Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость, коль её судить Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз Щадить во мне игру горячей крови? Пусть грешен я, но не грешнее вас, Мои шпионы, мастера злословья.
И видит он в любом из ближних ложь, Поскольку ближний на него похож!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
*** Я попытался создать свои варианты сонетов по мотивам (переводов) сонетов Шекспира на русский язык, на основе подстрочных переводов оригинального текста Александром Шаракшане и под воздействием, прочтения (художественных) поэтических переводов Самуила Яковлевича Маршака и других авторов: — Игоря Фрадкина, Владимира Микушевича, В.Бенедиктова, М. Чайковского, , Н. В. Гербеля, Веры Якушкиной,С.И. Турухтанова, С. Степанова, А. Шаракшанэ, Р. Бадыгова,Андрея Кузнецова, Александра Ситницкого, Б. Лейви, А.М. Финкеля…
*** Оригинальный текст и его перевод
‘Tis better to be vile than vile esteem’d, When not to be receives reproach of being, And the just pleasure lost which is so deem’d Not by our feeling but by others’ seeing:
For why should others false adulterate eyes Give salutation to my sportive blood? Or on my frailties why are frailer spies, Which in their wills count bad what I think good?
No, I am that I am, and they that level At my abuses reckon up their own: I may be straight, though they themselves be bevel; By their rank thoughts my deeds must not be shown;
Unless this general evil they maintain, All men are bad, and in their badness reign.
Перевод Самуила Яковлевича Маршака
Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость, коль ее судить Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз Щадить во мне игру горячей крови? Пусть грешен я, но не грешнее вас, Мои шпионы, мастера злословья.
И видит он в любом из ближних ложь, Поскольку ближний на него похож!
Сонет – 121 (мой вариант) Ариф Туран.
Уж лучше быть порочным, чем им считаться, Злословие хуже срывания маски с лица, И радости тогда приходится теряться, Тому причина мнение подлеца.
Но почему должен чужой, фальшивый глаз, Осуждать, что во мне хорошо, а что плохо? Мои высмотрщики сами не без проказ, А кровь моя играет с буйным вздохом.
Нет, я-то, что я есть, а судьи все мои, Меня, судив, сами же все порочны, Быть может, в своих словах я прям, а у судьи, Оценки все кривы, скверны, не точны.
Не истина, что зло с грехом пируют, Эти судьи в своих сквернах торжествуют.
Сонеты Шекспира. Мелодии советского кино. В фильме «Смерть под парусом» (1976 год) прозвучали песни на стихи Уильяма Шекспира. Музыка Раймонда Паулса. Исполнители сонетов в титрах не значатся.
Сонет 90 («Уж если ты разлюбишь — так теперь. «)
Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя!
И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады.
Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее,
Что нет невзгод, а есть одна беда — Твоей любви лишиться навсегда.
Сонет 121 («Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. «)
Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость, коль ее судить Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз Щадить во мне игру горячей крови? Пусть грешен я, но не грешнее вас, Мои шпионы, мастера злословья.
Я – это я, а вы грехи мои По своему равняете примеру. Но, может быть, я прям, а у судьи Неправого в руках кривая мера,
И видит он в любом из ближних лож, Поскольку ближний на него похож!
XVII Оригинал Who will believe my verse in time to come, If it were fill;d with your most high deserts? Though yet Heaven knows it is but as a tomb Which hides your life and shows not half your parts. If I could write the beauty of your eyes, And in fresh numbers number all your graces, The age to come would say, «This poet lies, Such heavenly touches ne;er touch;d earthly faces.» So should my papers yellow;d with their age, Be scorn;d like old men of less truth than tongue, And your true rights be term;d a poet;s rage And stretched metre of an antique song: But were some child of yours alive that time, You should live twice, — in it and in my rhyme.
Николай Гумилев Одна из центральных фигур Серебряного века, основоположник русского акмеизма. Много переводил с английского (Саути, Кольридж, Уайльд) и французского (Вийон, Готье, Рембо). Моим поэмам кто б поверить мог, Коль Ваших качеств дал я в них картину? Они — гроб Вашей жизни, знает Бог, Их могут передать лишь вполовину. И опиши я Ваших взоров свет И перечисли все, что в Вас прелестно, Грядущий век решил бы: «Лжет поэт, То лик не человека, а небесный». Он осмеял бы ветхие листы Как старцев, что болтливей, чем умнее. Он эту правду счел бы за мечты Иль старой песни вольные затеи. Но будь у Вас ребенок в веке том, Вы жили б дважды — и в стихах, и в нем. Владимир Набоков
Сонет мой за обман века бы осудили, когда б он показал свой образ неземной, — но в песне, знает Бог, ты скрыта, как в могиле, и жизнь твоих очей не выявлена мной. Затем ли волшебство мной было бы воспето и чистое число всех прелестей твоих — чтоб молвили века: «Не слушайте поэта; божественности сей нет в обликах мирских?» Так высмеют мой труд, поблекнувший и сирый, так россказни смешны речистых стариков, — и правду о тебе сочтут за прихоть лиры, за древний образец напыщенных стихов… Но если бы нашлось дитя твое на свете, жила бы ты вдвойне — в потомке и в сонете.
Не будет веры ни одной странице, Где похвалой тебе наполнен стих, Хоть видит небо, что они гробница Для половины доблестей твоих.
А, если я сумею вдохновиться И описать стихами твой портрет, Грядущий век прочтёт и возмутится: «Таких красавцев не было, и нет!»
Листая пожелтевшие страницы, Презрительно он скажет:» автор лжёт, Описывая ангельские лица, Болтун мечты за правду выдаёт».
Что я правдив, своею красотой Поможет доказать ребёнок твой.
Маршак Как мне уверить в доблестях твоих Тех, до кого дойдет моя страница? Но знает Бог, что этот скромный стих Сказать не может больше, чем гробница.
И этот старый, пожелтевший лист Отвергнет он, как болтуна седого, Сказав небрежно: «Старый плут речист, Да правды нет в его речах ни слова!»
Но, доживи твой сын до этих дней, Ты жил бы в нем, как и в строфе моей.
XXXI Оригинал Thy bosom is endeared with all hearts, Which I by lacking have supposed dead; And there reigns love and all love;s loving parts, And all those friends which I thought buried. How many a holy and obsequious tear Hath dear religious love stolen from mine eye, As interest of the dead, which now appear But things remov;d, that hidden in thee lie! Thou art the grave where buried love doth live, Hung with the trophies of my lovers gone, Who all their parts of me to thee did give; That due of many now is thine alone: Their images I lov;d I view in thee, And thou (all they) hast all the all of me.
Александр Финкель Большой русский лингвист, теоретик перевода, пародист — участник знаменитого сборника «Парнас дыбом». Сердца, что я умершими считал, В твоей груди нашли себе приют. Царит любви в ней светлый идеал, Друзей ушедших образы живут. О, сколько чистых надмогильных слез Из глаз моих струил я много раз! Но не навек любимых рок унес, Они в тебе схоронены сейчас. Храня в себе, ты воскрешаешь их: Возлюбленных угасших хоровод Мою любовь собрал в сердцах своих И всю ее тебе передает. В тебе я вижу всех любимых мной — Ты — все они, и я — всегда с тобой.
Николай Самойлов В твоей груди стучат сердца людей, Которых не считал уже живыми; Там царствует теперь любовь друзей, Лежащих под камнями гробовыми.
Как много горьких, погребальных слёз Любовь из глаз похитила напрасно, Я горевал над мёртвыми всерьёз, Теперь в тебе черты их вижу ясно!
Ты, словно склеп, вмещаешь всю любовь, Моих подруг и ветреных, и строгих, Взяв их права, ты собираешь вновь, Те чувства, что растратил я на многих.
В тебе все те, кого любил в былом, Ты с ними мной владеешь целиком.
Маршак В твоей груди я слышу все сердца, Что я считал сокрытыми в могилах. В чертах прекрасных твоего лица Есть отблеск лиц, когда-то сердцу милых.
В тебе нашли последний свой приют Мне близкие и памятные лица, И все тебе с поклоном отдают Моей любви растраченной частицы.
Борис Пастернак Великий поэт и прозаик-нобелиат, всю жизнь переводивший с немецкого («Разбитый кувшин» фон Клейста, «Фауст») и английского («Гамлет», «Алхимик» Бена Джонсона).
Но успокойся. В дни, когда в острог Навек я смертью буду взят под стражу, Одна живая память этих строк Еще переживет мою пропажу. И ты увидишь, их перечитав, Что было лучшею моей частицей. Вернется в землю мой земной состав, Мой дух к тебе, как прежде, обратится. И ты поймешь, что только прах исчез, Не стоящий нисколько сожаленья, То, что отнять бы мог головорез, Добыча ограбленья, жертва тленья. А ценно было только то одно, Что и теперь тебе посвящено.
Николай Самойлов Не плачь, когда за мной придёт конвой, И уведёт без права возвращенья, Ведь жизнь моя продолжится строкой Любимого тобой стихотворенья.
Теряешь ты отбросы жизни – прах Он для червей законная добыча, Всё лучшее останется в стихах, Напрасно мы, теряя тело, хнычем.
CXXI Оригинал «Tis better to be vile, than vile esteemed, When not to be, receives reproach of being, And the just pleasure lost which is so deemed Not by our feeling, but by others» seeing: For why should others» false adulterate eyes Give salutation to my sportive blood? Or on my frailties why are frailer spies, Which in their wills count bad what I think good? No; — I am that I am, and they that level At my abuses reckon up their own: I may be straight, though they themselves be bevel; By their rank thoughts my deeds must not be shown; Unless this general evil they maintain, All men are bad, and in their badness reign.
Владимир Бенедиктов Поэт и автор занятных математических задач, который при жизни был популярнее Пушкина или Лермонтова. Есть люди честные, а низкими слывут. Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых наслаждений И вовсе не найдешь, коль их отдать под суд Не совести своей, а посторонних мнений. Толпа причудлива, но для моих причуд Не умягчить своих сердитых убеждений. Не стану же и я, — как я ни слаб, ни худ, — Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений. Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось. Да, он способен быть лазутчиком, шпионом, Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось, Свой приписан порок, сразит меня законом. Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел: «Всяк грешен; смертный — царь, а грех — его престол».
Андрей Кузнецов Специалист по эксплуатации самолетов и двигателей, резко сменивший род занятий, — теперь его знают как переводчика шекспировских сонетов, По, Бернса и Киплинга. Да! Лучше грешным быть, чем грешным слыть, Тогда бесстрастно встретишь свой позор, Теряешь радость, коль ее ценить Берется чей-то посторонний взор. Но как чужой прелюбодейный глаз Оценит, как моя играет кровь? Поступки обращая всякий раз В грехи, в которых грязнет вновь и вновь. Нет! Я, как я, а судьи все мои Меня судив, самих себя клеймят, Ведь, может быть, я прям, а у судьи В кривых глазах кривых оценок ряд. Не истина, что зло с грехом царят, А люди злы и жизнь в грехах влачат.
Зачем глаза других следят за мной, Завидуя игре горячей крови? Грехов ничуть не меньше за душой, У тех, кто ищет фальшь в правдивом слове.
Я- это я, шпионы и враги, Хотят к своей морали приневолить; Они ко мне предвзяты и строги, Нельзя им толковать дела позволить,
Пока не убеждаю ими всех: Все люди скверны, торжествует грех.
Маршак Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость, коль ее судить Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз Щадить во мне игру горячей крови? Пусть грешен я, но не грешнее вас, Мои шпионы, мастера злословья.
И видит он в любом из ближних ложь, Поскольку ближний на него похож!
