Люди подобны колбасам чем их начинят то и носят в себе
Афоризмы от Козьмы Пруткова
(дружба)
От малых причин бывают весьма важные последствия; так, отгрызение заусенца причинило моему знакомому рак.
(мелочь, деталь)
Люби ближнего, но не давайся ему в обман!
(обман)
Отыщи всему начало, и ты многое поймешь.
(начало, суть)
Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от нее засоряется.
(голова)
Ревнивый муж подобен турку.
(ревность)
В глубине всякой груди есть своя змея.
Вред и польза действия обуславливаются совокупностью обстоятельств.
(вред, польза, обстоятельства)
Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе.
Болтун подобен маятнику: того и другой надо остановить.
(болтун)
Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине.
(гений)
Знай, что мудрость уменьшает жалобы, а не страдания!
(мудрость)
Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому доступна.
(мудрость)
Ногти и волосы даны человеку для того, чтобы доставить ему постоянное, но легкое занятие.
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза.
(писатель)
Покорность охлаждает гнев и дает размер взаимным чувствам.
(гнев, покорность)
Первый шаг младенца есть первый шаг к его смерти.
(смерть)
Обручальное кольцо есть первое звено в цепи супружеской жизни.
Знаменитые цитаты Козьмы Пруткова
Лучшие афоризмы Козьмы Пруткова
Смотри в корень!
Лучше скажи мало, но хорошо.
Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану.
Камергер редко наслаждается природою.
Все говорят, что здоровье дороже всего, но никто этого не соблюдает.
На дне каждого сердца есть осадок.
Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.
Не все стриги, что растет. Ногти и волосы даны человеку для того, чтобы доставить ему постоянное, но легкое занятие.
Где начало того конца, которым оканчивается начало?
Если хочешь быть счастливым, будь им.
Усердие все превозмогает!
И устрица имеет врагов!
Возобновленная рана много хуже противу новой.
Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны.
На чужие ноги лосины не натягивай.
Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе.
Чувствительный человек подобен сосульке; пригрей его, он растает.
Из всех плодов наилучшие приносит хорошее воспитание.
Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удается, но всякой желается попасть в дамки.
Никогда не теряй из виду, что гораздо легче многих не удовлетворить, чем удовольствовать.
Никто не обнимет необъятного.
Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?
Если хочешь быть красивым, поступи в гусары.
Стрельба в цель упражняет руку и причиняет верность глазу.
Магнитная стрелка, непреодолимо влекомая к северу, подобна мужу, который блюдет законы.
Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться.
В доме без жильцов – известных насекомых не обрящешь.
Вытапливай воск, но сохраняй мед.
Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется.
Здоровье без силы – то же, что твердость без упругости.
Не растравляй раны ближнего; страждущему предлагай бальзам… Копая другому яму, сам в нее попадешь.
Принимаясь за дело, соберись с духом.
Щелкни кобылу в нос – она махнет хвостом.
Под сладкими выражениями таятся мысли коварные: так, от курящего табак нередко пахнет духами.
Никто не обнимет необъятного!
Иной певец подчас хрипнет.
Единожды солгавши, кто тебе поверит?
Смотри вдаль – увидишь даль; смотри в небо – увидишь небо; взглянув в маленькое зеркальце, увидишь только себя.
Что имеем – не храним; потерявши – плачем.
В глубине всякой груди есть своя змея.
Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим.
Во всех частях земного шара имеются свои, даже иногда очень любопытные, другие части.
Глядя на мир, нельзя не удивляться!
Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.
Иногда достаточно обругать человека, чтобы не быть им обманутым!
Не ходи по косогору, сапоги стопчешь!
Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от нее засоряется.
Взирая на солнце, прищурь глаза свои, и ты смело разглядишь в нем пятна.
Лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту.
Добрая сигара подобна земному шару: она вертится для удовольствия человека.
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.
Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому доступна.
Бывает, что усердие превозмогает и рассудок.
Одного яйца два раза не высидишь!
Пробка шампанского, с шумом взлетевшая и столь же мгновенно ниспадающая, – вот изрядная картина любви.
Некоторые образцом непостоянства выставляют мужчину, другие женщину; но всякий умный и наблюдательный петербуржец никогда не согласится ни с теми, ни с другими; ибо всего переменчивее петербургская атмосфера!
Пустая бочка Диогена имеет также свой вес в истории человеческой.
Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно.
Не всякому офицеру мундир к лицу.
Не всякая щекотка доставляет удовольствие!
Не прибегай к щекотке, желая развеселить знакомую, – иная назовет тебя за это невежей.
Не во всякой игре тузы выигрывают!
Купи прежде картину, а после рамку!
Отыщи всему начало, и ты многое поймешь.
Новые сапоги всегда жмут.
В спертом воздухе при всем старании не отдышишься.
О Козьме Пруткове
Козьма́ Петро́вич Прутко́в — коллективный псевдоним, под которым в журналах «Современник», «Искра» и других выступали в 50—60-е годы XIX века поэты Алексей Толстой (наибольший в количественном исчислении вклад), братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы.
Согласно нескольким свидетельствам современников, также немалое участие в создании наследия Козьмы Пруткова принял штабс-капитан Александр Аммосов, рано умерший вследствие тяжёлых ранений.
Сатирические стихи, афоризмы Козьмы Пруткова и самый его образ высмеивали умственный застой, политическую «благонамеренность», пародировали литературное эпигонство.
На всеобщее обозрение и очевидное посмеяние было выставлено распространённое в российской жизни представление, что чиновник, плоть от плоти государственного механизма, обладает единоличным правом на истину, в том числе и в сферах интеллектуальной деятельности, творчества, что само по себе творческие силы парализует.
Сочинения Козьмы Петровича Пруткова
«Досуги и пух и перья», юмористическое приложение «Литературный ералаш» к журналу «Современник», 1854 год и журнал «Свисток», 1860 год
«Эпиграмы», «Современник», 1854 год
«Плоды раздумья. Мысли и афоризмы», «Современник», 1854 год, журнал «Искра», 1860 год
«Выдержки из записок моего деда», «Современник», 1854 год
«Гисторические материалы Фёдора Кузьмича Прутков (деда)», «Современник», «Искра», 1860 год
«Проект: о введении единомыслия в России», «Современник», 1864 год
«Фантазия» пьеса, впервые поставлена на сцена Александринского театра в Петербурге в январе 1851 года
«Блонды», комедия, «Современник», 1854 год
«Спор древних греческих философовов об изящном», комедия, «Современник», 1854 год
«Черепослов,сиречь Френолог» драма, «Современник», 1860 год
«Опрометчивый турка. или: Приятно ли быть внуком?». драматическое произведение, «Современник», 1863 год
«Любовь и Силин», пьеса, журнал «Развлечение 1861 год
«Торжество добродетели», комедия, принята журналом «Современник» в 1864 году, но запрещена цензурой
Первое полное собрание сочинений Козьмы Пруткова, 1884 год
Козьма Прутков
| Точность | Выборочно проверено |
Козьма́ Петро́вич Прутко́в — литературная маска, под которой в 50—60-е годы XIX века выступали поэты Алексей Константинович Толстой и братья Жемчужниковы (Владимир, Алексей и Александр Михайловичи).
Содержание
Цитаты [ править ]
У меня много детей, не считая рождённых от первого брака и нечаянно.
«Вы любите ли сыр?» — спросили раз ханжу.
«Люблю, — он отвечал, — я вкус в нём нахожу».
Пия душистый сок цветочка,
Пчела дает нам мёд взамен;
Хотя твой лоб — пустая бочка,
Но всё же ты не Диоген.
Гений мыслит и создает. Человек обыкновенный приводит в исполнение. Дурак пользуется и не благодарит.
Может быть, для баромéтра
Вдруг тебя назначит он.
А потом для термомéтра,
Иль с рецептами картон
На тебя повесит он?
Или ляпис-инферналис,
Иль с ланцетами суму?
Вообще, чтоб не валялись
Вещи, нужные ему.
Мысли и афоризмы [ править ]
Входят в авторский сборник «Плоды раздумья»
Обручальное кольцо есть первое звено в цепи супружеской жизни. — 1
Жизнь нашу можно удобно сравнивать со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же задержанный в своем движении мелью и разбиваемый о подводный камень. — Нужно ли упоминать, что сей утлый челн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек? — 2
Никто не обнимет необъятного. — 3, 44, 67, 160; см. также 104
Нет столь великой вещи, которую не превзошла бы величиною ещё большая. Нет вещи столь малой, в которую не вместилась бы ещё меньшая. — 4
Смотри в корень! — 5; также «Зри в корень!»
Лучше скажи мало, но хорошо. — 6
Наука изощряет ум; учение вострит память. — 7
Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь? — 8
Самопожертвование есть цель для пули каждого стрелка. — 9
Слабеющая память подобна потухающему светильнику. — 11
Влюблённый в одну особу страстно — терпит другую токмо по расчёту. — 15
Не будь портных, — скажи: как различил бы ты служебные ведомства? — 18
Скрывая истину от друзей, кому ты откроешься? — 19
Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану. — 22
Эгоист подобен давно сидящему в колодце. — 25
Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине. — 26
Если бы тени предметов зависели не от величины сих последних, а имели бы свой произвольный рост, то, может быть, вскоре не осталось бы на всём земном шаре ни одного светлого места. — 29
Первый шаг младенца есть первый шаг к его смерти. — 33
Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться. — 34
Пища столь же необходима для здоровья, сколь необходимо приличное обращение человеку образованному. — 37
Вытапливай воск, но сохраняй мёд. — 39
Пояснительные выражения объясняют тёмные мысли. — 40
Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется. — 45
Прежде чем познакомишься с человеком, узнай: приятно ли его знакомство другим? — 46
Здоровье без силы — то же, что твёрдость без упругости. — 47
Все говорят, что здоровье дороже всего; но никто этого не соблюдает. — 48
Не растравляй раны ближнего; страждущему предлагай бальзам… Копая другому яму, сам в неё попадёшь. — 50
Но, с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет; а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь! — 52
Щёлкни кобылу в нос — она махнёт хвостом. — 58
Не робей перед врагом: лютейший враг человека — он сам. — 59
На дне каждого сердца есть осадок. — 64
Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. — 66
Не всё стриги, что растёт. — 70
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза. — 73
Единожды солгавши, кто тебе поверит? — 74
Где начало того конца, которым оканчивается начало? — 78
Если хочешь быть счастливым, будь им. — 80
Возобновлённая рана много хуже противу новой. — 87
В глубине всякой груди есть своя змея. — 88
Только в государственной службе познаешь истину. — 89
Чрезмерный богач, не помогающий бедным, подобен здоровенной кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели голодающего дитяти. — 92
Человек раздвоен снизу, а не сверху, — для того, что две опоры надёжнее одной. — 95
Человек ведёт переписку со всем земным шаром, а через печать сносится даже с отдалённым потомством. — 96
Глупейший человек был тот, который изобрёл кисточки для украшения и золотые гвоздики на мебели. — 97
Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе. — 98
Чувствительный человек подобен сосульке; пригрей его, он растает. — 99
Специалист подобен флюсу, полнота его одностороння. — 101
В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол. — 102
Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное! — 104
Если на клетке слона прочтёшь надпись «буйвол», не верь глазам своим. — 106
Всякая вещь есть форма проявления беспредельного разнообразия. — 108
Во всех частях земного шара имеются свои, даже иногда очень любопытные, другие части. — 109
Глядя на мир, нельзя не удивляться! — 110
Вакса чернит с пользою, а злой — с удовольствием. — 115
Пороки входят в состав добродетели, как ядовитые снадобья в состав целебных средств. — 116
В сепаратном договоре не ищи спасения. — 122
Советую каждому: даже не в особенно сырую и ветреную погоду закладывать уши хлопчатою бумагою или морским канатом. — 132
Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от неё засоряется. — 138
Вещи бывают великими и малыми не токмо по воле судьбы и обстоятельств,
но также по понятиям каждого. — 139
Лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту. — 151
Издание некоторых газет, журналов и даже книг может приносить выгоду. — 152
Никогда не теряй из виду, что гораздо легче многих не удовлетворить, чем удовольствовать. — 153
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою. — 156
Мысли и афоризмы II [ править ]
Мысли и афоризмы, не включённые в «Плоды раздумья»
Добродетель служит сама себе наградой; человек превосходит добродетель, когда служит и не получает награды. — 1
Вред или польза действия обусловливается совокупностью обстоятельств. — 2
Не будь цветов, все ходили бы в одноцветных одеяниях! — 3
На беспристрастном безмене истории кисть Рафаэля имеет одинаковый вес с мечом Александра Македонского. — 5
Друзья мои! Идите твёрдыми шагами по стезе, ведущей в храм согласия, а встречаемые на пути препоны преодолевайте с мужественною кротостью льва. — 10
Правда не вышла бы из колодезя, если бы сырость не испортила её зеркала. — 12
Глупец гадает; напротив того, мудрец проходит жизнь как огород, наперёд зная, что кой-где выдернется ему репа, а кое-где и редька. — 13
Век живи — век учись! И ты наконец достигнешь того, что, подобно мудрецу, будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь. — 14; Сократ: Я знаю, что ничего не знаю.
Не уступай малодушно всеобщим желаниям, если они противны твоим собственным; но лучше, хваля оные притворно и нарочно оттягивая время, норови надуть своих противников. — 20
Чиновник умирает, и ордена его остаются на лице земли. — 21
Отнюдь не принимай почётных гостей в разорванном халате! — 25
Бывает, что усердие превозмогает и рассудок. — 27; иронический парафраз девиза графского рода Клейнмихель «Усердие всё превозмогает!»
Одного яйца два раза не высидишь! — 31
Пробка шампанского, с шумом взлетевшая и столь же мгновенно ниспадающая, — вот изрядная картина любви. — 32
И самый последний нищий, при других условиях, способен быть первым богачом. — 36
Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно. — 44
Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому доступна. — 50
Знай, читатель, что мудрость уменьшает жалобы, а не страдания! — 51
Светский человек бьёт на остроумие и, забывая ум, умерщвляет чувства. — 53
Имея в виду какое-либо предприятие, помысли, точно ли оно тебе удастся. — 54
Приятно поласкать дитя или собаку, но всего необходимее полоскать рот. — 60
Люби ближнего, но не давайся ему в обман! — 63
Купи прежде картину, а после рамку! — 73
Двое несчастных, находящихся в дружбе, подобны двум слабым деревцам, которые, одно на другое опершись, легче могут противиться бурям и всяким неистовым ветрам. — 84
Моменты свидания и разлуки суть для многих самые великие моменты в жизни. — 85
Если хочешь быть покоен, не принимай горя и неприятностей на свой счёт, но всегда относи их на казённый. — 86
И в самых пустых головах любовь нередко преострые выдумки рождает. — 88
Если бы хоть одна настоящая звезда упала на заслуженную грудь, то не осталось бы ни того человека, ни даже самых отдаленных его единомышленников. — 96
В спёртом воздухе при всем старании не отдышишься. — 102
Торжество добродетели [ править ]
Биенинтенсионне : … помните ли, друг мой, ваше прекрасное стихотворение о воле или о свободе, которое вы написали, когда были ещё учеником политехнической школы? Оно начинается так: Народов идеал, свобода золотая!
Министр плодородия (с испугом): Полноте, полноте! Мне было семнадцать лет, когда я написал эту глупость! Ради бога, полковник, перестаньте; нас могут услышать… — действие II
Гюгель: Я говорю, что нет на свете государства свободнее нашего, которое, наслаждаясь либеральными политическими учреждениями, повинуется вместе с тем малейшему указанию власти. — действие IV
Министр плодородия: Плодородие должно зависеть от министерства, то есть от меня. Я не хочу, чтобы в нашем отечестве что-либо росло и рождалось без моего позволения. О всех посевах надо будет представлять мне смету на утверждение. Без моего ведома чтоб никто не смел посеять ниже кресс-салату. Все, что вырастет мимо меня, — вон!
Де Лагероньер: Это показывает глубокую заботливость вашего превосходительства.
Министр плодородия: Таков мой взгляд. Куры, яйца, свиноводство и даже самое движение народонаселения, понимаете, должно подлежать моему надзору. Всё, что будет сверх сметы, — вон! — действие IV
Биенинтенсионне: Все вы вольнодумцы, всех вас следует вписать, но — это не мешает нам оставаться в коротких дружеских отношениях. Друзья мои! позвольте утереть слезу сострадания и расцеловать вас! (Утирает слезу сострадания и подходит поочередно к каждому с распростёртыми объятиями.) Теперь прощайте! Еду в министерство подозрения… — действие IV (речь после его доносов в министерство подозрения)
Прутков о себе [ править ]
… дарования, рассыпанные между другими поэтами порознь, оказались совмещёнными все во мне едином!
Я пишу с детства. У меня много неконченного (d’inachevé). Издаю пока, отрывок. Ты спросишь: Зачем? Отвечаю: я хочу славы. — Слава тешит человека. Слава, говорят, «дым»; это неправда. Я этому не верю!
Я поэт, поэт даровитый! Я в этом убедился; убедился, читая других: если они поэты, так и я тож.
В обществе заговорили о каких-то новых потребностях, о каких-то новых вопросах… Я — враг всех так называемых вопросов!
Самоуверенность, самодовольство и умственная ограниченность Козьмы Пруткова выразились особенно ярко в его «Плодах раздумья», т. е. в его «Мыслях и афоризмах». Обыкновенно форму афоризмов употребляют для передачи выводов житейской мудрости; но Козьма Прутков воспользовался ею иначе. Он в большей части своих афоризмов или говорит с важностью «казенные» пошлости, или вламывается с усилием в открытые двери, или высказывает такие «мысли», которые не только не имеют соотношения с его временем и страною, но как бы находятся вне всякого времени и какой бы ни было местности. При этом в его афоризмах часто слышится не совет, не наставление, а команда. Его знаменитое «бди!» напоминает военную команду: «Пли!» Да и вообще Козьма Прутков высказывался так самодовольно, смело и настойчиво, что заставил уверовать в свою мудрость. По пословице: «смелость города берет», Козьма Прутков завоевал себе смелостью литературную славу. Будучи умственно ограниченным, он давал советы мудрости; не будучи поэтом, он писал стихи и драматические сочинения; полагая быть историком, он рассказывал анекдоты, не имея ни образования, ни хотя бы малейшего понимания потребностей отечества, он сочинял для него проекты управления. — «Усердие всё превозмогает. »
О Козьме Пруткове [ править ]
Братья Жемчужниковы нечестно поступили, умолчав об Александре Аммосове, который более Алексея Толстого участвовал в их кружке: «Запятки» и «Пастух и молоко» — не их, а Аммосова. Это знают многие, а будь жив граф Алексей, он, как человек честный, правдивый не допустил бы этой передержки. [1]
Он оставил нам немало мудрых мыслей, которые при ближайшем рассмотрении могут показаться глупостями, но мы их помним, повторяем, цитируем, нам нужна эта мудрость, которая при ближайшем рассмотрении глупость, в отличие от многих мудростей, которые мы готовы забыть навсегда. Каким-то загадочным образом в произведениях этого автора мудрость переходит в глупость, а глупость в мудрость, и мы не в силах ответить на поставленный им же вопрос: где начало того конца, которым оканчивается начало? [2]
О незабвенном Козьме Петровиче Пруткове
Прежде, чем начать разговор об уникальном в своем роде явлении, не будь которого, русская литература много бы потеряла, напомню некоторые высказывания, глубокомыслие которых, на мой взгляд, не только поражает своей вечной мудростью, но и неизменно поднимает настроение. К примеру, вот эти:
Или еще – исполненные несомненной поэзией:
Глядя на мир, нельзя не удивляться!
Взирая на солнце, прищурь глаза свои, и ты смело разглядишь в нем пятна.
Смотри вдаль – и увидишь даль; смотри в небо – увидишь небо; взглянув в маленькое зеркальце, увидишь только себя.
Жизнь нашу можно удобно сравнивать со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же задержанный в своем движении мелью и разбиваемый о подводный камень. – Нужно ли упоминать, что сей утлый чёлн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек?
Наверняка вы узнали «мысли и афоризмы» незабвенного Козьмы Петровича Пруткова из его цикла «Плоды раздумья». Жил и творил этот деятель русской литературы в середине девятнадцатого века, и, можно сказать, еще при жизни стал классиком.
Вырос его талант в эпоху, когда бушевали баталии на литературном фронте: романтизм и даже реализм тогда казались несовременными, особо радикальные призывали к активной гражданской позиции не только в жизни и общественной деятельности, но и в литературе. Причем, часто популярностью пользовался не тот автор, который имеет талант, а именно тот, кто касался злободневных вопросов жизни, при этом имея весьма скромные художественные дарования.
Творчество Козьмы Пруткова явилось как бы зеркалом, в котором отразились претензии личности недалекой и талантом не обремененной, но мнящей себя фигурой не только значимой, но и умудренной жизненным опытом, – что, по ее мнению, дает право судить обо всех вещах на свете безапелляционно, и поучать – всех на свете.
На самом деле, как известно, этот персонаж – коллективное творение поэтов Алексея Константиновича Толстого и его двоюродных братьев Алексея, Владимира и Александра Жемчужниковых, а также Петра Ершова, автора сказки «Конёк-Горбунок». Именно их талант, их критический и ироничный ум и создали образ Козьмы Пруткова, постепенно зажившего своей жизнью. Он оказался настолько реальным, что обрел свою собственную биографию, вехи карьерного роста и литературной деятельности, и даже совершенно материальный портрет, созданный еще одним братом Жемчужниковым – Львом. Этот портрет Пруткова был «нарисован на камне» и отлитографирован в 1853 году, но – сразу же запрещен цензором вместе с собранием сочинений Козьмы Пруткова по причине подозрения на то, что все это есть «насмешка над действительным лицом».
Существует и поэтический автопортрет Козьмы Петровича, названный просто:
Когда в толпе ты встретишь человека,
Который наг*;
Чей лоб мрачней туманного Казбека,
Неровен шаг;
Кого власы подъяты в беспорядке;
Кто, вопия,
Всегда дрожит в нервическом припадке, –
Знай: это я!
Кого язвят со злостью вечно новой,
Из рода в род;
С кого толпа венец его лавровый
Безумно рвет;
Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, –
Знай: это я.
В моих устах спокойная улыбка,
В груди – змея!
_____________
* Вариант: «На коем фрак». Прим. К.Пруткова.
Как уже говорилось, все произведения Козьмы Пруткова являются творениями коллективными, тем не менее, исследователи установили авторство многих из них. Так, стихотворение «Мой портрет» принадлежит Алексею Толстому. Идея же образа Козьмы Пруткова появилась у Толстого и братьев Жемчужниковых в результате их литературных проказ, к которым все были склонны.
Так, в конце 40-х годов девятнадцатого века они часто собирались вместе, и проводили время, соревнуясь в шутовстве и насмешках. Кроме того, Толстой любил писать друзьям комические письма, Алексей Жемчужников писал для домашнего театра комические пьесы, Владимир слыл пародистом-имитатором, Александр был острословом и также сочинял всяческие нелепости, стилизованные под басни. Сочинения последнего в узком кругу назывались «Сашенькины глупости». Тем не менее, однажды они были отредактированы братом Алексеем и в 1851 году отданы в редакцию «Современника». Вот что пишет об этом один из исследователей:
«Панаева эти шедевры нелепости в басенной форме рассмешили и восхитили, и он опубликовал их в ноябрьском номере журнала – правда, без подписи. Другой поклонник из того же круга «Современника», критик Дружинин, напечатал в январе 1852 года в популярнейшем журнале «Библиотека для чтения» пространное шутливое восхваление одной из басен, обеспечив новоявленному и еще безымянному автору превосходную рекламу».
Вот – одна из басен, принадлежащая перу Александра Жемчужникова:
Незабудки и запятки
Трясясь Пахомыч на запятках,
Пук незабудок вез с собой;
Мозоли натерев на пятках,
Лечил их дома камфарой.
Читатель! в басне сей откинув незабудки,
Здесь помещенные две шутки,
Ты только это заключи:
Коль будут у тебя мозоли,
То, чтоб избавиться от боли,
Ты, как Пахомыч наш, их камфарой лечи.
В основе всех подобных литературных проделок лежит ирония – литературный прием, при котором настоящий смысл скрыт или противоречит, противопоставляется смыслу очевидному, лежащему на поверхности. То есть, создается ощущение, что описываемый предмет на самом деле не таков, каким кажется. Всем же авторам, вернее, соавторам образа Козьмы Пруткова, без сомнения, присуще ироническое мировоззрение, позволяющее не принимать на веру расхожие утверждения и стереотипы, и не относиться слишком уж серьезно к так называемым общечеловеческим ценностям. Да и создание собственно образа Козьмы Пруткова, а не только его творений, можно считать живым воплощением иронии. Даже имя его авторами интерпретировано из общеизвестного и простого варианта «Кузьма» в высокопарное «Козьма», прибавившего этому образу еще большего комизма.
Не знаю, как для вас, а для меня в трудные минуты жизни, когда казалось, что нет выхода, именно сочинения Козьмы Пруткова становились тем лучом света, который указывал путь из мрачного туннеля и напоминал: все на самом деле не так, как кажется на первый, ограниченный и затуманенный наш взгляд:
Возвращение из Кронштадта
Еду я на пароходе,
Пароходе винтовом;
Тихо, тихо все в природе,
Тихо, тихо все кругом.
И, поверхность разрезая
Темно-синей массы вод,
Мерно крыльями махая,
Быстро мчится пароход,
Солнце знойно, солнце ярко;
Море смирно, море спит;
Пар, густою черной аркой,
К небу чистому бежит.
На носу опять стою я,
И стою я, как утес,
Песни солнцу в честь пою я,
И пою я не без слез!
С крыльев* влага золотая
Льется шумно, как каскад,
Брызги, в воду упадая,
Образуют водопад, –
И кладут подчас далеко
Много по морю следов
И премного и премного
Струек, змеек и кругов.
Ах! не так ли в этой жизни,
В этой юдоли забот,
В этом море, в этой призме
Наших суетных хлопот,
Мы – питомцы вдохновенья –
Мещем в свет свой громкий стих
И кладем в одно мгновенье
След во всех сердцах людских!
Так я думал, с парохода
Быстро на берег сходя;
И пошел среди народа,
Смело в очи всем глядя.
____________________
* Необразованному читателю родительски
объясню, что крыльями называются в пароходе
лопасти колеса или двигательного винта. Прим. К.Пруткова.
На первый взгляд может показаться, что все, подписанное именем Козьмы Пруткова, является пародией на чей-то стиль, на чье-то творчество. Но феномен этого классика русской литературы как раз и заключается в том, что, действительно, вдохновляясь чьими-то нелепостями, в конечном итоге Козьма Прутков обрел литературную индивидуальность: он сам – ничто иное как пародия. Поэтому с полным правом он, уже обретший известность и место в литературе, восклицал в своем «Письме неизвестному фельетонисту (1854 года)»:
«Ты утверждаешь, что я пишу пародии? Отнюдь. Я совсем не пишу пародий! Я никогда не писал пародий! Откуда ты взял, будто я пишу пародии?! Я просто анализировал в уме своем большинство поэтов, имевших успех, этот анализ привел меня к синтезису; ибо дарования, рассыпанные между другими поэтами порознь, оказались совмещенными во мне едином. Прийдя к такому сознанию, я решился писать. Решившись писать, я пожелал славы. Пожелав славы, я избрал вернейший к ней путь: подражание именно тем поэтам, которые уже приобрели ее в некоторой степени. Слышишь ли? – «подражание», а не пародию. ».
Вот – образец такого подражания, на самом деле принадлежащего перу, как тогда говорили, клеврета Козьмы Пруткова, Алексею Жемчужникову – посвящение некой барышне:
Желанья вашего всегда покорный раб,
Из книги дней моих я вырву полстраницы
И в ваш альбом вклею. Вы знаете, я слаб
Пред волей женщины, тем более девицы.
Вклею. Но вижу я, уж вас объемлет страх!
Змеей тоски моей пришлось мне поделиться;
Не целая змея теперь во мне, но – ах! –
Зато по ползмеи в обоих шевелится.
Литературная пародия, как указано в словарях, – художественное произведение, имеющее целью создания у читателя комического эффекта за счет намеренного повторения уникальных черт другого, обычно широко известного, произведения в специально измененной форме. Уникальность Пруткова состоит в том, что он пародирует не только художественный стиль, но и характер, и образ мыслей, и образ жизни не одного, а многих персонажей, что и порождает впечатление «насмешки над действительным лицом». Но, несмотря на то, что это персонаж вымышленный, его качества, черты характера и, главное, его бессмертные творения оказались настолько узнаваемыми, что и по сей день исследователи ищут и находят прототипов Козьмы Пруткова.
Также образ Пруткова – сатирический, поскольку высмеивает самые распространенные человеческие слабости и недостатки: глупость, чванство, честолюбие,подобострастие,самовлюбленность, а прием,когда банальности излагаются пафосным стилем без какого-либо намека на шутку, создает беспроигрышный комический эффект. Судите сами: Козьма Прутков,
«Я встал однажды рано утром. »
Я встал однажды рано утром,
Сидел впросонках у окна;
Река играла перламутром,
Была мне мельница видна,
И мне казалось, что колеса
Напрасно мельнице даны,
Что ей, стоящей возле плеса,
Приличней были бы штаны.
Вошел отшельник. Велегласно
И неожиданно он рек:
«О ты, что в горести напрасно
На бога ропщешь, человек!».
Он говорил, я прослезился,
Стал утешать меня старик.
Морозной пылью серебрился
Его бобровый воротник.
Это уже больше чем пародия, это – литературная мистификация: произведение, приписываемое другому лицу, реальному или вымышленному, его не писавшему. И сам образ Пруткова – мистификация, так же, как многие другие известные литературные псевдонимы являются мистификацией: бард Оссиан – автор поэм шотландского поэта Макферсона, Иван Петрович Белкин – автор пушкинских повестей, Черубина де Габриак – альтер-эго писательницы Елизаветы Дмитриевой, образ, придуманный для нее Максимилианом Волошиным.
В одних случаях создание такой «таинственной маски» давало некую свободу самовыражения автору, которого теснят укоренившиеся в литературе и в общественном сознании стереотипы. В других случаях – позволяет от имени неизвестного лица свободно полемизировать – с теми же литературными и общественными стереотипами.
Так, возвращаясь к творчеству Козьмы Пруткова, следует сказать, что он был не только поэтом и философом, но и публицистом: достаточно вспомнить его Проект о введении единомыслия в России:
«»Собственное» мнение. Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?!
Вот почему иные люди, даже вполне благонамеренные, сбиваются иногда злонамеренными толкованиями; у них нет сведений: какое мнение справедливо? Они не знают: какого мнения надо держаться? Не могу пройти молчанием. (Какое славное выражение! Надо чаще употреблять его; оно как бы доказывает обдуманность и даже что-то вроде великодушия.) Не могу пройти молчанием, что многие признаны злонамеренными единственно потому, что им не было известно: какое мнение угодно высшему начальству»
К этому проекту есть небольшое пояснение авторов: «Этот черновой проект, написанный Козьмою Прутковым в 1859 г., был напечатан в журнале «Современник» лишь по смерти К. Пруткова, в 1863 г., кн. IV. В подлиннике, вверху его, находится надпись: «Подать в один из торжественных дней, на усмотрение»».
Надо сказать, Прутков знал, что говорил: он сделал блестящую карьеру. Один из современных историков, Михаил Микишатьев, в своем эссе заметил, что создатели образа Козьмы Пруткова не раз оказывались пророками: «Потехи ради они поставили во главе непонятного учреждения со смешным названием, которое на самом деле управлялось в их время простым горным инженером, «номенклатурного» директора в чине действительного статского, а через полвека Лабораторией и в самом деле руководил действительный статский советник Ляпунов, представитель знатного дворянского рода. От имени Пруткова сочинили смехотворный трактат «О введении единомыслия в России», который мы в советские годы читали с изумлением, как пророческое описание нашей повседневной реальности».
О жизненном пути Пруткова мы знаем не только из его биографии, изложенной в кратком некрологе, принадлежащем перу «искреннейшего племянника Козьмы Петровича и любимейшего родственника его Калистрата Ивановича Шерстобитова», но также из его многих бессмертных произведений. Так, возвращаясь к руководству непонятным учреждением со смешным названием, вспомним предсмертное стихотворение Козьмы Пруткова:
Вот час последних сил упадка
От органических причин…
Прости, Пробирная палатка,
Где я искал высокий чин,
Но музы не отверг объятий
Среди мне вверенных занятий!
Мне до могилы два-три шага…
Прости, мой стих! И ты, перо!
И ты, о писчая бумага,
На коей сеял я добро!
В «необходимом пояснении», которое всегда публикуется вместе с этим стихотворением, подробнейшим образом рассказывается, что Козьма Петрович Прутков в самом деле завершил свой земной путь на своем рабочем месте – в кресле директора Пробирной Палатки, за написанием данного стихотворения.
Таким образом, мы знаем, что стихи он писал, неся ревностную службу на должности руководителя государственного учреждения, в функции которого входило – не много не мало – клеймение изделий из золота и серебра разрешенных проб и взыскания за это пошлины, а также участие в полицейском надзоре за правильным ведением торговли золотом и серебром.
Без сомнения, Козьме Пруткову было чем гордиться: «Начальство ценило его ревность и награждало его по заслугам: начав службу в 1816 году юнкером в одном из лучших гусарских полков, Кузьма Петрович Прутков умер в чине действительного статского советника, со старшинством пятнадцати лет и четырех с половиною месяцев, после двадцатилетнего (с 1841 года) безукоризненного управления Пробирной Палаткой! Подчиненные любили, но боялись его. И долго еще, вероятно, сохранится в памяти чиновников Пробирной Палатки величественная, но строгая наружность покойного: его высокое, склоненное назад чело, опушенное снизу густыми рыжеватыми бровями, а сверху осененное поэтически всклоченными, шантретовыми с проседью волосами; его мутный, несколько прищуренный и презрительный взгляд; его изжелта-каштановый цвет лица и рук; его змеиная capкастическая улыбка, всегда выказывавшая целый ряд, правда, почерневших и поредевших от табаку и времени, но все-таки больших и крепких зубов; наконец – его вечно откинутая назад голова и нежно любимая им альмавива. Нет, такой человек не может скоро изгладиться из памяти знавших его!».
Эта пространная цитата – из уже упомянутого «краткого некролога», написанного его племянником Шерстобитовым, который также является литературной мистификацией. Собственно, как и все, что связано с именем Козьмы Петровича Пруткова: указывается и точная дата его рождения 11 апреля 1803 года, и точная дата ухода – 13 января 1863 года, известны и подробности семейной жизни (жена, дети), и, как уже говорилось, вехи карьерного роста.
И зная все это, уже по-другому воспринимается его страстное желание остаться в памяти потомков прежде всего поэтом: его детская вера в собственное великое предназначение не только трогательна, но и поучительна. Как говорится, неча на зеркало пенять… Итак, Козьма Прутков,
Уж солнце зашло; пылает заря.
Небесный покров, огнями горя,
Прекрасен.
Хотелось бы ночь напролет проглядеть
На горнюю, чудную, звездную сеть;
Но труд мой усталость и сон одолеть
Напрасен!
Я силюсь не спать, но клонит ко сну.
Боюся, о музы, вдруг я засну
Сном вечным?
И кто мою лиру в наследство возьмет?
И кто мне чело вкруг венком обовьет?
И плачем поэта в гробу помянет
Сердечным?
Ах! вот он, мой страж! милашка-луна.
Как пышно средь звезд несется она,
Блистая.
И с верой предавшись царице ночей,
Поддался я воле усталых очей,
И видел во сне, среди светлых лучей,
Певца я.
И снилося мне, что я тот певец,
Что в тайные страсти чуждых сердец
Смотрю я
И вижу все думы сокрытые их,
А звуки рекой из-под пальцев моих
Текут по вселенной со струн золотых,
Чаруя.
И слава моя гремит, как труба.
И песням моим внимает толпа
Со страхом.
Но вдруг. я замолк, заболел, схоронен:
Землею засыпан; слезой орошен.
И в честь мне воздвигли семнадцать колонн
Над прахом.
И к Фебу предстал я, чудный певец.
И с радостью Феб надел мне венец
Лавровый.
И вкруг меня нимфы теснятся толпой;
И Зевс меня гладит всесильной рукой;
Но – ах! – я проснулся, к несчастью, живой,
Здоровый!
Что ж, можно сказать, что этот сон Козьмы Петровича Пруткова также оказался пророческим: и спустя полтора века он живее всех живых, и мы по-прежнему восхищаемся его неповторимым стилем и глубокомыслием, ведь создатели этого бессмертного образа – Алексей Константинович Толстой, Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы, Петр Ершов сумели тонко и иронично высмеять человеческие слабости и несовершенства, так что мы, читая Пруткова, незаметно для самих себя как бы принимаем шутливую вакцину – от глупости, гордости, подобострастия, тщеславия…
Воображение поэта, удрученного горем, подобно ноге, заключенной в новый сапог.
Если хочешь быть красивым, поступи в гусары.
Однако же – у Пруткова в другом случае: Не всякому человеку даже гусарский мундир к лицу.
Пояснительные выражения объясняют темные мысли.