Мавританец книга о чем

«Мавританец» — что лучше, книга или фильм? Рассказываем о главной премьере недели

В прокат выходит фильм «Мавританец», основанный на мемуарах узника Гуантанамо. Литературный критик и шеф-редактор Storytel Константин Мильчин сначала прочитал книгу, по которой снята картина, потом посмотрел экранизацию и сравнил их.

Бездушные машины

Фильм про столкновение нескольких машин. С одной стороны, машина американского государства — ее представляет прокурор, которого играет Бенедикт Камбербэтч (английский актер потрясающе изображает американский южный акцент, поэтому фильм можно смотреть на английском с субтитрами). Эта структура должна во что бы то ни стало приговорить человека к смертной казни — так устроено возмездие. С другой стороны, американская правозащитная машина, борющаяся за права людей (не ради них, а ради принципа). Обе по-своему бездушны. Есть и третья — американские спецслужбы, которым важно любыми средствами получить от задержанных людей признание, не важно, виновны те или нет. Их будут пытать и в конце концов добьются своего.

Видео: Megogo Distribution/YouTube

Маленький человек

Главный герой Мохаммед ульд Слахи, мавританский инженер, который был в лагерях запрещенной в России организации «Аль-Каида», — маленький человек. В 1990–1992 годах эта организация была союзником США — пока она воевала с Советским Союзом, она им нравилась.

Книга или фильм?

Нужно понимать, что фильм имеет прямое отношение к книге, но это не экранизация. Книга — автобиография, рассказ о страданиях мавританского инженера Мохаммеда. Он был кузеном террориста «Аль-Каиды» и пострадал за это. Виновен он или нет, но 13 лет в тюрьме — очень много. Во многих странах убийцы сидят меньше, а в его вине даже американское правительство не было уверено.

Фото: Megogo Distribution

Фильм — во многом типичная голливудская юридическая драма с прокурором и адвокатом, и у каждого из них свои терзания. Военный прокурор — глубоко верующий человек. Адвокат — фанатик законности, как он ее понимает. Фильм снят не по книге, а по ее послесловию, где дается другой взгляд на события из жизни ульд Слахи и история его попыток освободиться из Гуантанамо. Книга не лучше и не хуже, она другая. Если брать весь фильм, то книга — 40 % от фильма.

Источник

Мавританец книга о чем

Мохаммед Ульд Слахи — человек, имя которого стало синонимом стойкости и самоотверженной борьбы за жизнь. Без малого 15 лет Слахи провёл в тюрьме Гуантанамо, по его книге, в которой он рассказал о пытках и издевательствах, снята картина, занявшая достойное место в истории мирового кинематографа.

Мохаммед Ульд Слахи: биография, википедия

Автор мемуаров, по которым была снята картина «Мавританец», раскрывающая самые тёмные секреты Гуантанамо, появился на свет в декабре 1970 года в мавританском городе Россо. В википедии статьи на русском языке о биографии бывшего узника военного лагеря нет, а в статье на английском языке информация о его родителях и родственниках не раскрывается. Известно, что воспитывался Мохаммед Ульд Слахи (полное имя Mohamedou Ould Slahi) в традиционной мусульманской семье, в юные годы он проявлял страсть к знаниям, отлично учился и считался одним из лучших учеников в школе. В 1988 году Мохаммед был удостоен стипендии Фонда Фридриха Карла Дуйсберга, которое оказывает помощь молодёжи из развивающихся стран, и отправился учиться в Германию. В Дуйсбургском Университете молодой мавританец получил специальность инженера-электротехника.

Впервые Мохаммед оказался в Афганистане в 1991 году, несколько недель он провёл в тренировочном лагере для бойцов Аль-Каиды, расположенном под Кандагаром, но в боевых действиях не участвовал. Как утверждает сам Слахи, весной 1991 года он вернулся в Германию, но уже через полгода снова отправился в Афганистан, где вошёл в ряды бойцов миномётной батареи в провинции Гардез. Весной 1992 года режим Мохаммада Наджибуллы пал и Слахи вернулся в Германию, где прожил семь лет. В 1999 году власти Германии отказали Слахи в продлении визы, поэтому он переехал в Канаду. В Монреале мавританец прожил около года, в конце января 2000 года он вернулся на родину. В Мавритании Слахи работал по специальности, инженером-электротехником. В период с 2000 по 2001 год он был неоднократно подвергнут допросам из-за связей с Аль-Каидой и активно сотрудничал как с властями Мавритании, так с ФБР. После терактов 11 сентября Мохаммед был арестован по подозрению в причастности к так называемому Заговору Тысячелетия и восемь месяцев провёл в заключении в Иордании, после чего был перевезён в лагерь для лиц, обвиняемых в различных преступлениях, в заливе Гуантанамо.

В лагере «Дельта» Мохаммед находился до осени 2003 года, в течение двух лет он, по его словам, подвергался оскорбительным допросам, сексуальному унижению и пыткам. Официальное обвинение в причастности к террористическим актам Мохаммеду предъявлено не было. В октябре 2003 года Слахи был переведён в лагерь «Эхо». Спустя два года, в 2005 году он начал мемуары, впоследствии эти записи были обнародованы и в 2015 году изданы в виде книги «Дневник Гуантанамо».

В 2004 году лица, содержащиеся в Гуантанамо получили право обжаловать своё заключение. От имени Слахи было подано несколько ходатайств, и в марте 2010 года судья Джеймс Робертсон удовлетворил петицию о его освобождении. Решение судьи Робертсона было подвергнуто критике со стороны представителей Республиканской партии США, которые утверждали, что Слахи был осведомлён о предстоящих терактах и был активным членом Аль-Каиды. В ноябре 2010 года Окружной суд округа Колумбия отменил решение судьи Робертсона.

В Гуантанамо Слахи содержался до 2016 года, в заключении он провёл 14 лет. В октябре 2016 года после проверки, инициированной Советом по периодическим проверкам, учреждённым Президентом Бараком Обамой, Слахи был освобождён и возвращён в Мавританию.

Мохаммед Ульд Слахи: «Дневник Гуантанамо»

В 2015 году права на создание кинофильма по мемуарам Слахи получили продюсер Ллойд Левин. Режиссёром картины был назначен Кевин Макдональд, известный россиянам по таким картинам, как «Один день в сентябре», «Прикосновение к пустоте» и «Последний король Шотландии». Роль Слахи досталась Тахару Рахиму, также в картине снялись Джоди Фостер и Бенедикт Камбербэтч. В Штатах премьера картины состоялась в феврале 2021 года, фильм был номинирован на несколько престижных кинопремий, а за исполнение роли адвоката Холландер очаровательная Джоди Фостер получила четвёртый в своей кинокарьере «Золотой Глобус».

Мохаммед Ульд Слахи: личная жизнь

В статьях, посвящённых биографии Слахи, основное внимание уделяется периоду жизни, который он провёл в заключении. Известно, что Слахи женился после своего второго возвращения из Афганистана. По некоторым данным, три сына мавританского узника появились на свет после его освобождения из Гуантанамо. В своём Инстаграм Мохаммед изредка размещает фото с сыновьями, которых зовут Мустафа, Фадель и Ахмед.

Мохаммед Ульд Слахи сейчас

После премьеры картины «Мавританец» интерес к человеку, проведшему без малого пятнадцать лет в заключении, снова возрос. После освобождения Мохаммед ведёт активную правозащитную деятельность, охотно даёт интервью и рассказывает о лишениях, выпавших на его долю. В начале 2021 года он направил письмо Президенту Байдену, в котором вновь потребовал обратить внимание на лагерь Гуантанамо, в котором, по его мнению, продолжает твориться несправедливость и беззаконие. Несмотря на сочувствие миллионов людей, некоторые исследователи поднимают вопрос о том, являлся ли мавританский узник Гуантанамо террористом или нет. Действительно, за всё время, которое Слахи провёл в Гуантанамо, улик, свидетельствующих о его причастности к терактам, найдено не было, однако, тот факт, что он был связан с Аль-Каидой, сомнению не подлежит. Возможно, когда-нибудь пробелы в биографии мавританского заключённого будут восполнены, но имя Мохаммеда Ульд Слахи вошло и в историю Мавритании, и в историю США как имя человека, стойко боровшегося за свою жизнь и права.

Источник

Тахар Рахим: «Если бы я не знал, что «Мавританец» – это правдивая история, мне было бы трудно в нее поверить»

интервью >>

С режиссером «Мавританца» Кевином Макдональдом вы знакомы уже около 10 лет. Как состоялось это знакомство? И как он предложил вам сняться в этой картине?

Мы познакомились в 2010-м, когда он предложил мне роль сына вождя в фильме «Орёл девятого легиона». Мне тогда было очень трудно говорить по-английски, и я был крайне обескуражен тем, что у меня нет возможности построить глубокие отношения с режиссером, ведь это очень важная часть работы. С точки зрения актёра, съёмки – это всегда приключение. Ты вдали от друзей и семьи, проводишь много времени с другими людьми на площадке. Конечно, хочется разделить с ними весь спектр эмоций, которые переживаешь, но языковой барьер меня останавливал. После «Орла» он пригласил меня в один сериал, но с ним не срослось, а потом спустя пару лет он прислал мне смс: «Кажется, у меня есть для тебя отличная роль».

В «Мавританце»?

Да. Когда я впервые прочёл сценарий, меня поразила его проработка и история Мохаммеда. Я сразу же согласился. Я уже лучше говорил по-английски, мог достаточно свободно изъясняться, и мы с Кевином могли прожить куда более глубокий опыт. Много месяцев мы обсуждали и проговаривали сценарий. Я чувствовал себя так, будто я – это чашка чая, наполненная кипятком, а Кевин, сценарий и вся эта история – чайный пакетик. День за днём они заваривались во мне и понемногу расцветали. Мы смогли построить прекрасные отношения, основанные на доверии.

Насколько вообще важно это доверие между режиссером и актером?

Это именно то, что в первую очередь нужно актеру. Нужно доверять своему режиссёру, чтобы он смог довести тебя до той цели, которой ты хочешь достичь. Кевин – прекрасный режиссер, он очень заботится об актерах. Он любит слушать актеров. Ему даже присуще некоторое смирение. Если тебе есть что сказать, ты можешь это сказать. Ты не чувствуешь себя глупо, если предложишь что-то совсем не подходящее. Однажды он сказал мне одну вещь: «Послушай, лучшие идеи всегда выигрывают, поэтому не стесняйся что-то предлагать». Еще Кевин много снимал документального кино. С ним актерам нельзя просто полагаться на свой привычный способ работы: он знает, что такое искренние чувства, он знает, каковы настоящие люди. Если ты начинаешь халтурить или пытаешься где-то притвориться, он это увидит. Ему можно доверять и когда он говорит, что что-то не то, и когда он говорит, что ты справился.

Вам посчастливилось общаться с Мохаммедом ульд Слахи – вашим прототипом – до и во время съемок фильма. Какие отношения у вас с ним возникли?

Впервые мы с ним пообщались в ноябре 2019-го. Я тогда снимался в сериале в Таиланде, поэтому знакомство было виртуальным. Я прочитал его книгу и прослушал записи его бесед с Кевином, но мне необходимо было познакомиться с ним самому, чтобы начать вживаться в роль. Когда мы общались, я был буквально поглощён его теплотой и светом, исходящим от него. Он мог улыбаться до ушей, а я всё думал: «Как это возможно?» Если бы я не знал, что это правдивая история, мне было бы трудно во все это поверить.

Какие вопросы вы с ним обсуждали?

Я начал осторожно. Сначала спросил, какие отношения у него сложились с его адвокатами Нэнси и Тери, через что он прошёл, что с ним происходило. Я уже многое знал, но я хотел услышать всё от него и понаблюдать за тем, как он это рассказывает. Вот что я хотел уловить. Я хотел посмотреть на его поведение, на то, как он говорит, как двигается. Когда дело дошло до тяжелых моментов, до пыток, его лицо начало подергиваться. Это было неожиданно. Я как будто сам оказался вместе с ним в том самом моменте и видел, как его травма оживает буквально на глазах. Я смутился, подумал: «Что я делаю? Кто я такой, чтобы расспрашивать его после всего, через что он прошёл?»

И что вы сделали?

Я не хотел проявлять к нему неуважение, поэтому остановил его и решил, что найду другой способ, потому что так нужно. Я обязан был отдать ему должное. Мне просто хотелось поговорить с ним и не упускать уникальную возможность пообщаться с таким особенным человеком. Мы не каждый день встречаем таких людей в обычной жизни. Я хотел чему-то поучиться у него и что-то взять для роли. В общем-то, так я и поступил. Я наблюдал за ним, и мы общались до того момента, как я решил, что уловил его дух. Вот так мы и взаимодействовали. Мы с ним много общались по телефону. Потом, когда он приехал на площадку, был забавный момент. Он увидел меня, крикнул: «Тахар!», и мы обнялись. Было чувство, что я обнимаю своего старого друга или кого-то из членов семьи, с кем давно не виделся. Я подумал: «Этот парень – что-то с чем-то». Декораторы очень детально возвели площадку, так что Мохаммеду было тяжело. Он всё говорил: «Ну надо же, точно как в Гитмо». Он присутствовал, когда мы с Джоди снимали сцену, где она после прочтения писем приходит меня навестить. Нэнси Холландер тоже была на площадке.

Всё, что вы видите в фильме, я старался сделать максимально реальным. Суть была не в том, чтобы по-настоящему пытать себя, это было бы дико. Но я сидел на очень жёсткой диете. Нужно было сбросить 10 килограммов за 18 дней. Я съел столько варёных яиц, что чуть не закудахтал! Диета была интересным опытом в том смысле, что позволила прожить новое эмоциональное состояние, не знакомое мне до тех пор. Ты больше не чувствуешь голода, но становишься очень восприимчивым. Когда я играю, я как бы открываю ящик и достаю оттуда это ощущение. С диетой всё было наоборот: мои эмоции могли привести меня в такие места, которые казались реальностью. Чтобы получить искренность и аутентичность, мне необходимо было всё прочувствовать. Мне принесли бутафорские кандалы и наручники, я попросил достать настоящие. До конца съемок, и даже какое-то время после, у меня были синяки. В сцене с холодной камерой я просил сделать как можно холоднее, и когда мне казалось, что холода недостаточно, я не мог достичь нужного ощущения, я просил обливать меня водой. Тогда становилось по-настоящему холодно, и я знал, что уже могу с этим работать. С водными пытками и принудительным кормлением было то же самое.

Сколькими языками вы владеете?

И какие используете в фильме?

Я использовал французский и английский. Арабский, который вы слышите в фильме, – это не тот диалект, который я знаю. Я говорю на североафриканском, алжирском варианте, а он сильно отличается от классического арабского языка. В Мавритании используют вариант, который называется хассания, а на классическом арабском говорят в Ближневосточных странах. В Алжире тоже говорят на другом языке. Я же родился и вырос во Франции, и на съёмках у нас была другая трудность. Мохаммед выучил английский благодаря тюремным стражникам, поэтому нам пришлось воспроизвести его улучшающиеся языковые навыки, и при этом разрушить мои. Когда ты выучил язык, а тебе приходится его забывать и переучивать, с точки зрения по крайней мере фонетики, это очень трудно.

Адвоката Нэнси Холландер играет Джоди Фостер. Как происходило ваше взаимодействие на площадке?

Между сценами и кадрами ты буквально потерян в своем экранном воплощении. Время другое, место другое, чувства другие. Происходит какая-то магия. Я ощущал её всё время. Один из самых запоминающихся моментов с Джоди был тот, когда она в образе Нэнси приезжает в Гуантанамо и говорит: «Я просто хотела тебя увидеть». Она творит что-то невероятное, мне даже не приходилось играть. Я был настолько вовлечен в то, что она давала мне. Она отвечала на каждый мой вопрос. Она реально ведет игру за собой. Джоди – потрясающая актриса. Я видел столько фильмов с её участием, столько раз наблюдал за её игрой на экране, что при первой встрече мне даже стало как-то неловко. Она так расслаблена и естественна в разговоре, что поневоле сам тоже расслабляешься. Это одна из тех причин, почему её можно считать особенной.

Облавы на подозреваемых в терроризме и их заключение в Гуантанамо были, конечно, реакцией на 11 сентября. Вы были в Париже во время терактов? Какие у вас воспоминания о том времени?

Да, мы все были жутко напуганы случившимся. У меня очень яркие воспоминания. Я был в магазине, покупал рубашку, и вдруг по радио начинают говорить о теракте. Я сразу побежал в ближайший Virgin, чтобы увидеть это по телевизору. В тот момент, когда я прибежал к экранам – а там было много экранов, потому что они продают телевизоры – я уже видел, как второй самолёт врезается во вторую башню. В это было трудно поверить, всё выглядело, как голливудское кино. Я не мог поверить, что это происходит на моих глазах. Потом стали показывать кадры, на которых люди выпрыгивают из окон, чтобы не сгореть заживо. Это был настоящий кошмар.

Сколько вам было лет?

Мне было 19, и тогда я решил, что это начало третьей мировой, и что мир теперь перевернётся с ног на голову. Конечно, были и войны. Возможно, я был слишком молод, чтобы осознать масштаб произошедшего, но я чувствовал, что мир изменился. Это было начало новой эры.

Тогда было допущено много ошибок, в том числе и в деле Мохаммеда. Его забрали из его дома в Мавритании и закрыли в Гуантанамо на 14 лет, не предъявив обвинений. Насколько важно рассказывать подобные истории в книгах и фильмах?

Это очень важно. С одной стороны, это политическая история, конечно, поскольку речь идёт о Гуантанамо и событиях, которые там происходили. И это реальная история. Всегда полезно напомнить людям о событиях прошлого, чтобы не допустить их повторения. Но прежде всего, это гуманистическая история. Она о человеке, который смог преодолеть страх и ненависть, обернув их в прощение. Мы все наслышаны о Гуантанамо, но если что и можно узнать нового из этого фильма, так это то, что Мохаммед побывал в аду, но при этом всё равно остался способным простить и выйти оттуда лучшей версией себя.

«Мавританец» в кино с 18 февраля.

Источник

Террорист № 760: «Мавританец» улавливает страшные параллели судебных драм в жизни и в кино

Среди главных номинантов нынешнего наградного сезона — актеры Джоди Фостер и Тахар Рахим, сыгравшие в драме «Мавританец» по мотивам реальной судьбы заключенного в тюрьме Гуантанамо. Это веская причина почему фильм стоит посмотреть.

Джоди Фостер 30 лет назад в «Молчании ягнят» уже заглядывала в неморгающие глаза самого страшного преступника за решеткой, да и Тахару Рахиму не привыкать изображать узника — его прославила роль в феноменальной тюремной драме «Пророк». Однако здесь актеры играют полные противоположности своим прежним амплуа. Фостер без лишних расшаркиваний воплощает ходячую букву закона с красными губами (на этом оператор почему‑то делает особый акцент), произнося величавые фразы вроде: «Я защищаю не его, а верховенство права». Ее Холландер давно уже не заискивает перед клиентами, поскольку со времен Вьетнама сражается с властями, имея допуск к материалам по госбезопасности, и понимает, с чем имеет дело. Для заглядывания в рот у нее есть героиня Шейлин Вудли, которая как раз олицетворяет ту самую позабытую наивную молодость и оттеняет нынешнюю инкарнацию Фостер.

Совсем иной взгляд на хлопающего глазами Слахи подшит к папке у властей, инициировавших программу по выбиванию показаний из всех предполагаемых участников теракта 11 сентября. В кадре порой мелькают имена и портреты Джорджа Буша-мл., Дональда Рамсфелда (про их вклад уже был фильм «Власть») и Барака Обамы, которому посвящен печальный финальный титр о дальнейшем удержании Слахи во время его президентства.

Режиссер Кевин МакДональд, начинавший как документалист и регулярно работающий на грани фикшена и реальных судеб («Уитни», «Последний король Шотландии»), решил не наполнять свой фильм излишними юридическими деталями и свел конфликт ко всем понятной борьбе животрепещущей правды и завуалированной лжи — свобода слова против бездушной системы. В кадре это противопоставление выражено через внятные канцелярские образы: рукописные мемуары Слахи, которые он с открытым сердцем пишет в тюрьме (из них потом родилась книга, ставшая бестселлером и источником для «Мавританца»), против засекреченных документов с полностью зацензуренными черной краской строками, за которыми скрываются сотни загубленных жизней.

Кажется, что за эти две противоборствующие стороны будут отвечать персонажи Фостер и Камбербатча, которые будто бы должны нависать над героем Рахима, словно ангел и демон, но все оказалось не совсем так. Герою Камбербатча даже выдали мотивацию отомстить Слахи, потому что в том разбившемся о башню самолете погиб его сослуживец, но персонаж двигается по иному пути, который опытный Камбербатч украшает бравой армейской походкой и забавным южным акцентом. Настоящее зло в фильме воплощает замечательная парочка детективов (Адам Ротенберг и Стивел Марк), которые появляются в двух важных флешбэках, — сцене допроса и эпизоде, наглядно демонстрирующем, как формируются ложные воспоминания и как события прошлого сливаются с событиями настоящего.

На самом деле нам рассказывают историю об объединяющей силе правды: адвокат и прокурор докапываются до секретных документов, а открывшаяся тайна преображает их так, словно им стали доступны священные скрижали, после которых они уже не могут стоять по разные стороны баррикад. Дело Слахи постепенно превращает героиню Фостер из стальной юристки в правозащитницу, которая уже апеллирует не к закону, а скорее к морали и некой киношной справедливости. Тахар Рахим недавно уже был Иудой в «Марии Магдалине», и ему не привыкать играть сакральную жертву, которой невозможно не сопереживать, поэтому новоиспеченному номинанту на «Золотой глобус» остается только выйти на финишную прямую и наотмашь выбить слезу из зрителя силой живого слова — заключительным монологом перед веб-камерой в сцене суда.

«Мавританец» МакДональда, наверное, держится на слишком очевидных прописных истинах, но с помощью правильной актерской подачи способен подарить все нужные эмоции, которые зрители привыкли получать от подобных судебных драм и фильмов-расследований. Ничего больше, но и не меньше.

В фильме герой Рахима не раз цитирует американское кино и вспоминает сериал «Закон и порядок», откуда впитал образ честных служителей закона, хотя сам рос в полицейском государстве, но он верил, что где‑то там существует справедливость. Так же и сам фильм наследует этой в чем‑то наивной, но старой доброй американской кинотрадиции веры в правосудие и в то, что, даже если система уже насквозь прогнила, в ней все равно отыщутся герои вроде Холландер и Коуча, в которых проникнет сила правды. Судя по финальным документальным кадрам, реальный Слахи (прототип оказался еще улыбчивее Тахара Рахима) продолжает восхищаться американской культурой, слушает Боба Марли, а значит, страна «Макдоналдса» уже больше не ассоциируется с пытками (в тюрьме мучители приносили ему бургеры в качестве вознаграждения за признания).

В одном из эпизодов фильма героиня Джоди Фостер, глядя на залив в Гуантанамо, мечтательно говорит, что когда‑то это место обязательно превратится в привычный туристический маршрут (там отличные волны для серфинга). И это звучит как прямое обращение в сегодняшний день, ведь, как сообщают финальные титры, злосчастную тюрьму так и не сумели закрыть. Практически одновременно с премьерой фильма реальный Мохаммед ульд Слахи написал открытое письмо новому президенту Байдену с призывом наконец-то окончательно решить вопрос с лагерем в Гуантанамо.

В этот момент российский зритель, которого слова Мохаммеда про врожденное недоверие к полиции и суду бьют в сердце с удвоенной силой дубинки, понимает, что до таких больших волн нам еще плыть и плыть, но другого выхода из этой кафкианской реальности, к сожалению, нет.

Источник