Мне очень страшно что делать
ЖизньКак жить, если очень страшно: Всё, что вы хотели знать о фобиях
Почему люди боятся
Жить со страхом очень трудно, ещё сложнее признаться окружающим и специалистам, что живёшь с паникой, которую не можешь обуздать. Мы часто рассказываем о природе самых разных фобий — в их основе обычно лежит тревожность. Разбираемся, как отличить одно от другого и начать бить тревогу вовремя.
Какие бывают фобии и откуда они берутся
Фобия — это страх, который невозможно контролировать. Вызывать его могут определённый объект, место, процесс, ситуация или даже чувство — фобий очень много, но в основе каждой лежит сильная тревога. При этом с последней время от времени сталкиваются практически все. Как отличить обычную тревожность от фобии и что предпринять, чтобы остановить панику, разбираемся с экспертами
Как живут люди с фобиями транспорта
Многие популярные фобии связаны со средствами передвижения: автомобилями, самолётами или даже лифтами. Разные люди рассказали нам, как они живут с такими фобиями, а клинический психолог Татьяна Павлова объяснила, откуда берутся иррациональные страхи и как их можно преодолевать
Почему мы боимся — с точки зрения науки
Как часть эволюционного механизма, призванного защитить наших предков от таящихся повсюду опасностей, сегодня боязнь чего-либо далеко не всегда рациональна. Рассказываем, как появляются страхи и что заставляет людей скупать гречку с туалетной бумагой в период вирусной пандемии
Чего мы боимся на самом деле
Кто-то боится болезней, кто-то высоты или скорости, кого-то пугает перспектива банкротства или мучает страх старения. Полностью избавиться от страха нереально, да и не нужно. Зато можно научиться обращаться с ним, чтобы он не портил жизнь. Прежде всего, важно находить корни страхов: под боязнью одной и той же ситуации у разных людей могут скрываться разные причины. Исследовать это полезно: пугающая ситуация становится чуть более подконтрольной или хотя бы более понятной, когда вы знаете, какой страх лежит в её основе
Откуда берутся необычные фобии вроде боязни крутящихся предметов
Есть фобии, которые часто встречаются и кажутся нам логичными. Например, многие боятся собак или высоты — таким людям обычно сочувствуют. Но если человек испытывает ужас от чего-то безобидного — рыб, дырявых предметов или зеркал, — он может столкнуться с недоверием, обесцениванием и шутками в свой адрес. Мы расспросили людей с редкими фобиями о том, каково им живётся, а клинический психолог объяснила, почему бояться «странных» вещей совершенно нормально
Чего мы боялись в детстве
Детские страхи кажутся смешными и иррациональными — как можно всерьёз относиться к Бабе-Яге или Бармалею? Но если присмотреться, часто в детских страхах находят отражение социальные процессы, новостная повестка или психологическая атмосфера в обществе и в семье. Разные люди рассказали нам, что их пугало в детстве и как они сумели с этим справиться
Избавляемся от панических атак перед сном
Приступы беспричинной тревожности в основном возникают во время бодрствования, но могут проявляться перед сном или во время сна. Столкнувшись с неприятным и пугающим ощущением один раз, человек со страхом ожидает повторения. На фоне этого у него развивается бессонница, постоянная усталость, фобии и расстройства.
Симптомы ПА
Причины панических атак точно не известны. Медики отмечают, что в 15% случаев в основе нарушения лежит наследственность. Приступ могут спровоцировать психогенные, биологические, физиогенные факторы — от неприятностей на работе до злоупотребления алкоголем или кофе. Иными словами, это расстройство — реакция организма, психики на стресс или превышение наших возможностей.
О панической атаке можно говорить, если вы испытываете перед засыпанием четыре или более симптомов из перечисленных:
Ночные приступы происходят внезапно, часто с 12 часов ночи до 4 часов утра, достигают пика в течение 10 минут. Длительность паники — 15-30 минут, после чего человек испытывает слабость, разбитость или, наоборот, облегчение. Чем тяжелее он перенес первый приступ, тем сложнее ему бороться с этим дальше.
Беспричинная паника ночью: что делать?
Важно понимать, что паническая атака — не соматическое заболевание. Диагностикой и лечением психических нарушений занимается психотерапевт.
Врач психотерапевт высшей категории И. Г. Гернет поможет разобраться в причинах тревожности, проведет сеанс терапии, научит вас контролировать мысли, правильно дышать перед засыпанием. Прием ведется анонимно. Доктор выезжает на дом к пациенту. Вы навсегда избавитесь от ПА днем и во время сна.
«Все боятся, что их посчитают психами»: Рассказ девушки, которая столкнулась с деперсонализацией и паническими атаками
Алена Корнюхина рассказывает, как пережила пограничное психическое состояние.
Что-то пошло не так в марте-апреле 2018 года. У меня была болезненная привязанность к женатому человеку намного старше меня, я очень много работала, а зарплату долго не платили. Поэтому я начала ходить и в одиночестве пить ром.
Периодически мне стало казаться, что мир вокруг нереальный, и что, возможно, он создан моим воображением. Мне было очень страшно, и я думала, что чокнулась. У меня были проблемы с концентрацией, я спала на ходу и не понимала, отчего всё время такое состояние. Чувствовала себя отделенной от всех остальных.
Я думала, что сейчас просто решу проблемы, и все будет нормально. С марта до августа я не собиралась обращаться за помощью.
«Я боялась смерти, боялась, что сойду с ума прямо сейчас»
4 мая случилась первая паническая атака. Накануне я очень перенервничала из-за неприятностей у подруги. В перерыве на работе сидела и читала книгу, потом встала, и вдруг мне стало очень страшно. Казалось, что все какое-то слишком четкое, как в компьютерной игре. Появилось ощущение, что я в замкнутом пространстве, а у меня клаустрофобия, я очень сильно испугалась — боялась смерти, боялась, что сойду с ума прямо сейчас.
Этот приступ закончился в течение нескольких минут, но теперь атаки случались регулярно и стали происходить чаще, потому что я ничего с этим делала. Каждый раз было очень сильное сердцебиение, потели ладони.
У меня пропал аппетит, и я очень сильно похудела. Из-за новых атак было страшно выходить из дома, но я себя пересиливала.
Уже когда я узнала свой диагноз, я стала расспрашивать друзей. Многие живут с такими же ощущениями! Просто никто этим не делится. Все боятся, что их посчитают психами.
Я рассказала о происходящем маме. Решили, что нужно проверить гемоглобин и сходить к офтальмологу (у меня плохое зрение, а во время панической атаки я стала необычайно резко видеть). Я сдала всё, что мне назначили, обошла всех врачей — мне сказали, что это «вегетососудистая дистония». И подытожили — ну всё, мы, наверное, ничего не сможем с этим сделать.
Из специалистов, к которым я не обращалась, остались психологи и психотерапевты. Сначала я пошла к психологу на работе и получила совет, что «надо учиться расслабляться». Это поставило меня в тупик, потому что я и так это понимала. Мне нужно было ответить на вопрос «как?», а не «что?».
Атаки повторялись. Мне казалось, что либо вокруг меня всё может исчезнуть, либо я прямо сейчас с ума сойду, не доберусь до дома. Я не могла уже вообще ни о чем думать, не могла работать.
«У психотерапевта я первым делом заплакала»
Когда я вошла в дверь к психотерапевту, к Нино Анатольевне, первым делом я заплакала. Сказала, что мне очень страшно, что я не знаю, что с этим делать, и, наверное, я всё, я того, уже совсем беспомощная. Первый же диалог заставил меня взбодриться:
Нино Анатольевна: Ну вы до меня сейчас доехали?
Я: Да.
Н.А.: Сами доехали?
Я: Да, говорю.
Н.А.: Да всё с вами нормально.
Она провела со мной все тесты, назначила анализы, рассказала про психические расстройства: что есть органические поражения (прим. ред. — грубое повреждение ткани мозга от инфекции или, например, травмы), есть пограничные состояния и неврозы, которые случаются у всех. То есть психиатрия не ограничивается одной только шизофренией.
После обследования психотерапевт сказала, что у меня скорее всего пограничное состояние. Поручила вести дневник мыслей и дала почитать книжки по психотерапии.
Физические симптомы (сердцебиение, потливость) не уходили так быстро, как хотелось, поэтому психотерапевт предложила препараты. Сперва от них было ощущение, как будто я летаю в космосе.
Нино Анатольевна научила меня релаксации, и дала почитать про проективный гипноз, а потом провела его. Было страшно, потому что я думала, что во время гипноза не буду себя контролировать. Но оказалось, это что-то типа медитации.
Я вела дневник мыслей, разговаривала с ней о том, что происходит. Дневник вести было просто. Ты не копаешься в событиях прошлого, которые плохо помнишь (детстве, родителях), а разбираешь сегодняшнюю ситуацию, сегодняшний фактор и смотришь, на основании каких мыслей он возник, сколько и каких эмоций тебе это дает. Эта работа отвечает на вопрос, что делать дальше.
С конца августа по декабрь я ходила к психотерапевту. Она дала мне все инструменты, от расслабления до осознания ситуации и контроля над ней. Дальше можно было работать самой.
Я поняла, в чем заключается роль психотерапевта. Психотерапевт — идеальное зеркало, Нино Анатольевна была идеальным зеркалом. Она не привносила ничего своего, никаких своих убеждений, она отражала то, что думаю и чувствую я. Это самое важное в психотерапии. Она никогда не отвечала за меня — «Ну, это у вас от этого или от того», так снисходительно, как многие любят. Психотерапевт работала как хороший модератор — направляла, но вмешивалась по-минимуму.
«Мы живем, как в каменном веке»
Две недели назад я полностью отменила антидепрессанты. В начале у меня были дурные мысли, плохое общее состояние, но сейчас я почувствовала внутреннее спокойствие. Я разобралась со всеми своими проблемами.
Что мешало решить проблему раньше? Я просто не знала, что есть такие способы. Это общая безграмотность, нужен ликбез в школах и университетах.
У меня есть подруга, которая работает в крупной консалтинговой компании. Она говорит, что куча людей от них уходит с неврозами, потому что перерабатывают сутками, хотят достичь запредельного, срываются. Это очень распространено, просто никто об этом не говорит. Все считают, что это стыдно, не надо с этим работать, не надо решать эту проблему. И вот так мы живем, как в каменном веке.
«Меня пугает будущее: где работать после учебы, на что жить, чем заниматься»
У меня очень сильный страх будущего. Через несколько месяцев окончу университет, а что дальше — неизвестно. Учебу выбрала наугад. Спустя время поняла, что не хочу этим заниматься, а чем хочу — не знаю. Как только получу диплом, родители перестанут давать деньги, а значит, нужно самой их добывать. Не знаю, как.
За время учебы было несколько подработок, но со всех убегала спустя месяц из-за выгорания. Я боюсь, мне не на что будет жить из-за того, что не могу работать — никакая профессия не подходит. То, что может быть интересным, требует долгого обучения, а я уже потратила свой шанс на специальность, которая мне не нравится. Решиться на новую учебу не могу, потому что боюсь — будет так же, как и с этой. Да и потратить 10 лет подряд на вузы — это перебор.
Будущее меня пугает. Не знаю, что произойдет, что мне делать. Вообще никакого решения принять не могу.
Алена, вы описываете достаточно распространенную ситуацию. Она возникает у людей, переполненных чувством бессознательного стыда за себя. Сейчас поясню, что я имею в виду.
Я предполагаю, что вы росли в атмосфере перфекционизма. В подобных семьях родители предъявляют к ребенку завышенные ожидания, особенно в отношении учебы, не особенно интересуясь тем, что ему действительно интересно и важно. Оценка «пять» воспринимается как данность, остальные отметки считаются недостойными.
В подобных условиях у ребенка пропадает ощущение собственных способностей, естественности своих состояний. Поэтому он постоянно пытается быть лучше, чем есть, начинает гнаться за недостижимым идеалом, чтобы получить признание и любовь родителей.
Такое же отношение транслируется и в отношении выбора профессии. Есть «элитные» специальности (экономика, медицина, право), остальные оцениваются как «несерьезные», даже если ребенок проявляет интерес, например, к творчеству. В итоге выбор в пользу денежной и престижной профессии делается не самим подростком, а родителями.
Более того, ребенок воспитывается так, чтобы за него не было стыдно. То есть ему нельзя проявлять негативные эмоции, быть громким, неудобным. Если проявляется то, что не вписывается в образ «хорошей девочки», то родители судят и оценивают, приводят в примеры других, «положительных» детей. В психике ребенка формируется фантазия, что такие естественные эмоции, как злость, зависть, обида, — это плохо и стыдно. Нужно всегда быть «правильным».
Если ребенок плохо себя ведет или совершает ошибку, то общее послание родителей в таких семьях состоит в том, что он весь, целиком разочаровал близких. Не уточняются причины сложившейся ситуации, ребенка не пытаются понять, чтобы отделить плохой поступок от всей его личности. В итоге человеку становится страшно совершать ошибки, поскольку каждый промах оценивается как признак несовершенства, а жизнь превращается в гонку за постоянными достижениями и признанием.
«В зеркале я вижу урода». Четыре истории о жизни с дисморфофобией
«Схема “сознание — отдельно, тело — отдельно” прочно засела в моей голове»
Наталья, 42 года
В детстве я часто слышала: «Такая милая девочка — и так не повезло с волосами! Вся женская красота в волосах, а у тебя — три пера невнятного цвета!» Из-за того, что я часто и подолгу болела, меня называли синенькой, худенькой, жалкой. Я обижалась и плакала. Во времена моего советского детства эти переживания обесценивались, иногда меня даже наказывали за излишнюю эмоциональность: я была очень плаксивой и ранимой. Поделиться переживаниями было не с кем. Родителям было не до того: «Чего еще тебе надо? Сыта, обута, одета! У людей вон рук-ног нет — и ничего, живут! Не гневи Бога!» Видимо, в то время у меня развились дисморфофобия, тревожное расстройство и ОКР.
В подростковом возрасте мое недовольство собой и неприятие своего тела только усилились. Начались эксперименты с внешностью, зачастую уродующие меня и вызывающие еще большее недовольство. В какой-то момент произошел перелом: сознание — отдельно, тело — отдельно. Я представляла себя тоненьким андрогином с бесполым лицом, но из зеркала на меня смотрела девушка с ярко выраженной феминной внешностью. С тех пор я не люблю зеркала и не смотрю в них без необходимости. От мужского внимания мне становилось только хуже. Я ненавидела свое тело и прятала его в странную одежду. Выглядела как городская сумасшедшая.
Меня очень злили комплименты относительно моей внешности. Я думала: все эти люди издеваются? Тем более я — прежде всего личность, а тело — лишь оболочка. В интимной жизни тоже проблемы: мне сложно раздеться, показаться, я всегда думаю, как выгляжу, как лучше повернуться, чтобы спрятать побольше тела. При свете — ни-ни, потому что кажется, что на меня смотрят и думают: какая же уродина.
Психиатр сказал: «Сидит тут молодая, холеная, ногой качает. Займись чем-нибудь полезным и не придумывай себе проблемы»
Дисморфофобия всегда тихонечко отравляла мою жизнь. Это ежедневный дискомфорт, как зуд и застарелая боль, к которой привыкаешь с годами. Схема «сознание — отдельно, тело — отдельно» прочно засела в моей голове. Это помогает мне жить с дисморфофобией. Тем не менее свое тело я стараюсь беречь, мне ведь еще жить в нем. Украшаю его татуировками, которые служат своеобразным щитом, защитой от окружающего мира. Сейчас ими покрыто около 40% моей кожи.
Лет в 20 я обратилась к психиатру по направлению от невролога. Он сказал что-то в духе: «Сидит тут молодая, холеная, ногой качает. Займись чем-нибудь полезным и не придумывай себе проблемы».
То, что со мной что-то не так, я поняла только в эпоху интернета. Случайно наткнулась на информацию о дисморфофобии и поняла: да у меня и правда проблемы, а не с жиру бешусь! Начала общаться с такими же людьми, много читать. Год назад я обратилась к психоаналитику — с другой проблемой, но в процессе мы начали работать и над моей дисморфофобией. Расстройство никуда не делось, но я учусь с ним жить. В периоды просветления даже могу сказать себе, что я прекрасна, могу смотреться в зеркало, красиво одеться и выйти так куда-то, не боясь чужих взглядов. В период обострения ОКР, тревожного и пограничного расстройств обостряется и дисморфофобия: я ненавижу себя, свое тело, которое кажется мне отвратительным, гадким и каким-то грязным.
Недавно я сказала, наконец, маме, что из-за обесценивания моих ментальных проблем в детстве сейчас, как минимум раз в год, мне приходится лечиться у психиатра, принимать антидепрессанты и транквилизаторы. Она извинилась и пообещала больше так не делать.
«Мама считает, что надо впахивать на двух работах и времени на переживания не останется»
Мария, 29 лет
С раннего детства я была скромной и неуверенной в себе. Разумеется, дети чувствовали это и частенько обижали меня, смеялись над моим внешним видом (хотя, признаться честно, я ничем не выделялась).
Дисморфофобия накрыла меня уже после пубертатного периода, когда я осознала, что слишком много деталей моей внешности не соответствует принятым стандартам. Доходило до того, что я избегала зеркал и, чтобы не показать слегка неровный прикус, закрывала рот руками или подавляла улыбку. Самое страшное, что я ощущала себя посторонней в этом мире. Словно я из-за своей внешности никогда не смогу найти свое место в жизни, никогда не буду счастлива, никогда не почувствую расслабленность и спокойствие, никогда не буду жить, как другие люди.
Старшее поколение не воспринимает психологические проблемы. Например, моей маме кажется, что все проблемы из-за лени: надо впахивать на двух работах, тогда времени на переживания не останется! Зато мне очень помог мой парень. Он не устает повторять, что я очень привлекательна внешне и интересна внутренне. То же самое говорят и мои друзья. Постепенно до меня дошло, что они видят милую девушку, то есть мой образ целиком, а я вижу только детали, которые мне не нравятся: большой нос, неровные зубы, крупные черты лица и многое другое. Я будто бы смотрюсь в кривое зеркало, которое мне лжет.
Вспомните женщин, которых в разное время называли самыми красивыми в мире, к примеру, Брижит Бардо или Анджелину Джоли. У них, как и у нас, были взлеты и падения
Тогда я решила показать дисморфофобии, что я сильнее: перестала пользоваться косметикой перед выходом на улицу, начала улыбаться (сначала через силу, а потом втянулась). Я убеждала себя в том, что не обязана соответствовать стандартам красоты, которые неизвестно кто выдумал. И, если по правде, у всех людей есть особенности, просто я зациклилась на своих и не замечала, что окружающим тоже далеко до подиумных стандартов. Я просто приняла свои недостатки: «Ну да, я такая и останусь именно такой. Окружающим придется с этим смириться». Правда, на работе мне часто бывает нелегко: я стараюсь не привлекать внимания, поэтому окружающие думают, что я слабая или виктимная, частенько шепчутся за спиной — или мне это только кажется.
Чем старше я становлюсь, тем легче мне жить. Я начинаю понимать, что красота не гарантирует счастье. Вспомните женщин, которых в разное время называли самыми красивыми в мире, к примеру, Брижит Бардо или Анджелину Джоли. У них, как и у нас, были взлеты и падения, они перенесли немало горя и обид, от них уходили мужчины. Они живут так же, как и обычные люди.
Я призываю всех, кто столкнулся с психологическими проблемами, обращать на них внимание, работать с ними и искать помощь. К сожалению, по своему опыту могу сказать, что помощь психологов не всегда бывает эффективна. Но человек может помочь себе: читать книги по теме, смотреть документалки или шоу, обсуждать проблемы с близкими, размышлять.
«Бороться с дисморфофобией мне помогает феминизм и бодипозитив»
Полина, 23 года
Моя дисморфофобия началась не как у большинства людей — в подростковом возрасте, после рождения ребенка или перенесенной травли. Она всегда была частью меня. Я всегда считала, что из-за своей внешности я недостойна жить, любить, общаться, быть частью общества. Я стыдилась каждого аспекта своей внешности. Со стороны окружающих я не видела понимания и поддержки, мне казалось, что я в зазеркалье и никто меня никогда не поймет — они же нормальные! Пока мои одноклассницы ходили на свидания, общались, познавали мир, я сидела дома за книгами. Как можно быть такой же, как все, когда у тебя такое тело? Я всегда одета с ног до головы, умело прячу свои «недостатки», не хожу на пляж, а если мне приходится раздеваться перед кем-то, просто диссоциируюсь со своим телом, как будто смотрю на все со стороны. Вот я, мое сознание, я люблю себя больше всего на свете, а вот мое тело — мешок мусора, от которого нужно избавиться. Поэтому я сосредоточилась на своем разуме, а не на оболочке.
После окончания школы я попала во взрослую жизнь и должна была приспособиться. Поначалу чувствовала себя не в своей тарелке: боялась открытых пространств, не могла есть и говорить на людях, с трудом сидела на парах, а когда приходила домой, меня накрывал ужас. Очень скоро панические атаки стали ежедневной рутиной. Я не выдержала: бросила учебу, работу и заперлась в четырех стенах в ожидании смерти. Мне больше ничего не хотелось, вся жизнь была разрушена. Потом были долгие походы к врачам, горы таблеток, психические заболевания привели меня к расстройству пищевого поведения.
Мне интересно читать истории сильных людей, которые приняли себя, изучать истоки наших комплексов, влияние СМИ и корпораций на наше восприятие себя
Впоследствии таблетки помогли мне снять симптомы: я смогла выходить на улицу, работать, общаться, но я так и не вылечилась. Одно время самоубийство было моей идеей фикс. Возможно, в конечном итоге, это так и закончится. Я не знаю.
Я хотела бы полностью перекроить свою внешность. Я до сих пор ни с кем не встречалась, потому что не представляю, как кто-то может полюбить человека с таким телом. Но однажды утром я проснулась с мыслью: полюби себя, не сравнивай с другими, прими себя такой, какая ты есть, раз ненависть к себе не помогает. Со временем я пришла к феминизму и бодипозитиву. Мне интересно читать истории сильных людей, которые приняли себя, изучать истоки наших комплексов, влияние СМИ и корпораций на наше восприятие себя.
Сейчас я не сравниваю себя с другими, не думаю о себе плохо. У меня только одна жизнь, одно тело и один шанс, а я столько всего еще не успела сделать! Мне больше не нужны весы, сантиметр и признание моей красоты окружающими.
«Я унижала красивых, потому что завидовала их внешности»
Ксения, 18 лет
Еще в детстве моя сестра открыла мне глаза на то, что я урод: она говорила, что я — ошибка природы. Сколько себя помню, она вечно мне этим тыкала. В 10 лет я возненавидела свою страшную рожу вплоть до того, что начала прятать ее за шарфом, кепкой и очками. Меня тошнило от моего огромного длинного носа, кривого рта, тонких губ, от моей лупоглазости и бледной кожи. Зрелище жуткое, на самом деле. Я била зеркала, потому что не хотела видеть в них свое омерзительное отражение.
Однажды я пришла в школу с пакетом на башке, но учителя почему-то восприняли это как попытку сорвать урок. В классе я гнобила всех, кого считала смазливыми, настраивала против них своих друзей-отморозков. Даже как-то довела одну до попытки суицида, и меня поставили на учет по делам несовершеннолетних. Она считала себя доморощенной принцессой, а я ее в школьном туалете публично макнула головой в унитаз и нажала слив. После этого ее прозвали сортирной королевой и всей школой стебали. Она попыталась покончить с собой. Спасли. В школе меня не трогали, боялись, потому что я кулаками машу наравне с парнями, могу и покалечить!
В какой-то момент родители повели меня к психологу. Она сказала, что у меня дисморфофобия, и выписала таблетки. Я не пила их, потому что занимаюсь спортом, с 7 лет занимаюсь смешанными единоборствами. Таблетки дают тяжелые побочки, если их пить, со спортом можно будет попрощаться. Люди от этого дерьма в овощи превращаются. Да и не верю я этим психологам: они только деньги выкачивают. И вообще, мне надо морду править, а не колеса жрать.
Я без проблем нахожу общий язык с людьми, но прихожу домой и впадаю в истерику. 90% окружения не в курсе моей проблемы
Сейчас коплю на пластику в Москве. Наши хирурги меня оперировать отказались, сказав, что не видят проблем. Для них все, что не откровенное уродство, считается нормальным. А я-то хочу быть красивой, как девушки из Instagram.
Проблем с противоположным полом у меня нет: пацаны видят во мне личность. Я хотя бы не пустышка, в отличии от смазливых шкур. Никто не смотрит на мое уродство. Я без проблем нахожу общий язык с людьми, но прихожу домой и впадаю в истерику. 90% окружения не в курсе моей проблемы.
Я по-прежнему стараюсь по возможности спрятать лицо. Все думают, что это такой стиль, что я люблю яркие шарфы и смешные очки. Фигура у меня отличная, только вот рожей не вышла. Я почти не фотографируюсь. Есть пара фото — и то подруга уговорила, а вот селфи нет ни одного. Ненавижу магазины и примерочные, потому что там везде зеркала! У нас дома зеркало только в спальне у родителей. Больше нигде нет: они знают, что я разобью. Я требую у родителей, чтобы они признали, что я страшная, но они не признают. До скандалов доходит! Поэтому стараюсь на эту тему с ними не говорить.