Можно ли искоренить преступность и что для этого нужно сделать
Как предотвратить рецидивы преступлений
Убийство девятилетней Елизаветы Киселевой по дороге в школу в Саратове потрясло Россию. Вслед за горожанами, желающими самосуда, политики заговорили об отмене моратория на смертную казнь. Заявления такого рода от политиков сложно расценивать иначе как популизм. Гораздо полезнее обсудить политические и организационные решения, которые могли бы предотвратить такие случаи.
Криминология пока не может предоставить бесспорных доказательств эффективности смертной казни как меры предотвращения тяжких насильственных преступлений. Тяжкие преступления – это в основном спонтанные события. Преступник не ведет себя в таких случаях рационально, а значит, он не успевает подумать о последствиях. Помимо прочего смертная казнь – это дорогостоящий способ наказания. Сюда включается множество дополнительных издержек – в частности, затраты на оспаривание решения суда и иные процессуальные гарантии. Не стоит забывать, что даже при наличии возможности пересмотра дела мы не можем полностью исключить судебную ошибку.
Что касается рецидивной преступности (обвиняемый в убийстве девочки был судим), обзор исследований говорит, что строгие санкции не снижают риск повторных преступлений, который может даже увеличиваться при более строгих наказаниях, например тюремном сроке, в сравнении с менее строгими, например пробацией. Также уровень рецидивизма не снижается при увеличении сроков наказания.
Саратовские власти уже объявили о проверке безопасности школ и подходов к ним. Для этого предлагается создать специальные комиссии из представителей полиции и администрации школ. Почему этого не было сделано в рамках уже имеющегося взаимодействия полиции и работников образования в ходе работы тех же комиссий по делам несовершеннолетних и регулярных совместных рейдов?
Меры административного надзора за обвиняемым в убийстве девочки в данном случае также не имели особого успеха. Он имел непогашенную судимость, а это означает, что представители двух федеральных ведомств – ФСИН и МВД – должны были взаимодействовать с ним на регулярной основе.
Для контроля за освободившимися условно-досрочно (УДО) среди участковых уполномоченных полиции на уровне районного отдела полиции обычно выделяется специализированная позиция. Работа состоит в том, чтобы заблаговременно связаться с представителями ФСИН по всем случаям УДО, помочь собрать материал о месте проживания бывшего осужденного и перспективах трудоустройства. Представитель МВД, так же как представитель инспекции ФСИН, практически не занят повседневным контролем, а выполняет большой объем именно бумажной работы – оформляет дела, ведет переписку – и в лучшем случае встречается с бывшим осужденным раз в год.
Деятельный контроль за бывшими заключенными осуществляют обычные участковые «на земле». Они должны мониторить условия жизни тех, кто вышел по УДО, так же как и других поставленных на учет граждан, в ходе обходов по месту жительства. В этом и есть смысл профилактической работы участкового – держать контакт с подучетными, вовремя выявлять проблемы. На практике же в подавляющем большинстве случаев это формальность: люди приходят в опорный пункт полиции отмечаться или просто звонят по телефону. Сам участковый редко посещает место жительства контролируемого лица. Дело в том, что участковый завален другой работой, связанной с раскрытием преступлений или оформлением многочисленных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел либо какой-то иной бумажной отчетностью. На действенные профилактические обходы подучетных времени у него не остается.
А в отношении некоторых групп людей участковый не сможет осуществить полноценный мониторинг, даже если будет посещать их исправно. Так, люди, которые официально признаны медицинской системой психически нездоровыми и социально опасными, должны посещаться участковым не менее двух раз в год. Специальной психологической или медицинской подготовки участковые не получают, и потому если и осуществляют проверки, то формально.
Комплексного подхода к реабилитации лиц, вышедших из мест лишения свободы, не имеют и социальные службы. После освобождения многие бывшие осужденные сталкиваются с проблемами отсутствия жилья и каких-либо сбережений. Не существует системного учета потребностей освобождающихся граждан в социальной поддержке. В России отсутствует единая служба пробации, которая бы оказывала социальную поддержку осужденным. Региональные ГУФСИН и УФСИН сотрудничают с центрами занятости, социальной адаптации и другими органами социальной поддержки, а также с НКО, но их ресурсов не хватает, чтобы помочь всем.
Для работы с бывшими осужденными есть две основные опции: пробация и реабилитационные программы. Реабилитация включает в себя лекции, групповую и индивидуальную психотерапию. Пробация может включать в себя реабилитацию, но она также подразумевает наличие санкций – например, дополнительные штрафы, необходимость отмечаться, посещения инспектора. Реабилитационные программы направлены на развитие чувства ответственности, навыков самоконтроля и прогнозирования последствий противоправного поведения, работу с наркотической и алкогольной зависимостью. В мировой практике существует множество техник такой работы: когнитивно-поведенческая терапия, моделирование, ролевые игры и т. д.
Обзор исследований показал, что реабилитационные программы ведут к уменьшению рецидивизма не меньше чем на 10%. В среднем такие программы сокращают уровень рецидивизма на 20%, что больше среднего эффекта от различных санкций, к которым относятся лишение свободы и УДО с сопровождением.
Такие программы дороги. Поэтому в первую очередь участвовать в них следует лицам с высокой вероятностью совершения нового преступления. Помимо стабильно высокого и стабильно низкого существует динамический риск-фактор, который при определенных обстоятельствах может быть снижен. К динамическим риск-факторам относятся наркотическая и алкогольная зависимость, так как людям, страдающим от этих заболеваний, можно помочь войти в ремиссию.
Предотвратили бы реабилитационные программы трагедию в Саратове? Даже развитым странам с системами пробации и широким выбором реабилитационных программ не удалось справиться с повторной преступностью. А спонтанная насильственная преступность, как убийство девочки, – это сложно прогнозируемое и неконтролируемое явление.
Применяемые сейчас меры профилактики рецидивной преступности в России работают слабо, а репрессивный подход – ужесточение наказания – не влияет на нее вовсе. Необходимо переосмыслять подход к профилактике. Отрадно, что саратовские власти стремятся решить проблему через уменьшение рисков, связанных с городской средой. Нужно не забыть и про более сложные и комплексные решения по работе с бывшими заключенными.
Авторы — младший научный сотрудник и научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге
Возможно ли искоренить преступность?
Всем доброго времени суток. В этой статье я попытался поразмышлять на тему: «есть ли способ искоренить преступность или хотя бы уменьшить её количество».
«Преступление нуждается лишь в предлоге» (Аристотель)
Ни одно умышленное преступление не совершено без мотива. Соответственно, чтобы решить проблему преступности, нужно узнать, почему человек совершает преступление и сделать так, чтобы этой причины не оказалось.
Какие же меры можно применить для того чтобы уменьшить количество преступлений?:
1. Ужесточение закона. К сожалению, это один из эффективных, но в тоже время несправедливых способов государства уменьшить преступность. Зная, что за совершение преступления следует большой штраф или ограничение свободы на длительное время, мало кто захочет совершать его.
2. Различные технические меры. Под названием этого метода я имею в виду увеличение качества и количества технологий, позволяющих предупредить преступность. Это может быть большое количество камер в общественных местах и на дорогах, сложные для вскрытия замки на дверях, особый индивидуальный способ индификации личности при оплате через интернет или банковскими картами и тому подобное.
3. Усиление охранных, надзорных, контрольных и иных служб. Опять же с помощью как интенсивного, так и экстенсивного способа. Например: увеличение на дорогах постов дорожно патрульной службы, высокие требования для кандидатов в такие службы, высокий уровень подготовки данных служб (как умственный, так и физический) и т.д.
4. Высокое моральное воспитание. Данный метод работает через социальные институты. С ранних лет, объясняя ребёнку, что такое хорошо и что такое плохо, родители закладывают почву для появления высоко морально воспитанной личности. Затем этим воспитанием должны заняться детский сад и школа. Также огромное влияние имеет СМИ – различные социальные рекламы, фильмы о героизме и т.д. побуждают человека ценить других людей, тем самым не совершать преступлений.
5. Снижение рисков возможности совершения преступления в алкогольном опьянении. Это достижимо с помощью повышения стоимости акцизов на алкогольную продукцию, увеличение возрастного ценза на покупку данной продукции, жёсткое ограничение времени для приобретения алкоголя, закрытие ночных или жёсткий контроль заведений по продаже алкогольной продукции.
6. Увеличение юридической грамотности. Порой человек, совершает преступление, не зная, что он совершает его. Для того чтобы минимизировать подобные случаи, человек должен быть юридически грамотным. Это достижимо, например, с помощью введения такого предмета в школе как «право», «юридическая грамотность» или «основы юриспруденции».
7. Повышение уровня условий труда. Это позволяет человеку быть уверенным в завтрашнем дне: он знает, что скоро он получит заработную плату, что она не будет задержана, когда человека полностью устраивают его условия труда, работа становится приятным временем провождения, за которое он ещё и получает деньги. Таким людям не нужно будет присваивать у своего предприятия различные средства, вести чёрную бухгалтерию и т.д., потому что они не будут хотеть потерять это место работы.
8. Достойная заработная плата. Человек, который получает большое количество денежных средств, вряд ли будет грабить прохожих на улице. Ему это будет незачем. Также данный способ хорошо действует на снижение коррумпированности.
Это одни из основных, на мой взгляд, способов предупреждения преступлений, но возможно ли в полном объёме претворить их в жизнь, для достижения полной превенции? Я считаю, что нет, для этого потребуется большое количество ресурсов как финансовых, так и человеческих. Помимо этого не стоит забывать о неумышленных преступлениях, человек всегда может стать преступником случайно, этого предупредить, на мой взгляд, невозможно, следовательно полной превенции достичь человечеству никогда не получится.
А как считаете вы, возможно ли добиться полного решения проблемы преступности?
Пишите своё мнение в комментариях, мне оно важно.
О том, можно ли полностью искоренить всякую преступность
Всякий раз, когда происходит резонансное преступление, со всех сторон – и что самое тревожное, со стороны законодателей, – начинают сыпаться скороспелые советы, как такие жуткие (они всякий раз все жутче в информационной подаче) случаи «искоренить раз и навсегда». Касается ли это дорвавшихся «в обход блокировок» до очередной жертвы педофила или пьяного водителя, непонятно как попавшего за руль и убившего несколько человек. Или «стрелка», устроившего кровавый тир в публичном месте. Или террориста, придумавшего «креативный», не замеченный ранее, способ унести с собой на тот свет какое-то количество, как правило, случайных жертв.
С подачи масс-медиа, блогеров и прочих, извините за выражение, инфлюэнсеров, словивших свой хайп, лайки и клики, в бой вступает тяжелая артиллерия регуляторов и профессиональных запретителей. Это главный наш засадный полк на все времена.
Им кажется, что где-то в «законодательном дупле» – а там утка, а в ней яйцо, а в нем игла и т.д. – сокрыт универсальный ключ/код/панацея/эликсир, с помощью чего законодатель-депутат Пупкин избавит, наконец, родную страну и попутно все остальное человечество от страшной конкретной напасти.
Запретители не хотят смириться с простой мыслью: в современном мире свести преступления даже в самом благополучном обществе до нуля можно, только запретив, умножив на ноль само общество во всех его проявлениях. Можно лишь стремиться уменьшить число преступлений, при этом соблюдая меру и не создавая невыносимой жизни для законопослушных граждан.
Можно, конечно, попытаться отменить весь этот «ваш прогресс» к чертовой матери. Однако всегда найдется свой Герострат, который найдет что вам тут спалить.
Проблема всегда – в цене «полного и окончательного искоренения». А то можно так искоренить, вернее лишь снизить число эксцессов (их число никогда не дойдет до нуля), что простым нормальным людям, то есть почти всем, станет жить в таком обществе «без преступности» просто невыносимо.
Но поскольку законодателям надо как-то себя проявлять и окормлять своей продукцией этих самых граждан, то попытки навязать-таки «окончательное решение вопроса» будут продолжены. Основной акцент будет, разумеется, на тезис о надобности предотвратить преступление до того, как оно начнется. То есть «предсказать» его, иными словами. Ну что ж, и это не ново под луной…
Холодным ноябрьским утром 1871 года где-то на восточном побережье Италии тюремный доктор и психиатр Чезаре Ломброзо проводил рутинное вскрытие почившего бандита из Калабрии по имени Джузеппе Виллела. И обнаружил необычную выемку в основании черепа покойного. Собственно, с этого случайного наблюдения и началась современная криминалистика.
Ломброзо попытался вывести закономерность в поведении преступников – чтобы легче было раскрывать, а еще лучше – предотвращать преступления. Его теория основывалась на двух постулатах: преступность порождается в значительной мере изменениями в мозге человека, которые отбрасывают его назад в человеческой эволюции. А посему преступников можно вычислить, например, по большой челюсти и покатому лбу.
Ломброзо даже вывел определенную «эволюционную иерархию», в зависимости от склонности к преступлениям. На самом верху он поставил жителей Северной Италии и евреев (сам он, как нетрудно догадаться, был евреем), а южных итальянцев наряду с боливийцами и перуанцами – в самом низу. С подачи в том числе Ломброзо по Европе пошли гулять всякие теории, расистские по своей сути, увязывающие размеры и очертания головы с уровнем развития и интеллекта. Мы помним из школьной программы, как нашему отважному путешественнику Миклухо-Маклаю приходилось опровергать подобные «теории», доказывая, что радушно (не съели же) принявшие его туземцы – такие же люди, как и мы.
Тем самым еврей Ломброзо, вот же парадокс, косвенно подлил воды и на мельницу нацизма. Что предопределило судьбу его «открытий»: после Второй мировой войны, под впечатлением преступлений нацизма, они были осуждены и преданы забвению.
Однако в последние десятилетия, по мере развития нейрофизиологии и генетики, к проблеме «анатомии преступности» подошли на новом уровне. Возникло отдельное направление – нейрокриминалистика, которая пытается понять, что именно, какие процессы в мозгу, лежат в основе «плохого поведения». Появились исследования, которые начали ставить и еще более рискованные вопросы: а нет ли, например, генетической предрасположенности к криминальному поведению?
Известны более сотни исследований на близнецах и усыновленных в разные семьи детях, в которых ученые пришли к выводу о наличии примерно в половине случаев корреляции между антисоциальным поведением и генетикой. Другие исследования показали, что однояйцевые близнецы, у которых есть все общие гены, намного более похожи друг на друга с точки зрения преступности и агрессии, чем разнояйцевые близнецы, у которых общие только 50% генов.
В Дании в ходе одного исследования еще в 80-х годах прошлого века было установлено, что дети, усыновленные из неблагополучных семей с криминальной историей, с гораздо большей вероятностью сами станут преступниками, чем другие усыновленные дети.
Так, если лишь 13% приемных детей «нормальных» биологических родителей оказывались затем правонарушителями, то для приемных детей, чьи родители были несколько раз (три и более) осуждены за разные преступления, этот показатель повышается до 25%. Они с этими родителями, повторим, не жили. То есть яблочко от яблони действительно падает недалеко.
При этом «генетика» (в широком смысле – предрасположенность или ее отсутствие) может корректироваться в раннем возрасте в зависимости от социальных условий и воспитания. Играет роль даже экология. Например, известно токсичное действие на человеческий мозг свинца. Так вот некоторые ученые связывают повышение содержания свинца в воздухе и почве в 1950-1970-х годах в США с резким всплеском преступности в 1970-1990-х (дети, наглотавшиеся свинца, выросли). И затем по мере ужесточения норм регулирования, снижения содержания свинца в автомобильном топливе произошло падение уровня преступности.
Кстати, падение числа тяжких преступлений неуклонно идет во всех развитых странах почти без исключений, как минимум, с начала века. В том числе и в нашей стране.
Отчасти это объясняется переходом преступности в виртуальную сферу, в интернет. Отчасти – как раз тем, что засев за те самые «вредоносные» компьютерные игры, подростки ушли из подворотен и «плохих дворовых компаний» в онлайн. Но, видимо, не только этим все объясняется. Отчасти и экологией тоже. И еще, например, более правильным и качественным в среднем питанием и т.д.
На генетике не остановились. В тюрьмах США в последнее десятилетие было проведено несколько однотипных исследований, основанных на определенном способе сканировании (нейровизуализации) мозга заключенных с целью определить шансы рецидива. Точность предсказаний будущей криминальной или, напротив, мирной судьбы человека превысила в ряде случаев 90%. Также установили некоторые отличительные особенности мозга у преступников. Например, для убийц более характерна недоразвитость префронтальной коры головного мозга, играющей роль «тормоза» в случае импульсивного поведения. В ходе других исследований были найдены и корреляции между определенными генотипами людей и их антисоциальным поведением. Выявлены особенности устройства мозга людей, склонных к психопатии (значит, к «немотивированным» преступлениям, тем же массовым расстрелам).
В ходе одного «тюремного тестирования» в штате Нью-Мексико еще лет десять назад установили, что люди с низкой активностью в передней поясной коре головного мозга с вероятностью в два раза выше совершат новое преступление, чем те, у кого в этой части головы «все в порядке». Другое аналогичное исследование показало, что мужчины с миндалевидным телом меньших размеров в три раза чаще склонны к рецидиву насильственных преступлений.
На этом фоне нейрокриминалистика набирает популярность. Пока в основном на Западе. Но на ее пути стоят масса этических вопросов. Главные из которых касаются того, что при широком использовании данных методик резко возрастает угроза неправомерно притеснения и поражения в правах совершенно невинных людей. Проблема ведь еще и в том, что все вышеперечисленные нейрофизиологические и генетические «открытия» ни в одном случае не выявили 100-процентной корреляции с криминальным поведением. Это тот самый случай, когда уместен бессмертный мем highly likely.
Более того, многие вещи – поправимы. Например, установлено, что регулярное употребление витамина omega-3 снижает вероятность рецидива у молодых преступников на 30-35%. А хорошее питание в раннем возрасте, развитие умственных способностей, правильно рассчитанные физические занятия вообще могут сделать чудеса с самыми неблагополучными подростками.
И вот тут возникает самое большое искушение, против которого, полагаю, некоторые государства точно не устоят. Появляется – не только теоретическая, но уже и технологическая, чисто «медицинская» – возможность «предугадать» возможное криминальное поведение индивида, основываясь на изучении того, как у него устроены мозги. Значит, можно, как минимум, «ранжировать» людей, по-старомодному – «взять на заметку». А как максимум – корректировать поведение на уровне физиологии.
Все сильнее будет государственное искушение залезть в каждую голову. Начиная, конечно, с тех, кто принимает решения или приближен к такому статусу. Просканировать. Лучше с детства. Создать «портфолио». Историю поведения во многих гигабайтах. Отдельно – историю ошибок. Можно в ходе диспансеризации, при устройстве на ответственную (а потом любую) работу. При выдаче любого документа и т.д. Конечно, вполне понятные этические барьеры падут не сразу. Будут все эти разговоры про свободу человеческой воли, про тайну частной жизни (а теперь и мысли), неприкосновенность всяких интимных данных и пр. Когда начинали «всемирно» бороться с терроризмом – тоже были такие же причитания. И что? Многие прежде казавшиеся незыблемыми (типа банковской тайны) барьеры давно уже пали. Теперь вот пандемия еще помогла по части продвижения к всемирному тоталитаризму.
Здоровьем и безопасностью людей (заботой о них) можно, как мы знаем и видим, оправдать практически все что угодно.
Косвенно уже сейчас вам залезают в голову посредством тех же соцсетей, контекстной рекламы и пр., на основе изучения алгоритмов вашего поведения. Еще более решительным путем указала идти китайская компартия, придумав систему социального мониторинга. Это куда более продвинутый вариант изучения алгоритмов. Осталось сделать последний шаг – уловить тот самый момент, когда в мозгу конкретного индивида появляется «шальная мысль» – и он совершает преступление. После чего – остается лишь нажать на кнопку «delete» на главном государственном сервере. Вот тогда-то, наконец, весь мир прогнется под нас. Особенно бывший криминальный. Преступность – всякая – будет искоренена отныне и вовеки веков. Вы бы хотели в таком мире жить? А ведь придется.