Мы видим лишь то что хотим видеть
Мы видим лишь то, что хотим видеть. И верим в то, во что хотим верить. И это действует. Мы так часто врем себе, что через какое-то время сами начинаем верить. Мы так часто все отрицаем, что иногда не можем распознать правду, даже когда она у нас перед носом. Иногда реальность незаметно подкрадывается и кусает нас очень больно.
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Мы слишком часто «тратим» себя на мелкие переживания и не задумываемся о самом главном: пока мы живы и здоровы у нас всегда есть возможность что-то изменить.
Мы всегда ждем знаков от Вселенной, но, на самом деле, видим лишь то, что хотим видеть и тогда, когда действительно к этому готовы.
Мы есть то, что о себе внушили сами и то, что о нас нам внушили другие.
Мы почти всегда всё понимаем сразу, но не всегда сразу хотим верить в то, что поняли.
Мы все люди и не важно, где мы живем. Важно лишь то, что мы несем этому миру, что мы создаем и во что мы верим!
Мы все люди и не важно, где мы живем. Важно лишь то, что мы несем этому миру, что мы создаем и во что мы верим!
Мы все люди и не важно, где мы живем. Важно лишь то, что мы несем этому миру, что мы создаем и во что мы верим!
Иногда мы молчим, не потому что нам нечего сказать. А потому что хотим сказать намного больше, чем кто-то сможет понять.
Иногда мы не получаем то, что хотим. Тогда мы получаем то, что нам нужно.
Что ни говори, а люди верят лишь в то, во что сами хотят верить.
Мы видим лишь то, что хотим увидеть
Мы видим лишь то, что хотим увидеть.
Мы верим в то, во что хотим верить.
Нам свойственно идеализировать людей. Натягивать на них привлекательные черты, как вторую кожу, и цеплять сбоку бантик. Придумывать несуществующие достоинства, козыри, добродетели. Женщины облачают мужчин в рыцарские доспехи, которых у тех отродясь не было. Наряжают, как елку, как вербу в купальскую ночь, как церковь на Рожд ество. Родители зачастую идеализируют детей. Дети – родителей. Мы видим совершенно не то, что есть на самом деле. Мы непрерывно искажаем мир.
Помню первого парня, понравившегося всерьез. Его звали, как и любимого певца, Игорь Николаев, и я его просто боготворила. Посвящала стихи, считала самым мужественным и умным, хотя сейчас понимаю, что этих качеств там и в помине не было. Он безбожно матерился, выпивал, бросил в девятом классе школу и днями гонял на мотоцикле, пока не разбился.
Когда-то до глубины души поразил ролик о торговце газетами и бездомном. Бедолага повадился спать под торговым ларьком. Хозяин злился. Поливал из ведра, бил метлой, раздавал тумаки и прогонял, посылая в спину проклены. Так длилось достаточно долго, и лавочник уже привык, что каждое утро начинается с «зачистки территории».
Как-то раз открыл свой киоск и не увидел в ворохе тряпья опустившегося человека. Тот не появился и на следующий день, и через неделю. Газетчик заволновался, вспомнил о камере наблюдения и решил отмотать пленку назад. Оказалось, что нищий его охранял. Не позволял любителям спрей-арта разрисовывать жалюзи, устраивать под дверью сортир и даже несколько раз спугнул грабителей.
Однажды на лекции по общей психологии нам показали прелюбопытный эксперимент. Студентов разделили на две группы, продемонстрировали одно и то же лицо и попросили дать ему психологический портрет. В первом случае дали установку, что это известный ученый, во втором – вор-рецидивист. Первая группа отмечала волевой подбородок, умные глаза и добрый прищур, а вторая вешала ярлыки деспота, тирана и безжалостного типа. На самом деле мужчина не был ни профессором, ни преступником, обычным инженером среднего звена. Только студенты слепо следовали инструкциям и анализировали мастерски навешенный «ярлык».
Действительно, что нам мешает подмечать не то, что хотим, а то, что есть на самом деле?
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Мы видим только то, что хотим видеть.
Мы видим только то, что хотим видеть,
И упрекать не надо ни кого,
Когда поймёте, что для восприятия,
Нам надо отстраниться всем от Эго своего…
Мы все пришли, чтоб научиться видеть,
Не то, что в слове сказано порой,
А научиться через человека, узнать,
Какая в нас самих заложена любовь.
И развивать те чувства отношений,
К тому, что все равны перед Отцом,
Без всякого определения и понятий,
Какая в нас самих сидит та боль.
Ведь боль даёт нам понимание,
Что мы пошли не тем путём,
И распознать самим те состояния,
И чувствовать её в другом.
И научиться отпускать её без мысли.
Ты не ищи вину, она убьёт в тебе любовь,
Любить по правилам, тем более за что-то,
Поймите, это вовсе не любовь.
Любовь по половому разделенью,
Так это вообще узость и неведенье души,
Ведь в каждом человеке есть Отца и Матери частица,
И это постулаты, их познать мы все должны.
И разобщённость тех энергий в нашем теле,
Мешают восприятью кто Я ЕСМЬ,
И выровнять их в своём теле,
Нам надо научиться, так оно и есть.
И ведь для этого и дали нам на блюде,
Те встречи чтобы познали мы, то равенство полов,
Что никакого первенства и разделения не существует,
Когда поймёте, вы узнаете Любовь.
Всё в Мироздании стремится к равновесию,
И неизменным был и будет тот закон,
И мы не сможем дальше развиваться, для общения,
С другими представителями всех других Миров.
Ты научись любить другого,
Как будто сам ты в нём живёшь,
И одновременно почувствуй его сердце в своём сердце,
И ты поймёшь свою и его боль.
И эта боль сроднит вас воедино,
И вместе, понимая и отпуская эту боль,
Вы вдруг поймёте, что на самом деле,
Вот это чувство тоже есть любовь…
Иллюзия объективности: почему мы замечаем только то, что хотим
Каждый человек верит в свою объективность. Нам кажется, что мы достаточно наблюдательны, чтобы найти все доказательства против теории, которой мы придерживаемся — а раз этих доказательств недостаточно, то теория верна. Но что если мозг фильтрует любую — даже зрительную — информацию в соответствии с нашими убеждениями? Можем ли мы оставаться беспристрастными, или даже наша нейробиология противоречит этому? Журналист Том Вандербильт рассуждает о парадоксах восприятия в статье на сайте Nautil.us, вот его основные тезисы.
Палмер Филд, Принстон, 1951 год. Традиционный осенний матч по американскому футболу: непобедимые принстонские «Тайгерс», с их знаменитым тейлбеком Диком Казмайером, против команды Дартмута. В игре со множеством пенальти Принстону удалось одержать победу над «Биг Грин», но цена ее была высока: около дюжины игроков получили травмы, а сам Казмайер закончил матч со сломанным носом и сотрясением. Как мягко выразились «The New York Times», это была «грубая игра, приведшая ко взаимным обвинениям со стороны двух команд». Каждая утверждала, что соперники играли грязно.
Эта история появилась не только на страницах спортивных изданий, но и в «Журнале аномальной и социальной психологии». Вскоре после этого происшествия психологи Альберт Хэсторф и Хэдли Кэнтрил провели опрос среди студентов, показав им видеозапись матча. Они должны были решить, кто из соперников начал грязную игру. Но мнения испытуемых по поводу игры той или иной команды оказались невероятно предвзятыми, и исследователи пришли к неожиданному выводу: «данные свидетельствуют о том, что нет никакого отдельного явления «игры», существующей вне сознаний конкретных людей». Каждый увидел ту игру, которую хотел увидеть. Но как? Возможно, они оказались примером того, о чем говорил отец «когнитивного диссонанса» Леон Фестингер: «Люди воспринимают и интерпретируют информацию так, чтобы она удовлетворяла их собственным убеждениям».
Когда студенты смотрели и анализировали запись матча, они вели себя словно дети, увидевшие знаменитую иллюзию «утка-кролик». Если картинку показывали в пасхальное Воскресенье, дети чаще видели кролика, хотя в любое другое воскресенье большинство видело утку. Сама картинка может интерпретироваться двояко, и «переключение» с одного образа на другой требует усилий.
В эксперименте Элисон Гопник и ее коллег ни один ребенок в группе от 3 до 5 лет не смог самостоятельно переключиться с одного изображения на другое (им показывали иллюзию «вазы-лица»). В группе детей постарше, но все еще «наивных», переключение сделала треть. Почти всем остальным это удавалось, когда им намекали на двойственность изображения. Интересно, что дети, сумевшие распознать оба изображения, также лучше справились с заданием на «теорию разума» — способность осознавать субъективность своего восприятия по отношению к внешнему миру (например, детям показывали коробку цветных мелков, внутри которой на самом деле были свечи, а затем просили предположить, что подумает о содержимом коробки другой ребенок, увидевший ее).
Даже если вы сами не можете поначалу увидеть и утку, и кролика, не стоит расстраиваться: в любых подобным исследованиях обнаруживаются взрослые «вероятно обладающие более сложными репрезентативными способностями», неспособные «переключиться». Также нет единственно верной трактовки изображения: хоть и есть некоторая тенденция видеть кроликов, утиных людей тоже полно.
В какой-то момент все могут увидеть утку-кролика, но есть одна вещь, на которую неспособен никто: как бы вы ни старались, вы не сможете увидеть и утку, и кролика одновременно.
Я спросил Лизу Фельдман Барретт, главу Лаборатории интердисциплинарных аффективных наук Северо-Восточного Университета в Бостоне, не живем ли мы в некоем метафорическом утино-кроличьем мире. Ее ответ был краток: «Думаю, даже не в метафорическом». Наш мозг устроен таким образом, что внутренних связей между нейронами гораздо больше, чем тех, по которым сенсорная информация поступает извне. «Мозг сам снабжает неполную картину нужными подробностями», — говорит она, — «чтобы придать конкретный смысл неоднозначным сенсорным данным».
Лиза Фельдман Барретт называет мозг «генератором помех». В соответствии с набирающей популярность гипотезой «прогнозирующего кодирования», восприятие генерируется нашим собственным мозгом и лишь корректируется внешней информацией. В противном случае ему пришлось бы обрабатывать слишком много данных. «Это нерационально», — говорит она, — «мозгу нужны обходные пути». Поэтому он постоянно прогнозирует. Когда «поступающая сенсорная информация не соответствует прогнозу, приходится менять либо прогноз, либо саму информацию».
Подобная связь между внешней сенсорной информацией и внутренними убеждениями и прогнозами давно интересует ученых. В ходе исследования, опубликованного в «Neuropsychologia», испытуемых просили решить, верно ли утверждение о связи цвета и объекта (например, “банан желтый”). При этом в их мозге активировались те же области, что и при обычном различении цветов. Для мозга не было никакой разницы, видит ли его обладатель реальный желтый цвет или думает о желтом банане. Такое «повторное восприятие» сходно с механизмом воспоминания (правда, исследователи отмечают «различную природу восприятия и воспроизведения знаний»).
Информация из внешнего мира поступает к нам через узкое окно восприятия и формирует наши убеждения. Но затем эти убеждения действуют подобно линзе, фокусирующейся на том, что им нужно увидеть. В прошлом году в Лаборатории психологии Нью-Йоркского университета группе людей была показана 45-секундная запись жестокой драки между полицейским и невооруженным лицом. Было неочевидно, корректно ли вел себя полицейский по отношению к человеку, которого он пытался скрутить. Перед показом участников исследования спросили, насколько они отождествляют себя с полицейскими в целом. После просмотра, в ходе которого отслеживались движения глаз испытуемых, они должны были решить, кто из дерущихся неправ. Естественно, строже осудили действия полицейского те, кто был менее расположен к нему изначально. Но так было только в том случае, если они дольше смотрели на него. Решение тех, кто смотрел на него меньше, никак не зависело от их изначального отношения к полицейским.
Но что влияет на подобную оценку ситуации? Сложно сказать наверняка. Во множестве исследований у испытуемых возникает характерный нейронный ответ при виде изображения человека одной с ними расы. Но что будет, если сказать, что люди на фотографиях — некая «команда», к которой принадлежит испытуемый? «Примерно первые 100 миллисекунд мы решаем проблему кролика-утки», говорит Джей Ван Бэйвел, профессор психологии в Нью-Йоркском университете. Кого вы видите — члена своей команды или человека другой расы? Исследование Ван Бэйвела обнаружило положительную нейронную активность в ответ на изображения «членов команды», в то время как расовая характеристика становится абсолютно незначимой (как и в случае с уткой-кроликом, мы способны лишь на одну интерпретацию в конкретный момент времени).
© Tim O’Brien
Впрочем, приняв то или иное решение, мы будем упрямо на нем настаивать. Отдав долг уважения утке-кролику, Балсетис с коллегами провели эксперимент, в ходе которого группе людей показывали изображения «морских животных» и «домашнего скота». Испытуемые должны были выбрать, которое из двух представлено на картинке: за каждый ответ они либо набирали баллы, либо теряли (примечание: одни получали баллы за «морских животных» и теряли за «домашний скот», другие — наоборот). Закончив игру с положительным счетом, они получали в награду упаковку мармелада. Если счет был отрицательным, им доставалась «банка жидкой консервированной фасоли». Решающий момент наступал в конце, когда испытуемые видели смутное изображение то ли лошади, то ли тюленя (тюленя было немного сложнее разглядеть). Чтобы не давиться злосчастной фасолью, им нужно было распознать то изображение, за которое они бы набрали очки. И большинству это удалось. Но что если они видели оба изображения и сообщили лишь о том, которое должно было принести им выигрыш? Эксперимент повторили с новыми участниками, но на этот раз отслеживались движения их глаз. Те, кому нужно было найти больше «домашнего скота» чаще смотрели на кнопку «домашний скот» (после ее нажатия ответ был бы засчитан и они перешли бы к следующему вопросу), и наоборот. Взгляд, брошенный на кнопку «правильного» (по их мнению) ответа выдавал их намерения безо всяких расчетов мозговой активности. В первую очередь выбор делало их зрение.
Даже если в эксперименте имитировалась компьютерная ошибка и испытуемым говорили: «извините, на самом деле это “морские животные” спасли бы вас от жидкой фасоли», большинство все равно настаивало на своей изначальной интерпретации изображения — даже в свете новой мотивации. «Они неспособны посмотреть по-другому на изображение, уже закрепившееся в их сознании,» — говорит Балсетис. — «потому что если наделить неоднозначное явление конкретным смыслом, оно перестает быть неоднозначным».
Недавнее исследование Кары Федермайер показывает, что нечто подобное происходит при формировании воспоминаний. В нем рассматривалось ошибочное представление о программе политического кандидата — как в том случае, когда большинство людей полагали, что Майкл Дукакис, а не Джордж Буш собирается стать «президентом-просветителем». Исследования активности мозга испытуемых при помощи ЭЭГ обнаружили, что сигналы ложных и корректных воспоминаний практически совпадают. Личная версия произошедшего настолько закрепилась в сознании испытуемых, что стала правдой.
Подобное «закрепление» может происходить и неосознанно. В ходе опубликованного в «Pediatrics» исследования более 1700 родителей в США получили для ознакомления брошюры одной из четырех кампаний, призванных развеять мифы об опасности жидкой коревой вакцины. По результатам исследования ни одна из кампаний никак не повлияла на решение родителей делать прививку. Да, изначальные противники вакцины слегка усомнились в том, что она вызывает аутизм. Но вместе они еще сильнее убедились в том, что делать ЖКВ нельзя. Изображения опухших и покрытых сыпью детей лишь укрепили веру родителей в ее опасные побочные эффекты.
Пока неясно, как именно происходит это закрепление, и почему человек может внезапно передумать и переключиться с утки на кролика. Споры о том, как происходит переключение, ведутся уже давно и продолжаются по сей день. Одни доводы говорят в пользу того, что это «восходящий» процесс: нейроны, сообщающие, что перед вами утка, утомляются или «насыщаются», уступая место новой информации — о кролике.
Другой возможный механизм — «нисходящий» — предполагает, переключение происходит в выcших отделах мозга: если мы уже знаем что-то, то мы будем ожидать и всячески искать это. Если сказать человеку, чтобы он не пытался переключиться, то он скорее всего не будет это делать — в отличие от человека, которого попросят переключиться как можно быстрее.
Юрген Кормайер с коллегами из Института новейших исследований в области психологии и психического здоровья во Фрайбурге, Германия, предложил гибридную модель, совмещающую оба механизма. Как Корнмайер сообщил мне, даже в самом раннем возрасте активность глаз и визуальные системы влияют на «нисходящие» процессы, так что нельзя сказать, что информация воспринимается односторонне. Он предполагает, что даже если мы не заметили утку или кролика, наш мозг подсознательно распознал оба образа, но счел один ненадежным и не стал сообщать нам о нем. И тогда получается, что ваш собственный мозг в курсе происходящего, но сами вы так и остались в дураках.
Мы всегда ждем знаков от Вселенной, но, на самом деле, видим лишь то, что хотим видеть и тогда, когда действительно к этому готовы.
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Мы почти всегда всё понимаем сразу, но не всегда сразу хотим верить в то, что поняли.
Любовь к человеку уходит тогда, когда мы больше не хотим искать ему оправданий.
Чем мы являемся на самом деле, значит для нашего счастья гораздо больше, чем то, что мы имеем.
Нужна поддержка и в этот момент ты обычно оказываешься никому не нужен. На самом деле ты постоянно никому не нужен, просто замечаешь это лишь тогда, когда нужна поддержка.
Иногда мы не получаем то, что хотим. Тогда мы получаем то, что нам нужно.
Нас всех можно обмануть, все зависит от того, до какой степени мы готовы обмануться и хотим ли мы на самом деле знать правду.
Наше эго уверяет нас, что мы, как снежинки, — уникальны, но на деле мы все хотим одного и того же: любви, прощения и шоколада.
Многие люди думают, будто они мыслят, тогда как на самом деле, они всего лишь расставляют старые предрассудки в новом порядке.
На самом деле, жизнь проста, но мы настойчиво её усложняем.