На чем летал девятаев
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Когда началась Великая Отечественная война, 24-летний летчик-истребитель Михаил Петрович Девятаев был лейтенантом, командиром звена. Всего за три месяца он сбил 9 вражеских самолетов, пока сам не был подбит и тяжело ранен.
После госпиталя советский ас летал на связном, а затем на санитарном самолете. В 1944 году Михаил Девятаев вернулся в истребительную авиацию, стал летать на P-39 «Аэрокобра» в 104-м гвардейском истребительном авиаполку. 13 июля Девятаев сбил 10-й самолет противника, но в тот же день был и сам подбит. Раненый летчик покинул горящую машину с парашютом, но приземлился на территории, занятой врагом.
Когда Михаил Девятаев попал на аэродром, полный самолетов, то сразу решил бежать, причем улететь на немецкой машине. Позже он утверждал, что эта мысль возникла в первые же минуты нахождения в Пенемюнде.
В течение нескольких месяцев группой из десяти советских военнопленных был тщательно продуман план побега. Время от времени немцы из авиачасти привлекали их для работ на летном поле. Этим нельзя был не воспользоваться. Девятаев побывал внутри немецкого бомбардировщика и теперь был уверен, что сможет поднять его в воздух.
8 февраля десять заключенных под присмотром эсэсовца расчищали летную полосу от снега. По команде Девятаева немец был устранен, и пленники бросились к стоящему самолету. На него установили снятый аккумулятор, все забрались внутрь, и бомбардировщик «Хейнкель-111» пошел на взлет.
Немцы на аэродроме не сразу поняли, что самолет угнан. Когда же это выяснилось, был поднят истребитель, но беглецов так и не нашли. Другой немецкий пилот, пролетавший мимо, услышал сообщение об угнанном «Хейнкеле». Он дал только одну очередь перед тем, как закончились патроны.
Девятаев пролетел 300 километров на юго-восток, в сторону наступающей Красной Армии. При подлете линии фронта бомбардировщик обстреляли как немецкие, так и советские зенитки, поэтому пришлось приземляться в чистом поле у польской деревни. Из десяти человек, улетевших из немецкого плена, трое были офицерами. До конца войны они проходили проверки в фильтрационном лагере. Остальные семеро были записаны в пехоту. Из них выжил только один.
Михаил Девятаев подробно доложил советскому командованию о немецкой ракетной технике и инфраструктуре полигона Пенемюнде. Благодаря этому секретная программа Германии попала в «правильные» руки. Информация и помощь Девятаева нашим ракетчикам была столь ценной, что в 1957 году Сергей Королев добился присвоения отважному летчику звания Героя Советского Союза.
И пока одни советские граждане вооружились и стали насмерть сражаться против врага, другие сотрудничали с немцами и даже организовали у себя дома настоящую фашистскую республику.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Самый дерзкий побег. Как советский летчик угнал самолет с секретной немецкой базы и сорвал планы Гитлера
Михаил Девятаев родился в 1917 году, он стал 13-м из 14 детей в семье. Два года спустя его отец умер, и мать в одиночку растила детей. Михаил мечтал стать летчиком с детства — окончив семилетку, он поехал в Казань обучаться летному мастерству в местном авиационном техникуме.
Нужных для поступления документов у Девятаева не оказалось, но и возвращаться в родное село он не хотел: там на него составили протокол за хищение собственности колхоза.
В Казань я попал случайно. В 34 году в августе я и мои друзья Паша Паршин и Миша Бурмистров набрали колосков с убранного поля. А тогда за это сажали. Кто-то донес на нас — приходит милиция, у меня варится каша из свежей ржи. Пока вели до милиции, эту кашу я съел, чугунок только остался. Составили акт, может и не посадили бы, но раз составили акт, надо убегать
Потерпев неудачу с авиационным техникумом, Девятаев поступил на судоводительное отделение Казанского речного техникума и параллельно начал посещать занятия по летной подготовке в аэроклубе. После речного техникума осенью 1938 года он поступил в авиационное училище имени Ворошилова в Оренбурге и успешно окончил его.
Служить Девятаев начал в Белоруссии. Первый военный вылет он совершил 22 июня 1941 года — то есть воевать Михаил стал с первых дней Великой Отечественной войны. Причем с первого вылета он вернулся чудом: с трудом сумел посадить изрешеченный самолет. А уже день спустя Девятаева сбили, и ему пришлось выпрыгнуть из самолета с парашютом.
По моим подсчетам, за всю войну я сбил самолетов 18-19, хотя официально за мной 9 немецких самолетов. В 41 году кинофотопулеметов не было, кто будет считать. Я тогда четыре самолета потерял. В августе 41 года мой самолет сбил наш советский же летчик
Свой пятый самолет он смог довести до части, но получил серьезное ранение в ногу и потерял сознание. Михаил пришел в себя, когда ему прямо на крыле делали переливание крови. При этом донором стал командир Девятаева Владимир Бобров.
В плен на сбитом истребителе
Ранение на длительное время отправило Михаила Девятаева в тыл, причем шансов вернуться в боевую авиацию у летчика было мало. Он залечивал ногу сперва в Ростове, а затем в Сталинграде — в специальном госпитале для летчиков.
В 1942 году в Казани Девятаев уже мог обойтись без костылей — ходил с палочкой. Шла война, но некоторые элементы привычной жизни все еще сохранялись. Например, работали кинотеатры, молодежь ходила на танцы. Однажды вечером Михаил пошел в кино и встретил там давнюю знакомую Фаузию (Фаю). У них завязался роман, и осенью 1942 года пара поженилась.
Вскоре после этого Девятаева призвали в санитарную авиацию: за время службы там он перевез более 800 литров донорской крови и более 80 медицинских операционных групп. За работу в санитарной авиации летчик получил два наградных листа — на ордена Отечественной войны и Красного Знамени.
Впрочем, Девятаев хоть и находился в санитарной авиации, он все равно несколько раз вылетал на бомбардировки. Но полноценно вернуться в боевую авиацию летчику помог случай. В мае 1944 года он встретил своего бывшего командира Владимира Боброва — того самого, чья кровь спасла Девятаеву жизнь.
Бобров к тому моменту получил звание полковника и имел за плечами опыт участия в войне в Испании в 1938 году и в Советско-финляндской войне. Кроме того, он участвовал в Великой Отечественной войне с первых ее дней. Неудивительно, что по рекомендации Боброва Девятаева сразу же приняли в дивизию.
Ему доверили осваивать американский самолет Bell P-39 Airacobra: Михаил в совершенстве изучил его за рекордные два месяца. Вспоминая затяжные бои в июне 1944 года, Девятаев рассказывал, что нагрузка у советских летчиков была огромной — по 2-3 боя за день. 13 июля 1944 года его Airacobra подбили. Михаил выпрыгнул из самолета, а очнулся уже на нарах — в лагере для военнопленных.
Американский истребитель Bell P-39 Aircobra (второй сверху) и другие самолеты корпорации Bell Aircraft Corporation
Непокорный беглец
Вместе с группой, в которую входили около десяти человек, Девятаева перевели в особый лагерь для пленных летчиков, которые у немцев были на особом счету. При этом Михаил попал в плен как летчик санитарной авиации — он не успел заменить документы. Это сыграло на руку Девятаеву: с документами летчика дивизии Покрышкина к нему бы наверняка был повышенный интерес со стороны фашистов. Хотя и в статусе санитарного летчика Михаил пыток не избежал.
Вооруженный нацистский часовой у поезда, полного людей, на въезде в концлагерь. 1943 год
Фото: Anthony Potter Collection / Getty Images
Уже месяц спустя Девятаев вместе с группой заключенных сделал подкоп и попытался сбежать. Отчасти это стало возможным потому, что генерал, в ведении которого был лагерь, делал всяческие поблажки летчикам в надежде на сотрудничество. Их неплохо кормили и давали им кое-какую одежду. Более того, летчикам даже вернули ордена и личные вещи.
Девятаева и двоих его сообщников приговорили к расстрелу и отправили в лагерь смерти Заксенхаузен, созданный рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Жизни заключенных там обрывались в газовых камерах, крематориях, на виселицах или электрических стульях. В Заксенхаузене фашисты изобретали и испытывали разнообразные приспособления для пыток и издевательств, а также ставили опыты над людьми.
Заксенхаузен — нацистский концентрационный лагерь, расположенный в городе Ораниенбург в Германии. Освобожден Красной армией 22 апреля 1945 года, после чего до 1950-го являлся пересыльным лагерем НКВД для перемещенных лиц. Число узников в разные годы доходило до 60 тысяч человек. На территории лагеря погибли свыше 100 тысяч человек. Для сравнения, население города Ораниенбург составляет около 40 тысяч человек. Лагерь представлял собой большой треугольник, опоясанный забором из сетки и колючей проволоки. На ворота была нанесена циничная надпись на немецком языке «Труд освобождает»
На секретной базе фашистов
Авторы книг о жизни и быте в Заксенхаузене не раз писали о том, что выживали в концлагере лишь те, кто так или иначе мог быть полезен немцам. Возможно, Девятаева как летчика дивизии Покрышкина не стали бы казнить. Но как пилота санитарной авиации (а именно так следовало из документов) Михаила легко могла ожидать такая участь.
Но в Заксенхаузене регистратор и парикмахер (из числа пленных) заменили на одежде Девятаева бирку летчика, приговоренного к смертной казни за попытку побега, на бирку только что умершего человека. Так вплоть до самого возвращения домой Михаил стал для фашистов Степаном Никитенко — учителем из-под Киева.
Надпись «Труд освобождает» на воротах бывшего немецкого лагеря Заксенхаузен
Фото: Sean Gallup / Getty Images
Вскоре Девятаева перевели на испытания обуви — он стал «топтуном». С утра Михаил надевал новые ботинки и клал в рюкзак груз весом около 15 килограммов. Задача на день была простой — ходить так по асфальту, грунту, песку и бетонным бесформенным грудам плит. За одну такую смену Девятаеву полагалось 200 граммов хлеба, еще 50 граммов за труд узника добавляли обувные фирмы.
В конце дня каждый «топтун» замерял износ обуви и делал отчет. Так немецкие производители получали в сжатые сроки серьезные и обширные эксплуатационные данные. Девятаев вспоминал, что тех, кто падал без сил, немцы нередко сразу тащили в крематорий — Заксенхаузену были нужны только те, кто мог работать.
Между тем около 500 человек, в том числе Михаила Девятаева, отобрали для работы на острове Узедом. Там находилась секретная база Пенемюнде — заводские корпуса, стартовые площадки, аэродром, катапульта для управляемых ракет, различные испытательные станции ВВС, сухопутных сил и многое другое.
Стартовая площадка для ракет V2 в Германии. 1939 год
Фото: Roger Viollet / Getty Images
Уже в послевоенные годы Девятаев вспоминал, что на базе, помимо прочего, фашисты испытывали самолет на реактивной тяге. Но главной целью Пенемюнде была разработка и испытание баллистических и крылатых ракет. Дело в том, что противоракетная оборона союзников в годы Второй мировой войны находилась на таком уровне, что перспективные ракеты фашистов она или не могла перехватить совсем, или справлялась с этим посредственно.
Десять дней жизни
На аэродроме в Пенемюнде Девятаев присмотрелся к новенькому Heinkel He 111. За всю Вторую мировую войну Германия построила более 7,6 тысячи таких самолетов, что сделало двухмоторный Heinkel He 111 одним из самых массовых немецких бомбардировщиков.
Немецкий бомбардировщик Heinkel He 111
Фото: Interim Archives / Getty Images
Самолет, который заметил Девятаев, очень часто стоял с включенными двигателями — для каждого полета их приходилось прогревать около получаса. И немцам было проще держать машину готовой к взлету на холостых оборотах, чем прогревать полчаса в случае необходимости.
Таким образом почти каждое утро Heinkel шумел моторами, когда узники приступали к работе. Именно его Девятаев присмотрел для побега. Причем для воплощения своего плана в жизнь у Михаила оставалось всего два дня — два из «десяти дней жизни». И тут надо сделать небольшое отступление.
В немецких концлагерях находились как подпольщики, так и лоялисты. Целью первых было или простое выживание, или побег, а вторых — игра на стороне фашистов.
Однажды Михаил Девятаев вступил в конфликт с одним из лоялистов и ударил оппонента по лицу, за что был приговорен к «десяти дням жизни». Так лоялисты называли акцию, в ходе которой на протяжении десяти дней избивали свою жертву. Надзиратели не только закрывали на это глаза, но и поощряли такие порядки — им было выгодно, что узников запугивали, особенно если это делал кто-то из их же рядов.
С каждым следующим днем из «десяти дней жизни» побои становились все сильнее и сильнее. До последнего, десятого дня доживал мало кто из жертв лоялистов. Но если это все же случалось, на десятый день человека просто убивали.
Между тем, несмотря на прозрачный «фонарь» самолета, за действиями пилота Михаил наблюдать не мог — ему как узнику запрещалось это делать. Но несколько раз Девятаеву это все же удалось — в те моменты, когда он занимался уборкой территории рядом с самолетом.
Его товарищи по несчастью порой приносили с местного «кладбища самолетов» приборные панели, среди которых были и приборы от Heinkel. Сам Михаил уже летал на иностранном самолете — американском Airacobra, — но кабину Heinkel изнутри он не видел никогда.
Побег в лагеря
После восьми дней избиений Девятаев осознал, что времени у него нет. «Мне оставалось два дня жизни», — позже вспоминал он. И тогда Михаил вместе с тремя друзьями решился на побег: они выбрали момент, когда у Heinkel дежурил всего один охранник, и убили его. В бомбардировщик сели десять узников: вместе с организаторами бежали и те, кто просто оказался в нужном месте и в нужное время.
Михаил сел за штурвал и сразу снял робу — полосатую одежду узника концлагеря видно издалека, его бы сразу опознали как беглеца. Самолет дважды проехал по полосе, но не взлетел. Девятаев не мог понять, почему машина не отрывается от земли.
Актер Павел Прилучный в роли Михаила Девятаева. Фильм «Девятаев», 2021 год
Кадр: фильм «Девятаев»
С третьей попытки летчик все же разобрался с управлением: Heinkel поднялся в воздух и взял курс вначале на Норвегию, а затем на Варшаву — главной задачей беглецов было добраться хотя бы до линии фронта. Девятаев несколько раз встречал немецкие истребители, пару раз угнанный им бомбардировщик обстреливали с земли, но в конечном итоге побег удался.
Выбившийся из сил летчик посадил самолет прямо на поляне в лесу возле деревни Голлин (ныне территория Польши) — и пускай его шасси не выдержали и подломились, все беглецы уцелели.
Каждый год 8 февраля — дата побега из фашистского плена — в нашей семье отмечался второй день рождения отца
Вскоре самолет окружили советские солдаты: тогда беглецы решились выйти. Их, обессилевших от перелета и изможденных в лагерях, несли на руках. Сам Михаил Девятаев — мужчина высокого роста и в целом крупный по комплекции — на тот момент весил всего 38 килограммов.
Его вместе с другими беглецами отправили в фильтрационные лагеря, там Девятаев пробыл около полугода. Он мог бы провести в руках чекистов куда больше времени, но его товарищи подтвердили, что он никогда не сотрудничал с фашистами. Это спасло Девятаева. Вскоре он вернулся в Казань.
Герой Советского Союза, летчик Михаил Девятаев. 1968 год
Фото: Владимир Акимов / РИА Новости
К слову, бытует мнение, что Михаил Девятаев скитался по лагерям долгих девять лет, потом был реабилитирован, а в 1957 году получил звание Героя Советского Союза. Однако сын летчика Александр Девятаев более десяти лет изучал связанные с отцом документы и уверен, что на деле все было совсем иначе. Впрочем, как именно — сказать сложно: личное дело знаменитого летчика в подольском архиве Минобороны по-прежнему засекречено.
Меняя историю
Между тем отметка «побывал в плену» закрывала для Михаила Девятаева возможность устроиться на работу. Но тут вмешался случай: как раз в тот момент выдающийся советский ученый Сергей Королев изучал наследие фашистской базы Пенемюнде, откуда бежал Девятаев.
Королев понимал, что наработки нацистов могут помочь развитию советского ракетостроения. Ему нужен был человек, видевший своими глазами работу Пенемюнде, которую до основания разбомбили союзники.
Михаил Девятаев (справа) общается с пионерами. 1984 год
Фото: Алешкевич / ТАСС
Достоверных источников информации о секретной базе фашистов было крайне мало — и одним из них как раз стал Михаил Девятаев. Он начал работать с Королевым и оказал большую помощь как в создании советского ракетного щита, так и в превращении СССР в космическую державу.
Однако, какую именно роль в этой огромной работе сыграл Девятаев, сказать сложно: вся информация о его сотрудничестве с Королевым засекречена. Между тем именно выдающийся советский ученый представил Михаила к награде «Герой Советского Союза».
Дело в том, что на угнанном Михаилом Heinkel была установлена радиолокационная аппаратура, аналогов которой у Советского Союза не было.
Анализ аппаратуры показал, что немцы после ракет «Фау-2» взялись за создание многоступенчатой ракеты, которая могла бы преодолеть несколько тысяч километров. Для сравнения, «Фау-2» летала максимум на 350 километров. А с перспективной ракетой фашистов в опасности могли оказаться жители множества крупных городов.
Герой Советского Союза, летчик Михаил Девятаев. 1997 год
Но этому не суждено было случиться: немецкая база Пенемюнде перестала быть секретной. Девятаев рассказал о ней чекистам все, что запомнил, и начертил планы и схемы. На следующий день после его побега советские войска двинулись в сторону острова Узедом. Его захватили 14 апреля спустя полтора месяца после легендарного побега советского летчика.
Михаил Девятаев скончался в 2002 году в возрасте 85 лет. У него остались двое сыновей, дочь и много внуков. Его потомки с нетерпением ждут, когда будут рассекречены документы об их знаменитом родственнике. Они уверены: история Михаила Девятаева скрывает еще немало невероятных тайн.
Михаил Девятаев: бывший узник своих и чужих
На минувшей неделе состоялась годовщина легендарного побега-полета из фашистского плена Михаила Девятаева с еще 9 товарищами на борту. 8 февраля 1945 года со второго захода, давя аэродромную обслугу, бомбардировщик «Хейнкель-111» оторвался от взлетной полосы сверхсекретной немецкой базы Пенемюнде и самолетов-преследователей. Бежавшие не знали, что угоняют не просто самолет, а пульт запуска ракет «Фау».
 |
| Михаил Девятаев |
ПРОКЛЯТЫЙ ОСТРОВ
Перехватывать ракеты на старте не удавалось. Так что единственный способ борьбы с ними был — уничтожить саму базу вместе с ее пусковыми установками и цехами по их производству. Но англо-американские бомбардировки Пенемюнде при всей их активности и масштабам почему-то больше не приносили результата. И еще. Если провести мысленно радиус от острова Узедом до Лондона и очертить круг досягаемости для «Фау-2», то в него войдет не только вся Польша, Прибалтика, но и значительная часть Беларуси, Украины и России, включая Минск, Киев и Санкт-Петербург. Так что угроза, исходящая с острова Узедом, была актуальна и для нас. Надо было проникнуть на проклятый остров и узнать точные координаты цели. Как ни бились мощнейшие разведки союзников над этой задачей, ее им никак не удавалось решить. И вот в сотнях километров от Балтики, над Львовом, 13 июля 1944 года в воздушном бою был сбит и захвачен немцами в плен летчик-истребитель знаменитой дивизии Александра Покрышкина. Пленный пилот через полгода эту задачу выполнил. Звали его Михаил Девятаев.
 |
| Схема Пенемюнде |
«А ТЫ ТРОГАТЬ МЕНЯ НЕ МОГИ!»
Уроженец мордовского поселка Торбеево Михаил Девятаев хорошо помнил себя с семи лет. «Мать? Какая добрая она могла быть при 14 детях! (Отец погиб в гражданскую войну, когда Мише, 13-му из детей, было два года, а младший, Вася, «еще был у мамки в животе» — прим. ред.). Она, как всякая мать, естественно, нам хотела добра и желала хорошего. Но по ее положению, по ее бедности она не могла нас ни обуть, ни одеть. Сама на рынке покупала овцу или какую живность, сама зарежет, обдерет; ливер, голова-ножки, внутренности — для нас; а мясо — на базар, к поезду. Вот так питались. Никогда не болел я. Хорошо помню, у соседей поел лук с огорода, с животом меня схватило, я упал. Сосед этот, дядя Матвей, подошел: «Ты что, Мишенька?» Я говорю: «Дак вот, лучку вашего поел». Смотрю: принес он кружку молока и хлеб. Он знал, что если он меня побьет, то больше у него огорода не будет. А если он хорошо сделает мне, то больше в огород никто не залезет».
За поведение Мишу выгнали из школы, но потом взяли-таки обратно, когда он перед строем обещал исправиться. Потом учился неплохо.
7 августа 1932 года по инициативе генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Сталина был принят «Закон о трех колосках» — так в народе назвали знаменитое постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Его незнание не освобождало от ответственности, в том числе и расстрельной. Могло не освободить и семиклассника Мишу, когда в 1933 году они с приятелем набрали этих самых ржаных колосков, оставшихся на убранном поле, и сварили вкуснейшую похлебку. Доесть не дали милиционеры. По пути удалось-таки злополучную похлебку проглотить, но акт в милиции все-таки составили. На время отпустили, и малолетние преступники решили: пора! Рванули в Казань, к своей мечте — в авиационный техникум. Без документов (при побеге не до них!) туда не взяли. Взяли в речной. Директор посмотрел на пришлых оборванцев, на красную девятаевскую майку, сшитую матерью из знамени, украденного Мишей с крыши поселкового исполкома, на их босые грязнущие ноги и внял доводу напористого подростка: «Так вы же все равно кого-нибудь выгоните, ну, тех, кто с документами, а плохо учится».
 |
| Пенемюнде, цеха |
ПОЗЫВНОЙ — «МОРДВИН»
В 1937 году, на 4-м курсе, 20-летний Девятаев был арестован НКВД за шпионаж. Он ляпнул правду своему приятелю о сомнительной красоте его возрастной подружки, тот по пьяни проговорился. Подружка, осведомительница НКВД, украла у обидчика и сожгла доверенные ему как активисту подписные листы для переписи населения, сказав в конторе, что Девятаев их продал немцам. Через семь месяцев заключения и постоянных допросов Михаила выпустили из барака («А что? Если меня было не за что»). К тому времени состоялись и учеба в авиаклубе, и первый незабываемый самостоятельный полет. В 1938 году Свердловским РВК города Казани Девятев был призван в Красную Армию, в 1940-м окончил Чкаловскую военно-авиационную школу летчиков. 24 июня 1941-го сбил первого фашиста в небе над Минском.
«А еще через день сам попал под огонь «мессершмита» и выпрыгнул с парашютом из горящего «ишака» (истребителя И-16), — пишет, встретившись с Девятаевым, в очерке «Подвиг мордвина из Торбеева» классик советской журналистки Василий Песков. — Не прояви он находчивость, война и жизнь окончились бы для него в этом бою под Минском — «Мессершмит» развернулся расстрелять летчика. Михаил стянул стропы и быстро «колбасой» понесся к земле. В ста метрах он дал парашюту раскрыться и спасся. Потом он еще не один раз покидал горящие самолеты. К лету 44-го года он сбил девять вражеских самолетов. Пять раз сбивали его. У него были прострелены рука и нога. Лежал в госпитале».
Потом были побег из госпиталя, долгие месяцы на «кукурузнике» санитарной авиации и — снова без документов, но по протекции — дивизия легендарного аса Покрышкина. К 1944 году Девятаев был награжден тремя боевыми орденами.
И вот — неравный бой, в наушниках истошный приказ командира: «Мордвин (летный позывной Девятаева — прим. ред.), прыгай!» Он вывалился с парашютом за борт самолета. В бессознательном состоянии, тяжело раненный, обожженный, Девятаев попал в плен.
 |
| На старте «Фау-2» |
ДОБРЫЙ РУССКИЙ ПАРИКМАХЕР
После допроса Михаила Девятаева перебросили в разведотдел абвера, оттуда — в Лодзинский лагерь военнопленных, откуда вместе с группой пленных летчиков он 13 августа 1944 года совершил первую попытку побега. Но беглецы были пойманы, объявлены смертниками и отправлены в лагерь смерти Заксенхаузен. Его бы и уничтожили, но.
Читаем в книге «Побег из ада», автором которой с 1960-х годов считается сам Девятаев: «В бане среди обслуживающего персонала из заключенных оказался русский парикмахер.
— А ты, дружище, за что попал? — спросил он и посмотрел в мою карточку. Увидев причину моего направления в концлагерь, он вздохнул, покачал головой. — Понятно. Организация побега и саботаж. За это — крематорий. Точно.
Хоть я и знал, что меня ожидает, от этих слов мне стало не по себе, точно ушат ледяной воды вылили мне на голову.
— Не робей, браток, выручим из беды, — сочувственно сказал парикмахер. — Только выполняй все, что скажу.
Новый друг взял у меня бирку с номером, вышел куда-то и через минуту вернулся и подал мне бирку с новым номером.
— Вот возьми. Забудь пока свою собственную фамилию. Теперь будешь Никитенко. Карточку я тоже подменил.
— Бирка-то чья? — забеспокоился я.
— Только что умер один человек. Пусть думают, что это ты. Понимаешь.
Я кивнул головой: все ясно».
Так по официозно-литературной версии Девятаев стал Григорием Никитенко, учителем из украинской Дарницы. Казанский исследователь Равиль Вениаминов 8 февраля 2015 года написал для «БИЗНЕС Online» об этой книге, что она — «плод трудов двух профессионалов, которые литературно обработали воспоминания героя, одного рецензента, трех редакторов и двух корректоров, не упомянуты только скромные сотрудники главлита — главного управления по делам литературы и издательств». Словом, цензоры. И цензоры, и редакторы в нашем случае отличились то ли повышенной бдительностью, то ли потрясающим отсутствием профессионализма: столько в книге приукрашиваний, нестыковок и прочих огрехов.
А заведующий музеем-мемориалом Великой Отечественной войны в Казанском кремле Михаил Черепанов в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» вообще не удержался от ехидного смеха: «Чтобы фашисты допустили, с их-то контрразведкой и гестапо, попадание вражеского недорасстрелянного летчика на секретнейшую базу, да еще с аэродромом! И когда нам говорят, что это какой-то добрый парикмахер подарил ему документы умершего учителя и таким образом обеспечил ему «путевку» в команду маскировки ракет — ну это просто даже не смешно!»
 |
| Николай Бушманов |
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК
Тем не менее обратимся снова к книге «Побег из ада» — худо-бедно истина там все-таки присутствует, хотя и в сильно усеченном виде. Девятаев. ну, или, скажем так, главный герой пишет: «Я познакомился, а затем и подружился с двумя смертниками: полковником Николаем Степановичем Бушмановым и политруком Андреем Дмитриевичем Рыбальченко. Они никогда не падали духом, внушали людям веру в нашу победу, организовывали массы заключенных на активную борьбу с врагом в условиях концлагеря. Еще в 1942 году в одном из лагерей военнопленных под Берлином они создали подпольную организацию, которая срывала многие мероприятия немцев, направленные против нашей Родины.
С 1943 года Бушманов и Рыбальченко вели активную работу в берлинском подполье, выпуская и распространяя листовки, призывающие военнопленных и увезенных на работу в Германию иностранных рабочих к активному сопротивлению и саботажу на военных предприятиях — портить станки и оборудование, уничтожать материалы и готовые изделия, выпускать бракованную продукцию.
Через иностранных коммунистов Николай Степанович и Андрей Дмитриевич организовали материальную помощь выбившимся из сил советским патриотам и иностранным антифашистам. Они рассказывали нам о положении на фронтах согласно последним сводкам совинформбюро, принятым подпольным лагерным радиоприемником».
«Да, — продолжает Михаил Черепанов. — Именно после знакомства с этими людьми Михаил Петрович оказался вскоре на базе Пенемюнде под новым именем украинца Никитенко. Уже после войны Герой Советского Союза Девятаев встречался с Бушмановым как со старым другом-однополчанином. И они всегда выказывали друг другу взаимную симпатию. Так кто же такой был на самом деле полковник Бушманов Николай Степанович?
Он родился в 1901 году в Курганской области. В рядах РККА — с 18 февраля 1918 года, тогда же стал коммунистом. Гражданскую войну закончил командиром взвода. С 1931 года — начальник полковой школы. С 1937 года — старший преподаватель тактики специального факультета Военной академии имени Фрунзе. То есть, готовя разведчиков, сам готовился к нелегальной разведывательной работе. С 1938 года полковник Бушманов уже был начальником кафедры академии, кандидатом военных наук. Владел четырьмя языками.
Когда грянула Великая Отечественная, полковник Бушманов служил начальником штаба 32-й армии резервного фронта. 22 октября 1941 года он попал в плен. И в марте 1943 года уже был. помощником начальника Дабендорфской школы РОА (восточный отдел пропаганды особого назначения) в пригороде Берлина Вульгайде. В глубоком тылу врага, в казармах разведшколы вермахта Николай Степанович создает подпольную организацию «Берлинский комитет ВКП (б)» с разветвленной интернациональной агентурной сетью по всей Германии. Организация осуществляла саботаж и диверсии на немецких заводах, имела своих агентов и в РОА, и в легионе «Идель-Урал».
Масштаб подрывной работы не мог остаться без внимания гестапо. 30 июня 1943 года Бушманов был арестован. Содержался в берлинской тюрьме Моабит. В своих письмах казанскому публицисту и писателю-джалилеведу Рафаэлю Мустафину бывший узник описал свое общение в застенке с легендарным татарским поэтом. С ноября 1943 года в статусе смертника Бушманов был переведен в концлагерь Заксенхаузен, где они и встретились с Девятаевым.
Благодаря усилиям товарищей-антифашистов Николай Бушманов дожил до освобождения. Но, как и большинство секретных агентов ГРУ, был осужден по 58 статье за «антисоветскую деятельность» 29 июля 1945 года и приговорен к 10 годам лагерей. Был освобожден 5 декабря 1954 года, но до 25 октября 1955-го находился в ссылке. 1 сентября 1958 года он был реабилитирован Военным трибуналом Московского военного округа, объявлен персональным пенсионером министерства обороны СССР. Работал в центральном архиве министерства обороны СССР. Умер 11 июня 1977 года и похоронен с воинскими почестями на территории Донского монастыря Москвы».
 |
| Осколки «Фау-2» |
ДЕЙСТВОВАТЬ «ПО ОБСТАНОВКЕ»!
Почему такой матерый разведчик, по мнению Михаила Черепанова — «уровня Зорге», Бушманов остановил свой выбор на Девятаеве для «командировки» в Пенемюнде? Думаю, что гражданские «подвиги» и военные дела, описанные выше, дают на это исчерпывающий ответ. 27-летний неуемный бузотер, настырный, неуступчивый, неимоверно живучий, по-мужицки хваткий и изобретательный, востроглазый, обладающий незаурядной памятью, к тому же несмотря на молодость имеющий огромный опыт боевых вылетов, Михаил Девятаев как нельзя лучше подходил для операции, когда действовать надо было, как говорят военные, «по обстановке», в абсолютной неизвестности, как в кромешной темноте, до секунды и миллиметра контролируемой и простреливаемой фашистами. «По обстановке» — более подробной инструкции не могла дать в этой ситуации ни одна разведка мира, пусть даже и состоящая из сплошных Штирлицев. Правда, в той же книге главный герой рассказывает, что идею захвата самолета ему подсказал политрук Рыбальченко, но насколько это соответствует действительности — спросить, увы, уже не у кого.
В ноябре 1944 года стараниями подпольщиков-разведчиков Девятаев-Никитенко оказался у заветной цели — на базе Пенемюнде. Ему удалось устроиться в «бомбокоманду», которая откапывала и извлекала неразорвавшиеся фугасы. «Володя Соколов был из детского дома и немецкий знал в совершенстве, — рассказывает Девятаев в интервью сайту Doskado. — И немцам сказал, что он не русский, а из немцев Поволжья. Его ставят бригадиром этой команды. Плохо одетые немцы были. На ногах из лыка боты, шинелешка. Мы-то еще бумагой — из-под цемента кули — пользовались, отверстия делали для рук и для головы. Такие вот худенькие были, что в цементный мешок забирались. Но если у нас находили такой мешок, то нас ругали и били даже. А он-то бедный мерзнет! Тут Володя Соколов к немцу подойдет: «Герр камрад, ну что вы мерзнете? Вот вчера ваш друг, Ганс, послал вон туда нас, мы камыша достали, разожгли костер, а потом он туда вон еще послал, на свалку — где разбился самолет. Мы оттуда не только дров принесли, но мы даже каучука от баков взяли, протекторы резиновые. А они горят, как бензин!» Немец позавидовал: «Идите, тоже достаньте». «Разрешите вот этого арестанта взять?» И указывает на меня. «Ну, бери». Володя со мной вместе — туда, на свалку. Я-то в кабину, самолет начинаю изучать, а Володя смотрит, чтобы нас кто не захватил. Вот так мы и изучали. Отрывали надписи, приборы. Куда задвинуть, допустим, жалюзи. Володя у меня за переводчика был — надписи приборные читал».
«Работая на аэродроме, теперь примечали все подробности его жизни: когда заправляются самолеты, когда команды уходят обедать, какая машина удобней стоит для захвата. Остановили внимание на двухмоторном «Хейнкеле-111». Он чаще других летал, — читаем в очерке Василия Пескова. — Случай помог проследить операции запуска. Однажды мы расчищали снег у капонира, где стоял такой же, как «наш», «Хейнкель». С вала я видел в кабине пилота. И он заметил мое любопытство. С усмешкою на лице — смотри, мол, русский зевака, как легко настоящие люди справляются с этой машиной, — пилот демонстративно стал показывать запуск: подвезли, подключили тележку с аккумуляторами, пилот показал палец и отпустил его прямо перед собой, потом пилот для меня специально поднял ногу на уровень плеч и опустил — заработал один мотор. Следом — второй. Пилот в кабине захохотал. Я тоже еле сдерживал ликование — все фазы запуска «Хейнкеля» были ясны».
А «облюбованный» заговорщиками самолет оказался личной машиной коменданта авиационного гарнизона Штейнгофа. И не просто представительским транспортным средством высокого начальника. На нем стоял пульт запуска ракет «Фау».
«Конечно, данный пульт управления ракетами был на базе не один, — отмечает Михаил Черепанов. — Но было потеряно время». Поэтому полет из плена Девятаева и его товарищей пусть ненадолго, но сорвал дальнейшие испытания «оружия возмездия» и дал передышку Англии, изнемогавшей от варварских бомбардировок.
 |
| Двигатель «Фау-2» в КАИ |
КОНЕЦ ОСИНОГО ГНЕЗДА
Михаил Петрович Девятаев, доставив стратегически важные разведданные на родину, с февраля по сентябрь 1945 года как немецкий шпион просидел в центральном лагере в Польше. В его рассказ не верили ни контрразведчики СМЕРШ, ни летчики-специалисты. «Сначала пришел какой-то старший лейтенант, потом генерал, — рассказывает бывший узник своих и чужих. — «Вы какую кончали школу у немцев? Кто и где вас готовил? Какое у вас задание? Не может истребитель сразу пересесть на бомбардировщик. Тем более на немецкий!» «Знаешь, а зря тебе кто-то генерала дал», — я ему. Он обиделся. ».
 |
| Автограф Михаила Девятаева |
ЭКСКУРСИИ ДЛЯ ГЛАВНОГО КОНСТРУКТОРА
«Нас начали в сентябре [1945 года] пешком увозить из центрального концлагеря, — рассказывает Михаил Петрович. — По этапу погнали, не спрашивали. Меня увозили на лошади. Польская территория. Мы: «Пан, давай колбасы, давай водки! Давай табак». А уже потом другие, одетые в форму: «Пан, вы купили ворованную лошадь!». И отобрали лошадь назад. Второй раз мы ее «продали». Третий.
Американский «виллис» догоняет. Старший лейтенант и два солдата меня посадили под охрану и привезли на этот остров [Узедом]. Вот сюда. Аккурат вот на это место. Здесь лагерь наш. Я попал в распоряжение «Сергеева» Сергея Павловича. Это был Королев. Старший лейтенант говорит: «Товарищ полковник, я отвечаю за него». «Марш отсюда! Когда скажу — тогда придешь». Горячий полковник был. 12, 13 и 14 сентября — в это время мы с Королевым ходили, ракеты осматривали. Вот здесь вот — институт фон Брауна».
Королеву с Девятаевым удалось найти и привезти в Казань так называемый смеситель, важнейшую деталь двигателя «Фау-2». Его до сих пор изучают студенты КАИ. На его основе и был сконструирован в Казани в 1945 году первый советский ракетный двигатель. Но это уже совсем другая история, за которую Михаил Девятаев получил звание Героя Советского Союза по представлению Королева лишь в 1957 году, после запуска первого спутника Земли.