На чем написано завещание калиты
На чем было написано завещание Ивана Калиты?
Завещание (духовная грамота) Ивана Калиты была выполнена в нескольких экземплярах на пергаменте. Духовные грамоты представляли последнюю волю князя, хранились тщательно и поэтому хорошо сохранились. Они представляют большую ценность для истории, так это подлинники документов, которых с тех времен сохранилось не так много. В те времена утверждением князей занимались ханы из Золотой Орды, при этом каждая поездка князя могла стать для него последней. Перед каждой поездкой князья составляли духовные грамоты, чтобы передать в них свою последнюю волю. Духовная грамота Ивана Калиты была составлена в 1339г. перед поездкой к хану Узбеку, который отличался особенной жестокостью по отношению к русским князьям.
Завещание, или как говорили в то далекое время, духовная грамота царя Ивана Даниловича по прозвищу Калита, было последним предсмертным волеизъявлением государя, а следовательно документом официальным и имеющим большое историческое значение. Прежде всего в этом документе Иван Калита перечислил все, чем владел и подтвердил свое духовное здоровье на момент составления завещания. Потом он отписал все имущество своим сыновьям, впервые введя в практику передачу наследства не старшему оставшемуся в живых брату, а непосредственно своим потомкам. Завещание было написано в нескольких экземплярах на достаточно чистом пергаменте и заверено личной печатью Калиты, а также печатью хана Узбека. Сейчас экземпляр этого завещания хранится в государственном архиве древних актов.
Насколько мне известно, Иван Калита написал своё завещание на пергаменте. Кстати, Иван Калита сделал всё это сразу в нескольких экземплярах, а также затем заверил своей личной печатью, поскольку в итоге данное завещание заверил своей личной печатью ещё и хан Узбек.
Если она хорошо воспроизведена в музее, кинофильме. Если остались живые носители этой культуры. Если времена 17-19 века мы еще вполне можем воспроизвести, времена 9 века гораздо сложнее, то быт и уклад жизни времен бронзового века почти невозможно. Если же от прошедшей эпохи ничего не осталось ни в памяти людей, ни в археологических слоях, то воспроизвести её никак не возможно, даже представить что она и себя представляла.
И поскольку стразы ярко блестят и сильно выделяются на фоне платья, богословы и делают акцент именно на редких исторических совпадениях.
Столицей Королевства Нидерланды считается город Амстердам, при этом правительство и парламент страны, а также королевский двор и иностранные поосльства находятся в Гааге.
В XIII веке в нижней части реки Амстел появляется рыбацкая деревушка. Своё название Амстердам, т.е. «плотина на реке Амстел», деревня получила благодаря построенной поблизости плотине. Рядом с деревней находилось Флевонское озеро, которое в 1287 году в результате наводнения превратилось в залив Северного моря, получив новое название — Зёйдерзе. Это сделало обычную рыбацкую деревушку морским портом, создав предпосылки для её развития как центра морской торговли. Уже вскоре деревня становится городом. В начале XIV века в Амстердаме появляется первая церковь, естественно посвящённая покровителю моряков Святому Николаю, который одновременно становится и покровителем молодого города, строится сразу две гавани. В конце XV века Ганза предоставляет Амстердаму право свободно торговать на Балтике, что способствует росту города.
Значение Амстердама резко выросла после затянувшейся на 80 лет войны за освобождение Голландии от Испании и образования Республики Соединённые провинции Нидерландов. Южные провинции Нидерландов и главный центр торговли и мореходства страны Антверпен были разорены и опустошены за время войны, кроме того, испанцы в отместку перекрыли для судоходства реку Шельду, на которой стоял Антверпен. Благодаря этому Амстердам, на два века избавившийся от конкурентов, становится крупнейшим портом Нидерландов и, постепенно,. Процветанию города способствовало то, что в начале XVII века Голландия начинает формирование своей колониальной империи. К концу XVII века Амстердам, ставший к тому времени главным центром европейской торговли, превращается в один из самых больших, богатых и красивых городов Европы.
Неудивительно, что Амстердам, как самый большой и развитый город Нидерландов, становится их столицей, хотя функции административного центра достались Гааге.
Хотя Лукас Подольски может сыграть и на фланге, как атакующий полузащитник, но там отлично играли Гетце, Ройс, Озил или Кросс.
Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.
Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой
Карты к книге выполнены С.Н. Темушевым, доцентом кафедры истории России Белорусского государственного университета
Предисловие
Суть проблемы
История формирования единого Русского государства всегда была одним из главных предметов внимания отечественных историков. Тем не менее необходимо признать, что целый ряд важных сторон процесса централизации страны все еще остается своего рода белым пятном и требует своего изучения. Одним из подобных вопросов, породившим массу всевозможных догадок и предположений исследователей, на протяжении уже двух столетий является вопрос о так называемых «куплях» Ивана Калиты.
Мнения историков
А.Н. Насонов, так же как и А.Е. Пресняков, попытался посмотреть на проблему с точки зрения формуляра духовной грамоты Дмитрия Донского. По его мнению, она явственно различает, с одной стороны, собственно великое княжение, к которому относит Кострому и Переславль, а с другой, Галич, Углич и Белоозеро, о которых говорит только, что они «купли деда» Донского. Тем самым отвергается предположение, что указанные города были присоединены к великому княжению. К тому же мы видим в
Но что же тогда в этом случае обозначает слово «купля»? Ответа на этот вопрос А.И. Копанев дать не смог.
Вновь вопрос о «куплях» Ивана Калиты был поднят в 1974 г. профессором Парижского университета В.А. Водовым, внимательно рассмотревшим в специальной статье версии предшественников. Развивая мысль С.Ф. Платонова о том, что термин «купля» многозначен, он решил выяснить, в каких значениях он употребляется в актовых источниках конца XIV–XV в. В результате их изучения он пришел к выводу, что: 1) в соединении с определением этот термин всегда обозначает лишь конкретную недвижимость, приобретенную путем покупки; 2) величина подобной собственности достаточно мала и не превосходит размеры волости; 3) слово «купля» не применяется без особых оговорок при указании владений, приобретенных предками лица, от чьего имени составляется документ. Поэтому упоминание Галичского, Белозерского и Угличского княжеств в завещании 1389 г. Дмитрия Донского представляется ему исключением из правил. Такие большие территории никогда не назывались «куплями», а кроме того, на «купли» деда не делались столь глухие ссылки. При этом, правда, В.А. Водов не учитывал того, что акты этого времени сохранились в основном в составе монастырских архивов и содержат по преимуществу сведения о сделках частных лиц с монастырями. Размеры их владений были заведомо небольшими.
Как указал еще С.Ф. Платонов, одно из значений слова «купля» – договор или союз. Но, по мнению В.А. Водова, в этом значении термин «купля» встречается только в источниках неактового характера. (В скобках заметим, что тем самым под сомнение ставится мнение А.И. Копанева.)
В.А. Водов попытался исследовать этот вопрос и с юридической точки зрения, изучая формуляр княжеских завещаний. На его взгляд, расположение известия о «куплях» в тексте завещания 1389 г. является уникальным. Во-первых, эти города указаны не среди собственно московских владений, а после статьи о наследовании Владимирского великого княжения, выступая как часть последнего, во-вторых, «купли деда» упоминаются после всех других территорий, то есть там, где обычно перечисляются приобретения самого завещателя.
Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в
Книга доктора исторических наук К.А. Аверьянова посвящена одному из самых интересных и загадочных вопросов русской истории XIV в., породившему немало споров среди историков, – проблеме так называемых «купель Ивана Калиты», в результате которых к Московскому княжеству были присоединены несколько обширных северных земель с центрами в Галиче, Угличе и Белоозере. Именно эти города великий князь Дмитрий Донской в своем завещании 1389 г. именует «куплями деда своего». Подробно анализируются взгляды предшествующих исследователей на суть вопроса, детально рассматриваются указания летописных, актовых и иных первоисточников по этой теме.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.
Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой
Карты к книге выполнены С.Н. Темушевым, доцентом кафедры истории России Белорусского государственного университета
История формирования единого Русского государства всегда была одним из главных предметов внимания отечественных историков. Тем не менее необходимо признать, что целый ряд важных сторон процесса централизации страны все еще остается своего рода белым пятном и требует своего изучения. Одним из подобных вопросов, породившим массу всевозможных догадок и предположений исследователей, на протяжении уже двух столетий является вопрос о так называемых «куплях» Ивана Калиты.
А.Н. Насонов, так же как и А.Е. Пресняков, попытался посмотреть на проблему с точки зрения формуляра духовной грамоты Дмитрия Донского. По его мнению, она явственно различает, с одной стороны, собственно великое княжение, к которому относит Кострому и Переславль, а с другой, Галич, Углич и Белоозеро, о которых говорит только, что они «купли деда» Донского. Тем самым отвергается предположение, что указанные города были присоединены к великому княжению. К тому же мы видим в
Но что же тогда в этом случае обозначает слово «купля»? Ответа на этот вопрос А.И. Копанев дать не смог.
Вновь вопрос о «куплях» Ивана Калиты был поднят в 1974 г. профессором Парижского университета В.А. Водовым, внимательно рассмотревшим в специальной статье версии предшественников. Развивая мысль С.Ф. Платонова о том, что термин «купля» многозначен, он решил выяснить, в каких значениях он употребляется в актовых источниках конца XIV–XV в. В результате их изучения он пришел к выводу, что: 1) в соединении с определением этот термин всегда обозначает лишь конкретную недвижимость, приобретенную путем покупки; 2) величина подобной собственности достаточно мала и не превосходит размеры волости; 3) слово «купля» не применяется без особых оговорок при указании владений, приобретенных предками лица, от чьего имени составляется документ. Поэтому упоминание Галичского, Белозерского и Угличского княжеств в завещании 1389 г. Дмитрия Донского представляется ему исключением из правил. Такие большие территории никогда не назывались «куплями», а кроме того, на «купли» деда не делались столь глухие ссылки. При этом, правда, В.А. Водов не учитывал того, что акты этого времени сохранились в основном в составе монастырских архивов и содержат по преимуществу сведения о сделках частных лиц с монастырями. Размеры их владений были заведомо небольшими.
Как указал еще С.Ф. Платонов, одно из значений слова «купля» — договор или союз. Но, по мнению В.А. Водова, в этом значении термин «купля» встречается только в источниках неактового характера. (В скобках заметим, что тем самым под сомнение ставится мнение А.И. Копанева.)
В.А. Водов попытался исследовать этот вопрос и с юридической точки зрения, изучая формуляр княжеских завещаний. На его взгляд, расположение известия о «куплях» в тексте завещания 1389 г. является уникальным. Во-первых, эти города указаны не среди собственно московских владений, а после статьи о наследовании Владимирского великого княжения, выступая как часть последнего, во-вторых, «купли деда» упоминаются после всех других территорий, то есть там, где обычно перечисляются приобретения самого завещателя.
Постановка задач для дальнейшего исследования
Признание того факта, что скудость имеющихся летописных известий по истории указанных трех городов в XIV в. не позволяет решить проблему «купель Калиты» только на их материале, вовсе не означает того, что данный вопрос не имеет решения.
Исследователь русского Средневековья в чем-то сродни палеонтологу. Подобно тому как тот воссоздает облик доисторических ящеров по небольшим фрагментам окаменевших частей скелета, так историк реконструирует прошлое по отдельным свидетельствам уцелевших исторических источников. Сходство между двумя представителями ученых специальностей только усилится, если мы обратим внимание на удручающее состояние Источниковой базы, имеющейся в распоряжении историка, изучающего XIV в. Разрозненные фрагменты летописания в составе более поздних летописных сводов, небольшое количество актов, несколько литературных памятников — вот, собственно, и все то, что сохранилось от этого времени после многочисленных пожаров и вражеских нашествий. Так же как и палеонтолог реконструирует внешний облик доисторических животных по их окаменевшим отдельным, весьма незначительным останкам, так и историк должен воссоздавать ушедшее время по небольшим кусочкам от когда-то существовавшего корпуса источников.
Аналогичный метод должен использовать и историк. Можно предположить, что наряду с загадочными «куплями» Калиты в это же время существовали и другие «купли», сведений о которых сохранилось больше, нежели по истории Галича, Белоозера и Углича, а это, в свою очередь, даст возможность выяснить, что следует понимать под этим термином. Полученные подобным способом результаты можно будет соотнести с интересующими нас городами. Тем самым у нас в руках оказывается та путеводная нить, с помощью которой можно будет разгадать ту проблему, над которой задумывались поколения историков.
Завещание Ивана Калиты об Олимпийских играх
Завещание Ивана Калиты об Олимпийских играх. Из цикла «Антифоменковские мы»
Давно задумал посмотреть духовную грамоту Ивана Калиты. Где-то года два тому назад я заглянул в скрытый текст аналогичной грамоты верейского князя Михаила Андреевича [1]. Она оказалась ложной, или мистификацией. Подумал: а другие?
Духовная грамота, или завещание, великого князя Ивана Даниловича является древнейшей среди духовных грамот великих князей, по версии, которая сложилась очень давно и сегодня известна как единственная, и всегда привлекала внимание историков и источниковедов. К сожалению, опубликованные в авторитетных изданиях («Собрание государственных грамот и договоров», «Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.») ее тексты (их два) непригодны для анализа вследствие игнорирования издателями правила аутентичной передачи текстов. Относительно недавно, в 2008 г., появился текст первого варианта завещания, в котором сохранены все «старые» буквы оригинала, подготовленный к публикации Кучкиным, В. А. [2], который я использовал для краткого аналитического экскурса, используя также снимок второго варианта, вывешенный в сети. Результаты экскурса следующие.
Текст. Фрагмент (вводная формула и три первые клаузулы). Дата – не выявлена (существуют различные датировки завещания в пределах 1 пол. XIV в.).
Во имя о(т)*ця и с(ы)на и с(вято)го д(у)ха, се язъ, гр(е)шныи худыи рабъ б(ож)ии Иван, | пишу д(у)ш(е)вную грамоту, ида във Орду, никимъ не нуженъ, ц(е)лым сво|имь оумомь, въ сво(йе)мь здоровьи. Аже б(ог)ъ что розгада(йе)ть о мо(йе)мь | живот(е), даю рядъ с(ы)н(о)мъ своимъ и княгини сво(ей)й.
Приказываю| с(ы)н(о)мъ своимъ [о]**д(чи)ну свою Москву. А се (йе)смь имъ розд(е)лъ оучинил. |
Cе далъ (йе)смь с(ы)ну сво(йе)му болшему Семену Можа(йе)скъ, Коломъ|ну со всими коломеньскими волостями, Городенку, М(е)зыню, П(е)сочну, Похряне, Оусть-Мерьску, Брошевую, Гвоздну, Ивани, Де|ревни, Маковець, Л(е)вичинъ, Скулневъ, Каневъ, Гжелю, [Го]р(е)тову, [Гор]ки, се[ло Лысц]евьско(йе), село на С(е)верьсц(е) в Похрянь|скомъ оу(е)зд(е), село Костянтиновское, село Орининьское, село О|стровьское, село Копотеньское, селце Микульско(йе), село Малахо|вьское, село Напрудское оу города.
А при своемь живот(е) далъ (йе)|смь с(ы)ну Семену 4 чепи золоты, 3 поясы золоты, 2 ча|ши золоты с женчуги, блюдце золото с женчугомь с камень(йе)мь. |А к тому ещ(е) дал (йе)смь (йе)му 2 чума золота болшая. А исъ соудов | исъ серебрьныхъ*** дал (йе)смь (йе)му 3 блюда серьбрьна.
*В скобки заключены замещения букв древнего русского алфавита, не имеющих числового значения. Вертикальная черта обозначает окончание одной строки и начало другой в оригинале.
** Числовые значения букв в прямоугольных скобках не учитываются (эти буквы были сочтены Кучкиным как утраченные и «восстановлены»).
*** Во втором варианте: «а исъ судвъ исъ серебрьных» [3].
Поскольку мой предшествующий опыт ознакомления с текстами, традиционно называемыми «древними» или «средневековыми», показывает, что членение текста по строчкам гораздо важнее его разбивки по функциональным или тематическим узлам, то я предметом первоначального анализа избрал первые пять строк завещания. Это тем более было целесообразно, что с пятой строкой заканчивается первая клаузула (на слове «оучинил»), она общего характера, и, по существу, продолжает преамбулу.
Третья клаузула. Наиболее яркий элемент конструктивистской природы текста «завещания» в этом фрагменте – 4 «чепи золоты», 3 «поясы золоты» и 2 «чаши золоты». Репрезентованный здесь числовой ряд 432 – дата Олимпийских игр 432 г. до нашей эры, на которых греческий математик и астроном Метон предложил свой метод корректировки календаря путем введения в 235-месячный синодический цикл 7 лет с 13 месяцами. Формула Метона уже в древности получила название «золотого числа» [6]. Конечное числовое значение всех слов пяти строк клаузулы, включая остаток слов предшествующей, с которых начинается ее первая строка, и начало следующей клаузулы, которым заканчивается пятая строка, равно 9, в метоновом цикле 6939 дней (6 и 3 этого ряда вместе образуют 9, трижды 9 – 27, или 9). Великий князь передает Семену Ивановичу из своей казны 15 предметов, конечное числовое значение 6; конечное числовое значение названий предметов равно 4 (сумма ряда 389398), сумма 6 и 4 равна 10, или 1; 1 и 9 образуют ряд 19 – число лет метонового цикла.
В. Кучкин пишет, по поводу повреждений в пергаменте, на котором написаны завещания: «Приведенные примеры делают наглядными два заключения. Во-первых, если просто воспроизводить только сохранившийся текст княжеских завещаний XIV в., то он читаться не будет. Вместо слов, связанных в предложения, во многих случаях будут части слов и даже отдельные буквы, а иногда не будет даже их. Текст потеряет смысл. Поэтому, и это во-вторых, при публикации грамот утраченный текст необходимо восстанавливать. Однако реконструкция утраченного текста в каждом конкретном случае требует предварительного точного установления размеров утраты, расчета количества исчезнувших букв и только потом обращения к параллельным или близким текстам, если они сохранились, для заполнения лакун».
Дело обстоит ровно противоположным образом. Если хочешь понять, что написано на пергаменте на самом деле, нужно просто воспроизвести только «сохранившийся» текст «княжеских завещаний XIV в.». Ни в коем случае нельзя «восстанавливать» «утраченный текст». Чтобы не было соблазна «точно установить размеры утраты», следует хотя бы временно запретить историкам проносить в читальные залы линейки. Если без шуток: нужна масштабная техническая экспертиза всех рукописей, признаваемых ныне «древними» или «средневековыми», пергаментных и бумажных носителей текстов и чернил (с обязательной задачей выявления подчисток и смывов вероятных ранних записей, а также природы дефектов – с учетом того, что они могут быть искусственными), печатей, будь они хоть трижды золотыми. Любопытно и поучительно, что «бесценные» и «бесценнейшие» архивные документы в России (ранее в СССР), снабженные, в частности, аббревиатурой ОЦ («особо ценное»), не имеют технических, или экспертных, паспортов.
На чем написано завещание калиты
Со школьной скамьи знакомо нам это имя – Иван Калита. Но что можно сказать о человеке, носившем это имя и это прозвище? Первый московский правитель. Князь-скопидом, прозванный за прижимистость «денежным мешком». Хитроумный и беспринципный лицемер, сумевший войти в доверие к хану Золотой Орды и наводивший во имя своих личных интересов татар на русские города. Вот, кажется, и все.
Таков привычный образ Ивана Калиты. Но этот образ – не более чем миф, созданный на потребу простодушной любознательности. В источниках мы не найдем его безусловного подтверждения. Однако не найдем и полного его отрицания. Как это часто бывает, краткие исторические документы оставляют возможность для самых различных толкований. В таких случаях многое зависит от историка, от того, что он хочет увидеть, вглядываясь в туманное зеркало минувшего.
Как возникают исторические мифы? Иногда их создают «по заказу», с откровенно политическими целями. Диапазон таких политизированных мифов очень широк: от убогих изделий идеологического ширпотреба – до шедевров, созданных мастерами, искренне верившими в свое творение.
Но есть и другой путь создания мифов. С их помощью люди еще в глубокой древности начали объяснять мир. По мере развития науки мифы отступали, умирали, превращались в занятное чтение. Поэты использовали героев мифов как символы определенных чувств и качеств. И все же мифы как средство познания практически бессмертны. Перед человеком всегда будет лежать обширная область непознанного. Ее и заселяют неистребимые мифы. Приспосабливаясь к духу времени, они иногда облачаются в академические мантии. Но суть их все та же, что и в глубокой древности. Миф – это заплатка, прикрывающая прореху в наших познаниях.
Итак, миф всегда есть ответ на неразрешимую загадку. В основе мифа об Иване Калите также лежит тайна. Имя ей – Москва. Мы никогда не знали и, вероятно, никогда уже не узнаем, почему именно этому маленькому окраинному городу Владимиро-Суздальской земли довелось стать столицей Российского государства.
Первый русский историк Н. М. Карамзин высказался на сей счет вполне откровенно: «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил главу и спас отечество» (80, 20) [Первая цифра в скобках означает номер издания в списке источников и литературы, помешенном в конце книги. Вторая цифра – номер страницы]. Древний летописец на этом и остановился бы, склоняя голову перед непостижимостью Божьего Промысла. Но Карамзин был человеком нового времени. Чудо как таковое его уже не устраивало. Он хотел найти ему рациональное объяснение. И потому он первым начал творить ученый миф о Калите.
Начитанный в источниках, Карамзин прежде всего определил князя Ивана теми словами, которые нашел для него один древнерусский автор – «Собиратель земли Русской». Однако этого было явно недостаточно для объяснения. Почему именно князь Иван стал этим «Собирателем»? В конце концов все русские князья того времени как могли собирали землю и власть, иначе говоря – гребли под себя.
Тогда Карамзин предложил дополнительные пояснения. Оказывается, Калита был «хитрый». Этой хитростью он «снискал особенную милость Узбека и, вместе с нею, достоинство великого князя». С помощью той же «хитрости» Иван «усыпил ласками» бдительность хана и убедил его, во-первых, не посылать более на Русь своих баскаков, но передать сбор дани русским князьям, а во-вторых – закрыть глаза на присоединение многих новых территорий к области великого княжения Владимирского.
Следуя заветам Калиты, его потомки постепенно «собрали Русь». В итоге могущество Москвы, позволившее ей в конце XV века обрести независимость от татар, есть «сила, воспитанная хитростью» (80, 21).
Другой классик отечественной историографии, С. М. Соловьев, в противоположность Карамзину был очень сдержан в характеристиках исторических деятелей вообще и Ивана Калиты в частности. Он лишь повторил найденное Карамзиным определение князя Ивана как «Собирателя земли Русской» и отметил вслед за летописью, что Калита «избавил Русскую землю от татей» (122, 234).
Некоторые новые мысли о Калите высказал Н. И. Костомаров в своем известном труде «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Он отметил необычайно крепкую для князей того времени дружбу Юрия и Ивана Даниловичей, а о самом Калите сказал так: «Восемнадцать лет его правления были эпохою первого прочного усиления Москвы и ее возвышения над русскими землями» (87, 159). При этом Костомаров не удержался от повторения созданного Карамзиным стереотипа: Калита был «человек характера невоинственного, хотя и хитрый» (87, 166).
Знаменитый ученик Соловьева В. О. Ключевский был большим любителем исторических парадоксов. В сущности, вся история России представлялась им как длинная цепь больших и малых парадоксов, завораживающих слушателя или читателя, но не выводящих к маякам путеводных истин. Жертвой одного из малых парадоксов стали и московские князья. «Условия жизни, – говорил Ключевский, – нередко складываются так своенравно, что крупные люди размениваются на мелкие дела, подобно князю Андрею Боголюбскому, а людям некрупным приходится делать большие дела, подобно князьям московским» (83,50). Эта посылка о «людях некрупных» и предопределила его характеристику Калиты. По Ключевскому, все московские князья, начиная с Калиты, – хитрые прагматики, которые «усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов» (83, 19).
Увлекшись созданием художественного образа московского князя, Ключевский утверждал, хотя и без всяких ссылок на источники, что в руках у Калиты были «обильные материальные средства», водились «свободные деньги» (83, 16). Логика задуманного Ключевским образа потребовала следующего суждения: богатый – значит скупой. Отсюда произошла известная характеристика Калиты как «князя-скопидома», надолго прилипшая к нашему герою. Историка не остановила даже полная противоположность нарисованного им образа прозвищу князя Ивана, указывавшему на его щедрость и доброту. Он лишь слегка прикрыл эту натяжку беглым замечанием: «Может быть, ироническому прозвищу, какое современники дали князю-скопидому, позднейшие поколения стали усвоять уже нравственное истолкование» (83, 25).
Итак, к созданному Карамзиным портрету льстеца и хитреца Ключевский добавил еще пару темных мазков – скопидомство и посредственность. Возникший в итоге малопривлекательный образ благодаря его художественной выразительности и психологической достоверности стал широко известен. Он был запечатлен в памяти нескольких поколений русских людей, обучавшихся по гимназическому учебнику истории Д. И. Иловайского. Здесь Калита – «собиратель Руси». Однако его моральные качества вызывают отвращение. «Необыкновенно расчетливый и осторожный, он пользовался всеми средствами к достижению главной цели, то есть возвышению Москвы за счет ее соседей». Московский князь «часто ездил в Орду с дарами и раболепно кланялся хану; он получал от хана помощь в борьбе с соперниками, и таким образом самих татар сделал орудием для усиления Москвы». Ко всем прежним порокам Калиты Иловайский прибавляет новый – жульничество. «Присвоив себе право собирать дань с удельных князей и доставлять ее в Орду, Калита искусно пользовался этим правом, чтобы увеличить свою собственную казну» (77, 71). Прозвище князя Ивана Иловайский решительно переводит как «мешок с деньгами».
Сознательно или бессознательно, но в этой исторической карикатуре на основателя Московского государства проявилось отношение либеральной русской интеллигенции к самому этому государству, точнее – к его историческому преемнику Российской империи. Неохотно признавая историческую необходимость этого государства, интеллигенция в то же время страстно ненавидела его атрибуты – самодержавную власть и бюрократический административный аппарат.
Развенчание и охуление Ивана Калиты в конце концов вызвало законный вопрос: да мог ли столь низменный человек исполнить столь великую историческую задачу, как основание Московского государства? Ответ напрашивался двоякий: либо он и не был основателем, либо созданный историками образ Калиты недостоверен. Первый ответ дал историк русского права В. И. Сергеевич. Он решительно отнял у Калиты последнее его достоинство «собирателя Руси» и назвал его «лишенным качеств государя и политика» (121, 65). Ко второму ответу пришел известный исследователь политической истории Руси А. Е. Пресняков. «Обзор фактических сведений о деятельности великого князя Ивана Даниловича, – писал он, – не дает оснований для его характеристики как князя-„скопидома“, представителя „удельной“ узости и замкнутости вотчинных интересов. Эта его характеристика, столь обычная в нашей исторической литературе, построена на впечатлении от его духовных грамот, которые, однако, касаются только московской отчины и ее семейно-вотчинных распорядков» (ПО, 159).