На создание всего того что написал дюма
70 литературных негров Александра Дюма
Кто в действительности написал «Трех мушкетеров», «Графа Монте-Кристо», «Королеву Марго»?
Имя французского писателя и журналиста Эжена де Мирекура, 205 лет со дня рождения которого исполнилось на днях, давно затерялось в литературном сумраке. Однако в свое время, а было это в 40−50-х годах XIX века, этот человек был очень известен. Он бросил вызов самому Александру Дюма-отцу. За «сражением» Мирекура и кудрявого толстяка, завалившего Францию своими историческими романами, следила вся страна.
Разоблачение классика
В 1845 году, когда ярко разгоралась слава французского писателя, появился памфлет «Фабрика романов «Торговый дом Александра Дюма и Кo». Автором сенсации стал бывший семинарист, отказавшийся от бремени священника, де Мерикур.
Его настоящее имя — Шарль Жан-Батист Жако. Начинал он как журналист, публиковавший небольшие заметки в парижских газетах. Именно тогда он взял себе красивый псевдоним: Эжен де Мирекур. Потом наш герой уехал в Нанси, где вместе с компаньоном выпускал журнал «Лотарингия».
Возвратившись в столицу, Мерикур, написал две книги «La Famille d’Arthenay» и «Le Lieutenant de la Minerve». Молодого писателя заметили критики, однако восторга по поводу его романов не проявили. Логично было продолжать творить, завоевывать известность, однако честолюбивый молодой человек избрал иной, воинственный путь…
В своем памфлете Мерикур утверждал, что Дюма активно пользовался чужими литературными произведениями. Проще говоря, он покупал их по дешевке у малоизвестных коллег, наводил глянец, потом водружал на них свое завораживающее имя и назначал издателям умопомрачительную цену. «Поскребите труды господина Дюма, и вы обнаружите дикаря… — буквально кипел Мирекур. — На завтрак он вытаскивает из тлеющих углей горячую картошку — и пожирает ее прямо с кожурой. Он домогается почестей… Он вербует перебежчиков из рядов интеллигенции, продажных литераторов, которые унижают себя, работая, как негры под свист плетки надсмотрщика-мулата». Здесь Мерикур намекал на происхождение Дюма — его бабушкой была чернокожей рабыней из Сан-Доминго, — именно он ввел ныне популярное ныне понятие «литературный негр».
«Грешники» из Парижа и Лондона
По сути, Мерикур был прав. Дюма был не без греха — на него работала целая литературная фабрика. Среди «поденщиков» писателя (их вклады были разными) были весьма недурные литераторы — Поль Мерис, Огюста Вакери (тот подрабатывал и у Виктора Гюго), Октав Фейе, Жерар де Нерваль, Анри Эскирос, Огюст Маке. О последнем, самом ярком из соавторов месье Александра, мы еще вспомним.
Кстати, в то время «коллективный труд» не считался чем-то предосудительным. Это сейчас подобный метод публично осуждают, но среди его хулителей наверняка есть и те, кто им активно пользуется. Отыскать их можно без труда. Грешны и лицемерны те, кто без устали выпускает том за томом и рассказывает в интервью, каким тяжелым ярмом лежит на их плечах писательство. Но пока они разговаривают с журналистами, «бригады» литераторов разрабатывают за них новый сюжет…
Итак, услугами других литераторов (еще их называли писателями-призраками) пользовался Гюго, отнюдь не в одиночку творили Жорж Санд и Стендаль. Пользовался услугами чужими услугами и Чарльз Диккенс, и Уильям Уилки Коллинз — да-да, тот самый автор «Женщины в белом» и «Лунного камня». Среди тайных соавторов великого англичанина встречались и дамы — Мэльхолланд и Стрэттон. Но Гюго, Санд, Диккенса за «литературных негров» почему-то не ругали так сильно, как Дюма…
75 лет назад началось не только триумфальное контрнаступление под Сталинградом, но и неудачная операция на севере
По извилистым сюжетам
У читателей создавалось впечатление, что Дюма не встает из-за письменного стола, не ест и не спит, а лишь строчит километры своих захватывающих повествований. Как только на прилавках книжных лавок появлялся очередной роман Дюма, на него точно стая голодных волков, набрасывались тысячи нетерпеливых читателей — почитателей его дарования.
Особенно много книг он издал в славное десятилетие — с 1845-го по 1855 год. Один за другим выходили «Три мушкетера», «Двадцать лет
спустя», «Виконт де Бражелон». За ними последовала другая трилогия —
«Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять». Затем выходят романы «Ожерелье королевы», «Шевалье де Мэзон-Руж», «Жозеф Бальзамо», «Анж Питу», «Графиня де Шарни». Это не просто книги, а огромные тома, создание которых требует колоссального напряжения ума, полетов фантазии, литературных изысков! Другой писатель, на месте Дюма, возможно, надолго бы взял паузу, перевел дух, дал бы успокоение своему утомленному мозгу. Но энергичный писатель не таков — он продолжал мчаться вперед по извилистым тропам сюжетов, погоняя своих героев. При этом Дюма успевал развлекаться: ездить по гостям, кутить с друзьями, ударяться в романтические приключения.
Разумеется, у писателя были не только почитатели, но и завистники. Еще бы — он был успешен, богат, знаменит, его имя было повсюду: он выступал, давал интервью, получал награды. Естественно, многие искали способы ему насолить. Тогда и появились подозрения, которые стали подогреваться статьями, авторы которых уверяли, что Дюма далеко не все сочиняет сам. Один из его современников, яростно разбрызгивая чернила, писал: «На афише какого только театра, пусть самого жалкого, в какой только лавчонке, торгующей литературной бакалеей, не красуется его имя? Физически невозможно, чтобы господин Дюма написал или продиктовал все, что появляется под его именем».
Сражение гиганта и пигмея
Хор недоброжелателей Дюма становился все громче. Наконец, вышел упомянутый памфлет Мерикура. Он, написанный, кстати, в весьма грубой форме, вызвал бурю негодования. Но многие возмущались не методами Дюма, а наглостью выскочки Мерикура. Впрочем, находились и те, кто признавал его правоту. К примеру, Оноре де Бальзак — и этот мастер пользовался чужим трудом! — писал: «Это до омерзения глупо, хотя, к сожалению, верно… Но так как во Франции больше верят остроумной клевете, чем скучной правде, памфлет этот не слишком повредит Дюма».
Почему Мерикур обрушил свой гнев на Дюма? От того, что завидовал славе корифея? Не совсем так. Сначала тот пытался войти в круг соавторов классика, но получил отказ — видимо не прошел «по конкурсу». И уже тогда решил отомстить мэтру, причем, сознавая, однако, что силы не равны. «Я по-прежнему продвигаю свой проект… — писал он вице-президенту французского Общества литераторов. — Я осознаю весь риск и, тем не менее, не отступаю перед этой борьбой пигмея с гигантом».
Как ожидалось «гигант» без труда одолел «пигмея». Дюма обратился в суд, который приговорил Мирекура к двухнедельному тюремному
заключению и обязал опубликовать официальное извещение об этом вердикте
в газетах. Возможно, мэтр задействовал и «административный ресурс», и связи в высоких кругах. Да и общественное мнение было на стороне мэтра. Словом, у Мирекура не было ни единого шанса. Да и вряд ли он верил в благополучный исход дела, а, скорее, надеялся приобрести популярность. В итоге он ее заработал, но — весьма скандальную.
Бумеранг обвинений
Проигрыш в суде был не последним огорчением Мирекура. Теперь бумеранг обвинений в использовании чужих трудов обрушился уже на него самого. Некто Рошфор в памфлете «Торговый дом Эжен де Мирекур и Кo» поведал как Эжен, испытывая дефицит времени, хотел переложить работу по созданию исторического романа на Уильяма Дакетта. Но тот был занят и отправил Мерикура к Рошфору. Тот навострил перо, сделал все, как полагается, но вместо солидного вознаграждения получил жалкую подачку в сто франков.
Какова была дальнейшая судьба Мерикура? Он продолжил литературную деятельность, выпустив несколько романов и в соавторстве с Марком Фурнье написал драму, которая была поставлена в театре. Ему принадлежит также биография Вольтера, написанная на склоне жизни.
Мерикур, беспрестанно оттачивая свое едкое перо, стал автором целой галереи сатирических портретов известных людей из мира политики, литературы, искусства. «Резвиться» он продолжал и в основанном им журнале «Современник», где регулярно выступал с книжными рецензиями, статьями о литературной жизни Франции. Мерикур далеко не всегда выбирал лестные оценки для своих коллег и потому вызовы в суд стали для него обыденным делом. Как, впрочем, и штрафы, которые основательно пошатнули его финансовое положение.
Три франка за строку
Теперь — об упомянутом Огюсте Маке. В конце 30-х годов XIX столетия он, преподаватель истории, решил попробовать свои силы в литературе. Однако его пьесу «Карнавальная ночь» — к фильму Эльдара Рязанова она отношения не имеет — не захотел брать ни один из парижских театров. Автор был разочарован и уже хотел выбросить свою рукопись, однако его приятель де Нерваль — он уже служил у Дюма — посоветовал обратиться к мэтру.
Дюма, которого всегда отличал блестящий вкус, сразу оценил творение Маке. Разумеется, он прошел по пьесе рукой мастера — отредактировал текст, изменил диалоги, убрал одних персонажей, добавил других. Венцом его усилий стал новый заголовок: «Шевалье д`Арманталь». После этого писатель отправился к издателю газеты «La Presse» Эмилю де Жирардену. Тот, к слову сам писатель, прочитав текст, удовлетворенно потер руки и тут же оправил рукопись в набор.
Дюма, надо отдать ему должное, не собирался «узурпировать» сочинение Маке. Он предложил Жирадену издать пьесу под двумя фамилиями. Но тот, услышав о предложении добродушного толстяка, скорчил недовольную гримасу: «Зачем мне убытки? Сочинение Дюма стоит три франка за строку, а за роман, подписанный им и неизвестным Маке, дадут только 30 су. Может, выберем привычный первый вариант?»
Деньги и благодарность
Маке не был честолюбив, к тому же его грела мысль, что он стал соавтором великого писателя. И потому согласился убрать с титульного листа свою фамилию. За что получил не только благодарность Дюма, но и солидную пачку банкнот. Таких денег он никогда не видел.
С тех пор она стали работать вместе — один был на виду, другой оставался в тени. Так, на пару были созданы «Три мушкетера», «Королева Марго», «Граф Монте-Кристо» и многие другие произведения. Дуэтом они работали и для театра. Время от времени к ним примыкали другие, уже названные «литературные негры».
Андрэ Моруа в биографической книге «Три Дюма» рассказал о принципе их работы: «Соавтор писал сценарий. Дюма прочитывал его „в один присест“ и затем использовал как черновик. Он переписывал текст, добавляя тысячи деталей, придававших ему живость, переделывал диалоги, в которых не имел себе равных, тщательно отшлифовывал концы глав и увеличивал общий объем (в то время платили построчно — В.Б.), чтобы удовлетворить требования, предъявляемые к роману-фельетону, который должен был тянуться долгие месяцы и держать читателей в постоянном напряжении».
Во Франции была издана переписка между Дюма и Маке. Из нее следует, что сначала мэтр давал советы дебютанту, просил ускориться — ведь ему надо было еще переписать кипу листов (пишущих машинок не было) своей рукой. Со временем он прекратил наставления — видимо, Маке и так делал все, как полагается. И даже перестал переписывать тексты — издателям было уже все равно, чей на них почерк. Однако титульный лист постоянно украшала знаменитая фамилия, которая обеспечивал высокий доход и мэтру, и издателю. Маке оставался в роли писателя-призрака, хотя и имел с этого солидный куш.
Минобороны РФ рассекретило материалы о том, как разоренный войной СССР кормил соседей
Архитектор и каменщик
Тандем Дюма-Маке существовал более десяти лет. Они отлично ладили между собой, честно делили гонорары. А потом между ними словно пробежала черная кошка. Болтали, что Маке вдруг взбунтовался и потребовал, чтобы Дюма признал его авторство и отныне все книги выходили бы с двумя фамилиями на титульном листе. Причем, ранее Маке написал письмо, в котором заверял, что не имеет никаких претензий к Дюма.
Дело дошло до суда, и корифей снова выиграл процесс. Еще два иска Маке к своему бывшему приятелю принесли аналогичный результат. Правда, соавтор Дюма сумел получить дополнительную компенсацию за свой труд. Но это его не утешило.
Прошло много лет, однако историки и литературоведы и по сей день так не пришли к выводу, насколько велик вклад Маке в творения Дюма. Например, литературовед Жозеф Мари Керар считал, что «многие произведения или фрагменты произведений принадлежат одному Маке». Более того, он уверял, что на «фабрике» знаменитого француза работали более семидесяти «сотрудников». Керар называл их имена и рассматривал обязанности каждого.
Было и другое мнение — Фернана Шаффиоль-Дебиймона, который утверждал, что заслуга Дюма несравненно больше, образно выражаясь, он был архитектором здания, а Маке — лишь каменщиком. Так думали многие, в том числе, русский писатель Александр Куприн. В своем очерке «Дюма-отец», он писал, «что, если кто и был в этом товариществе настоящим „негром“, то, конечно, он, 40-сильный, неутомимый, неукротимый, трудолюбивейший Александр Дюма. Он мог работать сколько угодно часов в сутки, от самого раннего утра до самой поздней ночи, иногда и больше. Из-под пера так и падали с легким шелестом бумажные листы, исписанные мелким отличнейшим почерком, за который его обожали наборщики…»
После размолвки с Дюма, Маке начал самостоятельную литературную карьеру и в ней преуспел. Он написал 12 романов, 7 пьес, несколько книг, написанных в соавторстве с другими писателями. Между прочим, сочинения Маке были переведены на русский язык.
Сто тысяч страниц
История с литературными «неграми» хоть принесла некоторые неудобства Александру Дюма-отцу, не обрушила его репутацию. Он был велик, им и остался по сей день. Читатели от него были и есть в восторге, хотя, вероятно, нет в мире человека, который бы прочитал хотя бы половину из написанного классиком. Дюма оставил после себя более ста тысяч (!) страниц различных сочинений — пьесы, романы, рассказы, стихи, приключенческие истории, путевые записки, очерки сказки. И даже — кулинарный словарь.
Люди, знакомые с литературным творчеством, всегда сомневались, что написать целую огромную библиотеку — под силу одному человеку, даже такому талантливому энергичному и работоспособному, как Дюма. Но читатели в это с легкостью верили.
Новое в блогах
Пушкин и Дюма – один и тот же человек? Афера 19-го века?
Однако приверженцы этой гипотезы приводят довольно убедительные доводы своего мнения. Стоит только задуматься о том, как мог в 1840 году Дюма, якобы ни разу на тот момент не побывав в России, написать роман «Учитель фехтования», в котором подробно рассказать историю декабристов и восстания 1825 года. Складывается впечатление, что писатель на собственном примере видел эти события и обладал самой настоящей «русской душой».
Но только зачем потребовалось Пушкину «перевоплощаться»?
Вернемся к началу этой истории. 27 января 1837 года в Санкт-Петербурге во время дуэли с Жоржем Дантесом был смертельно ранен всеми любимый поэт Александр Сергеевич Пушкин. А вскоре после этого во Франции засверкала новая звезда – тоже Александр, только по фамилии Дюма.
А самое интересное: французский Александр внешне оказался очень похож на российского: смуглая кожа, цвет глаз, форма лба, носа, темные кудрявые волосы. А в молодости Дюма и вовсе – вылитый Пушкин. Исследователи утверждают, что все это благодаря африканским корням обоих писателей.
А. Пушкин и А.Дюма в молодости
Пушкин и Дюма почти ровесники: первый родился в 1799 году, второй – в 1802-м.
2. Любвеобильные бунтари
Пушкин, как и Александр Дюма, отличался буйным характером, любил кутежи, карты и дуэли. Еще одна яркая черта поэта – неравнодушие к слабому полу. Стоит также упомянуть политические взгляды Пушкина: он водил дружбу с будущими декабристами, а за эпиграммы в адрес Александра I едва не угодил в Сибирь.
Французский писатель Андре Моруа описал Дюма в своей книге «Три Дюма» следующим образом: «Он был подобен стихийной силе, потому что в нем бурлила африканская кровь. Он был наделен невероятной плодовитостью и талантом сказителя. Стихийность его натуры проявлялась в отказе подчиняться какой-либо дисциплине. Школа не оказала никакого влияния на его характер. Любое притеснение было для него несносно. Женщины? Он их любил, всех сразу».
Дюма также был неравнодушен к политической ситуации в стране. Более того, когда в 1830 году во Франции вспыхнула Июльская революция, писатель лично участвовал в штурме королевского дворца Тюильри.
Сравнивая двух Александров, можно и правда подумать, что это вовсе не разные люди, а один и тот же человек. Разница в том, что один жил в России, второй – во Франции.
3. Гений в закрытом гробу
Оказывается, в последние годы жизни дела Александра Сергеевича шли просто ужасно. Он был весь в долгах. Не меньше проблем возникало и на литературном поприще. Беспокоили Пушкина и слухи о тайной связи его жены с Дантесом.
Много вопросов о том, как проходили похороны Пушкина, остались до сих пор. Всё прошло довольно-таки странно. Историк литературы Александр Никитенко записал в своем дневнике, что многие люди хотели проститься с известным писателем, но их намеренно обманули: объявили, что отпевание будет проходить в Исаакиевском соборе, где и собрался народ. На самом же деле тело было поставлено в Конюшенной церкви, куда его тайно перенесли ночью.
После отпевания гроб держали в подвале церкви до 3 февраля, а затем отправили в Псков. При этом губернатору Пскова передали указ императора запретить «всякое особенное изъявление, всякую встречу, одним словом всякую церемонию, кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворянина».
Таким образом, русский народ не смог проститься с Пушкиным, и никто так и не увидел тела погибшего поэта в гробу.
4. Перевоплощение. Как появился писатель Александр Дюма
Действительно ли Пушкин мог стать Дюма?
Один из генералов Наполеона и его друг Тома-Александр Дюма умер, когда его сыну Александру было около четырех лет. С тех пор французский свет практически забыл о некогда известной фамилии. И вдруг в 1822 году в Париже появился двадцатилетний юноша, заявивший, что он сын легендарного генерала. В Париже никто не усомнился в подлинности его происхождения, так как юноша внешне не был похож на европейца, а все знали об африканских корнях генерала Дюма. Мог ли этим парнем быть Пушкин?
Конечно, смущает тот факт, что в 1822 году поэт был жив, и до роковой дуэли оставалось еще лет 15. Можно лишь сделать предположение, что Пушкин в силу авантюрности характера мог вести двойную жизнь: быть Пушкиным в России и Дюма – во Франции. Как раз в начале 1820-х Пушкин пропадал из глаз светских персон – он четыре года прожил на юге. За это время он мог не один раз побывать в Париже и написать там несколько произведений на французском языке под псевдонимом Дюма. Ничто не мешало ему уезжать и из Михайловского, куда он был сослан на два года в 1824-м.
Занимательно, что до смерти Пушкина Дюма написал лишь несколько небольших произведений и был практически неизвестен. Однако в конце 30-х годов 19 века вдруг стал выдавать роман за романом, стал известен и за пределами Франции.
Сравнение почерков Пушкина и Дюма
5. Подсказка между строк
Если рассмотреть внимательно героев произведений Александра Дюма, в них можно увидеть немало похожего на пушкинских. Например, тот же д’Артаньян. Как и дерзкий гасконец, Пушкин происходил из бедного дворянского рода и, пробиваясь из самых низов, бросался в драку из-за любого неуважительного отношения к себе. Официально известно о пятнадцати вызовах на дуэль, сделанных самим Пушкиным (из них четыре окончились поединками).
Дюма проявлял большой неподдельный интерес к России. Также Александр Дюма перевел на французский язык многие произведения российских авторов, в том числе и Пушкина. Однако, по официальным данным, Россию Дюма посетил лишь в 1858 году. Французский писатель стал желанным гостем во всех знатных домах Санкт-Петербурга. А ведь русские дворяне могли и не подозревать, что принимают умершего больше двадцати лет назад Александра Сергеевича.
Отец и сын Дюма: фабрика романов
Мало кто может похвастаться, что прочитал всего Дюма. Со своей системой соавторов (можно назвать их и литературными рабами) он создал больше пяти сотен толстенных томов. Про него шутили: «Торговый дом «Александр Дюма и Ко». Покупаем рукопись за 250 франков, продаем за 10 000!». Или: «Фабрика романов «Дюма и сын». Но товар, выпущенный этой «фабрикой», востребован благодарным человечеством вот уже скоро как 200 лет.
Д’Артаньян у подножия памятника Александру Дюма в Париже
Вообще-то исторические романы вошли в моду ещё с лёгкой руки Вальтера Скотта. Французские писатели тоже осваивали это «поле», взять хоть Гюго с его «Собором Парижской Богоматери». Но Дюма-старший придумал приём, безотказно действовавший на читательские души. Он брал великие исторические события и объяснял их поступками вымышленных героев — получалось весьма увлекательно. Иногда герои эти были взяты просто из головы. Иногда у них были какие-то бледные исторические прототипы. Так, виконт де Бражелон действительно упоминался в исторических документах в связи с королевской фавориткой Лавальер. И кавалера Дебюсси в самом деле погубил из ревности некий рогоносец — де Монсоро. Что же касается господина д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, то его мемуары, из которых выросла идея «Трёх мушкетёров», как выяснилось позже, были поддельными, их написали гораздо позже описываемых событий.
Луиза Лавальер, фаворитка Людовика XIV — персонаж вполне реальный
Что же касается подписи под коллективным трудом, сам Дюма не возражал, чтобы имя Маке стояло на обложке рядом с его собственным. Но воспротивились в редакции: «Роман, подписанный «Александр Дюма», стоит три франка за строку, а «Дюма и Маке» — тридцать су». Поэтому младшему соавтору пришлось удовлетвориться восемью тысячами франков вознаграждения.
Позже, поссорившись с Дюма, Маке пытался доказать, что это он — настоящий автор «Трёх мушкетёров». И опубликовал главу о смерти Миледи в том виде, в каком он сдал её на переработку. Это оказалось нечто безжизненное, хоть и близкое по сюжету, но бесконечно более слабое, чем то, что опубликовано в итоге…
Словом, Александр Дюма-отец, может, и не был в полном смысле слова автором своих романов. Но он безусловно осветил тексты сиянием своего трудноопределимого, но явного гения. Вся его семья была такая: так сразу и не скажешь, в чём именно, но точно выдающаяся.
Раб с острова Гаити
Вообще-то знаменитых Александров Дюма было трое. Кроме отца и сына был ещё Александр Дюма-дед. Вернее, Тома-Александр Дюма. И вот уж кто прожил интересную жизнь! Он был наполовину гаитянин. В свою очередь его отец, маркиз Александр-Антуан Дави де ла Пайетри, в 1760 году сбежал от долгов на Гаити, завел там сахарную плантацию, рабов. Одна из чернокожих рабынь по имени Мари-Сессетт стала его наложницей и родила четверых детей. Местные прозвали её «Мари из усадьбы» — это звучало как «Мари Дюма».
Потом Мари умерла, а маркиз вернулся во Францию. Уезжая, он продал своих детей соседу-плантатору. Они ведь были рабами. Впрочем, маркиз оставил за собой право, если когда-нибудь захочет, выкупить старшего, Тома-Александра, за ту же цену. На момент продажи мальчику было 10 лет. Через четыре года отец и правда за ним приехал. А вот трое остальных гаитянских отпрысков так и остались в рабстве.
Тома-Александру — очень смуглому, курчавому, толстогубому — в Париже пришлось нелегко. За спиной шипели: «Негр, ублюдок!». Однажды он с дамой сидел в Опере, в ложе. Какой-то мушкетер вошёл к ним и, не обращая внимания на спутника, принялся любезничать с дамой. Та обратила его внимание, что она не одна. «Ах, простите! Я принял этого господина за вашего лакея!». Наутро был поединок на шпагах. Тома-Александр ранил наглеца в плечо, после чего мушкетёр предпочел сдаться. С тех пор связываться с «негром» опасались. Он был высок, ловок и чудовищно силен. Засовывал в дула сразу четырех ружей по пальцу и поднимал на вытянутой руке. Зажимал коленями коня и подтягивался вместе с ним на балке манежа. С такими способностями Тома-Александру просто необходимо было идти в армию, вот он и записался. Рядовым драгуном. Отец разъярился: нижний чин не может носить фамилию де ла Пайетри. Сыну ничего не оставалось, как взять другую — Дюма. Под этой фамилией он и прославился. Первое офицерское звание он получил, взяв в одиночку в плен тринадцать тирольских стрелков. В другой раз он один удержал на мосту целый австрийский эскадрон: просто стоял там и рубил с двух рук. В считанные годы Дюма дослужился до бригадного генерала и в этом качестве совершил ещё один «гераклов» подвиг. Французам никак не удавалось выбить с неприступной вершины горы Мон-Сени укрепившихся там пьемонтцев. Дюма велел изготовить 600 стальных крюков, их прикрепили к подошвам трёх сотен добровольцев, и те полез вверх по отвесному склону – во главе с самим Дюма. Добравшись до вершины, смельчаки уперлись в забор из кольев, которым было обнесено укрепление врага. Тогда генерал Дюма просто перебросил все триста своих солдат через забор, хватая одного за другим за штаны и за ворот. Вскоре он командовал дивизией, а затем и всей западной пиренейской армией.
Могучий генерал Тома-Александр Дюма
Тем временем к власти пришёл Бонапарт, ценивший отвагу и военный талант. Но Дюма оказался непредусмотрителен и поссорился с Наполеоном, прямо высказав, что ему не нравится план похода на Восток.
Так что Дюма-второму снова пришлось начинать всё с нуля. Родня предлагала юноше взять фамилию деда — к тому времени Наполеон был свергнут, в Париже вновь воцарились Бурбоны, и числиться маркизом снова стало выгодно. Александр наотрез отказался, заявив, что с гордостью носит фамилию своего славного отца.
Две телеги пороха
Писарем Александр прослужил недолго, и со своей белошвейкой прожил – тоже. Довольно скоро в его судьбе наметились существенные перемены. Он надумал посвятить себя драматургии, нашёл соавторов, вместе они писали водевили и пристраивали их в театры — правда, об авторстве Дюма в афишах упорно не упоминалось. Чтобы сделать имя, нужны были связи. И вот Александр принялся искать лазейки в неприступный и закрытый круг литераторов. Однажды в Пале-Рояле читал лекцию историк, критик и литератор Матье-Гийом Вильнав. Среди слушателей была и его дочь Мелани — очень худая, плоскогрудая, с нездоровым цветом лица, но с живым взглядом, так и полыхавшим страстью. Ей было уже около тридцати, её муж, капитан интендантской службы, навечно застрял в каком-то дальнем гарнизоне. Александр сумел напроситься даме в провожатые и сподобился быть приглашённым в дом на светский раут. Оставалось завоевать ещё и расположение самого Вильнава. Дюма узнал, что старик — страстный коллекционер автографов и рыщет по всей Франции в поисках росписи Наполеона времён, когда тот ещё представлялся как «Буонапарте». У Александра как раз завалялось письмо Наполеона к его отцу, подписанное именно таким образом. Вильнав был счастлив до слёз: «Вот оно! Вот это заветное «у»!». И не стал возражать против того, чтобы молодой человек приударил за его дочерью.
Мелани Вальдор
Мелани, сделавшись любовницей Дюма, оказала ему колоссальную помощь. Знакомила его с парижскими знаменитостями, давала удачные советы и, главное, помогла пристроить пьесу во французский театр. Теперь белошвейка с сыном были начинающему драматургу лишь помехой, и он перевёз их в деревушку Пасси, славящуюся своим здоровым воздухом и чистой водой. Но это ещё не значило, что Александр готов был хранить безупречную верность Мелани. Ведь в театре столько соблазнов!
Десятки актрис прошли через его постель, особенно когда Дюма прославился и его слово получило вес при распределении ролей. Одни мелькали в его жизни и исчезали на манер метеоритов. Другие оставались чуть подольше. Например, Белль Крельсамер, с бездонными синими глазами и античным носом (Дюма в каждой женщине умел разглядеть что-то особенное). Или Мари Дорваль — некрасивая, но живая и очень талантливая. Эти два романа Дюма завёл почти одновременно — он поспевал везде, как Д’Артаньян.
Тем временем муж Мелани прислал известие, что вскоре приедет в отпуск. Александр поднял все свои новообретенные связи, добрался до военного министерства, чтобы этого не допустить. Трижды разрешения на отпуск, уже готовые к отправке, уничтожались в последний момент. Муж так и не приехал.
Все эти волнения из-за злосчастного капитана интендантской службы навели Александра на мысль написать для театра его собственную историю с Мелани. Как он выразился, «чуть-чуть подправленную». Герой и героиня любят друг друга, но муж застает их на месте преступления, и герой, спасая честь любимой, убивает её и объясняет, что хотел овладеть ею силой, а она сопротивлялась. В финале героя ведут на эшафот. Называлась пьеса по имени главного героя: «Антони». «Антони» — это я минус убийство!» — провозглашал Дюма. Вскоре выяснилось, что Мелани беременна, решено было спрятать её от чужих глаз в провинцию, в Нант. А если у неё родится мальчик, дать ему имя Антони.
Генерал Лафайет
Пока Дюма спасал «новую Францию», кто-то донёс Мелани о его любовных похождениях с актрисами. Тут же свалилась и ещё напасть: беременной оказалась и Белль Крельсамер. С женщинами пора было что-то решать, ситуация накалялась, и Александр отправился в Нант.
Обезображенная беременностью, озлобленная, отчаянно ревнующая, Мелани осыпала возлюбленного упреками. Дюма оправдывался, уверял, что любит её одну, что она не должна так волноваться, а не то повредит будущему ребенку, «нашему цветку герани, малышу Антони». И был прав: у Мелани случился выкидыш. Александр почувствовал, что у него гора с плеч свалилась, и почти сразу же умчался назад в Париж: «Мне очень жаль, дорогая, что цветок герани сломался. Но береги его стебель, и тогда расцветут ещё у нас новые цветы. Пока же долг зовет меня заняться спасением другого «Антони» — моей пьесы! Не то без меня её испортит режиссер».
Пьеса удалась! На премьере поклонники поотрывали все пуговицы с пиджака Дюма. Героиню играла его любовница Мари Дорваль. Более мелкая женская роль досталась Белль Крельсамер. Мелани была в ярости! И порвала с Дюма отношения. Встретив Мелани лет через пять на каком-то балу (она с собственным мужем, наконец-то добравшимся до Парижа, отплясывала галоп), Дюма даже удивился: как мог когда-то любить такую некрасивую женщину?
Ида Феррье, ей единственной удалось перейти из статуса любовницы Дюма-старшего в статус жены
В положенное время Белль, к которой после разрыва с Мелани открыто переехал Александр, произвела на свет девочку. Дюма ее официально признал, а заодно вспомнил и о сыне от белошвейки, Александре-младшем. Оформив отцовство, Дюма решительно и безжалостно потребовал у Катрин отдать ему 7-летнего сына. Мать пыталась бороться: то прятала мальчика под кроватью, то заставляла выскакивать в окно, когда за ним приходил полицейский комиссар. Но однажды Александра-младшего всё-таки поймали и препроводили к Александру-старшему. По наущению ревнивой Белль отец вообще запретил сыну видеться с матерью. Хотя настоящие неприятности для сына Катрин Лабе начались, когда отец сменил пассию.
Ида Феррье была молода, белокура, толста, малоросла и очень бойка. Она сумела взять верх над Белль и перетянуть любовника к себе. Белль отныне не разрешалось видеться с дочерью, так же как Катрин Лабе — с сыном. У Иды вообще был характер дай Бог каждому генералу! Она сумела добиться даже того, что Дюма на ней женился. Накануне свадьбы знакомый спросил у Александра, зачем он это делает. «Да чтобы отделаться от неё, голубчик!». С дочерью Дюма Ида поладила легко, а вот сына невзлюбила. И мальчика отдали в пансион…
Бастард и дама с камелиями
Много позже Александр Дюма-младший отзывался об Александре Дюма-старшем так: «Отец — большое дитя, с которым мне пришлось научиться нянчиться ещё в раннем детстве». А старший младшему говорил: «Когда у тебя самого родится сын, люби его, как я люблю тебя, но не воспитывай так, как я тебя воспитывал!». Ещё бы… Нелёгкое детство выпало Александру-сыну. В пансионе Губо обучались очень богатые и родовитые мальчики. Как сын белошвейки мог там себя чувствовать? Тем более что матери некоторых его соучеников были клиентками Катрин Лабе. Александра унижали целыми днями. Ночью мешали спать, в столовой передавали пустые блюда, на уроках пользовались любым предлогом, чтобы спросить учителя о бастардах. Травля ожесточила младшего Дюма, а с другой стороны, заставила его болезненно остро сочувствовать соблазненным девушкам и незаконнорожденным детям.
От отца поддержки не было никакой. Ведь мачеха считала, что мальчик не оказывает ей должного уважения, и Дюма-старший шёл у нее на поводу. С сыном он держался отчуждённо и только советовал: «Напиши письмо госпоже Иде, попроси, чтобы она стала для тебя тем же, чем стала для твоей сестры, и ты будешь самым желанным для нас гостем». Всё изменилось, когда отец разошелся с Идой. Удивительно, но это она бросила Дюма! Нашла себе какого-то итальянского князя, уехала во Флоренцию. А у отца с сыном без неё установились самые нежные отношения. К этому времени Александр-младший как раз окончил пансион. «Если имеешь честь носить фамилию Дюма, приходится жить на широкую ногу, обедать в «Кафе де Пари» и ни в чём себе не отказывать. Пусть для этого придется даже утонуть в долгах», — учил отец. Поговаривали, что он делится с сыном не только своими костюмами и своими деньгами (когда они у него водились), но и любовницами. Но свою настоящую любовь Дюма-младший нашёл сам.
Дюма-сын
Он увидел Мари Дюплесси (на самом деле ее звали Альфонсина Плесси) в театре. Высокая, очень тоненькая брюнетка с глазами, будто из эмали, в простом белом атласном платье. В ней всё дышало юностью, благородством и чистотой, хотя она имела происхождение самое простое и была известной в Париже куртизанкой. Она привыкла тратить сто тысяч франков золотом в год и постоянно нуждалась в мужской любви. Мари страдала туберкулезом, а эта болезнь разжигает чувственность. Ей многое было нельзя. Например, она не переносила никаких запахов: в её квартире в больших китайских вазах стояли только камелии — цветы, лишённые аромата. От малейшего глотка шампанского её щёки вспыхивали лихорадочным румянцем, она принималась истерически хохотать и отпускать непристойности. Потом заходилась в кашле и сплёвывала в серебряный таз сгустки крови. В Дюма-сыне эта женщина пробудила и жгучую страсть, и щемящую жалость. «Она одна из последних представительниц той редкой породы куртизанок, которые обладают сердцем», — считал он.
Мари Дюплесси, дама с камелиями
Впрочем, к самому Александру Мари часто бывала бессердечна. У него не всегда хватало даже на то, чтобы оплатить ей билеты в театр, камелии, конфеты, ужин. А драгоценности, а лошади, а платья? Если радостей, которые Мари столь ценила, не мог доставить ей этот погрязший в долгах юноша без определённых занятий, то она просто прибегала к помощи других мужчин. Дюма упрекал её, что она ему постоянно лжёт. Она смеялась: «От лжи зубы белеют». В конце концов Александр написал ей: «Дорогая Мари, я не настолько богат, чтобы любить вас так, как мне хотелось бы, и не настолько беден, чтобы быть любимым так, как хотелось бы вам». Он так страдал, что отец решил увезти его от греха подальше, в путешествие по Испании, Алжиру, Тунису.
Тем временем в считанные месяцы Мари сгорела от своей болезни. Ей было всего 23 года, когда она умерла. Александр-младший узнал о случившемся, только когда вернулся в Париж и прочёл объявление в газете о распродаже мебели и личных вещей, а адрес был указан её, Мари. Обливаясь слезами, он кинулся на этот траурный аукцион, вновь увидел мебель розового дерева, бывшую некогда свидетельницей его короткого счастья, тончайшее бельё, платья. У него хватило денег только на одну золотую цепочку…
Свою боль и скорбь Дюма-сын излил в романе «Дама с камелиями». Образ Мари там был сильно приукрашен. Героиня жертвовала собой, чтобы не повредить любимому. Зато роман имел бешеный успех, так же как и пьеса, написанная на тот же сюжет позже. На премьере исполнительница роли Маргариты Готье потеряла сознание прямо на сцене, а актер, игравший Армана (альтер эго автора), порвал на ней кружева на 6 тысяч франков. Самого же Дюма забросали мокрыми от слёз букетами, когда он вышел на поклон. «Ты — мое лучшее произведение», — написал младшему Дюма старший по поводу успеха «Дамы с камелиями». С тех пор Александров Дюма в литературе стало два, а, чтобы их не путали, пришлось одному именоваться Дюма-отец, другому Дюма-сын.
О замке Монте-Кристо
Замок Монте-Кристо
Тем временем Дюма-отец от сочинения пьес про себя самого перешёл к историческим драмам, потом к историческим романам, а там уж «фабрика романов» заработала на полную мощь, и доходы приносила вполне фабричные. Он, впрочем, умудрялся спускать всё. После успеха романа «Граф Монте-Кристо» Александр-старший решил обзавестись одноименным поместьем. По дороге из Буживаля в Сен-Жермен выбрал участок, пригласил архитектора:
— Разбейте мне здесь английский парк, здесь устройте готический павильон, здесь — каскады водопадов, а здесь — замок в стиле Возрождения.
— Но, господин Дюма, тут глинистая почва. Все ваши строения поползут, или придется вложить несколько сот тысяч франков!
— Надеюсь, никак не меньше, — подмигнул архитектору Дюма.
Готический павильон (его ещё называют замком Иф), здесь Дюма устроил себе рабочий кабинет
Он вложил в строительство 400 тысяч и считал, что нужно вложить ещё 100, которых у него уже не было. Каково же было всеобщее изумление, когда выяснилось, что Дюма не стал оформлять никаких бумаг на землю, подтверждавших его права, просто заключил с крестьянами, раньше сажавшими на месте замка капусту, устное «джентльменское» соглашение. «Представляете, если прежние хозяева вдруг вздумают снова распахать своё поле и выращивать капусту, Дюма будет обязан снести замок! «Монте-Кристо» — одно из самых прелестных безумств, которые когда-либо совершались», — восхищался Бальзак.
В замке постоянно жили какие-то люди, половину которых Дюма и знать не знал. Не говоря уж о многочисленных любовницах. Писатель вообще был до крайности щедр. Гордился: «Я никогда и никому не отказывал в деньгах, за исключением собственных кредиторов». Однажды у Дюма попросили 20 франков на похороны судебного исполнителя, умершего в бедности, так он дал 40: «Похороните двух исполнителей!». А тут грянула очередная революция, литературные доходы резко упали, кредиторы стали требовать свои деньги, и даже бывшая жена подала на Дюма в суд, требуя астрономических алиментов. У Александра совершенно не осталось денег. Однажды мажордом в «Монте-Кристо» сообщил: «Сударь, у нас вышло всё вино для прислуги. В погребе — только шампанское. Прикажите выдать 10 франков». — «У меня нет денег. Пусть для разнообразия пьют шампанское!». Кончилось тем, что «Монте-Кристо» был продан за долги.
Дюма в России
Но Дюма не слишком расстроился. Он прожил еще 22 года, и каждый раз, когда ему удавалось снова немного разбогатеть, принимался тратить с удвоенной силой. Он пережил ещё множество приключений. Ездил в Россию — просто так, развеяться. На самом деле он давно собирался съездить, да его не пускали: император Николай I не простил писателю романа «Записки учителя фехтования» — о любви гвардейского офицера-декабриста и французской модистки, последовавшей за ним в Сибирь. Царская цензура запретила роман, но все тайком читали его, не исключая самой императрицы. Когда же император умер, Дюма приехал в Россию и даже, посещая Нижегородскую ярмарку, встретил графа и графиню Анненковых — прототипов своих героев (в XX веке вторую жизнь всей этой истории даст фильм «Звезда пленительного счастья»).
Потом Дюма ездил ещё в Италию, там встал на сторону Гарибальди, расхаживал в красной рубашке, получил при новом правительстве должность смотрителя античных памятников в Неаполе, руководил раскопками Помпеи, основал газету… А в итоге заслужил чёрную неблагодарность от жителей Неаполя, устроивших демонстрацию перед его окнами: «Прочь, чужеземец! Александра Дюма — в море!». Пришлось возвращаться домой. Правда, Дюма прихватил с собой одну молодую итальянку, столь охочую до любви, что её муж-итальянец обматывал ей вокруг бедер мокрые полотенца, чтобы утихомирить темперамент. Но старик Александр и такой любовнице ухитрялся изменять, так что синьора в конце концов рассердилась и уехала обратно в Неаполь, прихватив все деньги, что нашлись в шкатулке у Дюма.
С последней любовью — Адой Менкен
Последней любовью Александра стала американская наездница Ада Менкен. Парочка так откровенно вела себя на публике, что Париж возроптал! После того как Ада, наконец, уехала гастролировать дальше, Дюма-сын сделал попытку усмирить отца, женив на… Катрин Лабе, собственной матери. Старик согласился — отказалась Катрин. «Мне уже за семьдесят, я живу тихо и скромно, а господин Дюма перевернул бы вверх дном мою маленькую квартиру. Он опоздал на сорок лет».
Это действительно поразительно, сколько успел этот человек за свою не такую уж и длинную жизнь — 68 лет. В последние свои дни Дюма показал сыну два луидора: «Вот что осталось от моего состояния. А ещё говорят, что я мот. Ничего подобного! Когда-то я приехал в Париж с двумя луидорами в кармане. И вот они всё ещё целы!». Старика не стало, и парижане тут же воздвигли ему памятник. Дюма-сын каждый день навещал его и говорил: «Здравствуй, папа!».
В противоположность отцу, Дюма-сын ударился в морализаторство. После «Дамы с камелиями», проникнутой сочувствием к куртизанке, он писал совсем другие пьесы — обличающие моральную деградацию общества. Одна из его драм называлась «Господин Альфонс» — о продажном мужчине; так французский язык обогатился новым понятием. Флобер ехидничал: «Господин Дюма одержим навязчивой идеей: не позволять задирать юбки».
Лидия Нессельроде
Но сам Александр, как ни старался, никак не мог сделаться образцом нравственности. Сначала он влюбился в русскую графиню Лидию Нессельроде — невестку русского премьер-министра (и дочь московского генерал-губернатора Закревского). Она сбежала в Париж от мужа, упивалась свободой и проматывала состояние. Александр называл её «дама с жемчугами»: у неё было жемчужное ожерелье длиной семь метров. В конце концов муж силой увёз её в Россию. Дюма помчался за возлюбленной, но русские таможенники получили приказ не пускать его в страну. Проведя две недели на деревенском постоялом дворе, Александр тщетно старался связаться с Лидией, оброс бородой, отчаялся. А она в Петербурге тем временем уже закрутила новый роман.
Через несколько лет Дюма-сын снова влюбился в русскую, и опять в замужнюю — княгиню Надежду Нарышкину.
Надежда Нарышкина, жена Дюма-сына
Она родила ему двух дочерей, а когда законный муж умер, вышла за Дюма замуж. Они жили почти счастливо и умерли в один год, а именно в 1895 году. Надежда чуть раньше, Александр чуть позже. И это «чуть» оказалось существенным, потому что 70-летний писатель, овдовев, успел ещё раз жениться. Оказывается, целых 7 лет он состоял в тайной связи с совсем молодой женщиной — Анриеттой Эскалье, дочерью своих друзей. В последние дни Дюма-сын признался: «Когда-то я осуждал своего отца так же горячо, как и любил. И только в глубокой старости я его понял. Тот, в ком течет кипучая кровь Дюма, не способен запретить себе любить!». А что они вообще были способны запретить себе, эти неукротимые Дюма?
Александр Дюма-отец с дочерью Мари (кстати, она тоже была писательницей)
Огюст Маке, соавтор «Трёх мушкетёров»
Дюма-сын в собственном кабинете