Нам объявили что началась война
Двадцать второго июня, ровно в четыре часа
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСА…
(Журнал «Родина», 2003, №4)
Каждый год, когда приходит черед горестного дня начала Великой Отечественной, мне почему-то приходят на память незамысловатые строки одной из самых первых песен той войны. Скорее даже не песни, а песенной переделки довоенного «Синего платочка». Родилась она буквально в первые же дни вражеского нашествия и, думаю, помнится многим, кто пел ее в ту суровую пору.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.
И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой.
Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя.
Много лет спустя, работая над передачами телевизионного цикла «Песня далекая и близкая» и песенными рубриками в различных изданиях, я собрал несколько десятков текстовых версий и переделок «Синего платочка», начало которым было положено той, что сочинил накануне войны поэт и драматург Яков Маркович Галицкий:
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забыла
Ласковых, радостных встреч…
Песня эта в канун войны стала шлягером. Ее пели известные певцы и певицы. А двое из них — Екатерина Юровская и Изабелла Юрьева — даже успели записать довоенный «Синий платочек» на грампластинку. С огромным успехом исполняла эту песню в своих концертах Лидия Русланова, в том числе и на фронте. Но, конечно же, самым популярным в годы войны стал тот вариант «Синего платочка», который сочинил сотрудник газеты «В решающий бой» Волховского фронта лейтенант Михаил Максимов, заканчивавшийся словами: «Строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих…» Его спела и записала в фильме «Концерт — фронту» и на пластинку Клавдия Шульженко, и, благодаря ей, песня про «синий платочек» стала своеобразным символом, навсегда слившимся с именем этой прославленной певицы.
И все-таки мне бы хотелось вернуться к тому варианту «Синего платочка», строки которого вынесены в заглавие и начало моего рассказа.
Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков, длительное время редактировавший литературно-художественный альманах «Поэзия», рассказал мне, что стихи про «двадцать второе июня», в числе других, принес к нему однажды поэт Борис Ковынев и предложил опубликовать в разделе, составленном из произведений, родившихся в годы войны. Он показал при этом вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией. Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими опубликования в альманахе.
Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты миллионами. Сам Ковынев об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому времени он был уже довольно пожилым человеком.
А ведь в 1920-е годы имя Бориса Константиновича Ковынева (1903—1970) было на слуху у многих. Первая его книжка стихов вышла в издательстве «Новая Москва» в 1925 году. Вторая — «Последний из могикан» — в 1926-м.
Книгу «Солнце взрослых» рекомендовал к печати А. М. Горький. Из Сорренто он написал автору письмо, в котором очень тепло отозвался о его стихах. Это надолго вдохновило поэта.
Снова песней гудит голова,
Снова молодость брызжет прибоем.
Ну-ка, жизнь, засучи рукава,
Мы еще повоюем с тобою!
Так заканчивалось его стихотворение, посвященное Горькому.
В фондах Российской государственной библиотеки я отыскал несколько поэтических сборников и многочисленные газетные издания с его стихами. Во многих из них явно просматривается их песенная природа. Не случайны, наверное, строки, выплеснувшиеся у него однажды:
Надо песню нести впереди
(В песне есть неизбывная сила!),
Чтобы молодость в каждой груди
Веселей, чем гармонь, голосила…
И такие песни на его стихи были сложены.
Пожалуй, главная из них, оставшаяся жить в народной памяти, но потерявшая, как это нередко бывает, имя автора, та, что начиналась словами:
Где облака вершат полет,
Снаряды рвутся с диким воем,
Смотри внимательней, пилот,
На землю, взрыхленную боем.
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица…
В 1927 году это стихотворение Бориса Ковынева под названием «Авиамарш» почти одновременно опубликовали газеты «Гудок» (13 июля) и «Красная звезда» (24 июля). А в народе на эти стихи была сложена песня с запомнившимся, думается, многим броским припевом:
Пропеллер, звонче песню пой,
Неся распластанные крылья!
За вечный мир
В последний бой
Лети, стальная эскадрилья!
Я и сам когда-то пел «Стальную эскадрилью» в суворовском и курсантском строю и потому встретился с нею на пожелтевших от давности газетных страницах как с доброй старой знакомой.
Еще раньше — в феврале 1924-го, Ковыневым были сложены и опубликованы пронзительные строки «Поэмы о Ленине», тоже ставшие песней:
Налетала вьюга сгоряча,
Под деревней выла у околиц.
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий комсомолец…
Стихи и песня про «двадцать второе июня», мне думается, тоже из этого ряда. И потому имя их автора заслуживает того, чтобы его не забывали и помнили.
Много лет назад довелось мне услышать от поэта Якова Захаровича Шведова — автора знаменитого «Орленка» мудрые слова поэтической притчи:
И в час предзакатный опять и опять
В душе афоризм шевелится:
В обычаях мира — сначала распять,
Потом — на распятье молиться…
Оказалось, что и эти провидческие поэтические строки тоже принадлежат перу Бориса Ковынева…
С трудом отыскал я его неухоженную, заросшую травой могилку на Ваганьковском кладбище. Не сумел пока найти хотя бы его фотографию, чтобы поместить ее в этом рассказе и в будущей своей книге «Распятые авторы знаменитых песен». В ней идет речь о трагических судьбах авторов «По долинам и по взгорьям», «Авиамарша», «Песни о встречном», «Называют меня некрасивою» и других песен, истории которых я уже рассказывал или собираюсь рассказать в рубрике «Память сердца». Будет в ней и рассказ о песнях Бориса Ковынева, распетых в народе, но остающихся пока безымянными. Упорно продолжаю свой поиск и очень надеюсь на помощь тех, кто прочтет эти строки.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины,
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа,
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися,
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу,
Бросились немцы бежать.
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы,
Скоро настанет тот час:
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ…
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам распрощаться пора,
Я уезжаю, быть обещаю
Верным тебе навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути,
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнет состав эшелона,
Поезд помчится стрелой,
Я из вагона — ты мне с перрона
Грустно помашешь рукой.
Пройдут года,
И снова я встречу тебя,
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься,
Я расцелую тебя.
Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 201, п. 1, № 1, стр. 57. Зап. И. В. Ефремовым в 1946 г. от А. П. Малаховой, бывшей учительницы, в г. Кобрине (БССР). Близкий вариант — в той же коллекции, стр. 56, зап. И. В. Ефремовым в 1942 г. от М. А. Воробьевой в поезде на пути в г. Калинин. Опубликованный вариант: Калужский край, № 169. В тексте Я. И. Гудошникова (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 237, п. 1, № 2, стр. 18—19), записанном в сентябре 1941 г. от студентов-допризывников Воронежского сельскохозяйственного института, предпоследний куплет отсутствует, а последний пелся так:
Кончится время лихое —
С радостной вестью приду.
Снова дорогу
К милой порогу
Я без ошибки найду.
То же — в записи И. Я. Рокачева 1944 г., сделанной в Германии (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 239, № 3, стр. 24). Запись песни Я. И. Гудошников сопровождает следующими словами: «Слышал я эту песню и позже сотни раз от солдат, офицеров и гражданских лиц. Пелась на мотив „Синего платочка»».
Русский советский фольклор. Антология / Сост. и примеч. Л. В. Домановского, Н. В. Новикова, Г. Г. Шаповаловой. Под ред. Н. В. Новикова и Б. Н. Путилова. Л., 1967, № 97.
Искусствовед Юрий Бирюков в журнале «Родина» №4 за 2003 год пишет со слов поэта-песенника Сергея Красикова, редактировавшего литературно-художественный альманах «Поэзия», что стихи про «двадцать второе июня» приносил однажды (судя по контексту, через много лет после войны) для публикации в альманахе поэт Борис Ковынев (1903-1970), представив вырезку из фронтовой газеты, где стихотворение было подписано его фамилией. Стихи редколлегия отклонила. Но каких-либо документальных доказательств в пользу авторства Ковынева в статье не приводится.
Двадцать второго июня, ровно в 4 часа
Музыка Ежи Петербургского, слова Бориса Ковынева
Автор музыки, поляк Ежи Петербургский, родился в Российской Империи, в Польше. После раздела страны в 1939 году Петерсбургский оказался в отошедшем к Советскому Союзу Белостоке и в конце 1939 года возглавил Белорусский республиканский джаз-оркестр.
Музыка была написана Ежи Петерсбурским в 1940 году в Минске, в номере гостиницы «Беларусь». В первые же дни войны поэт Борис Ковынёв сложил строчки на полюбившуюся мелодию:
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
С той поры появилось несколько десятков текстовых версий, но простые строчки «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа» навсегда сохранились в народной памяти. Вот что писал об этих стихах композитор Юрий Бирюков:
— Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков, длительное время редактировавший литературно-художественный альманах «Поэзия», рассказал мне, что стихи про «двадцать второе июня», в числе других, принес к нему однажды поэт Борис Ковынёв и предложил опубликовать в разделе, составленном из произведений, родившихся в годы Великой Отечественной войны. Он показал при этом вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией. Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими опубликования в альманахе. Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты миллионами. Сам Ковынёв об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому времени он был уже довольно пожилым человеком.
Текст
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу
Бросились немцы бежать
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы
Скоро настанет тот час
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
Борис Ковынев: Двадцать второго июня, ровно в четыре часа.
Дорогая редакция! Читаю в вашем журнале статьи Дмитрия Шеварова о фронтовой поэзии и радуюсь.
Радуюсь тому, что еще не все в этом мире бушующем потеряно.
Друзья приезжали редко. Поэтому моего приезда он ожидал с нетерпением.
Я родом с Северного Кавказа, и Борис Константинович с особым интересом слушал мои рассказы о нравах и обычаях горцев. А он читал мне свои стихи. Иногда я записывал его на катушечный магнитофон «Романтик». И каждый раз просил почитать стихотворение «Скрипач». Это его «коронный номер». В Советском Союзе романс на эти стихи был запрещен.
Незадолго до своей смерти Борис Константинович подозвал меня, внимательно посмотрел и говорит:
— Гриша, это я написал: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война. «
А дело было так. В начале войны Борис Константинович отвез стихотворение в газету. Когда он писал стихи, в голове крутился популярный тогда мотив «Синего платочка». Песню подхватили, она стремительно полетела по стране. Кто тогда думал об авторе?
В каждом сердце есть стремленье выше,
В каждом сердце недоплакан плач.
В ресторане на эстраду вышел
Нищетой обглоданный скрипач.
Боже мой! Да это же «Скрипка» Бориса Константиновича! Можно ли после этого уснуть?
_Григорий Дмитриевич Плотников_Москва
Прощальная
Двадцать второго июня,Ровно в четыре часаКиев бомбили,Нам объявили,Что началася война.
Кончилось мирное время,Нам расставаться пора.Я уезжаю,Быть обещаюВерным тебе до конца.
И ты смотри,С чувством моим не шути!Выйди, подруга,К поезду друга,Друга на фронт проводи.
Пройдут года,Снова я встречу тебя.Ты улыбнешься,К сердцу прижмешьсяИ поцелуешь, любя.
Борис Ковынев
22 июня 1941
СКРИПАЧ
Музыка Бориса Прозоровского
Слова Бориса Ковынева
Нам объявили что началась война
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ…
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам распрощаться пора,
Я уезжаю, быть обещаю
Верным тебе навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути,
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнет состав эшелона,
Поезд помчится стрелой,
Я из вагона — ты мне с перрона
Грустно помашешь рукой.
Пройдут года,
И снова я встречу тебя,
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься,
Я расцелую тебя.
Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 201, п. 1, № 1, стр. 57. Зап. И. В. Ефремовым в 1946 г. от А. П. Малаховой, бывшей учительницы, в г. Кобрине (БССР). Близкий вариант — в той же коллекции, стр. 56, зап. И. В. Ефремовым в 1942 г. от М. А. Воробьевой в поезде на пути в г. Калинин. Опубликованный вариант: Калужский край, № 169. В тексте Я. И. Гудошникова (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 237, п. 1, № 2, стр. 18—19), записанном в сентябре 1941 г. от студентов-допризывников Воронежского сельскохозяйственного института, предпоследний куплет отсутствует, а последний пелся так:
Кончится время лихое —
С радостной вестью приду.
Снова дорогу
К милой порогу
Я без ошибки найду.
То же — в записи И. Я. Рокачева 1944 г., сделанной в Германии (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 239, № 3, стр. 24). Запись песни Я. И. Гудошников сопровождает следующими словами: «Слышал я эту песню и позже сотни раз от солдат, офицеров и гражданских лиц. Пелась на мотив „Синего платочка»».
Русский советский фольклор. Антология / Сост. и примеч. Л. В. Домановского, Н. В. Новикова, Г. Г. Шаповаловой. Под ред. Н. В. Новикова и Б. Н. Путилова. Л., 1967, № 97.
Искусствовед Юрий Бирюков в журнале «Родина» №4 за 2003 год пишет со слов поэта-песенника Сергея Красикова, редактировавшего литературно-художественный альманах «Поэзия», что стихи про «двадцать второе июня» приносил однажды (судя по контексту, через много лет после войны) для публикации в альманахе поэт Борис Ковынев (1903-1970), представив вырезку из фронтовой газеты, где стихотворение было подписано его фамилией. Стихи редколлегия отклонила. Но каких-либо документальных доказательств в пользу авторства Ковынева в статье не приводится.
ВАРИАНТЫ (3)
1. 
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю, ты обещаешь
Верною быть навсегда.
Помни меня, дорогая,
Чувства свои береги,
Выйди, подруга, спой ты для друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнет состав паровоза,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона, я с эшелона
Вместе помашем рукой.
Пройдут года,
Снова вернусь, и тогда
Ты улыбнешься, к сердцу прижмешься,
Я поцелую тебя.
Нам дороги эти позабыть нельзя. Песенник. Сост. А. П. Павлинов, Т. П. Орлова. СПб., «Композитор – Санкт-Петербург», 2005.
2. 22 июня
Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время.
Нам расставаться пора.
Я уезжаю и обещаю
Верным вам быть навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути.
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Пройдут года.
Снова увижу тебя.
Ты улыбнешься, к сердцу прижмешься,
Вновь поцелуешь меня.
Из архива пермского писателя Ивана Лепина
В нашу гавань заходили корабли. Пермь, «Книга», 1996
3. 22 июня
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины,
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа,
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися,
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу,
Бросились немцы бежать.
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы,
Скоро настанет тот час:
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
1942? (датировано по содержанию)
С фонограммы Владимира Меньшова, CD «В нашу гавань заходили корабли» № 4, «Восток», 2001
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСА…
(Журнал «Родина», 2003, №4)
Каждый год, когда приходит черед горестного дня начала Великой Отечественной, мне почему-то приходят на память незамысловатые строки одной из самых первых песен той войны. Скорее даже не песни, а песенной переделки довоенного «Синего платочка». Родилась она буквально в первые же дни вражеского нашествия и, думаю, помнится многим, кто пел ее в ту суровую пору.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.
И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой.
Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя.
Много лет спустя, работая над передачами телевизионного цикла «Песня далекая и близкая» и песенными рубриками в различных изданиях, я собрал несколько десятков текстовых версий и переделок «Синего платочка», начало которым было положено той, что сочинил накануне войны поэт и драматург Яков Маркович Галицкий:
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забыла
Ласковых, радостных встреч…
Песня эта в канун войны стала шлягером. Ее пели известные певцы и певицы. А двое из них — Екатерина Юровская и Изабелла Юрьева — даже успели записать довоенный «Синий платочек» на грампластинку. С огромным успехом исполняла эту песню в своих концертах Лидия Русланова, в том числе и на фронте. Но, конечно же, самым популярным в годы войны стал тот вариант «Синего платочка», который сочинил сотрудник газеты «В решающий бой» Волховского фронта лейтенант Михаил Максимов, заканчивавшийся словами: «Строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих…» Его спела и записала в фильме «Концерт — фронту» и на пластинку Клавдия Шульженко, и, благодаря ей, песня про «синий платочек» стала своеобразным символом, навсегда слившимся с именем этой прославленной певицы.
И все-таки мне бы хотелось вернуться к тому варианту «Синего платочка», строки которого вынесены в заглавие и начало моего рассказа.
Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков, длительное время редактировавший литературно-художественный альманах «Поэзия», рассказал мне, что стихи про «двадцать второе июня», в числе других, принес к нему однажды поэт Борис Ковынев и предложил опубликовать в разделе, составленном из произведений, родившихся в годы войны. Он показал при этом вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией. Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими опубликования в альманахе.
Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты миллионами. Сам Ковынев об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому времени он был уже довольно пожилым человеком.
А ведь в 1920-е годы имя Бориса Константиновича Ковынева (1903—1970) было на слуху у многих. Первая его книжка стихов вышла в издательстве «Новая Москва» в 1925 году. Вторая — «Последний из могикан» — в 1926-м.
Книгу «Солнце взрослых» рекомендовал к печати А. М. Горький. Из Сорренто он написал автору письмо, в котором очень тепло отозвался о его стихах. Это надолго вдохновило поэта.
Снова песней гудит голова,
Снова молодость брызжет прибоем.
Ну-ка, жизнь, засучи рукава,
Мы еще повоюем с тобою!
Так заканчивалось его стихотворение, посвященное Горькому.
В фондах Российской государственной библиотеки я отыскал несколько поэтических сборников и многочисленные газетные издания с его стихами. Во многих из них явно просматривается их песенная природа. Не случайны, наверное, строки, выплеснувшиеся у него однажды:
Надо песню нести впереди
(В песне есть неизбывная сила!),
Чтобы молодость в каждой груди
Веселей, чем гармонь, голосила…
И такие песни на его стихи были сложены.
Пожалуй, главная из них, оставшаяся жить в народной памяти, но потерявшая, как это нередко бывает, имя автора, та, что начиналась словами:
Где облака вершат полет,
Снаряды рвутся с диким воем,
Смотри внимательней, пилот,
На землю, взрыхленную боем.
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица…
В 1927 году это стихотворение Бориса Ковынева под названием «Авиамарш» почти одновременно опубликовали газеты «Гудок» (13 июля) и «Красная звезда» (24 июля). А в народе на эти стихи была сложена песня с запомнившимся, думается, многим броским припевом:
Пропеллер, звонче песню пой,
Неся распластанные крылья!
За вечный мир
В последний бой
Лети, стальная эскадрилья!
Я и сам когда-то пел «Стальную эскадрилью» в суворовском и курсантском строю и потому встретился с нею на пожелтевших от давности газетных страницах как с доброй старой знакомой.
Еще раньше — в феврале 1924-го, Ковыневым были сложены и опубликованы пронзительные строки «Поэмы о Ленине», тоже ставшие песней:
Налетала вьюга сгоряча,
Под деревней выла у околиц.
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий комсомолец…
Стихи и песня про «двадцать второе июня», мне думается, тоже из этого ряда. И потому имя их автора заслуживает того, чтобы его не забывали и помнили.
Много лет назад довелось мне услышать от поэта Якова Захаровича Шведова — автора знаменитого «Орленка» мудрые слова поэтической притчи:
И в час предзакатный опять и опять
В душе афоризм шевелится:
В обычаях мира — сначала распять,
Потом — на распятье молиться…
Оказалось, что и эти провидческие поэтические строки тоже принадлежат перу Бориса Ковынева…
С трудом отыскал я его неухоженную, заросшую травой могилку на Ваганьковском кладбище. Не сумел пока найти хотя бы его фотографию, чтобы поместить ее в этом рассказе и в будущей своей книге «Распятые авторы знаменитых песен». В ней идет речь о трагических судьбах авторов «По долинам и по взгорьям», «Авиамарша», «Песни о встречном», «Называют меня некрасивою» и других песен, истории которых я уже рассказывал или собираюсь рассказать в рубрике «Память сердца». Будет в ней и рассказ о песнях Бориса Ковынева, распетых в народе, но остающихся пока безымянными. Упорно продолжаю свой поиск и очень надеюсь на помощь тех, кто прочтет эти строки.