Наполеон что хотел захватить
Что хотел Наполеон от России, нападая на нее
Нападение Наполеона на Россию стало началом конца Французской империи.
Наполеон Бонопарт с генералами во время боя
Наполеон, Англия и Россия
Вся Европа к 1812 году была во власти Наполеона. Костью в горле для амбициозного Французского императора оставалась Англия. Политика континентальной блокады этого островного государства из-за России трещала по швам. Хотя формально Александр I в 1807 году обязался выполнять условия блокады, но торговлю с Англией не прекратил. Даже, находясь с Английской империей в состоянии войны, Российский император понимал, что экономика России во многом зависит от этой торговли. Понимал Александр I и то, что столкновение с Наполеоном неизбежно, это только дело времени.
Александр I даже вынашивал планы первым напасть на Наполеона в 1811 году, избавить Европу от тирании корсиканца. Он добивался поддержки прусского короля, но влияние на Европу Наполеона пересилило. Пруссия, вслед за Австрийской империей, присоединилась к коалиции Наполеона. Страх перед непобедимой французской армией оказался сильнее, а могущество корсиканца незыблемо.
Чего же хотел Наполеон от России
Французский император вовсе не хотел захватывать территорию России и присоединять ее к своей империи. Наполеон планировал разбить российские войска в генеральном сражении или в нескольких, а потом вынудить Российского императора Александра I сесть за стол переговоров и заключить мирный договор на своих условиях. Этот мирный договор поставил бы российскую экономику в прямую зависимость от Франции.
Переправа через Неман
В начале лета 1812 года, перейдя Неман, Наполеон понял, что одним генеральным сражением эта кампания не закончится. И он готов был к варианту преследования русских войск, уклонявшихся от сражения, но не бесконечно, а до определенного предела.
Его план был таков: дойти до Минска и Смоленска, а после взятия городов расквартировать свои войска в них. Свой штаб Наполеон планировал обосновать в Вильно. Укрепив эти города, император собирался наладить снабжение продовольствия для армии с захваченных территорий, а весной 1813 года продолжить кампанию.
Этого плана Наполеон держался, захватив Вильно, потом Смоленск, где в личной беседе раскрыл его маршалу Даву: « Теперь моя линия отлично защищена. Остановимся здесь. За этой твердыней я могу собрать свои войска, дать им отдых, дождаться подкреплений и снабжения из Данцига. Польша завоевана и хорошо защищена; это результат достаточный. В два месяца мы пожали такие плоды, которых могли ожидать разве в два года войны. Довольно! До весны нужно организовать Литву и снова создать непобедимую армию. Тогда, если мир не придет искать нас на зимних квартирах, мы пойдем и завоюем его в Москве.»
Что побудило Наполеона двинуться дальше? Видно собственные амбиции, которые укрепились после относительно легко захваченных огромных территорий или уверенность в том, что русские обязательно дадут ему генеральное сражение, когда он подойдет вплотную к Москве.
Видимо, Наполеон настолько был уверен в своей победе в сражении, в захвате Москвы и заключении мирного договора с Александром I, что, отбросив свой первоначальный план, двинул войска вглубь России.
О планах Наполеона, или какой он видел свою империю
12/24 июня 1812 года Великая Армия перешла через Неман и вторглась в пределы Российской Империи, а уже 25 июня/9 июля Наполеон объявил ближайшему окружению, что «имеет намерение наступать на Москву и Петербург»
Казалось бы, планы Наполеона в отношении России известны давным-давно: разгромить русскую армию, захватить Москву и Петербург, принудить Царя к миру, отчленить от России обширные территории и, как говорилось в Прокламации французского императора к Великой Армии, положить «конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».
Однако историк О. Соколов считает вышеназванные планы позднейшими выдумками. Декларировав, что Россия готовила нападение на французскую империю, Соколов должен объяснить и ответный план Наполеона, то есть объяснить почему «обороняющийся» французский император оказался не у стен Парижа, а у стен Москвы.
Соколов раскрывает план Наполеона в следующем пассаже: «После разгрома главных сил русской армии занять территорию бывшей Речи Посполитой, и в случае если Александр проявит упорство и не пожелает заключить мир, дожидаться, пока он не будет вынужден пойти на мировую. Наполеон не собирался двигаться в исконно русские земли, а уж тем более идти на Москву».
Итак, получается, что Наполеон напряг силы всей Европы, собрал огромную армию, понёс колоссальные финансовые затраты только для того, чтобы воссоздать Речь Посполитую? Наполеон глупцом не был. Граф Ланжерон, находившийся на русской службе, вспоминал, что при захвате вражеских пленных зимой 1812 года «нам попались актрисы из труппы Французской комедии, которая играла в Москве и состояла при главной квартире Наполеона, и итальянские певцы из хора Мюрата. Толпа французских артистов и ремесленников шла за армией и возвращалась с нею. Там были корпорации слесарей, каменщиков, бриллиантщиков, каретников, часовщиков». Наполеон собирался всем этим развлекать в Минске вздорную польскую шляхту?
Наполеоновский маршал Сегюр утверждал, что Наполеон, «имея в виду грандиозную цель, никогда не составлял определенного плана и предпочитал руководствоваться обстоятельствами, так как это более отвечало быстроте его гения». Это фраза означает лишь то, что никто даже из приближенных Наполеона не знал об его истинных намерениях.
12/24 июня 1812 года Великая Армия перешла через Неман и вторглась в пределы Российской Империи, а уже 25 июня/9 июля Наполеон объявил ближайшему окружению, что «имеет намерение наступать на Москву и Петербург». Заметим, что к этому времени даже Витебск не был занят неприятелем.
А. Коленкур вспоминал о словах Наполеона, сказанные им в Вильно после встречи с посланником Царя генералом Балашовым: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Мир я подпишу в Москве».
Наполеон рвался именно в Москву. Соколов, отрицающий этот факт, недоумевает: зачем императору было рваться в этот «губернский город»? Эти рассуждения Соколова демонстрируют, что Наполеон лучше его понимал русскую историю. Завоеватель ясно отдавал отчёт, что Москва не «губернский город2, а сакральное сердце России.
После вторжения Наполеона в Испанию войска США захватывают её территории на американском континенте. В самый канун войны США начинают войну с Англией, напав на английские владения в Канаде и Флориде. Этим США фактически открыли «второй фронт» для содействия Наполеону. В то время как в Европе идут сражения под Бородино, Лейпцигом и Ватерлоо, американцы сковывают англичан в битвах у Квинстаун Хайтса (1812), Шатоге (1813) и Нового Орлеана.
Почти одновременно с Северной Америкой сторонники Наполеона выступили и в Южной, которую быстро охватило пламя так называемых войн за независимость.
В тот же период крупномасштабные мятежи идут против испанцев в Аргентине, Уругвае, Парагвае, в Чили. Не вызывает сомнений, что «освобождённые» республики Латинской Америки предназначались для вхождения во всемирную империю Наполеона, особенно если учесть, что все эти страны были бывшими испанскими колониями, а в Мадриде сидел новый «король» Жозеф Бонапарт.
Несомненно, что Наполеон готовил такую же участь и России. Однако французский император понимал, что завоевать её как Австрию или Пруссию невозможно. Он к этому и не стремился. План Наполеона был прост и в тоже время полностью оптимален: разбить русскую армию, войти в Москву и короноваться там как новый русский царь. После этого, сговорившись с частью российской верхушки, он мог бы раздавать территории Российской Империи своим вассалам и создавать «независимые2 государства в рамках всемирной империи. Именно для «коронационных торжеств» в Москву везли «Комеди Франсез», итальянскую оперу, две статуи самого Наполеона работы скульптора А.Д. Шодэ, одна из которых была поставлена на Красной площади, а другая предназначалась для Дворцовой в Петербурге. Для коронации в Москве везли со всей Европы ювелиров, поваров, официантов, дорогую посуду. Для этого же в древнюю столицу везли коронационные одежды и корону Наполеона. Александр прекрасно знал об этих планах Наполеона, поэтому Москва была сожжена: на пепелище коронация Бонапарта теряла всякий смысл.
Шведский король и наполеоновский маршал Бернадот, тайно работавший на Александра I, сообщал, что Наполеон планирует после победы над русской армией обязать Александра идти на турок и выгнать их из Европы, а затем провозгласить себя восточным и западным императором.
Таким образом, поход в Россию и взятие Константинополя должны были стать завершающим этапом в деле формирования всемирной наполеоновской империи.
Наполеон в России. Погоня за страхом
Антихрист и его приятель
Действительно, мирный договор был подписан, две соперничающие империи стали союзницами, только вот Наполеон улыбался напрасно: куда сильнее, чем англичан, русский царь ненавидел самого императора французов. Это была поистине всепоглощающая страсть, которая прорывалась лишь в общении с особо доверенными лицами.
Так, своей сестре, великой княжне Екатерине Павловне (к которой, кстати, безуспешно сватался Бонапарт) державный брат признавался, что на земле есть место только для одного из них. Однако превосходный лицедей Александр умело скрывал свои чувства, и, пуская в ход природное обаяние, старался всячески расположить к себе французского монарха.
И хотя Наполеон подозревал в оппоненте актёрство, похоже, он так и не разгадал нехитрую загадку русского «сфинкса». Перефразируя расхожую цитату, отношения Бонапарта к России можно охарактеризовать как «только политика, ничего личного». Александр исходил из прямо противоположных побуждений: «никакой политики – только личное». Причины подобного отношения – предмет увлекательный, но лежащий за пределами нашей темы и уже разобранный на «Военном обозрении».
Тем не менее, в начале XIX века именно субъективные факторы доминировали в отношениях России и Франции. Все попытки побороть Россию в чем-то уникальны, а в чем-то схожи. И в 1812 году, и в 1941-м войну с нашей страной континентальная Европа рассматривала лишь как этап (хотя и важнейший) в разгроме Англии.
Но если фашистская Германия и Советский Союз смотрели друг на друга как на смертельных врагов, в полной мере сознавая, что военное поражение обернется для участников противостояния национальной катастрофой, то нападение Наполеона на Россию явно неадекватно оценивалось в официальной пропаганде и общественном мнении России той эпохи.
Никакого «нашествия» на Россию Наполеон не планировал. Его военные замыслы соответствовали политическим задачам – достаточно скромным. В первую очередь корсиканец намеревался ужесточить континентальную блокаду против Англии, создать буферное государство на территории бывшей Речи Посполитой и заключить военный союз с Россией для совместного похода в Индию – этот мегапроект со времен Павла I продолжал занимать воображение Бонапарта.
Главный смысл войны со стороны будущего противника состоял в «принуждении к сотрудничеству». От России требовалось строго следовать прежним союзническим обязательствам и взять на себя новые. Да это был бы союз неравноправный, прикрывающий вассальную зависимость, но все же союз.
Подобный подход вполне соответствовал взглядам императора, которого многочисленные победы над Пруссией и Австрией не подвигли покуситься на государственный суверенитет и внутреннее устройство этих стран. Тем более подобные радикальные планы Наполеон не вынашивал в отношении России.
Необычная война
Для императора французов (как и солдат и офицеров Великой армии) это была, скажем так, обычная «среднеевропейская» война. Необычной можно считать численность армии, превышавшей полмиллиона человек. Бонапарт собрал под свои знамена почти весь Старый Свет, что имело не только военное, но в не меньшей степени политическое значение демонстрации единения и могущества — перед Александром, Англией и всем прочим миром.
Совсем иначе воспринималось вторжение «двунадеси языков» в России, чему немало способствовала официальная пропаганда. После того как в начале 1807 года Россия выступила против Франции в составе так называемой Четвертой коалиции, дабы возбудить в подданных ненависть к противнику, духовенство после каждой обедни зачитывало прихожанам воззвание Святейшего Синода, в котором Наполеон объявлялся не кем иным, как… антихристом.
Отметим, что в письмах (например, в послании от 31 марта 1808 года) Александр называл своего французского коллегу «дражайшим приятелем и братом». Понятно, что требования этикета и политические соображения превалируют в дипломатической переписке, но подобное обращение православного монарха к персоне, год назад официально объявленной врагом рода человеческого, по крайней мере, забавляет.
Как не без сарказма заметил историк С.М. Соловьев, «войну, предпринятую единственно ради спасения погибавшей Пруссии, превращали в народную войну, направленную против гонителя православной церкви, мечтавшего провозгласить себя Мессией». Тогда же было издано постановление о сборе народного ополчения. Неудивительно, что спустя пять лет война против Бонапарта, вторгшегося в пределы России, была объявлена Отечественной.
Само по себе приближение врага к сердцу страны, невиданное со времен Смутного времени, вызвало в разных слоях общества шок. Тем более после стремительного расширения границ страны на запад и юг в царствование Екатерины такое развитие событий представлялось невероятным. Прибавим закономерный подъем патриотизма, ненависть к захватчикам, тревогу за судьбу Отечества, боль потерь, реакцию на грабежи и насилия, и становиться понятно, почему Отечественная война стала таковой не по названию, а по сути.
Но, повторим, для Наполеона русская кампания отличалась лишь масштабами и театром военных действий. О патологической ненависти Александра, которая с началом войны вошла в унисон с настроениями в верхах и низах русского общества, властитель Европы не догадывался да и вряд ли брал подобные категории в расчет. В письме из сгоревшей Москвы Наполеон укажет Александру, что он «вёл войну без озлобления». Но это были, что называется, его проблемы – агрессору никто не обещал принимать в расчёт его «беззлобность».
Что же касается экономических проблем якобы порожденных присоединением России к Континентальной блокаде, то, как сообщал Александру канцлер Н.П. Румянцев, «главная причина финансового кризиса отнюдь не в разрыве с Англией, а невероятных военных расходах».
В 1808 году потери казны от сокращения товарооборота составили 3,6 млн рублей, в то время как военные расходы — 53 млн рублей. В 1811 году они выросли более чем вдвое — до 113,7 млн рублей, что составило треть всего государственного бюджета. Столь масштабные приготовления предпринимались явно не ради выхода из Континентальной блокады, иначе это было бы сродни попытке прибить муху хрустальной вазой.
В целом развитие любых отношений с Англией, самым последовательным и ярым противником России, очевидно, противоречило национальным интересам. У Александра было куда больше причин дружить с Наполеоном против англичан, чем наоборот.
Именно это соображение брал в расчет Бонапарт. Более того. Французскому императору наверняка было известно, что от присоединения к Континентальной блокаде пострадали торговавшие зерном российские помещики, в том числе многие влиятельные столичные вельможи. В этом случае успешное вторжение Великой Армии в Россию могло бы «помочь» царю справиться с внутренней оппозицией и без оглядки на нее строго следовать договоренностям в Тильзите.
Но, как мы знаем, Александр (во всяком случае, в этом вопросе) руководствовался совсем иными мотивами. Он, быть может, и ненавидел англичан, но не стоит забывать, что заговор против Павла был инспирирован Лондоном и там очень хорошо знали подоплеку восшествия его сына на престол. И в 1807 году русские войска сражались с «антихристом» за Пруссию на английские деньги.
Скифские игры
Добиться своих целей Наполеон намеревался, победив в большом приграничном сражении. Однако реальный сценарий русской кампании сразу и решительно разошелся с этими замыслами. Причем складывается впечатление, что сценарий этот был написан заранее и написан в Санкт-Петербурге. Это в корне расходится с бытующим взглядом на ход кампании 1812 года, в которой отступление русских войск предстает вынужденным решением и чуть ли не экспромтом, но факты говорят за себя.
Начнём с того, что подобную тактику подсказывал весь опыт предыдущих антифранцузских коалиций. Как отмечал С.М. Соловьев, все лучшие генералы считали лучшим средством борьбы с Наполеоном избегание решительных битв, отступление, затягивание неприятеля вглубь территории.
Другое дело, что в стесненных условиях европейского ТВД отступать и «затягивать» было особенно некуда, поэтому Наполеон и его маршалы решительно пресекали подобные потуги – а вот российские просторы открывали для подобных маневров захватывающие перспективы. Тактику «выжженной земли» то же нельзя считать отечественным ноу-хау – её успешно применил в Португалии герцог Веллингтон при отступлении к линиям Торрес-Ведрас в 1810 году. Да и эффективность партизанской войны против французов испанские герильос продемонстрировали вполне наглядно.
Стратегию «скифской войны» приписывают Барклаю-де-Толли. Но российскому военному министру в поисках достойных примеров вряд ли требовалось так далеко углубляться в прошлое. В 1707 году накануне вторжения Карла XII Петр Великий сформулировал следующий образ действий для русской армии: «Не сражаться с неприятелем внутри Польши, а ждать его на границах России», по мысли Петра русские войска должны были перехватывать продовольствие, затруднять переправы, «истомлять» противника переходами и постоянными нападениями.
Имея в виду подобную стратегию, Александр прямо указывал Барклаю: «Читайте и перечитывайте журнал Петра Первого». Министр, разумеется, читал, читали и делали выводы его помощники, такие как Людвиг фон Вольцоген, автор одного из планов «отступательной» войны против Франции.
У России не было недостатка в компетентных экспертах. Бывший наполеоновский маршал, а в то время наследный шведский принц Бернадот в письме русскому царю давал предельно чёткие инструкции:
Император высоко ставил авторитет Бернадота, вплоть до того, что предлагал ему возглавить русскую армию уже после назначения Кутузова главнокомандующим. Несомненно, царь прислушивался к его советам и использовал их при принятии решений.
Развёртывание армии вторжения и стратегический план Франции перед началом боевых действий
Сосредоточение французских вооружённых сил началась ещё в 1810 году и проводилась в строгой тайне. Их передвижение на восток облегчалось тем, что после разгрома Пруссии и Тильзитского мира 1807 года, Париж получил право держать гарнизоны в ряде прусских крепостей. Французские войска стояли в Шпандау, Кюстрине, Штеттине и ряде других крепостей. Вскоре французские войска получили право занять Кёнигсберг и Пиллау.
К концу 1810 года на Нижней Эльбе был дислоцирован 60-тысячный Эльбский обсервационный (наблюдательный) корпус одного из наиболее выдающихся полководцев Франции, «железного маршала» Луи Никола Даву. Этот корпус состоял из лучших частей французской армии и стал основой для развёртывания всех остальных войск. На Рейне располагалась 100 тыс. армия Рейнского союза, полностью подконтрольного Наполеону. Варшавское герцогство имело под ружьём 30 тыс. человек. Таким образом, в первом эшелоне вторжения французский император имел около 200 тыс. человек. Кроме того, в распоряжении Наполеона были: 45-тысячный обсервационный корпус, который базировался в Северной Франции и Голландии; 40-тысячный франко-итальянский корпус дислоцировался в Северной Италии; плюс 20-тысячный саксонский корпус. То есть во втором эшелоне было примерно 100 тыс. солдат и офицеров. Это притом, что Франция вела войну на Пиренейском полуострове, и держала там примерно 250-300 тыс. человек. Наполеон Бонапарт не преувеличивал своих возможностей, когда в 1810 году говорил доверенному лицу русского императора и военно-дипломатическому агенту России Александру Чернышёву, что он имеет в Европе 300 тыс. свободных французских войск и может довести их в 1811 году до 600 тыс. солдат.
Особенно активно Наполеон стал готовить войска с конца 1810 года. В декабре 1810 года был объявлен набор 80 тысяч конскриптов (от лат. conscriptus, фр. conscrit, от лат. Conscribere – «вписывать, вносить в список», поступивший в военную службу по конскрипции, по набору, новобранец). Три дивизии перевели из Южной Германии к побережью Балтийского моря. Одновременно отданы приказы о ещё более мощном укреплении Данцига, усилении его гарнизона, переводе артиллерийских складов в Магдебург и Варшавское герцогство.
В декабре 1811 года был объявлен новый набор новобранцев: 120 тыс. человек для армии, 12 тыс. для флота и сбор конскриптов призывов прошлых лет – до 60 тыс. человек. Включая новобранцев, численность Великой армии была доведена до 600 тыс. штыков и сабель. Но надо учитывать тот факт, что не все части отличались высокими боевыми качествами. Много дезертиров было из германских войск и французских новобранцев, их число достигло несколько десятков тысяч человек. Младший брат французского императора Жером Бонапарт (с 1807 года король Вестфалии) писал Наполеону в 1811 году: «Брожение возросло в высокой степени; самые сумасбродные надежды возбуждаются и поддерживаются с воодушевлением; ставят в пример Испанию, и если дело дойдёт до войны, то вся местность между Одером и Рейном станет очагом обширного и деятельного восстания». Наполеона эти проблемы не смутили, он продолжил подготовку к войне. В принципе он был прав – Германия не стала для французов «второй Испанией».
В середине 1811 года французский император ещё не считал возможным встретить русскую армию у Вислы. Поэтому основная база была на Одере. На эти силы в случае наступления русских войск должен был опереться Даву. А с флангов его должны были поддержать гарнизон Данцига и саксонский корпус. Только в конце 1811 года Даву получил приказ перебросить войска на Вислу. В это время французский император прямо говорил русскому послу во Франции Александру Борисовичу Куракину, что в его распоряжении есть 500 тыс. армия. Кроме того, Наполеон Бонапарт был уверен в участии в войне на стороне Франции вспомогательных корпусов Пруссии и Австрии.
К февралю 1812 года «великая армия» была в целом сформирована. Все корпуса получили свои номера, была установлена и общая нумерация дивизий. В 1-й корпус маршала Луи Даву вошли 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я и 7-я дивизии. Во 2-й корпус Удино вошли 3 пехотные дивизии – 6-я, 8-я и 9-я, плюс две лёгкие кавалерийские бригады. В 3-й корпус Нея вошли три французские дивизии – 10-я, 11-я, 12-я и 25-я вюртембергская пехотная дивизия. 4-й корпус Евгения Богарне имел в совеем составе 2 французские пехотные и 1 итальянскую пехотную дивизии – 13-я, 14-я, 15-я, плюс Итальянская гвардия и 2 лёгкие кавбригады. 5-й корпус (польский) Понятовского – 16-я, 17-я, 18-я польские дивизии и лёгкая кавалерия. 6-й корпус (баварский) возглавил генерал Лоран де Гувион Сен-Сир, он состоял 19-й и 20-й баварских дивизий, двух бригад лёгкой кавалерии. 7-й корпус (саксонский) под командованием генерала Жана-Луи Ренье состоял из 21-й и 22-й саксонских дивизий, двух бригад лёгкой кавалерии. Саксонский корпус должен был действовать на южном стратегическом направлении вместе с австрийским вспомогательным 30-тыс. корпусом, которым командовал Карл Шварценберг. 8-й корпус (вестфальский) под командованием Жерома Бонапарта, его заместителем был более опытный в военном деле генерал Доминик Жозеф Вандам. В корпус входили 23-я и 24-я пехотные дивизии, бригада лёгкой кавалерии.
Кроме того, в «великую армию» входили: 9-й (резервный) корпус маршала Клода-Виктора Перрена. В нем было 3 пехотные дивизии и легкая кавалерия. Корпус состоял из французов, поляков и немцев. 10-м прусско-французским 30-тыс. корпусом командовал маршал Этьен Жак Макдональд. Корпус состоял из 2 прусских дивизий, французской дивизии и лёгкой прусской кавалерии. Макдональд имел задачу прикрывать левый фланг Великой армии, действовать на северном направлении. 11-й 60-тысячный корпус был резервным и располагался в Пруссии (в гарнизонах крепостей). К тому же корпус был должен обеспечить тыл Великой армии Наполеона. Во вторжении приняли участие также Императорская гвардия и три кавалерийских корпуса под командованием маршала и короля Неаполитанского королевства Иоахима Мюрата. В состав каждого кавкорпуса входили лёгкая кавалерийская дивизия и 1—2 кирасирские дивизии, корпуса насчитывали в начале кампании свыше 30 тыс. всадников.
По данным генерала Жоржа Шамбрэ («История экспедиции в Россию» в 2-х томах ), на 1 июня 1812 года в составе французской Великой армии было: 491 953 человек в пехоте, 96 579 в кавалерии, в артиллерии 21 526 человек, нестроевых 37 100.
Ещё в 1811 году предполагалось, что основной базой для операционной линии войск будет система крепостей на реке Одер. Поэтому города по Одеру, а также Данциг и Штеттин были обеспечены крупными продовольственными запасами. Когда приняли решение перенести базу на реку Вислу, сюда переместили и припасы армии вторжения. Крупные продовольственные базы заложены в Варшаве, Бромберге, Торне, Модлине, Мариенбурге, Мариенведере и Эльбинге. Основной продовольственный магазин был создан в Данциге (Гданьске). Здесь в начале 1812 года был сосредоточен запас продовольствия на 50 дней на 400 тыс. человек и фуража на 50 тыс. лошадей. Это позволяло начать стратегическое развёртывание Великой армии. Вспомогательные магазины развернули в Вышгороде, Плоцке и Влоцлавске. Уже во время выдвижения войск к русской границе дополнительные склады создали в Кёнигсберге, Остероде, Гутштадте, Вилленберге, Ростенбурге, Сольдау, Вейланде, Инстербурге, Гумбинене, Тильзите и других городах. Обязательство по заполнению этих магазинов взяло на себя Варшавское герцогство. Склады боеприпасов располагались в Торне (4 млн. патронов), Модлине (1,7 млн. патронов), Пиллау (2 млн. патронов), кроме того в каждом было по 25 зарядов на орудие. Главный резервный склад был расположен в Магдебурге. Артиллерийские полки сосредотачивались в Глогау, Данциге, Кюстрине и Штеттине. Надо отметить, что вся операционная линия была дополнительно укреплена, на случай удара русских войск. Так были приведены в полную готовность крепости Модлин и Торн, усилены предмостные укрепления в Варшаве и ряде других городов. Большое внимание уделено укреплениям Данцига.
Для доставки продовольствия в войска в армии сформировали 20 обозных батальонов 6-ротного состава, они были способны перевести месячный запас продовольствия. 12 батальонов имели тяжёлые повозки, на 1,5 тонны каждая, с четвёркой лошадей. Штат такого батальона предусматривал наличие 771 человека, 1227 лошадей, 252 повозок. Правда, уже в начале похода повозки пришлось заменить транспортными средствами, которые изъяли у местного населения. 4 батальона имели одноконные повозки, которые могли перевозить 600 кг груза, по 606 повозок в каждой части. 4 батальона были обеспечены 600 воловьими упряжками, каждая перевозила по 1 тонне груза.
Планы и развёртывание войск
Ещё в начале марта 1812 года основные силы французской армии располагались на Эльбе. Только 1-й и 7-й корпуса дислоцировались на Одере. Прусские войска были сосредоточены в Восточной Пруссии, польские под Варшавой. Некоторое время Наполеон подумывал о главном ударе на северном направлении – взятии Динабурга и Риги. А затем опираясь на них развивать наступление. Но этот план вскоре отбросили, обстановка на Балтийском море не позволила осуществить это намерение.
К началу апреля дислокация войск была изменена. Главные силы были выдвинуты к Одеру. В первом эшелоне на Висле располагались 1-й, 5-й пехотные корпуса и 4-й кавалерийский корпус (8 тыс. человек) под командованием генерала Мари Виктора Латур-Мобур де Фэ. В апреле основные силы начали выдвигать к Висле: 2-й, 3-й, 6-й, 7-й, 8-й пехотные и 1-й и 2-й кавалерийские корпуса перешли Одер и шли через Пруссию. 4-й пехотный и 3-й кавалерийский корпуса шли из Италии через Тироль и Австрию. Прусские войска (10-й корпус) сосредотачивался у Кёнигсберга. В тылу на Рейне, собирали части резервных 9-го и 11-го корпусов.
В начале мая 1812 года Великая армия расположилась на Висле. На правом фланге у Лемберга (Львова) стоял вспомогательный австрийский корпус Шварценберга. У Радома 7-й саксонский корпус. 5-й и 8-й корпуса у Варшавы и Модлина, у Плоцка – 6-й корпус, у Калиша – 4-й корпус, у Торна – 3-й корпус, у Мариенведера – 2-й корпус, у Эльбинга и Данцига – 1-й корпус, у Кёнигсберга – 10-й прусский корпус. Гвардия выдвигалась от Берлина к Торну. Таким образом, в мае 1812 года примерно 640 тыс. армия вторжения была развёрнута на фронте в 500 кв. км и была готова к наступлению.
Северное стратегическое направление также отпало, хотя разработки и велись. Швеция не стала союзником Франции в войне с Россией. К тому же Швеция заняла холодную нейтральную позицию и могла стать союзником Британии и России (так оно и вышло). Господство русского и шведского флотов на Балтике не позволяли снабжать Великую армию морем. А это ограничивало возможности по ведению боевых действий на северном направлении. В результате осталось только центральное – московское направление.
Причём, первоначально, Наполеон видимо, ещё сомневался надо ли вторгаться вглубь России. Он говорил австрийскому дипломату Меттерниху, что закончит кампанию в Минске и Смоленске. После захвата этих центров, Наполеон хотел закрепиться и в течение зимы 1812-1813 г. заняться проблемой организации «независимой» Литвы. Французский бригадный генерал Филипп-Поль де Сегюр, входивший в окружение и оставивший воспоминания по истории наполеоновских войн, также сообщает о том, что Наполеон хотел остановиться на рубеже Двины. Он хотел разбить русские армии в приграничных генеральных сражениях, что вынуждало Александра I принять его условия. Была надежда и на русскую аристократию, Арман де Коленкур в мемуарах вспоминает слова императора: «Он заговорил о русских вельможах, которые в случае войны боялись бы за свои дворцы и после крупного сражения принудили бы императора Александра подписать мир». Движение на Москву стало неизбежным после того, как русскую армию не удалось разбить в приграничных сражениях. Сама логика вторжения толкала Наполеона на движение вглубь России.
К тому же Наполеон довольно хорошо знал состояние и дислокацию русских войск. Практически до самого начала войны он сохранял мнение, что есть большая вероятность русского наступления. Русские войска были хорошо подготовлены, обладали высоким боевым духом (как командиры, так и солдаты), поэтому вполне могли перенести боевые действия на территорию противника. На этом предположении и основывалось развёртывание войск. Русское наступление на Варшаву встречал заслон, а Наполеон с основными силами был готов ударить вправо, охватив русские войска. Для решения этой задачи войска были разделены на три группы. На правом фланге стояла группа Жерома – 5-й, 7-й, 8-й пехотные, 4-й кавалерийский корпуса (около 80 тыс. солдат). Эти силы должны были защищать основные базы и сковывать силы врага. Центральную группу составили 4-й, 6-й пехотные, 3-й кавалерийский корпуса под общим руководством принца Евгения Богарне (около 80 тыс. человек). Группа Богарне была должна поддерживать главные силы и при необходимости помочь войскам правого фланга. Левый фланг составили лучшие силы армии – 1-й, 2-й, 3-й пехотные и 1-й, 2-й кавалерийские корпуса (до 220 тыс. человек). Этой группой руководил сам император, она была должна совершить охват и уничтожить русские силы. Фланги прикрывали прусские и австрийские войска. В результате Наполеон собрал на левом фланге основные и отборные силы, мечтая повторить Ульм, где в октябре 1805 года была окружена и разбита австрийская армия генерала Мака.
В соответствии с этим замыслом в начале июня французская армия стала выдвигаться на новые рубежи. Пехотные части левого фланга вышли на линию Инстербург – Кальвария; силы центра – в районе Ростенбурга; правый фланг – Остроленка – Варшава. Впереди расположилась кавалерия. Левая группа к 10 (22) июня вышла к Неману и была готова к переправе, но задержка войск центра и правой группы, вынудила отложить начало вторжения до 12 (24) июня 1812 года.
В целом план был хорош: войска были готовы к удару, средства подготовлены, Великая армия превосходила русские армии, как по отдельности, так и соединёнными. Во главе Великой армии был гений военного искусства и блестящая плеяда французских маршалов и генералов. Французская армия имела ореол непобедимости, одержав ряд блестящих побед над итальянскими, австрийскими, прусскими и русскими войсками.
Вопрос был в том, как поведут себя русские войска – перейдут в наступление и примут генеральное сражение, или будут отходить? Наполеон опасался более всего второго варианта – перерастания войны в затяжной конфликт. В тылу было неспокойно, и удержать Европу под контролем можно было только в случае быстрого успеха. Австрия и Пруссия выставили вспомогательные корпуса, но войну России не объявили. Наполеону приходилось держать значительные силы во всех крупных крепостях Германии. Многие немцы были раздражены французским диктатом. Полностью доверять можно было только французским и польским войскам (почти две трети всей Великой армии). Немцы были морально неустойчивы и при признаках неудачи могли дрогнуть. Огромные силы завязли в затяжной войне на Пиренейском полуострове. Во Франции зрел заговор во главе с Талейраном, его Наполеон подозревал в связях с Британией. Могли поднять восстание сторонники Бурбонов, воспользовавшись недовольством населения – постоянные войны, наборы в солдат, денежный кризис, сильный неурожай во Франции, создали негативную атмосферу в стране.
Фактически Наполеон хотел провести «молниеносную войну», разгромив русские армии в нескольких крупных сражениях и после этого диктовать условия мира Петербургу. Это стало его роковой ошибкой…