Не думайте что вы незаменимы
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—неизвестно
Работы фотографа Лоис Гринфилд
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Гений танца-Владимир Васильев(живопись,стихи)
РУССКОЕ ЧУДО
Наш современник Владимир Васильев – величайший танцовщик ХХ века, один из самых любимых и популярных артистов во многих странах мира. «Слава русского балета», «Бог», «Чудо», «Феномен в искусстве», «Совершенство», «Гений танца», «Олицетворение благородства, чести и достоинства нации» – это все о нем.
Конечно, можно бесконечно продолжать перечисление возведенных в превосходную степень определений его творчества, всех его титулов и наград, которыми он сам никогда не пользуется, разве что самым дорогим для него званием Народного артиста СССР. Да это ведь и не требуется, ибо в этом имени есть все для тех, кто знает и ценит наше культурное достояние. А Владимир Васильев представляет собой как раз ту составляющую национальной гордости России, которая укрепляет и возвышает духовную красоту и чистоту народа. Недаром Андрей Вознесенский назвал Васильева «Святым Владимиром нашего искусства».
Если бы вам когда-нибудь посчастливилось близко пообщаться с этим удивительным человеком, вас, несомненно, поразила бы его простота в общении и отсутствие какого бы то ни было «звездного» апломба. В этой простоте нет ничего общего с фамильярностью в ней всегда – уважение и внимание к каждому, независимо от его ранга и положения. Во времена директорства Васильева в Большом театре любой – от известного артиста до техника сцены – мог просто прийти к нему: каждого он выслушивал и, если это было возможно, старался помочь.
Ему говорили: «Директор должен быть жестким, диктатором»… Но это не был бы Васильев. Да, у него нет стальной деловой хватки, умения подлаживаться и извлекать выгоду из конкретной ситуации, зато он щедро наделен такими несовременными ныне качествами, как открытость и доверчивость, принципиальность и честность, благородство, необъятная доброта души и великодушие. Человек неистощимой любознательности и изобретательности, высочайший профессионал, он фонтанирует идеями, в которых главное – оригинальность и новизна, динамичность и обязательно красота. Любому делу, которым он занимается, будь то танец, живопись, поэзия, директорство или что-то другое, он отдается со страстью, выкладывается полностью…
Для многих, кто знает Васильева, он – образец всего лучшего, что есть в русском характере. Здесь все то, чем восхищаются впервые приезжающие в Россию: широта души, мягкость и открытость, неистощимая талантливость и жизнерадостность, пытливость, изобретательность и смекалка, житейская мудрость, щедрость, чуткость и сострадание, бесстрашие и самоотверженность, доходящая до жертвенности.
Евгений Колобов так точно подметил это в Васильеве: «Для меня Владимир Васильев – олицетворение настоящего Русского человека с его мощным талантом, удалью, открытостью, добротой и злостью, бескомпромиссностью и мудростью… Он поцелован самим Богом, который несомненно не оставит его никогда».
А подарила миру это «русское чудо» с именем Владимир Васильев простая и прекрасная русская семья. Отец Виктор Васильев – родом из Монино Московской области. В Москве выучился на шофера и пошел работать на завод. Там и встретил маму Володи – Татьяну Кузьмичеву, которая служила здесь же в дирекции. В сороковом родился их первенец – Володя, но пришла война. Отца в 1941-м забрали на фронт, а мама осталась в Москве, в три смены работала на заводе. Прибегала домой только чтобы покормить сына. С маленьким Володей сидели его тетки – старшие сестры мамы, которых в семье было еще шестеро – милые и добрые женщины. Наверное, благодаря этому женскому окружению, заботе, вниманию в суровые военные годы Владимир Васильев через всю свою жизнь пронес святое, благоговейное отношение к женщине. Но его ранние детские воспоминания хранят не только теплоту женских рук, посиделки на кухне и чаепития «вприглядку», долгие беседы и новогодние елки. Голод и холод, постоянные сирены, возвещающие о бомбежках, грохот разрывов и руины дома, стоявшего напротив их окон на улице Осипенко – это все из его военного детства.
Их семье повезло: отец прошел всю войну и в 1945-м вернулся домой. Он свято верил в идеалы коммунизма, в «светлое будущее», которое тот сулил. Спорил с женой, которая, будучи человеком верующим, часто водила сына в церковь.
Маленький Володя любил гонять с мальчишками по двору, как все его сверстники в послевоенной Москве, был ловким и упрямым, никогда не пасовал и не сдавался, даже если силы были явно неравны, за что заслужил уважение старших ребят. А когда мама к майским праздникам купила ему матросскую бескозырку, на которой золотыми буквами было написано «ГЕРОЙ», это прозвище надолго закрепилось за ним во дворе.
Однажды, друг из соседнего подъезда, который занимался в танцевальном кружке в Кировском Доме пионеров, предложил Володе пойти на занятия вместе. Так для маленький Володя открыл для себя мир танца. С первых же уроков его руководитель – замечательная Елена Романовна Россе, разглядела в обаятельном светловолосом мальчике врожденную координацию движений, удаль, легкий и высокий прыжок. У него все получалось сразу и лучше всех, его ставили в пример, на нем показывали все движения. Он перетанцевал почти все народные танцы. А в 1948-м с группой из Дома пионеров впервые выступил на сцене Большого театра солистом в русском и украинском танцах. Именно тогда он впервые увидел красивых, стройных балетных танцовщиков, которые совершали удивительные прыжки и пируэты. Володя был очарован: он сразу же перед зеркалом попробовал сделать «как они». Будучи настойчивым и упрямым от природы, он твердо решил, что сможет так, и даже лучше. В 1949 году после окончания с отличием второго класса общеобразовательной школы по совету Елены Романовны он сдал экзамены и был принят в хореографическое училище Большого театра. А уже через 10 лет заявил о себе как о самом талантливом молодом танцовщике.
Поначалу он мечтал о партиях характерных, гротесковых. Эмоции захлестывали: ему казалось, что это и есть самое главное в танце. Но с первых сезонов в Большом театре, он понял, что на одних эмоциях далеко не уедешь. Васильев часто говорил, что матушка-природа не дала ему идеальных физических данных для классического танцовщика: длинных вытянутых линий. Однако его неотразимое обаяние, осмысление и одушевление каждого движения, его филигранная огранка, уникальный прыжок и «вращение», – все это сделало свое дело. Васильев стал великим классическим танцором.
Позже он заметит: «Принято считать, будто в балете главное – тело, но это не совсем так. Главное – все же голова. Человеческое тело – огромный инструмент, но управляет им мысль. Чем талантливее и властнее этот «дирижер», тем совершеннее поет «оркестр». Он и теперь повторяет молодым постоянно: «Слушайте музыку: в ней все. А зритель должен ее увидеть в вашем танце».
Пусть он не любит давать уроки, то есть применительно к нему – «мастер-классы», ибо ему постоянно нужно разнообразие, и он терпеть не может долгого повторения одного и того же. А его встречи с молодежью, как это было в Ницце в Академии молодых танцовщиков Франции, – это всегда увлекательная беседа с множеством историй из прошлого, показом в движениях, с постижением каких-то простых, но давно забытых истин. Молодые обожают Мастера: его уроки и репетиции – увлекательный спектакль для них.
У Васильева много друзей. Как ни странно, в основном, это люди, не связанные с балетом. Немало среди них драматических актеров, с которыми познакомило и сдружило его Щелыково – Дом отдыха Союза театральных деятелей, расположенный на территории музея-усадьбы А.Н. Островского в Костромской области. С этими местами связаны основные привязанности семьи Васильева. Необыкновенная красота, волшебные, словно зачарованные леса, старинные Кострома и Кинешма, Волга и речушки, впадающие в нее – все это уже более сорока лет неизменно влечет сюда нашего героя.
Более десяти лет в деревне Рыжевка, что над рекой Мера в 40 километрах от Волги, стоит красивый деревянный дом, в котором каждый год Владимир Васильев и его жена – Великая балерина Екатерина Максимова, проводили свой летний отпуск. 
На Рыжевке Васильев обычно пишет свои картины – маслом, пастелью и акварелью. Страсть эта родилась у него еще в детстве, когда четырнадцатилетним мальчишкой устроился работать водовозом при пионерском лагере юных художников. Там он стал ходить на уроки живописи, пробовал рисовать. Не так давно, в июне 2003-го в Нахабино была организована третья выставка живописных работ Васильева (первые две были в музее-квартире Рихтера в Москве и в Большом театре). Многие просят его выставлять свои работы, но он относится к этому осторожно: «В живописи я дилетант, моя профессия – танец, а это – просто страсть, без которой не могу жить».
Так и со стихами: он говорит, что они родятся сами по себе как защитная реакция или противоядие, когда делают больно, когда беззащитен перед несправедливостью: «Когда мне сыплют соль на раны, одно спасенье – эпиграммы».
Вот его стихи,которые Васильев посвятил своей жене.
1.
Да, беспредел в искусстве
Меня гнетет.
Мне отвратительно и гнусно,
Когда цветет
Ложь и обман, коррупция и жадность.
Растет во мне чудовищная данность
Необратимости процесса.
А я все жду, когда завеса
Дурмана вдруг спадет
И народится
Порядочность людей,
И возродится
Былая атмосфера прежних дней…
Ну что поделать?
Так заведено,
Что судим мы других
Лишь по своим талантам.
Судьбой же определено
Одним – разбросить камни,
А другим – брильянты.
Как много мы вкушали ласки,
Как часто пили мы любовь.
Как много мы меняли масок,
Срывали, надевали вновь.
Как часто мы, смеясь, шутили,
Острили, хоть и невпопад.
Как много ели, много пили,
Не разбирая, все подряд.
Как часто приходилось мучить
Друг друга нам и поучать.
Хотелось нам как можно лучше,
Как можно больше замечать.
И отмечать себя друг в друге,
И о любви своей кричать.
И ставить часто то в заслугу,
О чем бы лучше промолчать.
Как много общего меж нами,
И не у кого нам спросить,
Как можно сбросить грешный камень,
Который нам по гроб носить.
5.
Чистота, тишина и покой.
Только изредка в этом молчанье
Раздается над сонной рекой
Одинокой гитары бренчанье.
Непонятно, зачем и о чем
Так печалятся нежные руки.
Может, письма любовные кто-то прочел,
И они выливаются в звуки?
В них тоскует, и плачет, и стонет душа,
О потерянном счастье мечтая,
Чьи-то пальцы касаются струн, не спеша,
И аккорды любви подбирают.
Чистота, тишина и покой,
Но тревожно над сонной рекой.
Может, этой весной
Хоть на время тревога растает.
6.
Не думайте, что Вы незаменимы.
Подумайте о тех, кто был до Вас,
Кто чувствовал себя неотразимым,
Сверкал, горел и, вдруг, погас.
О тех, кому всегда мечталось
Оставить свой неповторимый след,
Кому когда-то доставалась
Вся сладость радостных побед,
Кто, как и Вы хотел бессмертья,
Кто, как и Вы желал любви,
И кто так и не смог заметить
Того, что замечали Вы.
Не обольщайтесь! Все не ново!
Ошибки те же под Луной.
И после Вас найдут другого
И кто-то Вам на смену снова
Всплывет над жизненной волной.
Не думайте, что Вы незаменимы,
Ведь заменили тех, кто был до Вас.
Порой нам кажется непогрешимым
Все то, что так греховно в нас.
Не обольщайтесь! Все мы заменимы.
Незаменимо только Божество!
7.
Я давно топчусь на перепутье
Множества дорог, ведущих в Да и Нет.
Мне бы сделать хоть шажок из жути
Прошумевших, но невысказанных лет.
Мне б найти согласие в единстве
Чувства, разума, желаний и надежд.
Мне бы вырваться на сантиметр
из мути,
Лжи, обманов умниц и невежд.
Мне бы враз решиться хоть
на что-то
И шагнуть куда-то по прямой,
Мне бы жить начать опять по нотам
и словам,
Давно забытым мной.
Мне бы, наконец, собрать
все воедино,
Что так быстро и неумно расплескал,
Мне бы разрешить свой поединок
Между тем, что есть, и что искал.
Но уж так распорядилось время:
Чем я дольше у раскрытого окна,
Тем труднее отыскать мне стремя
Ждущего с надеждой скакуна.
Я знаю, что мои стихи
По форме далеки от совершенства-
Нет таинства, и нет блаженства.
Но мысли в них не так уж и плохи.
Порой мелькнет удачное словцо,
Нежданная метафора, и сразу,
Вдруг, озарится точным смыслом фраза,
И проясняется поэзии лицо.
. О своей нежной привязанности,любви к Своей жене,Кате.
/
Ссылка на сайт:http://www.senator.senat.org/Vladimir_Vasilev.html
Ссылка на сайт:http://www.vasiliev.com/zanatia_2.html
Процитировано 5 раз
Понравилось: 1 пользователю
Театр. «Не думайте, что вы незаменимы…»
Такими стихами закончил свой юбилейный вечер Владимир Васильев. В Воронеже он ставит уже третий балет. и поэтому Воронеж вошел в число городов, где отмечается юбилей самого именитого танцовщика ХХ века.
Такими стихами закончил свой юбилейный вечер выдающийся танцовщик и балетмейстер, Народный артист СССР и России, лауреат Государственной и многочисленных зарубежных премий Владимир Васильев. Нашему городу очень посчастливилось: Васильев ставит здесь уже третий балет – «Макбет» К.Молчанова, и поэтому Воронеж вошел в число городов, где отмечается юбилей самого именитого танцовщика ХХ века.
Владимир Васильев на воронежской сцене. Фото Евгении Емельяновой.
Гала-концерт включал в себя два отделения.
В первом артиста приветствовали солисты и артисты балета Воронежского театра оперы и балета, а также учащиеся Воронежского хореографического училища (два ярких номера – «Мак» в хореографии М.Фокина исполнила Елизавета Щедрина и «Горянки» в хореографии Л. и В.Сычевых – группа старшекурсниц). Хорошо смотрелись Юлия Непомнящая и Иван Алексеев в номере «Венецианский карнавал» по мотивам Паганини в хореографии М.Петипа.
Высокая классика («Гран-па» из балета Л.Минкуса «Дон Кихот» в исполнении Марьяны Рыжкиной, Андрея Болотина и воронежских солистов Елены Батищевой, Марты Филипповой, Александра Литягина и Ивана Алексеева) соседствовала с «Нарциссом» К.Голейзовского на музыку Н.Черепнина (исп. Андрей Евдокимов), а фрагмент из балета Г.Гетти «Заклятие рода Эшеров» (исп. Дарья Хохлова, Михаил Крючков, Андрей Болотин) – с отрывком «Фрагмент одной биографии» в хореографии В.Васильева (исп. Галина Степаненко, Андрей Меркурьев). Технично, грациозно, зрелищно!
Оригинален танцевальный номер, придуманный Васильевым для экранизации оперы Верди «Травиата» и воспроизведенный в концерте Викторией Литвиновой и Андреем Евдокимовым, в сопровождении хора, балета и солистов Воронежской оперы.
И вот заключительный номер – «Баллада» Шопена, в котором танцовщик и балетмейстер выразил всю щемящую боль от недавней потери своей Музы, партнерши и супруги Екатерины Максимовой. Эту пару французская газета «Котидье де Пари» назвала «самой прекрасной в мире, достойной войти в легенду».
Но откуда тогда взялись строчки, вынесенные мною в заглавие? Разве не вошел Васильев в историю мирового балета? Разве не преклонялись перед ним любители танца во всем мире?
Вот некоторые суждения о его искусстве: «Лучший танцовщик мира? Несомненно – Васильев самый совершенный танцовщик своего поколения. Трогательный и неистовый, тонко чувствующий актер с абсолютной техникой, он поражает публику гармоничной красотой своего танца и силой вдохновенного драматического мастерства» (Ирен Лидова). «Говоря слово «Бог» применительно к Васильеву, я имею в виду чудо в искусстве, совершенство. По разноликости он не идёт ни в какое сравнение ни с кем. Такого диапазона возможностей у предшественников не было» (Федор Лопухов). «Он создал новый эталон, ставший классическим и у нас в стране, и во всем мире» (Юрий Григорович). «Я никогда не видел такого танцовщика, как Васильев. Он соединяет в себе всё: виртуозность, технику, драматический талант, многогранность и мощь» (Морис Бежар). «Владимир Васильев не просто танцовщик редкого таланта, он буквально выдающийся феномен в истории балета… Он настоящий гений танца» (Касьян Голейзовский).
У всех ли хватит сил, прочитав о себе такое, прийти к смиренной мудрости слов «Не думайте, что вы незаменимы…»?
Автор: Людмила Романова, театровед.
Источник: «Воронежская неделя», № 41 (1974), 13.10.10г.
Владимир Васильев: «Не думайте, что вы незаменимы…»
И эта пресс-конференция накануне спектакля «Жил человек…» по рассказам Василия Шукшина в Абакане на сцене Русского драматического театра имени М.Ю. Лермонтова — лишь повод пообщаться на равных.
Живёт Мастерская…
И пошло, и пошло
— Время сейчас ещё такое очень тяжёлое. Количество искушений для артистов — невероятное. Они приходят в профессию, и, конечно же, хочется поскорее квартиру, машину, известность. А тут ещё и телевидение с сериалами, Интернет. И пошло, и пошло. И что-то стало уходить. Я думаю, им сложнее стало жить, чем раньше. И приходится соглашаться, когда слышишь: «В ваше время было всё по-другому». Думаешь, да, действительно, время другое. Вот что у меня было? Радио. И в войну, и после войны. По радио мы слушали спектакли, музыку, получали всю важную информацию. Потом уже появились телевизоры.
А теперь этой информации — со всех сторон, не успеваешь разобраться. И там и здесь — не потеряться бы в ней.
Знаете, от чего это всё? От того, что люблю разнообразие, не могу чем-то одним только заниматься. Поэтому если бы не в балете проявил себя, то где-нибудь ещё. Но точно не сидел бы на месте. Есть у меня по данному поводу стихотворение:
Нет, не могу сидеть я за столом,
Как многие, сложивши руки,
И слово к слову подбирать со скуки,
И зарифмованные звуки
Лениво выводить пером.
Я, говорят, непостоянен. Каюсь.
Мне скучно постоянство, и когда
Я с головой, как в омут, в творчество бросаюсь,
Минутой кажутся летящие года.
И, кажется, от сна я просыпаюсь,
Барахтаюсь в стихах, рисую до забвенья,
Иду ко дну, всплываю на мгновенье.
И радуюсь счастливой перемене,
Возникшей не в других — во мне.
— Балет — это ведь музыкальное искусство?
— Да. И для меня в балете музыка диктует всё. Для того чтобы выразить её, надо научиться петь эту музыку внутри себя. Поэтому, когда я танцевал, она всегда жила во мне. Каждая фраза, каждая интонация её имели отражение на сцене. Когда она сливается с движением, становится зримой, тогда танец поражает, проникает в сердце. И перед нами возникают образы, рождаемые этими звуками и пластикой, заполняя собой всё пространство вокруг.
Что пугает?
— Раньше же ещё была жёсткая цензура, теперь её нет.
— А это, кстати, очень плохо. Всё позволено, всё разрешено. Вот поэтому мы с вами и имеем то, что имеем. Иногда думаешь: «Побойтесь Бога, братцы! Что вы творите?!» Всё можно. Так что не могу признать, что это однозначно хорошо.
— А что вас в большей степени пугает в нашей жизни?
— Пугает? Пугают деньги. Пугают! Потому что они стали определять всё. И во всём. В политике, в искусстве… Везде! И когда они влияют на искусство так, как они влияют на всё, искусство перестаёт быть искусством. Как мне сказал один импресарио, раскрутить я могу кого и что угодно. По его словам, можно сделать так, что вот эту авторучку вы продадите за миллион. Я тогда не поверил. А он начал придумывать ей историю: кто работал этой ручкой, какие произведения были написаны? И дальше включается реклама, пиар и всё такое, что теперь так широко используется везде, где нужно что-то продать.
— Вас не пугает то, что происходит сейчас в мире? Не возмущает, что вклад советских солдат в победу над фашистской Германией ставится под сомнение, а героями становятся совершенно другие люди? Они теперь даже участвуют в парадах.
— Не пугает. Но бесит иногда. А не пугает, потому что так было всегда. Сейчас же ещё предпринимают попытки поставить под сомнение акцию «Бессмертный полк». Вот, говорят, кого-то там даже обязывают пойти. Я не очень в это верю. Но даже если где-то это и так, то, может быть, иногда оно и нужно, особенно для молодёжи, которая многого не знает. Вы же помните, как эта акция всех потрясла. Совершенно замечательная идея, подхваченная миллионами людей, сплотившихся вокруг неё.
На фоне этих разговоров я вспомнил советские годы. Помните демонстрации по случаю 1 Мая и других праздников? Мы все выходили на улицы — и радовались происходящему. Я помню отлично: сидел у отца на плечах. Шли по Красной площади, и отец всех народов — Сталин — махал нам рукой. Было ощущение счастья, в котором мы участвовали все сами. А если разобраться, сами ли? Ведь на всех предприятиях назначались люди. «Вот вы должны пойти. Вот вам флажки, вот вам транспаранты…» Разве этого не было? Было. Но зато мы были ближе друг к другу, к своей истории. А сейчас что происходит? Задайте молодёжи вопрос о полководцах. Вам уже никто не скажет, кто такой Кутузов. Молодёжь сейчас не знает ничего. Это очень сложно, понимаете. Нельзя разрушать до основания, а потом неизвестно что строить. И опять разрушать. Просто если кому-то так захочется.
— Россию в последнее время обложили санкциями. А вас они каким-либо образом коснулись?
— Лично меня никаким образом не коснулись.
— Наконец-то мы их догнали.
— В этом смысле, да, мы их догнали. Но люди разные везде встречаются. Негодяев полно и там, и здесь. Но ведь добрых людей, хоть и меньше, кажется, но они тоже везде есть.
— А что вы цените в человеке больше всего?
— Прежде всего, искренность, правду, доброту. Если человек каждый день стремится что-то хорошее узнавать, познавать, чтобы делиться этим с другими… Таких людей я люблю. Их меньше. Поэтому они ценнее.
— Ваша мама была глубоко верующим человеком. А вы?
— Я в детстве был верующим… Но со временем не то чтобы разуверился, а точнее — не стал воцерквлённым. В детстве я любил приходить в церковь и всё разглядывать — там же красиво! Роспись на стенах, иконы привлекали моё внимание. Я всё время спрашивал маму, кто на них изображён, и она мне рассказывала житие святых, Евангелие. И всякий раз, когда она что-то мне объясняла, вдруг рядом возникала какая-нибудь старушка, которая начинала её одёргивать и делать замечания: то нельзя поворачиваться, то нельзя разговаривать, то ещё что-то нельзя. И у меня уже после этого не было желания спрашивать что-то. Вот однажды я зашёл в монастырь. Решил поставить свечку. Подходит служка. «Нет, уберите, нельзя зажигать!» «Как нельзя? Почему?» — спрашиваю. «Вот будет служба, приходите». «Да послушайте, — объясняю ему, — меня потом не будет здесь. Я сейчас хочу…» И всё — настроения вернуться туда уже нет. Жаль!
— Каково чувствовать себя кумиром, легендой?
— Отвечу своим стихотворением:
Не думайте, что Вы незаменимы.
Подумайте о тех, кто был до Вас,
Кто чувствовал себя неотразимым,
Сверкал, горел и вдруг погас.
О тех, кому всегда мечталось
Оставить свой неповторимый след,
Кому когда-то доставалась
Вся сладость радостных побед.
Кто, как и Вы, хотел бессмертья,
Кто, как и Вы, желал любви,
Кто, как и Вы, сумел заметить
Всё то, что замечали Вы.
Не обольщайтесь! Всё не ново!
Ошибки те же под Луной.
И после Вас найдут другого,
И кто-то Вам на смену снова
Всплывёт над жизненной волной.
Не думайте, что Вы незаменимы,
Ведь заменили тех, кто был до Вас.
Порой нам кажется непогрешимым
Всё то, что так греховно в нас.