Не могу больше работать воспитателем что делать
«Бахнуть прямо перед работой»: молодая воспитательница — о разочаровании в профессии
Скромные зарплаты, конфликты с родителями, профессиональное выгорание… Воспитатели по всей стране каждый день сталкиваются с подобным. И не каждый может справиться со стрессом. Мы записали монолог 22-летней Вероники (имя изменено) — она честно рассказала, чем ее бесит работа в дошколке и почему она хотела бы сменить профессию.
Не то, чего я хотела
Я училась в университете на лингвиста-переводчика, а заодно повышала свою квалификацию до преподавательской. Писать два диплома одновременно было тяжело. К тому же при поступлении в вуз я планировала работать с детьми школьного возраста, но к концу обучения поняла, что мне не очень интересно то, чем я занимаюсь. А сил на поиски альтернативных вариантов не было.
Это сильно угнетало: я ведь потратила на учебу столько времени, и вдруг все, к чему я стремилась, оказалось совершенно не моим! Поняла, что работа с детьми меня сильно выматывает, я не справляюсь с ней эмоционально. Не знала, что делать, потому что я ничего другого не умела.
Весь первый сентябрь после выпуска я пролежала дома без сил, а когда пришла в себя, оказалось, что искать хорошее место поздно: вакансий уже нигде не было. Мне нужно было устроиться хоть куда-нибудь, потому что у меня совершенно не было опыта работы. В школу меня не взяли, и я отправилась в частный детский сад. Воспитателем без опыта работы туда не брали. Зато можно было стать помощником воспитателя — и я согласилась.
Убрать, принести, протереть, повторить
Я работала с детьми от 3 до 4 лет. В группе — 15 человек. Устраиваясь работать помощником воспитателя, я думала, что мне предстоит помогать ему во время занятий. На деле же оказалось, что задача помощника — создавать условия для работы воспитателя. Принести-унести, протереть… 80 процентов работы составляли уборка и мытье посуды.
Это было грустненько. Почти все мои коллеги имели высшее образование. Удивительно, да? Даже после 11 лет обучения в школе нельзя просто пойти мыть попы и чашки: для этого нужно еще окончить университет. Учиться 4 года в вузе, чтобы потом полоскать посуду, протирать игрушки, отмывать детей…
Помню момент, когда я почувствовала себя максимально бесполезной: 15 минут мыла детскую попу, потом усердно переодевала этого ребенка, чтобы через секунду после окончания этого действа услышать, что ему опять нужно покакать! Какой-то замкнутый круг.
Лучше сдохнуть, чем быть здесь
Я не могла взаимодействовать с детьми, и это крайне раздражало. Меня словно исключали из процесса. Если воспитатель отошел, моя функция — следить, чтобы никто никому не выколол глаз и не помер. Максимум можно сказать что-то вроде «отойди от него» или «поиграйте вместе». Никакой активности без воспитателя происходить не должно, он — ключевое звено. А я была просто дополнительной уборщицей.
В тот день я мыла что-то в раковине, надев резиновые перчатки, и чувствовала, что руки все равно намокли. В перчатки заливалась вода с раствором, который опасен для кожи. Началось раздражение, страшно чесались руки, на лице появилась сыпь от брызг. Посмотрела на себя в зеркало и поняла, что выгляжу ужасно.
Я стояла обветренная, с немытой головой, в грязной футболке и униформе, надетой поверх, да еще и по локоть в воде
Я давно уже не стриглась, не красила волосы, не наносила макияж, не использовала маски. Я не делала для себя буквально ничего! Меня не хватало даже на то, чтобы нанести бальзам на губы.
В тот момент я осознала, как мне отвратительно, как сильно я хочу спать, как я устала. Хотелось сдохнуть, лишь бы не находиться в саду.
В тот день я больше ничего не мыла, потому что поняла, что еще одна капля — и все. Так я и поняла, что пришла пора уволиться.
Попытка номер два
Через несколько месяцев после увольнения из частного сада я устроилась помощницей воспитателя в детский клуб. В клубе группы детей были меньше, обычно приходило не больше восьми человек. Здесь я практически не занималась уборкой. Все мои задачи на новом месте работы можно было описать фразой «принеси-подай». При этом воспитатель не смотрел на меня с позиции «сверху»: мы взаимодействовали как напарники.
Я готовила материалы для поделок, ассистировала на занятиях. Если у ребенка не получалось написать что-нибудь, нужно было помогать ему, показывать, как держать карандаш. Я наконец могла играть с детьми, помогала им знакомиться друг с другом и адаптироваться в группе. Иногда я выходила на замену и брала на себя обязанности воспитателя.
Дорога от работы до дома занимала полтора часа. Я возвращалась в десять вечера, в лучшем случае успевала поесть — и отключалась. Просыпалась в 6 утра, и все повторялось снова. И так пять дней подряд.
По выходным я просто спала, потому что сил не оставалось совершенно. Я ничего не могла делать. Ни с кем не виделась и не общалась.
Через несколько месяцев в таком режиме я стала засыпать на ходу. Могла отрубиться в туалете на работе
Я банально не вывозила. Знаю, что многие работают в таком графике и нормально себя чувствуют, но мой организм совсем не справлялся с таким ритмом жизни.
Самым сложным моментом в работе для меня всегда была необходимость нести ответственность. Особенно если ты один на один с детьми. Такое бывало, когда, например, все сотрудники болели.
Ты отвечаешь за 6–8 детей, если с кем-то из них что-то случится — рискуешь оказаться в тюрьме. Это очень стремно. Дети не сидят спокойно, они регулярно бесятся, сходят с ума. Есть дети, которые могут вести себя спокойно, но если какой-то ребенок начинает приставать к ним, они могут ответить агрессивно. И тогда жди беды.
Я не могла даже в туалет отойти, если работала одна. Дети не будут сидеть спокойно, а если кто-то кому-то навредит, отвечать будешь ты. Мне нравилось придумывать задания, поделки, играть и танцевать вместе, но невозможность разделить ответственность с коллегой и хотя бы немного расслабиться, на секунду отвернуться, попить, пописать очень напрягала.
Когда мне очень нужны были деньги, я специально просила дать мне смены, где я работаю одна, но это очень тяжелый опыт.
Рюмочку с утра
У многих воспитателей нет личной жизни, они это чувствуют и переживают из-за этого. У них просто не остается времени и сил на общение с другими взрослыми: вся энергия уходит на детей. Интересный симптом профдеформации: если сотрудники детского сада встречаются со взрослыми людьми, они начинают разговаривать с ними как с маленькими. «Ой, и как у нас дела? А что ты кушал сегодня?» Сложно при этом самому не чувствовать себя дураком, но сделать ничего не можешь, это уже инерция.
Когда сидишь дома и думаешь, как все паскудно, начинаешь пить. С этим сталкивались многие мои коллеги. Сначала они просто выпивали по выходным, потом начинали делать это и в будни. Кто-то мог бахнуть прямо перед работой. Да, они не доходили до неадекватного состояния, но выпивали рюмочку с утра, чтобы было веселее идти на работу.
Какашки на трусах Versace
Поступки некоторых родителей сложно понять. Одному ребенку стало плохо, его тошнило. Еще утром мы сообщили об этом матери. Она пообещала забрать его, но в итоге приехала за 20 минут до конца занятий в саду. Когда мы ей рассказали, что происходит с ее сыном, она, ничуть не смутившись, ответила: «Знаете, у него аллергия на молоко, но я все равно утром дала ему стакан, так что, наверное, все из-за этого». Мы были уверены, что они отправились домой.
Через полтора часа я вышла в раздевалку и увидела, что мама с ребенком все еще там! Оказалось, все это время ребенок в зимней одежде играл на скамейке в помещении, а мама говорила по телефону. Полтора часа!
Меня всегда удивляло, что к нам в сад приходили дети из довольно обеспеченных семей — отстирывать какашки приходилось с трусов Versace, — но их родители как будто не обращали внимания на по-настоящему важные вещи, например на здоровье ребенка, его психологическую стабильность.
На работе подобные ситуации вызывали во мне возмущение:
«Ну что за детский сад!» А потом я вспоминала: «А, ну да. Это же он и есть»
Родители часто опаздывают за детьми в сад. Здорово, если они хотя бы отвечают на звонки, извиняются и приезжают через 10–15 минут после нужного времени.
Одна мама как-то опаздывала на 45 минут и при этом не брала трубку. Ребенок все это время ждал ее в коридоре. Надо сказать, что это было не единственное и не худшее из того, что могло произойти. Эта женщина была творческой личностью, художницей. И постоянно была занята чем-то своим. Эта мама будто могла забыть, что ее дети в саду, однажды приехала за детьми на 3 часа позже оговоренного времени. Дети в таких ситуациях чаще всего просто засыпали, их накрывали чем придется и ждали, когда в коридоре прозвучит долгожданное «Ой, извините, девчонки, забыла!».
Если родители приходят позже чем через 15 минут после оговоренного времени, сад по правилам должен доплатить сотруднику за дополнительное время. На деле же, конечно, никаких денег сверх нормы никто никогда не получал.
Промолчишь — тебе не заплатят
Начальство в целом не нацелено доплачивать тебе вообще за что-либо. Даже если на дворе календарный праздник и ты выходишь в нерабочий день, чтобы провести мероприятие, денег за это не получишь.
Из-за таких моментов сотрудники несколько раз поднимали бунты, и тогда нам разово платили небольшие суммы — а вот если промолчать, стопроцентно не заплатят. Однако те, кто еще был готов идти на конфликт в первый год работы, ко второму решали, что жалкие 500 рублей не стоят потраченных нервов. Портить отношения с начальством и потом еще месяцами выслушивать придирки никому из-за таких крох не хотелось.
Когда я работала по 11 часов в качестве помощника в частном детском саду, мне платили около 40 тысяч в месяц. Воспитатели получали примерно 50 тысяч или меньше, но зарплаты выше не было ни у кого.
При этом сад был достаточно мажорский: месяц пребывания в нем стоит около 60 тысяч. Получалось, по факту мы не получали деньги даже за одного ребенка.
В детском клубе я как помощник воспитателя могла рассчитывать на 600-800 рублей за выход. То есть в лучшем случае в месяц могло получиться около 15-17 тысяч. Мне, если честно, никогда не удавалось столько заработать, максимум — тысяч 12.
Как-то я на протяжении месяца выходила за себя и еще за двоих коллег, и мне заплатили около 30 тысяч. Я работала 5 дней в неделю по 5 часов днем и по 2–3 часа вечером — проводила дополнительные занятия.
Хочу, чтобы все замерли, не шевелились, не бесили меня
В какой-то момент я поняла, что единственное, что я еще чувствую к детям, — это агрессия. Я устала. Я не могу дать этим детям ничего хорошего, потому что испытываю только злость. Я хочу, чтобы все замерли, не шевелились, не бесили меня. Но дети не способны на это, да и не должны себя так вести!
Я чувствовала себя мерзкой, но любое действие, любая детская активность меня вымораживали. Тогда я поняла, что нужно побыстрее свалить, пока я ничего не наворотила.
Я не хотела быть злодейкой, но и справляться с этой работой больше не могла
Меня сильно изменила работа в детском саду. Стало проще общаться с людьми: теперь я меньше стесняюсь, когда нужно заговорить с кем-то. А еще мне куда легче, чем раньше, хвалить окружающих. Ведь в саду детей нужно постоянно подбадривать, говорить им, какие они молодцы, даже если они не сделали ничего впечатляющего. Мне кажется, взрослым тоже нужна такая поддержка: это классно мотивирует.
А еще я стала гораздо менее брезгливой. Я ведь видела все: перемыла десятки детских поп, вытерла и высморкала десятки носов, я видела, как дети писают на ковер, и тут же садятся на него играть! В какой-то момент меня это просто перестало волновать. Многие родители брезгливы, а я вообще забыла, что это за чувство такое.
Хочу сменить профессию
В мае я официально уволилась, но продолжала иногда выходить летом в качестве воспитателя или его помощника, чтобы помочь коллеге. Работаю сейчас в том же детском клубе: преподаю английский язык малышам — и очень хочу сменить профессию. Но у меня пока просто нет других навыков, и поэтому я не понимаю, что могла бы делать, опираясь на свои возможности. Но осознаю, что не справляюсь и с такой работой, особенно когда у меня много часов.
Мне всегда нравилось играть с детьми в догонялки и прятки, жмурки и вышибалы, нравилось прятать игрушки. И еще мне приносили удовольствие прогулки. Когда всем весело, когда все вовлечены в процесс, время проходит быстро, даже если на улице холодно. Это было моей любимой составляющей работы. Остальное же не особо нравилось.
У меня есть коллега, которая работает очень много лет, и она в восторге просто потому, что очень любит детей и нашла тот возраст, с которым любит работать.
Для нее ее работа — это источник счастья и вдохновения, она радуется времени, проведенному с малышами. Если человек чувствует, что общение с детьми дает ему энергию, а не забирает, — это классно. Если этого нет, мне кажется, работа с детьми — не та сфера, в которую стоит идти, потому что она истощит все человеческие ресурсы достаточно быстро. Именно это и произошло со мной.
Я мечтала стать воспитателем, но за три года работы в детсаду возненавидела детей и теперь делаю оружие
Легкий выбор
Детей любила всегда и уже в средней школе знала: работать непременно пойду в сферу образования. Тетя у меня была воспитателем, стаж 18 лет. В каникулы часто ходила ей помогать: играла с малышами, иногда даже элементарные занятия вела. Считала работу с детьми интересной и почетной.
В девятом классе прошла профориентационный тест и ни капли не удивилась результатам. Вердикт вынесли однозначный: пора в педагогический колледж. Поступила на специальность «учитель начальных классов с правом преподавания и работы с детьми с ограничениями здоровья», началось студенчество — новые знакомства, тусовки, курсовые и ежегодная практика в образовательных учреждениях города. За время учебы поняла, что больше тянет к детям дошкольного возраста, поэтому спустя четыре года стояла на пороге колледжа и предвкушала работу в детском саду — куча малышей, звонкий смех, детские забавы и первые успехи.
Первые дети
В детский сад взяли с легкостью. Заведующая сказала, что понадобится переподготовка на воспитательную деятельность. Проблемы в этом не видела, поэтому с удовольствием согласилась.
В августе с нетерпением ждала, когда в двери группы придут мои первые воспитанники младшей группы, яселек. Чувство счастья переполняло. Я размышляла о том, что смогу дать этим малышам, представляла, как буду вести занятия, во что будем играть. Очень переживала за адаптацию: эти дети раньше сидели дома с мамами. Первые дни в садике малыши испытывают стресс: место новое, родителей рядом нет, кругом незнакомые люди. Но страх оказался напрасным. Через три недели 30 ребят заходили в группу без слез, радовались мне и улыбались.
С родителями тоже сложились прекрасные отношения: на праздники меня задаривали подарками, благодарили. Это подбадривало и давало новые силы. Детей любила, как собственных, старалась всему научить, вкладывала в них всю себя и ни капли об этом не жалела. Каждый раз придумывала новые занятия, игры, стихотворения разучивали, хотя детишкам 1,5–3 года. В конце года в садике проходила диагностика. Почти вся группа показала высшие результаты. Не было ни одного ребенка с задержкой развития. Коллеги отметили, что это шикарный результат для первого года работы.
Все пошло не по плану
Пришло время отпуска. «Как детки без меня останутся, найдут ли общий язык с подменным воспитателем?» — переживала я. Родители тоже беспокоились, чуть не каждый день писали. Ни дня на отдыхе не прошло, чтобы не думала о работе.
Когда вернулась в детский сад, ждал неприятный сюрприз. Заведующая заявила, что моих детей отдали другому воспитателю, а я останусь на яслях. Ужасно было обидно: даже не предупредили, взяли и поставили перед фактом. В шоке были и родители: обращались к заведующей, чтобы оставила на группе, писали коллективное письмо в администрацию района, но ничего не помогло. В тот момент у меня в голове что-то поменялось — как будто у отобрали собственного ребенка.
Детский сад — ад
В сентябре пришли новые дети. С ними было совсем по-другому: того настроя, как в первый год, уже не было. Адаптация проходила сложнее: дети капризничали, устраивали истерики. Я работала по программе — ни больше, ни меньше, себя не проявляла, не фантазировала. Понимала, что этих детей у меня тоже заберут, и просто делала работу — как положено, старательно.
К тому же начала уставать. Почти весь второй год работала без няни за смешную доплату в 3000 рублей. Воспитатель по нормам должен быть с детьми даже в сончас — на случай, если кто проснется, попросит попить или заплачет. Я же в сончас драила полы и намывала посуду. Это было очень трудно. Пока прибиралась, половина группы стояла рядом. Прогулка превратилась в ад: я одна одевала, а потом раздевала 30 детей — под крики, рев, истерики.
Я понимала, что теряю интерес к тому, что делаю. Надоело повторяться: круги, квадраты, треугольники, счет до трех, шесть цветов. Раздражали вечные стоны и сопли. Стало бесить, что на работу не наденешь нормальную одежду, а красивая кофточка рискует оказаться в соплях и моче через полчаса пребывания в группе.
Первый нервный срыв случился весной. Одна девочка никак не могла адаптироваться к садику. Семь месяцев малышка ежедневно закатывала истерики и дралась. Без меня девочка не спала, приходилось укачивать на руках, но отойти не получалось — та тут же просыпалась и начинала рыдать и всех будить. Мне же в этот момент следовало мыть посуду и прибирать игрушки. К тому же девочка отказывалась от еды, а если я кормила, срыгивала пищу. Думала, свихнусь. Однажды сорвалась и разрыдалась вместе с ней. Представляете, сидит воспитатель и ревет с ребенком на руках посреди группы! Но остановиться не могла — была истощена.
В отпуск убежала с радостью. Муж видел, что происходит неладное: после работы не хотела ни с кем разговаривать, в свои 20 лет закрывалась в комнате, глядела в одну точку и молчала. Он-то и предложил устроиться на завод, где сам работал. Тогда я засмеялась. Подумала: что за бред, куча грязных мужиков собирают какие-то установки, даже не знаю, для чего… Нет, это точно не для меня. Да и что там буду делать? Все, что умею, — учить счету до трех и петь песенки-потешки.
Переломный момент
Третий год работы: снова привели 30 детей 1,5–3 лет, снова работала без няни. Ад продолжался, но стало трудней. Я выгорела и осознавала это. К этому времени поняла: сложнее в работе воспитателя не дети, а родители. Те писали в час ночи, что нашли у Ванечки на спине микросиняк, интересовались, как это произошло и почему я проглядела. С каждым годом мамы и папы становились придирчивей и дотошней, спрашивали за каждую царапинку и, похоже, видели во мне виновницу всех несчастий. Некоторые мамочки требовали того, чего воспитатель не должен делать, считали, что научу трехлеток читать и писать.
Снижалась зарплата. Первый год получала 30–40 тыс. рублей — считается, для воспитателя это много. Со временем зарплата упала до 16–17 тыс. — при том, что работала я за воспитателя и няню. Администрация говорила: денег нет.
Второй нервный срыв случился, когда одна мамочка пожаловалась на меня заведующей. Женщина была недовольна тем, что я выполняю обязанности нянечки в то время, когда должна сидеть с детьми. Группа на первом этаже, и родительница увидела, как я мою посуду. Заведующая сделала мне серьезный выговор, долго ругалась. В чем моя вина, я не понимала. Что тут следовало делать: прятаться от родителей, задергивать шторы? Скорее, администрация детсада виновата в том, что штат не укомплектован. Я была возмущена и обижена одновременно. Работать не хотелось.
Я понимала, что становлюсь плохим специалистом: перестала делать элементарные вещи, могла не провести занятие — пыталась себя заставить, но не могла. В конце года диагностика показала, что четыре ребенка из группы имеют задержки речи и умственного развития, один отстает физически. Не сомневалась, что больше не способна работать с детьми: нет сил, желания, потенциала, настроя. Больше того, детей я возненавидела, они меня раздражали, боялась причинить им вред — сорваться и накричать. В отпуск уходила и понимала, что никогда не вернусь в этот садик, не вернусь к детям, навсегда уйду из сферы образования.
На завод
В последний день отпуска написала заявление на увольнение. Заведующая уговаривала остаться, предложила дальше вести эту группу, а на ясли поставить другого. Но я уже ничего не слушала и приняла самое неожиданное решение в жизни: иду работать на местный оборонный завод.
О будущей профессии не имела никакого представления. Единственное, что знала: буду комплектовщиком изделий и инструментов. Коллектив на заводе не принял, говорили: «Что тут забыла, воспитательница?» Насмешки, упреки и косые взгляды пережила стойко. После садика не боялась ничего, поняла, что детсад — это школа жизни и мужества.
Тут поняла и другое: человек освоит что угодно, только если ему это надо. Научилась и я: разобралась в деталях и инструментах, обучилась работе в программах. Сложно было физически: многие детали тяжелые, но со временем привыкла и к этому.
Уважение коллег и начальства тоже завоевала: знаю, что меня ценят. Я всегда все успеваю, а иногда даже доделываю работу за другими сотрудниками. На заводе мне нравится: зарплата 35–40 тыс. рублей, просто и спокойно, не надо придумывать план на неделю, отвечаю только за себя, и родители в полночь не пишут. В обед могу спокойно поесть или даже прилечь. Каждые 2,5–3 часа полагается остановить работу на 15 минут и отдыхать от шума в специальной комнате — это даже в договоре прописали. В садике от криков и капризов не отдохнешь.
Работа на заводе — не то, о чем я мечтала с детства. Но сегодня грязные детали, огромная роба, запахи краски и железа меня полностью устраивают, я счастлива. Иногда, если скучаю по детскому саду, иду в гости к бывшим коллегам. Когда захожу в группу с тридцатью маленькими детьми, убеждаюсь, что приняла правильное решение: все-таки сфера образования — не мое
Через неделю на работу! Не хочу!
Работаю воспитателем уже 15 лет. Всегда работаю с маленькими детьми. Очень люблю маленьких детей, с детства мечтала быть воспитателем.
Нахожу общий язык и с детьми и с родителями. Даже самые первые родители меня помнят всегда здороваются. Сейчас нахожусь в отпуске, так родители встречают и говорят что детки без меня не хотят ходить в сад.
Но вот я не хочу выходить на работу и все по тому что наша заведующая создала ужасные условия для работы. Два года назад три девочки ушли в декрет и заведующая не захотела брать новых воспитателей а принудила нас работать в две смены. Я два года работала одна в две смены с маленькими детьми. Сказать что я устала это ничего не сказать, я начала часто болеть, в прошлом году даже пришлось сделать операцию. Целыми днями на работе, нагрузка большая, планы писать много надо, да еще надо и с детками заниматься вообщем караул. Дни мелькали один за одним. Домой приходила и валилась с ног. В выходные делать ничего дома не хотелось а только спать и отдыхать. Наполняемость группы большая 28 человек, детки маленькие ответственность очень большая. Деток я очень люблю, мы и рисуем и играем и танцуем. На прошлый новый год даже стихи деду морозу выучили. С декабря музыкальный руководитель уйдет в декрет и музыкальные занятие тоже лягут на мои плечи.
Весной пошла к заведующей и сказала что не могу работать одна так как сын идет в первый класс. Она пообещала дать напарницу, я успокоилась, да напрасно. Она сделала нас четыре воспитателя на три группы, да еще две из нас в отпуск не ходили и одна учиться заочно. Получается до нового года я опять буду работать одна. Как буду в сына в школу водить и забирать сама не знаю. Да надо еще и уроки с ним сделать, а когда каникулы будут как он целый день один дома сидеть будет, да и я за два года устала одна работать. Документации появилось много, на работе не успеваю писать и приходиться на выходные брать домой писать. Получается вся моя жизнь это работа. Уже забыла когда с детьми куда то ходила.
Я понимаю сын уже большой надо к самостоятельности приучать, но почему из за работы я должна жертвовать своей семьей и здоровьем. Я почти не вижу свою семью, прихожу с работы и через два часа уже спать надо ложиться. В выходные чувству себя как разбитое корыто и не могу близким уделить должного внимание.
Уволиться и перейти в другой сад не получиться, потому что городок у нас маленький, все места заняты и работать вообще не где. Совсем не хочу работать в таком режиме. я всегда любила свою работу, шла как на праздник а сейчас ушла бы да только не куда. Повторюсь деток я очень люблю, за два года группу всю обновила, даже методист меня похвалила но в таких условиях я работать не могу.