Кагульский брег поносен что это значит
Город Пушкин ч.3 глава 3
Уже в 1814 г. Пушкин — пятнадцатилетним подростком, в стихотворении «Воспоминания в Царском селе» — пишет о том, что в душе его рождает каждый шаг на пути погружения в былое этих мест. Через пятнадцать лет он вернётся к этой теме и напишет вторые (незаконченные им) стихи с тем же названием.
В своем раннем стихотворении, читанном во время лицейского акта в 1815 г., Пушкин рисует и «аллеи древних лип», которые «открылись пред очами», «и холм и луг», и «младую иву», которая «отразилася в кристалле зыбких вод», и водопады, что стекают «бисерной рекой», и «огромные чертоги», которые, «на своды опершись, несутся к облакам» («Минервы росской храм»). Но больше всего Пушкина волнуют памятники «славы россиян». Его «восхищённый дух» видит:
Над твердой мшистою скалой
Вознёсся памятник. Ширяяся крылами,
Над ним сидит орел младой:
И цепи тяжкие, и стрелы громовые
Вкруг грозного столпа трикратно обвились;
Кругом подножия, шумя, валы седые
В блестящей пене улеглись.
Эта патетическая картина похожа на гравюру XV III века с героическим сюжетом.
Далее певец «славы россиян» обращается к Кагульскому обелиску:
В тени густой угрюмых сосен
Воздвигся памятник простой.
О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен,
Здесь Пушкин уже не отступает от действительности, и скромный памятник, затененный высокими соснами, называет «простым».
Приподнятость стиля этой оды гармонировала с условной торжественностью самого парка времен Екатерины:
Не се ль Элизиум полнощный,
Прекрасный царскосельский сад;
Где, льва сразив, почил орел России мощный
На лоне мира и страд?
«Прекрасный царскосельский сад» для Пушкина, действительно, стал садом «мира и отрад». Этот «Элизиум полнощный», где витают доблестные тени, навсегда завладел воображением поэта. Вновь и вновь он возвращался к нему в своём творчестве. Царское село описано Пушкиным и в «Городке», хотя, будучи создано под влиянием стихотворения Батюшкова «Мои пенаты», это стихотворение едва коснулось собственной темы — «городка безвестностью счастливого» со «светлым домом»:
Окошки в сад веселый,
Где липы престарелы
С черёмухой цветут;
Где мне в часы полдневны
Берёзок своды темны
Прохладцу сень дают;
Где ландыш белоснежный
Сплелся с фиалкой нежной
В струях неся цветок,
Невидимый для взора,
Таких светлых домиков с садами за старыми заборами, где благоухали фиалки и ландыши, было много в этом мирном городке. Далее Пушкин изобразил и парк с его лебединым озером, где он любил бродить или сидеть на узорной чугунной скамье с томиком Марона, Апулея или Парни:
Люблю с моим Мароном
Под ясным небосклоном
Где лебедь белоснежный,
Оставя злак прибрежный,
Вскоре после окончания лицея Пушкин вновь пишет воспоминания о Царском селе. Но теперь он вспоминает не славное былое россиян, а своё личное, интимное прошлое:
Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,
О ты, певцу дубрав давно знакомый гений,
Воспоминание, рисуй передо мной
Волшебные места, где я живу душой,
Леса, где я любил, где чувство развивалось,
Где с первой юностью младенчество сливалось,
И где, взлелеянный природой и мечтой,
Я знал поэзию, весёлость и покой.
Воспоминание уводит поэта, охваченного светлой грустью с былом, в покинутый им «Элизиум полнощный»:
Веди, веди меня под липовые сени,
Всегда любезные моей свободной лени,
На берег озера, на тихий скат холмов!
Да вновь увижу я холмы густых лугов
И дряхлый пук дерев, и светлую долину,
И злачных берегов знакомую картину,
И в тихом озере, средь блещущих зыбей,
Это – путь из лицея к озеру, через липовые аллеи, мимо ската зелёного луга позади Камероновой галереи. Это – ландшафт, знакомый всем посетителям пушкинских мест Екатерининского парка.
Отзвуки царскосельских впечатлений, поразивших воображение юного поэта, можно найти и в неоконченном отрывке 1830 г., написанном в подражание Данте. Здесь поэт вспоминает зарю своего бытия.
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много,
Неравная и резвая семья.
Данте начинает свою «Божественную комедию» с описания сумрачного леса, «дремучего и грозящего». Пушкин описывает сад, в котором легко узнать Екатерининский парк с великолепным мраком старых липовых аллей:
Там нежила меня теней прохлада;
Я предавал мечтам свой юный ум,
И праздно мыслить было мне отрада.
Любил я светлых вод и листьев шум,
И белые в тени дерев кумиры,
И в ликах их печать недвижных дум.
Эти «светлые воды», «сияющие в тишине», «великолепный мрак» сада, «белые кумиры», всё это — неразрывные компоненты царскосельских ландшафтов.
В вечерние часы, когда сгущается под сводами лип мгла, белый мрамор, перед тем как погрузиться в ночной мрак, становится ещё белее, а потом внезапно исчезает, как бы тает во тьме. И только в «белые ночи» этот мир статуй всё время странно белеет среди стволов, покрытых наростами, среди сияющих в тиши вод прудов: квадратных, круглых пли схожих с месяцем на ущербе.
Этот мир статуй мог казаться преисполненным своей особой таинственной жизни. На лики мраморных кумиров легла «печать недвижных дум». «Великолепный мрак чужого сада» пробуждал в убегавшем сюда юношепоэте воспоминания о другом саде, саде его детства, что был в Москве у Харитония в Огородниках (Юсупов сад). Но здесь, в Царском селе, «светлых вод и листьев шум и белые в тени дерев кумиры» встречали уже не резвого ребёнка, а подростка, в котором с «первой юностью младенчество сливалось». И Пушкин писал:
Всё наводило сладкий некий страх
Мне на сердце; и слёзы вдохновенья,
Пред ними сам себя я забывал;
В груди младое сердце билось — холод
Бежал по мне, и кудри подымал.
Безвестных наслаждений томный голод
Меня терзал — уныние и лень
Меня сковали — тщетно был я молод —
Средь отроков я молча целый день
Бродил угрюмый — всё кумиры сада
На душу мне свою бросали тень.
В этих парках у Пушкина были излюбленные места, где можно было погрустить в уединении и где он «предавал мечтам свой юный ум». Выше было приведено стихотворение, посвященное «царскосельской статуе» — «Девушке с кувшином». На «Большом капризе» — арке, перекинутой через дорогу, которая вела из Царского села в Петербург, возвышалась беседка с колоннами из розового мрамора, с «китайской» кровлей. Эту беседку строил Кваренги.
Пушкин посвятил ей стихотворение «Надпись на беседке» (до 1817 г.):
Анализ стихотворения «Воспоминание в Царском Селе» Пушкина
Краткий анализ
Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Воспоминания в Царском селе.
История создания – стихотворение написано в 1814 году (ориентировочный период создания – октябрь-ноябрь) и было прочитано на публичном экзамене в 1815 году.
Тема стихотворения – величие России, ее военная слава и подвиги.
Композиция – трехчастная.
Жанр – сочетание оды и элегии.
Стихотворный размер – сочетание четырех– и шестистопного ямба.
Эпитеты – “священный сумрак”, “родимая обитель”, “скоротечные восторги”, “сердечные сокровища”, “недоступные мечты”, “предел благословенный”.
Метафоры – “до капли истощив раскаянья фиал”, “расточил сокровищ я сердечных”, “летит брадатая пехота”, “узы строгие наук”.
Основная тема и идея
Основная тема произведения — величие Российской Империи и воспевание ее воинских подвигов. Столь патриотичные идеи, скорее всего, появились в голове юного поэта из-за недавнего окончания Отечественной войны 1812 года.
Другая тема, которую поднимает в своем произведении автор — роль поэта в мире и обществе. По мнению Александра, именно поэзия способна вдохновить человека на свершение героических поступков.
Идеей произведения является утверждение величия Российской Империи. Проблема стиха — это место человека в истории. Лирический герой произведения понимает всю глубину и трагизм судьбы России, восхищается победами своих предков.
История создания
Это стихотворение Пушкина тесно связано с его лицейскими годами. Оно написано незадолго до выпуска. Поэт работал над ним около двух месяцев, в октябре-ноябре 1814 года. В 1815 году пятнадцатилетний автор представил свое творение на публичном экзамене, где присутствовал сам Гавриил Державин. Он очень положительно отреагировал на написанные юным поэтом строки и назвал его своим преемником. Этот факт стал хрестоматийным, хотя на самом деле впервые произведение прозвучало на несколько дней раньше – на “репетиции” публичного экзамена.
Экзамен Пушкина
Сам экзамен в Царскосельском лицее проходил в самом начале 1815 года. Приехавший Державин чувствовал себя неважно. Он был стар, а экзамен длился слишком долго. Оживился он, только когда оценивали русскую словесность.
Лицеисты читали наизусть и разбирали стихотворения самого Державина. Он слушал внимательно и с удовольствием.
Пушкин позднее писал, что прочел стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» (1814 г.), находясь в нескольких шагах от Державина. Едва закончив чтение, он тут же убежал, не помня куда. Державин был восхищен, он требовал привести к нему поэта, чтобы обнять его. Он сразу заявил, что этот поэт сможет его заменить.
Композиция
У этого стихотворения три части. В первой поэт описывает эмоциональное состояние лирического героя, передавая через него свои эмоции, которые он испытывает, гуляя по Царскому Селу, которое за годы учебы стало для него по-настоящему родным местом.
Вторая часть произведения посвящена знаменитым памятникам, которыми поэт любовался несколько лет. Особенно его влечет Чесменская колонна, посвященная одной из самых значимых побед за всю русско–турецкую войну, и обелиск, который также напоминает об этой войне, но посвящен другому важному событию – победе при Кагуле.
Наконец, третья часть стиха – это дань совсем недавно отгремевшей Отечественной войне. Он рассказывает не только о Бородинском сражении и сожженной Москве, но и о том, как русская армия победоносно дошла до Парижа. Завершает эту часть и все произведение обращение юного стихотворца к Жуковскому. Именно в этой части Пушкин говорит о предназначении поэта – таком, каким он его видит.
Воспоминания в Царском Селе («Навис покров угрюмой нощи. «)
ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ
Навис покров угрюмой нощи На своде дремлющих небес; В безмолвной тишине почили дол и рощи, В седом тумане дальний лес; Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы, Чуть дышит ветерок, уснувший на листах, И тихая луна, как лебедь величавый, Плывет в сребристых облаках.
С холмов кремнистых водопады Стекают бисерной рекой, Там в тихом озере плескаются наяды Его ленивою волной; А там в безмолвии огромные чертоги, На своды опершись, несутся к облакам. Не здесь ли мирны дни вели земные боги? Не се ль Минервы росской храм?
Не се ль Элизиум полнощный, Прекрасный Царскосельский сад, Где, льва сразив, почил орел России мощный На лоне мира и отрад? Промчались навсегда те времена златые, Когда под скипетром великия жены Венчалась славою счастливая Россия, Цветя под кровом тишины!
Здесь каждый шаг в душе рождает Воспоминанья прежних лет; Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает: «Исчезло всё, великой нет!»
И, в думу углублен, над злачными брегами Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух. Протекшие лета мелькают пред очами, И в тихом восхищенье дух.
Он видит: окружен волнами, Над твердой, мшистою скалой Вознесся памятник. Ширяяся крылами, Над ним сидит орел младой. И цепи тяжкие и стрелы громовые Вкруг грозного столпа трикратно обвились; Кругом подножия, шумя, валы седые В блестящей пене улеглись.
В тени густой угрюмых сосен Воздвигся памятник простой. О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! И славен родине драгой! Бессмертны вы вовек, о росски исполины, В боях воспитанны средь бранных непогод! О вас, сподвижники, друзья Екатерины, Пройдет молва из рода в род.
О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали; Их смелым подвигам страшась дивился мир; Державин и Петров героям песнь бряцали Струнами громозвучных лир.
И ты промчался, незабвенный! И вскоре новый век узрел И брани новые, и ужасы военны; Страдать — есть смертного удел. Блеснул кровавый меч в неукротимой длани Коварством, дерзостью венчанного царя; Восстал вселенной бич — и вскоре новой брани Зарделась грозная заря.
И быстрым понеслись потоком Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком, Дымится кровию земля; И села мирные, и грады в мгле пылают, И небо заревом оделося вокруг, Леса дремучие бегущих укрывают, И праздный в поле ржавит плуг.
Идут — их силе нет препоны, Всё рушат, всё свергают в прах, И тени бледные погибших чад Беллоны, В воздушных съединясь полках, В могилу мрачную нисходят непрестанно Иль бродят по лесам в безмолвии ночи. Но клики раздались. идут в дали туманной!— Звучат кольчуги и мечи.
Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны; Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных. Сердца их мщеньем зажжены. Вострепещи, тиран! уж близок час паденья! Ты в каждом ратнике узришь богатыря, Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья За Русь, за святость алтаря.
Ретивы кони бранью пышут, Усеян ратниками дол, За строем строй течет, все местью, славой дышат. Восторг во грудь их перешел. Летят на грозный пир; мечам добычи ищут, И се — пылает брань; на холмах гром гремит, В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут, И брызжет кровь на щит.
Сразились.— Русский победитель! И вспять бежит надменный галл; Но сильного в боях небесный вседержитель Лучом последним увенчал, Не здесь его сразил воитель поседелый; О бородинские кровавые поля! Не вы неистовству и гордости пределы! Увы! на башнях галл Кремля.
Края Москвы, края родные, Где на заре цветущих лет Часы беспечности я тратил золотые, Не зная горести и бед, И вы их видели, врагов моей отчизны! И вас багрила кровь и пламень пожирал! И в жертву не принес я мщенья вам и жизни; Вотще лишь гневом дух пылал.
Где ты, краса Москвы стоглавой, Родимой прелесть стороны? Где прежде взору град являлся величавый, Развалины теперь одни; Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен! Исчезли здания вельможей и царей, Всё пламень истребил. Венцы затмились башен, Чертоги пали богачей.
И там, где роскошь обитала В сенистых рощах и садах, Где мирт благоухал и липа трепетала, Там ныне угли, пепел, прах. В часы безмолвные прекрасной, летней нощи Веселье шумное туда не полетит, Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи: Всё мертво, всё молчит.
О вы, которых трепетали Европы сильны племена, О галлы хищные! и вы в могилы пали. О страх! о грозны времена! Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,
Презревший правды глас, и веру, и закон, В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны? Исчез, как утром страшный сон!
В Париже росс!— где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой. Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой. Еще военный гром грохочет в отдаленье, Москва в унынии, как степь в полнощной мгле, А он — несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле.
О скальд России вдохновенный, Воспевший ратных грозный строй, В кругу товарищей, с душой воспламененной, Греми на арфе золотой! Да снова стройный глас героям в честь прольется, И струны гордые посыплют огнь в сердца, И ратник молодой вскипит и содрогнется При звуках бранного певца.
ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ. Впервые стихотворение было напечатано в журнале «Российский музеум», 1815 г. № 4, с примечанием; «За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает». Это было первое стихотворение, напечатанное за полной подписью поэта «Александр Пушкин».
Стихотворение было написано по предложению профессора Галича для переходных экзаменов с младшего курса (первого трехлетия) на старший. Экзамены предполагались в октябре 1814 г. Экзамены были отложены и состоялись 4 и 8 января 1815 г. Стихотворение было прочитано на экзамене 8 января в присутствии многочисленных приглашенных гостей, среди которых был и Державин. Пушкин в своих воспоминаниях (см. т. VIII) описал обстановку экзамена. В первоначальном виде стихотворение написано в октябре 1814 г. Когда выяснилось, что на экзамене будет присутствовать Державин, Пушкин (в декабре) приписал две последние строфы; в таком виде стихи были прочитаны на репетиции экзамена в присутствии министра Разумовского за несколько дней до экзаменов.
В 1819 году, подготовляя текст стихотворения для предполагавшегося сборника стихотворений, Пушкин внес ряд изменений. Он исключил из текста две строфы: вторую («Плывет — и бледными лучами. ») и предпоследнюю, где говорится об Александре («Достойный внук Екатерины. »). Стихи, где упоминался царь Александр, были заменены (вместо «За веру, за царя» — «За Русь, за святость алтаря» и вместо «Но что я зрю? Герой с улыбкой примиренья» — «Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья»); кроме того, были внесены некоторые мелкие стилистические изменения. Этот новый текст, печатаемый в настоящем издании, при жизни Пушкина не был опубликован. В свои сборники стихотворений Пушкин данного стихотворения не включал, хотя первоначально и хотел сделать это, сопроводив стихотворение примечаниями.
В стихотворении много конкретных деталей, связанных с пейзажем царскосельского парка: большой пруд («в тихом озере»), Екатерининский дворец с примыкающей Камероновой галереей («огромные чертоги»), Чесменская колонна (описание в строфе, начинающейся стихом «Он видит, окружен волнами. »), кагульский обелиск («памятник простой»).
«Ты видел, как Орлов, Румянцев, и Суворов» — А. Г. Орлов, П. А. Румянцев-Задунайский и генералиссимус А. В. Суворов.
«Державин и Петров героям песнь бряцали». Василий Петров (1736—1799) писал оды А. Г. Орлову (1771), П. А. Румянцеву (1775) и на отдельные победы Суворова (1790, 1795); о подвигах Румянцева и Суворова неоднократно писал Державин.
«Воитель поседелый» — М. И. Кутузов.
«О скальд России вдохновенный» (в последней строфе) — В. А. Жуковский как автор «Певца во стане русских воинов». Его же имел в виду Пушкин в предыдущей строфе лицейской редакции (см. «Из ранних редакций», стр. 412), в стихе:
Как наших дней певец, славянской бард дружины.
Когда Державин пожелал иметь копию стихотворения, Пушкин, переписывая, изменил этот стих, применив его к самому Державину:
Как древних лет певец, как лебедь стран Эллины.
Поскольку молодой поэт работал еще в подражательной манере, нет ничего удивительного в том, что “Воспоминание в Царском Селе” написано в духе классицизма и соединяет в себе черты классической элегии и оды. В то же время в первой части произведения явно прослеживаются черты сентиментализма и романтизма. В целом ощущается сильное влияние Жуковского и Батюшкова.
Что касается стихотворного размера, то в этом произведении Пушкин использует сочетание четырех- и шестистопного ямба. В то время поэт находился в творческом поиске и испробовал почти все размеры, кроме, пожалуй, анапеста.
Значение стихотворения в творчестве Пушкина
В судьбе поэта это стихотворение сыграло большую роль. То, что Державин, умерший через год, публично назвал Пушкина своим преемником, произвело большое впечатление на современников. А когда гений Пушкина раскрылся во всей красе, событие стали считать символическим. В нем видели передачу творческой эстафеты из XVIII в XIX век.
Большое влияние на Пушкина оказал и сам Державин. Поэт неоднократно обращался к нему в своих произведениях.
Например, в «Евгении Онегине» фраза «Старик Державин нас заметил / И, в гроб сходя, благословил» вскоре стала крылатой.
Средства выразительности
Это стихотворение действительно богато выразительными средствами. Так, поэт использовал:
С помощью этих троп он создал торжественный настрой произведения, показал возвышенность дум поэта и его серьезный настрой.
Система образов
Образы государственных деятелей, о которых вспоминает лирический герой, любуясь статуями царскосельского парка, олицетворяют славу России.
Образы русских стихотворцев, явленные не только через называние фамилий, но и через стилистику, усиливают героико-патриотическое звучание текста.
Наиболее оригинальным представляется образ лирического героя, в восприятии которого сливаются образы природы (пейзаж) и образы человеческой культуры (статуи, эпизоды истории, строки стихотворений, «звуки лиры»).
Художественное своеобразие произведения
Звукопись стихотворения соответствует его композиции.
В первой части при описании озарённого луной пейзажа используются аллитерации с сонорами «л», «н», «р».
Когда же речь заходит о ратных победах, встречается множество шипящих, твёрдых и звонких согласных, передающих настроение решительного натиска.
В стихотворении преобладают сложные предложения с рядами однородных членов. Действие приобретает динамичность за счёт использования глагольных рядов. Имеются предложения с побудительной интонацией и развёрнутыми обращениями.
Лексика стихотворения – книжная, местами – архаичная. Даже для пушкинской эпохи упоминание о воинских кольчугах было анахронизмом. Лексика и стилистика текста как будто позаимствованы из словаря Державина и Сумарокова.
Всего через несколько лет из-под пера Пушкина выйдут легчайшие для слуха и произнесения, ювелирно обработанные стихи. Этот контраст покажет масштаб языковой работы, проделанной поэтом, ставшим реформатором русского литературного языка.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (36)
Бюст А.П. Ганнибала в селе Петровском. Пушкинские Горы.
«В родню свою неукротим…» (окончание)
Самым талантливым из потомков «арапа Петра Великого» считался Иван Абрамович Ганнибал (1735–1801) – старший сын «Арапа Петра Великого», рожденный, как подчеркивают исследователи, фактически вне брака: второе его «незаконное само по себе венчание» с Христиной Региной фон Шёберг произошло в 1736 г.; развод же с первой женой состоялся вообще лишь в 1753 г. (Н.К. Телетова «К “Немецкой биографии” А.П. Ганнибала» // «Пушкин Исследования и материалы». T. X. Л. 1982. С. 279).
Прориси личной печати И.А. Ганнибала конца XVIII в. и других представителей этого рода в XIX в.
«Старший сын, Иван Абрамович Ганнибал, – писал в своей известной работе 1899 г. академик Д.Н. Анучин, – дослужившийся до чина генерал-поручика (или генерал-аншефа), пользовался наибольшею известностью. Он служил в морской артиллерии и прославился (в чине цейхмейстера) взятием в 1770 г. Наварина и участием в морском сражении при Чесме, когда он находился при адмирале Спиридове и вместе с ним спасся с взлетевшего на воздух корабля; за эти подвиги ему был пожалован орден Георгия 3-й степени.
И.К. Айвазовский «Чесменский бой» 1848 г. Феодосийская картинная галерея имени И.К. Айвазовского.
Картина изображает морское сражение между русскими и турецкими флотами 24-26 июля 1770 г. В глубине бухты видны тонущие горящие корабли, разлетающиеся от взрыва обломки мачт. Поднимающееся пламя с ало-сизым дымом смешивается с облаками, а свет луны озаряет адское смешение огня и воды. На переднем плане, темным силуэтом высится флагман русского флота “Три Иерарха”, к которому, подходит шлюпка с экипажем брандера Д.С. Ильина. В воде видны турецкие моряки, которые цепляются за обломки кораблей, чтобы не утонуть.
После того он имел чины генералъ-цейхмейстера и генерал-поручика, был командиром Черноморского флота и строителем Херсона. […] В 1796 г. ему был пожалован орден св. Владиміра 1-й степени. Из имеющихся данных об его службе и жизни и сохранившихся его писем можно заключить что он был умнее п образованнее своих братьев. […]
Вообще, несмотря на свое африканское, по отцу, происхождение, в характере его сказалась, по-видимому, кровь матери-немки, хотя в своем физическом типе он носил явственные африканские черты. Это доказывает его портрет кисти Боровиковского [на самом деле Д.Г. Левицкого. – С.Ф.], имеющийся в Гатчинском дворце, в галерее кавалеров ордена св. Владиміра 1-й степени.
На этом портрете Иван Абрамович представлен в флотском мундире того времени, белом, хотя, собственно говоря, он числился по морской артиллерии, с Владимірской лентой и с Александровской и Аннинской звездами. Цвет лица на портрете не шоколадный, не негритянский, но и не белый, а весьма смуглый, желтоватый. Волосы черные, закручивающиеся на концах, лоб выпуклый; глаза большие, черные, блестящие; нос средний, несколько приплюснутый и немного загнутый на конце; лицо округленное, с заметно выступающими вперед челюстями; губы толстоватые, подбородок округленный, не выдающийся.
Портрет Ивана Абрамовича Ганнибала. Копия с работы неизвестного художника с оригинала Д.Г. Левицкого, созданного для галереи кавалеров ордена Святого Владимiра.
Другой портрет Ивана Абрамовича, миниатюрный, имеется у Л.Н. Павлищева, которому он достался от его матери, Ольги Сергеевны, а ей – от Надежды Осиповны Пушкиной, рожденной Ганнибал. На этом портрете Иван Абрамович выглядит моложе и одет тоже в белый мундир, но только с Александровскою лентою через плечо (и еще съ Аннинскою звездою и Георгиевским крестом на шее); волосы и глаза представлены сходно, но загнутость носа выражена явственнее и оклад лица несколько иной. Если это портрет того же лица, то приходится признать за изображающий тоже его и портрет, воспроизведенный в альбоме Пушкинской выставки 1880 г. (тоже с Александровскою лентою и Георгием на шее), и который был доставлен под этим наименованием А.С. Перфильевой).
В общем, портрет этот не выказывает характерных черт мулатов, с их резко курчавыми волосами, широким носом, толстыми губами и т.д., но все же явственно свидетельствует об южном, африканском его происхождении, о присутствии, – как мы имеем основание думать, – эфиопской, абиссинской крови» (Д.H. Анучин «А.С. Пушкин. (Антропологический эскиз)». С. 29-30).
Исаак Абрамович Ганнибал (1747–1808) – младший сын Абрама Петровича; служил в морской артиллерии, капитан 3-го ранга.
К Ивану Абрамовичу Ганнибалу Пушкин проявлял особый интерес.
На экзамене в Лицее 8 января 1815 г. при переходе с младшего курса на старший 15-летний А.С. Пушкин, в присутствии Г.Р. Державина, читал свое известное стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» («Навис покров угрюмой нощи»), написанное в октябре-ноябре 1814-го. Это было первое стихотворение, напечатанное с полной подписью поэта:
…Промчались навсегда те времена златые,
Когда под скипетром Великия Жены
Венчалась славою счастливая Россия,
Цветя под кровом тишины!
«Великая Жена…» Императрица Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке у Чесменской колонны. Портрет В.К. Боровиковского. 1794 г. Третьяковская галерея. На авторском повторении Государыня изображена у Кагульского обелиска: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448868.html
Здесь каждый шаг в душе рождает
Воспоминанья прежних лет;
Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает:
«Исчезло все, Великой нет!»
И, в думу углублен, над злачными брегами
Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух.
Протекшие лета мелькают пред очами,
И в тихом восхищенье дух.
Он видит: окружен волнами,
Над твердой, мшистою скалой
Вознесся памятник. Ширяяся крылами,
Над ним сидит орел младой.
И цепи тяжкие и стрелы громовые
Вкруг грозного столпа трикратно обвились;
Кругом подножия, шумя, валы седые
В блестящей пене улеглись.
Мишель Франсуа Дамам-Демартре. Вид с берега Большого пруда на Чесменскую колонну в Царском Селе. 1813 г.
«Вознесся памятник…» – Чесменская ростральная колонна посреди большого пруда, воздвигнутая Императрицей Екатериной II по проекту итальянского архитектора Антонио Ринальди в 1770-х гг. Памятник посвящён сразу трём победам русского флота: в Хиосском (24.6.1770) и Чесменском (25-26.6.1770) сражениях, а также взятию Митилены (2-4.11.1771).
В тени густой угрюмых сосен
Воздвигся памятник простой.
О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен!
И славен родине драгой!
Безсмертны вы вовек, о росски исполины,
В боях воспитанны средь бранных непогод!
О вас, сподвижники, друзья Екатерины,
Пройдет молва из рода в род.
«…Памятник простой…» – это Кагульский обелиск, возведенный в 1771 г. в парке Большого Екатерининского Дворца в Царском Селе, о котором мы уже писали: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448868.html
14 декабря 1829 А.С. Пушкин написал еще одно стихотворение под тем же названием: «Воспоминания в Царском Селе» («Воспоминаньями смущенный»). Их часто путают. В нем он помянул ратные подвиги графа П.А. Румянцева-Задунайского («Перун кагульских берегов»), графа А.Г. Орлова-Чесменского («Могучий вождь полуночного флага») и своего двоюродного деда («Наваринский Ганнибал»):
…И въявь я вижу пред собою
Дней прошлых гордые следы.
Еще исполнены Великою Женою,
Ее любимые сады
Стоят населены чертогами, вратами,
Столпами, башнями, кумирами богов
И славой мраморной, и медными хвалами
Екатерининских орлов.
Орел, венчающий Чесменскую колонну.
Садятся призраки героев
У посвященных им столпов,
Глядите: вот герой, стеснитель ратных строев,
Перун кагульских берегов.
Вот, вот могучий вождь полунощного флага,
Пред кем морей пожар и плавал и летал.
Вот верный брат его, герой Архипелага,
Вот наваринский Ганнибал.
В последних строках речь идет о Морейской колонне, поставленной по указу Императрицы Екатерины II в парке в 1771 г. в память русских побед у полуострова Морея в Средиземном море, среди которых было взятие штурмом крепости Наварин И.А. Ганнибалом 30 марта 1770 г., о чем свидетельствовала надпись на бронзовой доске на пьедестале:
«…Крепость Наваринская сдалась бригадиру Ганнибалу, войск российских было числом шестьсот человек, кои не спрашивали, многочислен ли неприятель?
Но – где он? В плен турков взято шесть тысяч».
Подвиги своего предка упомянул поэт и в стихотворении «Моя родословная» (1830):
…И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
Иван Абрамович Ганнибал. Портрет последователя Д.Г. Левицкого. Конец XVIII в.
«Край полуденный», о котором писал А.С. Пушкин в «Начале автобиографии», рассказывая о своем двоюродном деле Иване Абрамовиче Ганнибале, беря в расчет еще и обозначенную дату («где в 1821 году видел я стариков, живо еще хранивших его память!»), – это, конечно же, Бессарабия и Одесса.
«По случаю рождения первого Внука Екатерины, столь славного Александра Павловича, – вспоминал пушкинский знакомец, Бессарабский вице-губернатор Ф.Ф. Вигель, – было во всей армии большое производство по старшинству. В сие производство попал и отец мой: он пожалован полковником в Нарвский карабинерный полк […] …Ему скоро дали Алексопольский пехотный полк, который был расположен на берегах Днепра, во вновь занятых тогда степях Новороссийского края.
Умы были тогда наполнены Грецией и Востоком, которые были любимою мечтой Екатерины. Только не задолго до кончины Своей, рассталась Она с нею, когда она уступила место печальным истинам с Запада, и тогда, вместо того, чтобы разить врагов просвещения, Екатерина должна была помышлять о борьбе с ужасными его распространителями. Но сие время еще не пришло, и в южном крае, на дороге ведущей в Константинополь, учреждались этапы и украшались звучными именами не существующих греческих городов.
В память древнего Херсона, где Св. Владимiр восприял крещение, один из подданных Екатерины, но могуществом равный сильнейшим царям, захотел, при устье Днепра, поставить новый город, так сказать, южный Петербург. В князе Потемкине простительно желание быть Петром Великим, когда Россия и поныне полна создателей и преобразователей.
Итак, начали строить Херсон. Читателям моим уже известна страсть моего отца к архитектуре; он тут находился с полком. Какое поле или, лучше сказать, какая степь представилась тогда для его деятельности! Неутомимо, безвозмездно начал он трудиться над планами, и первый красивый дом построил для себя (впоследствии с убытком он должен был продать его в казну).
Площадь в Херсоне у Екатерининского собора. Акварель 1796 г. художника Федора Яковлевича Алексеева (1753–1824).
Сии занятия сблизили его, сдружили с одним “Негром, каких мало бывает белых” [Название одного романа, впрочем не весьма замечательного, ныне совсем забытого.], с известным инженер-генерал-поручиком Иваном Абрамовичем Ганнибалом, главным производителем, как крепостных, так и строительных работ.
Явился сам Потемкин. Быстрота исполнения его воли никак его не удивила: едва ли Наполеону были люди более послушны. Подобно ему, окруженный лестью и подлостями, Потемкин с трудом мог отличить от них долг строгой подчиненности и искреннее уважение к его высоким дарованиям. И потому-то отец мой остался в толпе безчисленных, мало известных ему поклонников и был мало замечен таким человеком, который умел отдавать справедливость достоинствам, когда мог до них добраться» (Ф.Ф. Вигель «Записки». Кн. I. М. 2003. С. 27-28).
Григорий Александрович Потемкин скончался 5 октября 1791 г. по дороге из Ясс в Николаев. Случилось это в безлюдной степи у села Сабиены (Рэдений-Векь нынешнего Унгенского района Молдавии).
Первоначальный памятный обелиск на месте кончины Светлейшего князя Г.А. Потемкина между Старыми Рэденами и Милештами на западе Бессарабии. Установлен в 1792 г. его племянницей графиней А.В. Браницкой. Иллюстрация из книги Д.Н. Бантыша-Каменского «Путешествие в Молдавию, Валахию и Сербию» (М. 1819. С. 71). На предыдущей странице автор пишет: «В тридцати верстах, не доезжая Ясс, возвышается памятник, сооруженный из дикого камня ЕКАТЕРИНОЮ Великою Князю Потемкину Таврическому. Сей любимец щастия, умевший жить в довольстве и неге, умел как и умереть. Место, на котором он скончался и где стоит теперь столб, находится на самой дороге и окружено высокими горами и лесом, представляющим собою для глаз восхитительнейшую картину».
Тело Потемкина перевезли в Херсон, где 23 ноября 1791 г. упокоили в Екатерининском соборе.
Могила Светлейшего князя Г.А. Потемкина-Таврического в Свято-Екатерининском соборе в Херсоне, воздвигнутом по его указу.
Одним из источников сведений поэта о его предке был Херсонский предводитель дворянства Михаил Михайлович Кириаков (1766–1839). Дочь его К.М. Соколова вспоминала: «Отец мой был знаком с отцом поэта, вел с ним переписку и знал его деда. Вот почему Александр Сергеевич обращался к отцу моему за справками о своем деде, Ганнибале, на что и есть указание в “Евгении Онегине”, который писан, по свидетельству П.С. Пущина, в Одессе» (А. Берг «К пребыванию А.С. Пушкина в Одессе. (Из воспоминаний одесситки)» // «Новороссийский Телеграф». № 1579. Одесса. 1880. 27 мая; то же // В.А. Яковлев «Отзывы о Пушкине с юга России. В воспоминание пятидесятилетия со дня смерти поэта. 29 янв. 1887». Одесса. 1887. С. 134).
Херсон. Очаковские ворота и крепостные валы. 1784 г.
Повествование наше о необычном предке А.С. Пушкина подходит к концу. Десятки совершенно не похожих друг на друга людей, разные страны и даже континенты, многоверстные пространства и… самые непостижимые связи.
Абиссиния и Россия. Франция и Эстония. Молдавия и Сибирь. Спафарий и Ганнибал. Ганнибал и Кантемир. А еще Пушкин, Суворов, Миних, Некулче…
Связи немыслимые! А на деле – вот они: существуют, многое объясняют, учат нас внимательнее всматриваться в давно известные факты, дают возможность ощутить глубинные связи с народами, странами, событиями, людьми.
И в заключение еще один факт. Тоже из ряда не совсем обычных.
В 1787 году в Ревельскую крепость, ту самую, что строил и укреплял Абрам Петрович Ганнибал, был доставлен необычный узник.
…Князь был осужден на пожизненное заключение за убийство своего крепостного крестьянина Трофима Остиченко из слободы Рогань Харьковского уезда. Однако подоплека дела была в ином: князь владел огромными имениями, которые государство стремилось прибрать к рукам.
Вид Ревеля с солдатами и офицерами Русской армии разных родов войск. Гравюра XVIII в.
Семнадцать лет продолжалось заточение. Узник был объявлен душевнобольным на том лишь основании, что требовал «возвратить» ему престол Молдавского княжества.
То был князь Дмитрий Константинович Кантемир – последний представитель молдавского господарского рода в России. Это его отец, Константин Антиохович, въехал в 1739 году в Яссы во главе Молдавского корпуса.
Последние четыре года заключения Д.К. Кантемир делил со своим двоюродным братом, секунд-майором В.В. Пассеком, посаженным за сочинение акростиха, направленного против Императрицы Екатерины II, и размножение радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву». Сын его, родившийся позже, уже в сибирской ссылке, стал известным русским писателем и историком (Г.П. Шторм «Потаённый Радищев. Вторая жизнь “Путешествия из Петербурга в Москву”». Изд. 2-е, испр. и доп. М. 1968. С. 84-86).
Для уже упоминавшегося ранее исследования «Некрополь Кантемира в России» мне удалось собрать об этом князе некоторые сведения («Кодры». Кишинев. 1993. № 5. С. 238-239), которые, пользуясь случаем, сейчас и воспроизвожу:
Однако вернемся к двоюродным братьям (Д.К. Кантемиру и В.В. Пассеку). Охранял их – какая ирония судьбы! – комендант Ревельского порта генерал-лейтенант Леонтий Васильевич Спафарьев (1765–1845), правнук Николая Гавриловича Милеску-Спафария (Н. Дабижа «Пе урмеле луй Орфеу. Артиколе ши есеурь». Кишинэу. 1983. П. 88) – того самого, сообщившего когда-то о прибытии в Россию «Арапа Петра Великого».
Генерал-лейтенант по адмиралтейству Леонтий Васильевич Спафарьев отличился в сражениях со шведами. В 1802 г. он был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Выйдя в 1803 г. отставку, служил смотрителем балтийских маяков в Ревеле, а затем в течение 20 лет директором маяков Финского залива и командиром Ревельского порта. Автор известных гидрографических трудов. В 1838 г., оставив военно-морскую службу, поселился в С.-Петербурге. Похоронен на Волковом православном кладбище. В честь генерала Л.В. Спафарьева назван один из островов в Охотском море.
Что сказать… Жизнь порой бывает куда невероятнее самой бурной фантазии.