Казалось что мы не отталкиваем друг друга а вместе сопротивляемся взаимному притяжению
– Отлично, – отозвалась я, внезапно растроганная мягкой улыбкой, заигравшей на его губах. – Все-таки праздники уже не за горами.
Я мысленно застонала от того, как банально прозвучали эти шесть слов, но Бекетт, похоже, не обратил на это внимания. Он снимал верхнюю одежду, не отрывая глаз от гирлянд. И от меня.
– А как тебе ковер? – спросила я. – Если не нравится, можем поменять его на что-нибудь получше, но…
Я попыталась придать своему голосу прокуренную хрипотцу.
– Я думаю, он задает стиль всей комнате.
Бекетт непонимающе моргнул.
– Это цитата из «Большого Лебовски», – пояснила я с горящими от неловкости щеками. – Никогда не смотрел этот фильм? Нет? А, ну неважно.
– Ковер отличный, – сказал Бекетт, задумчиво глядя куда-то вдаль.
– Тогда замечательно. Я рада.
– Схожу в душ, чтобы согреться, – произнес он все тем же рассеянным голосом.
– Ни в чем себе не отказывай.
Пора прекращать закидывать тебя дурацкими цитатами из фильмов…
Я пообещала себе спросить его про Рождество, когда он выйдет из душа, и, усевшись на матрас, принялась ждать.
Но Бекетт, переодевшийся в пижамные штаны и футболку с длинным рукавом, вышел из душа, преследуемый облачком пара и волной нервного напряжения. Остановившись у края кровати, он навис надо мной.
– Так больше не может продолжаться, – сказал он после небольшой паузы.
– Как – так? – переспросила я, чувствуя, как мое сердце пронзает ужас.
– Ты не можешь спать на полу, когда я сплю на кровати. Это неправильно.
С моих губ сорвался вздох облегчения.
– Господи, я уже подумала, что ты хочешь выкинуть меня на улицу.
Он скорчил гримасу, как будто съел что-то тухлое.
– Боже, ну что ты. Я бы никогда…
– Мне хорошо на полу, – сказала я.
– Нет, не хорошо, – возразил Бекетт. – Это неправильно по многим причинам. Тебе холодно. Неудобно. Да и просто… ты не должна спать на чертовом полу, Зельда!
Вот он. Тот самый разговор. Как говорила Дарлин…
– Я не сплю на полу, я сплю на матрасе, – проговорила я, чувствуя, как сердце стучит о ребра. – И что ты предлагаешь?
– Ложись на кровать. А я буду спать на матрасе.
Я уставилась на него, а он – на меня, словно между нами шел поединок характеров. Только вот я бы не назвала это сражением. Казалось, что мы не отталкиваем друг друга, а вместе сопротивляемся взаимному притяжению.
– Это бред, – произнесла я спустя пару секунд, скрестив руки на груди. – Тебе будет еще неудобнее, потому что ты до черта высокий. А я маленькая. Я хорошо помещаюсь на матрасе. Нет никаких проблем.
– Мне это не нравится, – настаивал Бекетт. – Я не могу продолжать спать в кровати, пока ты спишь на полу. Мне плевать на то, что ты маленькая, а я высокий. Ты займешь кровать.
– Да. А я буду спать на матрасе. И точка.
– Кто это тут сегодня раскомандовался?
– Быстро ложись в мою чертову кровать, Зельда!
Его слова зависли в воздухе между нами, и мы оба застыли. Мои щеки загорелись, а над головой возникла воображаемая выноска в форме облачка. Текста в ней не было.
Бекетт провел пальцами по волосам.
– Черт, я имел в виду… Ты понимаешь, что я пытался сказать.
Я обхватила себя руками и вытянула подбородок вперед.
– Да, я знаю, что ты пытался сказать, но мне не нужна твоя жалость.
– Это не жалость. Это… вот же ж черт.
Он раздраженно застонал, а потом положил руки на бедра и тяжело выдохнул.
– Пожалуйста, Зельда, – попросил он. – Просто согласись. Ради меня. Ради моего спокойствия.
– Не понимаю, что на тебя нашло, – сказала я. – Ладно. Но только на одну ночь.
– Нет. Давай… Не знаю. Будем меняться. Ты будешь спать на матрасе через ночь. Узурпировать твою кровать навсегда я не стану.
Мы уставились друг на друга.
– Соглашайся, Бекетт, или я лягу спать на гребаный пол.
– Ладно, – после небольшого молчания буркнул он и залез на матрас.
Ноги Бекетта свисали с края, и он попытался скрыть это от меня с помощью синего одеяла.
– А я тебе говорила, – произнесла я. – Ты слишком высокий.
Он натянул одеяло себе на голову.
– Я уже понял, что у тебя предрассудки по отношению к высоким людям.
Я молча уставилась на него, не зная, смеяться мне или ругаться. Я ничего не соображала, чувствуя, как рушатся стены и заграждения, которые я много лет назад выстроила вокруг своего сердца. Мое сознание металось в попытках хоть как-то скрепить обломки между собой.
Я медленно двинулась в сторону кровати Бекетта. Легла на нее и натянула одеяло до подбородка.
Ох, господи, помоги мне…
Подушка, одеяло и простыня были пропитаны запахом Бекетта – таким свежим и таким мужским. Смесью ароматов одеколона, мыла, крема после бритья и его кожи. С каждым вдохом я вбирала его в себя.
– Ну что, доволен? – спросила я.
– Я всегда радуюсь, когда добиваюсь своего, – отозвался он.
Мне пришлось закусить щеку, чтобы не рассмеяться. А в следующее мгновение я уже засыпала, со всех сторон окруженная вещами, носившими на себе след Бекетта.
Когда я проснулся, в воздухе витал запах кофе. Зельда сидела за столом, сгорбившись над работой и подтянув одно колено к подбородку. Волосы были завязаны в пучок, на носу очки, несколько слоев одежды на хрупкой фигурке. Радиатор у ее ног тихонько хрипел и пощелкивал. Гирлянды горели, разгоняя серый полумрак зимнего утра.
Ох уж эти гирлянды. И ковер. Вроде бы в этой мрачной, серой квартире произошли совсем небольшие изменения, но они оказывали на меня очень странное влияние.
Последние десять дней я изо всех сил пытался поддерживать с Зельдой дружеские отношения. Доброжелательно и профессионально вести себя во время работы над романом. И не позволять себе ничего лишнего.
И все же впервые за долгое время я позволил себе надеяться. Надеяться на многое. Может быть, нам с Зельдой удастся возвести нечто прекрасное на фундаменте, который она успела заложить. Может быть, этот роман станет популярным и принесет хорошие деньги. Есть шанс, что тогда моя жизнь пойдет иначе.
Раньше, думая о будущем, я представлял бесконечную череду дней, в течение которых я разъезжаю по Нью-Йорку на своем велике. Думал, что буду работать курьером, пока не состарюсь или не получу травму. Возможно, Зельда меняла мою судьбу. Она уже успела стать моим творческим партнером – раньше я даже представить не мог, что в моей жизни случится нечто такое.
Я смотрел на нее, сидевшую под гирляндой из мигающих огоньков. Раньше я даже представить не мог, что в моей жизни случится она.