Кажется что то намечается
Кажется, что-то намечается.. Матрасы неспроста забрали. Может стоит запастись средствами индивидуальной защиты пока не поздно?
Инцидент произошел в ночь на воскресенье, 17 августа, в районе Вест Поинт в окрестностях столицы. «Они сломали дверь и ограбили помещение. Все пациенты сбежали», — сообщила одна из очевидцев. По данным местных властей, напавшие также похитили матрасы и постельные принадлежности, на которых, вероятно, присутствует вирус.
В столице Либерии Монровии вооруженные люди напали на медицинский изолятор, в котором находились пациенты, зараженные лихорадкой Эбола. В результате все инфицированные опасным вирусом оказались на свободе,передает Agence France-Presse.
Вспышка лихорадки началась в феврале этого года в Гвинее, позже вирус распространился на соседние Сьерра-Леоне, Либерию и Нигерию. По последним данным Всемирной организации здравоохранения, вирус уже унес жизни 1145 человек, а всего зарегистрировано 2127 случаев заболевания.
Вирусолог объяснил, почему закрыли лабораторию особо опасных инфекций в «Векторе»
ИА Красная Весна: Расскажите, почему закрыли вашу лабораторию особо опасных инфекций в «Векторе»?
Чепурнов: в 2005 году финансовая ситуация для «Вектора» складывалась очень тяжелая. Несмотря на то, что мы уже стали государственным научным центром вирусологии и биотехнологии, все равно финансов было мало.
Его вирусологическим направлением был как раз НИИ молекулярной биологии, который потом превратился в «Вектор».
Организация была очень большая и мощная. Очень хорошо продвигались в вирусологическом направлении. Хорошо было с молекулярной биологией. Потом, после 1991 года все рухнуло. Рухнули задания, рухнуло финансирование, начались проблемы.
Тем не менее, мне удалось найти определенные подработки, которые позволили какое-то время нам самим держаться. И, поскольку мне продолжала оставаться интересной тематика, которой занимался, то мы продолжали существовать.
Я работал с вирусом Эбола, и мне удалось найти такие варианты финансирования в других направлениях, которые позволили мне и еще нескольким сотрудникам лаборатории продолжать хоть какие-то работы, поддерживая исследования с вирусом Эбола. Причем это уже было без всяких заданий. Это была чисто поисковая научная работа. Зато мы начали интенсивно публиковаться. Опубликовал первую статью в 1994 году, к 1999 году мы заняли 5% публикаций в цитируемых журналах в мире. У нас появился авторитет. Мы стали выезжать на конференции. Нас все уже очень хорошо знали. К нам приезжали, в том числе, учиться. Приезжали американцы, было очень много журналистов всех калибров из разных стран. Исследования шли достаточно успешно до 2004 года, на самом деле, до 2005 года.
Нас очень сильно подкосило в 2004 году. Произошло несчастье со случайным уколом использованным шприцом наиболее квалифицированной лаборантки, Антонины Пресняковой. Причем, это был какой-то катастрофически несчастный случай, потому что шприц перед этим уже пролежал какое-то время в хлорамине. Потом она хотела иголку защитить колпачком, достала его оттуда и, вдевая иголку шприца в колпачок, промахнулась мимо, и попала иголкой в руку.
В таких случаях сразу же человека изолируют в специальном стационаре. Любая подозрительная авария приводит к тому, что человека изолируют. Антонину изолировали, следили за ее здоровьем, и на седьмой день (это наиболее частая дата для Эболы) у нее поднялась температура и началась болезнь Эбола. Через семь дней отчаянной борьбы за ее жизнь она умерла. Про это много где написано. Были даже научные статьи сразу после этого, но мы в них не принимали участия, потому что мы лабораторией решили, что это наш товарищ, и для нас эта тема закрыта.
Хотя медики были солидарны с нами, но они опубликовали статью с тем резоном, что слишком мало информации о том, как протекает болезнь, поэтому ее надо сделать достоянием научной общественности.
Было очень крупное разбирательство. И прокуратура занималась этим вопросом, и комиссии специальные создавались. И инстанции по линии охраны труда и так далее.
Для нас это был большой шок. Настолько большой, что администрация приглашала для нашего коллектива психолога. Тем более, что мы весь этот период работали, причем очень интенсивно, поскольку мы проводили исследования со всеми материалами, которые могли дать хоть какую-то информацию о том, в каком направлении вести лечение. Это была битва. Причем, врачи, такие чудесные, выхаживали Антонину. Представляете пациента, у которого такое состояние с геморрагиями уже, а врачи протирали охлаждающими растворами вручную, рискуя заразиться. Это что-то по-человечески потрясающее было.
После всех этих разбирательств лабораторию оставили в покое, и мы еще проработали год. А через год, где-то к лету 2005 года, Сандахчиев — это генеральный директор — принял решение о том, что нам надо входить в какую-то структуру, потому что у нас недостаточное финансирование. К сожалению, несмотря на то, что мы все ратовали за то, что это должна быть Академия наук, Сандахчиев сначала принял решение перейти в Медбиоэкстрем (сейчас это называется ФМБА), а потом в последний момент кто-то его переагитировал, и он, не советуясь ни с кем, принял решение и сообщил нам, что мы теперь в юрисдикции Роспотребнадзора. (Академик Л. С. Сандахчиев (1937-2006), специалист в области молекулярной биологии и вирусологии, был основателем Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор», которым руководил с 1982 по 2005 гг. — ИА Красная Весна).
Для нас это был шок, ну, а для Сандахчиева это была просто гибель, как потом оказалось. Потому что в течение четырех месяцев он был снят с должности, и вместо него появился некий Илья Дроздов — профессор всего с девятью опубликованными статьями в цитируемых журналах. (На должности руководителя ГНЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» И. Дроздов пробыл с 2005 по 2010 гг. В начале 2017 года был заочно арестован судом в Новосибирске по подозрению в денежных махинациях. — ИА Красная Весна). Причем он бактериолог, из противочумной системы. Никогда с вирусами не работал. И этот человек начал то, что я называю кадровым погромом.
Для меня ситуация развивалась очень просто: через два месяца после того, как появился И. Дроздов, который ни разу не бывал ни в лаборатории, ни на корпусе, нигде, мне принесли приказ сначала о том, чтобы я передал весь инфекционный материал. На мне числилось 3,5 тысячи единиц хранения. Следует пояснить, что поскольку работы с особо опасными вирусами первой группы в 90-е и до 2005 года проводила практически только моя лаборатория, то все остальные лаборатории понемногу отошли от исследований с вирусами первой группы. И постепенно ко мне на хранение или для работы передавали все материалы и все вирусы, которые относились к первой и второй (в основном к первой) группам биологической опасности — это вирусы Эбола, Марбург, Ласса, Мачупо и другие. В какой-то момент у лаборатории появилось название «особо опасных вирусных инфекций». До этого у нас просто номера были.
Так вот, появляется Дроздов, и через пару месяцев издает приказ мне передать все материалы. А еще через несколько дней появляется приказ о ликвидации лаборатории. Меня увольняют. А еще через два дня мне приходит приглашение в США на фантастических условиях. В лаборатории никто и не сомневался, что это спецоперация по ликвидации успешной лаборатории. И кто ее организатор с российской стороны, вычислить несложно. Тем более, что лаборатория по уровню входила в тройку, а в какой-то момент была просто лучшая в мире по проводимым исследованиям. С 1994 года, с момента первой статьи, и до ликвидации в 2005 году в лаборатории опубликовано по биологии Эбола порядка 50 статей в рецензируемых журналах. За последующие 16 лет и десятка не наберется.
После ликвидации лаборатории я перешел в Медицинскую академию, поскольку оставался руководителем международного проекта по изучению Вилюйского энцефаломиелита. Запущенный процесс по поездке в США продолжался, и летом 2006 года я уехал, договорившись у себя в институте, что меня отпускают в административный отпуск. Год и восемь месяцев я проработал в Мичиганском университете. Но в какой-то момент понял, что надо возвращаться.
Я вернулся и начал работать в Институте клинической иммунологии СО РАМН. При этом, конечно, я неизбежно не мог не смотреть в сторону «Вектора». И, называя вещи своими именами, у меня сложилось полное представление о том, что наука на «Векторе» гибнет, особенно если отсчитывать от того высокого уровня, который там был, и этот процесс естественный, потому что наукой стал руководить Роспотребнадзор.
Направление деятельности этого учреждения ну совершенно не наука. То есть это и приводило сначала к появлению неадекватно слабых руководителей. Одно дело, это был Сандахчиев — академик, заслуженнейший ученый, лауреат государственной премии, создатель и созидатель «Вектора», убедивший всех в необходимости перевода коллекции натуральной оспы из Москвы на «Вектор» и прочее и прочее. Человек, который вот прямо сходу генерировал идеи, к которому можно было зайти посоветоваться, высказать какие-то свои сомнения или выслушать от него какие-то предложения, поддержку. Который хорошо чуял, что если что-то где-то у кого-то продвигается, то, значит, надо поддержать это направление, и здесь что-то может быть сделано. Человек, который не стеснялся даже не кандидатов наук назначать заведующими лабораториями.
У нас был совершенно уникальный заведующий лабораторией Владимир Блинов (он, к сожалению, недавно умер). Это человек, у которого было порядка двухсот научных публикаций в цитируемых журналах — в любых журналах мира, у которого индекс цитирования был, по-моему, шестым или восьмым среди биологов страны. А «цитируемые биологи страны» — это, конечно, в первую очередь научные руководители научных учреждений. Представляете?! Вот чтобы поняли, он вполне был соревнователен среди людей, за которыми огромные коллективы, огромные институты стояли.
Вот такой у него был индекс цитирования, вот такие люди работали на «Векторе». Они все оказались разогнанными.
И в 2010 году, хотя я небольшой любитель писать, но написал на сайте президента свои соображения по этому поводу и указал на то, что вот такая ситуация. Она требует вернуть подход — тот, который был раньше. Потому что это очень специфическая наука, и она должна развиваться. Сколько бы ни посыпали себе голову пеплом по поводу чужих разговоров о том, что «у нас тут якобы присутствует биологическое оружие», но когда грянет гром, понадобятся настоящие специалисты и настоящие руководители.
ИА Красная Весна: Почему на Ваш взгляд так сильно изменилось отношение к «Вектору»?
Чепурнов: в моем представлении, каждая вновь назначаемая дирекция «Вектора» не хотела иметь вокруг себя умников, с которыми придется считаться и к которым придется прислушиваться. Потому что когда вокруг тебя профессура, крупные ученые… Там, допустим, был заведующий лабораторией, который одновременно был создателем и являлся деканом медбиофака в университете. Ну и так далее. Люди очень авторитетные, с публикациями, с мировыми именами. Это было неудобно, вот от них поизбавлялись, там осталось, по-моему, два таких человека: Щелкунов да Локтев из тех, кто имел высокий уровень значимости и международного авторитета.
Чепурнов: мы разрабатывали средства противодействия биологическому оружию. Остальное выдумки предателей. А они были.
В Микробиопром входило, как мы уже говорили, семь институтов. Один из них — Ленинградский институт особо чистых биопрепаратов — возглавлял некто Пасечник. Он бежал на Запад вместе с семьей и начал рассказывать там о том, какие биотеррористы находятся в Главмедбиопроме. А потом еще хуже. Бежал первый заместитель начальника «Биопрепарата» некто Канатжан Аликбеков, полковник. Он бежал в Америку. А там, превратившись в Кена Алибека, написал книгу «Биологическая опасность», в которой очень подробно рассказал о том, кто что делал, в каком учреждении и там, где он работал (а сам он работал сначала в Степногорске, в Казахстане), и о том, что делал «Вектор». Он и сочинил эту придумку о том, что мы делали якобы химеру из Эболы и натуральной оспы и т. д. Ну никогда я такими глупостями не занимался, а без меня кто бы с Эболой работал? Так нет. Сочинили, что моя публикация о первой в мире попытке создания векторной вакцины против Эбола на основе вируса осповакцины — это, якобы, отработка метода создания химеры.
На фоне этого с нашей стороны была введена максимальная открытость. В общем-то, в моем понимании, это ничему не мешает и не противоречит, потому что у нас бывали кто угодно. Я только англичан не помню.
А в начале еще, кстати говоря, был обмен учеными: наши ездили туда, смотрели, что у них там делается. Они к нам с проверками. Журналисты очень часто приезжали, поскольку из-за дороговизны проведения исследований и, самое главное, обеспечения безопасности, большую часть времени наши корпуса не работали. Нам работать тогда давали буквально два месяца в течение года, да еще и не каждый год. Дорогое это удовольствие. Поэтому мы так готовились каждый раз к рабочему циклу, чтобы успеть как можно больше, набрать материала, чтобы потом в течение года его обрабатывать и публиковаться, и делать какие-то работы, выводы и т. д.
Но все равно это привело к тому, что мы начали постепенно отставать. Тем более что зарубежные коллеги, когда началась открытость, и мы стали ездить на конференции, публиковаться, — они вдруг поняли, что по всем направлениям категорически от нас отстали. То есть ситуация в 1996–1997 годах была для них просто потрясающая. Буквально по всем направлениям мы ушли далеко вперед, начав значительно позднее: очень эффективно работали. Это касательно тех разговоров, что у нас тут было что-то неудачливое и незадачливое. Как раз всё было очень успешно.
Я довольно часто бывал в США, не только когда там работал, но и в рамках совместных проектов и на конференциях. И я увидел, что в 1990–2000 годы там был сделан очень мощный рывок по созданию новых лабораторий. И если в России оставался, как и раньше, только «Вектор», то в США за это десятилетие и последующее десятилетие появились десятки прекрасно оборудованных высоко категорированных по защите окружающей среды от биологических агентов лабораторий, что позволяет работать с очень многими возбудителями. Десятки! И причем очень многие из них были по своему размеру, по своему калибру не меньше, чем «Вектор».
Вот поэтому я и написал на сайте президента в 2010 году о том, что в этой ситуации необходимо больше внимания уделять этому направлению и, на мой взгляд, совершенно неправильно, что руководит у нас этой наукой Роспотребнадзор. При всем моем уважении к этой организации, наука — это и экспертиза, и разработка препаратов противовирусных и, главное, фундаментальные проработки и так далее, то есть научная реализация всего этого должна проходить под руководством профессионалов.
Я думаю, что несчастье «Вектора» заключается в том, что сначала Онищенко избрал себе комфортного человека, этого Дроздова (который, кстати говоря находится сейчас во всероссийском федеральном розыске с какими-то финансовыми фокусами). В настоящее время Попова нашла человека, который сейчас возглавляет «Вектор», но это простой кандидат наук без серьезных публикаций, без большого опыта, без авторитета в науке.
То есть восстановление прежней мощности «Вектора» и строительство ну хотя бы десятка лабораторий, разбросанных где-нибудь в важных приморских городах, — это совершеннейшая необходимость. И конечно, необходимо создание и развитие того большого вирусологического исследовательского центра, о котором, если я правильно понял, президент Академии Наук Сергеев договорился с президентом страны Владимиром Путиным. И кому они должны быть подчинены — это нужно очень выверенное действие, но уж точно не Роспотребнадзору и даже не Минздраву. Вот в таком духе я обращался с письмом к президенту.
ИА Красная Весна: Давайте подведем краткий итог того, что произошло на «Векторе».
Чепурнов: деградация. Простой пример. Летом 2020 года была назначена защита кандидатской диссертации сотрудника «Вектора». Тема касалась разработки тест-системы определения антител к вирусу Эбола на основе нативного антигена, т. е. собственно вируса Эбола. Точно такая же диссертация, только еще и с детекцией антигена была защищена на Векторе в 1997 году Н. Мерзликиным. Двадцать три года понадобилось, чтобы прийти к уровню работ прошлого века? Остается добавить, что руководителем диссертации был заместитель директора по науке, а работа была снята с защиты по жалобе на плагиат, украдена картинка электрофореза.
Да, у меня есть определенная досада на то, что когда государство нафаршировывает деньгами и возможностями коллектив, который не очень эффективно всё это реализует, а кругом есть ну десятки коллективов сильных, которые могли бы что-то делать, но которые совершенно обездвижены потому, что у них нет ни нормальных помещений для работы с вирусом, ни денег.
Вы даже себе не представляете, какими территориальными возможностями обладает «Вектор»! Туда можно было бы запустить сейчас параллельно с теми, кто у них работает с коронавирусом, ну, наверное, с десяток коллективов, и наладить работу по очень многим направлениям.
Но видите же, что происходит? Делают только вот эту вот вакцину. Кстати, прямо на «Векторе» есть более продуктивные разработки. Более того, опубликовавшие первичные и продуктивные результаты. Но почему-то их не замечают. Ни из директорского кабинета, ни из Роспотребнадзора.
А вспомните начало эпидемии. Я много раз говорил, что Роспотребнадзор сначала устроил «монопольку» из того, что только они могут проводить диагностику и только свою тест-систему для этого используют. Люди, которые там работают, они действительно слабоваты. И поэтому тест-систему они разработали не очень удачную. И только когда они не просто начали захлебываться в том, что не успевают обследовать необходимое количество людей, но и в том, что тест-системы врут, и они не могут их выпустить достаточное количество, — только после этого были разблокированы возможности производственных диагностических компаний. У нас в стране есть несколько мощнейших и очень хорошо организованных коллективов, которые производят диагностикумы: это и Нижегородские диагностические системы, это, кстати говоря, «Вектор бест» такой есть, и в Питере есть очень мощная фирма, и в Москве не одна. Кстати сказать, в 2002-м в первое пришествие коронавируса был тендер на выпуск тест-системы.
У меня ощущение, может быть, не совсем правиль
ное, но, что только после того, как Собянин поднял вопрос о том, что диагностика непродуктивна из-за большого числа ложнопозитивов и ложнонегативов… Знаете, в среде высоких чиновников были люди, которых чуть ли не каждый день тестировали, и у них сигналы то позитивные, то отрицательные. Вот это и привело к тому, что они сами поняли, что качество ненадлежащее. И тогда началось соответствующее давление на Роспотребнадзор. В результате чего они мгновенно развязали руки производителям тест-систем. Вот у нас и начала появляться массовая диагностика. Но и плюс к этому стали подключать коллективы в научных учреждениях, в различных научно-исследовательских или минздравовских, или здравоохранения, которые могли участвовать в самой диагностике. Поэтому сегодня справедливо говорят о том, что у нас хорошо поставлена диагностика, это верно: она блестяще сегодня поставлена, в огромном количестве, может быть, лучше всех в мире. Но я бы сказал, что, не благодаря Роспотребнадзору, а вопреки их исходной политике.
Был период, когда Попова, видимо, очень хотела сказать приятное президенту, она ему рассказывала, что вот-вот мы достигнем коллективного иммунитета к заболеванию. Но тут я заболел COVID-19 второй раз, и после этого заболевания, выйдя из госпиталя, сказал о том, что люди будут болеть повторно. Так мне не просто доказывали, в том числе в публикациях о том, что «один мужчина тут сказал, что это всё неверно…». Они же приехали ко мне домой. На тот момент я был выписан из поликлиники с двумя отрицательными результатами. Но мне предъявили предписание, что я еще три раза должен сдать мазки. Первый взяли сразу и он, конечно, оказался положительный, на основании чего мне выдали предписание на изоляцию. Правда, я параллельно взял арбитражную пробу, и она была отрицательна. Вот в чем главная беда.
Специалист-вирусолог говорит о серьезной опасности и проблеме, а главу Роспотребнадзора волнует не объективный факт, а чтоб было как уже пообещала.
ИА Красная Весна: Что сейчас нужно делать, на Ваш взгляд?
Чепурнов: нужно воссоздавать систему мощных исследовательских центров. Готовых в кадровом плане и по оснащению встретить любую новую инфекцию и быстро противостоять ей. Предвидеть и прогнозировать. Противостоять нынешним тяжелым болезням (тот же ВИЧ). Ситуация с биологической опасностью должна быть поставлена на совершенно другие рельсы просто потому, что современная биотехнология развилась настолько, что еще, наверно, лет через пять уже грамотные студенты смогут собрать вирус.
Двадцать лет назад мой коллега В.Волчков, с которым мы вместе начинали работать с Эболой на «Векторе», только он теперь профессор Лионского университета, первым сконструировал систему, которая называется «обратная генетика», для Эболы. Это означает, что можно собрать цепочку нуклеотидов (геном же вируса известен), а потом ее «оживить».
В процессе сборки цепочки вируса там можно заменять любую букву и смотреть, что из этого выйдет. Но сегодня биоинформатика позволяет просчитать и, таким образом, заранее предположить, какова должна быть конструкция более или менее грозного, или опасного варианта и так далее. И появляется всё больше и больше наборов, выпускаемых коммерчески, которые позволяют буквально конструировать очень многие биологические вещи. И это опасно с точки зрения того, что может создаться система, когда будут клепать вирусы натуральные так же, как сегодня клепают компьютерные.
Поэтому нам категорически необходима, во-первых, очень мощная биологическая защита на рубежах, а то сейчас грузинская лаборатория построена, в Средней Азии есть подобные лаборатории, на Украине есть подобная лаборатория, которую строят и в которой рулят представители не российской науки. Что они там делают, что во что превращают, мы еще не знаем.
И поэтому в противовес их мощностям надо создавать какие-то достаточно мобильные учреждения, не обязательно такие огромные, как «Вектор».
Сегодня при поддержке людей, которые прониклись таким пониманием, мы собираемся построить небольшой корпус у нас в исследовательском центре. Он будет рассчитан только на вторую группу, но, по крайней мере, мы сможем работать с коронавирусом, с ВИЧем, по которому тоже ни шатко ни валко продвигается дело, а болезнь распространяется в стране, ну и так далее. И создание таких исследовательских коллективов, при правильном руководстве и постановке задач, может быть очень продуктивным действием.
Например, в очень продуктивном институте вирусологии в Марбурге, который при университете, где учился Ломоносов, там состав всего коллектива, работающего с вирусом, меньше ста человек. А авторитет высочайший, потому, что уровень работ отличный. И вирус Марбург они изолировали.
Тенденция убирать с Пикабу кому-то неудобные посты с помощью навешивания тэга «Политика» и обращения к модератору не нова. Иногда это не подлежит критике, иногда подлежит. Поэтому смотрю в выдержку из Правила Пикабу от 25 марта 2021 года и в закон «О СМИ», запрещающий цензуру:
7.2 Достоверность информации. Политический новостной пост должен содержать в себе ссылку на достоверный источник (пруф):
— российское издание, зарегистрированное в качестве СМИ;
Достоверный источник с лицензией РКН:
Информационное агентство КРАСНАЯ ВЕСНА
Сетевое издание «Красная Весна», распространяющее новости России и зарубежья от собственных корреспондентов, партнеров, других агентств.
Настоящий ресурс содержит материалы, не предназначенные для лиц младше 18 лет.
Свидетельства о регистрации
ЭЛ № ФС 77-67946 от 6 декабря 2016 года, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
ИА № ФС 77-67948 от 6 декабря 2016 года, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Закон РФ от Закон РФ от 27.12.1991 N 2124-1 (ред. от 30.12.2020) «О средствах массовой информации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2021)Статья 3. Недопустимость цензуры
Пугающие симптомы панического расстройства
Паническое расстройство, наряду с посттравматическим стрессом, синдромом навязчивых состояний и общей тревожности, социофобии и т.д., является разновидностью тревожного расстройства и причисляется к невротическим заболеваниям.
Почему к невротическим? Да потому что патологические ощущения, возникающие во время расстройства, не изменяют сознания человека. Больной отдает отчет происходящему, осознает, что болен и нуждается в помощи.
Как охарактеризовать расстройство
Главным симптомом панического расстройства становится приступ панической атаки. Но единичный приступ еще не означает наличия расстройства. Для постановки диагноза необходимо, чтобы случаи атаки происходили с периодичностью 2–3 за месяц, не менее.
Панические приступы должны соответствовать нескольким критериям. Они возникают как при определенных обстоятельствах, так и при отсутствии видимых причин. Между атаками характерно наличие свободных от тревоги, светлых промежутков.
Паническое расстройство не зря называют тревожным. В его основе – чувство гипертрофированного, неуместного страха, не поддающегося контролю. Причина его возникновения – сбой в анализе опасной ситуации.
Префронтальная часть коры головного мозга первая дает оценку ситуации, с которой столкнулся человек, и передает ее по другим инстанциям. Конечной точкой становится миндалевидное тело, которое, при наличии определенных импульсов, реагирует на опасность стимуляцией выработки соответствующих гормонов: адреналина, кортизола и др. Они выполняют защитную, адаптационную функцию, помогают нам достойно встретить опасность. Вся система работает под чутким руководством нейромедиатора серотонина.
Проблемы начинаются, когда его количество выходит за пределы нормы. В таких случаях человек не в состоянии адекватно оценить ситуацию. Его миндалевидное тело становится слишком чувствительным и реагирует на опасность даже там, где ее нет. Развивается приступ панической атаки. Симптомы его разнообразны, однако можно выделить основные, наличие которых обязательно:
Приступ длится от 5 до 30 минут и бывает разным по степени выраженности. Систематическое его повторение носит название «паническое расстройство».
Предпосылки развития
Доподлинно неизвестно, почему развивается это расстройство. Имеется много теорий, пытающихся раскрыть механизм его развития. Точно установлено, что особенно склонны к формированию такого состояния люди с лабильной (неустойчивой) нервной системой. У них быстрее развивается тахикардия под действием эмоций или физических нагрузок, они сильно потеют, раздражительны, краснеют при волнении. В помещении им душно, они всегда норовят открыть окна.
Люди с акцентированной тревожностью в характере тоже склонны к возникновению заболевания. В некоторой степени играет роль и наследственность.
Обязательное условие для созревания расстройства – наличие психотравмирующих факторов, стрессоров, расстраивающих работу нервной системы. Обычно именно они предшествуют появлению первого признака панической атаки.
Первый приступ паники настиг Анастасию, когда она готовилась отойти ко сну. Ее внезапно охватило ощущение, что она падает стремительно с обрыва, в пустоту. Она не могла пошевелить руками и ногами, как будто они не принадлежали ей. Появилось стойкое чувство, что она сейчас умрет. Ей стало невообразимо страшно.
Затем начало колотиться сердце. Казалось, что она не могла контролировать дыхание. Оно было сбивчивым, частым, было трудно вдохнуть, постоянно не хватало воздуха. Такое состояние продолжалось до самого утра, и уснуть в эту ночь Анастасии так и не посчастливилось.
Следующий приступ случился через 4 дня. Затем частота приступов увеличилась, и они одолевали молодую женщину по несколько раз на день. Между ними она чувствовала себя выжитой и обессиленной. У нее появилось непоколебимое чувство страха засыпания, поскольку первый случай атаки случился перед сном. Она мучилась бессонницей, а вскоре и процесс поглощения пищи давался с трудом. Случалось, что идя по улице или находясь в многолюдном месте, она чувствовала головокружение и спёртое дыхание.
Затем приступы атаки стали не такими яркими, ограничивались сердцебиением и ощущением тревоги, проходящей через все тело. На протяжении всего лечения ей трудно было смириться с мыслью, что ее проблема носит чисто психологический характер. Ей казалось, что врачи пропустили в ее теле какую-то болезнь.
Анализируя ситуацию в беседе с психотерапевтом, женщина указала, что за 5 месяцев до первого атакующего случая она потеряла работу, а за 2 месяца до этого тяжело заболел ребенок. Таким образом, потеря источника дохода, а затем страх за жизнь своего чада стали мощнейшими стрессовыми факторами, запустившими патологический процесс.
Такое патологическое состояние чаще формируется у молодых людей в возрасте 20–35 лет. Женщины страдают от него в 2 раза чаще, нежели мужчины.
Характерные черты расстройства
Симптомы расстройства можно поделить на две группы. К первой мы отнесем признаки непосредственно панической атаки, заставляющие испытывать человека тревогу и страх, а также неприятные ощущения в теле.
Вторая группа симптомов относится к проявлению сформированного расстройства в общем. В ее состав входит множество признаков. Они сопровождают не всех и не всегда, и проявляются в разной степени.
Главный признак панического состояния – формирование так называемого охранного поведения.
Паническая атака обходится больному большим эмоциональным напряжением, психическим истощением. Перенеся цепочку таких приступов, у человека появляется выжидательная позиция. Он с опаской ждет повторения атаки. А, ожидание, как известно, хуже, чем само событие. Оно сопровождается состоянием повышенной тревожности, как будто что-то вот-вот случится. Казалось бы, приступ отступил, и самое время расслабиться. Но состояние тревоги сохраняется.
Некоторые паникеры путают такое положение дел с самим приступом. И рассказывают, что он длится у них несколько дней. Это ошибочно, поскольку приступный период способен продолжаться максимум пару часов.
Другой важный признак расстройства – формирование фобий. И прежде всего, это страх умопомешательства и смерти. Такие фобии сопровождают практически каждого паникера. Однако они абсолютно бесперспективны.
Страх лишиться рассудка, перестать себя контролировать и адекватно вести себя часто сопряжен с беспокойством заполучить шизофрению. Но нужно успокоить тех, кто терзается такими мыслями: больной шизофренией не будет беспокоиться о том, что он сходит с ума.
Страх смерти также иллюзорен. Те вегетативные нарушения, которые испытывает больной во время атаки, никак не являются смертельными, хотя некоторые дискомфортные ощущения они все-таки оставляют. Это может быть ощущение тяжести в голове, чувство напряжения в груди, боли в сердце. Из-за чего способны возникнуть мысли о наличии соматического заболевания. 
Паническое расстройство могут сопровождать и страхи, откладывающие отпечаток на социальной жизни больного. Сюда, в первую очередь, относят страх открытого (агорафобия) или закрытого пространства, боязнь езды в лифте, авиаперелетов, публичных выступлений и т.д. Как правило, фобии формируются, отталкиваясь от ситуации, в которой впервые возник приступ атаки.
Парень, страдающий расстройством уже около 10 лет, в начале его зарождения боялся выходить на улицу. Он целый год просидел дома. Друзья приносили ему еду и уносили мусор.
Отпечаток на психике
Такое состояние нервного напряжения не может не сказаться на психоэмоциональном фоне паникера. Он становится раздражительным и беспокойным, настроение его резко меняется, вздрагивает при любом постороннем звуке.
Бессонница – вечный спутник панического расстройства. Развиться она может как следствие нервного перенапряжения или как результат страха сна, если приступы одолевают в ночное время. Бывает так, что бессонница развивается на фоне опасения о том, что можно не уснуть.
Наверное, каждый человек видел сон, когда он падал в пустоту. Итогом такого сновидения становится вздрагивание во сне, кто-то просыпается. При ПР количество таких вздрагиваний за ночь доходит до 5 и более.
Напряжение, чувство тревоги и страха, неприятные и непонятные ощущения в теле, невозможность побороть болезнь приводят человека к состоянию апатии и беспомощности, перерастающие в депрессию.
О чем молчат паникеры
Как правило, главные симптомы панического расстройства, о которых говорят люди, страдающие им – это страх, тревога, неприятные ощущения в теле. Но мало кто указывает на такие признаки, как деперсонализация и дереализация.
Дереализация – нереальное восприятие мира, проявляется как ощущение тумана, окутывающего больного. Сквозь него ему все кажется каким-то далеким, расплывчатым, отстраненным.
Девушка описывает свои приступы дереализации, как чуждое восприятие всего, что привычно окружает ее. Даже когда она находится в своей комнате, она не узнает ее. Как будто она пришелец, случайно спустившийся сюда из космоса. Вещи вокруг – нечеткие и безжизненные. Хочется найти какую-то опору, ориентир, но не удается. Близкие люди смотрятся как незнакомцы.
Деперсонализация ощущается ею как существование вне своего тела, вроде она смотрит на себя со стороны. В такие моменты она не может управлять своими мыслями и движения, все выполняет автоматически.
А еще нередко у людей с ПР случаются слуховые и зрительные галлюцинации, особенно перед сном. Они проявляются в виде отчетливого писка или шороха, зрительных размытых образов, переговаривающихся между собой голосов.
Степени проявления
Для кого-то расстройство, со слов самих больных, становится настоящим адом, кошмарным сном, при котором не удается проснуться. Тогда как на других оно мало отражается.
Существует несколько степеней развития заболевания:
Несмотря на то, что паническое расстройство – распространенное явление, обществом оно воспринимается тяжело. Многие считают этих людей слабовольными либо симулянтами, сетуют на то, что они не могут держать себя в руках, хотя на самом деле приступ панической атаки неподвластен разуму. Поэтому часто больные испытывают неловкость, стесняются своего поведения в приступный период. Нагнетает обстановку и то, что им тяжело справиться с атакой. И человек на фоне этого начинает избегать людей, даже увольняется с работы, вводит себя в глубокое депрессивное состояние.
Паническое расстройство – это не что иное, как страх и тревога, гипертрофированные в сознании человека. Постепенно осознавая это, овладевая навыками самопомощи и пользуясь помощью адекватного специалиста, избавиться от пугающего расстройства вполне реально.