Лучше война чем пакт
Договор, прекративший свое действие 76 лет назад (22 июня 1941 г.), до сих пор находится на передовых рубежах Большой политики. Каждая годовщина его подписания уже традиционно отмечается всем «прогрессивным человечеством» как одна из самых скорбных дат всемирной истории.
Конечно пропагандистская машина Запада, постсоветских этнократий и отечественных либералов уже которое десятилетие доказывает нам, что правильным является исключительно первый вариант ответа. Но опыт учит: верить на слово либералу – непростительное легкомыслие. Поэтому давайте попробуем разобраться и выяснить причину ненависти к Пакту у преданных идеалам свободы и демократии государств, а также примкнувшей к ним российской либеральной общественности. Обвинения в адрес Пакта хорошо известны: он привел к началу Второй мировой войны («пакт войны»), он грубо и цинично попрал все нормы морали и международного права. Пойдем по пунктам.
«23 августа 1939 года нацистская Германия под руководством Гитлера и Советский Союз под руководством Сталина подписали пакт, изменивший историю и положивший начало самой безжалостной войне в истории человечества» (Еврокомиссар по вопросам юстиции Вивьен Рединг).
«Пакт Риббентропа-Молотова от 23 августа 1939 года, заключенный между двумя тоталитарными режимами – коммунистическим Советским Союзом и нацистской Германией, привел к взрыву 1 сентября Второй мировой войны» (Совместная Декларация Памяти и Солидарности Сейма Республики Польша и Верховной Рады Украины).
Подобных высказываний за последние годы накопилось множество.
Читая их, просто поражаешься, насколько всемогущ был товарищ Сталин. От одного его слова зависело – быть или не быть Второй мировой войне. Отказался бы Сталин от договора с Германией, и Гитлеру пришлось распустить вермахт, а «белокурым бестиям» с прочим «истинным арийцам» всю жизнь мирно пить баварское пиво.
Японские самураи прекратили бы войну в Китае, а вместо удара по Перл-Харбору занялись рисоводством. Версальская система с мировой гегемонией Британской империи осталась бы незыблемой по сей день. Ну, а американцы так и сидели бы в гордой изоляции за морями-океанами, даже не пытаясь облагодетельствовать собой весь мир. Вот, какова сила слова товарища Сталина.
Если же говорить серьезно, то каждому нормальному человеку хорошо известно, что и Вторая мировая война, и Первая мировая, и Наполеоновские войны были порождены борьбой западных стран за передел мира, борьбой за господство над ним. Сначала борьбой Франции против Великобритании, потом Второго, а следом уже и Третьего рейха против все той же Британской империи. Черчилль в 1936 г., объясняя неизбежность скорого столкновения с Германией, предельно откровенно сформулировал главный закон англосаксонской политики: «На протяжении 400 лет внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте. … Политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе. … Не следует бояться, что нас могут обвинить в профранцузской или антигерманской позиции. Если бы обстоятельства изменились, мы в такой же мере могли бы занимать прогермапскую или антифранцузскую позицию. Это закон государственной политики, которую мы проводим, а не просто целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами, симпатиями или антипатиями или же какими-то другими чувствами».
Отменить эту многовековую борьбу внутри цивилизации Запада, в которую в ХХ в. вовлекался уже весь мир, не было под силу слову ни Александра I, ни Николая II, ни Сталина.
Но он, в принципе, не мог ни запустить, ни остановить маховик конфликта между Великобританией и Германией. Подобно тому, как Тильзитские и Эрфуртские договоры не могли предотвратить «грозу двенадцатого года» и прекратить схватку Франции с Британией. А соглашение Николая II с Вильгельмом II в Бьорке – остановить скатывание мира к Первой мировой войне.
«Трудно представить еще более грубый и преступный заговор против мира и суверенитета государств» (Инесис Фелдманис, главный официозный историк Латвии).
Сам Договор о ненападении с юридической точки зрения абсолютно безупречен. Да, советское руководство, как, кстати, и британское, прекрасно знало о готовящемся нападении Германии на Польшу. Однако не существовало ни одной нормы международного права, обязывающей СССР в этом случае отказываться от нейтралитета и вступать в войну на польской стороне. Тем более что Польша, во-первых, была врагом Советского Союза, а во-вторых, в преддверии заключения Пакта официально отказалась принимать от России гарантии своей безопасности.
Секретные протоколы к Договору, которыми в последние тридцать лет разве что детей не пугали, – стандартная практика дипломатии с древнейших времен и по сей день.
Напомню, при Бараке Обаме Россия и США заключили соглашение по Сирии, значительная часть которого по настоянию американской стороны была засекречена. Прогрессивная общественность даже не шелохнулась. Почему мы должны считать, что позволенное Обаме является преступным для Сталина?
Ни в коей мере разграничение «сфер интересов» не противоречит и закрепленному в международном праве принципу суверенного равенства всех государств. Пакт не содержал никаких решений, обязательных для исполнения третьими странами. Иначе, зачем их делать секретными для будущих исполнителей? Широко распространенное обвинение, что по Секретным протоколам Гитлер передал Сталину Прибалтику, Восточную Польшу и Бессарабию – чистой воды демагогия. Гитлер, в принципе, даже при всем желании, не мог отдать того, что ему не принадлежало.
Да, Пакт лишил Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву и Румынию возможности использовать Германию против СССР. Поэтому они и кричат истошно о попрании их суверенных прав. Но Германия – тоже суверенная и независимая страна. Она совершенно не обязана была служить интересам государств-лимитрофов. Не было ни одной нормы международного права и ни одного международного договора, которые обязывали бы Германию противодействовать восстановлению территориальной целостности нашей страны. Как не существовало ни одной такой нормы, запрещающей нам возвращать отторгнутые у нее территории. В противном случае придется признать противоправным, следовательно, преступным возвращение Францией Эльзаса и Лотарингии, восстановление территориальной целостности Германии или Вьетнама.
Собственно Договор о ненападении в открытой его части содержал обязательство СССР сохранять нейтралитет по отношению к Германии независимо от ее столкновений с третьими странами, Секретные же протоколы к Договору, в свою очередь, оформили обязательство Германии не вмешиваться в дела СССР на европейской части постимперского пространства. Ничего более. Утрируя, договор банка и торговца семечками у его входа: первый обязуется не торговать семечками, второй не одалживать деньги клиентам банка.
Нацистские преступления на момент подписания Пакта еще не были совершены. Да, к тому времени Третий рейх произвел аншлюс Австрии и захватил Чехию. Практически бескровно. Американская же агрессия в Ираке привела к гибели сотен тысяч мирных жителей. Гитлер собирался напасть на Польшу, но Трамп угрожает войной Северной Корее. Следует ли из этого, что любой договор, подписанный с Соединенными Штатами, по определению аморален?
В Третьем рейхе существовала открытая, закрепленная на законодательном уровне, дискриминация еврейского населения. Но столь же открытая и законодательно закрепленная тотальная дискриминация негритянского населения была в то время в Соединенных Штатах. Это не было и не могло быть препятствием для взаимодействия Сталина с президентом расистского государства Рузвельтом. Лагеря смерти и все, что связано с попыткой «окончательного решения еврейского вопроса», все это было в будущем.
Человеконенавистнический характер национал-социалистической идеологии Третьего рейха также не делает договор с этой страной преступным и аморальным. Либеральный глобализм совершенно правомерно рассматривать, как одну из разновидностей человеконенавистнической идеологии. Из чего вовсе не следует, что нельзя заключать договоры с Франсуа Макроном или Ангелой Меркель. Свое отношение к этому вопросу Сталин предельно четко сформулировал в беседе с министром иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока: «Какова бы ни была идеология в Японии или даже в СССР, это не может помешать практическому сближению двух государств».
Причем неважно, какие именно интересы – мирового коммунистического движения, интересы борьбы с нацизмом или интересы демократии.
А англосаксы, как известно, уже более полувека определяют позицию Запада в целом по всем ключевым проблемам.
Проще всего отношение либерального сообщества России к Пакту объяснить стремлением угодить Западу, привычкой «шакалить у посольств» и любовью к иностранным грантам. Однако полагаю, что они бы все это писали/говорили и на общественных началах, хотя за гонорары «зеленью», конечно, делать такое сподручнее.
Еще Достоевский предельно четко сформулировал кредо «бесов» (тогда выступавших под вывеской «социалисты», сейчас – «либералы»): «Кто проклянет свое прошлое, тот уже наш».
Лишь в духовно разложившемся обществе «иванов, не помнящих родства» они – как рыба в воде. Отсюда их столь искренняя любовь к 20-м и 90-м годам прошлого столетия – периодам политического и нравственного распада страны, периодам открытого глумления над самыми героическими страницами русской истории. Отсюда, кстати, порой кажущаяся неадекватной реакция либералов на возвращение Крыма. Конфликт с Западом и исчезновение импортных деликатесов – все это вторично. Главное в другом — «счастье было так близко, так возможно». Собственность «прихватизировали», патриотизм превратили в ругательство, слово «русский» употребляли исключительно в сочетаниях «русский фашизм» и «русская мафия». И тут, нате вам, возвращение Крыма, и патриотизм, как национальная идея.
«Лучше сейчас, чем позже»: почему Япония напала на США
80 лет назад японский император Хирохито решил начать войну с США
1 декабря 1941 года японский император Хирохито принял окончательное решение начать войну с США. До этого момента по вопросу о войне среди японских политиков и военных существовал раскол, мало кто преувеличивал военный потенциал Японии в сравнении с американским. Однако возобладало мнение, что действовать «лучше сейчас, чем позже» и что необходимо пойти на «крайний риск в безвыходной ситуации» в надежде изменить сложившийся статус-кво, который не устраивал японцев.
Во время Первой мировой войны Япония, как и Италия, выступала на стороне Антанты против Германской империи, однако к 1940-м годам политический расклад поменялся. Япония вместе с Италией вошла в ядро коалиции стран «оси» Рим — Берлин — Токио и заключила Антикоминтерновский пакт, затем и Тройственный (Берлинский) пакт, которые со временем приобрели в основном антибританскую и антиамериканскую направленность.
Японию не устраивал послевоенный мир, к тому же бывшие союзники серьезно ограничивали тихоокеанские амбиции японцев, в частности, диктуя им допустимый размер военных кораблей. Как и Германия с Италией, Японская империя считала себя обделенной при колониальном разделе, страдала от недостатка внешних ресурсов, требовавшихся для растущей промышленности, и вела активную экспансионистскую политику. Настоящая напряженность в межгосударственных отношениях с прежними союзниками возникла после вторжения Японии в Маньчжурию в 1931 году, усилилась во время китайско-японской войны 1937 года, наконец, ввод японских войск во Французский Индокитай привел летом 1941 года к наиболее масштабным экономическим санкциям со стороны Соединенных Штатов, от которых Япония прежде получала большую часть ресурсов, — в завершении всего этого было введено самое болезненное для японцев эмбарго на экспорт нефти.
Японская территориальная экспансия и стремление поставить под свой контроль природные ресурсы континентального Китая и других сопредельных стран входили в противоречие с англо-американскими интересами — бывшие союзники стремились сохранить сложившееся положение вещей. В 1933 году Япония вышла из Лиги наций после обвинений в разжигании войны и нарушении международных договоров.
Война с США до последнего момента не казалась чем-то абсолютно неизбежным, военные и политики в самой Японии делились по этому вопросу на два противоборствующих лагеря и зачастую резко меняли свою позицию. К тому же долгое время оставалась реальная угроза вступления в войну Советского Союза, активно поддерживавшего Китай, или даже войны на два фронта. Однако 13 апреля 1941 года Япония по примеру Германии и Италии заключила в Москве советско-японский договор о взаимном нейтралитете — и соблюдала его до того времени, пока он не был денонсирован СССР 5 апреля 1945 года.
Европейские успехи Германии, обеспечившей к тому же безопасность японской Квантунской армии после своего вторжения в СССР, также подталкивали Японию к началу военных действий на Тихом океане.
Один за другим бывшие сторонники мирных переговоров в Японии переходили в лагерь сторонников войны. Одним из таких ярких примеров стал начальник штаба ВМФ адмирал Нагано Осами, который еще до усиления американских санкций летом 1941 года заявил, что «сейчас еще есть шанс добиться победы, но со временем он будет только уменьшаться». 31 июля 1941 года на аудиенции у императора Хирохито он сказал: «Если мы больше не будем получать поставки нефти, то наши запасы будут исчерпаны в течение двух лет. В случае войны все запасы нефти будут исчерпаны в течение полутора лет».
В публичном пространстве также шла интенсивная подготовка населения самой Японии и зависимых от нее территорий к войне. 29 ноября премьер-министр Хидэки Тодзе выступил с речью, в которой жаловался на вмешательство в дела Азии ряда европейских стран, включая США и Великобританию, и требовал изгнать британцев и американцев с тех территорий, которые давно входили в сферу японских интересов. В качестве идеологической основы будущего мироустройства по японскому образцу предлагалось создание так называемой Великой восточноазиатской сферы сопроцветания, куда должны были входить все марионеточные государства, создаваемые Японской империей.
Сохранились характерные плакаты того времени, которые пытались пропагандировать этот паназиатский проект, воспевающий «Азию для азиатов» и декларирующий свободу от западного колониализма.
«Блок азиатских народов, возглавляемый Японией и свободный от западных держав» включал такие «государства», как Маньчжоу-го, Внутреннюю Монголию, марионеточную Китайскую республику, Государство Бирма, Республику Филиппины, Временное правительство свободной Индии, Королевство Кампучия, Вьетнамскую империю, Государство Лаос и Таиланд. Разумеется, «борьба с европейским колониализмом» оборачивалась крайней жестокостью и выкачиванием ресурсов из сопредельных государств со стороны самих японцев. В историю вошли многочисленные инциденты такого рода, которые потом еще долгие годы отягощали дипломатические отношения Японии со странами, пострадавшими от японского милитаризма во время Второй мировой войны. Речь идет также о Нанкинской резне 1937 года и о формировании из женщин на оккупированных территориях так называемых батальонов комфорта.
И все же, несмотря на активную подготовку к будущей войне и идеологическую подпитку населения, ключевой фигурой при решении о начале новой войны — как и в случае со всеми прочими милитаристскими авантюрами Японии того времени — оставался сам император Хирохито. Согласно конституции 1889 года он обладал абсолютной и чуть ли не божественной властью в своей стране, сосредоточив в своих руках законодательные, исполнительные, судебные и военные функции.
Именно он принимал также и решение о капитуляции Японии после ее разгрома во Второй мировой войне. 15 августа 1945 года, впервые выйдя в эфир национального радио, император заявил, что Япония принимает условия Потсдамской декларации.
Хирохито должны были осудить как военного преступника наряду с высокопоставленными нацистами, однако американский генерал Дуглас Макартур, главнокомандующий оккупационными войсками союзников в Японии, проводивший послевоенные реформы и помогавший разрабатывать новую японскую конституцию, при организации Токийских процессов над японскими военными преступниками отказался отдавать под суд японского императора. Более того, он настоял на том, чтобы Хирохито остался формальным главой государства. Это было сделано даже вопреки требованиям многих высокопоставленных лиц, включая президента США Гарри Трумэна.
Микки Мауc и японский император Хирохито с принцессой Нагако во время визита королевской четы в Диснейленд в Анахайме, Калифорния, 1975 год
Апологеты японской монархии до сих пор отказываются признавать вину императора в преступлениях против мира и человечества и приравнивать его к другим диктаторам «оси» — Гитлеру и Муссолини, — настаивая на том, что в милитаристской Японии фактически существовали элементы конституционной монархии: ответственность за большинство решений необходимо возлагать на текущее правительство и Совет старейшин, имевший решающее влияние на императора.
Сам император, впрочем, никогда не заблуждался в том, что касалось его роли в развязывании войн. В августе 2018 года был опубликован дневник Синобу Кобаяси, камергера императора с 1974 по 2000 год. Этот дневник содержит многочисленные высказывания самого Хирохито, на основе которых специалист по японской военной истории Дженнифер Линд сделала однозначный вывод: «За прошедшие годы просочились многочисленные свидетельства виновности императора, он сам много рассуждал об этом, и историки уже собрали достаточно полную картину произошедшего… Он был весьма виновен и после войны чувствовал себя из-за этого опустошенным».
Японский историк Такахиса Фурукава пришел к аналогичному выводу: «Император давно взял на себя ответственность за войну; когда он стал старше, это чувство лишь усилилось». Императора мучили регулярные напоминания об этой ответственности, но публично Хирохито всегда отрицал свою решающую вину в развязывании войны. Например, на пресс-конференции с иностранными корреспондентами 22 сентября 1975 года он заявил: «Решение о начале войны было принято кабинетом министров, и я не мог отменить это решение».
Оккупационные власти послевоенной Японии заставили Хирохито отказаться от любых претензий на «божественность», но несмотря на все это император до самой своей смерти в 1989 году оставался активной публичной фигурой и выполнял многие обязанности главы государства. Его стараниями удалось восстановить испорченный в годы Второй мировой войны дипломатический имидж Японии путем совершения многочисленных поездок и встреч с лидерами других стран, включая американских президентов и британскую королеву Елизавету II.
«Обеспечили нацистам безопасный тыл» Почему Сталин в 1939 году не захотел вместе с Западом остановить Гитлера
«Нечего было оттягивать»
Кирилл Александров: С моей точки зрения стала неизбежной. Напасть на Польшу без дружественного нейтралитета СССР Гитлер не мог: слишком опасными становились риски боестолкновения с Красной армией, к которому ни вермахт, ни германская экономика в 1939 году не были готовы. Даже в художественном кинематографе Третьего рейха 1939-1940 годов заключение советско-германских соглашений объяснялось зрителям необходимостью обеспечить Германии безопасный тыл на Востоке и разорвать кольцо «британского окружения». Весь смысл Московского пакта для его участников в первую очередь заключался в том, чтобы в Европе началась война. Гитлер видел в ней способ достичь германского доминирования и взять реванш за версальский позор 1919 года, а большевик-ленинец Сталин надеялся с ее помощью разрушить буржуазно-капиталистическую систему, в том числе и Третий рейх.
После Мюнхенского соглашения 1938 года, каким бы трагичным оно ни было для Чехословакии и близоруким — для Великобритании и Франции, война в Европе не началась. А после Московского пакта война вспыхнула уже через восемь дней, хотя орган ЦК ВКП(б) газета «Правда» елейно назвала заключенный договор «инструментом мира», благодаря которому якобы ослабевает напряжение в международных отношениях. Гитлер хотел уничтожить Польшу, одновременно питая некоторые надежды на британский нейтралитет. Но неясная позиция первой танковой державы мира в лице СССР крайне беспокоила фюрера.
На 1 сентября 1939 года танковый парк вермахта составлял всего 3195 танков и пять штурмовых орудий. Более половины — это слабенькие командно-штабные машины и танки с пулеметным вооружением (кто-то называет их даже не танками, а танкетками), еще около 40 процентов — легкие танки (Pz. II) со слабой двадцатимиллиметровой пушкой, и лишь менее десяти процентов — средние танки (Pz. III и Pz. IV), насчитывавшие чуть более трехсот единиц. Против польских войск Гитлер сосредоточил большую часть своих сил, в том числе 61,5 дивизии, 2533 танка и 2231 самолет.
А что же Красная армия?
По заявлению начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Бориса Шапошникова, несмотря на конфликт с японцами на реке Халхин-Гол, СССР мог развернуть против вермахта 136 дивизий, более девяти тысяч танков и более пяти тысяч самолетов. Летом 1939 года Советский Союз имел всего более 21 тысячи танков, включая средние и тяжелые. В целом по количественным параметрам Красная армия в тот момент была намного сильнее вермахта. Кроме того, скромные сырьевые ресурсы Германии позволяли ей вести лишь ограниченные боевые действия.
Материалы по теме
«Сталин не придавал значения бумажкам»
Поэтому все рассказы о том, что пакт помог оттянуть на два года войну с Германией — это мистификация. Нечего было оттягивать. Напротив, в 1939 году, с союзниками или без союзников, но в целях превентивной защиты СССР следовало воевать с «плохим парнем» Гитлером, пока Третий рейх не усилил свой потенциал. Причем воевать на чужой, а не на своей территории.
В 1939 году Гитлер не имел ни сил, ни ресурсов, ни реалистичных планов для ведения войны против СССР. Даже возможности подготовить внезапное нападение у Гитлера не было — между Третьим рейхом и СССР отсутствовала общая граница. А вот вмешательство в войну в 1939 году Красной армии делало положение Германии катастрофическим. В итоге Гитлер не мог начинать польскую кампанию, чреватую рисками войны с Великобританией и Францией, не обеспечив Третьему рейху тыл на Востоке.
«Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько»
Он хотел избежать войны на два фронта, как это случилось во время Первой мировой?
Разумеется. Фюрер фактически сам заявил об этом, когда 22 августа выступал перед генералами вермахта, и рассказал им о контакте со Сталиным. «Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт», — объявил Гитлер, готовый заплатить любую цену за дружественный нейтралитет СССР. Столь же прагматично перечислил в дневнике все плюсы советско-германского договора руководитель внешнеполитического отдела НСДАП Альфред Розенберг: «Осознание разрядки внешнеполитического положения: ушла угроза со стороны русской авиации в германо-польском конфликте, свобода действий на Балтийском море, поставки сырья и т. д.».
Поэтому даже дату нападения на Польшу Гитлер назначил только тогда, когда Риббентроп вылетел в Москву. Цена сталинского нейтралитета заключалась в гитлеровском согласии на аннексию («территориально-политическое переустройство») Советским Союзом Восточной Польши, Бессарабии, Финляндии, Эстонии и Латвии. Позже к ним прибавилась Литва в обмен на Люблинское и часть Варшавского воеводств.
Однако Сталин в соответствии с ленинской доктриной смотрел на вопрос гораздо шире: «вторая империалистическая война» взрывала капиталистическую Европу и постепенно создавала условия для ее советизации при помощи Красной армии. «И коммунизм снова близок, как в девятнадцатом году», — это не просто поэтическая строка. Начальник Политуправления РККА, армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис, выступая на XVIII съезде ВКП(б), заявлял о необходимости «перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик».
Приведу вам цитату из документа. В беседе с Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Георгием Димитровым 7 сентября 1939 года Сталин так объяснил смысл происходивших событий:
«Война идет между двумя группами капиталистических стран. Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население. Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент — подталкивать другую сторону».
«Конечно, они медлили»
Известно, что весной и летом 1939 года шли интенсивные англо-франко-советские переговоры, направленные на сдерживание нацистской Германии. После гитлеровской аннексии Чехословакии в марте 1939 года Советский Союз предложил срочно созвать европейскую конференцию представителей СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции. В ответ Лондон призвал Москву подписать совместную декларацию трех великих держав и Польши, которая предостерегала бы об угрозах «политической независимости любого европейского государства». Почему в итоге из всего этого ничего не вышло, а Московские переговоры закончились крахом за день до визита в СССР Риббентропа?
Во-первых, из-за того, что Сталину они были нужны не для создания антигитлеровской коалиции, а в качестве инструмента давления на Гитлера, чтобы подталкивать нацистов к торговым и территориальным уступкам СССР. Как известно, 17 апреля 1939 года Советский Союз официально предложил Британии и Франции заключить договоры о взаимопомощи, о чем узнал весь мир. Менее известно, что в тот же день в Берлине советский полпред Алексей Мерекалов без всякой огласки посетил статс-секретаря германского МИД Эрнста фон Вайцзеккера и сообщил ему: «С точки зрения СССР нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям с Германией. А, начиная с нормальных, отношения могут становиться все лучше и лучше». Неудивительно, что англо-франко-советские переговоры шли трудно.
Во-вторых, сначала участники консультаций не могли договориться о том, что такое «косвенная агрессия» и каким образом СССР собирается «гарантировать» безопасность Финляндии, прибалтийских республик, Польши и Румынии. В-третьих, Коминтерн продолжал действовать, а марксистско-ленинскую доктрину ВКП(б) никто не отменял. И политические элиты приграничных государств вполне естественно боялись, что если ленинцы-сталинцы начнут обеспечивать их «безопасность», то закончат советизацией.
Материалы по теме
«Остров стал огромной душегубкой»
В-четвертых, СССР образца 1939 года совершенно не напоминал европейскую императорскую Россию 1913 года. Несмотря на свои размеры и огромный военный потенциал, страна имела весьма скверный имидж. Жертвами сталинской социальной политики в 1930-1939 годах стали более 8,5 миллиона человек. Из них почти семь миллионов жизней унес голод 1932-1933 годов, около полумиллиона погибли в ГУЛАГе, почти миллион раскулаченных и членов их семей — на этапах депортаций и в спецпоселках, более 700 тысяч «врагов народа» расстреляли органы ОГПУ–НКВД.
Можно сравнить эти данные со статистикой репрессий в гитлеровской Германии за 1930-е годы?
Если в концлагерях Третьего рейха сидели всего 30 тысяч узников (на 80,6 миллиона населения), то в системе ГУЛАГа — три миллиона (на 168,8 миллиона населения), из них более половины составляли «контрреволюционеры» и раскулаченные. В 1937-1938 годах органы НКВД репрессировали примерно 20 тысяч представителей комначсостава армии и флота, преимущественно командиров старшего и высшего звена, включая талантливых ученых, академиков и бывших царских офицеров. Иными словами, восточноевропейским государствам вести переговоры с таким специфическим партнером, тем более связывать себя с ним обязательствами, казалось нелегким делом.
А что британцы и французы?
Конечно, они медлили. Английская миссия во главе с адмиралом сэром Реджинальдом Драксом хотела тянуть переговоры до 1 октября, но здесь важно, что Лондон в принципе не отказывался разговаривать с Москвой. Например, перед заключением англо-русского соглашения 1907 года переговоры шли 15 месяцев. Диалог всегда лучше, чем его отсутствие. Это Гитлер в августе нервничал и считал время сутками, а Сталин-то куда торопился?
Его делегаты сколько угодно могли разговаривать с союзниками. Позиция французской миссии во главе с дивизионным генералом Жозефом Думенком, и особенно посла Поля Наджиара, выглядела более конструктивной. Если бы Сталин всерьез был заинтересован в военной конвенции, то со временем ее бы заключили. Однако конвенция исключала вероятность большой европейской войны и разрушения капиталистического мира, не говоря уже о советских аннексиях пограничных государств. Поэтому Сталин использовал переговоры в качестве эффективного инструмента воздействия на Берлин, чтобы давить на неуравновешенного Гитлера и подталкивать его к большим уступкам в пользу СССР.
Материалы по теме
«Это была циничная сделка с дьяволом»
«Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши, это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей», — докладывал из Берлина временный поверенный в делах СССР Георгий Астахов 12 августа, в тот день, когда в Москве начались переговоры англо-франко-советских миссий. Но в сталинском спектакле они играли лишь декоративную роль и поэтому не могли дать положительный результат.
Кстати, судьба самого Астахова трагична. Он сыграл важную роль в советско-германском сближении 1939 года, но когда вопрос принципиально решился, то 19 августа успешного дипломата внезапно отозвали в Москву. Затем его неожиданно уволили из наркомата иностранных дел, а зимой 1940 года арестовали по обвинению в шпионаже, подвергли пыткам. Астахов, который слишком много знал, погиб в ГУЛАГе в 1942 году.
«Коба сказал, чтобы ты сворачивал шарманку»
Но только ли Сталин виноват в провале переговоров с Францией и Великобританией? Может быть, дело во взаимном недоверии сторон и особенно неуступчивости Польши, больше опасавшейся Советского Союза, нежели Германии? Обо всем этом писал в своих мемуарах Черчилль.
О причине неуступчивости Польши и других ее соседей я уже говорил выше. Да, позиция Варшавы долго оставалась непримиримой. Но с 16 августа французы давили на поляков, убеждая их предоставить ограниченные «коридоры» для прохода советских войск. 18 августа Даладье заявил о том, что если поляки отвергнут «предложение русской помощи», то он «не пошлет ни одного французского крестьянина защищать Польшу».
В итоге вечером 23 августа, когда министр иностранных дел Рейха Иоахим Риббентроп уже находился в Москве, Думенк получил из Парижа телеграмму: «Польское правительство согласно в случае общих действий против немецкой агрессии сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается». То есть как-то ситуация менялась в лучшую сторону. Нужно было еще подождать и запастись терпением. Но у Сталина имелись другие цели.
Это правда, что англичане и французы прислали в Москву летом 1939 года делегации третьеразрядного уровня без соответствующих полномочий?
Но все же утром 21 августа Дракс полномочия предъявил, а Думенк вечером того же дня получил из Парижа и полномочия на заключение военной конвенции. Только к тому времени Гитлер и Сталин уже согласовали прилет Риббентропа. Переговоры с союзными миссиями 25 августа — и не перед прилетом, а уже после отлета из Москвы Риббентропа — прервал глава советской военной делегации и нарком обороны СССР маршал Климент Ворошилов, объяснив принятое решение изменением политической обстановки. Более тридцати лет назад на страницах «Военно-исторического журнала» было опубликовано интересное свидетельство о записке, которую Александр Поскребышев, заведовавший канцелярией Сталина, направил Ворошилову: «Клим, Коба (дореволюционная подпольная кличка Сталина — прим. «Ленты.ру») сказал, чтобы ты сворачивал шарманку». Переговоры сыграли свою роль, и Ворошилов послушно «свернул шарманку».
А сами англичане не пытались заключить соглашение с Гитлером в августе 1939 года?
Этим занимались, например, бывший депутат-лейборист Чарльз Бакстон, главный советник правительства Его Величества Горас Вильсон — и все это в условиях строгой секретности. Вильсон даже предупреждал германского посла в Лондоне Герберта фон Дирксена о том, что премьеру Чемберлену просто придется со скандалом уйти в отставку, если об англо-германских контактах станет известно в парламенте — настолько Третий рейх не был популярен среди британских избирателей.
Во-вторых, условия Британии Гитлера никак не устраивали — англичане требовали отказа от агрессивных действий, сокращения вооружений и прочего того, на что он никак не мог согласиться. В-третьих, при нападении на Польшу Гитлер в первую очередь нуждался в нейтралитете сухопутной Красной армии — следовательно, позиция Сталина была самой важной.
В итоге из попыток англо-германского сближения ничего не вышло, слишком расходились интересы двух империй. Кроме того, если в СССР существовало только мнение руководителей ВКП(б), то в Британии общественное мнение явно было не в пользу договора с нацистами. Гитлер, правда, еще надеялся предложить Великобритании свой вариант договора уже после разгрома Польши — и действительно, он несколько раз потом пытался предлагать Лондону мир, но англичане на соглашение с нацистами никак не согласились.
«Риббентроп обещал повлиять на Японию»
Как вы считаете, есть ли непосредственная связь между военным конфликтом СССР с императорской Японией на Халхин-Голе в мае-сентябре 1939 года и решением Сталина заключить договор с ее союзником — гитлеровской Германией? Современный американский историк Стюарт Голдман пишет, что «нацистско-советский пакт не только натравливал Германию на Британию и Францию, но и оставлял вне схватки Советский Союз. Он предоставил Сталину возможность решительным образом разобраться с изолированной Японией, что и было сделано в районе Номонгана (принятое в японской и западной историографии обозначение района боевых действий у реки Халхин-Гол — прим. «Ленты.ру»)». Согласны ли вы с этим мнением?
Да, Риббентроп обещал повлиять на Японию. Но все же конфликт на Халхин-Голе был боестолкновением не с Токио, а с авантюрным командованием Квантунской армии — достаточно слабой по сравнению с силами Красной армии на Дальнем Востоке.
С 1937 года Япония прочно увязла в Китае, которому СССР — вполне дальновидно — оказывал помощь, и ее сил для вторжения в Монголию, а потом в СССР, конечно, не хватало. Тем более в японской элите существовала влиятельная группировка, выступавшая за экспансию в зоне Тихого океана.
Материалы по теме
«Красная армия оказалась сложным противником»
К 19 августа, когда Сталин сделал выбор в пользу Гитлера, войска 1-й армейской группы комкора Георгия Жукова имели значительное превосходство над 6-й японской армией генерала Рюхэя Огису и готовились уничтожить ее в наступательной операции. Поэтому обещания Риббентропа Сталин учитывал в качестве еще одного плюса, но вряд ли они имели большее значение, чем главные сталинские цели в Европе.
Я знаю, что вы не любите альтернативные версии истории, но все же спрошу. Как вы считаете, в августе 1939 года стояла ли Москва перед жестким и однозначным выбором: либо пакт с Гитлером, либо договор с Британией и Францией? Имелись ли у советского руководства какие-нибудь иные варианты?
Да, Сталин и другие представители высшей партийной номенклатуры имели разные возможности.
1) Сталин мог заключить конвенцию с Францией и Англией. Тогда нападение на Польшу становилось самоубийством для Гитлера, причем еще и с рисками военного переворота в Берлине, как в сентябре 1938 года;
2) Сталин мог бесконечно затягивать переговоры, оставляя неопределенным их финал, например, пока условия не станут благоприятными. И в этом случае Гитлер не мог напасть на Польшу, будучи не в состоянии оценить рисков и ситуации;
3) Сталин мог отказаться от участия в конвенции, но заявить в удобный момент, что СССР будет рассматривать нападение на Польшу в качестве угрозы своей безопасности — вряд ли Гитлера обрадовала бы перспектива встретить на Востоке после польской кампании 136 свежих советских дивизий и девять тысяч танков;
4) Сталин мог заключить пакт с особым протоколом, который по требованию вождя ВКП(б) рассматривался в качестве составной части советско-германского договора. Германия нападала на Польшу и ввязывалась в войну на Западе. Красная армия занимала Восточную Польшу, как это и произошло в сентябре 1939 года — но далее под любым предлогом СССР открывал боевые действия против войск вермахта, утомленных польской кампанией, используя все преимущества своих свежих сил, вооружения и положения.
Все перечисленные варианты как минимум исключали внезапное нападение Германии на СССР. Однако Сталин и его соратники выбрали наихудший вариант для безопасности СССР и советских людей, заняв позицию дружественного нейтралитета по отношению к агрессору.
«Мотивы и резоны Сталина очевидны»
До сих пор идут споры о достоверности речи Сталина на секретном заседании Политбюро, в которой он обосновывал заключение пакта с Гитлером стремлением втянуть Германию в войну с Британией и Францией. Ваш коллега Сергей Случ еще в 2004 году подробно разбирал происхождение этого текста и объявил его фальшивкой. Как считаете вы?
Достоверность или недостоверность сталинской речи не так важна. Мотивы и резоны Сталина очевидны, независимо от того, идет ли речь о подлинном источнике или апокрифе.
1) Из телеграммы № 189 германского посла в СССР графа Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга, направленной в Берлин вечером 19 августа 1939 года, следует, что в этот день между тремя и четырьмя часами дня состоялось заседание настоящего правительства СССР — Политбюро ЦК ВКП(б);
4) Очевидно, участники заседания приняли политическое решение о заключении соглашения с Германией;
5) Главную роль в номенклатуре ВКП(б) играл Сталин, поэтому он перечислил аргументы в пользу целесообразности заключения договора с Германией. Об их содержании мы можем судить на основании записи беседы Сталина с Димитровым 7 сентября.
1 сентября 1939 года Третий рейх напал на Польшу. 3 сентября Великобритания и Франция объявили Германии войну. Руководители ВКП(б) обеспечили нацистам безопасный тыл на Востоке (о чем публично заявлял Молотов), вступили с ними в тесные торгово-хозяйственные отношения и снабжали воюющую Германию сырьем, поддерживали необходимый для германской экономики транзит материалов через советскую территорию на Дальний Восток.
Наконец, сталинские руководители позволили Гитлеру вести успешные боевые действия против антигитлеровской коалиции в 1939-1940 годах, копить силы, а затем и сосредотачивать войска на западных границах СССР. Сталин, конечно, хотел перехитрить Гитлера, но обманул сам себя. В результате завоевательной войны в Европе к лету 1941 года Третий рейх приобрел большие ресурсы, по сравнению с теми, которыми он располагал летом 1939-го. Это позволило Гитлеру подготовить и совершить внезапное нападение на Советский Союз, который в результате этого потерял десятки миллионов человеческих жизней.
Ваши оппоненты наверняка в ответ приведут известную цитату Черчилля. Будущий британский премьер-министр, хоть и назвал Московский договор «одиозным противоестественным актом», но в своих воспоминаниях признал, что СССР «было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий с тем, чтобы русские получили время Если их политика была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».
«Получили время» — для чего? Для того чтобы Гитлер захватил почти всю континентальную Европу, приобрел союзников и подготовился к нападению на Советский Союз? Ведь в августе 1939 года даже фашистская Италия еще не пожелала воевать на стороне Третьего рейха, не говоря уже о Венгрии, Румынии или Финляндии.
Материалы по теме
«Гитлер с трепетом слушал советское радио»
Не представлял себе Черчилль в полной мере и грандиозность политического замысла Сталина, заключавшего пакт с Гитлером, чтобы при помощи «второй империалистической войны» в Европе достичь неизменных целей большевистской партии. Тем более, свои главные планы летом 1941 года Сталин так и не успел реализовать, поэтому его стратегия временного сближения с Гитлером осталась малопонятной для многих современников, включая Черчилля. Проще всего ее было объяснить какой-то особой прагматикой и смещением на Запад линии границы. На самом деле расчеты руководителей ВКП(б) и дружественный нейтралитет по отношению к агрессору не отвечали интересам безопасности СССР и советских людей.