Люди честолюбивые более завистливы чем люди без честолюбия
Люди честолюбивые более завистливы чем люди без честолюбия
А.С. Пушкин (из письма к Чаадаеву от 19 октября 1836г., написанного под впечатлением публикации первого “Философического письма”)
Любят родину не за то, что она велика, а за то, что она своя.
Патриот желает, чтобы Россия была лучше. Националист считает, что уже сейчас Россия – самая лучшая.
Любовь к отечеству – прекрасная вещь. Но еще более высокая – любовь к истине.
Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло. Теперь прежде всего мы обязаны родине истиной.
Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру. И, конечно, не пройдет без следа то наставление, которое суждено нам дать, но кто знает день, когда мы найдем себя среди человечества, и кто исчислит те бедствия, которые мы испытываем до свершения наших судеб?
П.Я. Чаадаев (Первое философическое письмо)
…я никогда не признавал той неприступной черты, которую иные заботливые и даже рьяные, но малосведующие патриоты непременно хотят провести между Россией и Западной Европой, той Европой, с которою порода, язык, вера так тесно ее связывают. Не составляет ли наша, славянская раса – в глазах филолога, этнографа – одной из главных ветвей индо-германского племени? И если нельзя отрицать воздействия Греции на Рим и обоих их вместе – на германо-романский мир, то на каком же основании не допускается воздействие этого – что ни говори – родственного, однородного мира на нас? Неужели же мы так мало самобытны, так слабы, что должны бояться всякого постороннего влияния и с детским ужасом отмахиваться от него, как бы он нас не испортил? Я этого не полагаю: я полагаю, напротив, что нас хоть в семи водах мой, – нашей, русской сути из нас не вывести. Да и что бы мы были, в противном случае, за плохонький народец! Я сужу по собственному опыту: преданность моя началам, выработанным западною жизнию, не помешала мне живо чувствовать и ревниво оберегать чистоту русской речи.
Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим: “Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм…” Это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство!
… самый дешевый вид гордости – гордость национальная. Ибо кто ею одержим, обнаруживает этим отсутствие в себе каких-либо индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться, так как иначе ему незачем было бы хвастаться за то, что у него общее с миллионами. У кого есть выдающиеся личные достоинства, тот, напротив, всего яснее видит недостатки собственной нации, так как они постоянно у него на глазах. А всякий жалкий бродяга, у которого нет за душой ничего, чем он мог бы гордиться, хватается за последнее средство – гордиться той нацией, к какой именно он принадлежит: это дает ему опору, и вот он с благодарностью готов pyr cai laz (кулаком и пятой – греч.) защищать все присущие этой нации недостатки и глупости.
… индивидуальность стоит далеко выше национальности, и по отношению к каждому данному человеку первая заслуживает в тысячу раз более внимания, чем вторая. Вообще за национальным характером, так как в нем отражается толпа, никогда нельзя по совести признать много хорошего…
Всякая нация смеется над другой, и все они правы.
А. Шопенгауэр (“Афоризмы житейской мудрости”)
О любви к родине говорят либо поэты, либо демагоги.
Любят родину не за то, что она хорошая и прекрасная, а за то, что она своя.
Люди честолюбивые более завистливы чем люди без честолюбия
Отношение риторики в диалектике — Всеобщность риторики — Возможность построить систему ораторского искусства. — Неудовлетворительность более ранних систем ораторского искусства. — Что должен доказывать оратор? — Закон должен по возможности все определять сам; причины этого. — Вопросы, подлежащие решению судьи. — Почему исследователи предпочитают говорить о речах судебных? — Отношение между силлогизмом и энтимемой. — Польза риторики, цель и область ее.
Риторика — искусство, соответствующее диалектике, так как обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом считаться общим достоянием всех и каждого и которые не относятся к области какой-либо отдельной науки. Вследствие этого все люди некоторым образом причастны к обоим искусствам так как всем в известной мере приходится как разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять. В этих случаях одни поступают случайно, другие действуют в соответствии со своими способностями, развитыми привычкой.
Так как возможны оба эти пути, то, очевидно, является возможность возвести их в систему, так как мы можем рассматривать, вследствие чего достигают цели как те люди, которые руководствуются привычкой, так и те, которые действуют случайно, а что подобное исследование есть дело искусства, с этим, вероятно, согласится каждый. До сих пор те, которые строили системы ораторского искусства, выполнили лишь незначительную часть своей задачи, так как в области ораторского искусства только доказательства обладают признаками, свойственными ораторскому искусству, а все остальное — не что иное, как аксессуары (TrpooufjKai). Между тем авторы систем не говорят ни слова по поводу энтимем, которые составляют суть доказательства, много распространяясь в то же время о вещах, не относящихся к делу; в самом деле: клевета, сострадание, гнев и другие тому подобные движения души относятся не к рассматриваемому судьей делу, а к самому судье. Таким образом, если бы судопроизводство везде было поставлено так, как оно ныне поставлено в некоторых государствах, и преимущественно в тех, которые отличаются хорошим государственным устройством, эти теоретики не могли бы сказать ни слова. Все (одобряют такую постановку судопроизводства, но одни полагают, что дело закона произнести это запрещение другие же действительно пользуются таким законом, не позволяя говорить ничего не относящегося к делу (так это делается и в Ареопаге). Такой порядок правилен, так как не следует, возбуждая в судье гнев, зависть и сострадание, смущать его: это значило бы то же, как если бы кто-нибудь искривил ту линейку, которой ему нужно пользоватьс Кроме того очевидно, что дело тяжущегося заключается не в чем другом, как в доказательстве самого факта: что он имеет или не имеет, имел или не имел места; что же касается вопросов, важен он или не важен, справедлив или не справедлив, то есть всего того, относительно чего не высказался законодатель, то об этом самому судье, конечно, следует иметь свое мнение, а не заимствовать его от тяжущихся.
Поэтому хорошо составленные законы главным образом должны, насколько возможно, все определять сами и оставлять как можно меньше произволу судей, во-первых, потому что легче найти одного или немногих, чем многих таких людей, которые имеют правильный образ мыслей и способны издавать законы и изрекать приговоры. Кроме того, законы составляют с людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку, так что трудно людям, отправляющим правосудие, хорошо различать справедливое и полезное.
Самая же главная причина заключается в том, что решение законодателя не относится к отдельным случаям, но касается будущего и имеет характер всеобщности, между тем как присяжные и судьи изрекают приговоры относительно настоящего, относительно отдельных случаев, с которыми часто находится в связи чувство любви или ненависти и сознание собственной пользы, так что они [судьи и присяжные] не могут с достаточной ясностью видеть истину: соображения своего собственного удовольствия и неудовольствия мешают правильному решению дела.
Итак, как мы говорим, относительно всего прочего нужно предоставлять судье как можно меньше простора; что же касается вопросов, совершился ли известный факт или нет, совершится или нет, есть ли он в наличности, или нет, то решение этих вопросов необходимо всецело предоставить судьям, так как законодатель не может предвидеть частных случаев.
Раз это так, очевидно, что те, которые [в своих рассуждениях] разбирают другие вопросы, например, вопрос о том, каково должно быть содержание предисловия, или повествования, или каждой из других частей [речи], касаются вопросов, не относящихся к делу, потому что [авторы этих сочинений] рассуждают в этом случае только о том, как бы привести судью в известное настроение, ничего не говоря о технических доказательствах, между тем как только таким путем можно сделаться способным к энтимемам. Вследствие всего этого хотя и существует один и тот же метод для речей, обращаемых к народу, и для речей судебного характера, и хотя прекраснее и с государственной точки зрения выше первый род речей, чем речи, касающиеся сношений отдельных личностей между собой, — тем не менее исследователи ничего не говорят о первом роде речей, между тем как каждый из них пытается рассуждать о судебных речах.
Причина этому та, что в речах первого рода представляется менее полезным говорить вещи, не относящиеся к делу, а также и та, что первый род речей представляет меньше простора для коварной софистики и имеет больше общего интереса, здесь судья судит о делах, близко его касающихся, так что нужно только доказать, что дело именно таково, как говорит оратор. В судебных же речах этого не достаточно, но полезно еще расположить слушателя в свою пользу, потому что здесь решение судьи касается дел, ему чуждых, так что судьи, в сущности, не судят, но предоставляют дело самим тяжущимся, наблюдая при этом свою собственную выгоду и выслушивая пристрастно [показания тяжущихся].
Вследствие этого во многих государствах, как мы и раньше говорили, закон запрещает говорить не относящееся к делу, но там сами судьи в достаточной мере заботятся об этом.
Так как очевидно, что правильный метод касается способов убеждения, а способ убеждения есть некоторого рода доказательство, (ибо мы тогда всего более в чем-нибудь убеждаемся, когда нам представляется, что что-либо доказано), риторическое же доказательство есть энтимема, и это, вообще говоря, есть самый важный из способов убеждения, и так как очевидно, что энтимема есть некоторого рода силлогизм и что рассмотрение всякого рода силлогизмов относится к области диалектики — или в полном ее объеме, или какой-нибудь ее части, — то ясно, что тот, кто обладает наибольшей способностью понимать, из чего и как составляется силлогизм, тот может быть и наиболее способным к энтимемам, если он к знанию силлогизмов присоединит знание того, чего касаются энтимемы, и того, чем они отличаются от чисто логических силлогизмов, потому что с помощью одной и той же способности мы познаем истину и подобие истины. Вместе с тем люди от природы в достаточной мере способны к нахождению истины и по большей части находят ее; вследствие этого находчивым в деле отыскания правдоподобного должен быть тот, кто также находчив в деле отыскания самой истины.
Итак, очевидно, что другие авторы говорят в своих системах о том, что не относится к делу; ясно также и то, почему они обращают больше внимания на судебные речи.
Риторика полезна, потому что истина и справедливость по своей природе сильнее своих противоположностей, а если решения выносят с не должным образом, то истина и справедливость обычно бывают побеждены своими противоположностями, что достойно порицания. Кроме того, если мы имеем даже самые точные знания, все-таки не легко убеждать некоторых людей на основании этих знаний, потому что [оценить] речь, основанную на знании, есть дело образования, а здесь [перед толпой] она — невозможная вещь. Здесь мы непременно должны вести доказательства и рассуждения общедоступным путем, как мы говорили это и в «Топике» относительно обращения к толпе. Кроме того, необходимо уметь доказывать противоположное, так же, как и в силлогизмах, не для того, чтобы действительно доказывать и то, и другое, потому что не должно доказывать что-нибудь дурное, но для того, чтобы знать, как это делается, а также, чтобы уметь опровергнуть, если кто-либо пользуется доказательствами несоответствующими истине.
Цитаты Аристотеля
Подготовил: Дмитрий Сироткин
Представляю вам подборку цитат древнегреческого философа Аристотеля (384 — 321 до н. э.).
Цитаты сгруппированы по темам: жизненная этика, дружба, человеческие проявления, воспитание и образование, люди, добродетель, любовь, смешное, нравственность, мужество, поступки, страсти, жизнь, власть, искусство, речь, женщины и мужчины, счастье, справедливость, познание, музыка, ум, страх, пьянство, о себе, истина, честь, рассудительные, деяние, медицина, красота, науки.
О жизненной этике
Хотя мы и смертны, мы не должны подчиняться тленным вещам, но насколько возможно подниматься до бессмертия и жить согласно с тем, что в нас есть лучшего.
Благо везде и повсюду зависит от соблюдения двух условий: правильного установления конечных целей и отыскания соответствующих средств, ведущих к конечной цели.
Нам следует обращаться со своими друзьями так же, как мы хотели бы, чтобы друзья обращались с нами.
Из двух зол выбирай меньшее.
Верный способ судить о характере и уме человека по выбору им книг и друзей.
Каждый человек должен преимущественно браться за то, что для него возможно и что для него пристойно.
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
Не следует страшиться ни бедности, ни болезней, ни вообще того, что бывает не от порочности и не зависит от самого человека.
Лучше в совершенстве выполнить небольшую часть дела, чем сделать плохо в десять раз более.
Охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначенными к подчинению, не желают подчиняться; такая война по природе своей справедлива.
О дружбе
Друг — это одна душа, живущая в двух телах.
Дружба — самое необходимое для жизни, так как никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если б имел все остальные блага.
Никто не согласился бы жить без друзей, даже если бы ему предложили взамен все прочие блага.
Все мы испытываем блаженство вдвойне, когда можем разделить его с друзьями.
В бедности и других жизненных несчастьях настоящие друзья – это надежное прибежище.
Наслаждаться общением — главный признак дружбы.
Дружба не только неоценима, но и прекрасна; мы восхваляем того, кто любит своих друзей, и иметь много друзей кажется чем-то прекрасным, а некоторым кажется, что быть хорошим человеком и другом — одно и то же.
Дружба довольствуется возможным, не требуя должного.
Друг всем — ничей друг.
О, друзья мои! Нет на свете друзей!
У кого есть друзья, у того нет друга.
О человеческих проявлениях
Раб предпочитает раба, господин — господина.
Скромность – середина между бесстыдством и стеснительностью.
Надежда – это сон наяву.
Эгоизм заключается не в любви самого себя, а в большей, чем должно, степени этой любви.
Совесть – это правильный суд доброго человека.
Есть люди столь скупые, как если бы они собирались жить вечно, и столь расточительные, как если бы собирались умереть завтра.
Щедрый человек – это тот, кто дает подходящему человеку подходящую вещь в подходящее время.
Благодарность быстро стареет.
Люди честолюбивые более завистливы, чем люди без честолюбия.
Излишество в удовольствиях — это распущенность, и она заслуживает осуждения.
Чтобы разбудить совесть негодяя, надо дать ему пощечину.
Все льстецы — прихвостни.
О воспитании и образовании
Корень учения горек, а плоды его сладки.
Воспитание нуждается в трех вещах: в даровании, науке, упражнении.
Воспитание — в счастье украшение, а в несчастье — прибежище.
Совершенно очевидно, что из числа полезных в житейском обиходе предметов следует изучать те, которые действительно необходимы, но не все без исключения.
Воспитание – лучший припас к старости.
Все, кто размышлял об искусстве управления людьми, убеждены, что судьбы империй зависят от воспитания молодежи.
Между человеком образованным и необразованным такая же разница, как между живым и мертвым.
Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители: одни дарят нам только жизнь, а другие — добрую жизнь.
Ученикам, чтобы преуспеть, надо догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади.
В деле воспитания развитие навыков должно предшествовать развитию ума.
О людях
Человек по своей природе есть существо общественное.
Человек вне общества — или бог, или зверь.
Человек – политическое животное.
Назначение человека — в разумной деятельности.
Как конь рожден для бега, бык для пахоты, а собака для поисков, так и человек рожден для двух вещей — для умопостижения и действия, как некий смертный бог.
Человек, достигший полного совершенства, выше всех животных; но зато он ниже всех, если он живет без законов и без справедливости. Действительно, нет ничего чудовищнее вооруженной несправедливости.
У всякого человека в отдельности и у всех вместе есть известная цель, стремясь к которой они одно избирают, другого избегают.
Наш характер есть результат нашего поведения.
Мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире.
О добродетели
Свойство добродетели состоит, скорее, в том, чтобы делать добро, а не принимать его, и в том, чтобы совершать прекрасные поступки, более, чем в том, чтобы не совершать постыдных.
Чтобы делать добро, надо прежде всего им обладать.
Добро для человека – это активное использование способностей его души в соответствии с высоким достоинством или добродетелью.
Великодушного человека отличает то, что он не ищет выгоды для себя, но с готовностью делает добро другим.
Хорошо рассуждать о добродетели не значит еще быть добродетельным, а быть справедливым в мыслях не значит еще быть справедливым на деле.
Нравственная добродетель сказывается в удовольствиях и страданиях: ибо если дурно мы поступаем ради удовольствия, то и от прекрасных поступков уклоняемся из-за страданий.
Не для того мы рассуждаем, чтобы знать, что такое добродетель, а для того, чтобы стать хорошими людьми.
О любви
Любить — значит желать другому того, что считаешь за благо, и желать притом не ради себя, но ради того, кого любишь, и стараться по возможности доставить ему это благо.
Не любит тот, кто не любит всегда.
Самому любить лучше, чем быть любимым: любить — это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством.
Всякий зверь после соития печален.
Кто по природе принадлежит не самому себе, а другому, и при этом все-таки человек, тот раб.
О смешном
Из всех живых существ только человеку свойственен смех.
Серьезное разрушается смехом, смех — серьезным.
Именно смешные повадки людей делают жизнь приятной и связывают общество воедино.
Шутить надо для того, чтобы совершать серьезные дела.
Шутка есть ослабление напряжения, поскольку она отдых.
Остроумен тот, кто шутит со вкусом.
Привычка находить во всем только смешную сторону — самый верный признак мелкой души, ибо смешное лежит на поверхности.
О нравственности
Нравственный человек много делает ради своих друзей и ради отечества, даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь.
Нравственные качества обнаруживаются в связи с намерением.
Более подходит нравственно хорошему человеку выказать свою честность.
Кто двигается вперед в науках, но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед.
О мужестве
Мужество обнаруживается в страхах и дерзаниях, соразмерных человеку.
Мужество – это мужество перед страхом, так что, когда страх умерен, мужество увеличивается.
Кто осмысленно устремляется ради добра в опасность и не боится ее, тот мужествен, и в этом мужество.
Мужественным называется тот, кто безбоязненно идет навстречу прекрасной смерти.
Никто лучше мужественного не перенесет страшное.
Быть смелым – значит считать далеким все страшное и близким все, внушающее смелость.
О поступках
Принципы поступков – это то, ради чего они совершаются.
Совершать проступок можно по-разному, между тем поступать правильно можно только одним единственным способом…
Для того чтобы совершать благородные поступки, необязательно царить над сушей и морями.
Хвалу и осуждение получают в зависимости от того, по принуждению или нет совершен поступок.
Из привычки сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков.
О страстях
Властвует над страстями не тот, кто совсем воздерживается от них, но тот, кто пользуется ими так, как управляют кораблем или конем, то есть направляют их туда, куда нужно и полезно.
Когда гнев или какой-либо иной подобного рода аффект овладевает индивидом, решение последнего неминуемо становится негодным.
Каждый может разозлиться — это легко; но разозлиться на того, на кого нужно, и настолько, насколько нужно, и тогда, когда нужно, и по той причине, по которой нужно, и так, как нужно, — это дано не каждому.
Гнев есть зверообразная страсть по расположению духа, способная часто повторяться, жестокая и непреклонная по силе, служащая причиною убийств, союзница несчастия, пособница вреда и бесчестия.
О жизни
Уничтожение одного есть рождение другого.
Жить – значит делать вещи, а не приобретать их.
В чем смысл жизни? Служить другим и делать добро.
Природа ничего не делает без цели.
Есть многое, что совершается не по необходимости, а случайно.
Жизнь требует движения.
Чувство жизни относится к вещам, которые сами по себе доставляют удовольствие, потому что жизнь – благо по природе.
О власти
Нельзя хорошо начальствовать, не научившись подчиняться.
При каждом виде государственного устройства сущность гражданина меняется.
Не хорошо многовластье: один да будет властитель.
Демократией следует считать такой строй, когда свободнорожденные и неимущие, составляя большинство, имеют верховную власть в своих руках.
Каждый гражданин должен по мере возможности направлять свои стремления к тому, чтобы быть в состоянии властвовать над своим собственным государством.
Свойство тирана — отталкивать всех, сердце которых гордо и свободно.
Об искусстве
Достоинство стиля заключается в ясности.
Чересчур блестящий слог делает незаметными как характеры, так и мысли.
Хорошая книга – та, в которой сочинитель говорит то, что должно, не говорит того, что не должно, и говорит так, как должно.
В поэтическом произведении предпочтительнее вероятное невозможное, чем невероятное, хотя и возможное.
Комедия имеет намерение отображать людей худших, а трагедия — лучших, чем существующие.
О речи
Достоинство речи — быть ясной и не быть низкой.
Ясность — главное достоинство речи.
Речь должна отвечать законам логики.
Риторика – это способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета.
Всего приятнее для нас те слова, которые дают нам какое-нибудь знание.
О женщинах и мужчинах
Матери больше любят своих детей, потому что они больше уверены, что это их детёныши.
Женщины, предающиеся пьянству, рожают детей, похожих в этом отношении на своих матерей.
Мужчина в сравнении с женщиной лучше её по самой природе, а женщина хуже его, потому он властвует над ней, а она подчиняется ему.
О счастье
Счастье человека состоит в беспрепятственном приложении его преобладающей способности. Счастье — это довольство собою.
Счастье на стороне того, кто доволен.
Счастье, по-видимому, заключается в досуге.
О справедливости
Справедливость является величайшею из добродетелей, более удивительной и блестящей, чем вечерняя или утренняя звезда.
Справедливость не есть часть добродетели, а вся добродетель, и противоположность ее – несправедливость – не часть порочности, а порочность вообще.
О познании
Познание начинается с удивления.
Невежда удивляется, что вещи таковы, каковы они суть, и такое удивление есть начало знания; мудрец, наоборот, удивился бы, если бы вещи были иными, а не таковыми, какими он их знает.
Тот, кто обозревает немногое, легко выносит суждение.
О музыке
Музыка облагораживает нравы.
Музыка способна оказывать известное воздействие на этическую сторону души; и раз музыка обладает такими свойствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов воспитания молодежи.
Когда мы воспринимаем ухом ритм и мелодию, у нас изменяется душевное настроение.
Об уме
Ум заключается не только в знании, но и в умении прилагать знание на деле.
Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, несвойственно упорствовать в ошибке.
О страхе
Страх определяют как ожидание зла.
Пусть будет страх — некоторого рода неприятное ощущение или смущение, возникающее из представления о предстоящем зле, которое может погубить нас или причинить нам неприятность: люди ведь боятся не всех зол. но лишь тех, что могут причинить страдание, сильно огорчить или погубить.
О пьянстве
Опьянение – добровольное сумасшествие.
Многое может случиться меж чашей вина и устами.
О себе
Платон мне друг, но истина дороже.
Да будет все к лучшему; но ежели что-нибудь случится, то Аристотель распорядился так.
Об истине
Высшей истинностью обладает то, что является причиной следствий, в свою очередь истинных.
Это долг — ради спасения истины отказаться даже от дорогого и близкого.
О чести
Честь – это награда, присуждаемая за добродетель…
Для кого даже честь – пустяк, для того и все прочее ничтожно.
О рассудительных
Рассудительный стремится к отсутствию страданий, а не к наслаждению.
Кто способен принимать разумные решения, тот и рассудителен в общем смысле слова.
О деянии
Деяние есть живое единство теории и практики.
Начало есть более чем половина всего.
О медицине
То, в чем мы больше всего нуждаемся для тела, оказывает и наибольшее влияние на здоровье: это главным образом вода и воздух.
Талантливые врачи придают исключительную важность точному знанию анатомии человека.
О красоте
Кто спрашивает, почему нам приятно водиться с красивыми людьми, тот слеп.
В большом теле заключена красота, а маленькие могут быть изящными и пропорционально сложенными, но не прекрасными.
О науках
Политика — наилучшая из наук.
Мудрость — это самая точная из наук.
О разном
Среди неизвестного в окружающей нас природе самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что такое время и как им управлять.
Целью войны является мир.
Не было еще ни одного великого ума без примеси безумия.
Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.
Ничто так не истощает и не разрушает человека, как продолжительное физическое бездействие.
Везение – это удачи, к которым непричастен испытующий разум.
Хвалить людей в лицо — признак лести.
Преступление нуждается лишь в предлоге.
Лучше всего откармливает коня хозяйский глаз.
Если бы каждое орудие по приказанию или по предугадыванию могло исполнять предназначенную ему работу подобно тому, как творения Дедала двигались сами собой или как треножники Гефеста по собственному побуждению приступали к священной работе, если бы таким же образом ткацкие челноки ткали сами, то не потребовалось бы ни мастеру помощников, ни господину рабов.
Аристотель являлся талантливым систематизатором накопленных в то время научных и философских знаний. Правда, он не прославился каким-нибудь ярким деянием, как тот же Сократ. Ну да, был учителем Александра Македонского, но это все-таки не подвиг философа.
Цитаты про Аристотеля
Комментарии также всячески приветствуются!