Мадам представьте что мы во франции
Мадам во Франции
Революционные события 1917 года внесли изменения и в речевой этикет нашей страны. Ушли в прошлое традиционные формы обращения к гражданам и гражданкам России, такие как «господин» и «госпожа», «сударь» и «сударыня», а также очень милое слово «барышня» …
Но однажды я стала «мадам»! И произошло это во Франции, в Страсбурге, куда мы с коллегами приехали из немецкого Мангейма в свой выходной день. Мы – это преподаватели немецкого языка, по делам служебным/учебным находившиеся в октябре 2005 года в командировке в Германии. С огромной заинтересованностью мы участвовали во всех мероприятиях программы нашего пребывания в Гейдельберге и Мангейме, посещали занятия на курсах повышения квалификации в институте имени Гёте. Впечатления от знакомства со страной, языку которой мы обучаем наших студентов в российских вузах, были очень приятными! Но нам показалось этого мало, и решили мы добавить себе положительных эмоций от визита во Францию – благо, что наши шенгенские визы позволяли нам это сделать.
От немецкого Мангейма до французского Страсбурга наша дорога поездом, да ещё с пересадкой, заняла не более 4 часов. На центральном вокзале мы робко озирались по сторонам, решая, в какую же сторону нам пойти, чтобы оказаться возле знаменитого собора Девы Марии, который входит в число самых красивых готических соборов Европы. Нас заметил дежурный служащий вокзала и поспешил на помощь. К счастью, одна из наших коллег, Татьяна, кроме немецкого языка ещё немного владела французским разговорным. Это помогло нам решить проблему. Молодой человек в специальной форме французской железной дороги удалился и минут через 10 вернулся к нам с листами в руках, на которых для каждого из нас был распечатан план улиц центральной части Страсбурга. На нём было чётко показано, по какой улице можно прийти к собору.
И вот мы медленно продвигаемся в нужном направлении, разглядывая старинные здания, иногда останавливаясь возле ярких витрин магазинов. Один из них был парфюмерным. Да разве могут женщины спокойно пройти мимо французской косметики?! Зашли, разбрелись по залу в поисках кому помады редкого цвета, кому нежного крема, кому дивных французских духов с приятным ароматом. На полочках с выложенными товарами также находились так называемые «пробники» духов, кремов, помады. И всё это хотелось что-то понюхать, что-то размазать по руке, чем-то провести пробную линию, чтобы узнать истинный цвет косметического товара. Я быстро купила в подарок флакончик духов и вышла на улицу.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Политика
Causeur (Франция): мадам мусульманка, Ваша проблема — Вы сами!
Макрона упрекают в отсутствии этнического разнообразия в школах
Действие происходит в Монпелье. Президент приехал в пригород этого средиземноморского города, в «чувствительный» (неблагополучный в плане безопасности — прим. ред.) квартал, находящийся под неустанным наблюдением местного префекта. То есть обычного либерального месье, который терпит то, что люди здесь чувствуют себя как брошенные в «каменных джунглях», потому что он, префект, не хочет проблем для себя. Он один из тех префектов, которые предупреждают своих мэров: «Никакой полиции во время Рамадана, это было бы провокацией!» Но вот, сюда приехал глава государства месье Макрон — и это все меняет. Мы ведь привыкли чаще видеть его сидящим за столом в Елисейском дворце, объявляющим об ограничениях, подобно тому, как Черчилль объявлял бомбардировки — воинственным тоном, с притворной, плохо сыгранной решимостью и торжественностью.
Глубокое отчаяние
Он вернулся в народ, но, словно школьник, больше слушает и не отвечает. Неужели он извлек последние уроки проснувшегося антирасизма в той его «пробужденной» политкорректной разновидности, которая рекомендует белым заткнуться? Куда делось его элегантное острословие, присущее ему в начале президентского срока, когда он так высокомерно говорил о проблемах молодых людях без работы, рабочих без заводов, фермеров без доходов, а также сотрудников больниц, которым некуда класть пациентов из-за отсутствия коек? Что это он (Макрон) не хочет потрепаться про инфицированных без границ? Теперь он скромно молчит на фоне беззащитных учителей, оставшихся без наказания подонков; преступников, по которым плачет тюрьма; джихадистов, которым так необходим пинок под зад из страны. Неуравновешенных людей без царя в голове и Бога в душе, называвшихся раньше просто психами. И все это на фоне мечетей, где за государственные субсидии занимаются сомнительной деятельностью.
Он внимательно слушает женщину в исламском платке-хиджабе, которая рассказывает о своем отчаянии. Ее сын спросил, есть ли в жизни люди, которые на самом деле носят имя «Пьер», или такие персонажи существуют только в сказках, а не в реальной жизни. Малыш видел волков по телевизору, а вот набрести на французского «Пьера» в реальной жизни маленькому жителю мигрантского пригорода Монпелье так и не пришлось. Ребенок, разумеется, слишком мал, чтобы знать, что, когда какой-либо Мухаммед нападает на старую даму из-за ее кошелька или лишает молодую особу невинности, пресса быстренько «перекрещивает» его то в Пьера, то в Поля, то в Жака. Малыш, возможно, даже не знает, что слово «пьер» означает еще и камень, который бросают в полицейских, когда криминальная субботняя ночная лихорадка захлестывает кварталы подобно интифаде.
Эта милая сердцу Франция
Контекст
Marianne: путаница между журналистикой и активизмом
Causeur: почему «мультикультурные» общества теряют старую культуру, не приобретая новой?
«Я отправила своих детей в Сен-Жан, чтобы они увидели республиканскую школу, где наблюдается настоящее этническое разнообразие, чего, к сожалению, я теперь больше не вижу. Это нормально, господин президент?» — добавила женщина в хиджабе, которая тем не менее переживает за своих детей, которые живут в Монпелье, как в Алжире. Никто не услышал ответа, но во всей Франции, в стране, где, как заявил кандидат Макрон в 2017 году, «нет французской культуры, но есть разные культуры во Франции», миллионы французов могли бы подсказать смущенному президенту Макрону правильный ответ. «Но, мадам, разве Вы не видите то, что изменилось во Франции, что сломалось в этой стране Вашего детства? Сломались — Вы, проблема — Вы. Ведь это ваше поведение заставило всех этих юных блондинок и блондинов из коренного населения бежать из пригорода, где вы живете? Кто еще заставил уехать всех тех, кто не был убежден, что ислам — это мир? Всех тех, кого мусульмане в городах сочли несовместимыми с исламом и с собой в иной роли, нежели в роли легкой добычи? Вы и Ваш платок — это лишь видимая часть того огромного подводного айсберга, к которому медленно и неумолимо движется океанский лайнер „Франция» в полной уверенности своей непотопляемости».
Миллионы французов могли бы даже предложить президенту созвать гражданский съезд, чтобы обсудить этот вопрос и выдвинуть предложения. Они, несомненно, попросили бы его, если бы им было предоставлено слово по этому поводу, организовать референдум для принятия решений. Но только тогда префект из пригорода Монпелье наверняка посоветовал бы президенту забыть об этой популистской идее, одной из тех идей, которые «разжигают ненависть и разделяют французов». И опять мы услышали бы одну из знакомых нам формулировок: «Нет, господин президент, не нарушайте мертвый штиль в нашей глубинке, это было бы провокацией!»
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Мадам представьте что мы во франции
Никто не говорил, что мы собираемся во Францию. Узнал я об этом очень поздно. Через несколько дней после того, как я стал служить у Наполеона, как-то поздно ночью камердинер пришел одевать его.
Ты тоже готовься, обратился ко мне Бонапарт, турецкие и английские войска приближаются. Мы срочно выезжаем в Александрию.
Мы так поспешно пустились в путь, что я даже не успел забрать из дома Эль-Бекри свои вещи. Но больше всего я жалел о своем слуге, которого не мог взять c собой.
Неожиданно дорогу нам перекрыл большой отряд арабов. Я попросил у генерала разрешения проехать вместе с охраной вперед и устранить опасность.
Иди, но будь осторожен. Если попадешь в плен, тебя не пощадят.
Я ничего не боялся, потому что был на добром скакуне и отлично вооружен помимо пары пистолетов, сабли и карабина, я имел еще и палицу.
Когда мы прогнали арабов и вернулись, Бонапарт спросил у начальника гвардейского отряда господина Барбанегри, как я сражался. Начальник доложил:
Рустам очень храбрый воин. Он ранил двух арабов.
Генерал распорядился присудить мне саблю почета, чему я, конечно, очень обрадовался. С того дня сабля была неразлучна со мной.
Знай, что никакого турецкого и английского флота нет, как говорили до сих пор. Вы едете совсем в другое место.
И не сказав куда, вернулся в Большой Каир.
Часам к десяти вечера мы добрались до какого-то местечка между Александрией и Абукиром и здесь, на берегу Средиземного моря, разбили палатки, велели готовить ужин. Я заметил в открытом море два военных корабля и спросил мосье Эжена, адъютанта главнокомандующего, что это за корабли и кому они принадлежат. Но мосье Эжен не хотел говорить мне правду и сказал, что это турецкие военные корабли, на самом же деле корабли были французские и прибыли они за нами. Я узнал об этом только вечером, а так как днем было жарко, я пошел искупаться в море. Но за мной тут же пришел дворцовый смотритель мосье Фишер и велел выйти из воды. Я пошел в свою палатку и пока ел, чувствовал вокруг какое-то необычное оживление. Солдаты собирали вещмешки, а кавалеристы передавали своих коней тем, кто должен был остаться.
Что все это значит? Все такие веселые.
Мы едем в Париж большой и прекрасный город! Эти два военных корабля увезут нас во Францию.
И вот вместе с офицерами мы вышли из шатров, сели на челноки, находившиеся на расстоянии четверти мили от палаток, и поплыли к кораблям.
На третий день плавания я кое-как дал понять Жоберу, который владел также и арабским, что мне надо сказать генералу что-то важное. В тот же день меня повели к Наполеону, и он спросил:
Ну, как дела, Рустам?
Неплохо, но вот только не знаю, что будет со мной после.
Все говорят, что как только мы приедем во Францию, мне отрубят голову. Если это так, зачем зря мучить меня? Пусть сейчас же сделают то, что хотят.
Генерал с обычным своим добродушием потянул меня за ухо и рассмеялся:
Глупости они болтают. Не бойся, вот мы скоро будем в Париже и ты увидишь, сколько там роскоши и красивых женщин! И мы все почувствуем себя гораздо счастливее, чем в Египте.
Я поблагодарил его за добрые слова, потому что был обеспокоен, и он вернул мне покой.
Чтобы скоротать время, Наполеон играл в карты с Бертье, Дюроком, Бесьером и Лавалеттом, часто выигрывал и с каждого своего выигрыша уделял мне маленькую сумму.
Конечно, мы карантина не прошли. Через час после того как мы бросили якорь, генерал спустился с военного корабля на берег и направился прямо в тот дом, где родился.
Я только под вечер пошел в город. Генерал, увидев меня, захотел узнать, какое впечатление произвел на меня его родной город. Я ответил:
Очень хорошее. Какой чудесный край!
Это еще что! Вот доберемся до Парижа, увидишь.
На Корсике уже начался сбор урожая, было полно винограда и особенно очень сочного инжира. Начались для нас дни сплошного праздника, тем более, что в Египте мы ничего подобного не видели. Красивые женщины, видимо, из-за того, что я чужестранец, были крайне внимательны и любезны со мной. Но это, конечно, но давало права господину Фишеру в присутствии Бонапарта и генерала Бертье пустословить на мой счет, рассказывая о моих любовных похождениях, и о том, как я даже заплатил одной женщине двадцать пять пиастров.
Наконец мы снова сели на корабли, чтобы плыть в Тулон, но погода была плохая, и мы возвратились на Корсику и только на следующий день смогли продолжить наше путешествие. Бонапарт и Бертье все время подшучивали надо мной:
Да ты, видать, счастливчик, раньше нас во Франции имел женщин.
Ложь, не верьте! У меня не было ни одной знакомой женщины, и ни с кем я не был близок. И кто это так наговаривает на меня?!
Я так рассердился, что попадись он мне в руки, я бы избил предателя.
Примерно в семи милях от Тулона на горизонте показались семь английских кораблей. Адмирал Гантом приказал занять оборонительные позиции и в то же время специально для Бонапарта велел спустить в море шлюпку и незаметно привязать к военному кораблю. На всякий экстренный случай.
Рано утром Бонапарт принял представителей городской знати, потом сел завтракать.
По закону, сойдя на берег, мы должны были пройти сорокапятидневный карантин, но генерал не желал терять времени, и мы все, сошедшие во Фрежюсе, в тот же вечер направились в Париж.
Перед отъездом Бертье попросил меня:
Рустам, дай мне твою саблю, как только будем в Париже, верну.
Я чистил в коридоре свои пистолеты, заряжал крупными патронами, когда Бонапарт вышел из кабинета, чтобы позавтракать. Увидев меня, остановился и спросил:
Заряжаю пистолеты, может, пригодятся.
Зря теряешь время, это тебе не Аравия, здесь безопасно.
Я послушался его, отложил в сторону пистолеты.
Затем разбойники подошли к нашей коляске, нагруженной имуществом Бонапарта. Один из слуг сказал:
Господа, ничего не трогайте. Эти все вещи принадлежат генералу Бонапарту.
В ответ в беднягу выстрелили. К счастью, он не умер. Кинжал был при мне, я хотел наброситься на них, но господа Данже и Гайон не разрешили:
Если окажем сопротивление, нас тут же всех прикончат.
Они говорили со мной по-арабски, и разбойники ничего не поняли.
Грабители взломали замки на сундуках и унесли все генеральское имущество, в том числе столовое серебро с вензелем «Б».
Очередь дошла до меня, у меня в пояс было вшито около шести тысяч франков золотом и серебром. Они не дали мне даже развязать пояс, распороли ножом. Я, признаться, не очень расстроился, потому что подаренный мне генералом в египетской пустыне кинжал был спрятан во внутренний карман, и они не нашли его.
Вдруг один из разбойников спросил меня:
Я уже немного говорил по-французски и ответил утвердительно.
Приехал сюда есть французский хлеб, да? Он тебе поперек горла станет.
Я ничего не ответил, и они нас не тронули. Хорошо вооруженные, как настоящая воинская часть, все тридцать грабителей ушли в горы.
Все это время несчастный супруг был привязан к карете, а жена в одной рубашке плакала и ломала руки, как Магдалина. Одним словом, зрелище было печальное. Когда мы развязали веревки, он упал в объятия жены и буквально рвал на себе волосы от отчаяния. Бедняга никак не мог смириться с нанесенным его супруге бесчестьем.
Мы сразу же пустились в путь и к вечеру были уже в Экс-ан-Провансе, откуда, однако, не могли выехать в Париж, ибо не имели ни денег, ни еды.
Наутро знатные горожане созвали специальное заседание и, учитывая наши потери, послали в горы сторожевые роты, чтобы поймать грабителей. Но им не удалось напасть на след разбойников, так что мы остались ни с чем и питались за счет казны.
На третий день нашего пребывания в Эксе я стоял возле дверей таверны, когда увидел одного из разбойников, лицо которого запомнилось мне. Он шел прихрамывая по тротуару с мешком за плечом. Гебер стоял рядом. Я кивком указал ему:
Смотри, смотри, это один из грабителей. Это он, точно.
Не может быть. Он больше на солдата похож.
Можешь не верить, а я все же отведу его в мэрию, пусть проверят.
Не теряя времени, я побежал за ним и окликнул:
Эй, погоди, хочу что-то сказать.
Я схватил его за шиворот и повел в мэрию. Власти города были там, они устроили ему перекрестный допрос. Он отвечал, что в банде не состоял, но вопреки его воле ему выделили ничтожную часть награбленного. Велели развязать мешок и извлекли оттуда шесть предметов столового серебра с вензелем «Б», три золотых кольца и большую виссонную шаль. Разбойника судили в тот же день и наутро расстреляли.
Вскоре мы узнали, что генерал Мюрат должен проехать через город. Я стал ждать его на почтовой станции, где он должен был сменить лошадей, и когда подъехала коляска Мюрата, я подошел и рассказал обо всем, что с нами случилось. Мюрат дал мне сто луидоров, чтобы мы смогли добраться до Парижа.
И в тот же день я с господами Данже, Гайоном и Гебером продолжили наш путь в Париж. Прежде доехали до Лиона, где переночевали, потом преодолели горный перевал Тараре он очень высок, но с кавказскими перевалами не сравнится. В предместье Парижа нас остановили, потребовали документы. Мои путники все имели удостоверения личности, а я нет.
Пришлось мне объяснить:
Я еду на службу к генералу Бонапарту. Скажите, что это за бумаги, и я возьму у него.
Немного погодя, мы были уже в городе, и я, не теряя времени, пошел на улицу Шантерен, где остановился Бонапарт. Как только он узнал о моем приезде, тотчас же вызвал меня. Я предстал перед ним. Он громко расхохотался:
Рустам, тебе и в самом деле встретились французские арабы?
Конечно. А вы говорили у вас такого не бывает. Мне кажется, бедуины есть во всех странах.
Погоди немного, я со всеми ними расправлюсь. Во Франции разбойников не должно остаться.
Признаться, я не поверил:
Мне кажется, это не так-то легко сделать. А потом он представил меня своей супруге, руку которой, как это принято в Египте, я поцеловал. Я очень понравился мадам, и она в тот же вечер взяла меня в своей карете в итальянскую оперу, распорядилась, чтоб для меня приготовили у них в доме уютную комнату, мягкую постель. А когда однажды я четыре дня лежал ‘больной с высокой температурой, она каждый день приходила к мою комнату, спрашивала, как я себя чувствую и уговаривала потеплее укрываться. А о другом мамлюке, проехавшем со мной, она и не вспоминала. И только после того, как я выздоровел, для нас обоих заказали новую нарядную одежду.
Однажды весь дом переполошился, и почему-то все начали плакать.
Я пошел в салон. Мадам Бонапарт в окружении слуг лежала в полуобморочном состоянии в кресле.
Что случилось? спросил я, почему все так встревожены?
Генерал и мосье Дюрок поехали за город прогуляться и на них напали разбойники.
Особняк на улице Шантерер был мал, и через месяц мы перебралось в Люксембургский дворец, где Бонапарт принял титул Консула.
Хороша, правда, Рустам?
Что правда, то правда, сестра Бонапарта была очень красива, а ко мне была очень добра и любезна, однажды даже подарила мне кольцо на память.
Мосье Эжен тогда был еще. младшим лейтенантом только создаваемых гвардейских войск Наполеона, а мосье Барбанегр полковником. Генерал ежедневно в коляске с четырьмя лошадьми гулял по Большим бульварам, а я на самом лучшем скакуне сопровождал его. Однажды, когда мы собирались на прогулку, Лавиньи сел на моего коня, а мне дал другого, которого я видел впервые. Наполеон это заметил, остановил карету и спросил:
В чем дело, Рустам, почему ты не на выбранной мной кобыле?
Я был вынужден признаться:
Мой генерал, ее взял господин Лавиньи.
Лавиньи возглавлял кортеж.
Генерал хорошенько отчитал интенданта, гарцевавшего на моем коне:
Если еще раз увижу подобное уволю.
Лавиньи молча вручил мне поводья, и я вскочил на своего чистокровного рысака. Во всем Париже такого нельзя было найти.
Через месяц начали готовить для Консула дворец Тюильри. Когда меблировка была закончена, Бонапарт в сопровождении свиты с большой помпой въехал в свою новую резиденцию. Я, как всегда, гарцевал верхом рядом с его каретой. Он торжественно вошел во дворец и с этого дня стал носить титул Консула.
Однажды господин Лавиньи и я отправились на верховую прогулку, подо мной была норовистая кобыла. Едва мы проехали Королевский мост и уже собрались войти в Булонский лес, как кобыла моя начала артачиться. Я резко всадил ей шпоры в бока, она поскакала галопом. Как назло, улица была плохо вымощена, и кобыла стала спотыкаться (помню, и день был очень жаркий). Я так натянул поводья, что они разорвались на куски, но сохранить равновесие не смог. Кобыла моя грохнулась наземь, а меня отбросило шагов на пятнадцать. Голова и зад лошади были разбиты, отовсюду сочилась кровь. Только через месяц бедняжку еле на ноги поставили.
Мое состояние было не лучше, я хотел встать, но не смог, ноги не слушались меня. На мне были широкие шаровары мамлюка, под ними узкое французское трико, твердые сапоги с высоким голенищем, и все это было изодрано в клочья. Колено было разбито очень глубоко, в рану забилась земля. Лавиньи и тут же подоспевшие на помощь прохожие перенесли меня, почти потерявшего сознание, в Тюильри. Хирург мосье Сюё раз пять промывал мне рану, наложил на колено шины и накрепко перевязал, Я оставался с шинами дней двадцать.
Консул вновь рассердился на Лавиньи за то, что дал мне норовистую кобылу. Случай этот очень подействовал на Консула, он каждый день посылал ко мне врача, чтобы узнать о моем здоровье.
Рустам, ну-ка расскажи, как ты упал с лошади.
Это не по моей вине произошло, мой генерал. Видимо, арабские кони лучше французских.
Как бы то ни было, тебе рано вставать, натрудишь колено.
Я стал уверять его, что ничего у меня не болит, рана зажила, и добавил:
Мой генерал, я слышал, вы готовитесь к походу. Надеюсь, и меня тоже возьмете с собой.
Нет, нет, милый, это невозможно. В походе нужны здоровые колени, чтобы на коня садиться.
А у меня ничего не болит, захочу и на коня сяду.
Ну-ка пройдись, посмотрю, не хромаешь ли ты.
Как я ни старался ходить прямо, не смог, колено очень болело.
Генерал утешил меня:
Не думай, я быстро вернусь. А пока жена моя будет здесь заботиться о тебе и проследит, чтобы ты ни в чем не нуждался.
Понятно, что настроение у меня упало, мне было обидно оставаться в Париже, хотелось принять участие в итальянском походе. А Жозефина, в это время находившаяся рядом с мужем, заметила:
Рустам, разве ты недоволен, что мы вместе будем ждать возвращения Наполеона? Вот увидишь, как я буду заботлива и внимательна к тебе.
Я попрощался с Консулом и, пройдя к себе в комнату, горько заплакал от того, что болен и остаюсь в Париже, в городе, где у меня нет. ни одного родного человека, даже просто знакомого.
Рустам, не спите. Хотите, я буду петь для вас красивые арии?
Однажды она подарила мне разрисованную ею папиросницу.
Многие дворцовые служащие, узнав о моем намерении, говорили:
Консул не даст согласия на этот неудачный брак.
Ни на кого не обращай внимания, как решил, так и поступай.
После этого во время парадов я всегда был рядом с Наполеоном.
Для таких выездов у меня был арабский жеребец с расшитым золотыми нитками турецким седлом, а во время обычной службы я ездил на французском коне, гусарское седло которого также было расшито золотыми нитками. И одежда у меня была на все случаи. Правда, я всегда носил одежду мамлюка, но во время торжеств я надевал обшитый золотыми нитями бархатный или кашемировый мундир, а в повседневной службе носил синюю суконную форму, но тоже прошитую золотом.
Однажды за завтраком я спросил у Консула, разрешит ли он мне жениться.
Не слишком ли ты молод для этого? А невеста кто молода, богата?
Я не знал, что и ответить:
Нет, не молода и не богата, но из нее выйдет хорошая хозяйка. Я очень люблю ее.
Мне показалось, что Консулу уже докладывали о моем намерении. Он не дал согласия.
Нет, нет, я это не одобряю. Ты слишком молод, а невеста небогата и не молода. Ей двадцать четыре года. Одним словом, вы не удачная пара.
Он хоть и отказал, но я почувствовал, что это он сделал, заботясь о моем будущем. Я вынужден был сказать родителям девушки:
Консул против нашей женитьбы. Заставить его я не могу.
Когда девушке сообщили эту весть, она очень огорчилась, хотя я всячески старался утешить ее. Через год она вышла замуж за одного американца, которому я очень помог и даже устроил на службу.
Мы на три месяца выехали на летний отдых в Мальмезон, хотя первый Консул хотел, чтоб я жил в Версале у господина Бутэ и научился пользоваться охотничьим ружьем. Поскольку Мальмезон находится не так далеко от Версаля, я решил не переезжать в Версаль:
Если я поеду, кто будет охранять ваш ночной покой? Я могу ездить к господину Бутэ рано утром, с шести и до шести вечера учиться стрельбе и затем возвращаться на свою службу.
Через некоторое время Первый Консул перебрался во дворец Сен-Клу и стал именоваться императором Франции, что было очень крупным событием.
Новое в блогах
СЕ-ЛЯ-ВИ. ФРАНЦУЗСКИЙ ЮМОР.
ГАЛЛЬСКИЙ ПЕТУХ РАССКАЖЕТ НАМ КОЕ-ЧТО О ФРАНЦУЗСКОМ ЮМОРЕ:
Французский юмор можно смело назвать «петушистым». По-латыни слова «петухи» и «галлы», (то есть французы) звучат одинаково — galli. Именно во Франции родилась формулировка «Смешное убивает».
Как вы думаете, кто французский национальный герой? Не герой французского народа, как, например, Жанна д’Арк, а национальный символ, типа Емели для русских? Так вот, это Сирано де Бержерак. Не потому что носатый, забияка и поэт, хотя все эти три качества в той или иной мере должны быть у настоящего француза, а потому что изощренно смеется над собой, но другим этого делать не позволяет. Так что не рискуйте повторять при французах их же высказывания о самих себе. Скажем, такое: «Почему символом Франции является петух? — Потому что это единственное живое существо, способное петь, стоя по колено в дерьме». Французы любят свою страну, но недолюбливают друг друга. «Франция прекрасна, и была бы еще прекраснее, если бы там не было французов».
Самоирония — качество, без которого галльский юмор невозможно представить. А когда французы переходят на личности, это уже из области черного юмора. Как-то на общественном приеме в Парижский мэрии к градоначальнику Бертрану Деланоэ подскочил человек и ударил его ножом. Мэр, слава Богу, выжил, «ласковые» сограждане откликнулись на это событие анекдотами: «Деланоэ говорит секретарше: — Николь, тут пришло приглашение на фестиваль метателей кинжалов. Ответьте отказом: у меня на них аллергия». Не счесть было шуток по поводу взрывов 11 сентября в Нью-Йорке: «Что делает эта блондинка во Всемирном торговом центре? — Ждет самолет».
Как ни кощунственно это выглядит, объектом мрачных шуток нередко становятся слабые и убогие. Вот, например, загадка: «Что это такое: белое и падает зимой, когда холодно?» Ответ: «Старички». Правда, сами французы говорят, что их шутки по поводу инвалидов направлены лишь на то, чтобы напомнить об их существовании.
Больше всего французы шутят по поводу ближайших соседей. Особенно «повезло» бельгийцам: по своему объему бельгийский цикл превзошел наш эпос про чукчей и армянское радио вместе взятые. «Поездка бельгийской семьи за границу была вызвана тем, что жене подарили лыжи, а в Бельгии кататься негде — море там плоское». Или: «У бельгийца украли машину, но, к счастью, он успел запомнить номер». И дальше в том же духе. В газетных объявлениях о знакомствах можно встретить такое: «Молодой человек, заводной, приятный в общении, способен два часа кряду рассказывать анекдоты про бельгийцев».
Существует и швейцарский цикл. Вот типичная шутка: «Кто такой бедный швейцарец? Тот, кто сам моет свой «Мерседес». Темп речи швейцарцев гораздо медленнее, чем у французов. Так вот, «приходит француженка к швейцарскому сапожнику и говорит: «Добрый день, месье. У меня тут туфли, им надо набойки поменять, носы укрепить, а еще тут в подошве дыра — видите? — ее надо заделать. Не могли бы вы выполнить заказ к завтрашнему дню?» — «До-обрый де-ень, мада-ам…».
А ТЕПЕРЬ НЕМНОГО ФРАНЦУЗСКОГО ЮМОРА. ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ УЛИЧНОЕ КАФЕ В ПАРИЖЕ, СОБРАЛИСЬ ЛЮДИ.
СЛУШАЮТ МУЗЫКУ, ШУТЯТ.
НУ МОЖЕТ БЫТЬ ВОТ ТАК.
1. Хорошенькая туристка прогуливается по Елисейским полям. Один напористый парижанин стал ее преследовать. Возмутившись его поведением, туристка подходит к полицейскому и говорит: Вон тот мужчина, что стоит на углу, меня все время преследует.
Полицейский с восхищением смотрит на нее и галантно произносит: Мадмуазель! Если бы я сейчас не дежурил, я поступил бы точно так же, уверяю вас.
2. Супружеская чета ссорится по поводу цвета, в который надо покрасить потолок в спальне. Решают спросить у кого-нибудь постороннего. Выходят на улицу и задают этот вопрос случайному прохожему. Тот отвечает, поразмыслив:
— Мне кажется, права ваша жена, месье.
— Почему? — спрашивает муж. Прохожий тонко улыбается:
— Мне кажется, она чаще вас видит потолок в спальне.
Супруги недоуменно переглядываются:
3. Париж. Раннее утро. Девушка просыпается между двумя мужчинами, закуривает сигарету, потягивается и мечтательно произносит: «Интересно, что бы сказала моя мама, если бы узнала, что я курю…»
4. Однажды француз шел по лесу, и вдруг увидел маленькую, замерзшую лягушку, которая сказала ему человеческим голосом: Добрый человек, возьми меня с собой…
Француз сжалился над лягушкой, взял ее домой, накормил, и когда настало время ложиться спать, лягушка сказала ему: Возьми меня к себе в постель…
Француз взял. А теперь поцелуй меня…
И как только он поцеловал лягушку, она превратилась в очаровательную длинноногую блондинку. Но в это время зашла жена и почему-то не поверила всей этой истории…
5.Француз сидит в баре и пьяно бормочет: Нет у меня теперь друзей, все умерли… Все, нет друзей… Но больше всех я жалею о Морисе… Да! О Морисе… И черт же дернул меня жениться на его вдове!
6. Для улучшения пищеварения я пью пиво. Если же у меня низкое давление, я пью красное вино. От гриппа я пью коньяк. От ангины — ликер.
— А когда ты пьешь воду?
— Такая болезнь мне неизвестна.
9. Французский пикник.
— Мсье, немедленно выньте руку. да не вы. да не эту. да не оттуда.
11. В один из дней Бог создал Францию. Любуясь своим детищем, он рассуждает:
— Да-а, тут я превзошел сам себя. Такой красоты, такого разнообразия нет ни в одной другой стране. Пожалуй, даже слишком хорошо получилось. Надо это как-то уравновесить. И тогда Бог создал французов.
12. Француженка в магазине говорит продавцу:
— Заверните, пожалуйста, мне этот банан.
— Пожалуйста, мадам.
— Я не мадам, я мадемуазель.
— Что вы, мадам, я же вижу, как вы его держите.
14. Акселерация по-французски. Шестимесячный малыш говорит матери:
— Мама, приготовьте к вечеру вторую грудь, я буду ужинать не один.
15. Крупный продюсер вызывает к себе режиссера и говорит ему:
— Будем снимать фильм об Азнавуре. В главной роли – Бельмондо.
— Бельмондо? А почему не сам Азнавур?
— Да, понимаете. Уж больно он неказистый.
17. Страховой агент объясняет:
— Мадам, если вы застрахуете жизнь вашего супруга и он отойдет в иной, так сказать, мир, вы получите триста тысяч франков! Подумайте об этом!
— Ах, мсье, мне никогда не везет в лотерее!
18. Комиссар французской полиции заполняет протокол на задержанную воровку. Будучи страстным почитателем женской красоты, в рубрике “глаза” пишет: “Черные, пылающие, выразительные, полные страсти и мольбы. Одного не хватает”.
НУ И НЕМНОГО МУЗЫКИ, КОНЕЧНО.