Мамлына и жакарэг что это
Мамлына и жакарэг что это
Специально для «Аналитической газеты «Секретные исследования», №2, 2014
В сентябре 1978 года муж Марии Николаевны, Дмитрий Васильевич Припутневич, вернувшись домой, увидел страшную картину: Мария Николаевна неподвижно лежала на асфальтированной дорожке, во дворе у своего дома. На неё была опрокинута стиральная машина «Рига». Как выяснилось, её убило током, когда женщина опускала руку в воду, где стиралось бельё. «Рига» была неисправна и не заземлена. Спустя какое-то время после похорон Марии Николаевны Наталья, Олег и Дашенька переехали жить к Дмитрию Васильевичу. Он был не против этого. Однако через несколько месяцев с ним случился инсульт. Наталья и Олег ухаживали за парализованным Дмитрием Васильевичем. Он прожил ещё 2 года. Незадолго до своей кончины он попросил прощения у невестки и сына за то, что шёл на поводу у своей жены.
Эта история произошла в одном небольшом городке Беларуси, в конце 70-х гг. Сложно сказать, что же на самом деле случилось в семье Припутневичей: совпадение это было, просто несчастный случай, или Мария Николаевна действительно подписала своими словами «Только через мой труп…» себе смертный приговор?
«МАМЛЫНА» И «ЖАВАРУГА»
В каждом слове или предложении заложен смысл. Слова также состоят из звуков. Учёными давно установлено, что на психику оказывают влияние как смысловое содержание речи, так и её звуковая сторона. Хорошо известно мощное воздействие на эмоциональное состояние людей музыки, не несущей, казалось бы, никакой информации. Речевые звуки и звукосочетания оказывают на нас не меньшее влияние. В середине 1970-х гг. советский лингвист, доктор филологических наук Александр Журавлёв провёл на эту тему ряд исследований. Один эксперимент был проведён с маленькими детьми. Им показывали две матрёшки. Одна была большая, другая маленькая. Во всём остальном они были одинаковы. Детей просили отгадать: «Вот две сестрички. Одну зовут «А», другую «И». Которую из них зовут «И»»? Большинство детей показали на маленькую матрёшку.
Почему «А» большая, а «И» маленькая? В своей книге «Звук и смысл» Журавлёв пишет: «Звуки нам небезразличны, они вызывают у нас вполне определённые, устойчивые и в общем для всех сходные впечатления незвукового свойства. Они могут быть «хорошими» и «плохими», «большими» и «маленькими», «грубыми» и «нежными», «светлыми» и «тёмными» и т. п.».
Звуки речи не только несут информацию и влияют на эмоциональное состояние человека, но и несут скрытые образы.
Бари Алибасов был руководителем музыкальной группы «Интеграл» 22 года. Но коллектив преследовали неудачи. Ненадолго задерживаясь, талантливые певцы уходили из него. Бари предположил, что возможно проблемы связаны с названием коллектива. Перебрав сотни вариантов, он решил дать группе простое, короткое и легко запоминающееся имя: «На-на». Через год после переименования «нанайцы» вовсю гастролировали по стране, победили в конкурсе 50/50 и записали первую пластинку.
В условиях жёсткой конкуренции на рынке сейчас крайне важно подобрать нужное название компании и торговой марке. Ни одна компания сегодня не обходится без помощи нейролингвистов, которые создают названия фирмам и выпускаемой продукции. Используя различные приёмы психического воздействия на потребителя, они также помогают разрабатывать тексты для реклам.
ПРОКЛЯТИЯ И ЗАКЛИНАНИЯ
Два французских революционера и ближайших друга Максимилиан Робеспьер и Жорж Жак Дантон вместе уничтожали власть аристократов и добились казни короля. Но потом между ними наступило охлаждение. Раскаиваясь в развязанном кровопролитии, Дантон не одобрял продолжения казней. В 1794 году по приказу Робеспьера Дантон и его сторонники, обвиняемые в заговоре низвергнуть национальное представительство и республику, были арестованы, а затем отправлены на гильотину. Под улюлюканье толпы осуждённых везли к месту казни. Когда тележка с осуждёнными проезжала мимо дома Робеспьера, Дантон выкрикнул: «Максимилиан, я жду тебя, ты последуешь за мной!». 27 июля того же года Максимилиана Робеспьера постигла участь Дантона. Он был свергнут, осуждён, а затем обезглавлен.
Сергей Кожушко в статье «Убивающие словом» (Тайны ХХ века, №30, 2007) пишет о сибирских вербальных киллерах-шаманах. Последователи языческих культов обладают невероятной способностью с помощью заклинаний и наговоров убивать живые существа. В течение нескольких минут после первого чтения специальных текстов увядают растения. От произнесения единственного слова «умри» испускают дух собаки. У людей и животных молниеносно развиваются злокачественные опухоли с последующим летальным исходом. В начале 70-х гг. прошлого века сотрудник одного из закрытых НИИ Новосибирского Академгородка Сергей Камов изучал этот феномен. Проведя сотни экспериментов, он пришёл к выводу: сила заклятий зависит от ключевых слов, закодированных в текстах. В наговорах использовались слова с ярко выраженным бранным смыслом. В конце 80-х к Камову обратились представители местных спецслужб с предложением сотрудничества. Учёный отказался. В результате чего с него была взята подписка о том, что он больше не будет изучать эту тему.
ВНАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО
С 1986 года в Санкт-Петербургском научно-исследовательском институте им. В.М. Бехтерева проводились глобальные исследования влияния молитвы на организм человека, которые привели к удивительному открытию. Как показали электроэнцефалограммы, во время молитвы активность мозга практически исчезает при полном сознании. Учёные назвали этот феномен «четвертым функциональным состоянием мозга» или молитвенным бодрствованием. До этого науке были известны три состояния тела: бодрствование, быстрый и медленный сон. Испытуемым, православным и католическим священникам, представителям индийских религиозных учений в течение получаса предлагалось прочитать про себя стихотворение и молитву. Во время чтения стихотворений ритмы мозга учащались, а при молитве становились реже или почти совсем исчезали.
Исследования проводились и зарубежными учёными. Во время чтения молитв у больных сахарным диабетом и повышенным кровяным давлением снижается уровень холестерина в крови, происходит нормализация обменных процессов.
Не менее интересны, хотя и спорны исследования члена общественных организаций РАЕН и РАМТН, создателя теории волнового генома Петра Петровича Гаряева. Он создал аппарат, «переводящий» человеческие слова в электромагнитные колебания. Затем с помощью этого устройства проводил эксперимент с семенами растения арабидопсис. Ежедневно в течение нескольких недель по 3-4 часа семена «облучались» грубыми фразами, записанными на магнитофон. В результате большая часть семян погибла. Остальные подверглись генетической мутации. Когда тот же магнитофон воспроизводил тёплые и добрые слова, семена ожили и взошли.
Работы Гаряева не признаны научным сообществом. Они вызывают у многих интерес, но пока нуждаются в научных подтверждениях.
Ближайшие тренинги
Новости синтона
Новое на сайте
Подпишитесь
на нашу рассылку!
Психология интеллекта: парадоксы исследования
достаточно легко было выделить умственно отсталых субъектов, плохо успевающих школьников, потенциальных профессиональных неудачников, людей со стереотипным складом ума (то есть тех, кто не справляется, не понимает, не успевает, не может и т.д.).
В итоге сложилась парадоксальная ситуация: отправной точкой в формировании представлений о природе интеллекта фактически оказалось явление интеллектуальной несостоятельности. Ясно, что при этом возникает законный вопрос: если представление о признаках интеллектуальной несостоятельности проецируется на особенности работы естественного интеллекта, не получаем ли мы при этом искаженную картину механизмов устройства и функционирования последнего?
На мой взгляд, в психологических исследованиях интеллекта возможен другой, прямо противоположный взгляд на природу естественного интеллекта, а именно с точки зрения явления интеллектуальной зрелости. Дело в том, что традиционные теории интеллекта не охватывали (а зачастую и просто игнорировали) три особые области феноменологии интеллекта: особенности устройства и функционирования интеллекта, во-первых, в условиях реальной профессиональной деятельности человека (феномен «компетентности»), во-вторых, в случаях реальных сверхординарных интеллектуальных достижений (феномен «таланта») и, в-третьих, в пожилом возрасте (феномен «мудрости»). (Более подробно эти направления изучения интеллекта будут рассмотрены в Главе 6.) Однако как раз эти линии анализа интеллектуальных возможностей человека с очевидностью выводили на первый план факт своеобразия ментального опыта субъекта как основы его интеллектуальной зрелости.
Таким образом, есть основания утверждать, что при разработке теорий интеллекта нового типа в качестве альтернативного протофеномена может выступать индивидуальный ментальный опыт (особенности его состава и строения).
Решение вопроса о том, «с какой колокольни звонить», является, безусловно, важным в плане общепсихологической теории, поскольку определение интеллекта как формы организации ментального опыта, по сути дела, возвращает этому психическому образованию статус психической реальности. Но, пожалуй, еще более важен подобного рода пересмотр представлений об интеллекте с точки зрения изменения характера прикладных психодиагностических и педагогических исследований.
Схематически соотношение основных понятий, которыми может быть описана феноменология интеллекта в рамках предлагаемого мной подхода, выглядит следующим образом (рис. 9):
Свойства интеллектуальной деятельности
Рис. 9. Соотношение основных понятий, описывающих интеллект в терминах категории «ментальный опыт»
в сознании человека, а также своеобразие его интеллектуального поведения.
Строго говоря, в пустую голову никакая информация вообще попасть не может. А если бы даже она туда и попала, то ее упорядочение и преобразование были бы невозможны. Поэтому в условиях низкого уровня сформированности ментальных структур или их деструкции любое воздействие окажется «погребенным в безмолвии индивидуального опыта» (Дж. Брунер). Напротив, наличие хорошо организованных ментальных структур превращает индивидуальный интеллект в своего рода безразмерную губку, готовую впитывать любую информацию, что, конечно же, существенно расширяет возможности человека к комбинированию, трансформации и порождению идей.
В рамках предлагаемого подхода критерии уровня интеллектуального развития личности связаны, во-первых, с тем, как человек воспринимает, понимает и объясняет происходящее (то есть с типом его ментального умозрения), и, во-вторых, с тем, какие решения он принимает и насколько эффективно действует в тех или иных сложных ситуациях.
Состав и строение ментального опыта
4.1. Психологическая модель устройства ментального опыта
В современной психологии, как мы уже убедились, наблюдается рост интереса к проблеме устройства интеллектуальной сферы с позиции взгляда «изнутри». Постепенно начинали вырисовываться контуры той психической реальности, для анализа которой приходилось обращаться к понятию «ментальная структура».
Изучение ментальных структур как психических носителей свойств интеллекта приводит к необходимости постановки целого ряда вопросов: 1) какие ментальные структуры характеризуют состав и строение ментального опыта? 2) как взаимодействуют разные типы ментальных структур? 3) какой тип ментальных структур может выступать в качестве системообразующего компонента в системе индивидуального ментального опыта?
В данной главе будет рассмотрена психологическая модель, описывающая состав и строение ментального опыта (рис. 10).
Анализ ментальных структур позволяет выделить три уровня (или слоя) опыта, каждый из которых имеет свое назначение.
Рис. 10. Модель психологического устройства интеллекта, иллюстрирующая особенности его структурной организации с точки зрения состава и строения ментального опыта субъекта
В свою очередь особенности организации когнитивного, метакогнитивного и интенционального опыта определяют свойства индивидуального интеллекта (то есть конкретные проявления интеллектуальной деятельности в виде тех или иных интеллектуальных способностей, характеризующих продуктивность и индивидуальное своеобразие интеллектуальной деятельности субъекта).
Соответственно к оценке индивидуального интеллекта следует подходить, одновременно принимая во внимание четыре аспекта его работы (с учетом четырех горизонтальных уровней представленной модели):
• как человек перерабатывает поступающую информацию (I уровень),
• может ли он контролировать работу своего интеллекта (II уровень),
• почему именно так и именно об этом он думает (III уровень),
• как он использует свой интеллект (IV уровень).
Психологическая характеристика особенностей организации каждого из трех слоев ментального опыта представлена в следующих разделах этой главы.
4.2. Особенности организации когнитивного опыта
К ментальным структурам, образующим состав когнитивного опыта, можно отнести архетипические структуры, способы кодирования информации, когнитивные схемы, семантические структуры и, наконец, понятийные структуры как результат интеграции вышеуказанных базовых механизмов переработки информации.
4.2.1. Архетипические структуры
В научной литературе подобного рода доопытные формы индивидуального опыта обозначаются с помощью таких понятий, как «априорные категории» (И. Кант), «иррациональный опыт» (Фр. Шеллинг), «архетипы коллективного бессознательного» (Г. Юнг) и т.д. В психологическом плане архетипические структуры ментального опыта практически не изучены. В силу недостатка фактического материала этот компонент когнитивного опыта человека в монографии не рассматривается, хотя и обозначается в модели в качестве одной из составляющих в структуре индивидуального интеллекта.
4.2.2. Способы кодирования информации
Развитие интеллекта осуществляется по мере овладения этими тремя формами представления информации, которые могут частично переходить одна в другую. У дошкольника ведущую роль в его интеллектуальной жизни играет опыт практического взаимодействия с предметами. Этот опыт впоследствии переносится в план зрительных представлений, направляя, кроме того, словесно-речевое развитие ребенка. Поступление в школу дает мощный толчок развитию словесно-знакового способа отображения мира, и тогда уже язык благодаря своим специфическим свойствам, таким, как категориальность, иерархия, причинность, комбинаторика, контекстуальность и т.д., радикально перестраивает и обогащает действенно-практический и образный опыт школьника.
опыта ребенка полноценное усвоение знаков и символов (в том числе и овладение содержанием понятий) затрудняется. Языковые «коды» работают вхолостую, затрагивая лишь поверхностные слои представлений ребенка о мире.
Таким образом, можно предположить, что в структуре зрелого интеллекта переработка информации одновременно идет как минимум в системе трех основных модальностей опыта: 1) через знак (словесно-речевой способ кодирования информации); 2) через образ (визуально-пространственный способ кодирования информации); 3) через чувственное впечатление с доминированием тактильно-осязательных ощущений (чувственно-сенсорный способ кодирования информации). Короче говоря, когда мы нечто понимаем, мы это словесно определяем, мысленно видим и чувствуем.
Соответственно становление интеллекта предполагает развитие способности осуществлять обратимые переводы с одного «языка» представления информации на другой. Заметим, что данный процесс подчиняется определенным закономерностям.
Рис. 11. Изображение «мамлыны» и «жакарэга»
Не правда ли, свой выбор вы сделали удивительно уверенно, связав определенное слово с определенным изображением? А теперь выпишите из списка прилагательных те признаки, которые характерны для «мамлыны», и те, которые характерны для «жакарэга»: жесткий, спокойный, тяжелый, тревожный, мягкий, медленный, сильный, теплый, безобидный, влажный, твердый, гладкий, быстрый, легкий, страшный, тихий, холодный, блестящий, упругий, громкий, слабый, колючий, тусклый, сухой. По-видимому, и на чувственно-сенсорном уровне ваши оценки были как бы само собой разумеющимися. Характерно, что у разных людей получаются практически одинаковые списки.
Что же происходит? В данном случае мы наблюдаем удивительное явление: особенности знаково-звукового устройства слова закономерно проецируются как на уровень визуально-пространственных представлений, так и на уровень чувственно-сенсорных впечатлений.
4.2.3. Когнитивные схемы
О чем говорят эти результаты? О существовании в структуре ментального опыта человека когнитивной схемы «типичной птицы», причем прототипом птицы (ее наиболее ярким, очевидным примером), судя по этим данным, является формотип воробья, под который подгоняются представления о других птицах. Добавим, что когнитивная схема «птицы», по-видимому, предполагает, что это нечто, сидящее на ветке («типичная птица в типичной ситуации»). Поэтому не удивительно, что не только дети, но и многие взрослые не считают птицей пингвина.
При извлечении наличного фрейма он оперативно приводится в соответствие с характеристиками ситуации путем дозаполнения своих «узлов» (например, фрейм жилой комнаты имеет некоторый единый каркас в виде обобщенного представления о жилой комнате вообще, узлы которого каждый раз, когда человек воспринимает жилую комнату или думает о ней, могут заполняться новой информацией). Согласно Минскому, если мы говорим о человеке, что он умен, то это означает, что он обладает способностью чрезвычайно быстро выбирать в сложившихся обстоятельствах наиболее подходящий фрейм.
В условиях реальной интеллектуальной деятельности одновременно работает все множество наличных когнитивных схем: отдельные перцептивные схемы разной степени обобщенности оказываются «встроенными» одна в другую («зрачок» является субсхемой «глаза», «глаз», в свою очередь, является субсхемой, встроенной в схему «лица», и т.д.), прототипы выступают в качестве составных элементов фреймов, фреймы участвуют в образовании сценариев и т.п.
Той областью, в которой игнорирование когнитивных схем имеет, возможно, наиболее драматические последствия, является процесс обучения. Исчерпывающе ясно суть этой проблемы определил П.Я. Гальперин. По его словам, «. все приобретения
Пожалуй, одним из самых сложных аспектов исследований когнитивных схем является вопрос о характеристиках их психического материала. У. Найссер считает, что по своему материалу когнитивные схемы являются обобщенно-визуальными образованиями, которые возникают как результат интеграции зрительных, слуховых и тактильно-осязательных впечатлений (Найссер, 1980). Вполне вероятно, что в образовании когнитивных схем, наряду с этими базовыми чувственно-сенсорными модальностями, участвует и словесно-речевая модальность опыта.
Попытку соотнесения уровня развития индивидуальных интеллектуальных возможностей с характеристиками когнитивных схем можно найти в работах разных авторов. Наиболее радикален в оценке роли когнитивных схем, пожалуй, У. Найссер. Он считает, что «те виды информации, для которых у нас нет схем, мы просто не воспринимаем» (Найссер, 1981, с. 105). Представляет интерес идея М. Минского о том, что индивидуальные различия в интеллекте обусловлены мерой богатства набора наличных фреймов (Минский, 1979).
Соответственно в контексте этой теории для оценки индивидуального интеллекта важно знать, каким репертуаром схем человек владеет и какое количество релевантных схем может быть актуализовано в данный момент времени с учетом требований ситуации. Именно этот аспект ментального опыта, по мнению данного автора, определяет индивидуальные интеллектуальные возможности и является основным критерием уровня интеллектуального развития.
4.2.4. Семантические структуры
Подобного рода знание может быть либо иллюзорным, либо недостаточным, либо в полной мере соответствовать сути происходящего. Оно может быть явным, осознанным (эксплицитное знание), либо скрытым, неосознанным (имплицитное знание).
В целом ряде исследований было показано, что индивидуальная система значений на уровне вербальных и невербальных семантических структур обнаруживает себя в экспериментальных условиях в виде устойчивых словесных ассоциаций, «семантических полей», «вербальных сетей», «семантических, или категориальных пространств», «семантико-перцептивных универсалий» и т.п.
Первоначально основным источником сведений о семантических структурах были эксперименты по изучению особенностей усвоения и использования слов естественного языка. При этом в разных вариациях обсуждался, по сути дела, один и тот же вопрос: каким образом человек понимает значение слова и каким образом он устанавливает связи между разными словами.
Впоследствии изучению подверглись связи между словами. И опять были получены доказательства закономерного характера межсловесных соотношений. Так, в исследовании А.Р. Лурии и О.С. Виноградовой испытуемые после подкрепления ударом тока слова «скрипка» давали непроизвольную защитную реакцию (в виде сужения кровеносных сосудов в пальцах и на лбу) на слова «скрипач», «смычок», «струна», «мандолина» и ориентировочную реакцию (в виде сужения сосудов в пальцах и расширения сосудов на лбу) на слова, обозначающие неструнные музыкальные инструменты («барабан»), а также на слова, так или иначе связанные с музыкой («аккорд», «концерт», «соната»). Какие-либо реакции на нейтральные слова («скрепка») у нормальных взрослых испытуемых отсутствовали (Лурия, Виноградова, 1971). Подчеркнем, что этот эксперимент продемонстрировал не только наличие определенных семантических структур в виде «семантических полей» с выделением в последних
«семантического ядра» и «семантической периферии», но и тот факт, что сами испытуемые не осознавали столь очевидных и устойчивых межсловесных связей.
Удивительно демонстративным подтверждением факта существования семантических структур являются результаты, полученные в экспериментах с использованием гипноза. Так, если испытуемому, находящемуся в гипнотическом состоянии, внушался запрет видеть определенный предмет, то при выходе из этого состояния испытуемый «не видел» и другие предметы, семантически с ним связанные. Например, если испытуемому внушалось, что он не будет видеть сигареты, то он не замечал пепельницу с окурками, спички и т.п. Более того, он не понимал, что именно он видит (если перед ним была зажигалка), и не мог объяснить значение слова «курить» (Петренко, 1988).
Использование в исследованиях долговременной семантической памяти сложных методов математической обработки данных (в частности, методов многомерного шкалирования и методов кластерного анализа) позволило говорить о существовании «семантических пространств», поскольку выяснилось, что некоторое множество слов располагается в индивидуальном ментальном опыте на определенном расстоянии друг от друга.
Ближайшие тренинги
Новости синтона
Новое на сайте
Подпишитесь
на нашу рассылку!
Психология интеллекта: парадоксы исследования
достаточно легко было выделить умственно отсталых субъектов, плохо успевающих школьников, потенциальных профессиональных неудачников, людей со стереотипным складом ума (то есть тех, кто не справляется, не понимает, не успевает, не может и т.д.).
В итоге сложилась парадоксальная ситуация: отправной точкой в формировании представлений о природе интеллекта фактически оказалось явление интеллектуальной несостоятельности. Ясно, что при этом возникает законный вопрос: если представление о признаках интеллектуальной несостоятельности проецируется на особенности работы естественного интеллекта, не получаем ли мы при этом искаженную картину механизмов устройства и функционирования последнего?
На мой взгляд, в психологических исследованиях интеллекта возможен другой, прямо противоположный взгляд на природу естественного интеллекта, а именно с точки зрения явления интеллектуальной зрелости. Дело в том, что традиционные теории интеллекта не охватывали (а зачастую и просто игнорировали) три особые области феноменологии интеллекта: особенности устройства и функционирования интеллекта, во-первых, в условиях реальной профессиональной деятельности человека (феномен «компетентности»), во-вторых, в случаях реальных сверхординарных интеллектуальных достижений (феномен «таланта») и, в-третьих, в пожилом возрасте (феномен «мудрости»). (Более подробно эти направления изучения интеллекта будут рассмотрены в Главе 6.) Однако как раз эти линии анализа интеллектуальных возможностей человека с очевидностью выводили на первый план факт своеобразия ментального опыта субъекта как основы его интеллектуальной зрелости.
Таким образом, есть основания утверждать, что при разработке теорий интеллекта нового типа в качестве альтернативного протофеномена может выступать индивидуальный ментальный опыт (особенности его состава и строения).
Решение вопроса о том, «с какой колокольни звонить», является, безусловно, важным в плане общепсихологической теории, поскольку определение интеллекта как формы организации ментального опыта, по сути дела, возвращает этому психическому образованию статус психической реальности. Но, пожалуй, еще более важен подобного рода пересмотр представлений об интеллекте с точки зрения изменения характера прикладных психодиагностических и педагогических исследований.
Схематически соотношение основных понятий, которыми может быть описана феноменология интеллекта в рамках предлагаемого мной подхода, выглядит следующим образом (рис. 9):
Свойства интеллектуальной деятельности
Рис. 9. Соотношение основных понятий, описывающих интеллект в терминах категории «ментальный опыт»
в сознании человека, а также своеобразие его интеллектуального поведения.
Строго говоря, в пустую голову никакая информация вообще попасть не может. А если бы даже она туда и попала, то ее упорядочение и преобразование были бы невозможны. Поэтому в условиях низкого уровня сформированности ментальных структур или их деструкции любое воздействие окажется «погребенным в безмолвии индивидуального опыта» (Дж. Брунер). Напротив, наличие хорошо организованных ментальных структур превращает индивидуальный интеллект в своего рода безразмерную губку, готовую впитывать любую информацию, что, конечно же, существенно расширяет возможности человека к комбинированию, трансформации и порождению идей.
В рамках предлагаемого подхода критерии уровня интеллектуального развития личности связаны, во-первых, с тем, как человек воспринимает, понимает и объясняет происходящее (то есть с типом его ментального умозрения), и, во-вторых, с тем, какие решения он принимает и насколько эффективно действует в тех или иных сложных ситуациях.
Состав и строение ментального опыта
4.1. Психологическая модель устройства ментального опыта
В современной психологии, как мы уже убедились, наблюдается рост интереса к проблеме устройства интеллектуальной сферы с позиции взгляда «изнутри». Постепенно начинали вырисовываться контуры той психической реальности, для анализа которой приходилось обращаться к понятию «ментальная структура».
Изучение ментальных структур как психических носителей свойств интеллекта приводит к необходимости постановки целого ряда вопросов: 1) какие ментальные структуры характеризуют состав и строение ментального опыта? 2) как взаимодействуют разные типы ментальных структур? 3) какой тип ментальных структур может выступать в качестве системообразующего компонента в системе индивидуального ментального опыта?
В данной главе будет рассмотрена психологическая модель, описывающая состав и строение ментального опыта (рис. 10).
Анализ ментальных структур позволяет выделить три уровня (или слоя) опыта, каждый из которых имеет свое назначение.
Рис. 10. Модель психологического устройства интеллекта, иллюстрирующая особенности его структурной организации с точки зрения состава и строения ментального опыта субъекта
В свою очередь особенности организации когнитивного, метакогнитивного и интенционального опыта определяют свойства индивидуального интеллекта (то есть конкретные проявления интеллектуальной деятельности в виде тех или иных интеллектуальных способностей, характеризующих продуктивность и индивидуальное своеобразие интеллектуальной деятельности субъекта).
Соответственно к оценке индивидуального интеллекта следует подходить, одновременно принимая во внимание четыре аспекта его работы (с учетом четырех горизонтальных уровней представленной модели):
• как человек перерабатывает поступающую информацию (I уровень),
• может ли он контролировать работу своего интеллекта (II уровень),
• почему именно так и именно об этом он думает (III уровень),
• как он использует свой интеллект (IV уровень).
Психологическая характеристика особенностей организации каждого из трех слоев ментального опыта представлена в следующих разделах этой главы.
4.2. Особенности организации когнитивного опыта
К ментальным структурам, образующим состав когнитивного опыта, можно отнести архетипические структуры, способы кодирования информации, когнитивные схемы, семантические структуры и, наконец, понятийные структуры как результат интеграции вышеуказанных базовых механизмов переработки информации.
4.2.1. Архетипические структуры
В научной литературе подобного рода доопытные формы индивидуального опыта обозначаются с помощью таких понятий, как «априорные категории» (И. Кант), «иррациональный опыт» (Фр. Шеллинг), «архетипы коллективного бессознательного» (Г. Юнг) и т.д. В психологическом плане архетипические структуры ментального опыта практически не изучены. В силу недостатка фактического материала этот компонент когнитивного опыта человека в монографии не рассматривается, хотя и обозначается в модели в качестве одной из составляющих в структуре индивидуального интеллекта.
4.2.2. Способы кодирования информации
Развитие интеллекта осуществляется по мере овладения этими тремя формами представления информации, которые могут частично переходить одна в другую. У дошкольника ведущую роль в его интеллектуальной жизни играет опыт практического взаимодействия с предметами. Этот опыт впоследствии переносится в план зрительных представлений, направляя, кроме того, словесно-речевое развитие ребенка. Поступление в школу дает мощный толчок развитию словесно-знакового способа отображения мира, и тогда уже язык благодаря своим специфическим свойствам, таким, как категориальность, иерархия, причинность, комбинаторика, контекстуальность и т.д., радикально перестраивает и обогащает действенно-практический и образный опыт школьника.
опыта ребенка полноценное усвоение знаков и символов (в том числе и овладение содержанием понятий) затрудняется. Языковые «коды» работают вхолостую, затрагивая лишь поверхностные слои представлений ребенка о мире.
Таким образом, можно предположить, что в структуре зрелого интеллекта переработка информации одновременно идет как минимум в системе трех основных модальностей опыта: 1) через знак (словесно-речевой способ кодирования информации); 2) через образ (визуально-пространственный способ кодирования информации); 3) через чувственное впечатление с доминированием тактильно-осязательных ощущений (чувственно-сенсорный способ кодирования информации). Короче говоря, когда мы нечто понимаем, мы это словесно определяем, мысленно видим и чувствуем.
Соответственно становление интеллекта предполагает развитие способности осуществлять обратимые переводы с одного «языка» представления информации на другой. Заметим, что данный процесс подчиняется определенным закономерностям.
Рис. 11. Изображение «мамлыны» и «жакарэга»
Не правда ли, свой выбор вы сделали удивительно уверенно, связав определенное слово с определенным изображением? А теперь выпишите из списка прилагательных те признаки, которые характерны для «мамлыны», и те, которые характерны для «жакарэга»: жесткий, спокойный, тяжелый, тревожный, мягкий, медленный, сильный, теплый, безобидный, влажный, твердый, гладкий, быстрый, легкий, страшный, тихий, холодный, блестящий, упругий, громкий, слабый, колючий, тусклый, сухой. По-видимому, и на чувственно-сенсорном уровне ваши оценки были как бы само собой разумеющимися. Характерно, что у разных людей получаются практически одинаковые списки.
Что же происходит? В данном случае мы наблюдаем удивительное явление: особенности знаково-звукового устройства слова закономерно проецируются как на уровень визуально-пространственных представлений, так и на уровень чувственно-сенсорных впечатлений.
4.2.3. Когнитивные схемы
О чем говорят эти результаты? О существовании в структуре ментального опыта человека когнитивной схемы «типичной птицы», причем прототипом птицы (ее наиболее ярким, очевидным примером), судя по этим данным, является формотип воробья, под который подгоняются представления о других птицах. Добавим, что когнитивная схема «птицы», по-видимому, предполагает, что это нечто, сидящее на ветке («типичная птица в типичной ситуации»). Поэтому не удивительно, что не только дети, но и многие взрослые не считают птицей пингвина.
При извлечении наличного фрейма он оперативно приводится в соответствие с характеристиками ситуации путем дозаполнения своих «узлов» (например, фрейм жилой комнаты имеет некоторый единый каркас в виде обобщенного представления о жилой комнате вообще, узлы которого каждый раз, когда человек воспринимает жилую комнату или думает о ней, могут заполняться новой информацией). Согласно Минскому, если мы говорим о человеке, что он умен, то это означает, что он обладает способностью чрезвычайно быстро выбирать в сложившихся обстоятельствах наиболее подходящий фрейм.
В условиях реальной интеллектуальной деятельности одновременно работает все множество наличных когнитивных схем: отдельные перцептивные схемы разной степени обобщенности оказываются «встроенными» одна в другую («зрачок» является субсхемой «глаза», «глаз», в свою очередь, является субсхемой, встроенной в схему «лица», и т.д.), прототипы выступают в качестве составных элементов фреймов, фреймы участвуют в образовании сценариев и т.п.
Той областью, в которой игнорирование когнитивных схем имеет, возможно, наиболее драматические последствия, является процесс обучения. Исчерпывающе ясно суть этой проблемы определил П.Я. Гальперин. По его словам, «. все приобретения
Пожалуй, одним из самых сложных аспектов исследований когнитивных схем является вопрос о характеристиках их психического материала. У. Найссер считает, что по своему материалу когнитивные схемы являются обобщенно-визуальными образованиями, которые возникают как результат интеграции зрительных, слуховых и тактильно-осязательных впечатлений (Найссер, 1980). Вполне вероятно, что в образовании когнитивных схем, наряду с этими базовыми чувственно-сенсорными модальностями, участвует и словесно-речевая модальность опыта.
Попытку соотнесения уровня развития индивидуальных интеллектуальных возможностей с характеристиками когнитивных схем можно найти в работах разных авторов. Наиболее радикален в оценке роли когнитивных схем, пожалуй, У. Найссер. Он считает, что «те виды информации, для которых у нас нет схем, мы просто не воспринимаем» (Найссер, 1981, с. 105). Представляет интерес идея М. Минского о том, что индивидуальные различия в интеллекте обусловлены мерой богатства набора наличных фреймов (Минский, 1979).
Соответственно в контексте этой теории для оценки индивидуального интеллекта важно знать, каким репертуаром схем человек владеет и какое количество релевантных схем может быть актуализовано в данный момент времени с учетом требований ситуации. Именно этот аспект ментального опыта, по мнению данного автора, определяет индивидуальные интеллектуальные возможности и является основным критерием уровня интеллектуального развития.
4.2.4. Семантические структуры
Подобного рода знание может быть либо иллюзорным, либо недостаточным, либо в полной мере соответствовать сути происходящего. Оно может быть явным, осознанным (эксплицитное знание), либо скрытым, неосознанным (имплицитное знание).
В целом ряде исследований было показано, что индивидуальная система значений на уровне вербальных и невербальных семантических структур обнаруживает себя в экспериментальных условиях в виде устойчивых словесных ассоциаций, «семантических полей», «вербальных сетей», «семантических, или категориальных пространств», «семантико-перцептивных универсалий» и т.п.
Первоначально основным источником сведений о семантических структурах были эксперименты по изучению особенностей усвоения и использования слов естественного языка. При этом в разных вариациях обсуждался, по сути дела, один и тот же вопрос: каким образом человек понимает значение слова и каким образом он устанавливает связи между разными словами.
Впоследствии изучению подверглись связи между словами. И опять были получены доказательства закономерного характера межсловесных соотношений. Так, в исследовании А.Р. Лурии и О.С. Виноградовой испытуемые после подкрепления ударом тока слова «скрипка» давали непроизвольную защитную реакцию (в виде сужения кровеносных сосудов в пальцах и на лбу) на слова «скрипач», «смычок», «струна», «мандолина» и ориентировочную реакцию (в виде сужения сосудов в пальцах и расширения сосудов на лбу) на слова, обозначающие неструнные музыкальные инструменты («барабан»), а также на слова, так или иначе связанные с музыкой («аккорд», «концерт», «соната»). Какие-либо реакции на нейтральные слова («скрепка») у нормальных взрослых испытуемых отсутствовали (Лурия, Виноградова, 1971). Подчеркнем, что этот эксперимент продемонстрировал не только наличие определенных семантических структур в виде «семантических полей» с выделением в последних
«семантического ядра» и «семантической периферии», но и тот факт, что сами испытуемые не осознавали столь очевидных и устойчивых межсловесных связей.
Удивительно демонстративным подтверждением факта существования семантических структур являются результаты, полученные в экспериментах с использованием гипноза. Так, если испытуемому, находящемуся в гипнотическом состоянии, внушался запрет видеть определенный предмет, то при выходе из этого состояния испытуемый «не видел» и другие предметы, семантически с ним связанные. Например, если испытуемому внушалось, что он не будет видеть сигареты, то он не замечал пепельницу с окурками, спички и т.п. Более того, он не понимал, что именно он видит (если перед ним была зажигалка), и не мог объяснить значение слова «курить» (Петренко, 1988).
Использование в исследованиях долговременной семантической памяти сложных методов математической обработки данных (в частности, методов многомерного шкалирования и методов кластерного анализа) позволило говорить о существовании «семантических пространств», поскольку выяснилось, что некоторое множество слов располагается в индивидуальном ментальном опыте на определенном расстоянии друг от друга.