Маньчжуры и китайцы в чем разница
Маньчжуры: народ, покоривший Китай
Последняя династия Китая Цин (1644-1912 гг.) была основана маньчжурскими захватчиками. Однако именно она стала одной из величайших китайских династий. Её ранние правители расширили территорию страны до отдалённых районов Центральной Азии и Гималаев. В культурном и экономическом смысле это был золотой век. /epochtimes.ru/
Сегодня маньчжуры являются одной из многих этнических групп Китая. Их предками были кочевники, населявшие просторные равнины, находившиеся за Великой китайской стеной. Их родина ― Маньчжурия ― стала местом культурного обмена и расширения империи. История маньчжуров отражает историю Китая, отмеченную постоянным конфликтом противоположностей инь-ян: конфликт и гармония, разделение и единство, региональные особенности и универсальный характер.
Национальные отличия
На протяжении веков китайцы называли себя ханьцами. Это название происходит от великой династии Хань (206 г. до н.э. — 220 г.). Но история с маньчжурами показывает, что граница между ханьцами и другими народами в Китае часто была расплывчатой и неясной.
Маньчжуры произошли от кочевого народа чжурчжэни, они жили на периферии китайской цивилизации. В XVII веке они начали кампанию по завоеванию Китая. Это привело к слиянию китайской и маньчжурской культуры, которые повлияли друг на друга.
Всё маньчжурское население было разбито на военные подразделения, которые назывались «Восемь знамён». Они сыграли роль в создании единой культурной идентичности не только для маньчжуров, но и для большого числа китайцев и монголов, которые вступили в маньчжурскую армию, сообщается в книге «Маньчжуры» Памелы Кайл Кроссли.
Самые успешные императоры династии Цин ― Канси и Цяньлун ― своей политикой демонстрировали, что маньчжуры могут быть китайцами, не забывая о своих культурных особенностях и статусе правящей нации.
Канси, правивший между 1661 и 1722 годами, призывал своих чиновников и маньчжурскую аристократию изучать китайский язык, историю и традиции. При Канси был составлен полный словарь китайских иероглифов и построен храм в честь Юэ Фэя, генерала XII века и китайского национального героя, который сражался с предками маньчжуров ― чжурчжэнями.
Историк Роберт Б. Оксхам, автор книги «Правя из седла», пишет, что маньчжуры хотели править Китаем из седла. Но Канси посчитал, что лучше слезть с седла и сесть на китайский трон.
Универсальные ценности и культурный обмен
Внук Канси, император Цяньлун, придерживался принципа универсализма. Ведь он управлял империей, где проживали монголы, тюркские народы, тибетцы и ханьцы. Он правил с 1735 по 1799 годы и был просвещённым монархом, объединившим многочисленные народы своей империи.
В то же время Цяньлун беспокоился, что маньчжуры теряют свои корни. В отличие от Каньси Цяньлун не призывал маньчжуров изучать китайскую литературу и китайские бюрократические традиции. Он хотел, чтобы маньчжуры учили язык своих предков, совершенствовались в стрельбе из лука и верховой езде ― мастерстве, которым славились их предки чжурчжэни.
Отстаивая свою политику, Цяньлун писал, что легендарные и почитаемые китайские правители соблюдали традиции, хотя поздние поколения считали их устаревшими или даже варварскими. Он хотел, чтобы маньчжуры вернулись к своим корням.
Цяньлун планировал сделать обязательным изучение маньчжурского языка и культуры для аристократии. В отличие от Канси он объявил воинам, что дальнейшее изучение китайской культуры не нужно. Однако многие из них посчитали его меры архаичными.
Что такое китайская идентичность?
На момент смерти Цяньлуна, в 1799 году, все попытки сохранить маньчжурскую культуру в первозданном виде провалились. Несмотря на все официальные меры, маньчжуры продолжали ассимилироваться с ханьцами. Дошло до того, что маньчжурский язык использовался только для церемоний, а в повседневной жизни везде доминировал мандарин.
Исторически Маньчжурия ограничивала въезд для китайских иммигрантов. Но в конце XIX века императорский двор Цин изменил эту политику. В следующие несколько десятилетий десятки миллионов этнических китайцев въехали в дуншаншэн, как называют сейчас три северо-восточные провинции, составляющие Маньчжурию.
Маньчжуры сумели построить долговечную многонациональную империю, но заплатили за это дорого. Маньчжурские воины вели тяжёлые войны и управляли китайцами, поэтому они были сосредоточены при императорском дворе, либо рассеяны по всей китайской империи, живя вдалеке от свой родной Маньчжурии и всё больше ассимилируясь, пишет историк Дань Шао в книге «Далёкая родина, вновь открытые границы».
По мнению Даня, вопреки трудностям, с которыми сталкиваются маньчжуры в современном Китае, они сохранили свою культуру, унаследованную от династии Цин. В Китае и на Тайване маньчжуры по-прежнему существуют как отдельная этническая группа.
В последние годы, после нескольких политических потрясений, среди современных китайцев стало модно вспоминать о маньчжурских корнях. Согласно статистике, число маньчжуров превысило 10 миллионов человек.
Хотя маньчжуры были поглощены огромной китайской цивилизацией, они привнесли в неё свою культуру. Ципао, или чёнсам, популярная современная модель китайских платьев, это на самом деле видоизменённый маньчжурский костюм. Маньчжуры и другие северные народы оказали заметное влияние на мандарин, который впитал в себя фонологию и лексику этих «варварских» языков.
Сегодня в Маньчжурии проживает свыше 100 миллионов человек. 90% имеют корни в долине реки Янцзы, колыбели китайской цивилизации. Но, как доказали маньчжуры, «Китай» не принадлежит одному народу, а представляет собой динамичную цивилизацию, впитавшую в себя множество культур и языков.
мы приветствуем любые комментарии, кроме нецензурных.
Раздел модерируется вручную, неподобающие сообщения не будут опубликованы.
С наилучшими пожеланиями, редакция The Epoch Times
Говоря «Китай», следует брать в расчёт, что без мощного генетического начала присущего каждому из многочисленных мужчин и женщин Восточной Азии в целом, государство Китай никогда не стало, и не осталось бы тем, чем мы его знаем. Потому как, преследующие разные цели и не похожие друг на друга иноземцы, в разное время ступавшие на восточноазиатскую землю не от меча погибали, а добровольно изменяли своё будущее брачным союзом с местными женщинами, по образу и подобию которых было сотворено всё общее потомство. Пользуясь лексиконом американцев, некоторые современные китайцы называют свою страну «плавильным котлом», и если для людей в Америке «плавиться в котле» означало, прежде всего, культурное смешение, то для Китая, это смешение кровное, самым естественным образом нейтрализующее инородный компонент, и ваяющее облик созревающего в утробе матери плода, в соответствии с восточноазиатским стандартом.
Обращая свой интерес к Дальнему Востоку, как к огромному географическому пространству, выходящему далеко за рамки русских владений, внимательные, вдумчивые наблюдатели, делают из того, что другим не покажется очевидным, простые и верные выводы. Касаясь вопроса о китайском этногенезе, они говорят:
«У китайцев имеется уникальная особенность – от союза китайца с карими глазами, имеющего таких же родителей, с русской девушкой, нередко рождаются дети с голубыми глазами. Но в подобном раскладе в другой расе это невозможно (побеждает доминирующий тип). Я думаю, в Китае много необычного европеоидного влияния, да и внешне они к европейцам намного ближе якутов, бурятов или монголов, вьетнамцев и камбоджийцев, относящихся к одной с ними расе» (цитата из интернета).
Данное замечание наиболее верно в отношении жителей северной части китайского государства, но оно касается не исключительно их одних. Вопрос всегда в генах, унаследованных монголоидом от европеоидного предка.
Единственное, в чём, на тот момент был неправ, упомянутый мной собеседник, так это в том, что предками нанайцев были арии. Именно здесь, в дальневосточных краях, исторически отметились пришельцы, частично ариям родственные, но всё-таки тюркоязычные, одни с генетическим маркером R, другие с J. Третьи были носителями гаплогруппы N – коренными азиатскими европеоидами, родственниками тех, кто в сегодняшней терминологии, определяется как финно-угры. Эти три неазиатские гаплогруппы, как показали генетические тесты, являются принадлежностью некоторого числа мужчин маньчжурского, китайского, монгольского и нанайского народов.
Даже безвылазно проживая в таком, по местным меркам крупном городе русского Дальнего Востока, как Хабаровск, обязательно встретишь, а, вероятно и узнаешь ближе, представителей местных восточноазиатских народов.
Мне вспоминается пара, скорее всего семейная, которую я приметил, просто проходя мимо, в одном из торговых центров Хабаровска. Интересными для меня эти люди показались, в первую очередь потому, что, по всем внешним признакам, принадлежали к разным этническим группам, чего я не встречал раньше. Мужчина, лет тридцати, был без всяких сомнений, корейцем. Он выступал несколько вальяжно, словно похваляясь своими очень приличными для азиата усами, гордо дополненными от самых висков растущей бородой. Подобное явление не самая большая редкость у корейцев, имевших в своём далёком роду айнов – тех самых которые жили на Японских островах до проникновения туда монголоидов, и, вступая в брачные союзы с которыми, сделали усатыми и бородатыми лучшую часть современных японцев. Некоторая часть народа айнов, проживая на материке, смешалась с корейцами и, в меньшей или большей степени, с другими местными народами. Кроме того, тесные контакты корейцев и японцев в древнейшие времёна, так же внесли свою лепту в этногенез обоих народов.
Женщину бородатого корейца, можно было бы назвать сравнительно высокой, даже в случае, если бы она оказалась кореянкой, но она, имела слишком характерные черты местного дальневосточного народа удэгейцев. Само собой разумеется, что все корейские женщины разнятся во внешности, но, как и похожие на них японки, по отношению к другим дальневосточным этносам, они другие. Кто-то воспринимает, всех азиатов, как имеющих одно лицо? Нет, не одно лицо. И абсолютно непохожие типажи, прямо зависящие от национальности. Таким образом, пару кореец-удэгейка можно было бы уверенно назвать интернациональной.
Один самодеятельный художник, нанаец, тогда около тридцати лет отроду, с которым мне довелось пообщаться, говорил мне – «Наши старики умели чётко отличать наших людей от удэгейцев, а мы уже не можем».
Эти два народа исторически близки по языку и месту обитания, и сказанное художником значит, что нанайские старики различали в лицах соседнего народа даже тончайшие нюансы, отличающие их представителей от нанайцев. Но, во многих случаях, индивидуальные черты присущие каждому из живущих порознь этносов, слишком характерны, чтоб иметь трудности с определением национальной принадлежности, как в рассказанном мной эпизоде, с женщиной корейского бородача. Хотя, я, понятно, совершенно не претендую, на свои исключительные способности в области этнографии.
«Маньчжуры – сказал я нанайскому художнику – которые народ, родственный вашему, воевали замечательно, и Китаем почти 3 столетия правили».
Памятуя об известном нанайце-снайпере Максиме Пассаре, мой собеседник серьёзно ответил:
«У нас говорят – русские войну с немцами без нас не выиграли бы».
Нужно понимать, что искренняя ребячливость, в разных её проявлениях, свойственна каждому народу Восточной Азии. Здесь нет исключений, и нет зависимости от уровня культурного развития.
«Это точно – без малейшей иронии ответил я – так метко, как Пассар, мало кто из русских стрелял».
И, добавлю чуть больше от себя, о людях из интернациональных семей. Последняя персона, относящаяся к русско-нанайским метисам, которую я на данный момент имел возможность лицезреть, была молодой женщиной, врачом-терапевтом из местной хабаровской поликлиники. Фамилия говорила, что нанайцем должен был быть её отец. Не зная этого можно было, без колебаний, допустить, что она происходит из среднеазиатской семьи, где оба, или один из родителей принадлежит к европеоидному фенотипу, с наличием соответствующих человеческих красок. Её глаза были ровного каре-зелёного цвета, волосы цвета каштанового. Кожа, если и не имела снежного оттенка, то была вполне светлой. Как сказали мне, она была замужем за русским парнем, и вскоре ушла в декретный отпуск. Если её русский муж имел голубые глаза и русые волосы, то не стоит ходить к прорицателю, чтоб догадаться какой фенотип будет иметь ребёнок, рождённый в таком брачном союзе.
Ранее мне, как и многим другим дальневосточникам доводилось видеть голубоглазых, русо и светловолосых русско-нанайских потомков, которых, несведущий человек мог бы запросто принять за поволжских татар, имеющих слабовыраженные монголоидные черты.
Как уже упомянуто выше, нанайцы являются прямыми языковыми и генетическими родственниками славного маньчжурского народа, «отатаренные», голубоглазые и рыжеволосые, элитные конники которого, бились в первых рядах с нашими казаками в 17м веке за Приамурье.
Один, уже не молодой человек, который вёз меня в своей машине как таксист, оказался сыном маньчжура и матери из числа сибирских гуранов. Был рождён здесь, на Дальнем Востоке, куда его отец молодым парнем, в компании с другими перешёл с находящейся под японским контролем северокитайской территории на русскую, то ли в конце 1930х, то ли в начале 40х, эту деталь я уже позабыл. Трудился отец в китайской коммуне, которая была организована в одном из дальневосточных районов.
Люди, принадлежащие к устойчивому метисоидному типу, согласно существующей терминологии, именуются евразийцами. Это относится и к европейско-азиатскому, и к европейско-американскому смешанному происхождению.
Евразийский тип, каким бы устойчивым он не был, имеет свойство ослабевать, угасая, вне брака с подобной половиной. Брачный союз метиса с чистокровным азиатским партнёром возвращает потомство к монголоидным истокам.
Китайские и корейские историки по-разному описывают маньчжурскую историю. Те и другие озабоченные необходимостью сохранить удобные для своих государств исправления, внесённые в локальную историю дальневосточного региона, в которых корейцы ставят на первое место себя, а китайцы, понятно, себя. За маньчжуров замолвить слово уже некому. Но, по меньшей мере, китайцы имеют достойных оппонентов в лице корейцев, которые дают намного больше интересных подробностей.
Конечно, есть факты, которые, за исключением, может быть самых тонких нюансов, остаются общими и непреложными для обеих сторон. И есть то, что естественным образом вытекает из имеющихся фактов и по умолчанию предстаёт чистым и ясным как Божий день.
Имя «маньчжуры» было заменой для имени «чжурчжэни», существовавшего со времён дальневосточного государства Бохай, у истоков которого стояли корейцы и предки чжурчжэней, тунгусские племена мохэ. Местом обитания и жизнедеятельности последних, был современный Северо-Восточный Китай и российское Приморье. Бохай находился в вассальной зависимости от китайского государства, управляемого смешанной тюрко-китайской династией Тань.
Официальная историческая наука, непоколебимо зиждясь на однажды подведённом под неё фундаменте, понуждает всё новые и новые поколения людей, выбирающих своей профессией историю, переходить на сторону лжи, используя казуистические формулировки и, по-прежнему, пытаясь доказать былое величие современных монголов. Велики были предки монголов в роли подручных у тюрок, поистине велики!
Многие увэр-монголы, то есть представители южной общности народностей, проживающих на территории Внутренней Монголии, находясь в непосредственной территориальной близости к маньчжурам и имея с ними родственные связи, были их союзниками с самого начала. В 1636м, по факту официального присоединения маньчжурами земель Внутренней Монголии к своим землям, в числе их подручных, волей-неволей оказались и все остальные увэр-монголы. Можно добавить, что и они, и маньчжуры, имели в своей родословной общих тюркских предков, с вероятной разницей лишь в количестве обретённых генов, которых в маньчжурском генофонде должно было быть больше, что и делало их евразийцами. Однако, если внимательный пользователь отыщет в интернете на фото и видео, как можно больше людей, живущих во входящей сегодня в состав Китая, Внутренней Монголии, то он может отметить в чертах некоторых лиц явные несоответствия, известным каждому, классическим монгольским чертам. Это то, что осталось от старого европеоидного наследства, в частности после последней крупной этнической чистки увэр-монголов в 20м веке, устроенной Мао Цзе Дуном.
Но, реагируя на вышеупомянутые несоответствия, взращенный на стереотипах мудрец может заметить, мол, ведь, знаем, угоняли монголы славянских женщин, значит, те и нарожали детей с отличающейся внешностью. Это универсальная придумка, дорогой мудрец. Реальность была суровой, но применительно к монголам реальность была другой. Приписывать к своему генному наследству, славянских женщин, уведённым в полон «кем-то там», никакой уважающий себя монгол не стал бы.
В 1644м году, по отчаянному и настоятельному приглашению китайского генерала, маньчжуры совместно с увэр-монголами перешли на территорию Китая через открытые для них ворота в Стене, и, совместно с китайскими подразделениями, нанеся поражение армии бунтующих крестьян, остались в стране, с маньчжурской династией на правах хозяев Пекина, до 1912го.
1644й год не был годом окончательного подчинения Китая – сражения с армиями миньских роялистов, в большинстве своём представителей мусульманского сообщества, продолжались до 1683го.
Но речь только о том, что пользуясь словом «китаец», следует учитывать, что китаец, лишённый стороннего следа в родословной, едва ли достигал реальных высот, в особенности, когда речь идёт о воинском искусстве. Все боеспособные азиаты связаны кровью, а вернее сказать генами, с людьми европеоидной расы, отметившимися в числе их предков. Как те японцы, взявшие от европеоидных айнов и их гены, и их боевое искусство.
Оставляя в стороне, побочных персонажей китайско-маньчжурской истории, следует вернуться к маньчжурам, как таковым.
Помимо смешанных браков с монголами и китайцами, ведущими к ослаблению предаваемых по наследству европеоидных красок и элементов внешности, от однажды достигших своего наивысшего числа, рыжих маньчжуров с течением времени становилось меньше и по той причине, что ни рыжие маньчжуры, ни чёрные не практиковали умиротворённого существования, а по унаследованной от тюркских наставников традиции, чаще воевали, таким путём доказывая окружающим полноценность и состоятельность народа, к которому они гордо принадлежали. Маньчжуры в Китае были солдатами, военачальниками и чиновниками.
Императоры маньчжурской династии, в ранних поколениях, а так же их лучшие люди, имели лица, неотличимые от лиц тюркских кочевников Азии, что делало их совершенно непохожими на этнических китайцев. Если спросить у китайца про отсутствие признаков бороды на лицах его соплеменников, то если китаец, стесняясь правды, будет изворотлив, он скажет: «Бороды нет, потому, что есть лезвие», и это будет ложью. Волосы на лице могут расти только у тех китайцев, кто, как и когда-то маньчжуры, имеет генетику, обогащённую европеоидом, как бы давно во времени это ни произошло.
Возродивший былую чжурчжэньскую династию Цзинь, хан Айсин Нурхачи, из родового союза Гьоро, в 1626м году, был тяжело ранен при штурме крепости, выстрелом из китайской пушки португальского производства, и скончался, так и не оправившись от ущерба за 8 месяцев прошедшие после ранения, и не успев ступить со своими людьми, на южную сторону Китайской стены. Это было сделано его преемником, его восьмым сыном, 18 лет спустя. Но Нурхачи дожил до 67ми-летнего возраста, а поэтому успел себя показать, и в прямом, и в переносном смысле. Послы из Кореи, которых он принимал, ещё до подчинения этого государства, которое впоследствии осуществил его сын, оставили ценное свидетельство о его внешности.
Согласно описанию Нурхачи был физически сильным человеком с вытянутым и суровым лицом, с прямым большим носом, и, как и большинство других маньчжуров, брился, сохраняя усы, которые были того самого нехарактерного для Азии рыжеватого цвета. То есть, если ещё раз взглянуть на Андрея И, можно ясно понять о чём идёт речь. Но здесь важно уже то, что маньчжурские мужчины вообще, что-то сбривали на своих лицах, тем паче, волосы, которые оказывались лишними.
Испанский иезуит Мартин Мартиниус, который среди прочих христианских миссионеров, находился в Пекине на момент появления в нём маньчжуров, видел этих новых пришельцев воочию, имел возможность сравнивать их с китайцами, и составить обо всём этом своё личное мнение, что он и сделал, увековечив свои наблюдения в работе «О прекрасной татарской истории» (De Bello Tartarico Historia, 1654). Для Мартиниуса, как и для других его современников, не возникало трудности с вопросом, какое определение дать конному азиату, наследующему классические атрибуты тюркских кочевников, поэтому священник нарекает маньчжуров татарами.
Обрисовывая некоторые национальные особенности экипировки, он вскользь касается внешнего облика маньчжуров: «Их лица милы, и широки у всех, так же как у китайцев; цвет их кожи белый, однако нос не настолько плоский, и глаза не так малы, как у китайцев. Говорят они мало, а верхом ездят без устали».
Конечный вывод, который делает Мартиниус из своих наблюдений за маньчжурами, таков: «В остальных отношениях, они полностью соответствуют нашим европейским татарам, хотя, совсем не так дики. Они рады видеть незнакомцев. Их гостеприимность ни в коей мере не подобна кислой и угрюмой китайской, посему они предстают более человечными с первой встречи».
До начала серьёзных сражений с уйгурами и ойратами за покорение Джунгарского ханства, а так же с тувинцами за Танну-Урянхай, то есть до самой середины 18го века, лучшая часть маньчжуров, сохраняя свою жизнь, сохраняла и самобытную внешность. И даже несколькими десятилетиями позже, на излёте того века, оказывалось возможным встретить среди маньчжуров людей с внешними признаками, присущими только европеоидам.
Усреднёнными характеристиками монголоидной расы всегда были и остаются чёрные жёсткие прямые волосы, тёмные глаза, маленькие ресницы, желтовато-светлый или смуглый цвет кожи, слабое развитие третичного волосяного покрова, заметное выступание скул, уплощённое лицо, часто низкая переносица, лопатовидные резцы зубов, эпикантус и сильно развитая складка верхнего века.
Про несомненное наличие у маньчжуров глаз зелёного цвета, британец не упоминает, что значит, зелёные глаза не были для него чем-то, от природы неприсущим уроженцам жёлтой Азии. Не отметил он и тот факт, что, по меньшей мере, каждый третий маньчжурский воин носил усы, тогда как даже при азиатских чертах лица, повышенный третичный волосяной покров в виде приличных усов и бороды у людей монголоидной расы, является особенностью, бессловесно свидетельствующей о европеоидном генетическом влиянии. Подобное можно наблюдать и у этнических китайцев, корейцев, монголов, вьетнамцев, а более всех у японцев, и причина всегда одна – в этногенезе предков азиатских усачей приняли участие представители европеоидной расы. Британец 18го века едва ли понимал это, да и вряд ли нуждался в том, чтоб понять. В азиатских лицах он выделял для себя только что-то совершенно нетипичное, далеко выходящее за общие рамки, и вдобавок, тот давно минувший век ставил вопросы перед людьми совсем иначе.
Но более, чем потери в битвах за расширения империи, к сокращению численности колоритных представителей маньчжурского народа, причастно китайское население, в тяжёлые годы 19го века, когда маньчжурская династия была вынуждена противостоять агрессивным вызовам со стороны Запада, заинтересованного в извлечении из Китая той же выгоды, что извлекалась из территорий, ставших европейскими колониями.
Неуспешное противостояние Цинской империи с западными силами, в четырёх войнах, известных как Опиумные, сопровождалось восстанием тайпинов – псевдохристианских сектантов, инспирированных и финансируемых британцами.
Результатом окончания Первой Опиумной войны 1840го- 42го годов, было подписание Нанкинского договора, который дал Британии много преимуществ и, понизив имперский престиж Китая до статуса полуколонии, позволил огромному количеству христианских миссионеров хлынуть в страну.
Возвратившись в реальность, молодой человек на некоторое время оставил воспоминания о своих галлюцинациях, и вернулся к попыткам сдать государственный экзамен.
Проповедуемое учение было замешано на христианских постулатах, с акцентом на Ветхий Завет, народных китайских верованиях, идеях имущественного равенства и, что наиболее существенно, призывах к национальному восстанию против правящей маньчжурской династии. При этом все люди Запада объявлялись братьями во Христе, и задевать их не рекомендовалось.
Деньги на сколачивание этой религиозной группы и на её деятельность, поступали через третьих лиц, от британских торговцев опиумом, с благословления заинтересованных в ослаблении Китая британских официальных лиц.
В 1847 году Хонг отправился в Гуанчжоу, где изучал Библию с Иссахаром Джейкоксом Робертсом, американским баптистским миссионером. Будучи человеком честным, американец отказался крестить Хонга и позже заявил, что его последователи «стремились заставить собственные бурлескные религиозные претензии служить своим политическим целям».
Невзирая на противодействие властей, которое, конечно же, не было достаточным, за семь лет Хонг и его соратники обрели немалое количество приверженцев, привлекаемых, прежде всего, антиманьчжурскими призывами.
Стоят упоминания несколько эпизодов, случившихся годами ранее и непосредственно касающихся китайских расправ над маньчжурским населением.
В 1853м году, перед началом второй войны с европейскими державами, начавшейся в 1856м и продлившейся до 1858го года, а затем ещё двух войн 1859го и 1860го годов, тайпины провели огромную работу на благо Запада, по уменьшения количества наиболее боеспособных солдат, способных встать на защиту Китая.
В каждой провинции, городе, крепости которые они захватывали, тайпины истребляли всех до последнего не только маньчжурских мужчин, но детей и женщин, кромсая их мечами на том самом месте, где находили. Общим лозунгом, под которым шёл геноцид маньчжурского народа, была выкрикиваемая тайпинами фраза «убивай демонов!», смысл которой придавал рыже-коричневый оттенок волос некоторых маньчжуров, потому как традиционное китайское представление о внешности демона, неотъемлемо от огненно-красных бороды и волос.
Как только гарнизон Хэфэй, израсходовав силы, капитулировал, тайпины ворвались в маньчжурский квартал и истребили всех находившихся там, при этом было замечено, что, занятые резнёй тайпины поют песни. Маньчжурское население Нинбо также было уничтожено. Овладев в марте 1853го городом-крепостью Нанкин, тайпинские силы взяли приступом маньчжурский форт, уничтожив 40 000 маньчжуров – всё маньчжурское население города. В июне того же года, они захватили город Сучжоу, в котором были преданы смерти ещё 40 000 маньчжуров. В октябре 1853го тайпины пересекли Жёлтую реку и заняв город Цанчжоу, уничтожили 10 000 маньчжуров. В городе Шаосин было убито порядка двух тысяч человек. Позже, после длительной осады, тайпины овладели густонаселённым маньчжурами городом Ханчжоу, где умерло от голода и было убито, более 100 000 человек.
Что до уничтожения отдельно взятых обладателей нехарактерной внешности, и целых семей, в полном составе наделённых такой внешностью, то, вне всякого сомнения, их убыль оказались невосполнимой раз и навсегда. Маньчжуры стали больше жениться на монголках и китаянках, тем самым окончательно разбавив свой генофонд и лишив свою породу приятных человеческих красок, столь отличавших их предков от остальных.
Вслед за людьми, гибнущими на войне и от рук бунтовщиков, на протяжении 19го века, умирал и разговорный маньчжурский язык. Новые маньчжуры переставали быть двуязычными, каковыми являлись их далёкие и ближайшие родичи, имевшие первым свой родной язык. Новые маньчжуры рождались, росли и проводили жизнь в обстановке изменившейся реальности, где первым и единственным становился язык китайский. Помимо внешних, постепенно стирались и ментальные отличия новых поколений маньчжуров от коренного китайского населения. Последним оплотом старых маньчжурских традиций и родного разговорного языка была провинция Хэйлунцзян на северо-западе, однако после продолжительного японо-китайского противостояния в 30х и 40х годах 20го века и образования в 1949м Китайской Народной Республики, потомки маньчжуров были полностью ассимилированы, и разница между ними и этническими китайцами теперь едва очевидна. За исключением малого числа стариков, которые ещё владеют своим языком, и некоторого числа молодых энтузиастов, пытающихся сохранить языковое наследие своих предков, все маньчжуры говорят по-китайски, носят китайские имена и живут одними интересами со всеми другими гражданами китайского государства.
В отношении разговорного языка маньчжуров, я встречал такое мнение этнического китайца: «Их язык настолько отличен от китайского, что разница даже больше, чем разница между английским и хинди». Хороший пример.
Другой китаец, пишет о том, что память о маньчжурском этносе, нет-нет, да и проявит себя, когда кто-нибудь в Северном Китае скажет: «Мой отец высок, потому что, он наполовину маньчжур».
В большей степени именно высокий рост характеризует современных маньчжурских потомков, даже в тех случаях, когда высокие люди называют себя этническими китайцами. Любого китайского дылду можно смело отнести к носителям европеоидных генов, полученных от маньчжуров либо от иного подобного источника. Известная китайская баскетболистка Лань Пинь, всегда позиционировала себя китаянкой, имея на деле маньчжурские корни. Её рост 184 сантиметра, волосы естественного бурого цвета, довольно тёмного оттенка, который очевиден, при близком рассмотрении. После всех погибших на войнах и убиенных бунтовщиками маньчжуров, рождённая в 1960м, Лань Пинь, как и все ей подобные, всего лишь поскрёбыш, обмылок от маньчжурского генофонда по состоянию на Двадцатый век.
Ещё один пример бытовой ссылки на маньчжурское наследие, вышеупомянутый китаец приводит, цитируя изречение слабого пола: «Мы, девушки на Северо-востоке, красивее из-за того, что в нашей родне были маньчжуры».
С утверждением о красоте, китаец выражает согласие, добавляя: «Однако все они подтверждают, что чувствуют себя китайцами».
Ещё в пошлом веке прейдя на русский язык, нанайцы, а с ними другой народ тунгусской общности, удэгейцы, так же без иронии могут сказать, что ощущают себя русскими. Но благостная для этих народов иная расовая принадлежность надёжно сохранила, и ещё будет сохранять, их этническую идентификацию. Когда Китай наконец доберётся до их земель, все они, разделят судьбу китайских нанайцев и маньчжуров – быстро затеряются в огромной человеческой массе, утратив последние признаки индивидуальности.
Про характер современных маньчжуров и об их семейном укладе, ещё один китаец на англоязычном интернет-форуме написал: «В эмоциональном отношении, они легко вспыльчивы. И хотя женщины так же заимствуют эту привычку от мужчин, маньчжурские жёны послушны мужьям и их семьи абсолютно патриархальны».
Вспыльчивость и выраженная агрессивность присущи так же и нанайцам, но, в наши дни, чаще в состоянии алкогольного опьянения, за что они и попадают в тюрьму. Общая численность нанайского народа на Дальнем Востоке совсем мала, равно как не велико и число маньчжуров по отношению к числу этнических китайцев.
Новая китайская политика «56 народов – 56 братьев и сестёр», вернула указание национальности в документ, удостоверяющий личность, а мужчинам, считающим себя маньчжурами, даже разрешено отрастить косу. Но песенка маньчжуров, как народа самобытного и воинственного, давно спета.
Ещё во втором десятилетии 20го века, после падения Цинской династии, те из значительного числа живущих в Пекине маньчжуров, кто мог сойти за этнического китайца, попросту отказались от своей национальной принадлежности, раз и навсегда, причислив себя к китайскому народу. С другой стороны, уже в новое время, по факту обязательного указания национальности каждого китайского гражданина, некоторые ханские китайцы, отнюдь не по собственной воле, были записаны как маньчжуры. На национальных костюмированных праздниках, другие ханские китайцы, обряженные в маньчжурские национальные одежды, притворно выступают под маньчжурским флагом, как с неприязнью заметил, в публичном пространстве мировой сети, человек из Китая.
Что ж, пусть, по крайней мере, сильные европеоидные гены, унаследованные маньчжурами от связей их предков с канувшими в Лету тюркскими кочевниками, всё ещё проявляя себя, делают нынешних китайцев, если не рыжими и голубоглазыми, то высокими и красивыми.
Заставка: современные маньчжурские женщины, облачённые в национальные одежды и носящие традиционные причёски.