Майтхуна что это такое
Почитание йони и практика майтхуны
Почитание йони и практика майтхуны
Высшая Богиня имеет три «тела», соответствующие трем уровням Речи (КН, 9.98), трем частям (kUTa) Шри-видьи и т. д. (см. табл. 1).
Во время соития, оргазма и после него садхака пребывает в медитации (бхаване), чувствуя единение с Богиней в духе через шакти и то, что он сам с шакти — единое целое (КН, 5.60). Это и есть внутренняя майтхуна, «без которой нет освобождения» (ЙТ, 8.2). Об этой майтхуне говорится в «Кали-тантре» (9.23-24): «Знающий сердце Калики, погруженный в садхану с женщиной, человек становится богоподобным и обретает вечное освобождение».
Затем совершается собственно стри- и йони-пуджа: садхака окропляет шакти водой или вином с мантрой: агМ kllM sauH tripurAyai патаН, imAM shaktiM pavitrl kuru, mama shaktiM kuru swAhA. Если шакти не инициирована, то садхака, призвав Деви, «вдуваете в левое ухо шакти биджу ХРИМ. Потом он призывает Восемь Матерей специальной молитвой (приводится в КЧТ):
Читайте также
Главный аспект каулической майтхуны
Главный аспект каулической майтхуны Феномен майтхуны как важнейшего средства духовной практики, быстро ведущего к обожествляющей самореализации невозможно постичь вне контекста каулического мировоззрения. И если для теоретического понимания принципа действия
Некоторые другие аспекты каулической майтхуны. Триединая красота и гармония высшего мировоззрения
Некоторые другие аспекты каулической майтхуны. Триединая красота и гармония высшего мировоззрения Садхака представляет собой Трибхувану. Он образован тремя мирами: Небом, то есть божественным, Средним миром, то есть человеческим, и Нижним миром — животным миром, к
Практика по §8
Практика по §8 Вопросы:1. Существуют ли в фазе навыки, которыми следует сначала овладеть, чтобы ее потом полноценно использовать?2. Можно ли понять: фаза вокруг или нет, если попытаться взлететь?3. Чаще всего человек встает в фазе или в реальности, когда у него есть сомнения
10. «Почитание драгоценности» и пробуждение точки G
10. «Почитание драгоценности» и пробуждение точки G Эта сексуальная практика потребует от вашей партнерши лишь пассивного участия; ей следует полностью отдаться удовольствию, которого ей еще не приходилось испытывать, в то время как вы должны активно действовать,
Йони-тантра
Йони-стотра из Нигамакалъпадрума-тантры
Медитация на Йони
Медитация на Йони Первая стадияЗакройте глаза. Почувствуйте, что ваша Йони это священное место, где чувственное и священное сливаются воедино. Йони это храм, обитель божественности. Осознайте это всем своим существом.Вторая стадияПоднимите руки и трижды произнесите: «Я
Медитация на Йони/Лингам (в паре)
Медитация на Йони/Лингам (в паре) Вы можете выполнять медитацию на Йони/Лингам в паре. Ее стадии такие же, но на третьей и четвертой стадии вы можете слиться в половом акте. Когда в третьей стадии энергия достигнет предела, перед физическим оргазмом прикоснитесь друг к
Поклонение или почитание?
Поклонение или почитание? Поминайте наставников ваших… и взирая на кончину их жизни, подражайте вере их. Евр. 13:7 Первый вопрос, на который следует ответить прежде всего: в Церкви почитают святых или поклоняются им? И вообще, кто такие святые и зачем им молиться? Может быть,
12 Почитание своего тела
12 Почитание своего тела Свет Вечного является прежде всего энергией, которая сосредоточена на возвращении вашего сознания – либо «сознания», присущего какой-либо проблеме, отношениям или ситуации, – к единству с Божественной силой. Однако это не означает, что работа с
Майтхуна была известна еще с ведийских времен; осталась она и в тантризме, однако превратилась при этом в инструмент спасения.
Майтхуна была известна еще с ведийских времен; осталась она и в тантризме, однако превратилась при этом в инструмент спасения.
Применительно к дотантрической Индии необходимо различать два возможных способа ритуального оценивания сексуального союза, каждый из которых архаичен и по структуре, и по происхождению: 1) брачное совокупление как иерогамия; 2) оргиастический сексуальный союз, целью которого являлось либо обеспечение притока плодородности (дождь, урожай, осадки, женщины и др.), либо создание «магической защиты». За примером супружеского соития, превращенного в «иерогамию», не нужно далеко ходить: «Я небо; ты земля», — говорит муж жене («Брихадараньяка-упанишада», VI, 4, 20). Брачное соединение является обрядом, предполагающим множество предварительных очищений, символических отождествлений и молитв, как и при исполнении ведийского ритуала. В первую очередь меняется женщина: она становится освященным местом, где исполняется жертвоприношение: «Ее лоно жертвенный алтарь; волоски — жертвенная трава; кожа ее — давильня для сомы. Половые губы ее — огонь в центре (вульвы). (Сенар замечает по этому поводу, что текст, видимо, испорчен. Однако другой перевод и невозможен. Кроме того, мы обнаруживаем здесь очень древнее верование, согласно которому огонь происходит из вагины.) Сколь велик, поистине, мир того, кто совершает жертвоприношение ваджрапея [букв. «напиток силы»], столь велик мир того, кто производит совокупление, зная это» (Брихадар.-уп., VI, 4, 3). Отметим одно существенное обстоятельство. Начиная с «Брихадараньяки», становится превалирующей вера в то, что плоды «деяний», идентичные «плодам» ведических жертвоприношений, могут быть получены посредством ритуально исполненного сексуального соединения. Идентификация женского полового органа с жертвенным огнем подкрепляется магическими чарами, которыми обманутый муж опутывает любовника своей жены: «Ты совершил подношение на моем огне» (VI, 4, 12). Деталь одного эротического ритуала, когда желательно, чтобы женщина не зачала, чем-то напоминает первые смутные идеи, касающиеся возвращения семени. «Он должен сперва вдохнуть, затем выдохнуть и произнести с силой: «Силой и семенем я беру из тебя семя! Так она оказывается без семени» (VI, 4, 10). Следовательно, хатхайогическая практика могла существовать, по крайней мере в качестве «магических чар», еще со времен упанишад.
Как бы то ни было, в вышеприведенном отрывке движение семени координируется с дыхательным актом и магическим заговором. Концепция эта имеет место и в имени богов: Пусть Вишну приготовит лоно! Пусть Тваштар сотворит образы! Пусть Праджапати вольется! Пусть Дхатар дает тебе плод! Дай плод, Синивали! Дай плод, пышноволосая! Пусть Ашвины, увенчанные лотосами, Вложат в тебя плод! (VI, 4, 21). Адекватное понимание подобного поведения подсказывает, что сексуальность здесь не рассматривалась в контексте некоей психофизиологической ситуации, а расценивалась как ритуал, что открывало путь тантрическим инновациям. Если эротическая сфера освящается и сопоставляется с ритуальной и мифологической сферами, то это символическое сопоставление действует и в обратном порядке: ритуально»№ыражается в терминах, взятых из области эротики. «Когда декламируя, жрец разделяет первые две четверти стиха, а две другие произносит слитно, то это потому, что женщина раздвигает свои бедра и мужчина давит на них во время совокупления; так жрец демонстрирует совокупление, чтобы благодаря жертвоприношению родилось многочисленное потомство. («Айтарея брахмана», X, 3, 2 — 4). Неотчетливость рецитации хотара тождественна истечению семени; адхварью, когда хотар адресует ему жертвенные призывы, падает на четвереньки и отворачивает свое лицо: это потому, что одно четвероногое поворачивается спиной к другому, изливающему семя (там же, X, 6, 1 — 6). Затем адхварью встает и поворачивает лицо к хотару: это означает, что двуногие находятся лицом друг к другу, когда один из них изливает семя». Мы уже рассматривали церемонию «махаврата», во время которой пуншчали ритуально совокуплялась с брахмачарином или магадхой, в месте, освященном для жертвоприношения.
МАЙТХУНА
По приказу своего гуру они преступают законы целомудрия, которые соблюдали доныне. Такова, как мне кажется, доктрина панчакрамы (III, 40). Тот, кто не практикует майтхуну в настоящем, но практиковал ее хотя бы раз в своей жизни, во время инициации все равно получает высшую самапатти посредством йоги. Майтхуну не обязательно практиковать реально: ее замещают упражнения внутреннего характера, в которых мудра (йогини) становится интеллектуальной формой, символическим жестом, выражением или искусной физиологической операцией». Тантрические тексты часто подчеркивают идею того, что майтхуна есть прежде всего объединение полярных принципов: «Истинное совокупление — это соитие Парашакти с Атманом; любые другие виды соития — только телесные связи с женщинами» («Куларнава-тантра», V, 111 — 12). «Каливеласа-тантра» (X — XI) описывает этот ритуал, однако оговаривает, что его следует исполнять только с инициированной женой (парастри). Комментатор добавляет, что ритуал панчататтва (ритуал пяти макар, т. е. пяти понятий, начинающихся на «м» — матсья (рыба), манса (мясо), мадъя (алкоголь), мудра и майтхуна) исполняется в своем буквальном смысле лишь низшими кастами (шудрами). Тот же самый текст говорит в другом месте (V), что этот обряд предназначен для кали-юги, т. е. он адаптирован к нынешней космо-исторической эпохе, в которой Дух сокрыт, «погрязнув» в телесном мире. Однако автору этого сочинения хорошо известно, что панчататтва может интерпретироваться и буквально, особенно в магических и неортодоксальных кругах; так, он цитирует «Нигаматантрасару»: «В Гауре и других странах можно обрести сиддхи через пашубхаву» (т. е. через панчататтву, практикуемую физически). Ранее мы уже говорили, что тантристы делятся на два разряда: самайины, верящие в идентичность Шивы и Шакти и пытающиеся пробудить кундалини с помощью духовных упражнений, и каулы, почитающие каулини, т. е. кундалини, и использующие «внешние» ритуалы. Это разделение не вполне валидно, однако не всегда легко быть совершенно уверенным в том, насколько далеко следует буквально понимать тот или иной ритуал: так, мы видели, в каком смысле должно быть истолковано «пьянство», доведенное до степени «падения на землю». Кроме того, грубый и брутальный язык часто используется как ловушка для непосвященного. Знаменитая «Шактисангама-тантра», почти полностью посвященная шатчакрабхеде («проникновению в шесть чакр»), пользуется совершенно «конкретным» лексиконом (до такой степени, что издатель текста, Бенойтош Бхаттачарьяя, принял меры предосторожности, заменив «иксами» сексуальные термины; см.: Shaktisangama-tantra, I: Kalikhanda; II: Tarakhanda.), чтобы описать спиритуалистические упражнения. (См. там же, II, 128 — 31, о пяти макарах; согласно Бхаттачарьяе, эти термины берутся не как «рыба», «мясо», майтхуна и т. д., но как технические понятия, относящиеся к разным медитациям.) На двусмысленности эротического словаря тантрической литературы тоже не стоит заострять особого внимания. Например, подъем чандали через тело йогина часто сравнивается с танцем «прачки» (домби).
«С домби в своей шее» (т. е. ощутив самбхогакаю в районе шейного отдела) йогин «проводит ночь в великом блаженстве». Тем не менее майтхуна зачастую практикуется и как конкретный ритуал. Если осознавать, что этот акт — не профанное, но ритуальное действо, что партнеры больше не человеческие существа, но подобны богам, «не привязанным ни к чему», то уже не обязательно воспринимать совокупление как происходящее на космическом уровне. Тантрические сочинения не раз повторяют высказывание: «Посредством тех же действий, которые заставляют большинство людей гореть в аду тысячи лет, йогин достигает вечного спасения». Это составляет, как мы знаем, краеугольный камень йоги, изложенной Кришной в «Бхагавадгите» (XVIII, 17): «Кто свободен от самости, чей не запятнан разум, тот, даже убив этих людей, не связан, не убивает». И уже в «Брихадараньяке» (V, 14, 8) сказано: «Если знающий это совершает даже много зла, он поглощает все это зло и становится безупречным, чистым, свободным от старости и смерти». Сам Будда, если верить тантрической мифологии, подавал здесь пример: только практикуя майтхуну, он сумел покорить Мару; благодаря той же практике он стал всеведущим, а также обладателем магических сил. Практики в «китайском стиле» (чиначара) рекомендованы во многих буддийских тантрах. «Махачинакрама-тантра» (другое название — «Чиначарасара-тантра») рассказывает, как святой мудрец Васиштха, сын Брахмы, идет искать Вишну в образе Будды, чтобы спросить его о ритуалах богини Тары. «Он вступает в великую страну Китай и видит Будду, окруженного тысячью любовницами, находящимися в эротическом экстазе. Удивление святого сменяется негодованием. «Подобные деяния противоречат Ведам!» — восклицает он. Голос из пустоты поправляет его: «Если бы ты хотел заслужить мою милость, то именно такими практиками в китайском стиле тебе следовало бы почтить меня!» Васиштха приближается к Будде и получает из его уст неожиданный урок: «Женщины — это боги, женщины — жизнь, женщины — украшение. Будь мысленно всегда среди женщин!»
МАЙТХУНА
Меценатам и Благотворителям
Новые темы
Мы в социальных сетях
МАЙТХУНА
Сообщение ΙΠΣΙΣΣΙΜΥΣ » 23 апр 2011, 05:04
МАЙТХУНА: в тантризме: ритуальный (реальный или медитативный) половой акт, символизирует соединение Шивы с Шакти, единение Шакти-Кундалини с Шивой в теле просветленного адепта. Может быть гетеросексуальной, гомосесуальной, аутосексуальной, с нефизическим (астральным) существом (прайога), представлять собой реальный половой акт или лишь его мысленный образ (или символ). «Физическое сексуальное соитие» в отличие от абстрактной, символической майтхуны, практикуемой, в частности последователями дакшиначары, последователи реальной майтхуны называют крийя-нишпатти (санскр. kriya — «дело»). Майтхуна является высшей из пяти макар — составных частей ритуала пяти макар (паньчамакара, паньчататтва, хакрапуя, пробуждение кундалини) (получение «пяти удовольствий»: от употребления мяса, рыбы, печеных яичек шелкопряда, алкоголя и группового секса, что стимулирует энергию) и завершает собой все прежние этапы поклонения.
макары
Мадья (вино или др. спиртные напитки (мед, коровье или кокосовое молоко), огонь, очищение органов чувств). Основная макара. «Лунная амброзия» (сомадхара), которая капает с тысячелепесткового лотоса на верхушке головы (брахмарандхра). «Истинный йог всегда пьет божественный нектар Луны и становится беспечальным, всегда опьяненный этой небесной энергией».
Мамса (мясо (говядина) (чеснок, редис, имбирь, соль, кунжут, пшеница), воздух, контроль за звуками). Язык, функцией которого является речь. «Поедая» или «заглатывая» его с помощью кхечари-мудры (оттягивание языка к нёбу, прижатие кончика языка к основанию преднёбной подушечки сразу за твердым сводом ротовой полости), йог становится способным пить божественный нектар, истекающий из брахманрадхры.
Матсья (рыба (буйволовое или овечье молоко), вода, контроль за дыханием). Две рыбы, плавающие в реках Джамуна и Сарасвати. т.е. в каналах ида и пингала. Это «лунный» и «солнечный» токи внутри тела. Выполняя пранаяму (контролированное мерное дыхание, на котором концентрируется внимание), садхака (просветленный) «поедает» этих «рыб» с помощью кумбхаки (задержки дыхания), т.е. занимается кундалини-йогой.
Мудра (бхаджа) (хлебные вафли (рис), поджаренные зерна и другие мучные изделия, иногда в мудру добавляют ганджу или другой афродизиак- земля, отрешенность). Основная макара. Знание Высшего Духа, пребывающего в сахасрара-чакре.
Майтхуна (половой акт (печеные фрукты и побеги или цветы, которые символизируют лингам (напр. карави) и йони (напр. апараджита)), эфир, контроль за сексуальными энергиями). Основная макара. Само единение Шакти-Кундалини с Шивой в теле садхаки. Оно достигается методами кундалини-йоги. Йог, достигший такого единения, обладает высшим познанием (знанием Абсолюта) и наслаждается невыразимым блаженством. Он становится атмарамой. Иногда считается, что из всех макар одна лишь майтхуна в действительности приводит к «желанной цели». Участницу тантрического ритуала называют: видья, мудра, дакиня, праджня, йогиня.
«Славен тот, кто в этом теле поклоняется Самарасия – он свободен от любого яда в непроходимом море мира (Сансары)» («Шритаттварнава»). Самарасия — половое соитие как единение Шивы и Шакти существует в трех формах: ритуальное соитие мужчины и женщины, соединение Кундалини Шакти и Парама Шивы в Шат-Чакра Бхеда, и соединение человека, как Пуруши («зрящего») со Вселенной, как Пракрити («зримым»).
Асаны, используемые в ходе майтхуны, практически идентичны сексуальным позам, описанным в классических учебниках любви — «Ананга-ранге» и «Кама-сутре». Если женщина играет активную роль и находится сверху, такая майтхуна называется майтхуна-випарита (тамильский «танец на партнере»)- такая асана чаще всего встречается в изображениях Кали и других богинь. Участники ритуала стараются продлить половой акт как можно дольше, пользуясь различными способами задержания семяизвержения. Парнеры активно обмениваются сексуальными энергиями. Во время майтхуны принято не делать того, к чему равнодушны, и не причинять страданий другому.
В глубокой древности жители долины Инда называли словом джами тройные взаимоотношения между богиней и двумя женщинами-близнецами. Утверждают, что речь идет о гомосексуальных отношениях. В ведическом индуизме, пришедшем на смену Хараппской цивилизации, участников майтхуны символически называли аджами («не-близнецами»), в отличие от джами- «близнецов». Таким образом, в случае гомосексуальной майтхуны двое мужчин, участвовующие в ритуальном половом акте, автоматически становятся аджами: один из них воплощаает в себе мужское, а другой — женское начало. Обычно заместительной йони выступает рот партнера, по образцу полового акта между Агни и Шивой. Участник, играющий активную роль, может отождествляться также с богом Митрой (или Сомой), а пассивный — с Варуной (или Агни).
В случае самостоятельной майтхуны соединение происходит с космической Шакти, которая может быть как внешней по отношению к адепту, там и находиться внутри него самого. Также лично переживается и воплощается в процессе активной сублимации миф о выпахтывании сверхъестественными существами из вод мирового океана эликсира жизни — амриты. В данном случае хвост царя змей отождествляется с промежностью, яичками, анальным сфинктером, которые проглаживает одна рука, в то время как головка соотносится с ядовитой пастью Васухи. Проживается также история о самопорождении мира. Нередко во время такой аутосексуальной медитации визуализируеются и проходятся в очищении через них различные астральные миры в которых переплетаются различные мифологические мотивы. Например, сковороды, котлы, огненные пещи бабы-яги, на которых она уготавливает своих юных гостей, да и её дальнейшие фантастические сотрапезники на званных вечерях лакомствований «живой плотью» (сексуальной энергией и семенем) человечинки весьма уж напоминают, порой, атрибутику и хозяйствующих персонажей огненных адовых уровней. Однако переплетенные со жгучим и страстным по сути своей мультиоргастическим «семяделанием», эти полуиллюзорные существа оказываются неоценимыми помощниками в просветлении и закалке сил и выдержки мужчины, в их обкатке и освоении им и единении его со вселенной миров.
Майтхуна проводится, как правило, на 5-й или 8-й день после менструации, в полнолуние или солнцестояние. Наиболее благоприятным временем для медитаций и сексуальных ритуалов считается промежуток с 12-ти до 2-х часов ночи. Участницы тантрической майтхуны называются суварнини («благоузханные женщины»), они «источник мудрости, извергающий калы (тонкие, но мощные энергии, возникающие при возбуждении и оргазме и принимающие форму вагинальных вибраций)».
» Именем Йод Хе Bay Хе человек повелевает Природой. Именем Адонаи он покоряет царства. Тайные же силы, кои составляют владения Гермеса, все как одна повинуются тому, кто знает, как надлежит правильно произносить невыразимое имя Агла.»
МАЙТХУНА
Каждая женщина воплощает в себе пракрити. Следовательно, ее следует рассматривать также отстраненно (или с таким же обожанием), как и тогда, когда созерцают непостижимую тайну природы, ее способность к бесконечному созиданию. Ритуальная нагота йогини имеет внутреннюю символическую ценность: если в объятиях обнаженной женщины адепт не испытывает в глубине души тех же потрясающих чувств, которые он переживает при виде космической мистерии, то здесь нет ритуала, а только обыкновенное совокупление, со всеми уже знакомыми нам последствиями (усиление кармической цепи и т.д.). Вторая ступень состоит в трансформации женщины-пракрити в инкарнацию Шакти: она становится богиней, а йогин должен воплотить в себе бога. Тантрическая иконография божественных пар (яб-юм по-тибетски, т.е. «отец-мать») бесчисленных будд в объятиях их Шакти выражает идеальную модель майтхуны. Следует отметить неподвижное положение бога; вся активность исходит от Шакти. (В контексте классической йоги статичный Пуруша созерцает креативную деятельность пракрити.)
Как и в случае хатха-йоги, в тантризме эта неподвижность, одновременно реализуемая на трех уровнях «движения» — мышления, дыхания, семяизвержения, — являет собой высшую цель садханы. Мы снова встречаемся здесь с имитацией божественной модели, будь то Будды, Шивы или просто чистого Духа, неподвижного и безмятежного посреди развертывания космической драмы. Майтхуна служит прежде всего для того, чтобы сделать дыхание ритмичным, а концентрацию устойчивой; в этом случае она заменяет пранаяму и дхарану, или, точнее говоря, выступает как их «опора». Йогини — это девушка, которую проинструктировал гуру и чье тело было освящено (адхиштхита) ньясами. Сексуальный союз оказывается ритуальным соединением, в котором человеческая пара становится парой божественной. «Подготовленный к исполнению майтхуны с помощью медитации и обрядов, делающих ее возможной и успешной, он (т.е. йогин) созерцает йогини — свою подругу и возлюбленную, носящую имя Бхагавати — как заместительницу и самую сущность Тары, чистого источника блаженства и покоя. Его возлюбленная воплощает всю женскую природу, она есть мать, сестра, жена, дочь; в ее голосе, просящем любви, ему слышится голос Бхагавати, взывающей к Ваджрадхаре, Ваджрасаттве. В этом и заключается — как для шиваитов, так и для буддийских тантрических школ путь спасения, бодхи». Кроме того, женщина, избираемая для ритуала майтхуны, совсем не является обычной женщиной для оргий. Панчакрама описывает традиционный обряд: «Мудра, жена йогина, выбранная согласно установленным правилам, предложенная гуру и освященная им, должна быть юной, прекрасной и умной: с нею ученик исполнит церемонию, скрупулезно воплощая полученную шикшу (знание): ибо, если спасение невозможно без любви (стривьяти-ракена), то простого телесного соединения недостаточно для обретения спасения. Практика парамит, цель крия-йоги, не должна быть отделена от этого; пусть садхака любит мудру в соответствии с правилами».
Пранаяма и дхарана представляют собой только средства, с помощью которых ученик, если верить «Дохакоше», во время майтхуны достигает «неподвижности» и остановки деятельности сознания, «высшего, величайшего блаженства» (парамамахасукха); это самараса (Шахидулла переводит ее как «идентичность наслаждения», но это скорее «единство эмоций», или, еще точнее, парадоксальное, невыразимое переживание открывшегося Единства). «Физиологически» самарасу получают во время майтхуны, когда шукра и раджас остаются без движения. Но, как замечает Шахидулла, «пользуясь мистическим языком „Дохакоши“, мы можем объяснить майтхуну, союз лотоса (падмы) и молнии (ваджры) как реализацию состояния пустоты (ваджра = шунья) в сплетении церебральных (мозговых) нервов, т.е. впадме. Можно также понимать „девушку“ как пустоту. В „Чарьях“ Баудха Ганы найратма, т.е. состояние не-эго, или шуньи, „пустоты“, описывается как девушка низшей касты или как куртизанка». (Хорошо известна роль, которую в тантрических «оргиях» (чакрах) играют девушки низших каст, а также куртизанки. Чем более распутна, порочна женщина, тем она пригоднее для обряда. Домби («прачка», а на тайном языке — найратма) является любимым персонажем всех тантрических авторов (см. «Чарьи» Канхи, у Шахидуллы, с. 111). «О домби! Ты вся в грязи… Многие зовут тебя безобразной. Но мудрый сжимает тебя в своих объятиях… О домби! Нет женщины распущенней, чем ты!» (Шахидулла, с. 120).
В легендах о 84 махасиддхах, переведенных с тибетского А. Грюнведелем можно часто встретить мотив девушки из низшей касты, которая полна мудрости и обладает магическими силами, которая выходит замуж за царя, может делать золото и т.д. Подобное возвышение женщин низкого социального ранга имеет под собой несколько оснований. Во-первых, это отчасти есть «народная» реакция на ортодоксальные религиозные системы, что также совпадает и с «контрнаступлением» автохтонных элементов на ту идеологию каст и иерархий, которую ввели индоарии. Но это только одна сторона проблемы, причем не самая важная. Куда важнее значение символа «прачка» и «куртизанка» — ведь мы должны принять во внимание тот факт, что, согласно тантрической доктрине тождества противоположностей, «самое благородное и драгоценное» скрыто как раз «в самом низменном и обыденном». (Алхимики Запада имели в виду то же самое, когда утверждали, что materia prima, тождественная lapis philosophorum, т.е. «философскому камню», присутствовала везде, в том числе и в низшей форме, vili figura.) Aвторы «Чарьев» смотрели на домби как на представительниц «пустоты», т.е. как на бескачественную и невыразимую Grund, ибо только «прачка» была свободна от любого качества и признака социального, религиозного, этического.) Согласно «Панчакраме», изученной Ла Валле Пуссеном, майтхуна может быть понята как в смысле конкретного действия, так и в смысле внутреннего ритуала, состоящего из мудр, т.е. жестов, телесных поз и отчетливо визуализированных образов. «Для монахов майтхуна есть, в сущности, акт инициации (сампрадая). По приказу своего гуру они преступают законы целомудрия, которые соблюдали доныне. Такова, как мне кажется, доктрина панчакрамы (III, 40)… Тот, кто не практикует майтхуну в настоящем, но практиковал ее хотя бы раз в своей жизни, во время инициации все равно получает высшую самапатти посредством йоги… Майтхуну не обязательно практиковать реально: ее замещают упражнения внутреннего характера, в которых мудра (йогини) становится интеллектуальной формой, символическим жестом, выражением или искусной физиологической операцией».
Тантрические тексты часто подчеркивают идею того, что майтхуна есть прежде всего объединение полярных принципов: «Истинное совокупление — это соитие Парашакти с Атманом; любые другие виды соития — только телесные связи с женщинами» («Куларнава-тантра», V, 111-12). «Каливеласа-тантра» (X-XI) описывает этот ритуал, однако оговаривает, что его следует исполнять только с инициированной женой (парастри). Комментатор добавляет, что ритуал панчататтва (ритуал пяти макар, т.е. пяти понятий, начинающихся на «м» матсья (рыба), манса (мясо), мадья (алкоголь), мудра и майтхуна) исполняется в своем буквальном смысле лишь низшими кастами (шудрами). Тот же самый текст говорит в другом месте (V), что этот обряд предназначен для кали-юги, т.е. он адаптирован к нынешней космо-исторической эпохе, в которой Дух сокрыт, «погрязнув» в телесном мире. Однако автору этого сочинения хорошо известно, что панчататтва может интерпретироваться и буквально, особенно в магических и неортодоксальных кругах; так, он цитирует «Нигаматантрасару»: «В Гауре и других странах можно обрести сиддхи через пашубхаву» (т.е. через панчататтву, практикуемую физически).
Ранее мы уже говорили, что тантристы делятся на два разряда: самайины, верящие в идентичность Шивы и Шакти и пытающиеся пробудить кундалини с помощью духовных упражнений, и каулы, почитающие каулини, т.е. кундалини, и использующие «внешние» ритуалы. Это разделение не вполне валидно, однако не всегда легко быть совершенно уверенным в том, насколько далеко следует буквально понимать тот или иной ритуал: так, мы видели, в каком смысле должно быть истолковано «пьянство», доведенное до степени «падения на землю». Кроме того, грубый и брутальный язык часто используется как ловушка для непосвященного. Знаменитая «Шактисангама-тантра», почти полностью посвященная шатчакрабхеде («проникновению в шесть чакр»), пользуется совершенно «конкретным» лексиконом,[10] чтобы описать спиритуалистические упражнения. (См. там же, II, 128-31, о пяти макарах; согласно Бхаттачарьяе, эти термины берутся не как «рыба», «мясо», майтхуна и т.д., но как технические понятия, относящиеся к разным медитациям.) На двусмысленности эротического словаря тантрической литературы тоже не стоит заострять особого внимания. Например, подъем чандали через тело йогина часто сравнивается с танцем «прачки» (домби). «С домби в своей шее» (т.е. ощутив самбхогакаю в районе шейного отдела) йогин «проводит ночь в великом блаженстве».
Тем не менее майтхуна зачастую практикуется и как конкретный ритуал. Если осознавать, что этот акт — не профанное, но ритуальное действо, что партнеры больше не человеческие существа, но подобны богам, «не привязанным ни к чему», то уже не обязательно воспринимать совокупление как происходящее на космическом уровне. Тантрические сочинения не раз повторяют высказывание: «Посредством тех же действий, которые заставляют большинство людей гореть в аду тысячи лет, йогин достигает вечного спасения». Это составляет, как мы знаем, краеугольный камень йоги, изложенной Кришной в «Бхагавадгите» (XVIII, 17): «Кто свободен от самости, чей не запятнан разум, тот, даже убив этих людей, не связан, не убивает». И уже в «Брихадараньяке» (V, 14, 8) сказано: «Если знающий это совершает даже много зла, он поглощает все это зло и становится безупречным, чистым, свободным от старости и смерти».
Сам Будда, если верить тантрической мифологии, подавал здесь пример: только практикуя майтхуну, он сумел покорить Мару; благодаря той же практике он стал всеведущим, а также обладателем магических сил. Практики в «китайском стиле» (чиначара) рекомендованы во многих буддийских тантрах. «Махачинакрама-тантра» (другое название — «Чиначарасара-тантра») рассказывает, как святой мудрец Васиштха, сын Брахмы, идет искать Вишну в образе Будды, чтобы спросить его о ритуалах богини Тары. «Он вступает в великую страну Китай и видит Будду, окруженного тысячью любовницами, находящимися в эротическом экстазе. Удивление святого сменяется негодованием. „Подобные деяния противоречат Ведам!“ — восклицает он. Голос из пустоты поправляет его: „Если бы ты хотел заслужить мою милость, то именно такими практиками в китайском стиле тебе следовало бы почтить меня!“ Васиштха приближается к Будде и получает из его уст неожиданный урок: „Женщины — это боги, женщины — жизнь, женщины — украшение. Будь мысленно всегда среди женщин!“». Как гласит китайская тантрическая легенда, одна женщина из Янь-чжу отдавалась всякому юноше; после ее смерти обнаружилось, что она была «бодхисаттвой со сцепленными костями» (т.е. кости ее скелета были связаны друг с другом как звенья цепи). (Впрочем, это восхваление плотской любви может быть объяснено важностью, придаваемой (особенно в даосских кругах) сексуальным техникам как средству продления жизни.) Собственно говоря, этот аспект уже выходит за пределы майтхуны, являясь частью великого культа «божественной женщины», который стал доминировать во всей Индии начиная с VII-VIII вв. Мы видели превосходство Шакти в обретении скорого спасения, а также важность женщины в духовных дисциплинах. С появлением вишнуизма кришнаитского толка любовь (према) окончательно занимает лидирующую роль. Это преимущественно незаконная любовь, любовь к «чужой жене» (паракийя рати); в знаменитых бенгальских дворах любви проводились диспуты между вишнуитскими почитателями паракийи и защитниками супружеской любви, свакийи — и последние всегда оказывались в проигрыше. Образцовой любовью осталась та, которой Радха окружила Кришну — тайной, незаконной, «антисоциальной» любовью, символизирующей тот прорыв, которое всегда производит подлинное религиозное переживание. К слову сказать, с индуистской точки зрения брачная символика христианского мистицизма, в которой Христос играет роль жениха, недостаточно выражает подобное отречение от всяких социальных и моральных ценностей, которое подразумевает мистическая любовь как таковая.
Радха воспринимается как бесконечная любовь, составляющая самую сущность Кришны. Женщина наделена природой Радхи, мужчина — природой Кришны; отсюда «истина», касающаяся любви Кришны и Радхи, может быть познана только в самом теле практикующего, но это знание на «телесном» уровне имеет общезначимое метафизическое обоснование. «Ратнасара» заявляет, что тот, кто постигает «истину тела» (бханда), может затем постичь и «истину вселенной» (брахманда). Однако, как и во всех других тантрических и мистических школах, когда упоминаются мужчина и женщина, то это не «ординарный мужчина» (саманья мануш), не «страстный мужчина» (рагер мануш), но универсальный, архетипический человек, человек «нерожденный» (айони), «необусловленный» (сахаджа), вечный (нитъер); точно так же это не «ординарная женщина» (бишеша рати). «Свидание» мужчины и женщины происходит во Вриндаване, мифическом месте встреч Кришны и Радхи; их союз есть «игра» (лила), свободная от бремени мира, и является чистой спонтанностью. Кроме того, все мифологические образы и практики совпадения противоположностей отождествляются друг с другом; союз Шивы и Шакти, Будды и Шакти, Кришны и Радхи может быть соотнесен с любым другим «соединением» (иды и пингалы, кундалини и Шивы, праджни и упайи, «дыхания» и «сознания» и т.д.). Любое объединение оппозиций производит перелом в жизни и заканчивается переоткрыванием изначальной естественности. Зачастую мифологическая схема одновременно и интериоризуется, и «инкарнируется» благодаря использованию тантрической теории чакр. Так, в вишнуитской поэме «Брахма самхита» сахасрара-чакра уподобляется Гокуле, местопребыванию Кришны. А вишнуитский поэт XIX в. Камалаканта в своей «Садхака-ранджане» сравнивает Радху с кундалини и описывает ее бег к тайному месту свидания с Кришной как подъем кундалини, стремящейся объединиться с Шивой в сахасраре.
Некоторые буддийские и вишнуитские мистические школы продолжали практиковать його-тантрическую майтхуну даже тогда, когда «культовая любовь» окончательно возобладала. Глубокое мистическое движение сахаджия, которое продолжает традицию тантризма и которое, подобно тантризму, выступает и в буддийской, и в индуистской форме, наследуя их старую приверженность эротическим техникам. Но, как и в тантризме, и в хатха-йоге, в сахаджии половое единение понимается как средство получения «высшего блаженства» (махасукха), и он никогда не должен заканчиваться семяизвержением. Майтхуна выступает как венец долгого и трудного ученичества. Неофит должен добиться совершенного контроля за своими чувствами; для этой цели ему нужно приблизиться к «благочестивой женщине» (найика) и постепенно превратить ее в богиню в процессе интериоризованной иконографической драмы. Так, в первые четыре месяца он должен ждать ее приказаний как слуга, спать в той же комнате, что и она, у ее ног. В течение следующих четырех месяцев, продолжая служить ей, как раньше, он уже спит в ее кровати, с левой стороны. Во время следующих четырех месяцев он будет ложиться спать с правой стороны, затем они будут лежать обнявшись и т.д. Целью всех этих предварительных этапов является, во-первых, «автономизация» чувственного удовольствия, рассматриваемого как единственный человеческий опыт, способный принести нирваническое блаженство, а во-вторых, достижение контроля над чувствами, т.е. остановку семени.
В Найика-садхана-тике («Комментарии к духовной практике совместно с женщиной») этот церемониал описывается в деталях. Он насчитывает восемь частей, начиная с садханы, т.е. мистической концентрации, использующей специальные мантры; затем следуют смарана («воспоминание», «проникновение в сознание»), аропа[11] («придание качеств объекту»), в которой найике, начинающей трансформироваться в богиню, ритуально подносят цветы; манана («памятование о красоте женщины во время ее отсутствия» ), на которой происходит интериоризация ритуала. На пятой ступени, дхьяне («мистической медитации»), женщина садится слева от йогина и он обнимает ее «так, что дух его возносится». На стадии пуджи («культ» в собственном смысле слова) месту, где восседает найика, оказываются почести, ей делаются подношения, затем найику омывают, как изваяние богини. Все это время йогин мысленно повторяет мантры. Его концентрация достигает максимума, когда он берет найику на руки и идет к постели, читая мантру: хлин клин кандарпа сваха. Так происходит соединение двух «богов». Эротическая игра осуществляется на трансфизиологическом уровне, ибо она никогда не прекращается. Во время майтхуны йогин и его найика воплощают «божественный мир» — в том смысле, что они не только испытывают блаженство, но также и способны созерцать высшую реальность непосредственно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.