Милота это что такое
Милота и мужики: болезнь или норма?
Как говорил Омар Хайям, «у меня странная тяга к котам». Казалось бы, великий философ, писавший про вино, отношения мужчин и женщин, подвергавший острой сатире нравы общества и правителей, и тут котики. Как-то не вяжется с образом.
А Чак Норрис любит сладкое, выпить молочка на ночь, да приласкать медвежонка. Вообще нонсенс: эталон суровости любит всякие милости да пряности. Ведь не пристало настоящему мужику любить сладкое, ценить милое и обожествлять пушистое. Так говорят. А ведь мы столько раз развенчивали стереотипы относительно настоящих мужиков.
Понятно, откуда такое отношение — из дремучего прошлого. Добытчик возился в грязищи, не боясь кровищи, не чураясь говнища и, приходя домой, ему было не до нежности. Хотелось только умыть руки, лоб (и ничего больше), поесть, да лечь спать — ни больше, ни меньше. У большинства населения единственным десертом был мед, не пристало взрослому мужику лизать петушка на палочке. А что касается скотины, то ее место на улице.
У суровых мужчин, даже советского покроя, не оставалось сил после тяжкой трудовой смены для жены. Любовь была тривиальной и скучной, ориентированная исключительно на будущую счастливую жизнь Страны Советов. А тут какая-то домашняя живность. Если скотину, то не развлечения ради, а для практического применения. Если собака, то чтобы охраняла дом, помогала в охоте и грызла пьяных соседей, по ошибке забредших в подворье. Кошка ловила мышей и нежно мурлыкала. Свинья перерабатывала отходы и была источником свежего мяса. Кстати, в древнем Китае хрюшек использовали как инструмент своеобразной канализации. Попросту говоря, свиной туалет работал следующим образом: китаец гадил, свинка кушала. Это мы к чему. Джорджа Клуни с его карликовым пигом подняли бы на смех. А меж тем, Джордж любит своего свина, очень любит, даже спит с ним в одной кровати. Об этом он сам рассказал где-то между своей пафосной речью на Оскаре и тем легендарным интервью, когда ему показали «2 girls 1 cup».
Но то было в прошлом, спустя годы рабочий график стал более нормированным, население плавно перебралось из сельской глуши в глушь городскую. Ориентиры изменились, образ жизни тоже. Физический труд стал комфортнее, женщины превратились в добытчиков, а сами добытчики научились выбиваться из сил, сидя в офисах. Человек перелез из подворья в высокие скворечники, в которых иной раз и крысе тесно. Выращивать скотину для убоя стало необязательным, проще и дешевле купить готовое мясо. А сладости стали настолько доступными, что бесстыжие дети имеют наглость кричать посреди супермаркета, что им такая шоколадка не нравится. Избаловался русский мужик, да и не только русский. Физический труд стал доступен только раз в году, у дедушки на даче. В остальное время за нагрузками приходится идти в спортзал. Изобилие и комфорт сделали нас неженками, мы можем сами решать, как и где жить, какую профессию выбирать (хотя многие этого в упор не понимают). А тут еще эмансипация и равенство, после которых растиражированная поп-культурой женская нежность стала проникать в сухие мужские сердца. Сначала «Мишки Гамми», потом «Принцесса Сиси». Плюс еще и мама воспитывала тебя быть вежливым, приговаривая, что ты не должен обижать девочек. Массовость вбила мужикам в голову идею о том, что лучше пить колу, чем пиво. Наверняка твой дед говорил тебе: «Опять этот шампунь пьешь?»
Домашнее воспитание, образ жизни, уравнивающий права и обязанности как мужчин, так и женщин, а еще сверху культура, ориентированная на всех, сделали привычным умиление котиками. Ну разве они не милые?
После фильмов, начиная от «Ко мне, Мухтар!», «Четыре танкиста и собака» и заканчивая «Бетховеном», мы поняли, что иметь домашнего зверя очень круто и весело. Даже если это придурковатая собака, которая только и делает, что пачкает слюнями весь дом. Живность плавно перекочевала в квартиру. Даже крысы, которых раньше нещадно били молотком, стали полноправными членами семьи. Дошло до того, что отбитые лесные психопаты еноты стали едва ли не популярнее наскучивших песиков да котиков. Это не говоря уже про комнатные породы собак, которые похожи на своих предков весьма отдаленно.
К живности, если она делит с тобой жилплощадь, проникаешься странной любовью. Через неделю ты начинаешь называть лапы руками и убеждать всех вокруг, что это самое здравомыслящее животное на свете.
«Он как человек! Посмотри, какие у него глаза!» — восклицаешь ты, знакомя своих друзей с лохматым мерзавцем.
Даже у Сартра был кот, ставший мемом. Говорят, именно он надиктовывал ему идеи экзистенциализма. Вспомни знаменитую фотографию, где философ работает за письменным столом, гладя пушистого зверя. Кстати, о мемах. В наше время именно они сделали котов суперзвездами.
Мы давно разглядели в животных человеческие черты. Мы умиляемся им точно так же, как детям. Образ жизни стал таким, что нам чаще приходится иметь дело с людьми, чем с физическим трудом. А чем больше общаешься с людьми, тем больше от них устаешь. Со временем начинаешь видеть только плохое, поэтому хочется чего-то доброго и приятного, вроде енота, кушающего виноград.
Потому сериал про добро и дружбу стал популярным, ведь этого не хватает в жизни. Но не будем забывать, что с распространением интернета пропаганда всякой милоты стала глобальной. Чаще всего это носит стебный характер, но какая разница: чем больше картинок с котиками, тем больше к ним привыкаешь.
Словарный запас. Выпуск 38
Из этого выпуска «Словарного запаса» вы узнаете, какую границу нарушили киберказаки и кто первый использовал слово «милота»
Поделиться:
На днях стало известно: в России в ближайшее время появятся казачьи кибердружины. Они будут охранять российский сегмент интернета от «опасного контента». Но не успели киберказаки встать на защиту родины от сетевых злодеев, как, сами того не подозревая, обнаружили нарушение другой границы — орфографической.
В СМИ и блогах появились многочисленные слова с ненужными дефисами посередине: кибер-пространство, кибер-отряды, кибер-казаки и так далее.
В русском языке довольно много таких заимствованных элементов (промо-, медиа-, видео-, фото- и другие), которые многие так и норовят написать через дефис. Есть даже специальное слово для запоминания части этих элементов: автомотовелофототелерадиомонтер. Если бы такое слово действительно существовало, оно бы писалось слитно.
Кибер — один из таких элементов.
По правилам эта часть сложных слов пишется слитно: кибератака, киберустройство, киберугроза.
Правда, в «Справочном бюро» «Грамоты.Ру» есть один коварный вопрос: «А как правильно писать — киберлютики-цветочки или кибер-лютики-цветочки?»
И тут орфографически верным оказывается как раз второй вариант, с дефисами.
Кстати, постправда, которую «Оксфордский словарь» назвал словом года — из той же серии. В английском это слово пишется как post-truth, но в русском часть пост- всегда пишется слитно: постимпрессионизм, постмодерн, например.
Слово постправда описывает обстоятельства, в которых объективные факты менее важны для формирования общественного мнения, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям. Так объясняют значение этого неологизма составители словаря. На русский это можно было бы перевести как послеправдие, хотя такое слово не передало бы это значение так точно, как постправда.
Есть тут и языковая игра: пост может быть воспринят как пост в фейсбуке. А авторы этих постов, как правило, как раз обращаются именно к эмоциям.
Итоги конкурса «Слово года» в разных странах уже подводятся, и следующая публикация «Словарного запаса» будет именно о них.
Увы-патриоты и скультпуробесие
Ну а в список русских неологизмов в этом году войдет существительное, которое, в отличие от постправды, пишется через дефис. Это слово увы-патриоты, оно образовано по аналогии с ура-патриотами.
Но если ура-патриот — это человек, исповедующий агрессивный патриотизм и громогласно о нем заявляющий, то увы-патриот — его противоположность. Это человек, критически воспринимающий происходящее в стране, способный здраво оценить события, без слепой любви к родине.
Неологизм родился на мероприятии в Петербурге: в канун 4 ноября, Дня народного единства, там прошел увы-парад увы-патриотов. Несколько человек вышли с плакатами «Родился, потерпел и умер», «Боль, пустота, патриотизм», «Война, безработица, ноябрь».
Куратор конкурса «Слово года» Михаил Эпштейн вообще считает, что междометие увы само по себе вполне достойный кандидат в слова года: «Исходя из растущей популярности этого междометия, входящего в множество разных словосочетаний, включая «Увы-страна» (стихи Владимира Друка), а также увы-патриотизм, увы-акция, увы-парад, оно достойно само по себе войти в список слов года. Никто не ограничивал списка именами существительными. Глаголы, прилагательные, наречия, числительные, междометия тоже приветствуются», — написал он в группе «Неологизм года» в фейсбуке.
А пока лонг-лист пополняется существительными. Например, словом скульптуробесие. Оно образовано по тому же принципу, что и победобесие — эта модель оказалась очень продуктивной. Неологизм возник на фоне новостей о памятниках историческим деятелям, которые стали один за другим появляться в российских городах: памятник Ивану Грозному в Орле и огромный монумент князю Владимиру в Москве. Неологизм в одной из своих статей использовал историк Федор Успенский. По его словам, скульптуробесие — это «предпочтение скульптурного способа в деле увековечивания памяти или имени. Причем предпочтение именно антропоморфных, то есть человеческих изваяний».
Писатель Марина Вишневецкая рассуждает: «»Скульптуробесие» — слово новое, 2016 г. р. Долго ли проживет? Лет через десять узнаем. «Победобесию» понадобилось именно 10 лет, чтобы войти в язык».
Милоты вам в ленту
В 2011 году об этом говорили: «Мимими» или «Мимиметр зашкаливает». Сейчас пишут: «Милоты вам в ленту». И это выражение теперь вполне официально вошло в историю.
Оксфордский словарь, о выборе которого вы узнали из первой части этого «Словарного запаса», включил в шорт-лист слово hygge, которое попало в английский из датского и переводится с него именно как «невероятная милота» или «чувство довольства и благополучия».
Слово милота кажется современным словом, из эпохи котиков в фейсбуке. Но на самом деле встретить его можно и у классиков.
«А Евграф Иванович ― милота бесценная ― еще больше сконфузился», — писал Николай Лесков в рассказе «Бесстыдник».
Правда, тогда это слово использовалось чаще либо для обращений («милота моя»), либо для описания черт конкретного человека («милота ее наружности»).
В эпоху фейсбука милота стала понятием более абстрактным. Этим словом мы выражаем некое ощущение от увиденного или используем его как собирательное существительное для обозначения «всего хорошенького».
«Мы стараемся соблюдать баланс между четырьмя основными темами, — рассказывает в одном из интервью главред ресурса AdMe Ксения Лукичева. — Во-первых, «красота». Во-вторых, «милота» — котики, лисички, голубоногие олуши и другие зверюшки. В-третьих, «полезнота» — например, «20 полезных сайтов для дизайнеров». Четвертый тип материалов — это тексты. Не знаю, как назвать, — «текстота», наверное».
В общем, милота, она же hygge, оказалась в списке слов года, пусть и по британской версии. Мы теперь знаем совершенно точно: несмотря на всю ужасноту, которая случилась за этот год, милота в нем зафиксирована официально.
Все выпуски «Словарного запаса» читайте здесь.
Почему милота завоёвывает современный мир
За повальным увлечением милыми вещами, скорее всего, стоит стремление вырваться из угрожающего мира и попасть в сад невинности, в котором детские качества пробуждают удивительные защитные чувства и дарят удовлетворение и утешение. Милота включает поведение, которое отличается беспомощностью, невинностью, очаровательностью и уступчивостью, и анатомические черты, такие как слишком большие головы, выступающие лбы, глаза, как блюдца, покатые подбородки и неуклюжая походка.
Как предположил в 1943 году Конрад Лоренц, австрийский учёный, изучавший поведение животных, наша реакция на такого рода сигналы эволюционировала, чтобы, скорее всего, побудить нас дать нашему потомству много заботы и хорошее воспитание, необходимое для процветания. Согласно Лоренцу, одни и те же визуальные сигналы могут побуждать нас к столь же интенсивной – или, возможно, более интенсивной – заботе, когда мы сталкиваемся с ними в преувеличенной и дистиллированной форме при виде животных, таких как птицы и щенки, и даже неживых предметов, таких как куклы и плюшевые медведи.
Социальные психологи Гэри Шерман и Джонатан Хайдт из Университета Вирджинии заходят так далеко, что рассматривают реакцию на милоту как преимущественно «моральную эмоцию»: «непосредственный высвободитель человеческой социальности», которая стимулирует нас расширять наш круг альтруистической заботы до всё более широкой социальной сферы.
Но если бы милота была просто очаровательной, невинной и безопасной, или если бы наше влечение к ней было мотивировано только защитными инстинктами либо поиском инфантильных и успокаивающих отвлечений от тревог современного мира, она не была бы такой вездесущей. Эти качества говорят только о том, что мы могли бы назвать «сладким» концом целого спектра милоты. Когда мы движемся к «жуткому» концу, сладкие качества искажаются и превращаются в нечто более тёмное, более неопределённое и более уязвимое. Что-то вроде серии «Собак из воздушных шаров» Джеффа Кунса (1994-2000 года), которые кажутся одновременно мощными (сделаны из нержавеющей стали) и бессильными (полые и лишённые морды, рта или глаз). Они неуклюжие и уязвимые, знакомые и одновременно чужие, успокаивающе невинные и небезопасные, ущербные, знающие. Они утешают нас в мире нервирующей неопределённости – и дают голос тому же миру, но исключительно в беззаботном ключе.
Происходит слегка угрожающее разрушение границ – между хрупким и устойчивым, успокаивающим и тревожащим, невинным и знающим; именно легкомысленная, дразнящая форма милоты является причиной её огромной популярности.
Милота – это, прежде всего, дразнящее выражение неясности, неопределённости, необъяснимости и непрерывного потока или «становления», который наша эпоха обнаруживает в основе всего сущего, живого и неживого. В переменчивых стилях и объектах, которые иллюстрируют её, она является преходящей и не может претендовать на длительное значение. Кроме того, когда неопределённость выходит за пределы, реальность становится угрожающей, однако милота делает её соблазнительной, тривиальной, очаровательной и безмятежной. Милота отражает идею, что жизнь не имеет твёрдых оснований, прочного, стабильного «бытия». Как выразился философ Мартин Хайдеггер, единственной основой жизни является принятие её необоснованности. И милота часто делает это за счёт «искусственности и преувеличения», выраженными таким образом, который «свергает серьёзное» или терпит неудачу в своей серьёзности.
Эта неуловимость, пронизывающая милоту – своего рода стирание границ между тем, что раньше рассматривалось как отдельные или прерывистые сферы, такие как детство и взрослая жизнь – также отражается в размытой половой принадлежности множества милых объектов, например, тех же «Собак из воздушных шаров» или покемонов. Кроме того, она выражается в частом смешении человеческих и нечеловеческих форм – примером тому является девушка-кошка Hello Kitty – и неопределённом возрасте.
Таким образом, милота идеально подходит для эпохи, которая больше не связана с такими священными дихотомиями, как мужественность и женственность, сексуальность и несексуальность, взрослость и детскость, бытие и становление, эфемерность и вечность, тело и душа, абсолютность и случайность, хорошее и плохое. Эти дихотомии когда-то структурировали идеалы, но теперь они считаются более текучими или пористыми.
Более того, как и чувственность, милота несовместима с современным культом искренности и подлинности, который восходит к 18-му веку и предполагает, что у каждого из нас есть «внутреннее» подлинное «Я» – или, по крайней мере, набор уникальных убеждений, чувств, желаний и вкусов, определяющих нас. Милота не имеет ничего общего с проявлением внутреннего. По крайней мере, в своих более жутких формах она полностью отходит от нашей преобладающей веры в то, что мы можем знать – и контролировать – когда мы искренни и подлинны.
И хотя влечение к таким милым персонажам, как Hello Kitty, может выражать желание власти, милота также может пародировать и подрывать власть, играя со зрителями и, прежде всего, их чувством собственного могущества.
По этой причине милота – это один из способов (пусть даже тривиальный или примерный) изучения того, можно ли выйти из парадигмы власти и как это сделать. В самом деле, это могло бы объяснить, почему милота штурмовала популярную культуру в тех частях мира – особенно в США, Европе и, прежде всего, в Японии – которые со времён Второй мировой войны стремились, периодически и со многими неудачами, уменьшить роль власти в определении структуры человеческих отношений и, что наиболее заметно, международных отношений.
Что такое милота? Кому нужна милота? Где найти определение слова милота?
Это довольно широкий список, хотя в нём не приведены все возможные позиции. Однако в конкретных организациях соцпакет включает далеко не все пункты из тех, что перечислены выше.
По прочитанным ответам могу судить, что произошла путаница: термин программирования «транзакция» уподобился финансовому и юридическому термину «трансакция». Это разные слова.
Читаем в словаре иностранных слов Н. Комлева:
А запрашиваемое слово «транзакция» в программировании обозначает определённую последовательность действий.
Смотрим словарь Б.Воскобойникова по машиностроению и автоматизации производства:
Замечу, что в орфографическом словаре В. Лопатина эти слова также пишутся по-разному и находятся в разных гнёздах.