Мои родители жили в севастополе что
Русский язык, 8 класс
Вопрос от Кирилл Шахов 1162 дня назад
Мои родители жили в Севастополе, что я никак не мог понять в то время. Как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные берега Мексики, прерии Северной Америки, Мыс Доброй Надежды? Меня, десятилетнего, местожительство отца не удовлетворяло. А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром. Конечно, я ничего не имел против торговли… Но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю слоновой костью, выменянной у туземцев на безделушки, золотым песком, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником. Но мыло! Но свечи! Но пилёный сахар! Проза жизни тяготила меня. Я уходил за несколько верст от города и, пролёживая целыми днями на пустынном берегу у моря, у подножия одинокой скалы, мечтал… Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: окованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями утвари… Я, спрятавшись в одному мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки роют песок, опускают в яму тяжелый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинственную отметку, уезжают на новые грабежи, приключения… Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепенно удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и Капитана Майн Рида. Напишите изложение от 3-го лица
Его родители жили в Севастополе, а он, десятилетний мальчик, мечтал жить где-нибудь у мыса Надежды или на южном берегу Африки. И занятие его отца ему не нравилось. Отец торговал сахаром, овсом, свечами. Ему же казалось, что торговать можно только слоновой костью или розовым деревом. Проза жизни тяготила его. Он уходил далеко от города и, на берегу моря, мечтал… Вот судно решило пристать к этому месту, чтобы пиратам можно было закопать награбленное сокровище. Это сундуки, полные золотых монет и украшений. Он следит за пиратами с верхушки скалы и видит, как мускулистые руки роют песок, опускают в яму тяжелый сундук. Так в тени под облюбованной скалой, он читал двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн Рида.
блин тут вы сделали кратко а мне надо полностью
Кирилл! Так изложение. Это как раз краткий пересказ. Тогда надо было указать четко, что не изложение, а переделать данный текст от 3-го лица.
Но в задании у Вас сказано: Напишите изложение от 3-го лица
Его родители жили в Севастополе, что он никак не мог понять в то время. Как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные берега Мексики, прерии Северной Америки, Мыс Доброй Надежды? Его, десятилетнего, местожительство отца не удовлетворяло. А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром. Конечно, он ничего не имел против торговли… Но вопрос: чем торговать? Он допускал торговлю слоновой костью, выменянной у туземцев на безделушки, золотым песком, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником. Но мыло! Но свечи! Но пилёный сахар! Проза жизни тяготила его. Он уходил за несколько верст от города и, пролёживая целыми днями на пустынном берегу у моря, у подножия одинокой скалы, мечтал… Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: окованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями утвари… Он, спрятавшись в одному ему известном углублении на верхушке скалы, молча следит за всем происходящим: мускулистые руки роют песок, опускают в яму тяжелый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинственную отметку, уезжают на новые грабежи, приключения… Солнце накаливает морской песок у его ног, тени постепенно удлиняются, а он, вытянувшись в холодке под облюбованной им скалой, книга за книгой поглощает двух своих любимцев: Луи Буссенара и Капитана Майн Рида.
Помогите с русским языком, пожалуйста!
РУССКИЙ ЯЗЫК, ИЗЛОЖЕНИЕ
ТЕКСТ
МЕЧТЫ И РЕАЛЬНОСТЬ.
Мои родители жили в Севастополе, что я никак не мог понять в то время. Как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные берега Мексики, прерии Северной Америки, Мыс Доброй Надежды? Меня, десятилетнего, местожительство отца не удовлетворяло.
А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром. Конечно, я ничего не имел против торговли… Но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю слоновой костью, выменянной у туземцев на безделушки, золотым песком, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником.
Но мыло! Но свечи! Но пилёный сахар!
Проза жизни тяготила меня. Я уходил за несколько верст от города и, пролёживая целыми днями на пустынном берегу у моря, у подножия одинокой скалы, мечтал…
Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: окованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями утвари…
Я, спрятавшись в одному мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки роют песок, опускают в яму тяжелый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинственную отметку, уезжают на новые грабежи, приключения…
Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепенно удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и Капитана Майн Рида.
ПЛАН:
1.Недовольство мальчика своей жизнью.
2.Проза жизни тяготило его.
3.В воображениях он наблюдает за пиратами.
4.Любимые книги возвращают его к жизни.
ЗАДАНИЕ
Напишите изложение от 3-го лица, кратко, в трёх предложениях передав содержание первой части до слов «ПРОЗА ЖИЗНИ ТЯГОТИЛА МЕНЯ», и более подробно после этих слов.
Немение 80-90 слов.
Мои родители жили в Севастополе, что я никак не мог понять в то время. Как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды? Меня, десятилетнего, местожительство отца не удовлетворяло.
А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом1 и сахаром. Конечно, я ничего не имел против торговли. Но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю слоновой костью, вымене(н, нн)ой у туземцев на безделушки, золотым песком, драгоце(н, нн)ым розовым деревом, сахарным тростником.
Но мыло! Но свечи! Но пилё(н, нн)ый сахар!
Проза жизни тяготила меня. Я уходил за несколько вёрст от города и, пролёживая целыми днями на пусты(н, нн)ом берегу моря, у подножия одинокой скалы, мечтал.
Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбле(н, нн)ое сокровище: окова(н, нн)ый железом сундук, полный стари(н, нн)ых испанских дублонов, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпа(н, нн)ой драгоце(н, нн)ыми камнями утвари.
Я, спрятавшись в одном мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки энергично роют песок, опускают в яму тяжёлый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинстве(н, нн)ую отметку, уезжают на новые грабежи, приключения.
Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепе(н, нн)о удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбова(н, нн)ой мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн Рида.(По А. Аверченко) СДЕЙТЕ СЖАТОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ
Рассказы, стр. 101
Это все главные действующие лица той истории, которая окончилась таинственными похоронами у основания большой скалы на пустынном морском берегу.
Мои родители жили в Севастополе, чего я никак не мог понять в то время: как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, громадные прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды, реки Оранжевая, Амазонка, Миссисипи и Замбези.
Меня, десятилетнего пионера в душе, местожительство отца не удовлетворяло.
А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом и сахаром.
Конечно, я ничего не имел против торговли… но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю кошенилью, слоновой костью, вымененной у туземцев на безделушки, золотым песком, хинной коркой, драгоценным розовым деревом, сахарным тростником… Я признавал даже такое опасное занятие, как торговля черным деревом (негроторговцы так называют негров).
Но мыло! Но свечи! Но пилёный сахар!
Проза жизни тяготила меня. Я уходил на несколько верст от города и, пролеживая целыми днями на пустынном берегу моря, у подножия одинокой скалы, мечтал…
Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбленное сокровище: скованный железом сундук, полный старинных испанских дублонов, гиней, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпанной драгоценными камнями утвари…
Грубые голоса, загорелые лица, хриплый смех и ром, ром без конца…
Я, спрятавшись в одному мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки энергично роют песок, опускают в яму тяжелый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинственную отметку, уезжают на новые грабежи и приключения. Одну минуту я колеблюсь: не примазаться ли к ним? Хорошо поездить вместе, погреться под жарким экваториальным солнцем, пограбить мимо идущих «купцов», сцепиться на абордаж с английским бригом, дорого продавая свою жизнь, потому что встреча с англичанами – верный галстук на шею.
Положим, отец и мать забракуют Африку! Но Боже ты мой! Остается прекрасная Северная Америка с бизонами, бесконечными прериями, мексиканскими вакеро и раскрашенными индейцами. Ради такой благодати стоило бы рискнуть скальпами – ха-ха!
Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепенно удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн Рида.
«…Расположившись под тенью гигантского баобаба, путешественники с удовольствием вдыхали вкусный аромат жарившейся над костром передней ноги слона. Негр Геркулес сорвал несколько плодов хлебного дерева и присоединил их к вкусному жаркому. Основательно позавтракав и запив жаркое несколькими глотками кристальной воды из ручья, разбавленной ромом, наши путешественники, и т. д.».
Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:
– Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы. Из тайного хранилища в расселине скалы я вынимаю пару холодных котлет, тарань, кусок пирога с мясом, бутылку бузы и – начинаю насыщаться, изредка поглядывая на чистый морской горизонт: не приближается ли пиратское судно?
А тени все длиннее и длиннее…
Пора и в свой блокгауз на Ремесленной улице.
– Гляди-ка! А ведь у тебя тоже появился седой волос.
Не знаю, кто из нас был большим ребенком, – я или мой отец.
Во всяком случае, я, как истый краснокожий, не был бы способен на такое бурное проявление восторга, как отец в тот момент, когда он сообщил мне, что к нам едет настоящий зверинец, который пробудет всю Святую неделю и, может быть (в этом месте отец подмигнул с видом дипломата, разоблачающего важную государственную тайну), останется и до мая.
Внутри у меня все замерло от восторга, но наружно я не подал виду.
Подумаешь, зверинец! Какие там звери? Небось, и агути нет, и гну, и анаконды – матери вод, не говоря уж о жирафах, пеккари и муравьедах.
– А что негр делает? – спросил я с побледневшим от восторга лицом.
– Да уж что-нибудь делает, – неопределенно промямлил отец. – Даром держать не будут.
– Да племени, брат, хорошего, сразу видно. Весь черный, как ни поверни. На первый день Пасхи пойдем – увидишь.
Кто поймет мое чувство, с которым я нырнул под красную кумачовую с желтыми украшениями отделку балагана? Кто оценит симфонию звуков хриплого аристона, хлопанья бича и потрясающего рева льва?
Где слова для передачи сложного дивного сочетания трех запахов: львиной клетки, конского навоза и пороха.
Однако когда я опомнился, многое в зверинце перестало мне нравиться. Во-первых – негр.
Негр должен быть голым, кроме бедер, покрытых яркой бумажной материей. А тут я увидел профанацию: негра в красном фраке, с нелепым зеленым цилиндром на голове. Во-вторых, негр должен быть грозен. А этот показывал какие-то фокусы, бегал по рядам публики, вынимая из всех карманов замасленные карты, и вообще относился ко всем очень заискивающе.
В-третьих – тяжелое впечатление произвел на меня Ва-пити, – индеец, стрелок из лука. Правда, он был в индейском национальном костюме, украшен какой-то шкурой и утыкан перьями, как петух, но… где же скальпы? Где ожерелье из зубов серого медведя-гризли?
И потом: человек стреляет из лука – во что? – в черный кружок, нарисованный на деревянной доске.
И это в то время, когда в двух шагах от него сидят его злейшие враги, бледнолицые!
– Стыдись, Ва-пити, краснокожая собака! – хотел сказать я ему. – Твое сердце трусливо, и ты уже забыл, как бледнолицые отняли у тебя пастбище, сожгли вигвам и угнали твоего мустанга. Другой порядочный индеец не стал бы раздумывать, а влепил бы сразу парочку стрел в физиономию вон тому акцизному чиновнику, сытый вид которого доказывает, что гибель вигвама и угон мустанга не обошлись без его содействия.
Увы! Ва-пити забыл заветы своих предков. Ни одного скальпа не содрал он сегодня, а просто раскланялся на аплодисменты и ушел. Прощай, трусливая собака!
Чем дальше, тем больше падало мое настроение: худосочная девица надевала себе на шею удава, будто это был вязаный шерстяной платок.
Живой удав – и он стерпел это, не обвил негодницу своими смертоносными кольцами? Не сжал ее так, чтобы кровь из нее брызнула во все стороны?! Червяк ты несчастный, а не удав!
Лев! Царь зверей, величественный, грозный, одним прыжком выносящийся из густых зарослей и, как гром небесный, обрушивающийся на спину антилопы… Лев, гроза чернокожих, бич стад и зазевавшихся охотников, прыгал через обруч! Становился всеми четырьмя лапами на раскрашенный шар! Гиена становилась передними ногами ему на круп.
Да будь я на месте этого льва, я так тяпнул бы этого укротителя за ногу, что он другой раз и к клетке близко бы не подошел.
И гиена тоже обнаглела, как самая последняя дрянь…
Прошу не осуждать меня за кровожадность… Я рассуждал, так сказать, академически.
Всякий должен делать свое дело: индеец снимать скальп, негр – есть попавших к нему в лапы путешественников, а лев – терзать без разбору того, другого и третьего, потому что читатель должен понять: пить-есть всякому надо.
Вопрос
Прочитайте. Определите стиль и тип речи текста. Выпишите слова с орфограммами, данными в скобках, и объясните их написание.
Мои родители жили в Севастополе, что я никак не мог понять в то время. Как можно было жить в Севастополе, когда существуют Филиппинские острова, южный берег Африки, пограничные города Мексики, прерии Северной Америки, мыс Доброй Надежды? Меня, десятилетнего, местожительство отца не удовлетворяло.
А занятие? Отец торговал чаем, мукой, свечами, овсом 1 и сахаром. Конечно, я ничего не имел против торговли. Но вопрос: чем торговать? Я допускал торговлю слоновой костью, вымене(н, н н)ой у туземцев на безделушки, золотым песком, драгоце(н, нн)ым розовым деревом, сахарным тростником.
Но мыло! Но свечи! Но пилё(н, нн)ый сахар!
Проза жизни тяготила меня. Я уходил за несколько вёрст от города и, пролёживая целыми днями на пусты(н, нн)ом берегу моря, у подножия одинокой скалы, мечтал.
Пиратское судно решило пристать к этому месту, чтобы закопать награбле(н, нн)ое сокровище: окова(н, нн)ый железом сундук, полный стари(н, нн)ых испанских дублонов, золотых бразильских и мексиканских монет и разной золотой, осыпа(н, нн)ой драгоце(н, нн)ыми камнями утвари.
Я, спрятавшись в одном мне известном углублении на верхушке скалы, молча слежу за всем происходящим: мускулистые руки энергично роют песок, опускают в яму тяжёлый сундук, засыпают его и, сделав на скале таинстве(н, нн)ую отметку, уезжают на новые грабежи, приключения.
Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепе(н, нн)о удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбова(н, нн)ой мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн Рида.