Монашеский постриг что это такое

Постриг монашеский

По́стриг мона́шеский – обряд посвя­ще­ния в мона­ше­ство, при кото­ром постри­га­е­мый дает Богу пожиз­нен­ные обеты и к испол­не­нию их полу­чает дар содей­ству­ю­щей Боже­ствен­ной бла­го­дати.

Суще­ствует три сте­пени мона­ше­ства – рясо­фор, мантия (малая схима) и схима (вели­кая схима).

Постриг в рясо­фор совер­ша­ется чте­нием опре­де­лен­ных молитв и кре­сто­об­раз­ным постри­же­нием волос, при этом имя или меня­ется на новое, или же остав­ля­ется преж­ним. Постри­га­е­мый обетов не про­из­но­сит, но само его по сво­бод­ной воле вступ­ле­ние на мона­ше­ский путь явля­ется выра­жен­ным обе­ща­нием Богу непо­роч­ного ино­че­ского жития. Ново­по­стри­жен­ный обла­ча­ется в рясу и клобук (отсюда – «рясо­фор») и име­ну­ется «рясо­фор­ным мона­хом», «иноком».

При постриге в малую схиму, или в мантию, постри­га­е­мый дает Богу обеты без­бра­чия, послу­ша­ния (насто­я­телю и братии) и нес­тя­жа­ния. С постри­же­нием волос ему наре­ка­ется новое имя, он обла­ча­ется в мона­ше­ские одежды и име­ну­ется ман­тий­ным мона­хом, или просто «мона­хом».

После­до­ва­ние пострига в вели­кую схиму в глав­ном похоже на чин постри­же­ния в мантию, но отли­ча­ется боль­шей тор­же­ствен­но­стью и стро­го­стью. Постри­га­е­мому дается новое имя, он обла­ча­ется в схим­ни­че­скую одежду – т.н. схиму (куколь) и име­ну­ется «схи­мо­на­хом», «схим­ни­ком».

Совер­ши­те­лем пострига может быть только иерей-монах (иеро­мо­нах, игумен, архи­манд­рит), полу­чив­ший бла­го­сло­ве­ние пра­вя­щего в епар­хии архи­ерея, или сам архи­ерей. В мона­стыре постриг совер­шает насто­я­тель (по согла­со­ва­нию с пра­вя­щим архи­ереем), или, в особых слу­чаях, кто-либо иной, с его бла­го­сло­ве­ния.

Пре­по­доб­ный Мака­рий Вели­кий: «Духов­ное дей­ствие Божией бла­го­дати в душе совер­ша­ется вели­ким дол­го­тер­пе­нием, пре­муд­ро­стью и таин­ствен­ным смот­ре­нием ума, когда и чело­век с вели­ким тер­пе­нием под­ви­за­ется в про­дол­же­ние вре­мени и целых лет. И дело бла­го­дати тогда уже ока­зы­ва­ется в нем совер­шен­ным, когда сво­бод­ное про­из­во­ле­ние его, по мно­го­крат­ном испы­та­нии, ока­жется бла­го­угод­ным Духу, и с тече­нием вре­мени пока­жет опыт­ность и тер­пе­ние» (Духов­ные беседы. Беседа 9.1).

Постри­же­ние

Постри­же­ние всегда было одним из основ­ных рели­ги­оз­ных обря­дов: сим­во­лом послу­ша­ния и жертвы. С неза­па­мят­ных времен люди чув­ство­вали в воло­сах нали­чие «маны», сосре­до­то­че­ние в них силы и энер­гии чело­века. При­ме­ром может слу­жить биб­лей­ское повест­во­ва­ние о Сам­соне. Но даже в наше время кое-что от этой веры сохра­ня­ется в посто­ян­ной оза­бо­чен­но­сти людей по поводу своих волос и при­че­сок. Они оста­ются выра­же­нием, сим­во­лом чело­ве­че­ской кра­соты, сим­во­лом наци­о­наль­ной при­над­леж­но­сти (напри­мер, стиль при­че­сок «Афро»), даже сим­во­лом неко­то­рых глу­бо­ких пато­ло­ги­че­ских откло­не­ний в чело­веке. Короче говоря, суще­ствует «тайна волос» как одного из основ­ных средств само­вы­ра­же­ния, само­утвер­жде­ния и харак­тер­но­сти. Поэтому хри­сти­ан­ский обряд постри­же­ния волос (кото­рый, помимо чино­по­сле­до­ва­ния кре­ще­ния, встре­ча­ется в постри­же­нии в мона­ше­ский чин и в посвя­ще­нии в чтецы, т. е. в члены клира) не должен рас­смат­ри­ваться как один из многих других «освя­щен­ных древ­но­стью» обря­дов, совер­ша­е­мых неиз­вестно почему и при­ни­ма­е­мых в каче­стве неотъ­ем­ле­мой части нашего «насле­дия». В Церкви все всегда дей­стви­тель­ное, насто­я­щее. Каждый сим­во­ли­че­ский акт сим­во­ли­чен именно потому, что он являет саму Реаль­ность, те глу­бо­чай­шие и «неиз­ре­чен­ные» ее пласты, с кото­рыми мы обща­емся посред­ством сим­во­лов и обря­дов. После­кре­щаль­ное «постри­же­ние власов» начи­на­ется тор­же­ствен­ной молит­вой, кото­рая под­во­дит итоги зна­че­нию таин­ства: вос­ста­нов­ле­ние чело­века как самого совер­шен­ного, самого пре­крас­ного Божьего тво­ре­ния. Как будто Цер­ковь, совер­шив работу по вос­ста­нов­ле­нию, смот­рит на чело­века и вос­кли­цает радостно и лику­юще: как ты пре­кра­сен! Вла­дыко Гос­поди Боже наш, иже обра­зом Твоим почти­вый чело­века, от души сло­вес­ныя и тела бла­го­леп­наго устро­и­вый его: яко да тело служит сло­вес­ной души: главу убо на высо­чай­ших поло­жи­вый, и в ней мно­жай­шая чувств водру­зи­вый… власы же главу покрыл еси… и вся уды его потребно наса­ди­вый, да всеми бла­го­да­рит Тя Изрядно художннка… Чело­век есть образ Боже­ствен­ной неиз­ре­чен­ной славы и кра­соты, и созер­цать чело­ве­че­скую кра­соту и радо­ваться ей – значит воз­но­сить бла­го­да­ре­ние Самому Богу. Как и все в мире сем, кра­сота была затем­нена, уни­жена, иска­ле­чена, пре­вра­щена в падшую кра­соту. И неко­то­рые склонны просто-напро­сто отка­заться от нее как от дья­воль­ского иску­ше­ния. Однако не таково вос­при­я­тие кра­соты Цер­ко­вью. Несмотря на всю ее дегра­да­цию, кра­сота всегда оста­ется боже­ствен­ной как Божий знак и печать на тво­ре­нии. Чело­век пре­кра­сен, и он должен быть вос­ста­нов­лен в своей кра­соте, должен воз­ра­до­ваться этой кра­соте и воз­не­сти бла­го­да­ре­ние Богу за нее, как это сделал святой еги­пет­ский монах, по чистоте сердца уви­дев­ший боже­ствен­ную кра­соту даже в блуд­нице. В нашем падшем мире путь к вос­ста­нов­ле­нию боже­ствен­ной кра­соты лежит через послу­ша­ние и жертву. И таким обра­зом, жизнь начи­на­ется с при­не­се­ния жертвы Богу, т. е. с при­не­се­ния Ему с радо­стью и бла­го­дар­но­стью того, что в этом мире стало сим­во­лом чело­ве­че­ской падшей кра­соты. Таков смысл после­кре­щаль­ного постри­же­ния волос: это первая сво­бод­ная и радост­ная жертва чело­века Богу. Осо­бенно «точным» и живым это зна­че­ние ста­но­вится при кре­ще­нии мла­ден­цев: дей­стви­тельно, ребе­нок, не может пред­ло­жить Богу ничего дру­гого, и поэтому мы отре­заем у него несколько скуд­ных воло­си­нок с головы! Слав­ное уни­чи­же­ние: начало един­ственно истин­ного пути к насто­я­щей кра­соте, радо­сти и пол­ноте жизни…

Источник

Постриг в монахи — почему, зачем, как

Православный монастырь

В православном монастыре живут и трудятся верующие, добровольно избравшие для себя монашеский образ жизни. Они добровольно избрали путь духовного и нравственного совершенствования. Существуют отдельно мужские и женские обители. Христиане, принявшие постриг в монахи или только готовящиеся к нему, называются братией/сестричеством, или насельниками обители.

Во время советской власти многие монастыри в России закрыли. Например, к 1965 году в Советском Союзе осталось всего 16 монастырей, хотя до революции их насчитывалось 970. Но монашество не исчезло, оно скрывалось преимущественно в приходских храмах. Там собирались небольшие общины из 2-3 (иногда более) тайных монахов или монахинь.

Возрождение монастырской жизни в России началось в конце 1980-х годов. К началу 2019 года в Русской Православной Церкви насчитывалось 1012 монастыря, 972 из которых — непосредственно на территории России.

Зачем уходить в монастырь?

В Православии монашеский путь рассматривается как особый духовный дар и образ жизни некоторых членов Церкви. Они полностью посвящают себя служению Господу, не имея в душе иных привязанностей. Идти этим путем способны далеко не все, хотя поступить в монастырь находится немало желающих. В сознании невоцерковленных людей сложились неверные представления о монашестве.

Распространено, например, мнение, что монастырь — это место, куда «уходят» из семьи, города, мира. Причинами такого «ухода» считают неразрешимые личные проблемы, надоевшую суету, житейскую усталость и тому подобное. Однако в основе этих мотивов лежит не истинное монашеское призвание, а желание человека устраниться от решения проблем. Люди с подобными устремлениями и понятиями в монастырях не задерживаются. Ведь чтобы остаться в монастыре, в него нужно не «уйти», а прийти, оставив за спиной то, что называется житейскими узами. Таково исполнение евангельских слов: «Не можете служить Богу и маммоне» (Евангелие от Матфея, 6:24). Христианин, желающий полностью посвятить себя Богу, разрывает прежние привязанности с миром, удаляется в монастырь.

«Монашеская жизнь трудная — это всем известно, а что она самая высокая, самая чистая, самая прекрасная и даже самая легкая — что говорю легкая — неизъяснимо привлекающая, сладостнейшая, отрадная, светлая, радостью вечною сияющая — это малым известно. Но истина на стороне малых, а не многих. Потому Господь и сказал возлюбленным ученикам: не бойся, малое мое стадо! Яко изволи Бог даровать вам — что? — думаешь, отраду? богатство? наслаждение? Нет! — Царство. Царство это — Царство всех веков, перед которым все величайшие царства мира сего — дым, смрад! И в том-то Царстве света и веселия тебе уготовано, и всем возлюбившим Господа Иисуса, царское место» (преподобный Анатолий Оптинский, 1855-1923).

Ложное и правильное представление о монашестве

Невоцерковленные люди часто поддаются влиянию сложившихся ложных стереотипов о монашестве.

Издавна существовало мнение, что постриг в монахи сам по себе спасителен. То есть для человека будет достаточно лишь произнести монашеские обеты и облачиться в монашеское одеяние, чтобы сразу выделиться из среды обычных мирских христиан и встать на верный путь спасения. В этом некоторые видят объяснение стремлению русских князей на смертном одре принять монашество. Пусть даже за час до смерти — чтобы это «засчиталось» им в особую заслугу для спасения души. Это ложное представление опровергал преподобный Максим Грек (1475-1556), говоря, что

«одни монашеские обеты, черные ризы, посты и молитвы, без деятельного исполнения заповедей Божиих, не могут спасти монаха».

Многие полагают, что, раз монахи часто творят молитву, постоянно посещают церковные службы, читают разные каноны, постятся, то этим одним они непременно спасут свои души. На самом деле

«не пост и молитва сами по себе создают высокое нравственное настроение, спасающее человека, а только живое деятельное исполнение заповедей Христа. Причем пост и молитва — это форма и выражение нравственного высокого настроения, а не причина его. Не количество молитв и воздержаний от яст, а сопровождающая их внутренняя нравственная настроенность, которая только одна и придает истинную цену посту и молитве, так что между монахом и мирским человеком, с этой стороны, нет никакого существенного различия» (профессор, русский историк Церкви Николай Федорович Каптерев, 1847-1917).

Для чего не нужно принимать постриг в монахи

Некоторые считают, что в монастырь уходят люди, у которых не сложилась мирская жизнь, например, не смогли создать семью. На самом деле в монахи уходят самые разные люди, разных возрастов и социального положения. Много здесь можно встретить молодых и интеллигентных людей, вполне успешных в “прошлой жизни”.

Также есть мнение, что в монастырь уходят для душевного успокоения, чтобы укрыться от грешного мира за монастырскими стенами, куда мирские грехи и пороки не могут проникнуть. Об этом неверном понимании монашеской жизни предупреждал отец Иоанн Крестьянкин (1910-2006):

«Вы ищете покоя и утешения и для этой цели собрались идти в монастырь. А я вот напомню завещание печальника земли русской преподобного отца нашего Сергия: “Уготовайте души свои не на покой и беспечалие, но на многие скорби и лишения”. Потому уверяю вас: Ваши нынешние трудности, по сравнению с монастырскими, покажутся вам ничтожными».

А преподобный Амвросий Оптинский (1812-1891) часто приговаривал:

«Если в миру скорбей воз, то в монастыре их целый обоз».

Что такое православное монашество?

Жизнь в монастыре построена на исполнении послушания, совершении постоянной молитвы, уважении к старшим и заботе о ближних.

Для воспитания послушания Господу монахи сначала учатся этому в послушании старшим в монастыре. «Послушанием» в обители еще называется обязательное исполнение какой-либо работы каждым насельником. Послушание зависит от уклада жизни монастыря.

По мнению святителя Игнатия Брянчанинова (1807-1867) «прежде чем стать монахом, нужно стать совершенным мирянином». Однако заблуждением будет считать всех приходящих в монастырь праведниками, почти готовыми святыми. Монахами становились и грешники, которые с течением времени являлись для других образцом покаяния. Как, например, святой Моисей Мурин (330-405), который был разбойником и пьяницей, но раскаявшись, ушел в монастырь.

Монах – это «предавший себя Богу и избравший монашескую жизнь; тот, кто властвует над гневом, и завистью, и сребролюбием, и сладострастием, и прочими пороками, постоянно имея в виду и заботясь, как бы не допустить душу подпасть под власть гнусных страстей и не предать разум в рабство этой тяжкой тирании, но всегда соблюдать ум выше всего, поставив над страстями страх Божий» (святитель Иоанн Златоуст, 347-407).

Кто может принять монашеский постриг

До 20 века в Русской Православной Церкви для желающих принять постриг в монахи были установлены определенные ограничения. Постричься в монашество было нельзя при наличии жены (мужа), детей, престарелых родителей, оставленных в миру. Препятствием служили также долги, нахождение под судом, прохождение военной или государственной службы. Мужчины могли принять монашество не ранее 30, а женщины — не ранее 40 лет. Важным было получение родительского благословения на уход в монастырь.

В наши дни монахом можно стать по достижении совершеннолетия. Отсутствие родительского благословения не служит препятствием для поступления в монастырь. За исключением того случая, когда больные, престарелые родители нуждаются в уходе и средствах к существованию.

«Выбор между супружеской и монашеской жизнью христианин делает сам, по велению сердца, в зависимости от того, к чему призывает его Господь. Другое дело, если человек связан необходимостью помогать действительно нуждающимся в сыновней заботе родителям. Лучше всего решать этот вопрос совместно с духовником. Все зависит лишь от одного: от воли Божией.

Если Господу угодно, чтобы выбрали для себя стезю монашества, то Он, видя устремление, Сам устроит все обстоятельства жизни так, что они будут способствовать этому и ничто не сможет воспрепятствовать. Нужно молиться словами Псалмопевца: Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою (Пс. 142, 8) и стараться жизнь свою сделать практическим исполнением заповедей Евангелия, ибо именно к этому призван всякий христианин, а тем более — монах» (епископ Саратовский и Вольский Лонгин).

Постриг в монахи: подготовка

Что такое постриг в монахи? Так в Православии называется посвящение в иноческий образ (монашество). Это священнодействие не принадлежит к числу церковных Таинств. С другой стороны, оно занимает исключительное место среди остальных церковных священнодействий. При постриге христианином даются обеты, то есть обещания Богу. Давать эти обеты можно только один раз в жизни. Если монах самовольно отказывается от обетов и уходит из монастыря, он совершает тяжкое духовное преступление. Ведь тем самым он нарушает торжественное обещание, лично данное Господу. В царской России такой человек не имел права на церковное погребение после своей смерти.

Поэтому перед принесением обетов у послушника всегда есть время. До принятие малой схимы (пострига в монахи) может пройти от одного года до 10 лет. Это время, которое нужно потратить на размышления, на трезвую оценку своих духовных и физических сил. Хватит ли их для несения монашеского подвига до конца своих дней? В этот период еще можно поменять свое решение, отказаться от монашества и покинуть монастырь. В таком шаге не будет никакой трусости, это не позор. Лучше заранее понять, что монашество не по силам, чем затем нарушить обеты.

Монашеский постриг

«Преподобный Иоанн Лествичник указывает на сокрушение о прежде содеянных грехах как на одно из трёх (наряду со всецелой любовью к Богу и желанием Царства Небесного) оснований для прихода в монастырь. Но, во всяком случае, приход этот должен быть выверенным, а не спонтанно-эмоциональным решением. Для человека, не способного жить в уединении, а главное, не любящего, не желающего молиться сама жизнь в обители может оказаться искушением, приводящим, в конце концов, к жизненной трагедии. Как спецназ в армии не для всех, так и монастырь не для каждого… Но даже если у вас твёрдое намерение всю свою жизнь посвятить Богу, необходимо испытание (пребывание в монастыре в качестве паломника или трудника некоторое время), и только после этого принятие окончательного решения в этом весьма непростом вопросе» (игумен Даниил Гридченко).

Чин пострижения в монашество содержится в Великом Требнике. Для каждой степени монашества совершается определенный чин. Отдельно имеется Последование во одеяние рясы и камилавки. Есть Последование малой схимы и Последование Великой схимы (высшая степень монашества).

В русском монашестве посвящение в рясофор служит как бы подготовительной стадией для перехода собственно в монашество (схиму). При пострижении в малую схиму монах даёт обеты послушания, нестяжания и девства. При пострижении в великую схиму монахом даются те же обеты, но для совершенного отчуждения от мира ради единения со Христом он обещает их более строгое исполнение.

Монашеские обеты

При постриге монах дает обещания Богу до самой смерти строго соблюдать целомудрие, послушание, нестяжание. По учению Церкви, отменить их невозможно, даже если человек решил покинуть монастырь.

Обет целомудрия заключается в том, что монах отказывается от семейной жизни. Это свидетельствует о стремлении служить всей душой только Господу, а не отдельным людям. Для монаха обязательным является соблюдение девства, то есть безбрачия.

Но обет целомудрия не сводится только к безбрачию. Слово «целомудрие» имеет более глубокий смысл. Оно говорит о том, что монах должен «целостно мудрствовать», то есть во всех своих поступках и помыслах руководствоваться «мудростью, сходящей свыше».

В миру каждый человек самостоятельно принимает решения. Монах же отказывается от этой самостоятельности, «отсекает» свою волю, разум и чувства и предоставляет душу и тело Богу. То есть под послушаем понимает стремление максимально приблизить свою волю к воле Божией. Послушания не бывает без смирения, под которым понимается доброе отношение к Богу, готовность во всём следовать Его заповедям.

Обет нестяжания означает, что монах отказывается от владения личным имуществом и не привязывается ни к чему земному. Это делается ради достижения духовной свободы и более полного выражения любви ко Господу.

«Нестяжание можно понимать по-разному. Речь может идти о полной добровольной нищете, когда человек отказывается от всех земных благ, от всякой собственности. Но в большинстве случаев речь идет о том, что монах, обладая теми или иными материальными благами, относится ко всему, что имеет, так, будто это взято взаймы. Монах и к жизни должен относиться так, будто она дана ему взаймы. В «Лествице» и других памятниках аскетической литературы говорится о добродетели странничества, когда человек понимает, что не имеет здесь, на земле, «пребывающего града, но грядущего взыскует», потому что его духовная родина – Небесный Иерусалим. И именно к нему устремлен духовный взор монаха» (митрополит Волоколамский Иларион).

Основные этапы пострижения

Пострижение совершается в храме настоятелем обители в присутствии братии. На принимающем постриг в монахи должна быть только длинная белая рубаха (символ чистоты и смирения). Человек ползком двигается от притвора к алтарю храма. Настоятель помогает ему подняться на ноги и задаёт ему вопросы. Утвердительные ответы на эти вопросы и представляют собой обеты Богу. Дается обещание жить в данной обители до конца своих дней. Отрекающимся от мира человеком даются обеты девства (безбрачия), послушания, нестяжания.

Всем мирским монах жертвует ради достижения победы в духовной борьбе преодоление греха и искушений ради достижения Небесного Царства. Поэтому монашеские обеты приносятся словно воинская присяга — в присутствии «дружины иночествующих» братьев.

Затем совершается пострижение волос. Это действие символизирует послушание и жертву. Так монах выражает свой отказ от собственной воли и от всего мирского. Церковь учит, что пострижение совершается Самим Господом, Который незримо присутствует при этом.

Постригаемый трижды подает ножницы настоятелю. Настоятель со словами: «От руки Христовой принимаешь их», кладет их на Евангелие. Затем крестообразно постригаются волосы на голове посвящаемого «во имя Отца и Сына и Святого Духа».

В это время монах получает новое имя. Принятие монашества является изменением внутреннего состояния христианина, его духовным перерождением. Он становится по сути другим человеком — поэтому ему необходимо и иное имя. Каким будет новое имя, решает совершающий постриг настоятель обители, нередко это делает епископ. Монашеское имя может начинаться с той же буквы, что и мирское имя человека. Распространена традиция давать имя в честь святого угодника, память которого приходится на день пострига.

Облачение при постриге

Пострижение волос и наречение имени заканчиваются одеванием (облачением) постригаемого в монашеские одежды. Настоятель в определенном порядке подает вещи, при этом объясняет их духовное значение. Одежда монахов — как доспехи у воинов, идущих на поле боя. Монах также вступает в битву, только духовного характера кожаным поясом обретается «сила истины». Мантия выступает в роли «брони праведности». Клобук — это «шлем спасения». Чётки — «меч духовный, который есть слово Божие». Сандалии выступают знаком того, что он «отправляется» свидетельствовать о Христе.

Каждая новая ступень восхождения к Богу (то есть последовательные иноческие степени) дает монаху больше «средств» для духовной борьбы. Это находит отражение и в его внешнем виде. Иноческое одеяние предельно простое по покрою. Его черный цвет призван напоминать о смерти, смирении, уединении и покаянии.

«Облачение в монашеские одежды — это таинство, как и возлагание венцов в браке. Ты надеваешь монашеское одеяние вместо венцов. И так уневещиваешься Христу, давая обет девства до конца жизни» (старец Иосиф Афонский, 1898-1959).

Постриг в монахи: завершение

Завершается постриг в монахи братским целованием. Таково взаимное приветствие, при котором присутствующие в церкви подходят к новопостриженному с вопросом: «Как твое имя, брат?» Инок, назвав свое новое имя, трижды полуобнимается с подошедшим, соединив с ним руки в рукопожатии.

Далее, чтобы монах побыл «наедине» с Господом, его могут на несколько ночей оставить одного в храме для молитвы.

Как происходит постриг в монахини? Пострижение в женской обители совершается тем же порядком. Единственное отличие — пострижение совершается не настоятельницей монастыря, а иеромонахом (монахом, имеющим сан священника).

«Желающему монашества необходимо довериться Богу, от Которого зависит успех всякого дела, и просить Его помощи, чтобы не сойти с узкого и тернистого пути монашеской жизни. Господь неслучайно сказал, что узок путь и тесны врата, ведущие в жизнь, поэтому немногие идут ими. Монашество называется еще бескровным мученичеством, потому что человек отсекает свои страсти, которые с ним сроднились и стали его второй природой, страдает и за других людей. Как сказал один подвижник: «Молиться за людей – это кровь проливать». Глубоко убеждена в том, что никого нельзя привлекать и зазывать в монастырь. Пусть обитель начнется с немногих, но истинных монахов. Но они станут примером для многих, и вокруг них будут спасаться тысячи» (игумения Викторина Перминова, настоятельница Богородице-Рождественского женского ставропигиального монастыря в Москве).

Источник

Монашеский постриг как Таинство Церкви

свя­щен­ник Кон­стан­тин Поль­сков

I. О тaин­ствен­ном содер­жа­нии мона­ше­ского пострига.

1. О том, явля­ется ли мона­ше­ский постриг «про­стым « тай­но­дей­ством в ряду других

1.1. Три при­знака тай­но­дей­ствия

Итак, попы­та­емся выяс­нить, воз­можно ли отне­се­ние мона­ше­ского пострига в разряд «цер­ков­ных тай­но­действ». Буду­щий про­то­пре­сви­тер Борис Боб­рин­ский в своей ранней статье выде­ляет три «фор­маль­ных» при­знака, по кото­рым таин­ства отли­ча­ются от тай­но­дей­ствий.

Тай­но­дей­ства 1) факуль­та­тивны в жизни хри­сти­а­нина; 2) боль­шин­ство их имеет част­ный харак­тер; 3) они уста­нов­лены Цер­ко­вью в её исто­рии, в то время как таин­ства имеют Боже­ствен­ное уста­нов­ле­ние1. Хотя автор и под­чёр­ки­вает, что «это опре­де­ле­ние тай­но­действ лишь при­бли­зи­тель­ное» 2, но оно даёт воз­мож­ность сде­лать опре­де­лён­ные выводы. Оста­но­вимся на них подроб­нее.

1.2. Факуль­та­тив­ность тай­но­дей­ствия

Сам автор ука­зы­вает, что в вопросе о необ­хо­ди­мо­сти таинств в деле спа­се­ние и, наобо­рот, о факуль­та­тив­но­сти для него тай­но­действ3, нельзя про­ве­сти жёст­кой юри­ди­че­ской черты. Так, не все хри­сти­ане при­ни­мают все таин­ства. Если в вопросе о свя­щен­стве, кото­рое жен­щи­нам недо­ступно,

можно воз­ра­зить, что они как члены Церкви не могут обхо­диться без свя­щен­но­слу­жи­те­лей, т. е. оно уста­нов­лено и для их спа­се­ния, а в ряде слу­чаев (жёны свя­щен­ни­ков, кото­рые мисти­че­ски состав­ляют с супру­гом «плоть едину ( Быт.2:24 )) опо­сре­до­ванно при­ни­мают уча­стие в дея­тель­но­сти слу­жи­те­лей алтаря. Здесь также можно вспом­нить о уте­рян­ном инсти­туте диа­ко­нисе, чино­по­сле­до­ва­ние руко­по­ло­же­ния кото­рых в VIII книге Апо­столь­ских уста­нов­ле­ний сле­дует непо­сред­ственно за чино­по­сле­до­ва­нием руко­по­ло­же­ния дья­ко­нов-мужчин (VIII, 19)4. То, напри­мер, таин­ство брака не явля­ется обще­обя­за­тель­ным. Не всту­пив­шие в брак и не при­няв­шие мона­ше­ство не рас­смат­ри­ва­ются цер­ков­ным созна­нием как «непол­но­цен­ные» и не могу­щие насле­до­вать Цар­ство Божие. Цели­тель­ное таин­ство еле­освя­ще­ния по ряду причин также не все­о­хватно. Поэтому вывод, о том, что мона­ше­ский постриг не явля­ется таин­ством только лишь на осно­ва­нии факта, что мона­ше­ству­ю­щие зани­мают в Церкви незна­чи­тель­ный про­цент, звучит неубе­ди­тельно.

1.3. Част­ный харак­тер тай­но­дей­ствия

О част­ном харак­тере тай­но­действ и кафо­ли­че­ском таинств также можно ска­зать несколько слов.

Во-первых, сам автор при­знаёт, что «неко­то­рые тай­но­дей­ствия в равной сте­пени обла­дают обще­цер­ков­ным харак­те­ром»5.

Во-вторых, о дей­стви­тельно обще­цер­ков­ном зна­че­нии мона­ше­ства: и в исто­ри­че­ском, и в дог­ма­ти­че­ском, и во многих других смыс­лах, по-види­мому, теперь нет ника­кой надоб­но­сти гово­рить подробно.

В‑третьих, к сожа­ле­нию, в совре­мен­ном цер­ков­ном созна­нии и обще­при­знан­ные таин­ства рас­смат­ри­ва­ются скорее, как част­ные бого­слу­же­ния, требы, ото­рван­ные от Таин­ства таинств — Боже­ствен­ной Евха­ри­стии, испол­ня­е­мые по част­ному про­ше­нию веру­ю­щих.

Откуда идёт тра­ди­ция поме­ще­ния их чино­по­сле­до­ва­ний, к при­меру, в рус­ской прак­тике в «Треб­ни­ках». Поэтому по дан­ному при­знаку также нельзя без­ого­во­рочно отне­сти постриг в разряд «тай­но­дей­ствий».

1.4. Харак­тер уста­нов­ле­ния таин­ства и его ново­за­вет­ное осно­ва­ние

Нако­нец о харак­тере уста­нов­ле­ния мона­ше­ства. Абсо­лютно оче­видно его уко­ре­не­ние в ново­за­вет­ной тра­ди­ции. Причём, если при­ни­мать во вни­ма­ние мысль прот. С. Бул­га­кова о раз­де­ле­нии на таин­ства, «уста­нов­лен­ные Самим Господом…(так назы­ва­е­мые «еван­гель­ские таин­ства»), нали­че­ство­вав­шие во все вре­мена суще­ство­ва­ния Церкви», и такие, «кото­рые, хотя и имеют для себя осно­ва­ния в слове Божием и — прямо или кос­венно — в словах Спа­си­теля, однако уста­нав­ли­ва­ются Цер­ко­вью лишь посте­пенно»6, то здесь можно прийти к совер­шенно одно­знач­ным выво­дам.

«Еван­гель­ским осно­ва­нием» для уста­нов­ле­ния мона­ше­ства можно счи­тать слова Христа о тех, кото­рые «сде­лали себя сами скоп­цами для Цар­ствия Небес­ного» ( Мф.19:12 ), и в дослов­ном испол­не­нии тре­бо­ва­ния Гос­пода «отверг­нуться себя, взять свой крест» и сле­до­вать за Ним ( Лк.9:23 ).

Тра­ди­ция же хра­не­ния дев­ства ради Цар­ствия Небес­ного вос­хо­дит к ран­неа­по­столь­ским вре­ме­нам.

Свя­щен­ное Пре­да­ние и Свя­щен­ное Писа­ние сохра­нили нам образ Божией Матери, Иоанна Кре­сти­теля, ап. Иоанна Бого­слова, ап. Павла как свое­об­раз­ных «про­то­мо­на­хов», а апо­столь­ские при­зывы к «могу­щим вме­стить» сле­до­вать дан­ному пути, как наи­выс­шему (1Kop.7:25–38; 2Кор.11:2 ; Гал.4:27 ), сви­де­тель­ствуют о том, что, по-види­мому, инсти­тут дев­ствен­ни­ков возник одно­вре­менно с самой Цер­ко­вью. Кроме этого, вне пери­о­дов гоне­ния хра­не­ние дев­ства с самого начала рас­смат­ри­ва­лось как высшее про­яв­ле­ние стрем­ле­ния сле­до­вать стопам Христа: именно ста сорока четы­рём тыся­чам дев­ствен­ни­ков из Апо­ка­лип­сиса св. Иоанна Бого­слова дано петь перед пре­сто­лом Божиим новую песнь, кото­рой никто кроме них не мог научиться, именно у них (и не у кого кроме них, в соот­вет­ствии с повест­во­ва­нием Откро­ве­ния) на челах напи­сано имя Отца Агнца, именно они искуп­лены как пер­венцы Агнцу и Богу ( Откр.14:1-4 ).

1.5. Выводы

Итак, как мы видим, мона­ше­ский постриг не под­па­дает под рамки «тай­но­дей­ствия», вернее пре­вос­хо­дит их. Но на осно­ва­нии только выше­ска­зан­ного невоз­можно сде­лать сле­ду­ю­щего вывода:

тот факт, что мона­ше­ский постриг не явля­ется про­стым тай­но­дей­ством в числе прочих, не отно­сит его авто­ма­ти­че­ски в разряд «таинств» в обще­при­ня­том смысле этого слова. Для этого необ­хо­димо выяс­нить, следуя логике тех, кто пыта­ется выде­лить «фор­маль­ные» (т. е. абсо­лютно необ­хо­ди­мые, отли­чи­тель­ные) черты таинств, есть ли они в мона­ше­ском постриге. Но, поскольку только про­стое коли­че­ствен­ное рас­про­стра­не­ние таинств (за счёт вклю­че­ния в них, к при­меру, мона­ше­ства) не решает вопроса о их при­роде, то с другой сто­роны, нужно пока­зать, в чём его таин­ствен­ное содер­жа­ние и рас­крыть его связь с про­чими таин­ствами как част­ными про­яв­ле­ни­ями все­о­свя­ща­ю­щей при­роды Церкви, и таким обра­зом выявить, какой гранью из всех своих бес­чис­лен­ных граней в данном кон­крет­ном случае сияет для нас мисти­че­ский харак­тер Церкви

Хри­сто­вой, кото­рая сама по себе есть Таин­ство с боль­шой буквой.

2. Прот. Н. Афа­на­сьев о трёх отли­чи­тель­ныйх свой­ствах таин­ства. Дина­ми­че­ское пони­ма­ние таин­ства

Нам пред­став­ля­ются убе­ди­тель­ным поло­же­ния выдви­ну­тые про­то­пре­сви­те­ром Нико­лаем Афа­на­сье­вым. Совер­шенно оче­видно, что све­де­ние про­блемы только к самому таин­ствен­ному акту «явля­ется непол­ным, не исчер­пы­вает всей сущ­но­сти таин­ства»7. Свя­щен­но­дей­ствие, состав­ляя

цен­траль­ную часть любого таин­ства, не охва­ты­вает всей его пол­ноты, не выяв­ляет, почему воз­никла необ­хо­ди­мость его совер­ше­ния и как оно было вос­при­нято. «Таин­ство заклю­чает в себе не один момент…, но три: откро­ве­ние воли Божией в форме согла­сия Церкви на совер­ше­ние свя­щен­но­дей­ствия, само свя­щен­но­дей­ствие и, нако­нец, сви­де­тель­ство Церкви о совер­шив­шемся в ней»8. Как мы видим, перед нами не ста­ти­че­ское, а дина­ми­че­ское опре­де­ле­ние таин­ства, кото­рое пред­стаёт при таком пони­ма­нии не только, как явле­ние, но и как про­цесс, или иными сло­вами, «в своём ста­нов­ле­нии, бытии и созер­ца­нии»9. Почему это важно под­черк­нуть? Потому, что любое таин­ство в Церкви есть совер­ше­ние Св. Духа, Кото­рый сооб­щает нам нечто абсо­лютно необ­хо­ди­мое для нашего спа­се­ния, но не в форме еди­но­вре­мен­ного и меха­ни­че­ски обу­слов­лен­ного только фактом совер­ше­ния чино­по­сле­до­ва­ния, но в про­цессе сора­бот­ни­че­ства нашего Богу, как рас­по­зна­ние Его о нас воли, её испол­не­ние, через это увра­че­ва­ние смерт­ной язвы греха (ср. с молит­вами на погре­бе­нии), носи­те­лями кото­рой явля­емся мы все, и, в резуль­тате, при­не­се­ние Гос­поду «плода сто­рич­ного» ( Лк.8:8 ). Именно поэтому таин­ства есть не только инстру­мент, но в равной сте­пени про­цесс нашего освя­ще­ния. И нам пред­став­ля­ется оче­вид­ным нали­чие этого дина­ми­че­ского аспекта в таин­стве мона­ше­ства (с самой широ­кой точки зрения), кото­рое не начи­на­ется и не кон­ча­ется совер­ше­нием пострига. Ибо, будучи особым при­зва­нием, оно реа­ли­зу­ется на про­тя­же­нии дли­тель­ного вре­мени: с первой мысли о мона­стыре вплоть до послед­него дыха­ния подвиж­ника, пре­да­ю­щего свою душу в руки Божий. Что, конечно же, не исклю­чает нали­чие таин­ства в тра­ди­ци­он­ном его пони­ма­нии, т. е. акта, обли­чён­ного в форму чино­по­сле­до­ва­ния. Но при таком осо­зна­нии сам постриг ста­но­вится момен­том, в кото­ром Цер­ковь сви­де­тель­ствует о чётком выяв­ле­нии воли Божией и постри­га­е­мого о начале новой жизни и одно­вре­менно сооб­ще­нием даров Свя­того Духа, потреб­ных для сопри­чте­ния «ангель­скому чину», что в послед­ствии должно быть под­твер­ждено и реа­ли­зо­вано самой жизнью монаха, ибо сие «трудом стя­же­ва­ется и болез­нью исправ­ля­ется» (здесь и далее молитвы из чино­по­сле­до­ва­ния о малой и вели­кой схиме). Иными сло­вами, дина­ми­че­ское пони­ма­ние таин­ства мона­ше­ства как про­дол­жа­ю­ще­гося про­цесса вклю­чает в себя куль­ми­на­ци­он­ный момент соб­ственно тай­но­дей­ства. Оста­но­вимся на этом подроб­нее.

3. Выяв­ле­ние воли Божией о постриге и сво­бода чело­века.

Первым из выше­на­зван­ной триады идёт выяв­ле­ние воли Божией о совер­ше­нии таин­ства в какой-либо форме. Что мы имеем в случае мона­ше­ского пострига? Кари­ка­тур­ным явля­ется рас­про­стра­нен­ное мнение, будто мона­хом ста­но­вятся в резуль­тате жиз­нен­ных кол­ли­зий и потря­се­ний или на закате дней после буйно про­ве­дён­ной моло­до­сти с тем, чтобы «зама­ли­вать грехи юности». Оче­видно, что такие «мотивы» не могут быть доста­точ­ными и обу­слов­ли­вать реше­ние о постриге. Ранее мы уже ука­зали, что мона­ше­ство есть и должно рас­смат­ри­ваться как особое цер­ков­ное при­зва­ние.

Слова ап. Павла о том, что Хри­стос его избрал от чрева матери ( Гал.1:15 ), сви­де­тель­ствуют, по край­ней мере, о двух момен­тах. Во-первых, само постав­ле­ние на какое-либо слу­же­ние в Церкви (в данном случае на апо­столь­ское) про­ис­хо­дит по воле Божией, про­яв­ля­ю­щейся так или иначе, и во-вторых, пре­ды­з­бра­ние воз­можно «от чрева матери». Т.е., иными сло­вами, момент, когда воля Божия про­яв­ля­ется со всей оче­вид­но­стью, есть лишь завер­ше­ние неко­его этапа, на кото­ром пре­ды­з­бран­ный, осо­знает пре­ды­з­бра­ние Божие как своё соб­ствен­ное реше­ние, тре­бу­ю­щее непре­мен­ного испол­не­ния. Поль­зу­ясь совре­мен­ными обра­зами, можно ска­зать, что момент избра­ния есть «настрой» чело­ве­че­ского суще­ства на уни­сон­ное зву­ча­ние с волей Божией, кото­рая, оста­ва­ясь неиз­мен­ной «от самого чрева матери», нико­гда не наси­лует сво­бод­ной воли чело­века. Этот «настрой» может про­хо­дить по-раз­ному: в форме чуда, как в случае с ап. Павлом, либо в резуль­тате опре­де­лён­ного раз­ви­тия, что слу­ча­ется на много чаще, хотя, конечно, точное выяв­ле­ние Боже­ствен­ного воле­изъ­яв­ле­ния о нас само по себе уже есть чудо, как бы оно ни совер­ши­лось.

В нашем случае также можно гово­рить о суще­ство­ва­нии у кон­крет­ного чело­века при­зва­ния к мона­ше­ству от начала его суще­ство­ва­ния (см. слова Христа о «скоп­цах из чрева матери» в при­ве­дён­ной выше цитате Мф.19:12 ), осо­зна­ние чего на прак­тике про­ис­хо­дит обычно на про­тя­же­нии дли­тель­ного вре­мени и часто весьма болез­ненно.

Дабы избе­жать ошибок в вопросе, в кото­ром речь идёт о судьбе не абстракт­ной, но вполне кон­крет­ной лич­но­сти, и уло­вить именно Божию волю, Цер­ковь опыт­ным путём выра­бо­тала надёж­ное сред­ство — мона­стыр­ский искус, или послуш­ни­че­ство, что закреп­лено кано­ни­че­ски. Так, 40‑й канон Трулль­ского собора поста­нов­ляет «… не про­из­но­сить обетов раньше вре­мени…, но в зрелом воз­расте, чтобы игу­мену; быть уве­рен­ным, что они даны с осо­зна­нием и рас­су­ди­тельно». А Перво-Второй Кон­стан­ти­но­поль­ский собор в своём пятом каноне прямо ука­зы­вает на необ­хо­ди­мость трёх­лет­него испы­та­ния, кото­рое может быть сокра­щён только в случае тяжё­лой болезни, гро­зя­щей жизни, да и то для бла­го­че­сти­вых мирян, уже живу­щих неко­то­рое время в мона­стыр­ском послу­ша­нии. Эта прак­тика сохра­ня­ется до сего­дняш­него дня. Только убе­див­шись в том, что реше­ние о мона­ше­стве не слу­чайно, а явля­ется глу­боко осо­знан­ной необ­хо­ди­мо­стью, игумен назна­чает постриг. Но до самого послед­него момента Цер­ковь остав­ляет постри­га­е­мому сво­боду воли.

При­сут­ству­ю­щие лишь запе­чат­ле­вают про­из­не­сён­ное мно­го­крат­ным «рцем о нём вси, Гос­поди поми­луй». Опять перед нами анти­но­ми­че­ское един­ство: постриг пред­стаёт как деяние всей Церкви, оста­ва­ясь глу­боко лич­ност­ным актом. Теперь Сам Дух Святый бес­пре­пят­ственно совер­шает то, что Гос­поду было оче­видно уже «от чрева матери», «при­ла­гая сущую от Него силу».

4. О таин­ствен­ном содер­жа­нии мона­ше­ского пострига

4.1. Мона­ше­ство как ангель­ский чин. Почему это воз­можно для чело­века

Текст чино­по­сле­до­ва­ния без конца обра­ща­ется к опре­де­ле­нию мона­ше­ства как «ангель­ского чина»: начи­ная с назва­ния — «После­до­ва­ние вели­кого и ангель­ского образа» и одного из первых вопро­сов к постри­га­е­мому: «Жела­еши ли спо­до­биться ангель­ского образа и вчи­нену быти лику мона­ше­ству­ю­щих?» и вплоть до послед­ней молитвы на снятие куколя. Общий тро­парь пре­по­доб­ных также гово­рит о сопри­чте­нии мона­хов к числу ангель­ских сил, с кото­рыми «сра­ду­ется дух пре­по­доб­ного». А вели­ча­ние пре­по­доб­ных, убла­жает их как «собе­сед­ни­ков анге­лов». Тексты служб, им посвя­щен­ных, часто обра­ща­ются к пре­по­доб­ным, повто­ряя фор­мулу типа: «тело воз­дер­жа­нием рабо­лепно поко­риша духу, ангель­ское на земле житие поживше», « анге­лов пости­го­сте чины» и т.д. (из службы в суб­боту сырную). Здесь осо­зна­ние Цер­ко­вью того факта, что иноки «вопло­щают в своей земно­род­ной при­роде дух бес­плот­ных небо­слу­жи­те­лей»10. И это не «пусто­имен­ный титул, кото­рый не может иметь места в Церкви, как Жизни Духа»11. Само наиме­но­ва­ние мона­хов ино­ками (от слова «иной», «другой») пока­зы­вает, что Цер­ковь пони­мает постриг как пере­ход в новое, иное состо­я­ние.

«Какова же духов­ная, а не цер­ковно-орга­ни­за­ци­он­ная, не соци­аль­ная и не иерар­хи­че­ская цен­ность мона­ше­ской схимы?»12. Каким обра­зом, не отвер­га­ясь своей телес­но­сти, монах может быть сопри­чтен к лику анге­лов, о кото­рых Цер­ковь учит как о духах бес­плот­ных? Коротко укажем, что такое соеди­не­ние несо­еди­ни­мого вовсе не есть недо­ра­зу­ме­ние. Данная воз­мож­ность открыта чело­ве­че­ству Бого­во­пло­ще­нием. Все тексты празд­ника Воз­не­се­ния Гос­подня гово­рят о том, что непро­хо­ди­мая про­пасть между миром горним и доль­ним, воз­ник­шая в резуль­тате гре­хо­па­де­ния пра­ро­ди­те­лей, отныне уни­что­жена. Хри­стос соеди­нил «яже на земли небес­ным» (тро­парь празд­ника). Эту же мысль мы нахо­дим и в каноне празд­ника бес­плот­ных сил: «Тя неиз­ре­ченно соеди­нив­шего небес­ных, Христе, земным…» (9 песнь, первый тро­парь). Сле­до­ва­тельно, с одной сто­роны такой пере­ход стал осу­ще­ствим в резуль­тате вос­ста­нов­лен­ного в Вопло­ще­нии былого един­ства миро­зда­ния, а с другой сто­роны, иноки, всту­пая в ангель­ский чин, в мак­си­мально воз­мож­ной сте­пени упо­доб­ля­ются Христу.

4.2. «Отри­ца­тель­ный» аспект упо­доб­ле­ния анге­лам

Прот. Сергий Бул­га­ков в книге «Друг Жениха» в общем пока­зы­вает, в чём же про­яв­ля­ется упо­доб­ле­ние иноков анге­лам. «При­роде чело­ве­че­ской свой­ственно «гос­под­ство» ( Быт.1:28 ), а сле­до­ва­тельно, и твор­че­ство, носи­те­лям же при­роды ангель­ской — быть «анге­лами», вест­ни­ками воли Божией, послуш­ными испол­ни­те­лями, в при­роде своей не име­ю­щими осно­ва­ния для своего хоте­ния, кото­рое в них ста­но­вится люци­фе­ри­че­ским бого­бор­че­ством. Чело­веку дано и свой­ственно любить в себе чело­века, своё чело­ве­че­ство, воз­люб­лен­ное Богом даже до воче­ло­ве­че­ния, ангель­ской же при­роде свой­ственно быть про­зрач­ной для Бога, не быть в себе, но быть в Боге»13. О. Сергий ука­зы­вает на то, что анге­ло­упо­доб­ле­ние может иметь и отри­ца­тель­ное, и поло­жи­тель­ное содер­жа­ние.

Отри­ца­тель­ное — «как борьба с плотью (но не против тела — П. К.) ради бес­стра­стия, как неко­то­рое аске­ти­че­ское ума­ле­ние или упро­ще­ние чело­ве­че­ского есте­ства путём отсе­че­ния»14. Это «упро­ще­ние» можно пони­мать, следуя логике преп. Мак­сима Испо­вед­ника, как отсе­че­ние гно­ми­че­ской воли, или, в тер­ми­нах чино­по­сле­до­ва­ния, «муд­ро­ва­ния от плот­ских похо­тей», кото­рое явля­ется прямым резуль­та­том гре­хо­па­де­ния. В ино­че­ской жизни это должно дости­гаться полным отвер­же­нием соб­ствен­ной воли, пост­ни­че­ством и молит­вен­ным бде­нием. С одной сто­роны, монах даёт обеты сле­до­вать сему пути, а с другой — Цер­ковь просит Гос­пода нис­по­слать ему необ­хо­ди­мые для этого силы, что выра­жа­ется как молитва об избав­ле­нии его от «всякой плот­ской похоти, и бес­сло­вес­ного при­я­тия, отъ­я­тии нечув­ствен­ных власов, соот­ло­же­нии бес­сло­вес­ной мысли и деяния» (молитва на при­к­ло­не­ние главы после огла­ше­ния). Даже в этом отри­ца­нии содер­жится глу­бо­чай­шее жиз­не­утвер­жде­ние — жела­ние уже здесь, на земле, вер­нуть себе то, что было уте­ряно с грехом.

4.3. «Поло­жи­тель­ный» аспект упо­доб­ле­ния анге­лам

Отсюда сле­дует, что упо­доб­ле­ние анге­лам «полу­чает поло­жи­тель­ный смысл как извест­ное дости­же­ние»15. Ангелы, будучи «вто­рыми све­тами» ближе всех стоят к трону Божию. Гос­подь наш Иисус Хри­стос Сам указал, что «ангели… на небе­сех всегда видят лице Отца Небес­наго» ( Мф.18:10 ).

Эта недо­ступ­ная разуму бли­зость их к Богу про­яв­ля­ется в непре­стан­ном сла­во­слов­ле­нии вели­чия Созда­теля. «Ино­че­ство есть ангель­ский образ не только в силу подвига отсе­че­ния плоти, но также в силу непре­стан­ного молит­вен­ного пред­сто­я­ния Богу, кото­рое есть его глав­ное дело и подвиг» 16. В этом опять-таки видится та же цель — вос­ста­нов­ле­ние основ­ного пред­на­зна­че­ния чело­века, одной из глав­ных задач, кото­рого было через воз­рас­та­ние в Духе про­слав­ле­ние вели­че­ства Божия, при­не­се­ние Созда­телю всего миро­зда­ния в «жертву бла­го­при­ят­ную». «Ангелы не могут вме­стить в себя чело­века, но чело­век при­зван соеди­няться с ангель­ским чином»17, чтобы то, что о нём было заду­мано из начала, совер­ши­лось. Будучи «вто­рыми све­тами», ангелы непре­станно отра­жают вели­че­ство славы Божией, «обра­зуют как бы тварно-ипо­стас­ное зер­цало Пер­вого Света»18.

«Ино­че­ство и должно, про­дол­жая золо­тую цепь, соеди­ня­ю­щую его с миром ангель­ским на небе­сах, изли­вать миру тлен­ному и пад­шему на земле это сияние свя­то­сти, любви и муд­ро­сти,… под­ра­жая своим пер­во­об­ра­зам анге­лам, про­дол­жать на земле и довер­шать ангель­ское слу­же­ние, стать слу­жеб­ными духами для тех, кото­рые имеют насле­до­вать спа­се­ние, для томя­ще­гося в грехах и мраке неве­де­ния чело­ве­че­ства»19.

Вся исто­рия Церкви под­твер­ждает, что «цель ино­че­ства как нрав­ствен­ной силы — спа­се­ние не только самих себя, но всего мира и освя­ще­ние твари. Это не только спа­се­ние от мира, но и спа­се­ние мира. Поэтому без гну­ше­ния его болез­нями и не брез­гуя его нечи­сто­той, ино­че­ство служит миру: охра­няет его, отма­ли­вает его, окорм­ляет его, испо­ве­дует его и за него пред­ста­тель­ствует»20. Так, через внут­рен­нее само­со­вер­шен­ство и упо­доб­ле­ние анге­лам уже на земле мона­ше­ство служит, как и небес­ные силы, про­слав­ле­нию Творца и спа­се­нию всего чело­ве­че­ства. «В той мере, в кото­рой монах со тща­нием реа­ли­зует данные ему воз­мож­но­сти само­освя­ще­ния, он спо­доб­ля­ется как друг Хри­стов дерз­но­ве­ния и власти пред­ста­тель­ства, кото­рая про­яв­ля­ется как некое духов­ное свя­щен­ство»21. Именно этим, живым бого­об­ще­нием и изли­я­нием света Хри­стова людям через дей­ствен­ное анге­ло­упо­доб­ле­ние, и «отли­ча­ется роль мона­ше­ства от всех филан­тро­пи­че­ских орга­ни­за­ций и от так назы­ва­е­мого «соци­аль­ного хри­сти­ан­ства» с его вне­цер­ков­ным ути­ли­та­риз­мом и праг­ма­тиз­мом»22.

4.4. Чино­по­сле­до­ва­ние мона­ше­ского пострига об этом

И под­твер­жде­ние всему выше­ска­зан­ному, т. е. тому, что мы назвали «содер­жа­тель­ной сто­ро­ной мона­ше­ства», можно найти в чино­по­сле­до­ва­нии пострига. В своих обетах инок отре­ка­ется от мира «и всех крас­ных, сущих в нем». Это та «отри­ца­тель­ная часть» анге­ло­упо­доб­ле­ния, о кото­рой мы гово­рили выше. Через «подвиги духов­ные, воз­дер­жа­ние плоти, очи­ще­ние души, нищету конеч­ную, плач благой» (молитва на огла­ше­нии) дости­га­ется глав­ное: «… в нём же (постри­га­е­мом) по под­ра­жа­нию Гос­подне житель­ство явля­ется». «О нового звания! О дара тайны!» — можем вос­клик­нуть мы сло­вами чино­по­сле­до­ва­ния. Чело­век, создан­ный по образу Божию ( Быт.1. 27 ), ещё раз при­зы­ва­ется к стя­жа­нию подо­бия. Не отвер­га­ясь своей чело­ве­че­ской при­роды, но испол­няя общую запо­ведь всех людей, монах в сора­бот­ни­че­стве своём Богу через то, что Гос­подь «при­ла­гая к его пред­ло­же­нию яже от Него силу» (молитвы на постриге вели­кой схимы), при­об­ре­тает новое бытие, суть кото­рого состоит в сопри­чте­нии к «воин­ству анге­ло­вид­ного жития в высоте небо­под­ра­жа­тель­ного житель­ства» и в воз­мож­но­сти, кото­рая одно­вре­менно явля­ется обя­зан­но­стью, «Тому ангель­ски слу­жити, Тому все­цело рабо­тати, горняя муд­ро­ство­вати, горних искати» (огла­ше­ние на постриге в вели­кую схиму). Инок в чистоте сердца «спо­доб­ля­ется ангель­ски зрети» Бога, ста­но­вится «орга­ном доб­ро­глас­ным и псал­ти­рью крас­ной Свя­таго Духа» (первая по огла­ше­нии молитва, чита­е­мая на восток). Т.е. ему усво­я­ется ангель­ская функ­ция непре­стан­ного бого­со­зер­ца­ния и молитвы.

Вера Церкви в реаль­ность пода­ва­е­мого от Свя­того Духа выра­жа­ется в молитве, сле­ду­ю­щей за самим момен­том пострига и обла­че­ния в схиму, кото­рая про­из­но­сится не только как про­ше­ние о нис­по­сла­нии духов­ных даров, но и как утвер­жде­ние того, что уже совершилось:»…во освя­ще­ние.…, в оньже силою Твоею обле­чеся образ» Упо­треб­ля­е­мая здесь очень редкая в данном после­до­ва­нии форма асиг­ма­ти­че­ского аори­ста, обо­зна­ча­ю­щего закон­чен­ное дей­ствие, ещё раз это под­чёр­ки­вает. Теперь, стяжав новое бытие, монах при­зы­ва­ется «быть без­ро­пот­ным в послу­ша­ниях и служ­бах» (огла­ше­ние на постриге в малую схиму) братии, и миру. Но осо­бенно сильно эта мысль звучит в молитве, с кото­рой постри­же­нику вру­ча­ется зажжен­ная свеча: «Рече Гос­подь: тако да про­све­тится свет ваш пред чело­веки, яко да видят ваша добрая дела, и про­сла­вят Отца вашего, иже на небе­сех». Заме­тим, что зажжен­ная свеча, вру­ча­е­мая постри­же­нику, явля­ется особым сим­во­лом, озна­ча­ю­щим молит­вен­ное горе­ние и слу­же­ние. С нею в руках на иконах часто изоб­ра­жа­ется Архан­гел молитвы Села­фиил. Истол­ко­вать эту сим­во­лику можно также и сло­вами народ­ной муд­ро­сти: «Иноки— свет миря­нам», ибо Цер­ковь всегда видела одно из глав­ных слу­же­ний мона­хов по отно­ше­нию к миру в духов­ном про­све­ще­нии хри­стиан и молит­вен­ном пред­ста­тель­стве за них.

II. О форме чино­по­сле­до­ва­ния мона­ше­ского пострига

1. О двух аспек­тах «фор­маль­ного» под­хода

Теперь мы можем при­сту­пить к раз­бору соб­ственно формы чино­по­сле­до­ва­ния мона­ше­ского пострига. При этом надо пом­нить, что «фор­маль­ный» подход сам по себе имеет смысл только в связи с содер­жа­тель­ной сто­ро­ной таин­ства.

Во-первых, и на это мы уже ука­зы­вали, закон молитвы опре­де­ля­ется зако­ном веры. Т. е. форма чино­по­сле­до­ва­ния, как она при­нята Цер­ко­вью, непре­менно явля­ется отра­же­нием того мисти­че­ского содер­жа­ния, кото­рое таин­ство види­мым обра­зом про­яв­ляет.

Иначе, если под формой не скры­ва­ется соот­вет­ству­ю­щее ей содер­жа­ние, мы рис­куем полу­чить лишь теат­раль­ное дей­ствие, и наобо­рот, если содер­жа­ние не выяв­ля­ется в адек­ват­ной форме, то — явле­ние по прин­ципу «deus ex machina».

И во-вторых, надо непре­менно пом­нить, что в Церкви нет ничего, что суще­ствует само по себе, без связи с дру­гими про­яв­ле­ни­ями её бла­го­дат­ной жизни. Апо­стол Павел алле­го­ри­че­ски пока­зал это в две­на­дца­той главе Пер­вого Посла­ния к Корин­фя­нам: «Но теперь членов много, а тело одно» (1Kop. 12:20). «Все мы напо­ены одним Духом» (1Kop 12:13).

Сле­до­ва­тельно, можно ска­зать, что кон­крет­ное явле­ние в жизни Церкви, кото­рое вос­при­нято всей её пол­но­той, есть лишь некая функ­ция все­та­ин­ствен­ной при­роды самой Церкви. Это утвер­жде­ние имеет непо­сред­ствен­ное отно­ше­ние к нашей теме. Т.е. в кон­крет­ном таин­стве можно узреть всю пол­ноту дару­е­мой Богом в Церкви бла­го­дати при том, что оно (это таин­ство) оста­нется абсо­лютно уни­каль­ным и неза­ме­ни­мым дру­гими. Для нас это важно постольку, поскольку кон­крет­ная форма, в кото­рой мы знаем мона­ше­ский постриг, даёт нам воз­мож­ность уви­деть нечто схожее с дру­гими таин­ствами, и при этом быть непо­вто­ри­мой. Причём, это про­ис­хо­дит и в виде прямых парал­ле­лей с дру­гими таин­ствами, и в виде некой бли­зо­сти того воз­дей­ствия, какое эти раз­лич­ные таин­ства ока­зы­вают на чело­века. И если это так, в чём мы уве­рены, то мы полу­чаем ещё одно дока­за­тель­ство в пользу при­чис­ле­ния мона­ше­ства к числу таинств Церкви. И на самом деле, с нашей точки зрения, в постриге можно усмот­реть некую мисти­че­скую бли­зость его рядом других таинств. Рас­смот­рим подроб­нее соот­но­ше­ния пострига с таин­ством кре­ще­ния и пока­я­ния.

2. Мона­ше­ство и пока­я­ние

Легче всего, по-види­мому, гово­рить при таком пони­ма­нии о бли­зо­сти мона­ше­ства к таин­ству пока­я­ния. На это ука­зы­вают цер­ков­ные каноны. «Понеже убо мона­ше­ское житие изоб­ра­жает нам жизнь пока­я­ния: то искренне при­леп­ля­ю­ще­гося к нему одоб­ряем, и ника­кой преж­ний образ жизни не вос­пре­пят­ствует ему испол­нити свое наме­ре­ние,» — гласит 43 пра­вило Трулль­ского собора. А второе пра­вило Софий­ского Кон­стан­ти­но­поль­ского собора 879 г. прямо назы­вает мона­ше­ство «местом каю­щихся» в Церкви. На прак­тике сам чин пред­ва­ряет глу­бо­кая и обшир­ная испо­ведь у духов­ника, кото­рый должен вос­при­нять инока от пострига. Тема пока­я­ния осо­бенно остро раз­ви­ва­ется в каноне утрени, пред­ше­ству­ю­щей постригу в вели­кую схиму, и в анти­фо­нах литур­гии самого пострига. А трёх­крат­ное пение кондака Недели о блуд­ном сыне «Объ­я­тия Отча» и три земных поклона соот­но­сят про­ис­хо­дя­щее с вхож­де­нием в Вели­кий Пост — период литур­ги­че­ского года, цели­ком посвя­щён­ный очи­ще­нию от скверны греха.

Эти тексты, кото­рые звучат от имени постри­га­е­мого, вос­при­ни­ма­ются как одна раз­вёр­ну­тая мета­фора пока­ян­ного плача буду­щего инока о совер­шён­ном и сми­рен­ной мольбы ко Гос­поду о про­ще­нии: «Верою, паки рож­де­ния же банею, омывый мя от пра­ро­ди­тель­ные клятвы, ныне омый слез источ­ни­ками, осквер­нен­ного лютыми гре­хо­па­де­ни­ями» (3‑й тро­парь 5‑ой песни канона). Но осо­зна­ние мона­ше­ского пострига, как в чём-то подоб­ного таин­ству пока­я­ния, не огра­ни­чи­ва­ется только мета­фо­ри­че­ским сход­ством с ним. В огла­ше­нии, поме­щён­ном в После­до­ва­нии вели­кого и ангель­ского образа, прямо гово­рится о все­со­вер­шен­ном про­ще­нии грехов постри­га­е­мого: «Виждь, чадо,… от грехов твоих очи­ща­е­шися и сын света бывавши и Сам Хри­стос Бог наш сра­ду­ется со свя­тыми Своими ангелы о пока­я­нии твоем».

Однако одно­вре­менно, как мы ука­зали выше, это не озна­чает некой под­мены таин­ства пока­я­ния. И вот почему. В пока­я­нии отпу­ще­ние грехов есть то «сред­ство» через кото­рое хри­сти­а­нин вос­со­еди­ня­ется с пол­но­той Церкви, от кото­рой он, согре­шив, отпал. Об этом молится свя­щен­ник:

«При­мири и соедини его (каю­ще­гося) Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе Гос­поде нашем». В мона­ше­ском постриге при­сут­ствие всей братии само по себе сви­де­тель­ствует о том, что постри­же­ник— член этой евха­ри­сти­че­ской семьи. То, что отры­вало его от обще­ния со всей Цер­ко­вью, было про­щено ему в таин­стве пока­я­ния, кото­рое он прошёл нака­нуне.

Но всё же текст чино­по­сле­до­ва­ния гово­рит о про­ще­нии грехов. Нам пред­став­ля­ется, что это кажу­ще­еся про­ти­во­ре­чие раз­ре­ша­ется, если взять при­ве­дён­ную выше цитату в её кон­тек­сте: «Второе кре­ще­ние при­ем­леши днесь, брате, богат­ством Чело­ве­ко­любца Бога даров, и от грехов очи­ща­е­шися и.т.д.» Значит, про­ще­ние грехов, полу­ча­е­мое в постриге, во-первых, не меха­ни­че­ское след­ствие совер­шён­ного чино­по­сле­до­ва­ния, ибо даже в таин­стве пока­я­ния в поуче­нии, дава­е­мом каю­ще­муся, гово­рится об отпу­ще­нии при усло­вии выпол­не­ния нало­жен­ной епи­ти­мьи, т. е. в резуль­тате дея­тель­ного отвра­ще­ния от греха при содей­ствии бла­го­дати, пода­ва­е­мой от Бога, что, с нашей точки зрения, может быть рас­про­стра­нено и на послед­ствия пострига, а во-вторых, оно (это про­ще­ние) соот­но­сится с поня­тием пострига как вто­рого кре­ще­ния.

3. Мона­ше­ство и таин­ство кре­ще­ния

3.1. Мона­ше­ство как второе кре­ще­ние

Здесь мы вплот­ную подо­шли ко вто­рому пункту, т. е. к сход­ству пострига и кре­ще­ния. Но прежде, чем пока­зать это, ещё раз сде­лаем выводы из выше­ска­зан­ного. Итак, всё чино­по­сле­до­ва­ние о схиме про­ни­зано острым пока­ян­ным чув­ством, что, конечно же, сбли­жает его с таин­ством испо­веди.

Тем более, что тексты гово­рят о дей­стви­тель­ном про­ще­нии грехов. Но в отли­чие от послед­него, это про­ще­ние направ­ленно не на вос­со­еди­не­ние с цер­ков­ной пол­но­той, а явля­ется резуль­та­том того, что названо «вторым кре­ще­нием», т. е. рож­де­нием постри­га­е­мого в новом каче­стве для жизни в Церкви.

Но подроб­нее об это мы скажем ниже. Сна­чала нам надо выяс­нить отно­ше­ние этого «вто­рого кре­ще­ния» ко кре­ще­нию водой и Духом ( Ин.3:5 ), через кото­рое мы входим в Цер­ковь. Тен­ден­ция к сбли­же­нию в пони­ма­нии их воз­дей­ствия на чело­века про­яви­лась очень рано. В выска­зы­ва­ниях

отцов-пустын­ни­ков мы нахо­дим сле­ду­ю­щее: «Вели­кий старец, наде­лён­ный сверхъ­есте­ствен­ным даром про­ри­ца­ния гово­рил: «Силу, кото­рую я видел схо­дя­щей на кре­ща­е­мого, я видел также и под мона­ше­ским обла­че­нием в момент пострига»23. Но, по-види­мому, здесь необ­хо­димо, как и в случае с пока­я­нием, избе­жать ошибки под­мены. Никео-Царе­град­ский Символ веры ясно учит о непо­вто­ри­мо­сти таин­ства кре­ще­ния. Ибо, если кре­ще­ние есть образ нашей смерти во Христе и вос­кре­се­ния с ними в Нём, то, конечно, ни о каком втором кре­ще­нии речи быть не может. Но как кре­ще­ние сооб­щает чело­веку новое бытие, делает его новой тварью во Христе, так мона­ше­ский постриг имеет своей целью ввести члена Церкви в новое состо­я­ние, абсо­лютно отлич­ное от того, что он имел ранее — сопри­чис­лить его к ангель­скому чину. По мас­штабу пре­об­ра­же­ния всей жизни, кото­рая за этим сле­дует, постриг может быть соот­не­сён только с кре­ще­нием. О том, что это изме­не­ние носит дей­стви­тельно онто­ло­ги­че­ский, а не только нрав­ствен­ный или сим­во­ли­че­ский харак­тер сви­де­тель­ствует наре­че­ние иноку нового имени, о чём мы скажем ниже. Итак, сам по себе мона­ше­ский постриг не явля­ется повто­ре­нием кре­ще­ния в смысле нового рож­де­ния чело­века для жизни во Христе, но может быть назван тако­вым с той точки зрения, что постри­га­е­мый в рамках Церкви при­об­ре­тает новое бытие и сле­ду­ю­щее из него слу­же­ние. По-види­мому, осо­зна­ние этого явля­ется при­чи­ной того, что чино­по­сле­до­ва­ние мона­ше­ского пострига содер­жит мно­же­ство совер­шенно явных парал­ле­лей-реми­нис­цен­ций с таин­ством кре­ще­ния: раз­об­ла­че­ние перед совер­ше­нием таин­ства, испо­ве­да­ние вер­но­сти Христу, наре­че­ние нового имени, постриг волос, обла­че­ние в новые одежды. Оста­но­вимся на этом.

3.2. Постриг и пред­кре­щаль­ное отло­же­ние ветхих риз

Чино­по­сле­до­ва­ние малой схимы, что содер­жится и в постриге в вели­кую схиму, начи­на­ется с того, что «хотя­щий постри­га­тися.. отла­гает обыч­ныя ризы и … стоит перед цар­скими враты неопо­я­сан, необувен и откро­вен». В рус­ской и ряде других тра­ди­ций этот момент совле­че­ния ста­рого обла­че­ния уси­ли­ва­ется тем, что братия при­кры­вает постри­же­ника своими ман­ти­ями, как бы пряча его «кре­щаль­ную наготу» от посто­рон­них взгля­дов. Как и в таин­стве кре­ще­ния эта сим­во­ли­че­ская нагота пока­зы­вает пол­ней­шее отре­че­ние от преж­ней жизни, отказ от всего, что было раньше. Чело­век пред­стоит перед своим Созда­те­лем в том виде, в каком он появился на свет.

3.3. Отре­че­ние от мира и испо­ве­да­ние вер­но­сти Христу

Момент испо­ве­да­ния вер­но­сти Христу, кото­рый в кре­ще­нии сле­дует за отре­че­нием от сатаны, в постриге также имеет место, но в иной форме. Как кре­ща­е­мый отвер­га­ется «сатаны и всех дел его, и всего слу­же­ния его и всея гор­дыни его», так и инок отри­ца­ется мира, кото­рый «во эле лежит» и явля­ется оби­та­ли­щем нечи­стых духов. Как кре­ща­е­мый трижды под­твер­ждает своё воль­ное соче­та­ние Христу, так и инок на каждое вопро­ша­ние отве­чает «ей, Богу содей­ству­ющу чест­ный отче», пока­зы­вая этим, что не сам, но только в сора­бот­ни­че­ствe, соче­та­нии Христу, воз­мо­жет он поне­сти то, к чему пришёл. Мы не исклю­чаем, что эта парал­лель несколько натя­нута. Но тот факт, что молитва, в кото­рой игумен просит Гос­пода при­нять про­из­не­сён­ные ино­че­ские обеты и даро­вать постри­га­е­мому новое бытие, про­из­но­сится, как и испо­ве­да­ние веры кре­ща­е­мого на восток, на что есть чёткое ука­за­ние в чино­по­сле­до­ва­нии вели­кой схимы, даёт осно­ва­ния для такого срав­не­ния. Тем более, что цель и того, и дру­гого одна — засви­де­тель­ство­вать своё отре­че­ние от сил тьмы и испо­ве­до­вать соче­та­ние Христу.

3.4. Наре­че­ние нового имени

Момент наре­че­ния постри­га­е­мому нового имени чрез­вы­чайно важен. Назы­вая имя чело­века, мы лишь отча­сти при­ка­са­емся к глу­би­нам его бытия. «Что в имени твоём?» Вопрос оста­ётся без исчер­пы­ва­ю­щего ответа. В Апо­ка­лип­сисе есть таин­ствен­ное ука­за­ние: «Дам ему (побеж­да­ю­щему) белый камень и на камени напи­сан­ное новое имя, кото­рого никто не знает, кроме того, кто полу­чает» ( Откр.2:17 ) и кто даёт. Значит, в самом Писа­нии содер­жится пони­ма­ние того, что изме­не­ние имени — глу­боко мисти­че­ский бого­че­ло­ве­че­ский акт. Что же он сим­во­ли­зи­рует? При наре­че­нии имени в молит­вах на вось­мой день свя­щен­ник просит: «И даждь, Гос­поди неот­ре­ченну пре­быти имени Твоему Свя­тому на нём». Т.е. имя чело­ве­че­ское импли­цитно содер­жит в себе и Имя Божие. Но «Иисус Хри­стос вчера и сего­дня и во веки Тот же» ( Евр.13:8 ). Сле­до­ва­тельно, та искра Боже­ства, кото­рая дана нам при кре­ще­нии, навсе­гда оста­ётся равной самой себе, а изме­не­нием имени мы при­знаём, что таин­ствен­ным обра­зом пре­об­ра­зи­лось чело­ве­че­ское есте­ство, пре­об­ра­зи­лось настолько, что оно может быть опи­сано, хотя лишь и отча­сти, только новым именем, а не про­стым при­бав­ле­нием к ста­рому (как, к при­меру, в случае свя­щен­ства). Это пре­об­ра­же­ние запе­чат­ле­ва­ется тем, что на литур­гии, сле­ду­ю­щей за постри­гом, инок при­ча­ща­ется уже с новым именем. Старый чело­век отныне умер. Значит ли это, что он умер в своём ветхом бытии и для Бога? Конечно, нет. Если мы верим в суще­ство­ва­ние пред­опре­де­ле­ния Божьего к мона­ше­ству, то можно утвер­ждать, что, выбрав в полной сво­боде свой путь, инок пол­но­стью реа­ли­зует смот­ре­ние Божие о себе. Сле­до­ва­тельно, вся преж­няя его жизнь должна рас­смат­ри­ваться как период, когда Гос­подь так или иначе вёл его к этому.

3.5. Постри­же­ние волоc

Ещё одно дей­ствие, кото­рое сбли­жает таин­ство кре­ще­ния и при­ня­тие мона­ше­ства — это постри­же­ние волос. Момент этот настолько важен, что само чино­по­сле­до­ва­ние часто назы­ва­ется мона­ше­ским постри­гом. Сим­во­лика волос в жизни чело­века глу­бока и раз­но­об­разна. «Постри­же­ние всегда было одним из рели­ги­оз­ных обря­дов: сим­во­лом послу­ша­ния и жертвы»24. В Церкви мы знаем три пострига: кре­щаль­ный, мона­ше­ский и при херо­те­сии во чтеца, т. е. при вступ­ле­нии в клир.

Каждый раз этот акт зна­ме­нует начало совер­шенно нового пери­ода в жизни чело­века. И с этой точки зрения его зна­че­ние состоит в том, чтобы под­черк­нуть важ­ность и особую зна­чи­мость совер­шив­ше­гося: посиль­ной жерт­вой засви­де­тель­ство­вать Гос­поду своё послу­ша­ние сле­до­вать тем путём, на кото­рый Он нас направ­ляет. При при­ня­тии мона­ше­ства постриг сов­па­дает с момен­том наре­че­ния нового имени. Этим ещё раз пока­зы­ва­ется, что всё совер­шив­ше­еся есть резуль­тат сора­бот­ни­че­ства Бога и чело­века: Один подаёт и совер­шает, другой — вос­при­ни­мает и жерт­вой своих волос зна­ме­нует одно­вре­менно, что он доб­ро­вольно встал на сей путь и что отныне он во всём испол­ни­тель Божией воли.

3.6. Обла­че­ние в новые ризы

Нако­нец, момент обла­че­ния постри­жен­ного в новые ризы. Здесь парал­лель с таин­ством кре­ще­ния под­чёрк­нута пением одного и того же тро­паря («Ризу мне подаждь светлу»). Как и в кре­ще­нии, этот обряд про­ти­во­по­став­ля­ется раз­об­ла­че­нию перед нача­лом таин­ства. Тогда постри­же­ник совлекся вет­хого чело­века, «кожен­ных риз греха». Теперь он полу­чает «ризу светлу», обле­ка­ется во Христа, о чём гово­рится в про­кимне, кото­рый в рус­ской тра­ди­ции поётся перед чте­нием Апо­стола. Это стих из посла­ния ап. Павла к Гала­там — «Елицы во Христа кре­сти­стеся…» ( Гал.3:27 ) — ещё одна явная парал­лель с кре­ще­нием.

3.7. Выводы

Итак, коротко оста­но­вив­шись на сход­стве мона­ше­ского пострига с таин­ством кре­ще­ния, какие выводы мы можем сде­лать? Во-первых, сбли­же­ние этих двух совер­ше­ний в Церкви имеет давнюю исто­рию и само чино­по­сле­до­ва­ние о схиме содер­жит мно­же­ство черт, наро­чито сбли­жа­ю­щих его со святым кре­ще­нием. Во-вторых, данный парал­ле­лизм обу­слов­лен тем, что мона­ше­ство осо­зна­ётся Цер­ко­вью как при­об­ре­те­ние иноком в ней абсо­лютно нового бытия. Невоз­можно назвать это истин­ным вторым кре­ще­нием, т.к. постриг при­ни­мает уже член Церкви и он не рас­смат­ри­ва­ет­ся­как образ нашей смерти и вос­кре­се­ния со Хри­стом, однако изме­не­ния, про­ис­хо­дя­щие в постри­га­е­мом настолько глу­боки и затра­ги­вают саму суть его бытия, что такое наиме­но­ва­ние пострига прочно вошло в прак­тику и закреп­лено мно­го­чис­лен­ными аллю­зи­ями текста самого после­до­ва­ния. В‑третьих, ещё раз хочется под­черк­нуть, что особый акцент дела­ется на осо­знан­но­сти постри­га­е­мым про­ис­хо­дя­щего и его сора­бот­ни­че­стве с Гос­по­дом. Именно потому, что «монах понуж­дает себя к воль­ному и лич­ному, под води­тель­ством Свя­того Духа, осу­ществ­ле­нию тре­бо­ва­ния, кото­рое явля­ется частью кре­щаль­ного дара, начать новую жизнь»25, мы можем гово­рить о «втором кре­ще­нии».

4. Несколько выво­дов

Теперь мы можем коротко под­ве­сти итог ска­зан­ному о сход­стве мона­ше­ского пострига и офи­ци­ально при­зна­ва­е­мых таинств Церкви. Во-первых, прямые парал­лели с постри­гом, вплоть до тек­сту­аль­ных, можно найти прак­ти­че­ски в целом ряде таинств. Это было пока­зано это на при­мере пока­я­ния и кре­ще­ния. Подоб­ные парал­лели можно усмот­реть у пострига и с таин­ством миро­по­ма­за­ния и даже брака. Во-вторых, их отсут­ствие вовсе не значит того, что постриг по своему воз­дей­ствию на чело­века не может срав­ни­ваться с дру­гими таин­ствами. В‑третьих, такое сбли­же­ние ни в коей мере не может при­во­дить к выводу о вза­и­мо­за­ме­ня­е­мо­сти таинств или о некой «мисти­че­ской все­о­хват­но­сти» пострига по своему резуль­тату. Даже в случае самых явных сов­па­де­ний мы всегда имеем осо­зна­ние того, что глу­бин­ное содер­жа­ние таин­ства всегда оста­ётся уни­каль­ным. И, нако­нец, в‑четвёртых, воз­мож­ность про­сле­дить сход­ство мона­ше­ского пострига с дру­гими таин­ствами, не сме­ши­вая их, но в каждом находя своё содер­жа­ние, даёт осно­ва­ние отно­сить его к тому же раз­ряду, что и сами таин­ства.

III. О рецеп­ции мона­ше­ского пострига

1. Зна­че­ние рецеп­ции для пони­ма­ния таин­ства. Син­хрон­ная и диа­хрон­ная рецеп­ция

Теперь перед нами оста­ётся послед­няя задача. Рас­смот­реть, как мона­ше­ство вос­при­ни­ма­ется Цер­ков­ным орга­низ­мом, или, упо­треб­ляя тер­ми­но­ло­гию про­то­пре­сви­тера Нико­лая Афа­на­сьева, в чём про­яв­ля­ется его рецеп­ция. «Рецеп­ция совер­шён­ного свя­щен­но­дей­ствия Цер­ко­вью есть её сви­де­тель­ство о нис­по­сла­нии бла­го­дат­ных даров, а не выяв­ле­ние чело­ве­че­ской воли в Церкви. Давая рецеп­цию или отвер­гая совер­шён­ное свя­щен­но­дей­ствие, Цер­ковь дей­ствует не в пра­во­вом порядке, подобно тому, как пред­ста­ви­тель­ные учре­жде­ния при­ни­мают или отвер­гают пред­ло­жен­ный им текст закона. В бла­го­дат­ном порядке Цер­ковь через откро­ве­ние Духа сви­де­тель­ствует о бла­го­дат­ном факте нис­по­сла­ния даров, о кото­рых она сама моли­лась в свя­щен­но­дей­ствии»26. Это ука­за­ние о зна­че­нии рецеп­ции в при­зна­нии таин­ства чрез­вы­чайно важно с двух точек зрения: син­хрон­ной и диа­хрон­ной.

Т. е. с одной сто­роны, евха­ри­сти­че­ское собра­ние, в кото­ром таин­ство имело место, должно при­знать его совер­шив­шимся, а с другой — сам чело­век в своей жизни, рабо­тая Гос­поду, должен пол­но­стью рас­крыть весь потен­циал, кото­рый в таин­стве зало­жен. Подоб­ный подход исклю­чает детер­ми­низм в пони­ма­нии дей­ствия таин­ства на чело­века.

2. О син­хрон­ной рен­цеп­ции мона­ше­ского пострига

На втором аспекте, или диа­хрон­ной рецеп­ции, т. е. на необ­хо­ди­мо­сти и важ­но­сти реа­ли­за­ции в жизни хри­сти­а­нина всего богат­ства даров Духа, сооб­ща­е­мых в таин­стве, мы оста­нав­ли­ваться не будем. А о рецеп­ции син­хрон­ной скажем несколько слов. Ибо о. Нико­лай Афа­на­сьев, давший строй­ное и убе­ди­тель­ное учение о таин­ствах, только на осно­ва­нии того факта, что, с его точки зрения, мона­ше­ский постриг не вклю­чает в себя рецеп­ции, выво­дит его за рамки таинств, относя к «бла­го­дат­ным свя­щен­но­дей­ствиям»27. Странно, что такой тонкий учёный не заме­тил совер­шенно явного. Так, сам факт, что постриг совер­ша­ется в при­сут­ствии братии, кото­рая своим согла­сием допус­кает ради­кально пре­об­ра­жён­ного, прак­ти­че­ски нового, чело­века с новым именем к Чаше, сви­де­тель­ствует о рецеп­ции совер­шив­ше­гося. Но это ещё не всё. В «Первой апо­ло­гии» свят. Иустина Муче­ника мы имеем сви­де­тель­ство о том, что в ранней Церкви вслед за кре­ще­нием епи­скоп и народ давали новому члену Церкви цело­ва­ние и тем сви­де­тель­ство­вали о совер­шив­шемся (I Ap. § 61–66). В рус­ской тра­ди­ции постриг закан­чи­ва­ется таким же цело­ва­нием братии, во время кото­рого постри­жен­ному зада­ётся вопрос «Како имя тебе, брате?», а в ответ на про­из­не­сён­ное новое имя инока гово­рится «Спа­сайся о Гос­поде!» Это ли не рецеп­ция по образу ран­не­хри­сти­ан­ских общин? Конечно, ответ будет только поло­жи­тель­ным.

Таким обра­зом, третье усло­вие при­зна­ния таин­ства тако­вым, выдви­ну­тое про­то­пре­сви­те­ром Н. Афа­на­сье­вым в каче­стве одного основ­ных, вполне испол­нимо в мона­ше­ском постриге. Т. е. по этому при­знаку он может быть при­чис­лен к раз­ряду соб­ственно таинств.

IV. Выводы

К каким выво­дам мы можем прийти в резуль­тате про­из­ве­дён­ного иссле­до­ва­ния?

I. Не ставя своей зада­чей давать кри­тику суще­ству­ю­щей и по сей день седь­мо­чис­лен­ной теории таинств Церкви, мы можем согла­ситься, что при­знан­ные учеб­ни­ками дог­ма­тики семь «офи­ци­аль­ных» таин­ствах, как об этом писал прот. Сергий Бул­га­ков, «явля­ются только самым важным про­яв­ле­нием силы тай­но­дей­ствия, при­су­щей Церкви»28.

II. Это, однако, не может быть пре­пят­ствием тому, чтобы поста­вить вопросы при­роде других свя­щен­но­дей­ствий, име­ю­щихся в Церкви, как, к при­меру, о мона­ше­стве.

III. Причём, в опре­де­ле­нии содер­жа­ния поня­тия «таин­ство» мы исхо­дим из теории о. Нико­лая Афа­на­сьева, убе­ди­тельно пока­зав­шего, что таин­ство одним свя­щен­но­дей­ствием огра­ни­чено быть не может, при том, что послед­нее явля­ется его ядром, ибо необ­хо­димо вклю­чает в себя, по край­ней мере, три эле­мента: выяв­ле­ние воли Божией о совер­ше­нии таин­ства, само свя­щен­но­дей­ствие и рецеп­цию Церкви о в ней совер­шив­шемся.

IV. Рас­смот­ре­ние всех трёх эле­мен­тов, как они пред­став­лены в мона­ше­ском постриге, без­условно при­во­дит нас к выводу, что, с этой точки зрения, при­ве­дён­ное в «Треб­нике» чино­по­сле­до­ва­ние о схиме не отли­ча­ется от «офи­ци­аль­ных» таинств.

V. В опре­де­ле­нии мисти­че­ского содер­жа­ния таин­ства, мона­ше­ского пострига мы пола­гаем важным ука­зать, что мона­ше­ство (как явле­ние в рамках Церкви) наи­бо­лее полно может быть оха­рак­те­ри­зо­вано поня­тием «ангель­ский» чин. Причём, данное утвер­жде­ние не явля­ется просто кра­си­вым эпи­те­том, но отра­жает опре­де­лён­ную реаль­ность в том смысле, что, как и их небес­ные про­об­разы, иноки по пре­иму­ще­ству заняты бого­со­зер­ца­нием, сла­во­сло­вием вели­че­ства Созда­теля и пере­да­чей хри­сти­а­нам воли Божией, направ­лен­ной на наше спа­се­ние.

VI. Отсюда мы должны сде­лать вывод, что мона­ше­ский постриг явля­ется тем таин­ством, в кото­ром Цер­ковь испра­ши­вает у Своего Созда­теля бла­го­дат­ных даров на то, чтобы постри­га­е­мый был сопри­чтён ангель­скому лику.

VII. Это не озна­чает, что постри­га­е­мый отвер­га­ется своей твар­ной при­роды или что он должен бороться против неё, ибо, как об этом ска­зано в самом чино­по­сле­до­ва­нии пострига, вся борьба инока направ­лена против «начал и вла­стей тьмы». Тот факт, что Гос­подь Иисус Хри­стос Своим вопло­ще­нием «соеди­нил земные с небес­ными», явля­ется необ­хо­ди­мым и доста­точ­ным усло­вием того, что данное пре­об­ра­зо­ва­ние одного есте­ства в другое воз­можно без отвер­же­ния от пер­вого и без его уни­что­же­ния.

Итак, мы берём на себя сме­лость утвер­ждать, что мона­ше­ский постриг по своей струк­туре и мисти­че­скому содер­жа­нию даров Духа, кото­рые в нём сооб­ща­ются, ничем не отли­ча­ется от при­знан­ных боль­шин­ством учеб­ни­ков по дог­ма­тике семи «основ­ных» таинств Церкви. В нём, как и в других таин­ствах, пода­ётся от Гос­пода необ­хо­ди­мая для спа­се­ния кон­крет­ного хри­сти­а­нина бла­го­дать. Он, как и другие таин­ства, под види­мой формой чино­по­сле­до­ва­ния содер­жит глу­боко мисти­че­ское содер­жа­ние, явля­ю­ще­еся част­ным про­яв­ле­нием все­та­ин­ствен­ной при­роды Церкви Хри­сто­вой. Его конеч­ной целью, как и других таинств, явля­ется, в конеч­ном итоге одно един­ствен­ное — чтобы в душе кон­крет­ного хри­сти­а­нина отра­зился лик.

При­ме­ча­ния:

1 Bobrinskoy B. Les sacramentaux dans I’Eglise orthodoxe // Le Messager orthodoxe. 1964. Vol. 27–28. P. 55.

5 Bobrinskoy. Op. cit. P. 55.

6 Бул­га­ков С., прот. Пра­во­сла­вие, очерки учения Пра­во­слав­ной Церкви. П., 1985. С. 246.

7 Афа­на­сьев Н., про­топр. Таин­ства и тай­но­дей­ствия // Пра­во­слав­ная мысль. П., 1951. Вып. VIII. С. 21.

9 Bobrinskoy. Communion du Saint Esprit. Begrolles-en-Mauges, 1992 (Spiritualite Orientale n°56). P. 279–318.

10 Киприан (Керн), архим. Ангелы, ино­че­ство, чело­ве­честв (к вопросу об учёном мона­ше­стве). П., 1942. С. 4.

13 Бул­га­ков. Друг Жениха, о пра­во­слав­ном почи­та­нии Пред­течи. П., 1927. С. 230.

15 Бул­га­ков. Пра­во­сла­вие, очерки учения Пра­во­слав­ной Церкви. П., 1985. С. 233.

18 Бул­га­ков. Друг Жениха, о пра­во­слав­ном почи­та­нии Пред­течи. П., 1927. С. 233.

21 Deseille P. Nous avons vu la vraie lumiere. Lausanne, 1990. P. 20.

22 Киприан(Керн). Цит. соч. С. 8.

23 Deseille. Op. cit. P. 19.

24 Шмеман А. Водой и Духом. О таин­стве кре­ще­ния. П., 1986. С. 171.

25 Deseille. Op. cit.P. 18.

26 Афа­на­сьев Цит. соч. С. 22.

28 Бул­га­ков. Пра­во­сла­вие, очерки учения Пра­во­слав­ной Церкви. П, 1985. С. 246.

Источник