Можно госпиталь что это значит
Инфекционный госпиталь: что это такое и зачем он нужен
Пандемия COVID-19 еще не достигла своего пика. Такое заявление на днях сделала официальный представитель ВОЗ Маргарет Харрис. По последним данным, число заболевших в мире перевалило за 2,2 млн человек, умерли более 153 тысяч. По прогнозам Минздрава РК, в весенние месяцы инфицированных будет уже 3 500, сообщает zakon.kz.
Летом эксперты ожидают спад темпов и не исключают повторного сезонного подъема эпидемии осенью этого года.
Что касается Казахстана: официально в стране подтверждено более 2 тыс. случаев, из них четверть – это медики. Те, кто в первую очередь призван бороться с опасным недугом. Если вспомнить последний пример массового заражения сотрудников Центральной городской клинической больницы Алматы, можно смело предположить, что лечебные учреждения оказались не готовы к пандемии коронавируса. Персонал обвинили в несоблюдении мер защиты. Сами заболевшие утверждали обратное. Если разбираться более детально, причина может крыться в другом. Под «инфекционки» изначально стали переоборудовать все клиники, не соответствующие требованиям ВОЗ к подобного рода лечебным учреждениям. По словам врачей, к ним постоянно доставляли людей с температурой и признаками пневмонии. Но особых условий для их приема не было. Пациентов направляли в терапевтическое отделение, а больных, нуждающихся в компьютерной томографии, провозили через общий коридор. Получается, что медорганизации сами стали источником вспышки коронавирусной инфекции.
Эксперты говорят, причина в том, что Казахстан слабо обеспечен инфекционными госпиталями. Они отличаются от обычных больниц, как спецтехника – от легковых автомобилей. Главное назначение инфекционки – изолировать больных и сохранить при этом здоровье врачей.
В отличие от обычной больницы, инфекционная должна состоять из нескольких зон. Там должно быть, как и в любом другом госпитале, приемное отделение и палаты боксового типа. Но еще там обязательно должно присутствовать отделение интенсивной терапии, проще говоря – реанимация. Отдельно должны быть расположены административные помещения, комнаты для медиков и т.д. – это так называемые «чистые» зоны. Туда инфекция не должна попасть ни в коем случае. Если заболеют врачи, кто будет лечить пациентов?
Пациентов, поступающих в инфекционку, разделяют на потоки: группируют по виду болезни и тяжести состояния, чтобы больные не заразили друг друга. Обычно разные зоны больницы оборудуют на стыках шлюзами. Там происходит дезинфекция, чтобы вирусы и бактерии из грязной зоны не попали в чистую.
По этой же причине в инфекционных госпиталях ставят герметичные двери и окна, а главное – особую систему вентиляции. Она дважды обеззараживает воздух: тот, что подается в палаты и тот, что выводится из помещения. По стандартам ВОЗ, вентиляция должна уничтожать не менее 99,99% всех микроорганизмов, то есть воздух должен быть чист практически, как в операционной.
Инфекционные госпитали оборудуют также особой системой канализации. Представляете, что произойдет, если зараженные вирусами и бактериями стоки попадут в общегородскую систему, а оттуда – в отстойники? Не зря еще в средневековье знали, что чума и прочие опасные болезни разносятся с миазмами со свалок и из выгребных ям. Поэтому госпитальная канализация строится с особыми системами дезинфекции.
Именно поэтому три недели назад Государственная комиссия по обеспечению режима чрезвычайного положения при Президенте РК приняла решение о строительстве трех госпиталей в Нур-Султане, Алматы и Шымкенте. Ведь специальные стационары, куда и должны были госпитализировать больных с COVID-19, фактически превратились в карантинные. Первая из построенных больниц в Нур-Султане должна заработать со дня на день. Она рассчитана на 200 мест, построена на долгие годы из железобетонных модулей. Вторая – на 280 мест – достраивается в Алматы. Оба госпиталя соответствуют всем требованиям ВОЗ – и по вентиляции, и по зонированию, и так далее.
Но надо заметить, что эти больницы – это, конечно, хорошо, но, очевидно, недостаточно. Эпидемия пройдет, но останутся другие болезни. На миллионные Алматы и Нур-Султан даже по две инфекционки (по одной старой и по одной новой) – это мало. А ведь есть еще другие города. Их жители тоже нуждаются в оперативной и качественной медицинской помощи, а врачи – в гарантиях, что они будут лечить, а не лечиться.
Компрессионные чулки для операции
При проведении определённых хирургических операций лечащий врач часто настаивает на ношении пациентами специальных госпитальных компрессионных чулок, называемых также антиэмболическими или медицинскими. Главная цель такого предписания проста: предотвратить формирование тромбов и последующее развитие венозных тромбоэмболических осложнений (ВТЭО).
К сожалению, далеко не всегда это назначение находит должное понимание у оперируемых больных. Кто-то не хочет покупать компрессионные чулки для операции потому, что экономит, кто-то банально стыдиться ношения чулок (в основном мужчины), а кто-то вообще считает себя достаточно сведущим в медицине, чтобы отменять или переназначать рекомендации своего доктора.
Основной причиной отказа от ношения госпитальных чулок является непонимание их предназначения, механизма действия и приносимой пользы. Устранить этот «образовательный пробел» поможет детальное разъяснение зачем и когда нужны компрессионные чулки для операции, как правильно их выбрать и сколько нужно носить.
Принцип действия госпитальных чулок
Как уже было сказано, основная задача применения антиэмболических чулок до, во время и после операции — это предупреждение формирования тромбов. Высокие риски тромбообразования при проведении хирургического вмешательства, широкополосного или малоинвазивного, обусловлены рядом факторов:
Госпитальные компрессионные чулки обжимают прооперированную конечность по всей её площади, оказывая на вены равномерное давление, под действием которого наступают следующие положительные улучшения:
Таким образом, применение компрессионных чулок помогает более или менее стабилизировать кровообращение после хирургической операции, насколько это вообще возможно при имеющейся степени повреждений, и предупредить образование тромбов, несущих потенциальную угрозу таких ВТЭО, как тромбоэмболия (закупорка сосуда), тромбоз глубоких вен и т. д.
Чулки для операции и чулки от варикоза — в чём отличие?
Некоторые пациенты, невнимательно выслушав наставления врача и не разобравшись в сути вопроса, покупают обычные противоварикозные компрессионные чулки вместо госпитальных, полагая, что никакой разницы между ними нет. Однако отличие всё-таки существует, причём весьма существенное.
Главной особенностью противоварикозных чулок является градуированная компрессия: неравномерное сжатие тканей конечности, максимальное внизу, в зоне лодыжки, и минимальное в области бедра. Именно разность давления вызывает усиление кровотока, причём усиление тем интенсивнее, чем выше класс компрессии трикотажа.
Однако, применение противоварикозных компрессионных чулок имеет смысл только при условии, что ноги находятся в вертикальном положении, из-за чего, собственно, и осложняется венозный отток из лодыжек и голеней. Если же человек постоянно пребывает в горизонтальном положении, то необходимости в градуированной компрессии нет, и потому целесообразнее использовать антиэмболические чулки, создающие распределённую компрессию, при которой кровообращение равномерно стимулируется по всей площади конечности.
В этом и заключается принципиальное отличие между противоварикозными и антиэмболическими компрессионными чулками: первые стимулируют отток крови из наиболее удалённой от сердца области, а вторые нормализуют кровоток в целом и этим препятствуют появлению венозных застоев.
О выборе чулок: классы компрессии
Главное, на что следует обратить внимание при покупке госпитальных чулок — это класс компрессии, то есть сила, с которой будет осуществляться давление на ткани конечности. Если уровень компрессии будет недостаточным, то добиться необходимого усиления кровотока не получится. При избыточном уровне компрессии сосуды будут подвергаться перегрузке.
Антиэмболические чулки представлены тремя классами компрессии:
Назначить правильный класс компрессии может только лечащий врач по результатам оценки общего состояния пациента, проведения необходимых клинических анализов (протромбиновый индекс и пр.), наличия или отсутствия сопутствующих заболеваний и т. д.
Как узнать нужный размер компрессионных чулок для операции
Выбор госпитальных чулок нужного размера не представляет никакой сложности, если помнить главное правило: какого-то единого и общепринятого стандарта размеров компрессионного белья не существует. В этом вопросе производители компрессионного трикотажа имеют полную свободу, а потому у одной компании может быть всего 2-3 вида размеров чулок, а у другой — 6-7.
Это значит, что покупая компрессионные чулки разных марок, мерки со своей ноги обязательно нужно сверить с размерной таблицей от производителя. Только так можно выбрать бельё правильного размера и не ошибиться.
В большинстве случаев, за редкими исключениями, для покупки антиэмболических чулок достаточно снять три основные мерки:
Как долго нужно носить антиэмболические чулки
Этот вопрос больше всего волнует пациентов потому, что лежачему больному без посторонней помощи надевать и снимать чулки достаточно затруднительно, да и сам компрессионный трикотаж иногда доставляет определённого рода дискомфорт. Но никаких чётких правил о сроках ношения госпитальных чулок не существует — общую продолжительность и суточные часовые ограничения устанавливает лечащий врач в индивидуальном порядке для конкретного пациента.
Надевать ли чулки перед операцией или после, носить их неделю один час в сутки или несколько месяцев по 5-6 часов ежедневно — всё это решает врач исходя из сложности проведённого хирургического вмешательства, скорости реабилитации больного, возникновения послеоперационных осложнений и многих других факторов. Существует лишь одно сравнительно постоянное правило: после операции компрессионные чулки не снимаются минимум сутки, хотя и это условие может быть пересмотрено врачом.
Необходимость или рекомендация?
Ещё один вопрос, который нередко задают пациенты своему лечащему врачу: ношение антиэмболического трикотажа — это обязательное или рекомендуемое условие лечения? То есть, говоря проще, пациенты хотят знать можно ли не покупать компрессионные чулки для операции и чем это может угрожать их здоровью.
Ответить на подобный вопрос сложно потому, что он не совсем корректен по своей сути. Врачебные предписания — это комплекс мер, направленных на скорейшее выздоровление больного, с минимальным риском возникновения любых осложнений. Разумеется, больной волен какие-то указания своего врача исполнять, а какие-то игнорировать, ведь силой его принуждать никто не будет, но тогда возникает другой, уже вполне корректный вопрос: зачем вообще обращаться за медицинской помощью, если потом самостоятельно решать какие предписания врача «правильные», а какие «бесполезные»?
Применение госпитальных компрессионных чулок во время операции и их ношение в период последующей реабилитации считается обязательным, поскольку оно повышает скорость окончательного выздоровления и многократно снижает риск формирования тромбов со всеми их негативными последствиями. А вот стоит ли ради такого тратиться, или пусть организм восстанавливается сам, насколько хватит сил — это уже каждый человек будет решать для себя сам.
Госпиталь военный
Госпиталь военный – это военное лечебно-профилактическое учреждение, предназначенное для оказания медицинской помощи, квалифицированного и специализированного стационарного лечения военнослужащих, а также генералов, адмиралов и старших офицеров, уволенных в запас по выслуге лет и находящихся в отставке. Право на медицинское обслуживание и лечение в госпитале предоставлено также членам семей военнослужащих и гражданскому персоналу силовых структур, включая гражданское население, поступающее из районов чрезвычайных ситуаций.
В Российских вооруженных силах действуют следующие виды постоянных военных госпиталей: центральные Минобороны России, окружные и гарнизонные. К числу первых относится Главный военный клинический госпиталь им. Н.Н. Бурденко, Центральный военный клинический госпиталь им. А.А. Вишневского, Центральный военный госпиталь им. П.В. Мандрыки. Среди военных госпиталей видов вооруженных сил — Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь, Центральный военный клинический госпиталь ракетных войск.
Центральные госпитали Минобороны России и видов вооруженных сил обеспечивают:
Эти госпитали имеют в своем составе практически все виды специализированных лечебных и диагностических отделений (кабинетов) с соответствующим оборудованием и подразделениями обслуживания. Они укомплектованы кадровым военным и гражданским медицинским, хозяйственным и техническим персоналом.
Окружные военные госпитали, военно-морские госпитали флотов и военно-морских баз обеспечивают оказание всех видов специализированного лечения больных, в том числе и лиц, поступивших из районов чрезвычайных ситуаций, проведение военно-врачебной экспертизы и повышение квалификации медперсонала в масштабе округа (флота).
Гарнизонные военные госпитали (армии и ВМФ) обеспечивают оказание основных видов специализированного лечения больных из приписанных к ним воинских частей и учреждений, проведение военно-врачебной экспертизы и оказание помощи войсковым врачам в проведении лечебно-профилактической работы.
Временные военные госпитали, создаваемые на время войны, делятся на два класса — военные полевые госпитали (ВПГ) и тыловые госпитали Минздравсоцразвития России. ВПГ предназначены для работы в составе госпитальных баз фронтов (ГБФ), а госпитали Минздравсоцразвития России — для развертывания госпитальных баз во внутреннем районе страны.
Военные полевые госпитали располагают транспортом, палатками и портативным полевым оснащением, что позволяет им самостоятельно перемещаться и развертываться вне населенных пунктов. Госпитали Минздравсоцразвития России оснащены в основном стационарным оборудованием, не имеют транспорта для самостоятельного перемещения и палаток. Поэтому они перемещаются железнодорожным, водным и автомобильным транспортом, развертываются в общественных и жилых зданиях населенных пунктов.
Военные полевые госпитали делятся на сортировочные (ВПСГ), многопрофильные (ВПМГ), хирургические (ВПХГ), терапевтические (ВПТГ), неврологические (ВПНГ), инфекционные (ВПИГ), для легкораненых и легкобольных (ВПГЛР).
ВПХГ путем придания им узкопрофилированных групп из отряда специализированной медпомощи (ОСМП) специализируются для лечения определенных контингентов раненых. Предусматриваются следующие специализированные ВПХГ:
Терапевтический ВПГ предназначен для оказания специализированной медпомощи и лечения соматических больных и пораженных терапевтического профиля (пораженных ОВ, больных лучевой болезнью II-IV степени). Неврологический ВПГ предназначен для оказания психоневрологической медпомощи и лечения больных с поражением центральной и периферической нервной системы, а также психических больных и контуженных.
Особенностью ВПИГ является то, что в его составе развертывается приемно-диагностическое отделение, состоящее из двух смотровых, двух санпропускников и нескольких изолированных диагностических палат, предназначенных для раздельного размещения больных кишечными и воздушно-капельными инфекциями, а также дезинфекционный пункт для дезинфекции транспорта и прибывающего с ним оснащения. Персонал ВПИГ выполняет работы, строго соблюдая противоэпидемический режим.
ВПГЛР предназначен для оказания квалифицированной и специализированной медпомощи легкопораженным и легкобольным и их лечения до выздоровления с последующим возвращением в строй (ограниченные открытые и закрытые травмы, не осложненные повреждениями кисти и стопы, легкие контузии и реактивные состояния, необширные ожоги, больные лучевой болезнью 1 степени, легкопораженные ОВ и больные соматическими заболеваниями с короткими сроками излечения).
Источники: Госпиталь военный. Малая медицинская энциклопедия в 6-ти томах. Лядов И.П., Кучеренко Д.Г. АМН СССР. Главный редактор Покровский В.И. —М., «Советская энциклопедия», 1991.
«Если человеку в ковидной реанимации дать телефон, это будет как глоток свежего воздуха»
Пациенты в реанимации часто находятся в сознании, но лишены самого главного – поддержки своих близких, которая так важна для выздоровления
«Помогите найти контакты в реанимации ковидного госпиталя! Уже двое суток нет связи». «Срочно ищу хотя бы кого-нибудь – врач, медсестра, волонтеры – в реанимации больницы. Ковид, мы не имеем никакой информации». Такими объявлениями пестрят тематические группы и блоги в социальных сетях. Меняются номера и названия больниц, регионы, но неизменной остается ситуация: люди ничего не знают о судьбе своих близких.
При этом многие из тех, кого ищут взволнованные родственники, находятся в реанимации в сознании. Они дышат через маску, поскольку ИВЛ теперь стараются использовать в самых крайних случаях, все понимают. Им страшно, больно, тревожно, но при этом у них нет возможности получить поддержку от близких, которая могла бы – и врачи это признают – ускорить выздоровление.
«Телефона нет, но есть записки. Я написала: «Мама, я люблю тебя»
«Мою маму Наталью Николаевну с симптомами ковида скорая увезла в клинику в Новой Москве. В первые дни приехать к маме я не могла, поскольку мы с мужем сами болели, – рассказывает москвичка Мария Гаврилова. – Первые двое суток мама чувствовала себя неплохо, разговаривала со мной по телефону, даже фото из палаты присылала.
А потом ей стало хуже. Утром она позвонила и сказала: “Маша, меня переводят в реанимацию, связи не будет”. Я только успела сказать “мама”, и все оборвалось».
Несмотря на то, что в реанимации Наталью Николаевну не подключили к ИВЛ, и она оставалась в сознании, взять с собой мобильный телефон ей не разрешили. Такие правила действую повсеместно, но объясняют их врачи каждый раз по-разному.
Дарья Мошарева, врач-терапевт, проходившая ординатуру в реанимационном отделении и работавшая в ковидном госпитале весной, в первую волну, говорит, что среди врачей бытует такая версия: это чтобы пациенты не копили «компромат».
«Мои коллеги говорили, что пациенты бывают вредные, они могут что-то снять или сфотографировать, отправить в социальные сети, родственникам, из этого все раздуют скандал. Для меня это звучало неубедительно: ведь и в палате можно сфотографировать что угодно, но там телефоны у пациентов не отбирают», – рассказывает Мошарева.
Она добавляет: популярная версия о том, что мобильники якобы мешают работе аппаратов в реанимации, не выдерживает никакой критики: ведь врачи, напротив, не расстаются со своими телефонами ни на минуту.
Нет проблем и с эпидемической точки зрения: если в ковидной реанимации защитить технику, она не станет источником инфекции.
«Когда я работала в ковидарии, клала телефон в специальный чехольчик для дайвинга. Для пациентов можно было бы завести такие же дежурные чехольчики или пакеты. Не думаю, что это так сложно».
Есть и еще одно объяснение: его в больнице услышала Мария Гаврилова, когда она спросила про телефон для мамы.
«Мне сказали, пациенты находятся хоть и в сознании, но в угнетенном состоянии, с когнитивными нарушениями, с дезориентацией. Что якобы они не могут адекватно оценивать ситуацию, и, чтобы не было утечки информации, телефоны запрещены. Это не было убедительно, но я не стала спорить».
Отметим, что на запрос «Милосердия.ru» относительно возможности организации связи между пациентами ковидных реанимаций и их родственниками в Департаменте здравоохранения г. Москвы не ответили.
Единственным каналом связи с близким человеком для Марии стали письма. Когда она, наконец, поправилась и смогла приехать в больницу, привезла сразу несколько – от себя, детей и других родственников. Два часа пути в больницу, два обратно, чтобы передать записки и коротко поговорить с врачом – общение с ним возможно только по внутреннему телефону из пункта приема передач.
«Я писала маме, что очень ее люблю, просила прощения за то, что мы ссорились по пустякам. Обещала, что когда она выпишется, мы обязательно вместе куда-нибудь сходим, потому что мама у меня очень активная, в свои 74 года обожает театр, концерты, выставки. Передавала приветы, там на полстраницы имен. Успокаивала, что мы уже здоровы, чтобы мама не волновалась. И еще разные мелочи – о погоде, о том, что идет снег, чтобы создать какую-то привязку к обычной жизни», – рассказывает Гаврилова.
Когда она уже возвращалась домой, ей позвонили из больницы. Сотрудник, который умолял его не выдавать, мол, звонит украдкой, сказал, что Наталья Николаевна просит привезти ее обычные лекарства – снотворное, от давления и для улучшения пищеварения.
«Для меня это был сигнал, что мамочка еще борется, раз она думает о своем здоровье и хочет о нем позаботиться», – говорит Мария.
«Отец не брал трубку, так мы поняли, что он в реанимации»
Отец москвички Анны Стунжас Павел Антонович попал в реанимацию когда, казалось, все шло к выписке. «У папы после нескольких недель терапии уже был отрицательный тест, в легких улучшения. А вот с кишечником из-за антибиотиков, наоборот, были проблемы. Мы почти договорились с заведующим отделением о том, что заберем папу домой, привезем от родственников кислородный аппарат, обеспечим уход. Но у него внезапно поднялась температура, и было принято решение о переводе».
Анна говорит, что коммуникация с врачами в ее случае была сначала затруднена. По официальным телефонам ей отвечали редко, информацией делились скупо. Тогда женщине пришлось разыскивать мобильные телефоны докторов и их профили в социальных сетях.
Это был настоящий квест, на который сейчас, увы, вынуждены идти многие родственники пациентов.
Врачи на такие «вторжения» реагируют по-разному. Например, заведующий отделением терапии пошел навстречу, дал рабочий номер и отвечал на вопросы оперативно. В реанимации все было сложнее: лечащий врач заявил, что общаться будет только с женой Павла Андреевича, а завотделением сообщения дочери в WhatsApp читал, но ничего не отвечал.
«С пациентской стороны мы на это не можем никак повлиять, – комментирует проблему врач паллиативной медицины, основатель и преподаватель Школы профессионального медицинского общения «СоОбщение» Анна Сонькина-Дорман. – Повезет, если в больнице вам попадется кто-то человечный. Может быть, в этот день ему кто-то по дороге на работу улыбнулся, и он в ответ захотел сделать что-то хорошее, например, дать свой мобильник пациенту и организовать видеозвонок. А не повезло – что мы можем сделать? Только проявлять настойчивость, каждый как умеет».
По мнению Сонькиной-Дорман, проблемы с коммуникацией на уровне родственники-врач и родственники-пациент возникают в том числе и потому, что задача держать в курсе родных и обеспечивать связь между больным (особенно в реанимации) и его близкими не является актуальной для здравоохранения.
«За это никто не отчитывается, проверяющие органы на это не смотрят, просто это не один из критериев качества оказания помощи», – объясняет эксперт.
В случае с отцом Анны Стунжас о том, что Павел Антонович в реанимации, можно было догадаться скорее по косвенным признакам: просто в какой-то момент его мобильный перестал отвечать.
Некоторое время ушло на уточнение подробностей, затем – на попытки установить связь с новым врачом. На возникшие вопросы о том, а в каком состоянии находится больной и как дышит, звучали путанные объяснения, то он был на ИВЛ, то нет.
Через несколько дней родные узнали, что Павел Антонович «бузил», «требовал, чтобы его немедленно отпустили домой», «вырывал катетер и срывал маску». В реанимации сказали, что пациенту вызвали психиатра и выписали уколы седативных препаратов. Еще через какое-то время семью известили, что Павел Антонович умер.
Анна предполагает, что именно описанный врачами нервный срыв и стал началом конца: «Когда его обкололи седативным, это был уже переход на тот свет».
Врачи повсеместно говорят о том, что распространенными осложнениями коронавирусной инфекции являются угнетение ЦНС, депрессия, панические атаки и другие расстройства.
В формате «не для протокола» медики признают, что в некоторых случаях успех выздоровления мог бы зависеть от вовремя оказанной моральной поддержки, но организовать ее в большинстве случаев не получается.
«Я думаю, что если человек сам дышит, вполне можно дать ему его телефон и возможность сказать три слова, это для больного будет как глоток свежего воздуха», – сетует Анна Стунжас.
«Наверняка есть много врачей, которые понимают важность такой связи, но если при этом их коллеги не хотят перестроить процессы, то это вряд ли сработает. Конечно, можно начать доставать свой личный телефон из кармана и прикладывать его к уху пациента. Ты к одному подойдешь, ко второму, к третьему, но когда у тебя их 30, 40 человек, просто заканчивается ресурс.
В Коммунарке, например, это достигается силами волонтеров, поскольку у врачей и так очень много задач», – объясняет Анна Сонькина-Дорман.
«Ваша мама чувствует запах кислой капусты, значит, скоро поправится»
Проблема связи с больными в реанимации состоит еще и в том, что в каждой больнице существуют свои правила. Где-то принимают записки и обещают прочитать их силами сотрудников, а где-то отказывают. Где-то могут передать пациенту привет на словах, а где-то все общение с врачом сводится к цифрам: температура, сатурация, степень поражения легких.
Люди идут на невероятные ухищрения в поисках «инсайдера» в клинике, который сможет подойти к их родственнику и передать: «Держись, мы тебя любим и ждем». Порой таких «агентов влияния» вычисляет администрация, и они обрывают общение и с самим пациентом, и с его родными без объяснения причин.
Но сейчас в реанимацию к больным, которые находятся в сознании, может прийти священник. Часто он не только несет с собой Святые дары, исповедует, соборует и причащает, но и является своего рода живым письмом от близких.
«Обычно вызывают к больному именно родственники, – рассказывает отец Василий Гелеван. – Они заранее рассказывают батюшке, к кому он пойдет, и конечно обязательно добавляют: “Вы передайте ему что-нибудь” или “Вы спросите у него что-нибудь”».
С весны отец Василий и другие московские священники из специально организованной группы причащают больных с коронавирусом, на дому и в больницах. Батюшки облачаются в СИЗ, идут в «красную зону» с утешением, а оттуда стараются принести родным добрые вести. Иногда важным оказывается каждое слово.
«Мне очень запомнилась одна женщина в реанимации: у нее было две дочери, одна из которых беременная. Все они ждали меня внизу, в холле больницы, волновались: “Батюшка, нам толком ничего не говорят, вы хоть узнайте, как она себя чувствует?”»
Вернулся отец Василий с хорошими новостями. Больной он рассказал о том, что у нее будет внук или внучка – это был мощнейший стимул поправиться. А ее дочерям поведал, что мама идет на поправку: она пропотела, значит, температура спадает, а за обедом смогла различить запах кислой капусты, то есть и ковидные симптомы потихоньку отступают.
«Через какое-то время мне позвонили дети, которые сказали, что маму выписали, и благодарили за молитвы», – говорит батюшка. И добавляет: «Надеюсь, что нас сейчас будут больше пускать в больницы, потому что у врачей уже совсем другое понимание картины по сравнению с весной».
Для того, чтобы получать информацию о состоянии здоровья больного родственника одного формального подтверждения вашего родства мало. Необходимо, чтобы при поступлении на госпитализацию он указал вас как доверенное лицо. В случае, если вы хотите иметь доступ к медицинской документации, связанной с лечением вашего близкого человека, лучше заранее оформить доверенность. О том, как действовать с спорных ситуациях, можно узнать здесь.
Коллажи Ольги Сутемьевой
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.