Мы знаем что язык не может не меняться сравним язык эпохи ломоносова
Мы знаем что язык не может не меняться сравним язык эпохи ломоносова
В других случаях от старых корней образуют новые, никогда не употреблявшиеся формы причастий — и опять-таки авторы не забывают об исторических чередованиях. Сильно обволошенные люди («Вокруг света», 1970, № 10, стр. 27): голос — оглашенный, поэтому и волос — обволошенный. Причастная форма обязательно должна заменить с на ш, иначе мы и не поймем, что перед нами причастие. Одно дело сделано. Адвокат обезопашен («Простор», 1973, № 4, стр. 104) — поскольку обезопасить.
Зная исторические чередования, мы легко можем определить степень родства тех слов, которые в наши дни разошлись довольно далеко и редко осознаются как родственные.
Вот, например, что такое райские кущи? Вы догадываетесь, что сочетание связано с религиозными воззрениями наших предков, что это «нечто божественное» — но и только. Понятно еще, что кущи находятся в раю, где всегда хорошо: светло, тихо, чисто прибрано.
А что такое сами кущи? Спрашиваешь — и редко кто ответит правильно. Самый частый ответ: кущи? — райские кущи. Но это вовсе не ответ. Он косвенно указывает лишь на то, что в современном литературном языке все сочетание этих слов воспринимается целиком, совместно, представляет идиоматический оборот с одним общим значением. Первое слово сочетания еще можно употребить с другими словами (райская жизнь, райская птица), но второе-то как будто припаяно к слову райские: райские кущи — и все тут!
Однако мы хотим доискаться исконного значения слова, понять первоначальный смысл оборота. В этом случае нам и поможет отложившееся в нем историческое чередование.
Ссылка же на историческое чередование в данном случае ничего не значит. Наиболее догадливые переведут наше сочетание как райские куски. Куски, а не кусты! Вспомните: по-иск-ать — ищ-у, таск-ать — тащ-и. Поэтому и райские кущи как райские куски формально имеют право на существование. Значение, правда, несколько меняется. Однако и к кускам райские кущи не имеют никакого отношения. Чтобы понять это, нужно выйти за пределы русского языка и сравнить произношение этого слова с его звучанием в других славянских языках.
Дело в том, что русскому ч в церковнославянском обычно соответствует щ. Сравните такие слова: я хочу — аз хощу, нощной вран — ночной ворон. Таким образом, там, где в русском языке чередование т—ч (хотеть — хочу), в старославянском всегда т—щ (хотети — хощу). И следовательно, райские кущи нужно перевести как ‘райские кучи’. Это правильный перевод. Если включить слово в общий ряд церковнославянских чередований, получится соотношение: хот(ети) — хощ(у), кут — кущ(а).
Слово кут очень древнее, оно до сих пор сохранилось в русских говорах в исконном своем значении ‘угол’. И в литературном языке много производных от этого корня. Закуток — огороженное в углу пространство, кутёнок — слепой щенок, которого держат пока в доме, и т. д. Таким образом, кущи — это кучи, т. е. помещения, состоящие из углов, имеющие углы. Другими словами, это дом, а точнее, не дом — шатер, шалаш, хижина. В болгарском, в сербском, в словенском языках слово с этим корнем до сих пор обозначает ‘дом’. Русский писатель Глеб Успенский и переводил в ироническом смысле торжественное райские кущи на доступный язык: райские домики.
ЭПИЛОГ
Единственное желание автора — быть понятным. Этого легче добиться, словами и фразами рассказывая, например, о минералах или о птицах. Но где подыскать слова, способные рассказать о словах, о фразах. о фонемах, наконец? И если вы все-таки хотя бы отчасти осознали небывалую и по масштабам, и по числу участников, и по конечным результатам операцию «развитие языка», автор будет считать, что не зря писал эту книжку.
Все стороны языка в неустанном взаимном совершенствовании, в работе, в развитии — язык динамичен. Но никто, кроме лингвиста, не замечает этого, не видит постоянного обновления языка. Более того, со стороны язык кажется стабильным и законченным, всегда готовым к действию. Теперь вы понимаете, в чем здесь дело и какое впечатление обманчиво. Верно и то, и другое, и каждый раз тонкие соотношения между языком и речью уравновешивают противоположные тенденции: развития и неподвижности. Чтобы быть понятным всем, язык должен быть устойчивым. Но язык-то воплощен в миллионах речевых контекстов, которые прихотливо видоизменяют его в зависимости от различных условий. Чтобы существовать, язык должен изменяться в речи. И это уже не просто динамика, это — диалектика.
Все, что мы видим, слышим, чувствуем, все, что мы знаем, — все это отражено в словах, их сочетаниях, зашифровано в грамматических формах и категориях, осмыслено в тонких оттенках речи. В языке сосредоточен жизненный опыт прошлых поколений, и этот опыт постепенно обогащается, изменяя язык. Язык — можно понять только в действии. Только в поиске новой мысли, в рассуждении, в столкновении идей. Потому что язык — это достояние каждого из нас, всех, говорящих на этом языке. Для меня одного или для тебя одного языка нет.
Теперь мы знаем, что в своей истории русский язык был открыт навстречу всем новым, всем неизбежным, всем полезным и художественно важным изменениям. Он не чинясь впитывал в себя многие элементы других языков, если это развивало его точность или углубляло содержательность. Мужественный в бою и общительный в беседе, душевный и деятельный, русский человек, знакомясь с новыми землями и народами, своим трудом
Мы знаем что язык не может не меняться сравним язык эпохи ломоносова
Определить главную мысль каждого абзаца и коротко записать.
В наши дни русский язык, несомненно, активизирует свои динамические тенденции и вступает в новый период своего исторического развития.
Сейчас, конечно, еще рано делать какие-либо прогнозы о путях, по которым пойдет русский язык, служа развитию новых форм сознания и жизнедеятельности. Ведь язык развивается по своим объективным внутренним законам, хотя и живо реагирует на разного рода «внешние воздействия».
Именно поэтому наш язык требует к себе постоянного пристального внимания, бережной заботы — особенно на том переломном этапе общественного развития, который он переживает. Мы всем миром должны помочь языку обнаружить его первоначальную суть конкретности, определенности формулирования и передачи мысли. Ведь хорошо известно, что любой знак — это не только орудие общения и мышления, но также еще и практическое сознание.
Трудно сказать, предстоят ли русскому языку синтаксические, а тем более морфологические сдвиги. Ведь такого рода изменения требуют очень значительного времени и к тому же не напрямую связываются с внешними воздействиями. Вместе с тем можно, видимо, ожидать значительных стилистических перегруппировок. Важными «внешними» стимулами в этих процессах будут такие явления, как научно-технический прогресс, превращение русского языка в мировой язык современности, ставшее одной из глобальных реальностей нашего времени.
На наших глазах идет творение фразеологии, преодолевающей формализм и открывающей возможность прямого, откровенного обсуждения сложившегося положения, реальных дел и задач. Например: убирать завалы (прошлого); искать развязки; прибавить в работе; усилить поиск; оздоровить общество; воспитывать словом и делом и т. п.
Новое политическое мышление требует и новых речевых средств, точного их употребления. Ведь без языковой точности и конкретности не может быть ни подлинной демократии, ни стабилизации экономики, ни прогресса вообще. Еще М. В. Ломоносов высказывал мысль о том, что развитие национального сознания народа прямо связано с упорядочением средств общения.
Живой как жизнь (8 стр.)
А некоторые слова позабылись, исчезли: военспец, деткор, румчерод, гаврилка (воротничок), керенка, максимка (поезд), мешочничать и т.д., и т.д., и т.д.
Все это так. Этого нельзя забывать. Каждый живой язык, если он и вправду живой, вечно движется, вечно растет.
Но одновременно с этим в жизни языка чрезвычайно могущественна и другая тенденция, прямо противоположного свойства, столь же важная, столь же полезная. Она заключается в упорном и решительном сопротивлении новшествам, в создании всевозможных плотин и барьеров, которые сильно препятствуют слишком быстрому и беспорядочному обновлению речи.
Без этих плотин и барьеров язык не выдержал бы напора бесчисленного множества слов, рождающихся каждую минуту. Он весь расшатался бы, превратился бы в хаос, утратил бы свой целостный, монолитный характер. Только этой благодатной особенностью нашего языкового развития объясняется то, что, как бы ни менялся язык, какими бы новыми ни обрастал он словами, его общенациональные законы и нормы в основе своей остаются устойчивы, неизменны, незыблемы:
Как сильно буря ни тревожит
Вершины вековых древес,
Она ни долу не положит,
Ни даже раскачать не может
До корня заповедный лес.
Пускай она, эта буря, и повалит какую-нибудь одряхлевшую сосну или ель. Пускай где-нибудь под тенью дубов разрастется колючий бурьян. Лес все же останется лесом, какая бы судьба ни постигла его отдельные деревья или ветви. Даже в те эпохи, когда в язык проникает наибольшее число новых оборотов и терминов, а старые исчезают десятками, он в главной своей сути остается все тем же, сохраняя в неприкосновенности золотой фонд и своего словаря, и своих грамматических норм, выработанных в былые века. Сильный, выразительный и гибкий язык, ставший драгоценнейшим достоянием народа, он мудро устойчив и строг.
Вспомним, например, романы Достоевского: сколько там новых словечек и слов! И шлёпохвостница, и окраинец, и слепондас, и куцавешный, и какое-то всемство и проч. Но, кроме слова стушеваться, ни одно не перешло из сочинений писателя в общенациональный литературный язык.
То же случилось и с теми словами, которые изобрел Маяковский: громадъё, нагаммитъ, стодомый, крикогубый и многие десятки других. Стихи Маяковского завоевали себе всемирную славу, их знает наизусть вся страна, но ни одно из этих слов не привилось в языке, хотя под пером у поэта они хороши и естественны.
Так как в нашу эпоху обновление речи происходит очень уж бурными темпами, блюстители ее чистоты со своей стороны принимают героические меры, чтобы хоть немного сдержать небывалый напор новых оборотов и слов, хлынувших с неистовой силой в нашу разговорную и литературную речь.
К великому моему удивлению, нашлись чудаки, которые вообразили, что если язык пребывает в непрерывном движении, если с каждой эпохой меняются и формы и значения изрядного количества слов, они, эти люди, имеют полное право трепать языком наобум, по своему произволу, как вздумается, не подчиняясь установленным нормам.
Возражение нелепое. С таким же правом школьница могла бы спросить: для чего шить себе новое платье, если лет через десять оно станет старомодною ветошью? Как бы ни изменялись слова, в каждую данную эпоху существуют очень определенные, очень твердые нормы правильной речи образованного, культурного общества, которые для каждого из нас обязательны.
Конечно, мы не в силах сказать, как изменится русская лексика в будущем и какой она будет в конце XXI века, но теперь темным дикарем и невеждой покажется нам человек, который скажет нам при первой же встрече, что ему «не ндравится тот секлетаръ, который шлендает сейчас по калидору». Одной своей фразой этот правнук или внук Смердякова сигнализирует нам, что он вращается в грубой и пошлой среде и что весь он облеплен, как грязью, ее отвратительной лексикой.
Точно так же всякий образованный человек отшатнется, как от дикаря и невежды, от субъекта, который скажет в нашем присутствии: «одень перчатки», или «я кушаю», или «капитализьм«, или «он гулял без пальта» и т.д.
Теперь малейшее отклонение от правильной речи, допущенное тем или иным человеком, служит для нас неопровержимым доказательством его принадлежности к низменной, отсталой и вульгарной среде, потому что наша речь лучше всякого паспорта определяет личность любого из нас. Пусть ко мне в комнату войдет незнакомец, и я по его речи в первые же десять минут определю духовную его биографию и увижу, начитанный ли он человек, вращается ли он в культурной среде или он забулдыга, водящий компанию с невеждами.
Поэтому нельзя не сочувствовать борцам за чистоту языка. Их заслуги велики и бесспорны. Дети в возрасте «от двух до пяти» никогда не могли бы с таким совершенством, в такие сказочно короткие сроки овладеть самыми тонкими, самыми сложными формами правильной речи, если бы их деды и бабки, матери и отцы не взяли на себя (даже не подозревая об этом!) роли строгих и неутомимых пуристов, приобщающих их к этим формам («Так не говорят», «Нужно не так, а вот этак»).
Здесь вековечная заслуга пуристов.
А если в пылу своей борьбы с сорняками они хватают порой через край и пытаются истребить даже такие слова, которые не подлежат истреблению, разве это не служит живейшим свидетельством, какой требовательной и тревожной любовью любят они свой язык?
Нынче их любовь проявляется с особенной силой, так как многие из них давно уже прониклись печальным сознанием, что в последнее время наш великолепный язык подвергается систематической порче.
От Ломоносова до «медведа»: как менялся русский язык
Шестого июня в России отмечается День русского языка. В честь праздника наша редакция подготовила материал о том, как менялся великий и могучий. Что он из себя представляет сейчас и что ждет его в будущем, куда делись старые слова и почему возникли новые? Пытаемся разобраться во всех метаморфозах нашей родной речи.
От церковнославянского до самостоятельного языка
Существует несколько версий того, как и когда появился русский язык. ЮНЕСКО считает, что он стал формироваться в 863 году, — этого мнения придерживается и остальной мир. Почему именно эта дата? В этот год знакомые всем еще из школьной программы Кирилл и Мефодий ввели церковнославянскую письменность. Часть символов братья позаимствовали из греческого, а сама речь базировалась на старославянском языке, который был распространен в ту пору по всей территории Восточной Европы. На языке Кирилла и Мефодия не велись светские беседы за самоваром, в разговорной речи он не применялся. Услышать его можно было только во время богослужений.
Триумф и доминирование родной речи
Уже к началу 17 века московский письменный язык окончательно освободился от церковнославянского и сильно укрепил свои позиции. Настоящий прорыв произошел во время культурных изменений Петра I, при котором речь обогатилась за счет заимствований из голландского и французского языков. В это же время подъем переживает литература: Пушкин, Лермонтов и другие писатели и поэты показали функциональность и богатство русского языка. Благодаря полемикам Ломоносова, Тредиаковского и Сумарокова вскрылись и проблемы. Например, Ломоносов считал, что для обозначения некоторых явлений и вещей у русского языка нет слов. Поэтому он выступал сторонником заимствований и был своеобразным Петром I от мира грамматики. Благодаря его дискуссиям в речи появились такие слова, как арест, штраф, искусство и другие. Процесс глобализации сильно влияет на нашу культуру — и он продолжается до сих пор.
Российский поэт Гавриил Державин однажды сказал:
«Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий».
Эти слова близки к истине: в 18-19 веках русский был одним из лидирующих мировых языков. Во времена СССР в каждой республике страны писали на кириллице, территория распространения увеличилась на юг, север и запад. Статус русского также закреплен в ООН, где язык является одним из шести официальных международных. И даже после распада Советов русский продолжает использоваться в странах СНГ. Нашу родную речь можно услышать в Средней Азии, Украине, Беларуси и других государствах. И даже несмотря на то, что позиции русского просели на фоне французского или английского в качестве международных, он продолжает оставаться самым распространенным среди славянских языков.
Русский против «медведа»
Русский продолжает оставаться вторым по популярности языком в интернете. Но у этого факта есть и обратная сторона: он сильно меняется под воздействием сленга. В разное время в обиход россиян входили новые выражения, слова и даже языки на базе русского. Олбанский передает тебе пламенные «приффки» из начала нулевых. Основная характеристика языка — осознанное употребление слов с ошибками. Около десяти лет комментарии социальных сетей доводили пользователей до кровотечений из глаз фразами по типу «превед» или «аффтар, убейся ап стену». Удивительно, что «падонкаффский» просуществовал достаточно долго для столь кринжового явления, уйдя в другой мир в начале десятых.
Оставив после себя тысячи мемов, олбанский повлиял и на научное сообщество. В свое время филологи серьезно озадачились проблемой влияния интернета на нашу речь. Даже рядовые пользователи вступали в споры с носителями олбанского. В интервью «Ленте» лингвист Александр Бердичевский рассказал о своем видении ситуации со «смертью» популярного языка нулевых:
«Можно предположить, что немножко утратил смысл бунт, если считать, что роль бунта была ключевой на заре интернета, хотя 2000-е — это не такая уж заря, конечно. Может, тогда это было более важно — попротестовать, а сейчас как-то не очень. Моя коллега Вера Зверева, с которой мы вместе написали про это статью, считает, что «олбанский» оказал некоторое влияние на общее отношение к норме, то есть что он сделал свое дело — расшатал ее. Условно говоря, легитимизировал право писать неправильно».
И действительно, олбанский показал, что с языком можно делать все что угодно. Возможно, поэтому все новые слова так легко теперь входят в нашу речь. Мы с легкостью используем «краш», чтобы обозначить возлюбленного, или «лол», чтобы не писать «хахах». И в будущем большая часть сленга из интернета будет точно так же забыта.
Но ряд исследователей пришли к мнению, что модные явления способны повлиять на нашу речь. Ближе к концу нулевых у ведущих политических партий России появились положения в программах о защите статуса русского языка. Даже в грядущих поправках в Конституцию есть соответствующий пункт. Пропагандистская кампания в защиту русского ведется с помощью СМИ и Ютуба. Однако эти меры не оправданны: влиянию интернет-языков подвержены абсолютно все языки — и это нормально, это часть прогресса. К тому же на официальном уровне какие-то новые правила вряд ли будут приняты. Вот что об этом думает лингвист Людмила Калинина:
«Никакие орфографические нормы под влиянием модного жаргона переписываться не будут», — утверждает филолог русского языка.
Язык — гибкая вещь, и было бы странно, если бы он не менялся. Этот процесс с ним происходил всегда, хотя современная ситуация для нас нова. Такого давления на языки еще никогда не было. Тем не менее все изменения проявляются только на сленговом уровне, так что прямой угрозы русскому на данный момент не существует. А чтобы ее не было в дальнейшей перспективе, создан праздник русского языка: он нам напоминает о том, какова значимость родной речи.
диалог между грубоватым учителем технологии и детьми 8 класса.
-а теперь шутки в сторону, я думаю, что каждый из вас знает, что надо делать, а чего не надо делать в этом кабинете. и при малейшем нарушении я буду выгонять вас за дверь.
раздается приглушенный шепот с задних парт.
-ох, как хорошо, вот у нас и два кандидата для ответа у доски. и кто первый?
-может лучше не стоит, игорь евгеньевич?
-надо, косенцев, надо. к доске, живо!
говори мне, что надо делать перед началом рабочего процесса, и далее, во время и после.
-нуу.. перед началом надо приготовить инструменты, клещи там, кусачки всякие. и одеть рабочую одежду. одеть защитные очки и перчатки, если будешь работать со станком.
-таак, косенцев, помнишь ведь что-то еще, давай, продолжай.
-во время работы надо.. эмм, вернее не надо мешать работать другим, быть осторожным с инструментами, пилами, плоскозубцами, и еще надо быть осторожным с тисками, до сих пор помню как в прошлом году свирестелькин сломал себе палец.
а после работы надо смести мусор и опилки с рабочего места. все.
переписывай, лера, где-надо, сокращай, можешь просто отдельные предложения выписать.
пришла зима. с севера подул студеный ветер и с неба посыпались снежинки.
1) партизан взял языка.
2) анархист бьет коммунистов и белогвардейцев.
1 когда ни приедешь к бабушке всегда приходится ей по хозяйству.
2 когда не приедешь к бабушке всё лето тебе скучно.
куда не посмотришь везде расстилается едкий дым от горящего леса.