На чем играл вяйнемейнен
Вяйнямёйнен
В карело-финском руническом эпосе Калевала, помимо Богов, присутствуют и три героя. Главным из них является Вяйнямёйнен, который из 50 рун повествования упоминается более чем в половине.
Появление на свет Редактировать
Согласно легендам, Вяйнямёйнен стал первым человеком на земле. Он появился на свет вскоре после сотворения мира. Отличием от мифологических героев других стран является уникальное рождение Вяйнямёйнена – сразу в образе взрослого мужчины. Его мать, Ильматар, не выпускала ребенка из чрева на протяжении 30 лет. В результате, сидящий внутри будущий герой взмолился о помощи к Большой Медведице. И только благодаря ее заступничеству богиня все же позволила выйти на свет своему первенцу.
Еще одной отличительной чертой Вяйнямёйнена является отсутствие у него отца. А будучи рожденным на свет человеком, он значительно превосходил двух других финно-карельских богатырей – Йоукахайнена и Лемминкайнена – своими способностями. Помимо безупречного владения мечом и копьем, ему подвластна сильнейшая магия. С ее помощью он не только познает всю мудрость мира, но и засеивает малоплодородную землю.
Жизнь и подвиги Редактировать
Тогда, по совету матери, герой отправляется в соседнюю страну – Похьёлу. Где вступает в магический поединок с другими претендентами на руку и сердце дочери царицы Лоухи. Подобно греческому Гераклу, герою приходится выполнять невероятные для простого человека задания:
· снимать с неба звезду;
· вспахивать поле со змеями, голыми руками завязывая их в узел;
· вылавливать волшебную щуку из таинственной реки и т.д.
Одно из заданий он даже проигрывает своему сопернику – Ильмаринену, а во время другого случайно разрубает собственную ногу. Однако магия и помощь колдунов помогает богатырю залечить рану. И последний подвиг – добыть волшебную мельницу Сампо – герою приходится совершать вместе с другими соискателями, Ильмариненом и Лемминкайненом.
Вяйнямёйнен обороняет сампо от старухи Лоухи. Художник: Аксели Галлен-Каллела 2
Для этого Väinämöinen сначала возрождает из мертвых великана-мудреца Випунена. Чтобы получить нужные древние знания, ему приходится сразиться с оживленным мертвецом. Несмотря на то, что во время битвы великан даже проглатывает героя, тот все равно выходит победителем.
Благодаря сведениям мудреца, Вяйнямёйнен делает музыкальный инструмент – кантеле, от звуков которого погружается в глубокий сон все население Похъёлы. Так претенденту удается похитить мельницу Сампо, а заодно и увести с собой невесту. Однако далее, во время погони царицы Лоухи за похитителем, мельница разбивается, а кантеле теряется во время бегства. Но Вяйнямёйнен создает новый инструмент, с основой из березы и струнами из волос молодой жены.
В будущем игра на нем настолько восхищает морского царя, что он одаривает главного героя Калевалы всяческими богатствами, включая различные магические амулеты.
Уход в царство мертвых Редактировать
В завершающем, 50-м стихе рассказывается об уходе героя эпоса в Царство мертвых. Причиной тому послужило рождение мальчика, которому впоследствии суждено было стать царем всей Калевалы.
Вяйнямёйнен после этого сам изготовил себе лодку из меди, на которой оправился в свой последний путь. Но пообещал, что обязательно восстанет из мертвых и вернется, когда его соплеменникам по-настоящему понадобится его помощь.
Соотнесение легенды с реальной историей Редактировать
Сказания Калевалы были устными легендами. Расположил их по временным отрезкам и смыслу и после этого перенес на бумагу фольклорист XIX века Элиас Лённрот. Он же стал и первым исследователем, который попытался найти исторический прототип Вяйнямёйнена.
Достоверно установить такого ни ему, ни другим знатокам эпоса не удалось. Однако, по мнению Ленротта, им, вероятнее всего, являлся какой-то могущественный шаман. И фольклорист написал новую историю о Калевале, значительно изменив ее сюжет.
Вяйнямёйнен в культуре Редактировать
Книжный вариант эпоса «Калевала» Лённрот опубликовал в 1849 году. После чего Väinämöinen сделался чрезвычайно популярным легендарным героем.
О нем стали писать книги, создавать и устанавливать скульптуры, рисовать картины. Его именем стали называть улицы и площади.
На чем играл вяйнемейнен
Финляндия в лицах запись закреплена
Вяйнемёйнен (Вайнемейнен, Вяйнямёйнен) / Väinämöinen
Главный герой карело-финского эпоса Калевала. Демиург, мудрый старец, чародей и шаман.
Считается, что имя Вяйнемёйнена произошло от названия широкого, спокойно текущего участка реки в устье. Т.о., происхождение самого Вяйнемёйнена оказывается связанным с водной стихией, в которой он чувствует себя наиболее уверенно, он даже может жить в воде.
Вяйнемёйнен — богатырь, вещий рунопевец, сеятель и мудрец. Вайнемейнена можно отнести к наиболее архаическому типу эпических героев: он несёт явные черты шамана и действует чаще колдовством, чем мечом или копьём.
Провел во чреве матери по меньшей мере тридцать лет, появившись на свет взрослым мужчиной. Вайнемейнен имеет божественное происхождение: «он от Ильматар родился», дочери воздушного пространства.
Его основные подвиги связаны с многократным катабасисом — нисхождением в царство мёртвых (в Калевале это всегда путешествие на север в Похьёлу — «страну мрака и тумана»). Там же он хотел найти себе невесту, и в обмен на чудесную мельницу Сампо, источник изобилия, ему обещали одну из дочерей хозяйки Севера Лоухи.
По его просьбе мельницу «из пушинки лебединой, из кусочка веретёнца, и из молока коровы, и из ячменя крупинки» выковал кузнец Ильмаринен. Правда, затем он обманул Вяйнямёйнена и сам женился на дочери Лоухи.
Вместе с Ильмариненом и Лемминкайненом Вайнемейнен отбирает у хозяйки Похьёлы старухи Лоухи украденную мельницу Сампо, символ счастья, изобилия и достатка. Лоухи бросилась за ними в погоню, подняла на море бурю и, обернувшись грифоном, напала на корабль героев. Только быстрая реакция Вяйнямёйнена позволила всем спастись, однако во время сильнейшего шторма сампо разбилась. Вяйнямёйнену удалось собрать обломки мельницы и частично восстановить ее чудесные свойства.
В качестве первочеловека Вайнемейнен выполняет ряд функций культурного героя — строит первую лодку, создаёт музыкальный инструмент (кантеле), знакомится с железом. Согласно мифам, он добыл огонь из чрева огненной рыбы, изготовив первую рыболовную сеть; побывал в Туонелле, царстве мертвых, и вернулся оттуда живым. Когда его миссия на земле была завершена, Вяйнямёйнен построил новый корабль и отправился в путешествие без конца.
После опубликовании Калевалы Элиасом Лённротом в 1849 году Вайнемейнен становится частым героем художественных произведений скульпторов и художников.
В 1873 году в выборгском парке Монрепо была установлена статуя Вяйнемёйнена работы Йоханнеса Таканена, утраченная во время Второй мировой войны и восстановленная в 2007 году. Кроме того, в городе Сортавала существует площадь Вяйнемёйнена с памятником рунопевцу.
#легенда@fin_face #калевала
На чем играл вяйнемейнен
Студия Хвоя. Гусли. Кантеле. запись закреплена
Кантеле в «Калевале»
В «Калевале» кантеле упоминается многократно. Более того, здесь дается поэтическая версия изготовления кантеле (в руне 40 даже описан сам процесс создания инструмента). По преданию, первое кантеле сделал мудрый Вяйнямёйнен из зубов, челюстей и ребер огромной щуки, «речной собаки»:
Короб кантеле откуда?
Он из челюстей той щуки.
Гвозди кантеле откуда?
Из волос коня у Хийси.
Создан короб многострунный,
Кантеле давно готово,
Короб тот из щучьей кости,
Кантеле из рыбьих перьев.
Многим давал Вяйнямёйнен пробовать играть на невиданном инструменте:
Дал и юным, дал и старым,
Людям средних лет дозволил,
Чтобы пальцами играли
На том кантеле из щуки,
Коробе из рыбьей кости.
Но ни старые, ни молодые, ни холостые, ни женатые, ни даже удалой и веселый Лемминкяйнен не смогли извлечь из кантеле красивых звуков:
Не звучат, однако, струны,
Не дают они услады.
Даже в северную Похъёлу посылали кантеле, но и там…
… веселье не вскипало,
Не была игра приятна.
Столь сложным оказалось это дело – игра на кантеле, что Вяйнямёйнену даже посоветовали инструмент… утопить! – пока, наконец, кантеле само не взмолилось:
Не хочу идти я в воду,
Погрузиться в глубь морскую;
Пусть на мне играет мастер
Сам своей рукой искусной.
Взял тогда в руки кантеле мастер – мудрый Вяйнямёйнен:
Кантеле берет он в руки,
Ставит выгиб на колени,
Держит кантеле руками,
Говорит слова такие:
«Приходи сюда послушать,
Кто еще не слышал раньше
Этих вечных струн усладу
Вместе с кантеле напевом!»
Под рукою старца Вяйнё
Издает искусно звуки
Этот короб многострунный,
Кантеле из рыбьей кости.
Плавно вскидывал он пальцы,
Высоко большой он поднял.
Шло веселье за весельем,
Радость с радостью сливалась;
Это было впрямь игрою,
Песня с песнею сплеталась,
Напевали рыбьи кости,
Тон давали щучьи зубы;
Струны толстые – звук сильный,
Конский волос – звук высокий.
Очарованное игрой Вяйнямёйнена, смолкает все живое в природе, слетаются птицы, сбегаются лесные звери, приплывают рыбы, поднимается из глубины морской владыка Ахто и его «воды хозяйка» с дочерьми. Женщины бросают рукоделье, преображаются лица мужчин:
…Не осталось там героя,
Не единого из храбрых,
Не осталось там ни мужа,
Ни жены, носящей косы,
Кто б от той игры не плакал,
Чье не тронулось бы сердце.
Все же первое кантеле во время бури теряется в «глубине морской», когда герои возвращаются из Похъёлы с чудесной мельницей Сампо. И сколько потом ни искал Вяйнямёйнен свой инструмент, найти его не удалось:
…нигде найти не может
Кантеле из рыбьей кости:
Навсегда его утеха,
Это кантеле пропало.
Тогда Вяйнемейнен делает второе кантеле – из березы суковатой (сейчас мы сказали бы просто – карельской):
Сделал старый Вяйнямёйнен
Из березы той утеху,
Целый летний день строгал он,
За день кантеле устроил,
На мысочке, скрытом мглою,
На туманном островочке.
Короб кантеле он режет,
На утеху ящик этот,
Короб делает он прочный,
Весь в прожилках этот ящик.
Колки и гвоздики для нового кантеле Вяйнямёйнен взял у кукушки, накуковавшей «пять тонов». Но где же взять струны?
Все же кантеле не полно,
Струн пяти в нем не хватает.
Где возьму я эти струны,
Где я звучные достану?
Он идет искать те струны
И проходит по поляне.
Видит: девушка в лесочке,
Видит – девица в долине.
Эта девица не плачет
И не очень веселится:
Просто так запела песню:
Поскорей был вечер минул…
(Как метко замечает И.Б.Семакова, в словах «не плачет и не очень веселится» отразилось национальное представление карелов о характере звучания кантеле – мелодичном и не слишком ярком».)
Наконец, «было кантеле готово». Мастер настроил инструмент, взял на колени и заиграл:
Начал старый Вяйнямёйнен;
Он на кантеле играет.
Пальцы тонкие он выгнул,
Приподнял большие пальцы.
Зазвенела тут береза,
Тут зеленая запела,
Пела золото-кукушка
Нежно пел девичий голос.
Заиграл сильнее старец.
Струны кантеле ликуют,
Скачут горы, рвутся камни,
Скалы все загрохотали,
Рифы треснули морские,
Хрящ на волнах закачался;
Сосны с радости плясали,
Пни скакали на полянах…
Как пишет Эйно Карху, этой 44-й руной «Калевалы», родственной античному мифу об Орфее и русской былине о Садко, восхищались и поэты, и ученые, и просто читатели. О силе воздействия искусства, о его власти над людьми народная руна говорит с поразительной проникновенностью. Главным героем карело-финской эпической поэзии становится именно певец – не воин-богатырь, не викинг, а многоопытный и мудрый певец-заклинатель Вяйнямёйнен, хранитель векового знания, оберегающий своим искусством-знанием счастье и процветание родового коллектива. Не случайно эта руна вдохновила многих художников на создание образа Вяйнямёйнена, играющего на кантеле.
…И все Калевалы жены
Тут работу побросали;
Как река, текут на звуки,
Как поток, туда стремятся.
Молодицы шли со смехом,
Шли веселые хозяйки,
Чтоб игру его послушать
И, ликуя, вострогаться.
Все мужчины, сколько было,
Все стояли, снявши шапки,
Сколько ни было там женщин,
Все рукой подперли щеки;
Девушки все прослезились,
Парни стали на колени,
Звукам кантеле внимали,
Звону чудному дивились.
«Чудным звоном» игра на кантеле сопровождала всю жизнь человека от рождения до смерти. А история самого инструмента насчитывает около 2 тысяч лет.
1.3. Гусляр Вяйнямёйнен — первопредок венедов?
1.3. Гусляр Вяйнямёйнен — первопредок венедов?
Предание о творении и обустройстве мира звуком песни и игрой на гуслях сохранилось в славянском фольклоре лишь фрагментарно. А в мифологии карелов и финнов этому сюжету уделено много внимания: среди карельских лесов и озёр был сбережен древний титанический образ эпического певца Вяйнямёйнена. Согласно Калевале, Вяйнямёйнен родился сразу после сотворения мира и был первым человеком на Земле. Он — гусляр, вещий певец, богатырь, сеятель и мудрец.
Вяйнямёйнен. Художник Мюд Мечев
По нашему мнению, этот персонаж был воспринят финнами из мифологии своих давних соседей — новгородских словен. В пользу этого мнения свидетельствует тот факт, что Лонрёд собрал песни, составившие Калевалу именно в России, в Беломорской Карелии; а в Финляндии и в других частях западно-финского мира их не было — только там, где финны и карелы жили в тесном контакте с новгородцами. Кстати, там же были собраны все основные русские былины и духовные стихи.
Вяйнямёйнен — персонаж для мировой мифологии почти уникальный. Если вывести за рамки рассмотрения эллинский мир, то, пожалуй, только у кельтов сохранился похожий эпический герой, точнее, языческий бог — Дагда. И у них этот миф мог сформироваться под влиянием сказаний о Гермесе или Орфее. По преданию Дагда обладал волшебным котлом подобным мельнице сампо, способным всех накормить, и чудесной арфой Даурдаблой, свойствами напоминающей кантеле, которая звоном струн могла вызывать сон, смех, слёзы и менять времена года. Но кельты жили очень далеко от финнов и с ними практически не соприкасались. Трудно допустить возможность заимствования мифа от ирландцев. Скорее можно предположить, что ирландский (о Дагде), славянский и эллинский (о Гермесе) мифы восходят к общей индоевропейской основе.
В других регионах, где в древности жили финно-угорские народы (вдали от племени новгородских словен), такого или подобного персонажа, тем более играющего на гуслях, в эпосах не отмечается. В русской традиции предания о великом гусляре во всей полноте, к сожалению, не сохранились. Хотя по зияющим смысловым лакунам, возникшим от его забвения в славянской мифологии, очевидно, что этот легендарный герой в русской мифологии был и занимал в ней очень важное место. Сохранился ряд сказок про Ивана-гусляра, у которого есть волшебный инструмент, причем подобно Вяйнямёйнену Иван игрой на гуслях воздействует на одушевлённый и неодушевлённый материальный мир. В ряде преданий (например, в стихе о Голубиной книге) таинственный славянский персонаж назван именем библейского царя Давида, искусного певца, игрока на псалтири и боговдохновенного поэта.
Царь Давид
Родина финно-угорских народов — Урал и Южная Сибирь. На тысячелетия позже предков славян-индоевропейцев они появляются в Европе и расселяются на территории, соотносимой с современной европейской Россией и Финляндией. Финно-угорские народы, оставшиеся жить на Урале и в Сибири, также имеют инструменты подобные гуслям: нарс-юх у хантов и сангквылтап у мансей, но у них в мифологии отсутствует эпический образ гусляра. Нет этого персонажа и у соседей: латышей, литовцев и эстонцев.
Хантыйские гусли — насс-юх
Мансийские гусли — сангквылтап
Однако пока невозможно уверено сделать вывод о происхождении гуслей у хантов и мансей, живущих на севере Западной Сибири. Трудно утверждать, что гусли — нарс-юх и гусли — сангквылтап это также заимствованный от русских инструмент. Не исключено, что они являются собственной разработкой этих финно-угорских народов, но, правда, и на это предположение есть ряд возражений. Кроме русских, у которых гусли повсеместно распространены, у соседних с хантами и мансями народов (например, у ненцев) такого или подобного инструмента нет, следовательно, направление заимствования шло не от хантов и мансей, а к ним от соседей. Впрочем финно-угорские народы издревле соседствуют с индоевропейцами, об этом свидетельствует масса схожих черт в материальной культуре, языке, орнаменте и фольклоре. Легко допустить, что хантами и мансями гусли были заимствованы от проникающих в регион новгородских словен. Действительно, на востоке от этих народов гусли не встречаются, на западе они распространенны до побережья Балтийского моря. То есть распространение гуслей как инструмента, очевидно, шло на восток с запада вместе с русскими переселенцами. В 1958 году учёный В.Н. Белицер в монографии привёл примеры мощного воздействия русской культуры на культуру и быт коми и их полного обрусения. Весьма вероятно, что при колонизации Севера потомки новгородских славян растворились в массе коми-зырян, хантов и мансей, что и привело к их частичному обрусению и появлению гуслей в Сибири.
В сборнике «Антропологические типы древнего населения на территории СССР» (1988), соавтором которого является известный антрополог Г.В. Лебединская, рассматривается древний европеоидный тип, резко долихокранный, со среднешироким, высоким, сильно профилированным лицом и выступающим носом. Описанный тип был широко распространён на значительной территории от Поднепровья до Рейна в VIII–V тысячелетии до Р.Х. Вероятнее всего, что именно этот антропологический тип и лежит в основе этнического формирования славян, германцев, балтов и прибалтийских финнов.
Возможно, появление гуслей у балтов и балтийских финнов восходит к той далёкой эпохе соседского проживания древних народов или даже их единства, когда сами гусли формировались как инструмент. То есть гусли выступают некоторым этническим маркером, который свидетельствует об очевидном прежнем расовом родстве народа, игравшего на гуслях, с древним северным европеоидным типом, либо о некотором наследии культуры современным этносом этого древнего протонарода — прародителя, ставшего антропологической и культурной основой для балтийских финнов и прямым предком восточных славян и балтов.
В наше время обращает на себя внимание тот факт, что гусли у финно-угров появляются только в тех регионах, где они долго и устойчиво контактируют с русскими, например, у карел и финнов (кантеле), у марийцев (кюсле), у чувашей (кесле). Также у русских переняты гусли (гюсле) татарами — кряшенами. Сами названия инструментов «гюсле», «кюсле», «кесле» свидетельствуют об их происхождении от слова «гусли». У славян гусли встречаются не только на территории России и в зоне постоянных контактов с финно-уграми, но и на землях западных славян, где продолжительных контактов с финно-угорскими народами никогда не было.
Имя главного героя Калевалы, основным наиболее ярким атрибутом которого является кантеле (гусли), в переводе с финского означает — Русский или Ваня. Вяйнямёйнен, или просто Вяйня, носит то же имя, что и главный герой русских сказок — Ваня, Иван. Смысловое тождество слов «русский» и «Иван» хорошо видно в немецком языке, где всех славян называли «венедами», а всех русских — «Иванами». Словосочетание «Рус-Иван», или просто «Иван», в функции эпонима нам всем ещё весьма памятно со времён Великой Отечественной войны. Видимо, для немцев, противников как балтийских славян (венедов), так и русских (потомков венедов), обобщенно называть всех русских Иванами так же естественно и традиционно, как называть славян венедами. Действительно, имя Иван вполне может быть одним из славянских эпонимов и даже, некогда, самоназванием. Не случайно главный герой всех богатырских и волшебных сказок — это Иван-царевич. В ряде вариантов сказок, когда главный герой Иван проходит инициационные богатырские испытания, его называют Иваном-дурачком или Иваном-Крестьянским сыном, Иваном-Коровьим сыном, Иваном-Сучьим рождением, Иваном-Медвежьим ушком, некими детскими прозвищами. Этнологам хорошо известно, что во время инициации юноша носил временное имя, а после её прохождения получал новое — взрослое. К концу сказки после инициации и совершения ряда героических подвигов главный герой получает статус царя и начинает царствовать. Сказка обычно завершается царским свадебным пиром, что подчёркивает образование нового рода и начало династии, царской династии Ивана, который и является легендарным прародителем славян-венедов.
Древние индоевропейские предания повествуют о застарелой вражде, возникшей между двумя родственными родами. У парсов и ариев Индостана — это асуры и дэвы. У греков — боги и титаны. У германцев — асы и ванны. Многие исследователи обращали внимание на то, что под именем «ваннов» древние германцы могли подразумевать предков славян, корень «ван» есть и в немецком названии славян «вандалы», «венеды» и в нашем самоназвании — «славяне». Мы же считаем, что асуры и асы — это одно и то же древнее племя, обожествленное потомками — доавестийскими иранцами и северными германцами. 25 Дэвы и ванны — это один и тот же народ, обожествленный своими потомками: ариями Индостана и славянами. 26 Не случайно санскритское слово «дэви» у ариев Ирана имеет значение «демон», а «асур» — «ахур», как и у германцев «ас», — «бог». У ариев Индостана санскритское слово «асур» (от «ас» — «сиять») значит — демоны, духи злобы; противоположный вид существ — «дэви» у них же означает «бог», также как славянское — «дивный» в значении «чудесный», «божественный». Германская мифология называет своих богов-предков асами, а верховного бога асов Одина — Ас. То есть Один также имеет имя Ас, и по его имени так называются все потомки-родственники, младшие боги — асы. Противники асов — ваны, по естественной аналогии и по распространенной традиции называть племя потомков в честь прародителя (сравните: Иафет — иафетиты, Хам — хамиты, Сим — семиты) имя главного вана должно быть Ван, Ваня, Иван, Веня. Именно это имя мы и находим в Калевале у главного, но заимствованного у новгородских словен персонажа: главного Вана скандинавской мифологии, Ивана — главного героя русских сказок, Вяйня — главного героя Калевалы.
Давайте обратим внимание на ту часть Калевалы, где рассказывается о том, как Вяйнямёйнен, сделав кантеле, показывает его всем жителям Суоми (Финляндии и Карелии). Из приведённого ниже текста следует, что подобный инструмент был им совершенно не знаком, и Калевала это сохранила. Вяйнямёйнен один только умеет играть на кантеле (гуслях), один! Этот пример хорошо иллюстрирует и подтверждает наш вывод: кантеле — это славянские гусли, заимствованные карелами и финнами у соседей:
Вековечный Вяйнямейнен
просит юных, просит старых,
В среднем возрасте хозяек
пальцами сыграть на струнах
Пробуют юнцы и старцы,
в среднем возрасте герои:
пальцы юных только гнутся,
старых — головы трясутся.
Нет от радости отрады,
За кантеле берётся Лемминкяйнен, второй по значимости после Вяйнямёйнена герой Калевалы. Он, безусловно, финн или карел и так же, как и все его соплеменники, не умеет обращаться с инструментом:
Так сказал беспечный Ахти:
«Ой вы, парни-недоумки,
ой вы, девицы-тупицы,
остальной народец жалкий!
Нет меж вами музыканта,
кантелиста — и в помине!
Дайте мне поющий короб,
кантеле сюда несите,
на колени положите
под десяток гибких пальцев!»
Вот беспечный Лемминкяйнен
короб в руки принимает,
ближе радость придвигает,
под десяток гибких пальцев,
только короб не играет,
не звенит на радость людям.
Тогда старый Вяйнямейнен говорит:
Нет средь нашей молодежи,
среди юного народа,
нет и в поколенье старшем,
кто на кантеле сыграл бы.
То есть не только молодёжь, но и старики — носители народной традиции — понятия не имеют об этом инструменте. Тогда Вяйнямёйнен предлагает отправить кантеле в Похьелу и Сариолу, в другие финские племена, но и там никто не умеет обращаться с гуслями:
В Похьелу отправил короб,
в сумрачную Сариолу.
Парни в Похьеле играли,
парни юные и девы,
все женатые играли,
все замужние старались.
Пробовала и хозяйка,
кантеле в руках вертела,
пальцами вовсю водила,
десятью скребла ногтями.
Парни в Похьеле играли,
пробовал народ различный,
все веселье не в веселье,
все игра не в радость людям,
струны скручивались в узел,
пел визгливо конский волос,
звуки грубые рождались,
инструмент гремел ужасно.
И в Похьеле и в Сариоле, так же как в роде Калевалы, никто и понятия не имеет об этом инструменте. В результате кантеле возвращают Вяйнямёйнену:
Инструмент несли достойно,
с уваженьем подавали
в руки сделавшему короб,
рунопевцу — на колени.
Перед нами очень яркий рассказ, описывающий первое знакомство финнов и карел с инструментом — кантеле, иначе говоря, с гуслями. Вяйнямейнен, явно не финн по происхождению, приносит народам Суоми гусли и показывает, как на них играть. Итак, Вяйнямейнен — славянин, имя его Ваня. Мы имеем все основания полагать, что Вяйнямёйнен — это наш сказочный Ваня-Иван, самый известный герой славянских сказок и преданий, легендарный Иван-царевич, сохранившийся в памяти карело-финских сказителей подобно тому, как много позже в их эпических песнях появился русский царь Пётр Первый.
Как о гусляре в русском фольклоре о нём или о чудесных гуслях множество воспоминаний, например, в таких русских сказках, как «О чудесных гуслях», «Гусли-самогуды», «Троеструнные гусельцы», «Волшебные гусли».
Вероятно, этот миф восходит к патронимическим легендам о предке вендов — венедов. Это предание о прародителе, давшем своё имя народу-потомку, подобное сказаниям о Словене и Русе, Кие, Щеке, Хориве, Чехе и Ляхе. Ведь одинаково чуть меняющимся в разных языках словом: венды, венеды, вены называли славян, обитавших на южном берегу Балтийского моря, не только финны (Ven?j?), но и германцы 28 (саксы, датчане, шведы, немцы), и римляне (лат. Venedi, Venethae, Venethi), и кельты. Иными словами, древние славянское предание, сохранившиеся в карело-финском эпосе Калевала повествуют о мифическом предке — гусляре, древнем князе-прародителе славянского союза племён венедов — Вене, Ване, Вяйне. Предание это, как мы видим, очень многим связано с территорией новгородских словен и венедов — славян с южного побережья Балтийского моря.
Читайте также
Вяйнямёйнен и Ильмаринен освобождают Луну и Солнце из Похьелы
Вяйнямёйнен и Ильмаринен освобождают Луну и Солнце из Похьелы Игра Вяйнямёйнена на кантеле заставила даже Месяц и Солнце спуститься с небес на вершину сосны. Тут их и схватила Лоухи, хозяйка Похьелы. Ей удалось упрятать Месяц в пестрый камень, а Солнце — в стальную скалу
Вяйнямёйнен и Еукахайнен
Вяйнямёйнен и Еукахайнен Мудрый старец Вяйнямёйнен противопоставляется в карело-финских рунах молодому самоуверенному герою-неудачнику Еукахайнену (Еукахайни, Еугамойни, Еугамойне). В карельских рунах Еукахайнен (он может быть родом из России или Швеции) едет
Олень Мяндаш — первопредок саамов
Олень Мяндаш — первопредок саамов Древний миф повествует о происхождении кольских саамов от чудесного оленя-оборотня Мяндаша, звавшегося Мяндаш-парнь («Мяндаш-парень»), Мяндаш-пырре («Мяндаш-благо»), В некоторых мифах Мяндаш — сын нойды (шаманки) Коддь-акки («дикарьей
1.4. Царь-гусляр — царь Давид?
1.4. Царь-гусляр — царь Давид? Предположительно, слово «деви» происходит от праиндоевропейского deiwos — прилагательного, которое означает «небесный» или «сияющий» и является вриддхи от корня diw «светиться». Женский род «деви» — «богиня» (deiwih). Так же может иметь
Начинающий гусляр Кирилл Кологреев так описал свои впечатления от самого первого знакомства с гуслями
Начинающий гусляр Кирилл Кологреев так описал свои впечатления от самого первого знакомства с гуслями «Под Бологом приобрели гусли у Сергея Ивановича (отец решил мне подарок сделать, за что ему большое сыновье спасибо). Там первый раз и заиграл. Показали, как «Русского»