Строфа за строфой, стихи все сильнее овладевали слушателями. Да, в поэзии имелось колдовство. Как хорошо Гуннхильд это знала! И Эгиль владел этим колдовством и использовал его против нее.
Пол Андерсон, «Королева викингов»
В одной древнеирландской рукописи, описывающей правила приема в фиану (так ирландцы называли то, что на Руси звали дружиной), помимо обязательных требований к физической и моральной подготовке есть одно странное, на первый взгляд, условие: в фиану не может быть принят человек, если он не «отменный поэт, искусный в двенадцати способах стихосложения». Казалось бы, зачем профессиональному воину поэзия? Но дело в том, что наши предки относились к словам с уважением, даже трепетно.
Слова, преобразованные в поэму, обладали силой вдвойне. Каждый стих означал особые отношения поэта с потусторонним, становился могущественным заклинанием. В древней Скандинавии существовал даже закон, по которому за любовное стихотворение полагался серьезный штраф, как за попытку магически «присушить» объект своей страсти. Про великого чародея Мерлина говорили, что он был не только провидцем, но и певцом, и поэтом. И профессиональные воины, помимо боевых навыков, должны были владеть основами «магической самообороны».
Дети Богини Дану — Ангус и его возлюбленная Сир, играющая ему на лютне. Художник Джеймс С. Кристенсен.
Друид Амергин, сокрушивший своим поэтическим даром власть Детей Богини Дану.
В ирландском эпосе есть множество легенд о Детях Богини Дану, в одной из которых рассказывается, как могущественные боги потерпели поражение от смертных. Исход сражения определила магия великого друида Амергина. Сойдя первым с корабля на берег, Амергин сложил песню, обращаясь к самой земле Ирландии, и чары Детей Дану разбились о могущество вдохновенного поэта.
Здесь надо оговориться, что стихотворения того времени чаще базировались не на рифме, а на ритме, на аллитерации. Можно вспомнить гекзаметры старика Гомера или старинные заговоры, обладающие ритмом и организованные по принципу стиха.
Священные певцы
Господин, они видели, как ты входил, и с собой у тебя была арфа. Ну и, понятное дело, они требуют песню.
Мэри Стюарт, «Полые холмы»
Барды — так кельты называли членов особенной касты, которая должна была воспевать подвиги храбрейших воинов. Кельты почитали касту бардов, друидов и гадателей и ставили их даже выше своих королей. И не случайно в этом перечне рядом с бардами стоят друиды и предсказатели. Дело в том, что обучение будущих певцов, врачей и жрецов было похожим, разнились специализации и «выпускные». Барды должны были держать поэтический экзамен, целители, называемые оватами, — экзамен лекарского искусства и прорицания, а друиды — оба экзамена. Любой друид обязан был быть хоть немного бардом, а лучшие барды были священными певцами.
При каждом храме (по словам Гекатея, писателя, жившего за два с половиной века до н.э.) был свой бард; на него возложена была обязанность воспевать под звуки арфы славные деяния бога, которому он служил, охранять его храм и управлять ближайшим городом. За этим высшим классом бардов следовал второй, воспевавший героев на поле сражения. Третий и низший класс составляли жившие при дворе королей. Предметов для песен у последних было всего три: родословные королей, их богатство и храбрость.
Древняя Британия была главным хранилищем знаний для кельтских друидов и бардов. Юлий Цезарь и писатели древности указывают на Британию как на главную школу, в которой преподавались все тайны бардической и друидической премудрости. К сожалению, о древнейших бардах Британии мы знаем очень мало. Около 4 века римляне начали жестоко преследовать священнослужителей Британии, опасаясь их влияния на народ. Постепенно британские барды-священники стали историей; уцелели только два низших класса поэтов.
Барды обыкновенно носили одно из трех званий: ученика, желавшего вступить в касту бардов, барда-придворного и главного барда, барда-учителя. Высшего разряда можно было достичь поэтическим состязанием, происходившим каждые три года, на горе. Там при собрании всего народа королевский судья определял лучшего поэта. А по ирландской традиции, любой певец должен был знать три напева: песню плача, чтобы никто не смог удержаться от слез, песню смеха, чтобы дать людям радость, и песню сна, погружающую слышащих ее в сон. По легенде, некоторые барды исполняли песнь печали столь искусно, что слушатели могли умереть от горя.
Темный бард бродит по просторам древней Ирландии в поисках новых жертв, которых можно будет усыпить его чарующей арфой. Художник Маршалл Арисман.
Самым известным бардом Британии был Талиесин (что значит «сверкающая бровь»). Талиесин служил у Уриена, короля Регеда (бриттское королевство на северо-западе Англии, VI в.).
Однако исторический Талиесин имеет мало общего с героем легенды, великим чародеем и предсказателем, который жил в Уэльсе, при дворе короля Мэлгона Гвинедда. Рождение мифического Талиесина — легенда сама по себе не менее прекрасная, чем рождение Артура или Мерлина. По легенде, великий бард когда-то звался Гвион Бах и был слугой валлийской колдуньи Керидвен, матери самого уродливого мужчины на свете Афагдду.
Чтобы компенсировать внешность сына, волшебница решила наделить его мудростью. Для этого она один год и один день варила напиток знания, присматривать за которым было поручено Гвиону Баху. Однако замыслам Керидвен не суждено было сбыться: капля кипящего напитка упала на палец Гвиона и тот, обжегшись, сунул палец в рот, впитав в себя мудрость. Разъяренная Керидвен употребила всю свою магию, чтобы наказать ослушника: она последовательно превратила его кролика, в рыбу, в птицу и, наконец, в зерно пшеницы, которое проглотила, однако Гвион возродился в качестве ее сына и получил новое имя — Талиесин. «Я стар, и я молод, — сказал он, — я умер, и я жив».
Так представлял себе великого барда Талиесина художник Стюарт Литлджон.
Желающий стать бардом сначала должен был поступить в ученики к одному из главных бардов, который подвергал их поэтические способности различным испытаниям и имел право принять их в касту или не принять, смотря по таланту. Если кандидат оказывался неспособен носить высокое звание барда, он все равно сохранял право носить арфу, что обеспечивало ему более-менее безбедную жизнь. Преодолевший все трудности испытаний поступал во второй разряд, в числа бардов королевских, или придворных.
Придворный бард получал от короля арфу, а от королевы — золотое кольцо. Сверх золотого кольца и арфы (а с ними бард не расставался всю жизнь), бард получал еще во владение пять акров свободной от налогов земли. Кроме того, барду полагалась лошадь, а также он и его жена получали от короля дорогую одежду.
Когда королю или вельможе хотелось послушать пение и они звали барда, то певец должен был спеть три различные песни. Если же барда просил петь простой поселянин, то закон повелевал поэту петь «до изнеможения», так как считалось, что народ должен стоять к барду гораздо ближе, нежели король, королева и все знатные. На войне он обязан был петь во время битвы, и за то при разделе добычи, сверх части, которую получал каждый воин, ему дарили быка.
Символами звания барда были венок из березы и кельтская арфа с тройным рядом струн. До сих пор золотая арфа — один из символов Ирландии.
Испившие меда
Он был своим в этом пиршестве бури. И пил бешеное дыхание ветра, словно хмельное питье. Скальд в нем рождал стихотворные строки — люди слышали то голос, боровшийся с ревом волн, то яростный смех.
Мария Семенова, «Лебединая дорога»
Если бард — это профессия, то скальд — это призвание. Скальдом мог быть кто угодно, от могущественного ярла до последнего нищего. Впрочем, нищих среди хороших скальдов было мало: вожди старались приблизить певцов к себе, щедро вознаграждая их дар воспевать подвиги властителя и привлекать удачу. Если же вождь сам был поэтом, то он пользовался особенным уважением.
Подобно тому, как барды были распространены среди кельтских народов, скальды встречались в культуре германцев и скандинавов. Правда, о германских скальдах мы знаем гораздо меньше, так как они исчезли раньше своих северных коллег.
Хитрые карлики — Фьялар и Галар — вываривают из меда и крови убитого ими мудреца Квасира золотистый Мед Поэзии, позднее унесенный Одином. Иллюстрация Джеймса Александера.
По скандинавской легенде, бог Один в облике ворона украл у темных сил Мед поэзии, и, унеся его в своем зобу, дал людям. Испивший этого меда обретал способности поэта. Однако часть меда вышла у ворона из-под хвоста, и досталась всем плохим поэтам, тем, кого мы бы назвали графоманами.
Непременная форма скальдических стихов — восьмистишие, виса. Виса могла быть отдельным стихом, или из вис состояли хвалебные песни — драпа (хвалебная песнь с припевом), флокки (менее почетная песнь без припева) и хулительные песни-проклятия — ниды. Такого проклятья на Севере опасались не меньше, чем проклятья барда на Британских островах. Поскольку скальды не пользовались неприкосновенностью бардов, петь нид в лицо проклинаемому было весьма опасным занятием. Обычно нид вырезали на шесте или копье, увенчанном лошадиным черепом: правильно записанное стихотворение обладало особой силой, так как к его силе добавлялась мощь рун.
Так разные художник и дизайнеры представляют себе скальда.
Другое характерное отличие скандинавской поэзии — кеннинги. Кеннинги — поэтические иносказания; например, корабль именовали конем моря или волком моря, вождя — дарителем колец, битву — пляской валькирий, море — полем сельди. Обычно кеннинги были двухчленными, но встречались и сложные кеннинги. В этом случае кеннинг состоит из многих понятий, которые идут цепочкой, поясняя одно другое. Например, древо битвы — воин, битва — лязг щитов, соответственно, воина можно было назвать ясень лязга щитов. Составление и разгадывание кеннингов было своеобразной логической игрой норманнов. Иногда для того, чтобы просто понять песню, нужно было обладать недюжинным поэтическим даром (вот вам и «дикие варвары-викинги!»).
Наследники волшебников
И они вышли в день, они вышли в ночь —
кто их станет стеречь?
И в руках ее скрипка пела о том,
о чем молчал его меч.
И в замке любом, и в любом кабаке
тонкий смычок на струнной реке,
взгляд, как холодный дым.
Группа «Башня Rowan», «Зеленое пламя»
Трубадуры, труверы, миннезингеры. Без них невозможно представить эпоху рыцарей, и уж точно без них у нас не было бы образа странствующего рыцаря, рыцаря без страха и упрека.
У большинства из нас сложилось стандартное представление, что трубадур — это музыкант, дующий в трубу. В действительности трубадур (или трувер) — это составитель песен; слово это произошло от провансальского глагола trobar, значащего «находить, изобретать». Лишь немногие из них сами пели свои стихи, более-менее состоятельные предпочитали держать певцов-жогларов, или жонглеров (тогда это слово обозначало в первую очередь певца, лишь потом это название перешло к уличным акробатам). Чуть позже таких певцов стали называть менестрелями. Конечно, не все певцы были слугами трубадуров и труверов, были среди них и бродячие плутоватые артисты, поющие в тавернах и на площадях.
Следует помнить, что «трубадур» — не профессия, не социальный статус, а мера таланта. Трубадуром, как и трувером, мог быть кто угодно — от все того же бродячего певца до галантного рыцаря, читающего стихи своей даме сердца. Между прочим, первым трубадуром считается Гильом IX Аквитанский, герцог Пуатье, разработавший принципиально новые принципы стихосложения.
В то время как на юге Франции увлекались любовной лирикой, на севере чтили традиции эпоса. Главное наследие труверов, оказавшее громадное влияние не только на рыцарский роман, но и на всю современную фэнтези — артуровский цикл. Труверы взяли цикл британских легенд и переработали их по-своему. В произведениях труверов Артур из сурового вождя бриттов превращается в куртуазного предводителя рыцарей — идеального монарха. Это труверы перенесли место действия из Каэрлеона в мифический Камелот, это труверы отодвинули на задний план самого Артура, сосредоточив внимание на его рыцарях Эреке, Ивейне, Персевале, Гавейне и самом знаменитом из них — Ланселоте.
Заслугой трубадуров считается переход от пыльной латыни к живому народному (провансальскому, или, как его еще называют, окситанскому) языку. Еще они ввели в обиход литературные понятия куплет (cobla) и рифма (rima).
Миннезингер на старонемецком дословно обозначает «певец любви». Действительно, миннезингеры находились под влиянием творчества трубадуров, и, как и поэты Прованса, ставили во главу угла любовную лирику. Миннезингеры создали такие рыцарские романы, как, например, «Лоэнгрин, сын Парцифаля» и «Тристан и Изольда».
Если закатом эпохи бардов и скальдов стало наступление христианства (хотя школы бардов существовали до 17 века), то концом традиций труверов и миннезингеров стало увядание рыцарских традиций. С закатом рыцарства ушли и те, кто его воспевал. Конец трубадуров был более драматичен. Прекрасный мир свободных певцов и куртуазной любви сгорел в кострах альбигойцев, зажженных инквизицией на юге Франции.
Поэты и певцы в книгах
— Чтоб меня прищучили за мамашу мэра, — прохрипел ошарашенный Мадж. — Этот чертов ублюдок тоже чаропевец!
Алан Дин Фостер, «День диссонанса»
Первое, что приходит на ум — это серия книг Кристофера Сташеффа о маге Мэте Мэнтреле (первый роман цикла — «Маг при дворе Ее Величества»). Скромный соискатель докторской степени по истории литературы Мэт Мэнтрел, прочитав свиток со странными стихами, попадает в другую вселенную. В этом мире царят законы, схожие с мировоззрением наших предков: любая поэзия, будучи произнесенной, превращается в могущественные заклинания. Используя свои литературные познания и немного собственных стихов, Мэт становится лучшим магом королевства. А в одном из романов («Маг-менестрель») он исполняет свое волшебство под музыку.
Обложка одного из романов о Чародее с гитарой Алана Дина Фостера.
Но Мэт Мэнтрел пел лишь от случая к случаю, а герой Алана Дина Фостера Джон-Том Меривезер из серии «Чародей с гитарой» занимался этим постоянно. Как и Мэт, Джон-Том попадает в мир, где магия — не миф, а реальность. Здесь он становится чаропевцем — волшебником, творящим свои чары с помощью музыки. В чародействе герою на этот раз помогает не классическая литература, а знание репертуара рок-звезд плюс магический музыкальный инструмент. Правда, предсказать, какой эффект окажет та или иная песня, исполнитель не в силах, что порой приводит к комическим ситуациям.
Вспоминается также Мэри Стюарт с ее великолепной трилогией о Мерлине («Хрустальный грот», «Полые холмы» и «Последнее волшебство»), где великий маг временами скрывает свое имя под личиной странствующего барда. Стюарт использовала как свои стихи, так и старинную английскую поэзию. Вспомним и гениального музыканта Эйдана из романа Кэрол Берг «Песня зверя», чье вдохновение рождалось при виде грозных драконов.
Один из самых сложных моментов, стоящих перед писателем, описывающим поэта, — его стихи. Кристофер Сташефф опирался на классическую литературу, Алан Дин Фостер — на рок-н-ролл, а наш писатель Андрей Белянин использовал в романе «Моя жена — ведьма» только свои стихи.
Так советские мультипликаторы представляли себе тружеников музыкального фронта.
Но все эти герои, кроме разве что Мерлина, мало похожи на реальных бардов и трубадуров. Из более правдоподобных персонажей следует назвать певца Лютика из «Ведьмака» Анджея Сапковского, которого автор иногда называет трубадуром, скальдов Скегги и Рунольва, описанных Марией Семеновой в романе «Лебединая дорога», а также Эгиля Скаллагримсона из романа Пола Андерсона «Королева викингов» и барда Талиесина в «Лунном сердце» Чарльза де Линта.
Барды системы D&D в книгах
Барды системы D&D нашли свое отражение и в книгах. Например, весь сюжет трилогии Кейт Новак и Джеффа Грабба «Путеводный камень» вращается вокруг трех бардов: Безымянного Барда, магически созданной женщины-барда Элии и халфлинга-барда Оливии Раскеттл.
Вспомним также Арфиста, волшебника, щеголя и эстета Данилу Танна, созданного воображением Элейн Каннингем. Данила Танн, прячущийся за маской светского льва и пустого аристократа, остается одним из самых живых героев системы D&D, описанных в литературе.
Однако не только люди, эльфы и им подобные могут овладеть волшебством музыки. В романах Ричарда Байерса (в серии Forgotten Realms вышло два романа: «Ярость» и «Ритуал») мы знакомимся с Карой, драконом в человеческом обличье. Кара происходит из рода певчих драконов, творящих колдовство с помощью бардовских чар.
Барды настольных и компьютерных игр
Бард — это мошенник, но в то же время это не совсем так. Сила барда заключается в приятном обхождении и личном обаянии. Бард — талантливый музыкант и ходячее хранилище сплетен, рассказов и знаний.
Описание барда в системе D&D
Ничто так не способствовало популярности профессии барда в современной фэнтези, как система Dungeons & Dragons. Бард Dungeons & Dragons — это не совсем кельтский бард, скорее он — собирательный образ певца Средневековья. Он сочетает в себе песенную магию бардов, ловкий язык трубадуров, плутоватость менестрелей и воинственность скальдов. Он немного воин, немного вор, немного маг, а вот с друидами бард настольных ролевых игр, как ни странно, не имеет ничего общего. Бард знает немного обо всем и обладает широким спектром навыков. В третьей редакции D&D барда лишили книги заклинаний, вместо этого он творит магию интуитивно, благодаря внутренней силе личности. Но главная способность барда — эта его музыка, способная баснословно усиливать его товарищей. В одиночку такой бард может немногое, фактически он — ходячая посредственность, но в большом отряде ему всегда найдется место.
Эльминстер и Хелбен Арунсун — маги, поддерживающие Арфистов.
В Forgotten Realms, самом популярном сеттинге D&D, бардам отведена немалая роль. Там существует полусекретная организация Арфистов (Harpers), собравшая под свои знамена многих искателей приключений, ценящих хорошую музыку и сражающихся со злом. Арфисты не имеют четкой организации, часто отдельные Арфисты действуют по своему усмотрению во имя всеобщего добра и блага, но предателей и оступившихся ждет суровый приговор со стороны бывших коллег.
В сеттинге Ravenloft описаны зловещие вольфверы, волки-оборотни, способные принимать человеческий облик и очаровывать своим пением случайных путников. Правит вольфверами Харкон Лукас, темный бард-волк, властитель одного из домейнов Равенлофта.
Neverwinter Nights: Hordes of the Underdark. Один из спутников героя — скромный кобольд-бард Дикин — может почувствовать в своих жилах каплю крови дракона и в буквальном смысле отрастить крылья.
Барды надежно прописались и во многих компьютерных играх, сделанных по системе D&D. Ценность барда в таких играх, как правило, тем выше, чем больше в игре общения, и чем больше в ней партия героев, которую мог бы усилить бард. Поэтому барды могут раскрыть весь свой потенциал в тех играх, где в руках одного игрока сосредотачивается большая группа персонажей (Icewind Dale 1,2, The Temple of Elemental Evil), или есть многопользовательский режим (Neverwinter Nights 1,2, Dungeons & Dragons Online: Stormreach).
Острый язык — верный помощник барда, хотя и острый меч нужен.
Что до скальдов, то, хотя они и не так избалованы вниманием, как барды, им все же нашлось место в некоторых играх, таких как Baldur’s Gate 2 (скальд — один из подклассов барда), или в многопользовательской игре Dark Age of Camelot (скальд — один из классов королевства Мидгард).
Образ музыканта с арфой — один из самых привлекательных в фэнтези, хотя, судя по описаниям бардов, далеко не каждый автор представляет, как же они выглядели в действительности. Впрочем, ошибаясь в деталях, они верно подмечают главное: бард, менестрель, трубадур — каждый из них живет музыкой. И благодарными слушателями.
«Человек есть мера всех вещей», сказал философ. Действительно, прежде чем применить к оценке окружающей реальности инструменты, теории и мифы, все мы подсознательно сравниваем всё на свете с собой, любимыми. Сравниваем и звуки, в том числе и музыку, и тоже с собой. Оценка любого звука начинается с инстинктивного «Что это?» — прежде всего надо определиться, не сигнал ли это об опасности или же, скажем, любовный призыв. Ухо анализирует тембр звука и его высоту практически мгновенно — от этого, в конце концов, жизнь зависит…
В пятницу, 29 октября 2004 года, я отправился в небольшой рейд по московским музыкальным магазинам, чтобы присмотреть для себя гитару, что называется, на каждый день.
Предварительное изучение литературы привело меня к осознанию того, что «музыканты оценивают в инструментах прежде всего тембр и динамические свойства, под которыми понимают интенсивность звука, динамический диапазон, лёгкость звукоизвлечения, равномерность излучения по регистрам». (В. Порвенков, Контроль качества музыкальных инструментов. М., 1980). Для гитары добавим ещё так называемый сустейн — продолжительность звучания струны после защипывания.
Итак: хочется, чтобы басы были глубокими, бархатистыми и сильными, а верхние струны чтобы звенели и нежно пели.
Интенсивность, она же громкость, будет выше у гитар с большей площадью деки, большим объёмом корпуса, более жёсткими струнами и более подвижной декой — чтобы энергия струн меньше расходовалась на трение в системе.
Динамический диапазон — понятие, учитывающее звучность инструмента и при громкой игре, и при тихой. Чтобы негромкий звук дошёл до слушателя, необходимо свойство полётности, обеспечиваемое наличием в частотном спектре звука частот около 2500 — 3000 Гц.
Под лёгкостью звукоизвлечения подразумевается, что струны к ладам будут прижиматься легко, а для извлечения громкого звука не надо будет лупить по струнам изо всей силы.
Равномерность излучения по регистрам — одно из свойств гитары, заложенное в саму её конструкцию. Относительно несложно создать инструмент округлой формы с приятными басами или же наоборот — инструмент высокого певучего тембра. Но если надо объединить в одном инструменте и глубину басов и полётность высоких звуков — приходится делать корпус с двумя резонаторными объёмами, разделённых «талией». Так устроены все инструменты скрипичного семейства, так была устроена прямая предшественница гитары — испанская виуэла. Так устроена и гитара. Но найти в магазине «равномерную» гитару чрезвычайно трудно: как раз этот параметр оказывается наиболее уязвимым.
Естественно ожидать, что самый «правильный» звук будет у самой «правильной» гитары, т.е. у гитары классической.
Многие ведущие барды играют на «классике» — от Юрия Колесникова, одного из первых шестиструнщиков в жанре, и Александра Дольского до Михаила Щербакова и Олега Митяева. Основные параметры классической испанской гитары, установленные А. Торресом, остаются практически неизменными с шестидесятых годов XIX века, и гитары отличаются только качеством использованных для их изготовления материалов и тщательностью отделки. И всё бы в классической гитаре было хорошо, если бы не… струны. Торрес конструировал гитару, на которой должны бы стоять жильные струны, и звучали они превосходно. Но жильные струны до такой степени нестабильны по свойствам, непрочны и зависимы от влажности воздуха, что сейчас их практически полностью вытеснили нейлоновые струны. А у нейлоновых струн есть два неискоренимых недостатка.
В. Иванова в книге «Я учусь играть на гитаре» (М., 2002) даёт точную характеристику главного: «Хорошие нейлоновые струны дают плотное, густое звучание на басах, с характерными “шелестящими” обертонами, и мягкий, глуховатый звук на верхних струнах с выраженным щелчком в момент звукоизвлечения, как бы подчеркивающим сам факт взятия ноты (в том числе и неправильной)». Вот эта глуховатость и этот щелчок — свойства, совсем не совпадающие с желаемыми звонкостью и полётностью. Бытовой безногтевой способ звукоизвлечения смягчает щелчок, но глуховатость при этом только возрастает. Отрастить ногти — дело нехитрое; однако ухаживать за ногтями и беречь их от поломок может себе позволить далеко не каждый, занятый на производстве. К тому же и ногти не решают проблему недостатка высоких частот в спектре обертонов первых нейлоновых струн.
Второй недостаток — повышенная чувствительность нейлона к малейшим изменениям температуры, которая делает игру на таких струнах в лесных условиях малоприятной: их всё время надо подстраивать.
Можно, конечно, попытаться поставить на классическую гитару металлические струны — у них со звонкостью и полётностью лучше. Звёздный дуэт А. Иващенко — Г. Васильев довольно долго играл на немецких «Резонатах» классического типа с металлическими струнами. Однако усилие натяжения стальных струн примерно в полтора раза больше, чем нейлоновых, и далеко не всякая гитара выдержит это напряжение. К тому же металлические струны более жёсткие, при прижимании их к грифу возникают дополнительные растягивающие усилия, для компенсации которых положение XII лада должно быть смещено примерно на 3 мм в сторону головки грифа… Иными словами, гитара требует непростой доводки. Не лучше ли приобрести гитару, изначально сконструированную под металл?
(Замечу в скобках, что С. Никитин и братья Мищуки на своих мастеровых гитарах для достижения оптимального, по их мнению, звука ставят три первых струны металлические, а басы нейлоновые.)
В магазинах понятие «под металл» сейчас стало практически синонимом понятия «фолк-гитара», и подавляющее большинство гитар со стальными струнами изготовлены в этом американском стиле. Наиболее распространённым вариантом фолк-гитары является так называемы «дредноут», отличающийся характерной «квадратной» формой большого корпуса со слабо выраженной талией и узким тонким грифом с плоской головкой.
На «дредноуте» играет Андрей Козловский, «дредноут» фирмы “Fender” заменил семиструнку у Юлия Кима. Да что там говорить — на «дредноуте» в последние годы играл сам Булат Окуджава! Действительно, чем не гитара? Как пишет в книге «Акустика музыкальных инструментов» (М., 1989) Л. Кузнецов, «увеличение площади деки и объёма резонатора приводит к понижению собственных частот основных резонансов». В результате «гитары с большим корпусом имеют мощный звук с ярко выраженным басовым тембром, и идеально подходят для аккомпанемента и «чёсовой» игры» (С. Арзуманов. Секреты гитарного звука. М., 2003). Разработавшая в 20-х годах XX века «дредноут» компания «Мартин» успешно решила задачу увеличения громкости гитары как раз за счёт увеличения в спектре доли низких частот. Правда, тембр при этом стал несколько грубоватым, но блюз, джаз и рок-н-ролл, для которых этот тип гитары, собственно, и был разработан, стилистически не чужды хриплых и рычащих тембров. Фолк-гитары удобны для аккордовой игры с помощью медиатора. Однако аккомпанемент аккомпанементу рознь: для классической техники узкий гриф неудобен — пальцы мешают друг другу. Козловский перешёл на «дредноут», когда стал петь блюзы и рок-н-роллы. Качество звука у Кима и Окуджавы не улучшилось по сравнению с их семиструнным прошлым. А когда после длительного перерыва, вызванного эмиграцией, в 1994 году в Россию приезжал из Израиля Евгений Клячкин с «дредноутом» вместо семиструнки, прежнего фирменного клячкинского звука из этого инструмента извлечь ему не удавалось.
Так как «разделение объёмов у гитары в талии создает условия для образования относительно больших амплитуд резонансов на высоких частотах, поскольку в талии гитары увеличивается акустическое сопротивление связи между объёмами» (Л. Кузнецов), то полётности звука лишённому талии «дредноуту» явно не хватает.
Попытка добавить высоких частот в громкую гитару привела к созданию разновидности фолк-гитары «джамбо», что в переводе означает «большой неуклюжий человек, животное или вещь».
Этот тип по-прежнему имеет перекос в сторону низких частот, и петь эта гитара так и не научилась — скорее, визжать. Как, впрочем, и джазовая гитара с выпуклой декой и эфами вместо круглого резонаторного отверстия.
С. Арзуманов пишет: «При выборе акустической фолк-гитары следует учитывать, что небольшие корпуса инструментов имеют хорошо сбалансированное звучание во всем диапазоне. Поэтому их часто используют для записи как ритмических, так и сольных партий». От чего ушли, к тому и пришли.
Фолк-гитара с корпусом классических пропорций отличается только неудобным узким грифом, прикреплённым к корпусу в районе XIV, а не XII лада, в результате чего расположение резонаторного отверстия также оказалось смещённым ближе к подставке. Уже и непонятно, хорошо это или плохо. Да с анкерный винт внутри грифа — ведь какая полезная, казалось бы, вещь: позволяет регулировать стрелу прогиба грифа! Однако же не прижился анкерный винт в классике, видимо на звук всё-таки как-то не так влияет. По факту — фолк-звук ничуть не лучше звука советских гитар, которые также производились в расчёте на использование металлических струн, но по принципиально иным образцам.
Производившиеся в СССР гитары имели в качестве базовой конструкцию русской семиструнной гитары. Вот что писал об этом типе гитар В. Бобри («Гитарист» №1, 1993):
«Почти все без исключения цыганские гитаристы играли на семиструнной русской гитаре, изобретенной А.О. Сихрой (1773-1850), которая была размером меньше современной концертной гитары. У нее была узкая «талия» и съемный гриф, крепившийся к корпусу винтом. Последнее особенно нравилось цыганам-гитаристам, потому что позволяло производить особые вибрирующие звуки — после извлечения аккорда они «трясли» гитару обеими руками, отчего возникал звук, напоминающий стон гавайской гитары».
По моим наблюдениям, крепление грифа с помощью регулировочного винта улучшает динамические свойства гитары. Желающие могут сравнить динамику двух семиструнок: на диске «Ретро вдвоём» солирует Пётр Тодоровский на гитаре с винтом — звук полётный, аккомпанирует Сергей Никитин на гитаре без винта — звук относительно более глухой и однообразный.
Наиболее распространённая в 70-е годы XX века гитара Ленинградской фабрики им. А.В. Луначарского (ценою 9 руб. 50 коп.) имела пропорции, приближенные к классической испанской гитаре, металлические струны и гриф на винте. В этот исторический период сформировалось движение КСП, так что именно эту гитару следует признать основоположницей КСПшного звука.
После 1991 года заводское производство гитар в России пришло в упадок и до сих пор всё ещё не восстановилось. Если в продажу и поступают выполненные на старых технологических линиях инструменты, то качество применяемых материалов и самой работы производит удручающее впечатление. Хотя и стоят эти гитары вдвое дешевле зарубежных, но смотреть на них грустно, не говоря уже играть.
А жаль: ведь именно этот тип гитар при качественном изготовлении и хороших струнах лучше других подходит для аккомпанемента в авторской песне — именно благодаря тому, что наиболее близок человеческому голосу и по диапазону, и по тембру.
Вот как выглядит эта ветка эволюции гитары (в таблице рисунки гитар имеют одинаковую длину звучащей части струн). Изображение на удивление напоминает традиционные женские проблемы с излишним весом…
Уже уходя из магазина, я почти случайно заметил в левом верхнем углу витрины её. Семиструнную русскую гитару. В знакомых пропорциях. С грифом на винте и стальными струнами. Выполненную, с виду, вполне качественно. Оказалась это гитара Львовской фирмы «Реноме» за 2650 руб.
Как тут не вспомнить, что и та, «русская» семиструнная гитара пришла к нам через Польшу и Западную Украину… Может быть, она всё-таки вернётся?
Особая благодарность за предоставленные для съёмок инструменты коллективу музыкального магазина «До мажор» (ул. Вятская, д.1), музыкальному магазину «Рондо» (ул. Неглинная, д.6) и лично генеральному директору Галине Петровне Курашовой.
