На чем сосредоточен достоевский в своих произведениях
Достоевский в русской литературе
Вы будете перенаправлены на Автор24
Усилия Достоевского по работе над развитием реализма не были оценены его современниками, однако от того не стали менее значительными.
Ф.М. Достоевский был признан классиком русской литературы, романистом мирового значения, первым представителем персонализма в литературном пространстве России. Его творчество оказало значительное влияние на мировую литературу и на такие направления философии и психологии, как экзистенциализм и фрейдизм.
Достоевский творил в Золотой век русской литературы. Писатель родился в 1821 году и прожил почти шестьдесят лет. Его произведения стали одной из причин, по которым литературоведы столь высоко оценивают литературу 19-го столетия.
Ранние годы жизни
С самого детства юный Фёдор Достоевским был человеком любознательным и наделённым недюжинным воображением. Он рано научился читать, изучил историю России и познакомился с творчеством таких авторов, как Карамзин, Державин, Жуковский и Пушкин. Поступив на обучение в пансион, Достоевский предпочитал чтение книг и разговоры со старшими воспитанниками различным играм.
Большое влияние на творчество Достоевского, по словам самого писателя, оказали произведения Вальтера Скотта.
Готовые работы на аналогичную тему
Ещё во время учёбы в училище Достоевский работал над драмами, тексты которых не сохранились, и переводил иностранные романы. Первым самостоятельным произведением, вышедшим из-под пера писателя, стал реалистический социальный роман в письмах «Бедные люди». В дальнейшем автор трижды дорабатывал произведение, прислушиваясь к прозвучавшей критике. Критика эта, впрочем, не была разрушительной. Виссарион Белинский, известный литературный критик Российской империи, высоко оценил дебютное произведение молодого автора, чем открыл ему двери в большой литературный мир.
Как и в самом первом, во всех своих последующих произведениях Достоевский исследует человеческую душу, углубляясь в детали характера каждого героя, анализируя его и подавая для анализа читателю. Однако написанные сразу после громко заявивших о себе «Бедных людей» произведения уже не вызвали восторгов критиков, а, напротив, оказались непонятны.
Ссылка и каторга
Возросшая известность открыла Достоевскому дорогу к новым знакомствам. В том числе познакомился писатель и с общественным деятелем М.В. Петрашевским, организовывавшим встречи, участники которых, петрашевцы, обсуждали вопросы свободы книгопечатания и отмены крепостного права. Приходя на встречи петрашевцев, Достоевский вскоре стал частью более малочисленного общества, планировавшего заниматься нелегальным книгопечатанием и организовать в России переворот.
Как и многие другие петрашевцы, Достоевский был арестован в 1849 году и несколько месяцев провёл в заключении, после чего, хоть и отрицал все предъявленные ему обвинения в «вольнодумстве», был осуждён на восемь лет каторги. Изначальным приговором Ф.М. Достоевского была смертная казнь, однако позже она была заменена на каторгу из-за несоответствия вины писателя его наказанию.
Находясь в заключении, Достоевский обратился к религии, прямо как герой написанного после каторги романа «Преступление и наказание» Родион Раскольников. Впечатления от ожидания казни писатель выразил словами героя «Идиота» князя Мышкина.
Впечатления от заключения нашли отражение в романе Достоевского «Записки из Мёртвого дома». Ещё до попадания в острог писатель успел написать множество произведений самых разных жанров, в том числе повесть «Белые ночи».
После освобождения писатель отправился на военную службу, в ходе которой был повышен до прапорщика. В день коронации императора Александра II Достоевский, как и другие петрашевцы, был помилован, однако с 1856 года и до самой своей смерти он находился под тайным надзором полиции, хоть и получил возможность вновь печататься.
Расцвет творчества
В начале 1860-ых Ф.М. Достоевский помогал своему брату издавать литературно-политические журналы, из-за чего и сам приобщился к публицистике. На страницах этих журналов были впервые опубликованы многие произведения писателя.
В период с 1866 по 1880 годы были написаны самые значительные произведения Достоевского, его «великое пятикнижие»:
Князь Мышкин, герой романа «Идиот», является любимым героем Ф.М. Достоевского.
Во всех своих произведениях Достоевский поднимал острые социальные темы. Рассуждая ли о том, до чего может довести человека бедность, или полемизируя на тему революционных настроений, зреющих в России, писатель всегда оставался предельно внимательным к личностям своих героев и к их социальному фону.
Особенности творчества Достоевского: психологизм, полифоничность, детективные сюжеты
 |
| Соня и Раскольников |
Ф. М. Достоевский является всемирно известным писателем, мастером психологического романа.
Особенности творчества Достоевского: психологизм, полифоничность, детективные сюжеты и пр.
1. Глубокий психологический анализ
Пожалуй, главной особенностью романов Достоевского является глубокий психологический анализ персонажей и ситуаций. Эту особенность отмечали еще современники писателя. Действительно, Достоевский словно «рентген» проникает в души своих героев и с удивительной тонкостью прослеживает их переживания. От его зоркого глаза не ускользает ничего: он подмечает и сообщает читателю все тонкости и нюансы внутренней жизни своих героев.
Из-за этого многие читатели считают романы Достоевского слишком «тяжелыми» для восприятия именно из-за столь глубокого психологического анализа.
2. Насыщенный сюжет
Одной из особенностей произведений Достоевского являются занимательные и увлекательные сюжеты, неожиданные повороты событий и часто непредсказуемая, волнующая развязка.
Достоевский очень заботился о том, чтобы его произведения были занимательными и увлекательными, а концовки – эффектными. Без ложной скромности сам Достоевский считал, что у него неплохо получается писать увлекательные тексты.
3. Детективные сюжеты
Еще одна особенность творчества Достоевского – это детективные, криминальные сюжеты. Не все, но многие его произведения, особенно романы, так или иначе рассказывают о каких-то преступлениях. Все самые известные романы Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот». «Братья Карамазовы» – по сути принадлежат к жанру романа-детектива или романа-триллера. Писатель часто черпал сюжеты для своих книг из криминальной хроники в местных газетах.
4. «Многолюдные», полифонические романы
Еще одной особенностью произведений Достоевского, в частности романов, является их «полифоничность», их «многолюдность». Романы Достоевского называют полифоническими из-за большого количества персонажей, чьи жизни и судьбы пересекаются в тех или иных обстоятельствах.
В самых известных романах Достоевского участвуют в среднем по 10-20 героев – главных и второстепенных. Это касается романов «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы».
При этом Достоевскому удавалось наделить каждого из героев своей особенной судьбой, историей и характером. Любопытно, что друзья писателя предупреждали его о том, что изобилие персонажей якобы мешает его произведениям. Однако писатель оставался верен своему стилю и не уменьшал количество персонажей в угоду критикам. В результате «полифоничность» и «многолюдность» стали его визитной карточкой. Миллионы читателей любят произведения Достоевского в том числе и за это.
Это были материалы об особенностях творчества Достоевского: о психологизме, полифоничности, криминальных сюжетах в его произведениях.
Особенности произведений
Философские взгляды Достоевского сформировались под влиянием разных событий. Россия и Европа переживали переломный момент, в них подводились итоги, и открывались новые перспективы. По мнению Федора Михайловича, общество перерождалось в совершенное, а люди искали возможности формирования общежития, которое основывалось на братстве и справедливости.
Труды Достоевского пронизаны философскими рассуждениями. Писатель вывел определение русской идеи, состоящее из совокупности понятий, которые выражали историческое своеобразие и особое призвание народа.
Работы писателя стали предтечей появления русской философии. Его творчество повлияло на множество мыслителей. Некоторые исследователи полагают, что произведения Федора Михайловича помогли сформироваться экзистенциализму, персонализму и фрейдизму.
Основные идеи
Ключевой темой философии Достоевского можно считать гуманизм. Писатель считал, что человек сам по себе является высшей ценностью. Примечательно, что он выделял индивидуума, а не общество или социальную группу. В своих работах Достоевский писал о важных проблемах, среди которых:
Главной проблемой Федор Михайлович считал человека. Изучению сущности людей он посвящал немало времени. В «Легенде о Великом инквизиторе» автор показал сочетание свободы и абсолютного морального закона. Исследователи творчества писателя выделили несколько важных идей:
В ранних работах писателя можно заметить его стремление к социалистическим идеям. Но уже в это время творчество Достоевского было лишено материализма. Федор Михайлович полагал, что напряжение в обществе снизит распространение социализма, однако после каторги он кардинально изменил свое мнение.
Исследования философии автора
Не все ученые согласны с тем, что Достоевский был философом. В советское время труды писателя мало изучались в подобном ключе. Зигмунд Фрейд полагал, что Федор Михайлович в своих книгах воспевает зло и поддерживает темные начала человеческой сущности. Эту идею разделял и Л. Шестов.
М. М. Бахтин отрицал такое рассмотрение произведений писателя. По его мнению, романы Федора Михайловича стали в равной мере отражением доброго и злого начала. Нельзя отрицать двойственной человеческой натуры. Главное в трудах Достоевского то, что индивид наделен внутренней свободой. Именно она вынуждает его поступать правильно или неправильно.
Русский философ Маслин также защищал творчество писателя. Он был уверен, что труды Федора Михайловича не могут стать пессимистичными и депрессивными, ведь автор рассказывал также о сострадании, жалости, смирении. В. В. Зеньковский еще в середине XX века признался: постичь до конца идеи писателя не представляется возможным.
Достоевский рассматривает личность человека как главную ценность. Она наделена свободой воли, но при этом индивид обязан нести ответственность за свои поступки. В трудах автора можно найти множество размышлений на религиозную тему.
Новости
И влечёт, и пугает… В чём своеобразие творчества Достоевского?
Что нового сказал Достоевский своим современникам и потомкам? В чём секрет популярности писателя за рубежом? Нужно ли изучать его произведения в школе? В день 200‑летия Ф.М. Достоевского предлагаем вашему вниманию интервью с Владимиром Котельниковым, доктором филологических наук, профессором, главным научным сотрудником Института русской литературы Российской академии наук (Пушкинский Дом).
Рад откликнуться на Ваш интерес к тому, что происходит в нынешний юбилейный год в Санкт-Петербурге. Несомненно, связанных с именем Достоевского мероприятий разного масштаба немало, гораздо больше, чем известно мне. Но центр таких событий – это наш Литературно-мемориальный музей Достоевского, который недавно показал нам свою новую литературную экспозицию. Именно в нем рождаются инициативы и больших научных событий, и посвященных писателю уличных празднований, обычно проходящих в начале июля. Наиболее значительным событием, с моей точки зрения, будет начинающаяся 11 ноября международная конференция, главным организатором которой выступает Музей, и свой вклад в неё внесут Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук и Санкт-Петербургский университет. Такая конференция вообще ежегодно проходит в эти дни в Музее, но ныне состав её участников и, соответственно, круг тем существенно расширятся. Будет, конечно, много экскурсий как по квартире Достоевского в Музее, так и в городе по местам, связанным с жизнью и творчеством писателя. Петербург Достоевского – это совершенно особый локус в русской и европейской культуре. Остаётся надеяться, что эпидемия отступит, хотя бы на время, перед нашим энтузиазмом и не разрушит наши планы.
Наверное, в классе шестом начал листать домашнее собрание его сочинений 1888 года. Почему-то привлёк «Подросток», втянулся до головокружения, многое не понимая, конечно, но темно догадываясь. Любовь между сыном и отцом, сон о «золотом веке» заворожили. Потом пришли Карамазовы, и постепенно остальное. Тут случилось вот что: была литература, интересная, увлекательная, – и отдельно был Достоевский, не литература, совершенно особый мир. Именно он и имеет значение, все тексты (вместе с публицистикой, письмами) связываются умственно и эмоционально в огромное лично человеческое целое. Сюда же позже вошли подготовительные материалы, записные книжки, изданные в «Литературном наследстве», – это школа мысли. Не приходится говорить, люблю ли Достоевского, я в нём и часто им живу. И все интеллектуальные, этические рефлексии – часть такой жизни, иногда они побуждают написать нечто научное. Про других литературоведов ничего не знаю.
В своей теории Родион Раскольников определяет «наполеонов» как людей, способных сказать миру НОВОЕ слово. Понимаю, что не очень корректно пользоваться формулировками героя в применении к его создателю – и тем не менее, давайте рискнём: на Ваш взгляд, какое НОВОЕ слово сказал Достоевский своим современникам и потомкам?
Подлинно новое слово Достоевский сказал исключительно о человеке. О его природе, о его отношении к «мирам иным», к Богу, к другим таким же, как он, существам. Писателем раскрыты последние глубины психосоматической жизни человека. Причём человек Достоевского предстаёт вне всякой идейной, социальной, моральной программности, в отличие от других мировых литературных персонажей. Вы никогда не сможете решить, что именно хотел сказать Достоевский вот этим образом. Человек дан в его абсолютной, подчас страшной свободе в настоящем и в эсхатологической перспективе.
Есть ли у Вас своё объяснение необыкновенной популярности Достоевского за рубежом – не европейца Тургенева, например, а последовательного консерватора-почвенника, к Европе и вообще западной цивилизации относившегося без всякого благоговения?
Консерватизм, почвенничество, имперский этатизм Достоевского западной массе и непонятны, и чужды; это наши чисто русские вопросы. А привлекает там умных читателей и специалистов именно человек в его антропологическом универсализме и безмерной свободе. Он и влечёт, и пугает. Такой человек ставит под сомнение «ценности цивилизации», её рациональный гуманизм. Достоевского Запад может принимать только малыми дозами. Как говорил Томас Манн: «Достоевский, но в меру». Вот размер мысли западного интеллектуала, одного из выдающихся писателей.
Нередко звучат сомнения в том, что творчество Достоевского целесообразно изучать в школе – мол, слишком сложно, непонятно, жестоко, беспросветно и мрачно – много, в общем, «глубоких» аргументов, якобы продиктованных заботой о детях: пусть лучше вырастут и сами откроют Достоевского, иначе мы привьём отвращение к нему с юности. Как Вы считаете – нужно ли изучать творчество Фёдора Михайловича в школе, и какие именно произведения?
Изучать творчество Достоевского в школе необходимо. Как – могу только предполагать. Наверное, лучше всего в течение нескольких уроков (в десятом классе?) рассказывать о жизни, взглядах, творчестве с углублённым объяснением сюжетов и образов, а самим ученикам одновременно читать «Подростка» и говорить, что они там понимают.
Юбилей – почти всегда повод подвести итоги и, что называется, «сверить часы» – осмыслив классическое наследие с точки зрения актуальной современности, нас сегодняшних. На Ваш взгляд, что указывает на то, что Достоевский не устарел? Оправдываются ли его геополитические пророчества и предупреждения? Сбываются ли его мечты о России будущего? Что делает его не просто вечным спутником, а именно нашим современником, собеседником? Как расслышать его голос через столетия?
Сказанное Достоевским о человеке становится всё более злободневным в условиях деперсонализации мира и деградации человека как духовного существа. Прочитать, расслышать Достоевского как писателя важно, но этого мало. Нужно, по немощам нашим хотя бы отчасти, познать и прожить самого себя в человеке Достоевского, через страсти и страдания его ощутить потребность в идеале, который заключался для писателя в личности Христа. Трудно, но нужно, чтобы не остаться только носителем утилитарных функций, к чему деспотически принуждает нас современная цивилизация. Достоевский мыслил преимущественно поверх истории, в горизонтах большого времени, понимаемого в свете христианской онтологии. Но иные явления действительности он рассматривал в порядке исторического движения народов и человечества. В этом плане его предвидения катастрофических последствий для России в результате разрушительной деятельности нигилистов, социал-радикалов, левых либералов оказались вполне оправданными. Для него была очевидной пагубность буржуазного прагматизма в Европе. Вполне точно предсказал он, вопреки прекраснодушным проектам панславизма, будущую вражду болгар, чехов, балканских славян, не говоря уже о поляках, к России. Сбываются ли его мечты о России? Да, в том смысле, что народ и государство всё-таки сопротивляются внешним разлагающим влияниям и пытаются сохранить национальную самобытность. В этом качестве Россия будет нужна человечеству, о чём, собственно, и говорил Достоевский.
Спасибо Вам за вопросы, позволившие мне ещё раз высказаться на эти чрезвычайно важные темы.
Беседу вёл доктор филологических наук,
главный редактор издательства «Русское слово»
Пастырское изучение людей и жизни по произведениям Ф.М. Достоевского
Из книги митрополита Антония (Храповицкого) «Молитва русской души«, изданной в серии «Духовное наследие русского зарубежья», выпущенной Сретенским монастырем в 2006 г.
О ЧЕМ ПИСАЛ ДОСТОЕВСКИЙ
…Достоевский-психолог — один и тот же на расстоянии всей своей литературной деятельности. Скажем больше. Он все время писал об одном и том же. О чем же именно? Многие затрудняются ответить на этот вопрос; критики признают, что нет области в науке или жизни, для которой нельзя было бы почерпнуть идей из его творений. Все, даже ожесточенные враги автора, признают его изумительно верный психический анализ, но обобщения его творений я не встречал и потому предлагаю свое собственное.
Та объединяющая все его произведения идея, которую многие тщетно ищут, была не патриотизм, не славянофильство, даже не религия, понимаемая как собрание догматов, эта идея была из жизни внутренней, душевной, личной; она была ее посылкой, не тенденцией, но просто центральной темой его повести, она есть живая, близкая всякому, его собственная действительность. Возрождение — вот о чем писал Достоевский во всех своих повестях: покаяние и возрождение, грехопадение и исправление, а если нет, то ожесточенное самоубийство; только около этих настроений вращается вся жизнь всех его героев, и лишь с этой точки зрения интересуется сам автор различными богословскими и социальными вопросами в последних публицистических произведениях. Да, это — то священное трепетание в человеческом сердце зачатков новой жизни, жизни любви и добродетели, которое так дорого, так усладительно для всякого, что побуждает и самого читателя вместе с героями повестей переживать почти реально волнующие их чувства; эта подготовляющаяся постепенно, но иногда мгновенно восстающая пред сознанием решимость отбросить служение себялюбию и страстям, те мучительные страдания души, коими оно предваряется и сопровождается; этот крест благоразумного разбойника или, напротив, разбойника-хулителя — вот что описывал Достоевский, а читатель уже сам выводит отсюда, если не желает противиться разуму и совести, что между двумя различными крестами непременно должен быть третий, на который один разбойник уповает и спасается, а другой изрыгает хулы и погибает. «Бедные люди», «Подросток», герой «Мертвого дома», герои «Бесов», Раскольников и Соня, супруги Мармеладовы, Нелли и Алеша со своим безобразным отцом, семья Карамазова и их знакомые женщины и девушки, монахи и многочисленные типы детей — вся эта масса людей добрых, злых и колеблющихся, но равно дорогих сердцу автора, разрывающемуся от любви, поставлены им пред вопросом о жизни и разрешают его в том или ином виде, а если уже разрешили, то помогают разрешать другим. Одни, например Неточка Незванова и ее Катя, Поленька Мармеладова, Маленький герой, «Мальчик у Христа на елке», отчасти Нелли, а особенно Коля Красоткин и Илюша с товарищами, разрешают его в детстве; другие, как «Подросток», Наташа в «Униженных и оскорбленных», Раскольников с Соней, Дмитрий Карамазов со Смердяковым, муж «Кроткой», и счастливый соперник «Вечного мужа», и все почти женские типы, наталкиваются на него в молодости или при вступлении в брак; наконец, этот же вопрос застает людей и иногда в преклонные годы, например Макара Девушкина, «Смешного человека», родителя Наташи и его врага-князя, Мармеладовых, Версилова в «Подростке» и Верховенского-отца в «Бесах». Уклониться от этого вопроса никто не может в жизни или, по крайней мере, пред смертью.
Высокое достоинство писателя, изображающего муки и радости духовного возрождения человека, заключается в том именно, что он посредством своего всепроникающего анализа определил и те важнейшие духовные свойства и движения, в условиях которых происходит нравственное возрождение, и те внешние, то есть отвне получаемые, жизненные побуждения, коими человек призывается к самоуглублению. Если свести к общим понятиям все части повестей Достоевского, рассматривающие этот предмет, или, говоря точнее, все повести автора, ибо они все целиком только этот предмет и обследуют, — то мы получим совершенно ясную и в высшей степени убедительную теорию, в которой хотя почти и нет слов: «благодать», «Искупитель», но где эти понятия постоянно требуются самою логикой вещей.
Посредством каких свойств духа человек становится участником этого наивысшего служения? Ответ на этот вопрос писатель или дает от своего лица, например в «Сне смешного человека», или исповедует от лица своих героев общие побуждения, вызывающие избранника на проповедь возрождения.
Познание истины и сострадающая любовь—вот главнейшие побуждения к проповеди. Писатель как будто видел рай Божий и созерцал в нем возрожденных людей, чистых и блаженных, освободившихся от всех противоречий жизни совершенно, скоро и просто. С этих-то высот общего духовного блаженства взирает он на мир грешный и скорбный и в стремительном порыве любви и слова тщится вознести его к небу: любовь эта и вера так сильны, что все людские насмешки бессильны пред ними: «…Они называют меня сумасшедшим. Но теперь уж я не сержусь, теперь все мне милы, и даже когда они смеются надо мною. Я бы сам смеялся с ними — не то что над собой, а их любя, если б мне не было так грустно, на них глядя. Грустно потому, что они не знают истины, а я знаю истину. Ох как тяжело одному знать истину! Но они этого не поймут, нет, не поймут». Мучительно знание истины, когда любишь людей, не знающих ее, но эта мука, эта греховная тьма мира еще увеличивали любовь к людям.
К последней мысли Достоевский возвращается часто и с особенной силой, противопоставляя при этом наличное греховное состояние мира представляемому невинному состоянию. «“…Несчастная, бедная, но дорогая и вечно любимая и такую же мучительную любовь рождающая к себе в самых неблагодарных даже детях своих, как и наша. ” — вскричал я, сотрясаясь от неудержимой, восторженной любви к той родной прежней земле, которую я покинул» («Сон смешного человека»). «На нашей земле мы истинно можем любить лишь с мучением и только чрез мучение! Мы иначе не умеем любить и не знаем иной любви. Я хочу мучения, чтоб любить. Я хочу, я жажду в сию минуту целовать, обливаясь слезами, лишь одну ту землю, которую я оставил, и не хочу, не принимаю жизни никакой иной!»
«Явились праведники, которые приходили к этим людям со слезами и говорили им об их гордости, о потере меры и гармонии, об утрате ими стыда. Над ними смеялись или побивали их каменьями. Святая кровь лилась на порогах храмов. Зато стали появляться люди, которые начали придумывать: как бы всем вновь так соединиться, чтобы каждому, не переставая, любить себя больше всех, в то же время не мешать никому другому и жить таким образом всем вместе как бы и в согласном обществе. Целые войны поднялись из-за этой идеи. Все воюющие твердо верили в то же время, что наука, премудрость и чувство самосохранения заставят наконец человека соединиться в согласное и разумное общество, а потому пока для ускорения дела “премудрые” старались поскорее истребить всех “непремудрых” и не понимающих их идею, чтобы они не мешали торжеству ее. Но чувство самосохранения стало быстро ослабевать, явились гордецы и сладострастники, которые прямо потребовали всего или ничего. Для приобретения всего прибегалось к злодейству, а если оно не удавалось — к самоубийству. Явились религии с культом небытия и саморазрушения ради вечного успокоения в ничтожестве. Наконец эти люди устали в бессмысленном труде и на их лицах появилось страдание, и эти люди провозгласили, что страдание есть красота, ибо в страдании лишь мысль. Они воспели страдание в песнях своих». Эта любовь, нежная любовь автора к грешной земле, выражается между прочим в том, что он всегда умеет одеть в симпатичный костюм самую прозаическую обстановку самого прозаического города в России, о котором говорит другой поэт:
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит.
Когда Достоевский описывает петербургские грязные дворы, дворников, кухарок, квартирных хозяек, помещения интеллигентного пролетариата и даже падших женщин, то у читателя не только не образуется презрительного отвращения ко всем этим людям, но, напротив, какая-то особенно сострадательная любовь, какая-то надежда на возможность все эти убогие притоны нищеты и порока огласить хвалебными гимнами Христу и именно в этой самой обстановке создать теплую атмосферу нежной любви и радости. Здесь и объяснение тому, что, не закрывая глаз от мрачной действительности, писатель так крепко любит жизнь по светлой надежде на ее возрождение, жизнь именно человека: не лишенный любви к природе, он просто не успевает говорить о природе и картины городского быта предпочитает всяким другим.
«Мрачная это была история, одна из тех мрачных и мучительных историй, которые так часто и неприметно, почти таинственно сбываются под тяжелым петербургским небом, в темных потаенных уголках огромного города, среди взбалмошного кипения жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов уличного разврата, сокровенных преступлений, среди всего этого кромешного ада бессмысленной и ненормальной жизни». Определяя так мрачно жизнь, он, однако, потом смотрит на все ее зло как на недоразумение и пишет статью «О том, что все мы хорошие люди». Потому ли «хорошие люди», что их так легко обратить к истине? Нет, обратить их трудно, но сама истина так прекрасна, сама любовь так привлекательна, что как бы ни был тяжел подвиг ее проповедника, но другого подвига, другого содержания для жизни не пожелает тот, кто понял таинство жизни, кто возлюбил детей. Это высокое настроение проповедника автор представляет в данном рассказе плодом мистического озарения, в другом случае оно посещает умирающего от чахотки юношу, наконец, в полноте раскрыто это настроение в беседах старца Зосимы. Избранник неба настолько проникается своим призванием, настолько тесно сливает свою жизнь с делом проповеди и возрождения людей, что все недостатки, все грехи их считает своими собственными, как доказывающие его недостаточную ревность, отсутствие в нем мудрости и святости, и вот почему он считает себя виноватым за всех и во всем, готов даже и считать именно себя первоначальным искусителем и соблазнителем человечества, как герой «Сна смешного человека» готов принять муки за всех, как объясняет старец Зосима. Таков высокий смысл этой часто повторяемой мысли Достоевского относительно общей виновности за всех и во всем, мысли, увы, так грубо не понятой и опошленной некоторыми из многих неудачных его толкователей. Но обобщим сказанное о даре духовного возрождения: этот дар достигается теми, кто: 1) познав внутренним опытом сладость истины и общения с Богом, 2) возлюбил так много жизнь со скорбью и надеждой, что 3) совершенно потерял нить своей личной жизни и, умерши себе, 4) не чрез искусственную проповедь, но чрез исповедь, чрез раскрытие своего сердца и чрез всю свою жизнь призывает братий к покаянию и любви. Таков у Достоевского старец Зосима, таков и ученик его Алеша, в своей столь многосодержательной жизни как бы не имеющий никакой собственной жизни и не знающий сегодня, что он будет делать завтра, но всюду насаждающий вокруг себя мир, раскаяние и любовь: братья, дети и женщины — все смиряется в присутствии его любви, как звери под звуки Орфеевой арфы, и вся его жизнь сливается в чудное единство Христова дела. Таков и Макар Иванович в «Подростке» — старик-странник и в то же время моралист-философ, горячо любящий людей и пекущийся об общем спасении; упоминается о таком человеке (живущем на покое епископе Тихоне) и в романе «Бесы».
СЛУЖИТЕЛИ ВОЗРОЖДЕНИЯ И ЛЮБВИ
Кто эти служители? Мы сейчас видели, что для изображения их приводится тип не только религиозный, но и прямо церковный; оно и понятно не с догматической только, но и с чисто психологической точки зрения: чтобы, живя среди юдоли греха и страдания, знать иную жизнь опытом собственного сердца, нужно знать ее не как только мистическое отвлечение, но как реально действующую и помимо меня существовавшую, а следовательно, непрерывно-историческую силу, то есть надо знать Церковь, которая научает верить в свою неодолимость адовыми вратами, надо жить в Церкви. Но что сказать о тех людях, которые причастны одному из этих свойств призванного проповедника, но не успели доразвиться до полного, гармонического развития остальных?
Ответ — и таким людям отчасти суждено иметь влияние на ближних, хотя далеко не столь полное и не столь широкое. Его не лишены даже те существа, которые, не обладая положительными свойствами избранника, свободны, пo крайней мере, от противоположных им, но присущих всякому естественному человеку пороков, то есть прежде всего гордости и холодной самозамкнутости или, как выражается автор, отъединенности. Таковы прежде всего дети и даже младенцы. Да, дети у Достоевского получают всегда значение непроизвольных миссионеров. Эту мысль Достоевский воспроизводит так часто в различных повестях, что его было бы можно обвинить в повторениях, если б он не умел в каждый, так сказать, вариант этой идеи вложить новую черту, как новый перл в великолепную диадему. Дитя-подкидыш понуждает «подростка» откинуть свою горделивую идею ради сострадания к его беззащитности, дитя смягчило злое, черствое сердце купца-фарисея в рассказе Макара Ивановича («Подросток»). Дитя Нелли примиряет оскорбленного отца с падшею дочерью, дитя Поленька смягчает убийцу Раскольникова и т.д. Наконец, в последние минуты жизни богопротивных самоубийц, когда дух их окончательно восстал против Господа, Промысл ставит пред ними наяву, или даже в горячечном бреду, облики невинных страждущих малюток, которые то на время отторгают их от злобного замысла, то вполне возвращают их к покаянию и жизни. Такова встреча нищего ребенка в «Сне смешного человека», и такая же встреча в бреду самоубийцы Свидригайлова («Преступление и наказание») или новорожденное дитя у Шатова в «Бесах».
Чистота, смирение детей, и особенно при их беззащитности и страдании, пробуждают временную любовь даже в злодеях. Неверующие, как Иван Карамазов, в детских страданиях видят причины к пессимистическому ожесточению, а верующие, напротив, — к примирению и всепрощению, как отец Илюши (в «Братьях Карамазовых»), простивший врага Димитрия ради страданий умирающего малютки, которого он любил больше всего на свете. Сам автор в рассказе «Мальчик у Христа на елке» раскрывает очевидно такую мысль: если здесь страдают даже невинные дети, то, конечно, есть иной, лучший мир. Но какое же практическое значение может иметь для нас указание на детей? Что значат дети для пастырского богословия? Они значат то же, что Христовы слова: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18, 3). У детей чистота и отсутствие самолюбия, этой причины общей отъединенности, у них нет разницы между жизнью внутренней и внешними проявлениями. He желая сознательно влиять на ближних, они бессознательно достигают большего влияния, чем взрослые, чуждые чистоты и открытости. Отъединенный, погибающий человек ищет среди ближних такого сердца, с которым бы мог сразу сродниться, слиться, которое бы не было ему чужим: таково сердце детей — этих всегдашних космополитов.
Но не имеют ли взрослые тех же свойств — непосредственного смирения, чистоты, открытости и сердечной общедоступности? Все это встречается у людей из народа, и тогда они являются миссионерами еще сильнейшими: сразу становится такой человек близким, родным для каждого и свободно может переливать в него содержание своей души, не опасаясь со стороны научаемого горделивого соперничества, — таков «мужик Морей», Макар Иванович, Лукерья (в «Кроткой») и другие. «Прежде всего привлекало в нем (в Макаре Ивановиче), как я уже и заметил выше, его чрезвычайное чистосердечие и отсутствие малейшего самолюбия; предчувствовалось почти безгрешное сердце. Было “веселие” сердца, а потому — “благообразие”. Словцо “веселие” он очень любил и часто употреблял. Правда, находила иногда на него какая-то как бы болезненная восторженность, какая-то как бы болезненность умиления, — отчасти, полагаю, и оттого, что лихорадка, по-настоящему говоря, не покидала его во все время; но благообразию это не мешало. Были и контрасты: рядом с удивительным простодушием, иногда совершенно не примечавшим иронии (часто к досаде моей), уживалось в нем и какая-то хитрая тонкость, всего чаще — в полемических ошибках. А полемику он любил, но иногда лишь ее употреблял своеобразно: видно было, что он много исходил по России, много переслушал, но, повторяю, больше всего он любил умиление, а потому и все на него наводящее; да и сам любил рассказывать занимательные вещи».
Указывая эту способность представителей народа, мы должны оградить нашего великого писателя от тех обвинений в проповеди невежества и суеверий, которые весьма настойчиво и столь же неискренно бросались в него со стороны литературных врагов. Его учители из народа или из монахов всегда любители науки, и даже наук мирских, и не унижают достоинства последних: Макар Иванович даже телескоп знает. Сам Достоевский вот что говорит в «Дневнике писателя» об образовании и о необходимости распространить его в народе: «Образованность и теперь уже занимает у нас первую ступень в обществе. Все уступает ей; все сословные преимущества, можно сказать, тают в ней. В усиленном, в скорейшем развитии образования — вся наша будущность, вся наша самостоятельность, вся сила, единственный сознательный путь вперед, и, что важнее всего, путь мирный, путь согласия, путь к настоящей силе. Только образованием можем мы завалить и глубокий ров, отделяющий нас теперь от нашей родной почвы. Грамотность и усиленное распространение ее — первый шаг всякого образования». «Подростку»-идеалисту вот что пишет он рукой его воспитателя: «Мысль о поступлении вашем в университет в высшей степени для вас благотворна. Наука и жизнь несомненно раскроют в три-четыре года еще шире горизонты мыслей и стремлений ваших, а если и после университета пожелаете снова обратиться к вашей идее, то ничто не помешает тому». Очевидно, не невежество народа хвалится у Достоевского, а свобода его лучших людей от лживой самозамкнутости и болезненного самолюбия, этих злейших врагов нашего возрождения, увы, не замеченных культурною публикой и культурным воспитанием. Ценя науку и образование, Достоевский велит учиться у народа, но не в смысле полного обособления русской жизни от Европы, а в целях, во-первых, нравственных, а во-вторых, и общекультурных, мировых. Европейская культура, проникнутая мотивом самолюбия, не сближает, но разъединяет, внутренне отчуждает людей и народы. Способность истинного духовного объединения со всеми имеет лишь тот, кто смирен сердцем. А так как смирение в России не есть черта личностей только, но черта народная, то есть внедряемая в индивидуумы народною культурой, выросшей из Православия, из православного аскетизма, то и способность духовного общения имеет весь русский народ. Последняя выразилась в гении Пушкина, умевшего художественно перевоплощаться во все народности, чего не мог делать ни Шекспир, ни Шиллер. В этом содержание знаменитой «Пушкинской речи» Достоевского и вообще его учения о всечеловеческой миссии русского народа. О ней говорить мы не будем, но упомянем для подтверждения той мысли, что социальные и философские взгляды Достоевского вытекают из морально-психологических наблюдений и фактов, а не предшествуют им. Возвратимся к рассмотрению жизни личной. Прежде чем перейти к описанию того, как смирение и любовь могут, по Достоевскому, обращать грешников и насаждать Царство Божие, докончим еще обзор характера его миссионеров: после служителей Церкви, детей и крестьян он призывает к этому делу женщин. Женщина любящая, но и смиренная — великая сила.
Пятым миссионером у Достоевского является сам возрожденный в своих страданиях.
«Страдающий плотию перестает грешить», — сказал апостол (1 Пет 4, 1). Все почти случаи обращения и раскаяния героев Достоевского происходят во время или тяжелых утрат, или болезней. Разъяснять ту мысль, что «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор 4, 16), мы не будем, ибо она слишком знакома всем читавшим Божественное Писание. Практический отсюда вывод собственно для пастырей тот, что не нужно с ужасом и ропотом смотреть на окружающие страдания, чужие и собственные. Мысль эта вообще примиряет человека с жизнью, успокаивает при виде упорства торжествующей злобы, которая все-таки некогда в страданиях своих даст доступ покаянию, а по слову апостола: «Я насадил, Аполлос поливал, нo возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий» (1 Кор 3, 6—7).