На руси снохачество что
Снохачество как традиционная форма инцеста. Правда или вымысел?
«Профессиональной проституции в деревне не существовало, в этом солидарны практически все исследователи. По наблюдению информаторов тенишевской программы проституцией в селе промышляли преимущественно солдатки. Про них в деревне говорили, что они «наволочки затылком стирают».
Длительное отсутствие мужа-солдата становилось тяжелым испытанием для полной плотского желания деревенской молодухи. Один из корреспондентов этнографического бюро писал:
«…Выходя замуж в большинстве случаев лет в 17 – 18, к 21 году солдатки-крестьянки остаются без мужей. Крестьяне вообще не стесняются в отправлении своей естественной потребности, а у себя дома еще меньше. Не от пения соловья, восхода и захода солнца разгорается страсть у солдатки, а оттого, что она является невольно свидетельницей супружеских отношений старшей своей невестки и ее мужа».
По сообщению из Воронежской губернии, «на связь солдаток с посторонними мало обращалось внимание и почти не преследовалось обществом, так что дети, прижитые солдатками незаконно, пользуются такими же правами, как и законные.
Сторонние заработки крестьянок, к которым были вынуждены прибегать сельские семьи, также выступали благодатной почвой для адюльтера. По наблюдениям П. Каверина, информатора из Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, «главной причиной потери девственности и падения нравов вообще нужно считать результатом отхожие промыслы. Уже с ранней весны девушки идут к купцу, так у нас называют всех землевладельцев, на работу. А там полный простор для беспутства».
По суждениям извне, принадлежащим представителям просвещенного общества, складывалось впечатление о доступности русской бабы. Так, этнограф Семенова-Тянь-Шанская считала, что любую бабу можно было легко купить деньгами или подарком. Одна крестьянка наивно признавалась:
«Прижила себе на горе сына и всего за пустяк, за десяток яблок».
Некоторые крестьяне, любители спиртных напитков, почетным гостям под выпивку предлагали своих жен, солдаток и даже сестер. В ряде сел Болховского уезда Орловской губернии существовал обычай почетным гостям (старшине, волостному писарю, судьям, заезжим купцам) предлагать для плотских утех своих жен или невесток, если сын находился в отлучке. При этом прагматичные крестьяне не забывали брать плату за оказанные услуги. В том же уезде в селах Мешкове и Коневке бедные крестьяне без смущения посылали своих жен к приказчику или к какому-либо состоятельному лицу за деньгами на табак или на хлеб, заставляя их расплачиваться своим телом.
Половые сношения между главой крестьянской семьи и его снохой были фактически обычной стороной жизни патриархальной семьи.
«Нигде, кажется, кроме России, – писал В.Д. Набоков, – нет по крайне мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название – снохачество».
Наблюдатели отмечали, что этот обычай был жив и в конце XIX в., причем одной из причин его сохранения являлся сезонный отток молодых мужчин на заработки. Хотя эта форма кровосмешения была осуждаема просвещенным обществом, крестьяне ее не считали серьезным правонарушением. В ряде мест, где снохачество было распространенно, этому пороку не придавали особого значения. Более того, иногда о снохаче с долей сочувствия говорили: «Сноху любит. Ен с ней живет как с женой, понравилась ему».
Причину этого явления следует искать в особенностях крестьянского быта. Одна из причин – это ранние браки. В середине XIX в. по сведениям А.П. Звонкова, в селах Елатомского уезда Тамбовской губернии было принято женить 12 – 13 летних мальчиков на невестах 16 – 17 лет. Отцы, склонные к снохачеству, умышленно женили своих сыновей молодыми для того, чтобы пользоваться их неопытностью. Другая причина снохачества уже упомянутые выше отхожие промыслы крестьян.
«Молодой супруг не проживет иной раз и году, как отец отправляет его на Волгу или куда-нибудь в работники. Жена остается одна под слабым контролем свекрови».
Из Болховского уезда Орловской губернии информатор сообщал:
«Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению».
Механизм склонения снохи к сожительству был достаточно прост. Пользуясь отсутствием сына (отход, служба), а иногда и в его присутствии, свекор принуждал сноху к половой близости. В ход шли все средства: и уговоры, и подарки, и посулы легкой работы. Все по поговорке: «Смалчивай, невестка, – сарафан куплю». Как правило, такая целенаправленная осада давала свой результат. В ином случае уделом молодой становилась непосильная работа, сопровождаемая придирками, ругательствами, а нередко и побоями. Некоторые женщины пытались найти защиту в волостном суде, но, как правило, те устранялись от разбора таких дел. Правда, И.Г. Оршанский в своем исследовании приводит пример, когда по жалобе снохи на уговор свекра к снохачеству, последний решением волостного суда был лишен «большины». Но это было скорее исключением, чем правилом.
Типичный пример склонения свекром снох к половой близости приведен в корреспонденции жителя села Крестовоздвиженские Рябинки Болховского уезда Орловской губернии В.Т. Перькова.
«Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков – согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку».
Но семейные любовные коллизии не всегда разрешались столь благополучно. В начале ХХ в. в калужском окружном суде слушалось дело Матрены К. и ее свекра Дмитрия К., обвиняемых в детоубийстве. Обвиняемая Матрена К., крестьянка, замужняя, 30 лет, на расспросы полицейского урядника призналась ему, что в продолжение шести лет, подчиняясь настоянию свекра, состоит в связи с ним, прижила от него сына, которому в настоящее время около пяти лет. От него же она забеременела вторично. Свекор Дмитрий К., крестьянин, 59 лет, узнав о приближении родов, приказал ей идти в ригу, и как только она родила, схватил ребенка, зарыл его в землю в сарае.
В крестьянском дворе, когда бок о бок жило несколько семей, порой возникали замысловатые любовные треугольники. Так, в орловском селе Коневке было «распространено сожительство между деверем и невесткой. В некоторых семействах младшие братья потому и не женились, что жили со своими невестками». По мнению тамбовских крестьян, кровосмешение с женой брата вызывалось качественным превосходством того брата, который отбил жену. Братья не особенно ссорились по этому поводу, а окружающие к такому явлению относились снисходительно. Дела о кровосмешении не доходили до волостного суда, и кровосмесителей никто не наказывал.
Следует отметить, что при определенной распространенности этого гнусного порока в русской деревне, крестьяне прекрасно осознавали всю греховность такой связи. Так, в Орловской губернии кровосмешение оценивалось как большое преступление перед православной верой, за которое не будет прощения от Бога на том свете. По отзывам крестьян, Борисоглебского уезда Тамбовской губернии снохачество встречалось часто, но традиционно считалось в селе самым позорным грехом. Снохачи на сходе при решении общественных дел игнорировались, так как каждый мог им сказать: «Убирайся к черту, снохач, не твое тут дело».
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Почему отцы мужей спали с невестами? Снохачество в русской деревне
Снохачеством в русской деревне называлось кровосмешение — явление, во время которого мужчины вступали в интимную связь с женами своих сыновей. Снохач — это свекр, который смел заглядываться на невестку. Данное явление было весьма распространено в Российской империи и губительно сказывалось на институте семьи в тогдашнем обществе.
Причины снохачества на Руси
Для многих непонятна практика интимной связи отца мужа и его жены. А где же в это время находится сам муж?
Причины можно легко найти в особенностях крестьянского быта прошлых веков. Таковых можно назвать сразу несколько. Во-первых — это ранние браки. Даже в девятнадцатом веке в Тамбовской губернии было принято женить двенадцати и тринадцатилетних мальчиков на невестах шестнадцати лет. Отцы, склонные к снохачеству, умышлено искали сыновьям красивых невест, на которых после и сами были не против положить глаз.
Картина В. Е. Маковского «Свёкор», 1888 год
Другой, не мене важной причиной, были промыслы крестьян. Отцы регулярно отправляли молодых мужей «куда подальше» на работу, чтобы приблизиться к приглянувшимся им невесткам. Жили тогда семьи все вместе, так что чувства «вспыхивали» то здесь, то там по всей стране.
Так, в записях из Орловской губернии, датированных 1899 годом, сказано, что снохачество там распространено было из-за отъезда молодых парней на заработки. С женами они виделись только два раза в год — в остальное же время невестка попадала в распоряжение свекра, остававшегося дома. Бывало и такое, что мужья уезжали больше, чем на год. Еще хуже — уходили на года в армию.
Вот что писали об этом современники (цитаты и сканы из дореволюционных изданий):
Сведения о казацких общинах на Дону. Материалы для обычного права. Том 1. Автор: Харузин М.Н. 1885 г. 429 страниц. Харузин Н.Н. (1860 — 1888)
Положение невесток
С сыном в целом ситуация понятна, но неужели невестки по своей воле ложились в постель к своим «отцам»?
Разумеется, нет. В основном подобная связь случалась по принуждению. Для начала свекр пытался уговорить невестку: давал ей только легкую работу и дарил подарки. Если девушка давала отпор, то ее строго наказывали — загружали непосильным трудом, придирались и даже избивали за невыполнение обязанностей по дому. В общем, жизнь женщин, попавших во власть отвергнутого снохача, превращалась в настоящий ад.
Снохач мог наговаривать сыну, что его жена изменяет ему с другими. Нередки были случаи, когда сын по возвращению домой расправлялся с якобы неверной женой, хотя на самом деле девушка попросту отвергла своего свекра.
Иным снохачам и вовсе было мало одной невесты. В записях крестьянина из Орловской губернии сохранились такие воспоминания:
«Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, со злым умыслом отправил двух своих сыновей на шахты — мужчина желал своих невесток, а сыновья ему только мешали, путаясь дома под ногами. Сначала он с помощью дорогих подарков умаслил старшую невестку к связи, а после добрался и до младшей. Последняя очень сопротивлялась, но после уговоров вместе с притеснениями все же согласилась. Однажды девушка застала свекра со старшей невесткой. Молчать не стала — показала их соитие свекрови, которую поспешила привести в сарай. Закончилась история мирно — жена снохача получила в подарок сарафан, а невестки по платку».
Но порой и для снохача его похождения заканчивались и летальным исходом. Жена могла расправиться со своими мужем., или сын, который разобрался во всех интригах, попросту убивал своего отца.
Если невестка обращалась в суд, то как правило, дела попросту заминались. В корреспонденции из Ярославской губернии отмечается, что никогда еще не приходилось слышать, чтобы дело о снохачестве разбиралось в волостном суде.
Если же связь снохача с невесткой случайно раскрывалась публично, то во всем обвиняли именно девушку. Ее ожидала расправа со стороны мужа и порицание со стороны односельчан. Обманутый супруг зачастую избивал и выгонял из дому неверную, но иногда случались во время выяснений отношений и трагические случайности.
При этом в некоторых деревнях все же была практика осуждать именно снохача, захомутавшего бедную молодую невестку. Их недолюбливали, а их промысел считали страшным грехом. Снохачей называли блудниками и срамниками.
Только по мере того, как в обществе начали распадаться устоит патриархата, снохачество стало постепенно сходить на нет. Отцы уже не имели такой власти над сыновьями, а значит не могли контактировать с невестками и забирать их в свои «владения».
Снохачество, побои и бесконечная беременность: как жили крестьянки в российских деревнях?
Кратко
Когда речь заходит о Российской империи, сразу же представляется городская образованная публика: чиновники, дворяне, офицеры, театры, литературные салоны. Но насколько это корректно? По результатам переписи 1897 года, в стране было 125 миллионов человек, при этом 85% населения жило в деревне и занималось сельским хозяйством. И, если говорить о жителях того государства, в первую очередь надо упомянуть крестьян. В массе своей дореволюционное общество, как и мы сейчас, не особенно обращало на них внимания. А если все же интересовалось, то в основном мужчинами, теми, кто производил хлеб.
Мы почти ничего не знаем о том, как жили крестьянки. Чем они занимались? Как рожали и воспитывали детей? Кажется, они ткали ткани и носили сарафаны — вот и все, что приходит на ум.
В XIX веке первое, на что обращали внимание этнографы — все дела и обязанности в деревне строго разделялись по гендерному признаку. К принципиально мужским занятиям женщин не допускали, так же как и к женским делам мужчины и близко не подходили. Например, типичное массовое женское занятие — прядение. До сих пор провинциальные музеи по всей России заполнены деревянными прялками. Прялка была не просто женским атрибутом — это был магический предмет, связанный с женской жизненной силой. Новорожденной девочке перерезали пуповину на прялке. Мужчина не мог даже прикоснуться к прялке — по поверьям, от этого можно было потерять мужскую силу.
Сергей Прокудин-Горский, 1909 год.
Сельская учительница Михеева из Тамбовской губернии в конце XIX века так описывала распределение обязанностей: «Муж должен доставить семье прокормление и одежду, и обувь. Муж заботится, чтобы все было куплено, а жена, чтобы все приготовлено».
«Спихнули девку с хлеба», новая семья и бесконечное насилие
С момента свадьбы женщина находилась в полной власти мужа, которого зачастую могла увидеть впервые только на смотринах. В невесте больше всего ценилось крепкое здоровье и трудолюбие. Признаками женской красоты в деревне считались средний рост, длинные и толстые косы, белое и румяное лицо, средняя полнота. По свидетельству этнографа Звонкова: «Женихи ищут живых, сильных девушек, чтобы бровь была черная, грудь высокая, лицо “кровь с молоком”». В ум и характер они редко вглядываются».
Мнение жениха о желаемой невесте спрашивали редко, а невесты и того реже — вопрос брака решали их отцы. Браки при этом были ранними: с 14 лет дочь уже спешили отдать замуж, чтобы «спихнуть девку с хлеба», то есть не кормить. Женихи обычно были старше невест, но не сильно. Если жених был старше невесты на три года, то уже считался старым для девушки. Больше половины девушек выходили замуж до 20, иначе можно было легко остаться в девках, а это невыгодно. Социальный статус замужних женщин был выше, например, в волостных судах (судах нижней юрисдикции, где судьи выбирались из самих крестьян) оскорбление замужней бабы наказывалось строже, чем оскорбление вдовы или девицы.
Плач невесты перед свадьбой был вовсе не данью традиции: девушка навсегда уходила от матери в чужую семью. Даже если с матерью ей жилось несладко, то в другом доме она оказывалась во власти прежде незнакомых ей людей. Крестьянский двор в то время был не просто семьей, а производственной артелью, во главе которой стоял крестьянин-большак. Большак — это глава семьи, обладающий непререкаемой властью и авторитетом. В доме обычно жил большак с женой, его сыновья с женами, их внуки и незамужние дочери. Все вопросы — сева и сбора урожая, замужества, распределения работ, покупки и продажи имущества единолично решал большак. И он единственный от дома ходил на сельский сход, где решали вопросы жизни всей деревни. Всех в доме связывали в первую очередь хозяйственные отношения. Если, например, отец не кормил и не одевал сына, то должен был платить ему как наемному рабочему.
Сергей Прокудин-Горский, 1909 год. Крестьянка мнет лен, Пермская губерния.
Молодая сноха, то есть жена сына — это новая производственная единица, которая должна была оправдать свое существование неустанным трудом. За малейшую провинность женщин избивали: избивал муж, избивали братья мужа, избивал свекор, били даже тогда, когда вины не было — для профилактики. Александр Новиков, служивший в конце XIX века земским начальником, писал: «Горе той бабе, которая не очень ловко прядет, не успела мужу изготовить портянки. Да и ловкую бабу бьют, надо же ее учить».
Общественное мнение соседей в таких ситуациях всегда было на стороне мужа. «Свои собаки дерутся, чужая не приставай», — говорили в селе. Женщины тоже с одобрением относились к рукоприкладству. В журнале «Красный пахарь» от 1920-го года приводится такая сцена:
«На расправу сбежалась вся деревня и любовалась избиением как бесплатным зрелищем. Кто-то послал за милиционером, тот не спешил, говоря: “Ничего, бабы живучи!” “Марья Трифоновна, — обратилась одна из баб к свекрови, — За что вы человека убиваете?” Та ответила: “За дело. Нас еще не так били”. Другая баба, глядя на это избиение, сказала своему сыну: “Сашка, ты что ж не поучишь жену?” И Сашка, совсем парнишка, дает тычок своей жене, на что мать замечает: “Разве так бьют?” По ее мнению, так бить нельзя — надо бить сильнее, чтобы искалечить женщину. Неудивительно, что маленькие дети, привыкнув к таким расправам, кричат избиваемой отцом матери: “Дура ты, дура, мало еще тебе!”»
Били не только женщин: били и детей, чтобы приучить их к повиновению, били и стариков. Тот же земский начальник Александр Новиков писал: «В крестьянской семье, чем где-либо проявляется победа грубой физической силы; уже молодой муж начинает бить свою жену; подрастают дети, отец и мать берутся их пороть; стариться мужик, вырастает сын, и он начинает бить старика. Впрочем, бить на крестьянском языке называется учить: муж учит жену, родители учат детей, да и сын учит старика — отца, потому что тот выжил из ума. Нигде вы не усидите такого царства насилия, как в крестьянской семье».
45 лет — рожала 16 раз
Первый ребенок у крестьянок в среднем рождался в 18 лет, а к 40 годам из-за тяжелого труда, болезней и регулярных родов наступала стерильность. По подсчетам демографов, русская крестьянка рожала в среднем 7-9 раз, иногда чаще. В отчете гинекологического отделения тамбовской губернской земской больницы можно найти следующие случаи: «Евдокия Мошакова, крестьянка, 40 лет, замужем 27 лет, рожала 14 раз»; «Акулина Манухина, крестьянка, 45 лет, замужем 25 лет, рожала 16 раз».
Детская смертность была чрезвычайно высокой: до пяти лет доживало меньше половины детей. Крестьянки к смертям детей относились спокойно: «Да если бы дети не мерли, что с ними и делать, так и самим есть нечего, скоро и избы новой негде будет поставить». Аборт в Российской империи был уголовным преступлением, за которое ссылали на каторгу и которое в деревне считали грехом. Хорошего в жизни крестьяне видели мало, и вся надежда была на награду после смерти. Поэтому терять возможность попасть на небо никто не хотел, и аборты в деревне были делом исключительным. С другой стороны, молиться о выкидыше или смерти ребенка было допустимо.
Максим Дмитриев, конец XIX века, семья старообрядцев.
В родах в основном помогали повитухи. В начале ХХ века в крупных селах появляются земские больницы, в них иногда были акушерки, но крестьянки все же предпочитали помощь повитух: они в первые дни после родов еще и помогут по хозяйству, приготовят еду, последят за детьми. Всего этого, конечно, сложно было ожидать от барышень-акушерок. Одной из главных задач повитухи было как можно скорее поставить на ноги женщину, чтобы она опять смогла работать. В конце XIX века наблюдатель из Тамбовской губернии писал:
«Ни болезни, ни роды — ничто бабу не спасает. Если родила в рабочую пору, то на третий день иди вязать снопы. Можно после этого удивляться, что все они больны женскими болезнями».
Порядки в деревне были крайне патриархальными. В деревнях существовали довольно строгие правила, регламентирующие поведение замужних женщин: обычно после замужества женщина переставала ходить на посиделки, ей нельзя было заводить разговор на улице с холостым мужчиной. Женщины не могли вмешиваться в мужские разговоры и высказывать личное мнение по посторонним вопросам. Кое-где считалось предосудительным даже идти по деревне парой: жена должна была идти позади мужа, в трех метрах от него.
Однако к началу XX века гендерные стереотипы и патриархальность начали размываться. В крупных городах и в провинции начали появляться фабрики и заводы, города требовали извозчиков и дворников, официантов и строителей. Отцы семейств все чаще стали отправлять сыновей на работу в город, на отхожие промыслы, как это тогда называлось. Крестьяне при этом не теряли свою связь с деревней: бывало, что летом они работали в поле, а зимой — в городе. Могло быть и так, что дома они появлялись несколько раз в году. В любом случае заработки они отправляли домой, отцу: ведь семья — это не просто родственные узы, а еще и производственная артель. Один сын работает в поле, второй — в городе, и все трудятся на общее благо.
Одновременно при отправке сыновей в город на заработки глава семьи мог преследовать и другие цели. В сексуальном отношении нравы в деревне были невероятно просты, а тотальное подчинение женщин приводило к тому, что они редко могли отказывать мужчинам, чем те пользовались.
Традиционно север России был более строгим, а юг — распущенным, но в любом случае знакомство с сексуальной жизнью у мальчиков и девочек происходило рано. Семьи жили в тесноте, обычно в избе было только одно теплое помещение и, таким образом, отношения между взрослыми были на виду. Игры между подростками часто имели сексуальный подтекст, хвастовство своими подвигами (настоящими и мнимыми) среди парней было тоже обыкновенным делом. Публицист и политик Леонид Весин писал: «В Вятской, Вологодской губерниях по окончанию хороводов молодежь расходится попарно, и целомудрию здесь не придается особого значения». Этнограф Евгений Якушкин сообщал, что «во многих местах на посиделках, беседах и вечеринках по окончанию пирушки девушки и парни ложатся спать попарно. Родители смотрят на вечеринки как на дело обыкновенное и выказывают недовольство, только если девушка забеременеет».
С замужеством сексуальная свобода (если она практиковалась в этой местности) прекращалась. Муж воспринимал жену как собственность, однако, это не значило, что он будет ей верен или что их отношения станут частным делом. Частной жизни в деревне практически не существовало.
Информатор этнографов из Орловской губернии приводил следующий случай: «Муж поспорил, что жена его не посмеет отказаться при всех лечь с ним. Была призвана жена и беспрекословно исполнила требуемое, муж выиграл пари, а мужики даже поднесли бабе водки “за храбрость”».
При этом бедность в деревне была настолько ужасающей, что женщины могли хвататься за любую возможность заработать денег или получить городские вещи. Известный писатель и агроном Александр Энгельгардт писал: «Нравы деревенских баб и девок до невероятности просты: деньги, какой-нибудь платок, при известных обстоятельствах, лишь бы никто не знал, лишь бы все было шито- крыто, так делают все».
Это же описывается и в известном стихотворении Некрасова «Коробейники»: бродячий торговец, принесший в деревню фабричный ситец, получает оплату от деревенской бабы ночью:
Катя бережно торгуется,
Все боится передать.
Парень с девицей целуется,
Просит цену набавлять.
Знает только ночь глубокая,
Расступись ты, рожь высокая,
Тайну свято сохрани!
Подобные случаи были распространены не повсеместно и безусловно не одобрялись большинством крестьян. Однако, некоторые особенности их сексуальной жизни были распространены настолько, что даже получали собственные термины, например «снохачество». Бунин в повести «Деревня» писал:
«Был Яков, как многие мужики, очень нервен и особенно тогда, когда доходило дело до его семьи, хозяйства. Был очень скрытен, но тут нервность одолевала, хотя изобличала ее только отрывистая, дрожащая речь. И, чтобы уже совсем растревожить его, Тихон Ильич участливо спрашивал:
— Не радует? Скажи, пожалуйста! И все из-за бабы? Яков, озираясь, скреб ногтями грудь:
— Из-за бабы, родимец ее расшиби…
— Ревнует… В снохачи меня записала…»
Снохачами в деревне называли крестьян, которые спали со своими снохами. Крестьяне-большаки даже могли специально отправлять своих сыновей на заработки в город, чтобы без помех удовлетворяться их женами.
Сергей Прокудин-Горский, 1909 год
Из Орловской губернии писали: «Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению». Крестянин села Крестовоздвиженские Рябинки той же губернии рассказывал типичную историю: «Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на “шахты”, сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал “лабуниться” к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков — согласилась. Младшая невестка, заметив “амуры” свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку».
Подобные случаи были скорее исключением, чем правилом, но в средней полосе России, снохачество, по крайней мере, не вызывало удивления. Еще более специфическими были случаи многоженства среди крестьян на русском Севере, причем в этих случаях между женами существовало строгое распределение ролей: «У меня они все работящие, одна в лес ездит, лошадка своя, это в лес по дрова, дрова возит. Другая по сено ездит, там не в один день, а через день, со скотиной ходит: корова, офцы — всё есть, двоё ходит со скотом — фсе при деле, фсе распределёны. Одна дома хлеб пекёт» или: «Распорядок такой был: одна печку знала, вторая двор, а эта детей носила, значит эта знала детей».
Самым печальным в деревне было положение молодых вдов, у которых не было взрослых сыновей. Их детей обычно забирали родственники. Другие крестьяне помогали им с севом и уборкой урожая, но, конечно, если только успевали со своими работами и, естественно, в последнюю очередь. Если обычные крестьяне жили бедно, то вдовы — в ужасающей нищете и выполняя самую тяжелую работу. Если у них появлялся незаконнорожденный ребенок (что было нередкость из-за полного бесправия вдов) то и она, и ребенок становились париями крестьянского мира. Незаконнорожденные дети в некоторых областях России не имели права на землю, их обходили в порядке наследования, но больнее всего было отношение сельского общества: их называли «выгонок», «половинкин – сын», «вы****ок», им доставалась самая плохая и тяжелая работа, и на удачную пару они рассчитывать не могли.
Как город изменил порядки в деревне
К началу XX века традиционная деревня начинала меняться все быстрее. Самое большое влияние на сельскую жизнь оказывали, конечно, отхожие промыслы: крестьяне, приезжая из города, приносили не только городской товар, одежду, сапоги и книжки, но и городские песни и городские порядки. В городе сексуальная жизнь была свободней, и это влияло на деревню. Еще в городе была выше грамотность, а грамотность на селе уважалась.
В начале XX века из Курской губернии информаторы этнографическго бюро сообщали: «Мнение стариков [теперь] не имеет решающего значения: говорят, что старик выжил из ума, что его слушать». Крестьяне говорили, что теперь «дела на сходе решаются с большим порядком и толковее, потому что теперь бывают на сходе многие знающие грамоту и прочитавшие не мало книжек. Вообще народ стал развитее».
С развитием грамотности и мобильности крестьян увеличивалось и значение женщин в деревне: они стали чаще браться за типично мужские дела. Даже на сельских сходах начали появляться женщины, что еще в середине XIX века было неслыханным делом. Сход собирался не менее двух раз в год, обычно на нем присутствовали только мужчины, да и то лишь крестьяне-большаки. Там решали вопросы податей, посева и другие важные вопросы. В конце XIX века на сход могла прийти женщина, если мужа не было в деревне или она была вдовой.
С каждым годом в деревенских школах становилось все больше девочек. Крестьяне чаще всего не видели смысла в обучении девочек грамоте, но учителя старались убеждать их в необходимости давать образование и дочерям. К началу Первой мировой войны в деревенских школах было уже до трети девочек.
Официально равноправие в деревне было объявлено только с приходом советской власти: новое государство стало активно пропагандировать женское образование и просвещать крестьян, но дело шло небыстро. Неграмотность ликвидировали только к началу 40-х, и примерно к тому же времени ушли в прошлое наиболее одиозные практики русской деревни. С другой стороны, советское государство ограничило мобильность крестьян, запрещая им покидать колхозы и выкачивая из села все соки. Только в 70-е крестьяне получили право по своему желанию получать паспорта и выезжать из деревни. К этому времени сельское население уменьшилось до 30%.
Сейчас, как и 150 лет назад, мы мало знаем, что происходит в деревне, и так же мало ей интересуемся, независимо от количества людей, работающих на земле. В XIX веке среди образованной публики существовал миф о благородности и наивной простоте сельских жителей. Сейчас, пожалуй, не осталось и его.