На тризне плачевной олега что это значит
Тризна
Содержание
Этимология
Упоминание в «Повести временных лет»
Первое упоминание тризны находится в описании славянских народов и их жизни в недатированной части ПВЛ:
Следующее упоминание при описании погребальных действий княгини Ольги над умершим мужем князем Игорем и одновременно осуществление мести древлянам за его убийство (945 г.):
В последний раз тризна упоминается в ПВЛ, когда говорится о смерти княгини Ольги (969 г.):
Описание
Назначение тризны состояло в том, чтобы отогнать злые силы от живущих. В современном русском языке слово тризна в основном используется как часть фразеологизма совершить тризну и понимается главным образом как пиршество в честь усопшего, поминки.
Кроме поминок, тризна включала в себя обряд омовения покойника, обряжания (одевания в лучшие одежды, украшения), ритуального бдения у тела покойного, которое могло сопровождаться обрядовым весельем, и сжигания трупа на специальном помосте, именуемом крада. У славян-язычников часто встречалось и обычное погребение, без сожжения, но подавляющим оно стало лишь после распространения христианства.
Подобные традиции погребальных обрядов существовали и у других народов. В частности, у древних греков в честь покойного устраивались игры (спортивные состязания).
На тризне плачевной олега что это значит
Пушкин. Песнь о вещем Олеге.
Художественный смысл.
| Словом «вещий» (от бога), отнесенным не к кудеснику, а к не ведающему будущего Олегу (предусмотрительным всего по-человечески), этим противопоставлением, начинается идея ничтожности предусмотрительности человеческой перед судьбой. |
В кои веки нашелся единомышленник, так …
Нос вытащит – хвост увязит, хвост вытащит – нос увязит.
ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса на встречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен:
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда:
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы.
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов:
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего.
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром,
В мой луг под устцы отведите;
Купайте: кормите отборным зерном:
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана.
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и до ныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия
Шипя между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега:
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
18 22-й год. Разгромлено карбонарское движение, задушена революция в Испании, разбит восставший против Турции Ипсиланти в сражении при Драгошанах (совсем близко от места пребывания Пушкина) … Безнародные революции подряд стали демонстрировать свою слабость.
У поэта могли появиться сомнения о пользе романтического волюнтаризма вообще…
И это нашло отражение в “Песни о вещем Олеге”.
… Иная, [высшая] [награда]
[Самолюбивых дум отрада!
Мечтанья суетного сна. ]
Но творя “Песнь о вещем Олеге”, Пушкин был вдохновлен уже предвестием реализма в своем творчестве.
И это, конечно, нельзя впрямую процитировать (вполне в духе Выготского). И это не ахти какая для нас, теперешних, новость. Но прелесть стихов Пушкина не увядает. И тем они свежее, чем неочевиднее для нас эта неновость их художественного смысла, чем большим количеством противоречивых деталей мы ее обоснуем.
И счастье мне, что я встретил единомышленника в эстетике. И печаль, что даже он – под конец своего разбора – сникает в сомнении, нужен ли был он, разбор. И, мне кажется, он не сник бы так, если б подтвердил свой разбор текста еще и вне текста лежащими обстоятельствами жизни Пушкина, страны и Европы.
Вот я и поставил намек на внетекстовые обстоятельства впереди телеги, так сказать. А саму телегу, статью Якова Островского, полностью приведу ниже.
УРОКИ «ВЕЩЕГО ОЛЕГА»
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам.
«Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана» ).
На материале старого предания ставил поэт вечную проблему человеческого выбора между благоразумием и предательством.
А подумать: да в чем прогресс того, что приветствуем? Вот написал Пушкин или Бетховен, или Шекспир нечто. Не для того же просто, чтобы произведение создать, но чтобы сказать нам что-то, чего иначе, на языке понятий, сказать не могли. Чтобы сказать, понимаете? И чтобы мы с вами поняли, что они сказали.
И получается, что дело не в том, нова ли интерпретация, а в том, верно ли она вашу мысль выражает, а то ведь, согласитесь, не прогресс получается, а одна безнравственность, ибо, чужим, великим, именем прикрываясь, свою мысль, пусть даже и весьма прогрессивную (тем часто только, что к своему времени приуроченную, на своего слушателя рассчитанную), «нагора» выдаете, да при этом еще и тем пользуетесь, что закричать: «Да не это я хотел сказать, не это!» некому.
Нет, как хотите, а элементарное уважение к памяти их (даже если просто люди, не гении) должно заставить задуматься: что Он сказал, это ли, что я услышал? Его или себя несу я людям?
Этот вопрос встал передо мной, когда я поставил последнюю точку в предыдущей главе.
Когда же я правильно понимал его: тогда или сейчас? О чем же писал он, кем был его Олег: жертвой или предателем?
Одна. Но разве этого мало?
Допустим, Пушкин писал о предательстве. Так мыслил. Так ощущал. Где же следы его эмоции? Нет их. Хотя поэт даже в самом эпическом своем произведении остается лириком. На то и поэт.
Значит, ошибка в анализе? Думаю, что нет. Боюсь, что эмоция подвела не только меня, но и поэта, Пушкина: он сам не заметил предательства, которое, как гробовая змея в черепе коня, скрывалось в самом материале, или, говоря языком современной науки, в избранной им модели.
(Так, один читатель говорил мне:
Не ситуацию романа оценивал он, а некую жизненную ситуацию, извлеченную из романа и как бы независимую от него. И в этом нет неправоты. Будь он писателем, он, быть может, использовал бы ту же ситуацию, но всей структурой романа повернул бы ее по-другому, к своей идее.).
Урок по предмету, который, к сожалению, не изучается
И при этом не задумываются эти самые ученые, что при этом и самой эвристики не останется. Потому что она рождается на пути к решению тех самых задач, которые они отдадут машинам.
Мало того. Истина, оторвавшаяся от пуповины истории, ее породившей, истина, если можно так выразиться, без биографии, не помнящая родства, в конечном счете, нередко теряет свою истинность. Ибо в биографии своей прочно связана с тем, как порождена, зачем порождена, с массой ограничений и оговорок, которые осознавал мозг, породивший ее, но которые остались там, внутри этого мозга, потому что ученый боялся затемнить ее всеми этими оговорками, да и просто потому, что невозможно выразить в четких понятиях истину во всем ее объеме, даже самую простую. И потому получаем мы не истину, но абстракцию истины.
И тогда приходят толкователи, интерпретаторы, практики истины, те, которые не сомневаются. И, уже не видя всех ее связей, не зная, что стояло за ней, делают ее прямой и несгибаемой, как палка. И, в отличие от той, которая сделала из обезьяны человека, эта палка делает из обезьяны вооруженную обезьяну. Зачем было браться за перо? Затем, чтобы увеличить число не вооруженных обезьян, но людей: тех, которые думают, тех, которые называются Homo Sapiens.
Я не просил Якова Островского разрешить мне полностью повторить его сочинение. Зачем?
Искать его… А вдруг не согласится…
А так хочется быть рядом с единомышленником. Повоевать с ним вместе против общих врагов. И хочется помочь его читателям не убояться,- чего Яков Островский невольно достиг,- необычности выводов из обнаружения и снятия противоречий элементов текста.
Нет, он прав. Осторожность ого как нужна. Но и смелость – тоже.
Проект «Язычество Древней Руси» к уроку по балладе А.С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге»
2. Язычество Древней Руси. Человек и судьба.
В балладе А.С. Пушкина создан образ князя- воина, и в повествовании мы встречаем описание воинского быта древнерусских воинов, связанных с их веровниями и обрядами Древней Руси. До Крещения Русь была языческой. В балладе мы узнаем о служителях верховного славянского божества Перуна – волхвах. Перу́н — бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне. Капища в честь Перуна всегда устраивались на возвышенностях, причем выбиралось самое высокое место в округе. Идолы изготавливались преимущественно из дуба — это могучее дерево было символом Перуна. Волхвы́ (др.-рус. вълхвъ «кудесник, волшебник, гадатель») — древнерусские языческие жрецы, осуществлявшие богослужения, жертвоприношения и якобы умевшие заклинать стихии и прорицать будущее. Слово волхв родственно старославянское «говорить сбивчиво, неясно; бормотать», из чего следует, что волхвы выполняли роль прорицателей и лекарей, главным средством магической практики которых было слово. От слова «волхв» происходят слова волшба, волшебство — «колдовство». В древнеславянской иерархии волхвы традиционно занимали высокое место рядом с правителем. Князья приходили к волхвам за предсказаниями (Гостомысл, Олег Вещий). Слово
«кудесник» происходит от древнерусского кудесъ, то есть «чары, колдовство» отсюда кудесник, ку́десить «чудить, подшучивать». Связано со словом «чудо» — первоначально кудо, из праслав. čū́do «чудо, чары».
Диалог между князем и волхвом погружает нас в мир языческих традиций:
Из темного леса, навстречу ему,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший свой век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
Пушкин показывает столкновение двух разных отношений в жизни: волхва и князя.
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен…
Твой конь не боится опасных трудов…
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего…
В балладе А.С. Пушкина мы встречаем два символических образа: коня и змеи.
«Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!»
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Все эти языческие символы оживают в балладе Пушкина. Князь Вещий Олег доверяет предсказанию волхва и отсылает своего коня.
Олег усмехнулся; однако чело
И взор омрачилися думой,
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит, и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время:
Теперь отдыхай; уж не ступит нога
Прощай, утешайся, да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змея
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента вкруг ног обвилась:
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
А.С. Пушкин «Песнь о Вещем Олеге»
1. История России с древнейших времен до конца 17 века. / Под ред. Сахарова А. Н. и Буганова В.И. М. Просвещение. 1997.
5.А. В. Галанин © 2010 Русские не славяне
В.Н. Демин «Русь Летописная» изд. 2003 г. «О загадке смерти Олега»
Статьи из Википедии:
«Песнь о Вещем Олеге» в иллюстрациях В. М. Васнецова
В конце 1890-х годов В. М. Васнецов работал над иллюстрациями к «Песне о вещем Олеге» Пушкина для академического издания к столетию со дня рождения поэта в 1899 году. Оформление, созвучное эпически-величавым строфам Пушкина, было выполнено художником в стиле богато изукрашенных орнаментами и миниатюрами древнерусских рукописных книг. Васнецов создал заставки, заглавные буквицы, концовки и композиции.
Ковши круговые запенясь шипят
На тризне плачевной Олега:
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они. Произведение «Песнь о вещем Олеге» в творчестве А.С. Пушкина знаменует собой переход к реализму. Именно в 1820-е годы меняется и язык А.С. Пушкина. Из словаря и грамматики его произведений уходят многие архаизмы; создается новый литературный язык, которым мы пользуемся и сейчас. Суть языкового преобразования А.С. Пушкина состояла в соединении: 1) церковнославянизмов; 2) заимствований из европейских языков (преимущественно из французского); 3) элементов живой разговорной речи. В языке «Песни о вещем Олеге» можно выделить, кроме нейтральных средств языка, несколько стилистических компонентов:
г) элементы языка фольклора;
д) элементы разговорной речи.
Олег усмехнулся — однако чело И взор омрачилися думой.
Князь привязан к коню, как к верному другу, «гладит и треплет» его по шее крутой. Для Олега его конь — «верный слуга», участник всех боевых походов, с кем вместе прожита славная жизнь:
Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время: Теперь отдыхай! Уж не ступит нога В твое позлащенное стремя.
Много лет спустя, возвратившись из походов, князь вспоминает о своем верном товарище. Услышав о его смерти, Олег, как ему кажется, побеждает в споре с предсказателем и «хочет увидеть он кости коня». Наступив на череп, князь иронически опровергает предсказание:
Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала! Но, оказывается, кудесник не ошибся: Из мертвой главы гробовая змия, Шипя, между тем выползала.
Ужас охватывает от предчувствия неминуемой гибели этого мужественного человека, прославившего себя в суровых походах и прожившего славную жизнь. А.С. Пушкин не только поэтически осмыслил «преданье старины глубокой», донес до нас историю жизни и смерти «вещего» князя Олега, но и создал яркий, запоминающийся образ и характер.
Стихотворение а. с. пушкина “песнь о вещем олеге”
Мудрость волхва (по стихотворению а. с. пушкина “песнь о вещем олеге”)
(по стихотворению А. С. Пушкина “Песнь о вещем Олеге”)
В основе стихотворения “Песнь о вещем Олеге” лежат воспоминания о княжении Олега, сохранившиеся в древней летописи “Повесть временных лет”.
Во время очередного похода против кочевников-хазар Олег повстречал волхва.
Короткий разговор раскрывает безграничную мудрость этого удивительного старца.
Живя вдали от мира, “в мольбах и гаданьях”, он достиг просветления, научился заглядывать в будущее. Все Перипетии человеческой жизни видны кудеснику как на ладони, он без труда может предсказывать грядущие события.
Как мы знаем, все попытки Олега избежать этой печальной участи не дали положительного результата: его укусила змея, выползшая из конского черепа.
Удивительно и то, что старец не лебезит и не унижается перед прославленным завоевателем, а общается с ним на равных, с чувством собственного достоинства. Ему также чужды человеческие страсти – например, тяга к высокому положению или богатству:
“Волхвы не боятся могучих владык.
А княжеский дар им не нужен…”
Мне кажется, что, получив доступ к тайнам богов, волхв перестал быть человеком в обычном понимании этого слова. Ведомый Перуном, он стал проводником божественноймудрости, чья задача – нести этот бесценный дар людям.
В “Повести временных лет” есть легенда о смерти киевского князя Олега (X век), якобы предсказанная ему волхвом (жрецом славянского бога Перуна). Легенда о смерти князя Олега привлекла внимание великого русского поэта
А. С. Пушкина, и он воплотил ее в поэтические строки своей знаменитой “Песни о вещем Олеге”.
Мы читаем это произведение, и перед нами предстают картины “старины глубокой”, открывается поэтически воспроизведенная картина нравов, отношений и характеров давно прошедшего времени.
Мы словно попадаем в те далекие годы, когда существовала Киевская Русь, слышим старинную речь, видим вещего князя, “могущего воителя”, его любимца-коня, друга и соратника, и его дружину, и мудрого провидца.
Образ этого “вдохновенного кудесника” – “любимца богов” – представляется особенно торжественным и необычным. Чувствуется, что этот герой дорог автору ничуть не меньше, чем сам “вещий Олег”, о котором сложена “Песнь…”.
Вот перед нами описание первой встречи вещего Олега с мудрым старцем:
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник…
Автор сразу подчеркивает значительность и величие этого образа:
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник.
Чувствуется и уважение к его преклонным годам, прошедшим в “мольбах и гаданьях”, и преклонение перед его мудростью. Именно устами кудесника-волхва Пушкин отдает дань восхищения мужественному князю, прославившему себя в суровых походах.
“Заветов грядущего вестник”, умудренный богатым жизненным опытом, предсказывает князю Олегу его будущее, но тот внутренне спорит с прорицателем, не хочет ему верить (услышав предсказание, князь “усмехнулся; однако чело и взор омрачилися думой”), он пытается обмануть судьбу, отказавшись от любимого коня.
Через много лет, возвратившись из походов, Олег вспоминает о своем верном товарище, а услышав о смерти коня, он, как ему кажется, побеждает в споре с мудрым старцем и произносит слова, снижающие ореол прорицателя: “Ты лживый, безумный старик”.
В летописном сказании о смерти Олега все внимание сосредоточено на самом событии, и кудесник появляется только для исполнения своей определенной роли, а в произведении А. С. Пушкина мудрый старец представлен центральным, и равноправным персонажем:
“Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен”.
Именно в этих словах волхва, произнесенных с такой гордостью, отражены самые дорогие для Пушкина качества человеческой личности: внутреннее достоинство, независимость, мудрость человека, умение прорицать и способность говорить правду.
(No Ratings Yet)
Loading…
Мудрость волхва (по стихотворению а. с. пушкина “песнь о вещем олеге”)
Песнь о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам, Их селы и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам; С дружиной своей, в цареградской броне, Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему Идет вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник, В мольбах и гаданьях проведший весь век. И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною? И скоро ль, на радость соседей-врагов, Могильной засыплюсь землею? Открой мне всю правду, не бойся меня: В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен. Грядущие годы таятся во мгле; Но вижу твой жребий на светлом челе. Запомни же ныне ты слово мое: Воителю слава — отрада; Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе; Завидует недруг столь дивной судьбе. И синего моря обманчивый вал В часы роковой непогоды, И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя годы… Под грозной броней ты не ведаешь ран; Незримый хранитель могущему дан.
В молчаньи, рукой опершись на седло, С коня он слезает, угрюмый; И верного друга прощальной рукой И гладит и треплет по шее крутой. «Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время; Теперь отдыхай! уж не ступит нога В твое позлащенное стремя. Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня, Покройте попоной, мохнатым ковром; В мой луг под уздцы отведите; Купайте; кормите отборным зерном; Водой ключевою поите». И отроки тотчас с конем отошли, А князю другого коня подвели. Пирует с дружиною вещий Олег При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег Над славной главою кургана… Они поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, — Скажите, где конь мой ретивый? Здоров ли? все так же ль легок его бег? Все тот же ль он бурный, игривый?» И внемлет ответу: на холме крутом Давно уж почил непробудным он сном. Могучий Олег головою поник И думает: «Что же гаданье? Кудесник, ты лживый, безумный старик! Презреть бы твое предсказанье! Мой конь и доныне носил бы меня». И хочет увидеть он кости коня. Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят — на холме, у брега Днепра, Лежат благородные кости; Их моют дожди, засыпает их пыль, И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил: «Спи, друг одинокой! Твой старый хозяин тебя пережил: На тризне, уже недалекой, Не ты под секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мой прах напоишь! Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала!» Из мертвой главы гробовая змия, Шипя, между тем выползала; Как черная лента, вкруг ног обвилась, И вскрикнул внезапно ужаленный князь. Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега; Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
(А.С. Пушкин. Стихотворение. 1822)
Песнь о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам, Их селы и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам; С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему Идет вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник, В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною? И скоро ль, на радость соседей-врагов, Могильной засыплюсь землею? Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен. Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое: Воителю слава — отрада; Победой прославлено имя твое; Твой щит на вратах Цареграда; И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал В часы роковой непогоды, И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя годы… Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов; Он, чуя господскую волю, То смирный стоит под стрелами врагов, То мчится по бранному полю. И холод и сеча ему ничего…
Олег усмехнулся — однако чело И взор омрачилися думой. В молчаньи, рукой опершись на седло, С коня он слезает, угрюмый; И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время; Теперь отдыхай! уж не ступит нога В твое позлащенное стремя. Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром; В мой луг под уздцы отведите; Купайте; кормите отборным зерном; Водой ключевою поите». И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег При звоне веселом стакана. И кудри их белы, как утренний снег Над славной главою кургана… Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, — Скажите, где конь мой ретивый? Здоров ли? все так же ль легок его бег? Все тот же ль он бурный, игривый?» И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник И думает: «Что же гаданье? Кудесник, ты лживый, безумный старик! Презреть бы твое предсказанье! Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора, С ним Игорь и старые гости, И видят — на холме, у брега Днепра, Лежат благородные кости; Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил: «Спи, друг одинокой! Твой старый хозяин тебя пережил: На тризне, уже недалекой, Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала!» Из мертвой главы гробовая змия, Шипя, между тем выползала; Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега; Князь Игорь и Ольга на холме сидят; Дружина пирует у брега; Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Анализ стихотворения «Песнь о Вещем Олеге» Александра Пушкина
Стихотворение «Песнь о вещем Олеге» было создано Пушкиным в 1822 г., когда он находился в Кишиневе (южная ссылка). Источником вдохновения для поэта стало летописное свидетельство о смерти древнерусского князя Олега.
Косвенными источниками стали народные сказания и легенды. Олег был очень популярен в Древней Руси. Главными положительными чертами, которыми характеризовали великих людей в то время, считались храбрость и отвага.
За Олегом же в народе закрепилось прозвище Вещий, что означало уважение к его умственным способностям.
Произведение написано в жанре баллады. Пушкин придал ему характер летописного повествования. «Песнь…» излагается очень красивым музыкальным языком с обилием эпитетов и образных выражений. Перечисляются победоносные походы князя, его мужество во время сражений.
Все красочные описания служат фоном для главной темы произведения – неотвратимости рока в судьбе человека. Прославленный князь встречает волхва, которому известна воля богов.
Древнерусские волхвы, даже после принятия христианства, долгое время пользовались огромным авторитетом. Им приписывалось возможность видеть будущее.
Даже Олег, прозванный Вещим, с уважением обращается к старцу и просит его раскрыть тайну своей судьбы.
Олег с горечью прощается с боевым товарищем. Через долгие годы, покрытые победами и славой, князь узнает о смерти своего коня. Он проклинает «лживого старика», но умирает от змеи, выползшей из конского черепа. Только перед смертью к нему приходит осознание истинности предсказания.
Смерть Олега можно расценить двояко. Это и исполнение предсказания, и месть волхва за поругание собственного имени. Пушкин вновь ставит на место всех правителей и начальников, которые считают себя всесильными.
Он напоминает, что никто не властен над своей судьбой. Умение увидеть, распознать миллионы случайностей и попытаться спрогнозировать будущее – удел творческих людей.
К ним нельзя относиться с пренебрежением, так как в руках волхвов, поэтов, пророков ключ к грядущему.
«Песнь о вещем Олеге» при всех своих художественных достоинствах — одна из первых попыток Пушкина философского осмысления места поэта в жизни общества.
Популярные тематики стихов
Читать стих поэта Александр Пушкин — Песнь о Вещем Олеге на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
Пушкин. Песнь о Вещем Олеге
Пушкин. Песнь о Вещем Олеге
Песнь о Вещем Олеге Иллюстрации к Песне о Вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
“Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня”.
“Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава – отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;
Олег усмехнулся – однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
“Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся – да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите”.
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана…
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
“А где мой товарищ? – промолвил Олег, –
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?”
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: “Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня”.
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят – на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: “Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!”
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Александр Пушкин – Песнь о вещем Олеге: читать стих, текст стихотворения полностью
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего…
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана…
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, —
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят — на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Песнь о Вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам; Их сёла и нивы за буйный набег Обрёк он мечам и пожарам; С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из тёмного леса, навстречу ему, Идёт вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник, В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
“Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною? И скоро ль, на радость соседей-врагов, Могильной засыплюсь землёю? Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмёшь ты коня”.
“Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен. Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово моё: Воителю слава – отрада; Победой прославлено имя твоё; Твой щит на вратах Цареграда; И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал В часы роковой непогоды, И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя годы… Под грозной бронёй ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов; Он, чуя господскую волю, То смирный стоит под стрелами врагов, То мчится по бранному полю. И холод и сеча ему ничего…
Олег усмехнулся – однако чело И взор омрачилися думой. В молчанье, рукой опершись на седло, С коня он слезает угрюмый; И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
“Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время; Теперь отдыхай! уж не ступит нога В твоё позлащённое стремя. Прощай, утешайся – да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром, В мой луг под уздцы отведите; Купайте; кормите отборным зерном; Водой ключевою поите”. И отроки тотчас с конём отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег При звоне весёлом стакана. И кудри их белы, как утренний снег Над славной главою кургана… Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
“А где мой товарищ? – промолвил Олег.- Скажите, где конь мой ретивый? Здоров ли? Всё так же ль легок его бег? Всё тот же ль он бурный, игривый?” И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник И думает: “Что же гаданье? Кудесник, ты лживый, безумный старик! Презреть бы твоё предсказанье! Мой конь и доныне носил бы меня”.
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора, С ним Игорь и старые гости, И видят – на холме, у брега Днепра, Лежат благородные кости; Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил: “Спи, друг одинокий! Твой старый хозяин тебя пережил: На тризне, уже недалёкой, Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала!” Из мёртвой главы гробовая змея Шипя между тем выползала; Как чёрная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега; Князь Игорь и Ольга на холме сидят; Дружина пирует у брега; Бойцы поминают минувшие дни