Набоков подвиг о чем книга

Владимир Набоков «Подвиг»

Подвиг

Роман, 1932 год (год написания: 1930)

Язык написания: русский

«Подвиг» (1930, опубл. 1931–1932) – четвертый русский роман Владимира Набокова – рассказывает историю молодого русского эмигранта с швейцарскими корнями и экзотическим именем Мартын Эдельвейс, волею судьбы оказавшегося на чужбине. Жизненный путь героя книги пролегает едва ли не через всю Европу, отчасти совпадая с эмигрантскими маршрутами автора и заставляя вспомнить старинное значение слова «подвиг» – путешествие, странствие, движение. Оказываясь попеременно в Греции, Англии, Германии, Франции и Швейцарии, Мартын упорно ищет себя – в творчестве, в труде, в любви, в спорте, в разнообразных проверках собственной смелости, – а в финале романа решается на бессмысленно-героическое, жертвенное деяние, вступая на стезю истинного подвига: он отвергает возможность легального возвращения в Россию и тайно, с риском для жизни, переходит русскую границу, исчезая в таинственном сумраке лесной тропы.

Подвиг. // Написан в 1930 г. в Берлине.

В 1931-1932 гг. печатался в «Современных записках» (Кн. XLV, XLVI, XLVII, XLVIII); в 1932 г. вышел отдельной книгой.

Издания на иностранных языках:

Доступность в электронном виде:

Могу только рукоплескать отзыву Ночной Совы. Очень точный, верный и справедливый анализ романа ею проделан. У меня были предельно похожие ощущения при чтении книги, впечатления несколько иные, о чем ниже. В одном только позволю себе не согласиться с предыдущим отзывом: сюжет в романе есть, и он очень серьезный и важный. Фабула размыта, интрига — по большей части история любви — тоже имеет вспомогательный и второстепенный смысл (хотя от финальной сцены в доме Зилановых, когда туда пришел Дарвин со страшной вестью, сердце не защемит только у очень черствого человека). Но сюжет в романе — вещь важнейшая, только он и оправдывает этот роман. И сюжет этот — поиск смысла существования русского эмигранта.

Перед нами первый идеологический роман Набокова (привет Достоевскому!))

Он самого начала и до конца творческого пути экспериментировал в романном жанре, просто рассказывать истории ему не хотелось категорически. И вот он пишет мемуар (Машенька), пасьянс и вальс (Король, дама, валет), шахматную задачу (Защита Лужина), сценарий (Камера обскура), литературоведческое исследование (Дар) и так далее, и так далее. А Подвиг — достоевский роман-идеология.

После нескольких изумительных страниц, посвященных путешествиям маленького Мартына, Набоков начинает лупить по главным идеям и смыслам.

— Великолепный дядя Генрих из Швейцарии, приютивший Мартына с матерью и щедро их одаривший благами, взамен утраченных, «усадьба сожжена сволочью» (это он о замордованном, запоротом и тысячу лет угнетаемом русском крестьянстве). Легко ему и приятно делиться такими благами. Только что дружки и коллеги по опасному бизнесу дяди Генриха развязали и провели чудовищную по своим задачам и несправедливости мировую бойню, закопав в глину 10 миллионов здоровых молодых мужиков, разрушив государства и принеся неисчислимые страдания десяткам миллионов по всей планете. После подбития барышей можно и помочь с легкой руки любимому племяннику!

— Поступив в Кембридж, Мартын высокомерно не интересуется политикой, и знакомые англичане (!), как раз в это самое время развязавшие в России Гражданскую войну и вторгшиеся на ее территорию интервентами, ему рукоплещут и всячески его позицию одобряют! Еще бы! (Набоков, правда, тут не удержался и написал, что от Мартына ждали еще большей податливости и покладистости, но тот как-то застеснялся и таки не уступил, не стал за мылом нагибаться))

— Приятель Мартына по колледжу — фальшивка Дарвин. Описывается эпоха «потерянного поколения». Дарвин провел три года в окопах, воевал в Месопотамии, и все, что может об этом вспомнить, как он издавал там юмористическую газетку, веселя товарищей. О том, как десятки тысяч этих товарищей были убиты или сгнили заживо в турецком плену, он не вспоминает. Похоже Дарвин — единственный молодой человек, которому понравилось на Первой мировой, и он с нее вернулся только окрепшим.

И подобного добра в этом романе море разливанное! Каждую страницу можно подробно откомментировать в политико-экономическом ключе, разбивая в пух и прах все натяжки, подтасовки, фальшивки и элементарную интеллектуальную близорукость Набокова.

Но помимо фактуры романа ведь есть еще и сюжет! Сквозь весь этот феодально-буржуйский пафосный мирок движется юноша Мартын, ищет свое место в нем. Учеба, спорт, любовь, жизнь простого труженика — нигде он не чувствует себя своим, органической частью социума. И тогда он приходит к идее индивидуального подвига — перейти нелегально границу СССР и через сутки вернуться. Кроме того, что все предприятие не имеет ни малейшего практического смысла, затея просто дурацкая. Ведь никто Мартыну в визе не отказывает, и он может посетить Союз, когда ему заблагорассудится. Похоже, что нарушение советских законов — единственная его цель, все, что может удовлетворить его амбиции. Это клокочущая нравственная и духовная пустота.

И это сама мякотка! Ради чего книга написана. Набоков — высокоразвитый интеллектуал, а не агитатор, пропагандист и дидактик. Его роман — антисоветский пасквиль только на уровне поверхностного натяжения, но в глубине! О, эта великая набоковская глубина, делающая его одним из сложнейших писателей 20 века при всем блеске и легкости его стиля! То, что делает его писателем-классиком.

Он написал великую трагедию о русском изгнаннике, пусть добровольном, эмигранте, который больше всего взыскует смысла своего существования и не находит его! Потому что его попросту нет! Оторванный от своей родины, от своего народа, одинокий и ненужный все прочей Вселенной, он может только отправиться в тартарары и без следа сгинуть! Так, что даже могилки не останется.

Вся идея и судьба русской эмиграции, любой волны, — это мертвые идея и судьба. Набоков это показывает не только своим блистательным романом (десятки страниц написаны таким невероятно прекрасным языком, такую бурю чувств и воспоминания пробуждают, что сердце заходится в трепете!), но и всем творчеством и своей судьбой. Исчерпав до донышка тему гибели дореволюционной России и носителей ее сознания, он отправился за океан и стал великим американским писателем.

П.С. Интересно, что одновременно с Набоковым точно к такому же выводу по поводу судьбы и смысла эмиграции пришел один из его главных литературных врагов — поэт Георгий Иванов (вчера, параллельно с Подвигом, я прочитал сборник стихов Иванова «Розы» 1931 года):

Источник

Концепт героического в романе В. Набокова «Подвиг»

В статье выявлены особенности решения героической темы в романе В. Сирина «Подвиг». «Подвиг» героя в том, что он не только доказал личную храбрость, но и осуществил тайное и неистребимое стремление всех русских, «в рассеянии сущих», Автора в том числе, вернуться в Россию. Концепт героического решен в системе трехуровневой модели бытия, характерной для мистической метапрозы, когда реальность мира физического оплодотворена метафизическими прозрениями Автора и закреплена в реальности художественного текста.

В. Набоков, «Подвиг», мистическая метапроза ХХ века, героическое, трехуровневая модель мира, русская эмиграция.

Героическая тема — крайне редкая гостья на страницах литературы русского зарубежья. Особенно неожиданно она выглядит в сочинении В. Набокова — автора элитарного, чье внимание всегда сосредоточено на внутренней жизни личности, ее индивидуального сознания, а отнюдь не на проблемах общественно значимых.

Роман «Подвиг» (1932) в этом смысле предоставляет исследователю материал исключительный — не только из-за редкости концепта героического в произведениях писателей русской эмиграции, но и из-за тех особенностей концепта, которые привнес в него В. Сирин.

Суть того «странного» впечатления, которое возникает и всегда возникало как у простых читателей романа, так и у его исследователей, точнее всего выразила Н. Букс: «Роман прост и загадочен» [Букс 1998: 87]. «Прост», потому что, как замечает Б. Бойд, «на первый взгляд, «Подвиг» кажется чисто реалистическим повествованием» [Бойд 2001: 417]. Действительно, роман — о вполне обыкновенной, хотя и очень подвижной жизни молодого русского эмигранта Мартына Эдельвейса.

Однако это повествование о рутинном существовании русского «изгнанника» взрывается в финале, когда герой совершенно неожиданно для окружающих (для читателя — лишь отчасти) решает нелегально перейти границу Советской России, обрекая себя тем самым на почти верную гибель. И хотя читатель, в отличие от персонажей романа, для которых поступок героя прогремел как гром средь ясного неба, уже подготовлен и знает о некоей готовящейся «экспедиции» — одинокой, отважной, беззаконной и опасной, — загадочность поступка тем не менее остается.

«Загадочны» прежде всего смысл и цель «подвига». Недо­умевают по этому поводу не только знакомые Мартына, но и первые критики романа — П. Пильский, М. Осоргин, В. Варшавский, Г. Адамович. Зачем герою пробираться в Советскую Россию нелегально, когда можно приобрести визу? Зачем вообще туда ехать теперь? Когда университетский друг Дарвин или родственник Сони Зилановой ехали в Советскую Россию сражаться в составе Добровольческой армии, это было понятно. Понятны и вылазки заговорщиков и террористов Грузинова или Иоголевича. Но ведь Мартын ни продолжать бороться с советской властью, ни остаться там навсегда, вернуться к корням, к истокам не собирался. Его цель (как он сам ее формулирует, стараясь скрыть от себя смертельную опасность этого путешествия) — просто пробыть там 24 часа и вернуться обратно. Все разумные поводы к совершению такого поступка в романе представлены и обсуждены. К решению Мартына ни один из них не применим.

Истинный смысл «подвига» набоковского героя Букс поняла так: «Подвиг Мартына не подчинен общественной пользе, цели его и готовность к свершению вызревают в сознании героя без всякой соотнесенности с историческим временем и гражданской общепринятой логикой» [Букс 1998: 91]. Так, в сущности, и сказал сам Набоков в интервью А. Аппелю: «Вещь эта о преодолении страха, о триумфе и блаженстве этого подвига» [Набоков 2001: 317]. Итак, роман В. Сирина — о человеке, всю жизнь боровшемся со своей трусостью и в конце концов преодолевшем ее. Под таким углом зрения анализируют его И. Ронен [Ронен 2010] и некоторые другие авторы.

Но вот странность: Зиланов — персонаж, собственно и назвавший поступок героя романа подвигом, о внутренних проблемах и борениях Мартына, о его страхах и боязни выказать себя трусом ничего не знал. Значит, героизм этого поступка вовсе не в преодолении личной трусости?

Сюжет о преодолении трусости действительно доминантный, но только на «реалистическом» уровне прочтения романа. Для такого писателя, как Набоков, тема, во всяком случае в ее общепринятом понимании, была бы слишком простой.

Здесь следует обратить внимание на один загадочный пассаж из Предисловия к английскому переводу романа:

…Белый ферзь имеет четыре свободных клетки в своем распоряжении, но на любой из них он будет мешать (такая сильная фигура — и «мешать»!) одному из белых коней в четырех вариантах мата; другими словами, будучи совершенно бессмысленной и вредной обузой на доске, не играя никакой роли в последующем развитии партии, он должен уйти в изгнание в нейтральный угол, позади инертной пешки и пребывать там в бездействии и безвестности. Сочинение этой задачи было чудовищно сложно. Как и «Подвига» [Набоков 1997b: 73–74].

Если продолжить предложенную аналогию между «Подвигом» и шахматной задачей, то неизбежно возникает недоумение: а зачем в романе герой — самая сильная среди других персонажей личность, если единственная его функция — всем мешать? В шахматной композиции присутствие на доске ферзя — заданное условие, по-видимому, усложняющее решение. Но с художественного поля романа персонажей нефункциональных убирают. Зачем же Сирин сочинил такой роман, где роль главного героя отдана самому ненужному персонажу?

Возникает и еще одно из главных видимых противоречий текста. Ведь «подвиг» есть проявление героического, а героическое — это «некий принцип эстетического завершения, состоящий в совмещении внутренней данности бытия («я») и его внешней заданности (ролевая граница, сопрягающая и размежевывающая личность с миропорядком)» [Тамарченко, Тюпа, Бройтман 2004: I, 56]. Иными словами, в слиянности общего и личного.

Но если поступок Мартына исключительно личностный и лишен какой бы то ни было общественной полезности, то «подвиг» ли это? Или Сирин ошибся в дефинициях?

Бойд первый, кажется, увидел в «реалистическом» повествовании «Подвига» подтекст инобытийный и убедительно его проанализировал. Э. Хейбер, Н. Букс, а за ними многие современные авторы выявили сказочно-мифологический пласт романа [Букс 1998; Хейбер 2001; Шраер 2001; Дмитриенко 2006; Корзун 2011 и др.].

На практике современные исследователи, как правило, анализируют все три уровня повествовательной структуры «Подвига» — реалистический, метафизический и сказочно-мифологический [Долинин 2001: 20–28 и др.]. Однако мысль о трехмерной модели бытия в набоковской прозе до сих пор сформулирована не была. А между тем осмысление структурно-повествовательной модели «Подвига» в контексте концепции «мистической метапрозы» ХХ века [Злочевская 2018] может помочь понять многие загадочные или непроясненные моменты этого художественного текста. Фундаментальная примета феномена «мистической метапрозы» ХХ века, позволяющая говорить о нем как о самостоятельном, содержательно и эстетически значительном явлении литературы этого периода, — трехчастная модель мироздания, соединившая в единое целое три уровня реальности: эмпирическую — метафизическую — художественную.

Набоковская модель мистической метапрозы эволюционировала. Видоизменялась ее трехуровневая структура. В каждом из романов — свой узор взаимосплетений структурных уровней художественного космоса писателя. Специфика романа «Подвиг» — второго после «Защиты Лужина» романа со сложившейся трехчастной структурой [Злочевская 2017] — заключается в том, что здесь трехмерна модель мира не внешнего, но внутреннего: Мартын Эдельвейс — первый из набоковских героев, в душе которого эта трехмерная структура бытия запечатлелась.

Трехмерность личности заложена в самой генетической матрице образа. В романе о символике родословной Мартына сказано так:

Если фамилия деда Мартына цвела в горах, то девичья фамилия бабки относилась к русской сказочной фауне. Дивные звери рыскали некогда по нашей земле.

Мистико-романтический ее срез унаследован от деда — швейцарца Эдельвейса, точнее от его фамилии. Лингвистическое ее значение, как и неразрывно с ним связанное эмоциональное впечатление, — цветок, растущий в горных Альпах, — ассоци­ируется с чем-то редким и возвышенно-прекрасным. Его название Edelweiß происходит от нем. edel — «благородный» и weiß — «белый». Так вокруг образа героя с первых же строк романа возникает романтический ореол.

А от бабушки — урожденной Индриковой — герой Сирина воспринял и заключил в свою душу стихию реальности сказочно-мифологической (Индрик — «фантастический зверь, упоминаемый во многих мифологиях» [Индрик… 1894]). И не случайно, что именно бабушка Эдельвейс-Индрикова оставила внуку роковое наследство — акварель сказочного леса, вряд ли предвидя, «что в этой рождающейся зелени будет когда-нибудь плутать ее внук».

Все исследователи романа обращают внимание на тему картинки сказочного леса, висевшей в детстве над кроваткой ребенка.

Над маленькой, узкой кроватью висела на светлой стене акварельная картина: густой лес и уходящая вглубь витая тропинка. Меж тем в одной из английских книжонок, которые мать читывала с ним был рассказ именно о такой картине с тропинкой в лесу прямо над кроватью мальчика, который однажды, как был, в ночной рубашке, перебрался из постели в картину, на тропинку, уходящую в лес. Мартына волновала мысль, что мать может заметить сходство между акварелью на стене и картинкой в книжке: по его расчету, она, испугавшись, предотвратила бы ночное путешествие тем, что картину бы убрала, и потому всякий раз, когда он в постели молился перед сном Мартын молился о том, чтобы она не заметила соблазнительной тропинки как раз над ним. Вспоминая в юности то время, он спрашивал себя, не случилось ли и впрямь так, что с изголовья кровати он однажды прыгнул в картину, и не было ли это началом того счастливого и мучительного путешествия, которым обернулась вся его жизнь. Он как будто помнил холодок земли, зеленые сумерки леса, излуки тропинки, пересеченной там и сям горбатым корнем, мелькание стволов, мимо которых он босиком бежал, и странный темный воздух, полный сказочных возможностей.

Однако ни одна из этих интерпретаций не дает полноценного ответа на главный вопрос: куда и зачем, по версии автора, исчез герой? Ведь понятно, что картинка — это метафора, а в чем ее смысл? Если же речь о переходе в инобытийную реальность, то, собственно, зачем молодому и полному жизненных сил герою желать себе смерти?

Чтобы ответить на эти вопросы, присмотримся внимательнее к мотиву картинки сказочного леса.

Герой Сирина, перейдя границу Советской России, исчез, «словно растворился в воздухе», будто осуществив свою детскую пророческую мечту — войти в картинку, которая висела у него над кроваткой. В финале романа мы видим друга Мартына, Дарвина, который, словно для того, чтобы читатель смог во­очию представить себе уход через границу Мартына, идет через лес — реальный, разумеется. Ассоциация с лесом сказочным возникает благодаря образу тропы — она «вилась между стволов, живописно и таинственно».

Мотив сказочного леса с картины над детской кроваткой оказывается обрамляющим и организует структуру романа кругообразно — им роман начинается, им и заканчивается.

Другой круг, внутри первого, образует мотив огней. В тексте романа впервые таинственные, загадочные огни возникли еще в эпизодах на ялтинском берегу: разлетающиеся искры от костра отражались в блестящих, пляшущих, румяно-карих глазах девочки — подружки по играм, а «слева, во мраке, в таинственной глубине, дрожащими алмазными огнями играла Ялта». И все сливалось в одно «огненное» беспокойство.

Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.

Источник

Подвиг

Те, кто искали эту книгу – читают

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Отзывы 4

«Подвиг» – один из лучших романов Владимира Набокова, написанных в берлинский период творчества автора. Роман во многом автобиографичен: главный герой, юноша с причудливым именем Мартын Эдельвейс, как и сам Набоков, покидает Россию в тяжелые революционные годы, теряет отца, учится в Кембридже, скитается по уже/еще мирной Европе и всюду встречается с разношерстными представителями русской эмиграции. Воздух свободы, юношеские мечты, эстетика любви, гнетущая тоска по чему-то родному и безвозвратно утерянному – обо всём этом на великолепно изящном русском языке размышляет автор романа.

Главный подвиг Мартына Эдельвейса – заранее обреченная на провал, но от того лишь более романтическая, попытка вновь пройтись по гранитным набережным вечного Петербурга и темным призрачным аллеям родного имения. Главный подвиг Владимира Набокова – неутомимая тяга к прекрасному и безупречный эстетический вкус на каждой странице и в каждой строчке своего романа.

«Подвиг» – один из лучших романов Владимира Набокова, написанных в берлинский период творчества автора. Роман во многом автобиографичен: главный герой, юноша с причудливым именем Мартын Эдельвейс, как и сам Набоков, покидает Россию в тяжелые революционные годы, теряет отца, учится в Кембридже, скитается по уже/еще мирной Европе и всюду встречается с разношерстными представителями русской эмиграции. Воздух свободы, юношеские мечты, эстетика любви, гнетущая тоска по чему-то родному и безвозвратно утерянному – обо всём этом на великолепно изящном русском языке размышляет автор романа.

Главный подвиг Мартына Эдельвейса – заранее обреченная на провал, но от того лишь более романтическая, попытка вновь пройтись по гранитным набережным вечного Петербурга и темным призрачным аллеям родного имения. Главный подвиг Владимира Набокова – неутомимая тяга к прекрасному и безупречный эстетический вкус на каждой странице и в каждой строчке своего романа.

Люблю творчество Набокова. Нравится его стиль, слог. Особенно «Защита Лужина», прочитанная мной первым из произведений Набокова, изумило (наверно, больше подходит это слово). «Подвиг» не исключение, но тут нет игры слов. Все просто, человечно, никаких изысков по отношению к словам. Сюжет заставляет сжиматься сердцу, появляется ком в горле…жалко, жалко… И почему-то вспоминаются «Бесы» Достоевского. Хотя разница в историческом времени – полвека, и событий между ними было предостаточно.

Люблю творчество Набокова. Нравится его стиль, слог. Особенно «Защита Лужина», прочитанная мной первым из произведений Набокова, изумило (наверно, больше подходит это слово). «Подвиг» не исключение, но тут нет игры слов. Все просто, человечно, никаких изысков по отношению к словам. Сюжет заставляет сжиматься сердцу, появляется ком в горле…жалко, жалко… И почему-то вспоминаются «Бесы» Достоевского. Хотя разница в историческом времени – полвека, и событий между ними было предостаточно.

Читаю книги Набокова В. с удовольствием.

«Подвиг» не исключение.

Для меня это всё большая загадка – как Набоков В. писал так, что читателю очень сложно оторваться от им написанного. Причем для меня не очень важен сюжет, важно не о чём, а как написано ))))). Очень жаль, что написать он успел не очень много (((.

Источник

Подвиг

Те, кто искали эту книгу – читают

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

«Подвиг» (1930, опубл. 1931–1932) – четвертый русский роман Владимира Набокова – рассказывает историю молодого русского эмигранта с швейцарскими корнями и экзотическим именем Мартын Эдельвейс, волею судьбы оказавшегося на чужбине. Жизненный путь героя книги пролегает едва ли не через всю Европу, отчасти совпадая с эмигрантскими маршрутами автора и заставляя вспомнить старинное значение слова «подвиг» – путешествие, странствие, движение. Оказываясь попеременно в Греции, Англии, Германии, Франции и Швейцарии, Мартын упорно ищет себя – в творчестве, в труде, в любви, в спорте, в разнообразных проверках собственной смелости, – а в финале романа решается на бессмысленно-героическое, жертвенное деяние, вступая на стезю истинного подвига: он отвергает возможность легального возвращения в Россию и тайно, с риском для жизни, переходит русскую границу, исчезая в таинственном сумраке лесной тропы.

одни бьются за призрак прошлого, другие — за призрак будущего

одни бьются за призрак прошлого, другие — за призрак будущего

. он в литературе искал не общего смысла, а неожиданных, озаренных прогалин, где можно было вытянуться до хруста в суставах и упоенно замереть.

. он в литературе искал не общего смысла, а неожиданных, озаренных прогалин, где можно было вытянуться до хруста в суставах и упоенно замереть.

Приятно зреть, когда большой медведь ведет под ручку маленькую сучку.

Приятно зреть, когда большой медведь ведет под ручку маленькую сучку.

Отзывы 4

«Подвиг» – один из лучших романов Владимира Набокова, написанных в берлинский период творчества автора. Роман во многом автобиографичен: главный герой, юноша с причудливым именем Мартын Эдельвейс, как и сам Набоков, покидает Россию в тяжелые революционные годы, теряет отца, учится в Кембридже, скитается по уже/еще мирной Европе и всюду встречается с разношерстными представителями русской эмиграции. Воздух свободы, юношеские мечты, эстетика любви, гнетущая тоска по чему-то родному и безвозвратно утерянному – обо всём этом на великолепно изящном русском языке размышляет автор романа.

Главный подвиг Мартына Эдельвейса – заранее обреченная на провал, но от того лишь более романтическая, попытка вновь пройтись по гранитным набережным вечного Петербурга и темным призрачным аллеям родного имения. Главный подвиг Владимира Набокова – неутомимая тяга к прекрасному и безупречный эстетический вкус на каждой странице и в каждой строчке своего романа.

«Подвиг» – один из лучших романов Владимира Набокова, написанных в берлинский период творчества автора. Роман во многом автобиографичен: главный герой, юноша с причудливым именем Мартын Эдельвейс, как и сам Набоков, покидает Россию в тяжелые революционные годы, теряет отца, учится в Кембридже, скитается по уже/еще мирной Европе и всюду встречается с разношерстными представителями русской эмиграции. Воздух свободы, юношеские мечты, эстетика любви, гнетущая тоска по чему-то родному и безвозвратно утерянному – обо всём этом на великолепно изящном русском языке размышляет автор романа.

Главный подвиг Мартына Эдельвейса – заранее обреченная на провал, но от того лишь более романтическая, попытка вновь пройтись по гранитным набережным вечного Петербурга и темным призрачным аллеям родного имения. Главный подвиг Владимира Набокова – неутомимая тяга к прекрасному и безупречный эстетический вкус на каждой странице и в каждой строчке своего романа.

Люблю творчество Набокова. Нравится его стиль, слог. Особенно «Защита Лужина», прочитанная мной первым из произведений Набокова, изумило (наверно, больше подходит это слово). «Подвиг» не исключение, но тут нет игры слов. Все просто, человечно, никаких изысков по отношению к словам. Сюжет заставляет сжиматься сердцу, появляется ком в горле…жалко, жалко… И почему-то вспоминаются «Бесы» Достоевского. Хотя разница в историческом времени – полвека, и событий между ними было предостаточно.

Люблю творчество Набокова. Нравится его стиль, слог. Особенно «Защита Лужина», прочитанная мной первым из произведений Набокова, изумило (наверно, больше подходит это слово). «Подвиг» не исключение, но тут нет игры слов. Все просто, человечно, никаких изысков по отношению к словам. Сюжет заставляет сжиматься сердцу, появляется ком в горле…жалко, жалко… И почему-то вспоминаются «Бесы» Достоевского. Хотя разница в историческом времени – полвека, и событий между ними было предостаточно.

Читаю книги Набокова В. с удовольствием.

«Подвиг» не исключение.

Для меня это всё большая загадка – как Набоков В. писал так, что читателю очень сложно оторваться от им написанного. Причем для меня не очень важен сюжет, важно не о чём, а как написано ))))). Очень жаль, что написать он успел не очень много (((.

Источник