Нарративная практика что это такое
Нарративный подход в психологии. Часть 1
Похоже, в области психологии и психиатрии грядут большие изменения. И все благодаря новому направлению, возникшему совсем недавно — на рубеже 70-80 гг XX века. Нарративный подход не зря считают волшебным решением всех проблем. Сторонники классической психотерапии только критикуют и скептически пожимают плечами — как можно, задавая простые вопросы, вылечить смертельно больного человека? Волшебство да и только! А все потому, что нарративщики берутся даже за самых запущенных пациентов, от которых все остальные врачи отказываются. И вылечивают! Такие практики решают практически все психологические и даже психиатрические проблемы — от самых незначительных на первый взгляд до «неизлечимых»: пары воссоединяются, дети избавляются от страхов, пожилые люди снова приобретают радость жизни… В чем секрет? Для этого нужно понять суть нового подхода.
Суть подхода
Начало нарративной практике положила совместная увлеченная работа австралийского психолога Майкла Уайта и новозеландца Дэвида Эпстона. Почему новое направление назвали именно так? Дело в том, что с латинского «нарративный» (narratio, narratus) переводится как рассказ, повествование. А в основе этого подхода как раз лежит история, с помощью которой человек осмысляет свой жизненный опыт. Вы замечали, что когда с кем-то беседуете, то рассказываете какую-нибудь историю о том, что с вами случилось, некий случай, пережитый опыт. Например, как вы встретили своего будущего мужа/жену, как закончили школу или поступили в университет, как появились дети или внуки… и таких историй очень много — у каждого она своя и даже всегда разная, в зависимости от того, кому вы ее в данный момент говорите. Но именно с помощью повествований человек всегда рассказывает о себе.
Определимся с терминологией. В нарративной практике история понимается как последовательность событий во времени, связанных единой темой и сюжетом. В связи с этим новый подход в психологии тесно связан с литературой, искусством, культурой и, по сути, берет от туда корни. Само понятие истории взято из литературы великим американским психологом и педагогом Джеромом Брунером. Он писал: «Мы организуем наш опыт и память в основном в форме нарративов — историй, мифов… (1991). Нарратив не просто отображает и имитирует жизнь, он ее конструирует» (Live as Narrative, 1987 г.). Его же слова: «Жизнь, вероятно, самое большое произведение искусства, которое мы творим». Как раз из его идей Майкл Уайт и взял мысль о том, что мы наш опыт образно осмысляем, организуем, передаем другим людям и озвучиваем в виде историй. Сам Брунер позаимствовал это из теории литературы, из литературных представлений об историях. А нарративные практики теперь достаточно успешно и эффективно используют такой опыт в своей практике.
Любые события в вашей жизни (и маленькие, и большие) складываются в определенную последовательность. Во всех последовательностях прослеживается тема, которая связана с вами. Есть истории, где вы смелые и где осторожные, где умные и где чувствуете себя глупцами или не достаточно осведомленными людьми… Их очень много! И при этом вы воспринимаете себя одним определенным образом.
Когда к нарративному практику приходит пациент, то он, как правило, рассказывает какую-то проблемную историю. С одной стороны наш психолог слушает повествование человека, а с другой — пытается найти в нем что-то, что в эту проблемную историю совсем не вписывается, что-то позитивное. Это «что-то» нарративный практик начинает прорабатывать и развивать, но уже в новую историю.
Суть нового подхода можно описать всего в трех пунктах:
Люди — это люди. Проблемы — это проблемы. Основная идея нарративной практики в том, что все люди в порядке. Просто к человеку время от времени приходит какая-то проблема извне и нарушает что-то очень важное для него: ценности, цели, надежды.
Нарративные практики считают, что проблемы — это НЕ внутренне присущие человеку качества. Вот здесь и кроется самое важное отличие нашего подхода от других, принятых в консультировании и психотерапии (например от тех, что описаны в статье 10 популярных направлений в психологии). Там предполагается, что у человека есть определенные личностные качества, которые его предопределяют. Например, индивид видит себя ленивым, неорганизованным, проживающим какую-то бессмысленную жизнь. Нарративные практики считают, что это не слишком полезно. Когда человеку предлагают поработать с тем, что он ленивый, ему приходится смотреть внутрь себя. Это очень неудобно, потому что с собой таким сложно что-то делать, проще смириться — ну я вот такой и ничего не поделаешь. С самим собой любимым очень некомфортно бороться, для этого нужно признать себя плохим.
Нарративный подход предлагает по-другому смотреть на проблему. Это называется экстернализацией — способом, когда воспринимают человека отдельно от его проблем. Нарративный практик дает чувствовать собеседнику, что все в порядке, что с ним все хорошо, что вот эта проблема существует отдельно и, когда она приходит, на нее можно повлиять.
Нарративный практик — это человек, который не рассказывает истории, а слушает их и задает вопросы. Он — не эксперт в жизни другого, он эксперт в задавании вопросов. Потому что у человека у самого есть правильное решение своих проблем, а не у нарративного или какого-либо другого практика.
Чем отличается нарративный подход
Отличия нарративного подхода от других, принятых в привычной нам классической психотерапии слишком кардинальны. Наверное, в этом основная причина критики со стороны мастодонтов психологии человека и психиатрии.
Во-первых, задача врача-психотерапевта заставить ваше бессознательное работать на вас. Классическая «наука о человеческой душе» считает, что ваше бессознательное все «знает», именно в нем кроется проблема. В нарративной же практике считается, что вам прежде всего помогают ценности, знания, умения и навыки, а также прошлый опыт, а не нечто абстрактное, сидящее в голове. В новом подходе особый взгляд на человека. Здесь считается, что у него есть все, что нужно, чтобы справиться со своей проблемой, так как он активный, реагирующий на притеснение своих ценностей.
Во-вторых, в обычной психологии человек с проблемами считается как бы «больным», с ним что-то не так, у него «плохой характер», «шизофрения», «мании» и так далее. Нарративный практик воспринимает собеседника здоровым. В целом сам по себе он в порядке, просто к нему иногда приходят проблемы в виде Паники, Истерики, Плохого Настроения… и настойчиво начинают портить жизнь. И вот тогда человеку просто нужна дополнительная помощь, чтобы справиться со всем этим. Кстати, «нормальное» отношение нарративного практика к своему пациенту очень воодушевляет и вдохновляет последнего. Человек чувствует, что его не осуждают и не оценивают, в связи с этим сразу возникает доверие, что в итоге приводит к более быстрым результатам в терапии.
В-третьих, обычного психолога в основном интересует то, что человек в данный момент чувствует. Нарративные практики всегда отталкиваются от действий человека. Их основной вопрос: что вы делаете? Используя нарратив, специалист определяет основные ценности, надежды, чаяния человека и помогает ему заново переписать свою историю, в которой проблемы под контролем или вовсе исчезают.
С чем работает нарративный подход
Нарративный подход решает практически все проблемы, даже «неизлечимые»:
— Семейные: проблемы отношений в паре и семьях.
— Внутриличностные: проблемы личной самооценки и плохой эффективности, потеря смысла жизни и отсутствие целей, убирается стыд, чувства вины, обиды.
— Организационные: проблемы договоренностей и выстраивания связей внутри организации или сообщества.
— Социальные: проблемы с притеснениями и несоблюдениями прав человека, а также насилия, ведется работа с пострадавшими от стихийных бедствий, оказывается помощь маргинализованным слоям населения — потерявшим кров, работу, родителей и близких.
Смертельно больным людям нарративная практика тоже помогает. Здесь болезнь отделяется от человека, особенно если он чувствует, что может как-то с этой болезнью взаимодействовать, например, договориться с ней, если невозможно избавиться от нее.
Нарративный подход хорошо показал себя и в работе с подростками. Здесь очень эффективно и относительно быстро решаются проблемы неуспеваемости, выбора профессии, взаимоотношений с родителями, нехватки времени, первой любви и другие, характерные для юного возраста.
В применении нового подхода каких-то ограничений и противопоказаний нет — он доступен любому.
Нарративная практика очень веселая и легкая, может быть поэтому самые неразрешимые проблемы человеческой психики лопаются здесь, словно мыльные пузыри.
В этой статье мы рассмотрели так сказать теоретическую часть нарративного подхода. Узнать больше вы сможете Обязательно прочтите публикацию Нарративный подход в психологии. Часть 2, где на примере из жизни описываются основные принципы новой практики.
Отзывы и комментарии
Если остались вопросы, поделитесь ими в комментариях к этой статье. Также с удовольствием примем ваши аргументы в пользу или против нарративного подхода.
Нарративный подход.
Стать автором своей истории
Рассказываем про нарративную психотерапию, которая помогает переписывать и переформулировать целые жизни.
Что такое нарративный подход?
Нарративная терапия — метод, который позволяет отделить человека от его проблемы и выработать альтернативный взгляд на события, происходящие с ним.
Наши переживания становятся нашими историями. Мы придаем этим историям смысл, высоко ценим их, со временем они становятся частью нашей идентичности. Нарративная терапия использует силу историй, чтобы помочь людям сформулировать их истинные цели и ценности. При этом человек начинает чувствовать себя «рассказчиком», автором собственной жизни.
Авторство нарративной терапии принадлежит Майклу Уайту и Дэвиду Эпстону, специалистам из Австралии и Новой Зеландии. Уайт занимался социальной работой и каждый день видел все те сложности социального характера, с которыми сталкиваются угнетенные группы. Его мысли занимало желание создать систему, которая поможет работать с целыми сообществами людей, угнетенных или испытывающих страдание. долго думал над тем, как им помочь. Встретив единомышленника в лице Эпстона, также талантливого молодого терапевта и ученого из Новой Зеландии. В конце 1970-х они были пионерами, продвигавшими системно-семейный подход в Австралии и Новой Зеландии. При этом они разрабатывали собственные идеи для будущего нового подхода.
Первая книга авторства Уайта и Эпстона Narrative Means to Therapeutic Ends, излагавшая основы нового нарративного подхода, вышла в 1990 году. В течение следующих 10 лет нарративная терапия завоевала популярность по всему миру – в том числе и благодаря запуску веб-сайта Narrative Approaches, который информировал о подходе людей по всему миру. Мировым центром нарративной терапии считается The Dulwich Centre в Австралии, основанный Уайтом.
«Истоки нарративного подхода — в системной семейной терапии. Но она в большей степени ориентирована на процессы, происходящие внутри семьи. Уайт же вышел за границы семьи, стал смотреть на человека, как на элемент большой системы, всего общества, с которым он постоянно взаимодействует. Многие его идеи опираются на философию Мишеля Фуко – например, представления о роли власти в формировании мышления человека. В последние годы он изучал труды нашего отечественного психолога Льва Выготского, часть его теорий была привнесена в практику нарративного подхода.
Нарративная практика не представляется чем-то абстрактным, она имеет большую теоретическую базу, основана на психологических трудах и философских идеях. При этом Уайт и Эпстон сразу проверяли на практике те методы, которые разрабатывали.
Сегодня у представителей нарративного подхода нет официальной международной ассоциации, и все же специалисты по всему миру уделяют большое внимание общению в профессиональном сообществе, которое помогает развивать метод. Формирование сообществ является одной из его ключевых ценностей».
Одним из ключевых элементов нарративной методики является практика пересочинения: поиск уникального эпизода и создание предпочитаемой истории.
Наша идентичность выстраивается из историй, которые мы о себе рассказываем. Благодаря им мы понимаем, кто мы такие. Чтобы создать историю, мы должны осмыслить и описать конкретные события в нашей жизни. Те же самые события можно описать и другим образом. Например, в сказке про Красную Шапочку мы можем представить, что Красная Шапочка злая, а Волк – ее жертва. Мы можем сделать это, опираясь на те же самые факты.
«Когда человек приходит с проблемной историей, все его события подчинены какой-то логике, смыслу, который является для него некомфортным. Возьмем девушку, она рассказывает: у меня затяжные проблемные отношения с мужчиной, они меня фрустрируют, ничего не получается, все плохо. Переписывая эту историю в процессе терапии, мы находим альтернативное, или предпочитаемое видение.
Например, история с молодым человеком — история не о крахе отношений и беспомощности, а о девушке, для которой важны близкие отношения и чувства, которая была готова инвестировать в них, бросать вызов проблемам. Это помогает поверить, что в будущем человек сможет реализовать то, что не удалось в силу разных обстоятельств сделать в прошлом. Это и есть предпочитаемая история.
Первым шагом к тому, чтобы сформулировать предпочитаемую историю, является поиск уникального эпизода. Уникальный эпизод – очевидный момент, который не вписывается в проблемную историю. Например, девушка вспоминает момент, когда она стала инициатором консультации у семейного терапевта, привела молодого человека к психологу вместо того, чтобы ввязываться с ним в ссору, а потом плакать по ночам. Она заняла активную позицию, решила что-то изменить.
Девушка переформулирует историю. Она понимает, что оставалась в отношениях не из-за собственной слабости, а потому, что это было ее ценностью – выстроить счастливую жизнь с любимым человеком.
Когда мы добираемся до уровня ценностей и до того, что человек делает исходя из этих ценностей, создается новая история. История о том, как он преодолевает проблему, и о том, что он может делать дальше, чтобы жить в соответствии со своими ценностями».
Как и в большинстве терапевтических подходов, примерный план появляется после первой сессии, когда выясняется запрос клиента. Нарративная терапия считается не очень длительной, для многих проблем хватает 10-20 сеансов.
Человек рассказывает о себе, о проблеме. Задачей является понять, что именно ему некомфортно и что он хочет изменить, затем отделить проблему от личности. Проблемой может быть идея, представление или симптом, недомогание. Дальше происходит изучение проблемы: как она влияет на человека, как человек влияет на нее, как он относится к происходящему.
«Подход уделяет большое внимание проблеме власти: власти мнений, взглядов, доминирующих представлений, которые существуют в обществе. Большую работу он проводит с меньшинствами и маргинализируемыми сообществами, к примеру, ЛГБТ+. Доминирующие идеи очень мешают им жить. Они запирают их от собственной идентичности. Люди хотят определять себя определенным образом, но не могут, у них возникает внутренний конфликт в связи с тем, что это осуждается.
Тут видна диспропорция власти мнений: она принадлежит большинству, все мы находимся под влиянием сильных идей большинства. Те же представления можно найти в теме красоты. Много работы происходит с женщинами, многое связано с идеями феминизма. Подход сам по себе новый, поэтому он впитал в себя все актуальные социальные контексты».
«У метода нет ограничений по тому, с какими запросами работать. Мы работаем со всем, кроме большой психиатрии. В сложных случаях – совместно с врачом и при поддерживающей медикаментозной терапии. Нарративная терапия в значительной степени направлена на работу со смыслами и ценностями, будучи когнитивной дисциплиной, и в меньшей – на эмоции.
Человек приходит в эмоционально сфокусированные подходы (такие как гештальт или психодрама), чтобы прожить эмоции, которые на него давят. В нарративном же подходе нужно разбираться в установках, в массиве установок, идей и представлений, которые влияют на клиента. Нужно вычленять ценности и быть готовым говорить о них. Подобная работа доступна практически всем, вопрос в намерении. Если хочется выразить свои эмоции, лучше идти к гештальт-терапевту. Если хочется говорить про детство и услышать интерпретации – это психоанализ. Если же они готовы заниматься раскруткой идей и прочей работой ума – то стоит идти к нарративному терапевту».
По итогу курса нарративной терапии человек удостоверяется в том, что он способен иметь дело со своей жизнью, управлять ей. Он не является заложником проблем, а руководит их разрешением. Он начинает с вниманием относиться к тому, что приходит в информационном поле, к идеям, которые на него влияют, лучше понимает мотивы собственных поступков и соотносит их со своими ценностями.
Безусловно, основной задачей каждого курса является реализация запроса, сформулированного на первой сессии. Что делать после окончания университета? Как строить отношения? Терапевт и клиент находят необходимые ответы благодаря обновленному нарративу. Если основной запрос клиента — высокая тревожность или сниженное настроение, основным (но не единственным) результатом будет избавление или значительное уменьшение частоты и интенсивности этих симптомов.
«Девушка 25 лет обратилась с высокой тревожностью, страхом смерти, агорафобией и неуверенностью в себе. На первой встрече клиентка рассказала, что в возрасте 17 лет она потеряла дедушку, и через некоторое время после этого у нее появились страхи. Сейчас она живет с родителями, окончила университет и работает по специальности. Работа ей нравится, но она сильно устает. К 25 годам у нее не было длительных отношений, из-за этого она чувствует себя неуверенно. Она задает себе вопросы: «что со мной не так?», «способна ли я на серьезные отношения?». Она тревожится за жизнь близких (особенно когда кто-то долго не отвечает по телефону, едет за рулем долгое время), боится ездить в общественном транспорте и большом скоплении людей (дискомфорт, учащенное сердцебиение, мысли о том, что может случиться теракт).
На первой встрече клиентка сформулировала свои запросы: избавиться от высокой тревожности, страха смерти, стать более уверенной в себе и готовой к отношениям.
На второй встрече состоялась беседа о страхе смерти и потере дедушки. Благодаря технике re-membering стало понятно, что дедушка занимал значимое место в жизни клиентки, давал ей много любви, хвалил и делал комплименты. Рядом с ним она чувствовала себя уверенно, и его поддержка очень помогала ей. Она же дарила ему много радости и уважения. Эти отношения помогли ей стать той, кто она есть, выбрать специальность, понять ценность семьи и доверия в отношениях, научиться справляться с трудностями.
После разговора о дедушке клиентка восстановила контакт с этим опытом отношений и на неделе чувствовала себя лучше. Тревога немного уменьшилась. В следующие несколько встреч мы исследовали влияние тревоги на жизнь клиентки и то, как она противостоит ей (экстернализация). Оказывается, тревога приходит, когда клиентка ощущает себя счастливой и радуется жизни. Тревога как бы предупреждает: «все не вечно, будь осторожна!». В ответ клиентка может сказать ей: «Да, ты права это все не вечно, но если я не буду радоваться жизни, то и не смогу ее ощутить во всей полноте. То, что ты приходишь, говорит о том, что для меня важна мои жизнь и мои близкие, но тебя слишком много». К этому разговору она может пригласить ту детскую часть себя, которая ощущала себя хорошо и безопасно, которая могла находиться в моменте. Сближаясь с этой частью клиентке становится спокойнее.
После проработки взаимоотношений с тревогой состояние клиентки значительно улучшилось. В те моменты, когда тревога все-таки приходила, ей удавалось быстро от нее избавиться. Однако осталась неразрешенной другая часть запроса – отношения.
Оказалось, что на клиентку влияет много различных идей про отношения. «К 25 уже должен быть опыт длительных отношений», «после 30 ты уже никому не будешь интересна, мужчинам нравятся молодые», «женщина без мужчины считается неполноценной». Проанализировав, как влияют эти идеи на жизнь клиентки (деконструкция) и подходит ли ей это влияние, она выяснила, что не разделяет эти убеждения. Ей не нравится то, что они заставляют чувствовать себя неуверенно. По ее словам, эти идеи были выгодны патриархальному обществу, они помогали ему поддерживать господствовавший сотнями лет уклад. Сейчас они отходят на задний план. Клиентка решила, что сейчас будет отдавать свое время и энергию профессии и карьерному росту, поскольку ей важно уверенно стоять на ногах, реализовать себя и заводить семью, будучи зрелым и самостоятельным человеком. Ее определенно поддержал бы в этом ее дедушка. Он всегда подкреплял ее уверенность в себе и правильность ее жизненных выборов.
За 12 встреч нам удалось ослабить влияние тревоги на жизнь клиентки, она научилась вступать с ней в диалог, использовать мыслительные и поведенческие техники работы с ней. Клиентка стала больше радоваться. Ей удалось почувствовать себя более уверенно в сфере отношений, завести аккаунт в тиндере, начать ходить на свидания. Она нашла поддержку в лице подруги, которая тоже была без партнера. Вместе девушки стали больше выбираться в люди, вести активную социальную жизнь. Она часто вспоминает дедушку, представляет, чтобы он ей сказал в той или иной ситуации. При этом ее наполняют теплые чувства с нотой грусти. Иногда она начинает волноваться, когда папа долго не берет трубку, но быстро понимает, что бывают разные ситуации, и он может быть просто занят».
Облечь травмы в слова: как изменить жизнь с помощью нарративной психотерапии
Нарративный подход позволяет проводить психотерапию, опираясь на позитивный жизненный опыт. Его создали австралиец Майкл Уайт и новозеландец Дэвид Эпстон, используя идеи Льва Выготского. «Афиша Daily» взяла интервью у Мэгги Кэри, директора основанного Уайтом центра нарративной практики в Аделаиде.
Психотерапевт, нарративный практик, директор центра нарративной практики в Аделаиде, Австралия
— Расскажите подробнее о том, что такое нарративный подход.
— Он базируется на идее, что мы осваиваем свой жизненный опыт с помощью историй. Поскольку люди не в состоянии запомнить абсолютно все, что происходит с ними, они выстраивают логические цепочки между отдельными событиями и ощущениями. И эти последовательности становятся историями.
Мы не рождаемся с этими историями. Они конструируются в социальном и политическом контексте. Мы не рождаемся в вакууме, свободные от мнений о том, что должен собой представлять «нормальный» человек. Более того, и тут есть нюансы: «белого человека» в Австралии судят согласно одним нормам, людей других культур и рас, даже если они тоже австралийцы, — уже по другим. Мы исследуем эти культурные истории, дискурсы. Способность видеть частные истории в широком контексте — это и есть фундамент нарративной практики.
— Как вы работаете с этими историями?
— Все используют их для осмысления собственного опыта. И часто случается, что люди, которые приходят к нам на терапию, осмысляют свой опыт через призму именно проблемных историй. Это заметно в том, что они говорят о себе, в повторяющихся травмах. «Я плохой», «я безнадежный», «я ужасный человек» — подобные выводы действительно могут завладеть сознанием. Они становятся как будто лупой, через которую люди смотрят на мир. Фокусировка в восприятии настоящего происходит только на определенных вещах. Тех, что соответствуют травмирующей истории. Ничего другого в своем опыте они увидеть просто не могут.
Нарративный подход позволяет отделить контекст и увидеть эти истории не как определяющие, а как ситуативные. Он учит искать под проблемной другие истории, спрятанные. Мы называем их альтернативными или предпочитаемыми. Когда они находятся, то травмирующие истории, определявшие жизнь, ведущие в неправильном направлении, растворяются и уходят.
— Можете привести конкретный пример?
— В Австралии я много работаю с женщинами и детьми, пережившими опыт насилия в семье. Я расскажу историю про женщину по имени Лайза. Мы встретились, когда ей было чуть меньше тридцати и она одна воспитывала двоих детей 4 и 6 лет. Примерно за год до этого Лайза ушла от мужа. Была в тревоге и депрессии. Страдала от социальной изоляции — не поддерживала связь с родственниками, не имела друзей.
Лайза считала себя плохой матерью, несмотря на то что очень любила детей и заботилась о них. Например, водила дочь на подготовку к школе. Кроме того, она думала, что окружающие ее осуждают. Она хотела пойти учиться, чтобы получить профессию. Но при этом не могла решиться позвонить и записаться на курсы. «Я не могу, у меня не получится», — говорил ее внутренний голос.
Мы смогли отделить этот голос, когда начали анализировать опыт проживания всего, что происходило с Лайзой. В нарративной терапии это называется экстернализацией. И я стала спрашивать: как долго этот голос живет в ее голове? когда он зазвучал впервые? что тогда с ней происходило? Мои вопросы должны были сделать очевидной разницу между реальной жизнью Лайзы и тем, как она себе ее представляла.
Стало понятно, что Лайза слышит этот голос долго. Он был голосом семьи: Лайза, единственная девочка в семье, росла среди многочисленных братьев. И постоянно слышала, что мальчики лучше и только мужчины достойны уважения. Кроме того, девочка регулярно подвергалась насилию со стороны родного дяди. И боялась огласки, поскольку дядя повторял, что люди непременно осудят ее, если узнают, что происходит.
Конечно, Лайза боялась и последствий развода для детей. Ее тревога была понятна: у одиноких матерей куда меньше денег. Материальное положение семьи ухудшилось, и голос постоянно напоминал об этом. И Лайза влезала в долги, покупая детям рождественские подарки… Просто чтобы заглушить этот голос. Нам понадобилось много времени, чтобы она поняла, что это просто голос, а не истина в последней инстанции.
— Как вам удалось ей помочь?
— Исследуя проблему, я пыталась найти самый крошечный намек на альтернативную историю, за который можно было бы зацепиться. Лайза была очень одинокой. Но все же была одна женщина, Бренда, с которой она подружилась. Мы стали развивать эту историю: как она решилась открыться другому человеку и начать ходить в гости? Как вообще мы делаем то, что может быть потом рассмотрено как полезные навыки? Здесь большой простор для размышления. Согласно подходу, нужно искать то, что для человека значимо, что он ценит, на что надеется и чего хочет. Понять его устремления. К чему стремилась Лайза, заводя эту дружбу?
Вспомним, что она отдала дочь в сад, хотя психологически ей далось это нелегко. Это был пример сопротивления внутреннему голосу. И я стала выяснять подробности. Оказалось, что Лайза позвонила Бренде, и та в разговоре напомнила ей про шарф, подаренный любимой тетей. Бренда знала, что Лайза иногда надевает его — как защиту, талисман. Лайза повязала утром шарф и подумала, как это важно — отдать дочь учиться. Так нашлась история о том, что Лайза хочет, чтобы у дочери были друзья-одноклассники, какое-то занятие. Чтобы ей нравилось быть собой. Отклики этого обнаружились потом в жизни самой Лайзы: когда ей было восемь, ее взяла под крыло учительница в воскресной школе.
Я спросила, что надо делать с ребенком, если ты хочешь, чтобы он так себя ощущал. И Лайза стала приводить трогательные примеры, такие кусочки каждодневных историй — например, как вечером она по очереди проводит время с каждым ребенком, а каждое воскресенье они идут куда-то втроем, но куда — решают дети.
Если проблемный голос слишком громкий, люди не могут оценить то, что делают. Собирая любые маленькие детали в другую важную историю, мы делаем ее более крепкой и видимой.
Лайза начала ценить свои материнские усилия не сразу. Мы вели с ней длинные разговоры на протяжении долгого времени. Но в итоге она стала более успешной как мать и смогла никогда больше не допускать в своей жизни насилия. Когда она жила с Джимом, внутренний голос был очень громким, потому что он совпадал с голосом самого Джима: «Даже не пытайся уйти от меня, потому что опека заберет детей. Ты плохая мать». И только когда нашлась и стала развиваться другая история, Лайза начала понимать, почему предыдущая была такой могущественной, не будучи при этом правдивой.
Проблемная история ломается, трещит по швам, теряет власть над человеком, когда тот понимает, что это все неправда. Представляет «это» как голос или как что-то отдельное от него. Поскольку часто травмы уходят корнями глубоко в прошлое, нужно время для победы над ними. А для этого важно узнать как можно больше деталей предпочитаемых историй, чтобы сделать их различимыми в человеческом опыте.
— Я знаю, что вы можете объяснить, как работает нарративный подход, и с точки зрения нейробиологии.
— Действительно, я увлекаюсь этой наукой и имею представление о том, как работает мозг, в том числе в контексте памяти. Когда мы создаем новые истории, образуются новые связи между нейронами. «Зависать» в положительных историях полезно: чем больше люди опираются на предпочитаемые истории, тем быстрее соответствующие нейронные цепочки в мозгу становятся магистральными. И уже не нужно возвращаться к травме. Можно жить той жизнью, которой хочется.
В процессе эволюции мы выработали умение очень быстро реагировать на опасность. Если навстречу бежит тигр, мы обычно не начинаем думать, что делать. Наш ответ автоматизирован. Выплеск адреналина и кортизола — и мы готовы убегать или драться. Или замереть — это тоже хороший вариант, если атакующий сильнее. То же самое происходит в результате травмы или насилия — автоматический ответ. Всем знакомы эти телесные ощущения: сердце бьется быстрее, дыхание становится коротким и прерывистым, желудок сводит.
К чему это приводит? К тому, что люди, которые прошли через травму, способны снова и снова испытывать эти ощущения под воздействием триггера. Триггером может оказаться что угодно — место, голос, запах. И человека отбрасывает в момент травмы. Вырабатываются те же гормоны, и, хотя реальной опасности нет, ощущения такие же. Это может быть источником настоящего стресса. Предпочитаемые истории превращают боль в слова, помогают ее вербализировать, понять, что она значит.