Нарративный практик что это

Нарративный подход в психологии. Часть 1

Похоже, в области психологии и психиатрии грядут большие изменения. И все благодаря новому направлению, возникшему совсем недавно — на рубеже 70-80 гг XX века. Нарративный подход не зря считают волшебным решением всех проблем. Сторонники классической психотерапии только критикуют и скептически пожимают плечами — как можно, задавая простые вопросы, вылечить смертельно больного человека? Волшебство да и только! А все потому, что нарративщики берутся даже за самых запущенных пациентов, от которых все остальные врачи отказываются. И вылечивают! Такие практики решают практически все психологические и даже психиатрические проблемы — от самых незначительных на первый взгляд до «неизлечимых»: пары воссоединяются, дети избавляются от страхов, пожилые люди снова приобретают радость жизни… В чем секрет? Для этого нужно понять суть нового подхода.

Суть подхода

Начало нарративной практике положила совместная увлеченная работа австралийского психолога Майкла Уайта и новозеландца Дэвида Эпстона. Почему новое направление назвали именно так? Дело в том, что с латинского «нарративный» (narratio, narratus) переводится как рассказ, повествование. А в основе этого подхода как раз лежит история, с помощью которой человек осмысляет свой жизненный опыт. Вы замечали, что когда с кем-то беседуете, то рассказываете какую-нибудь историю о том, что с вами случилось, некий случай, пережитый опыт. Например, как вы встретили своего будущего мужа/жену, как закончили школу или поступили в университет, как появились дети или внуки… и таких историй очень много — у каждого она своя и даже всегда разная, в зависимости от того, кому вы ее в данный момент говорите. Но именно с помощью повествований человек всегда рассказывает о себе.

Определимся с терминологией. В нарративной практике история понимается как последовательность событий во времени, связанных единой темой и сюжетом. В связи с этим новый подход в психологии тесно связан с литературой, искусством, культурой и, по сути, берет от туда корни. Само понятие истории взято из литературы великим американским психологом и педагогом Джеромом Брунером. Он писал: «Мы организуем наш опыт и память в основном в форме нарративов — историй, мифов… (1991). Нарратив не просто отображает и имитирует жизнь, он ее конструирует» (Live as Narrative, 1987 г.). Его же слова: «Жизнь, вероятно, самое большое произведение искусства, которое мы творим». Как раз из его идей Майкл Уайт и взял мысль о том, что мы наш опыт образно осмысляем, организуем, передаем другим людям и озвучиваем в виде историй. Сам Брунер позаимствовал это из теории литературы, из литературных представлений об историях. А нарративные практики теперь достаточно успешно и эффективно используют такой опыт в своей практике.

Любые события в вашей жизни (и маленькие, и большие) складываются в определенную последовательность. Во всех последовательностях прослеживается тема, которая связана с вами. Есть истории, где вы смелые и где осторожные, где умные и где чувствуете себя глупцами или не достаточно осведомленными людьми… Их очень много! И при этом вы воспринимаете себя одним определенным образом.

Когда к нарративному практику приходит пациент, то он, как правило, рассказывает какую-то проблемную историю. С одной стороны наш психолог слушает повествование человека, а с другой — пытается найти в нем что-то, что в эту проблемную историю совсем не вписывается, что-то позитивное. Это «что-то» нарративный практик начинает прорабатывать и развивать, но уже в новую историю.

Суть нового подхода можно описать всего в трех пунктах:

Люди — это люди. Проблемы — это проблемы. Основная идея нарративной практики в том, что все люди в порядке. Просто к человеку время от времени приходит какая-то проблема извне и нарушает что-то очень важное для него: ценности, цели, надежды.

Нарративные практики считают, что проблемы — это НЕ внутренне присущие человеку качества. Вот здесь и кроется самое важное отличие нашего подхода от других, принятых в консультировании и психотерапии (например от тех, что описаны в статье 10 популярных направлений в психологии). Там предполагается, что у человека есть определенные личностные качества, которые его предопределяют. Например, индивид видит себя ленивым, неорганизованным, проживающим какую-то бессмысленную жизнь. Нарративные практики считают, что это не слишком полезно. Когда человеку предлагают поработать с тем, что он ленивый, ему приходится смотреть внутрь себя. Это очень неудобно, потому что с собой таким сложно что-то делать, проще смириться — ну я вот такой и ничего не поделаешь. С самим собой любимым очень некомфортно бороться, для этого нужно признать себя плохим.

Нарративный подход предлагает по-другому смотреть на проблему. Это называется экстернализацией — способом, когда воспринимают человека отдельно от его проблем. Нарративный практик дает чувствовать собеседнику, что все в порядке, что с ним все хорошо, что вот эта проблема существует отдельно и, когда она приходит, на нее можно повлиять.

Нарративный практик — это человек, который не рассказывает истории, а слушает их и задает вопросы. Он — не эксперт в жизни другого, он эксперт в задавании вопросов. Потому что у человека у самого есть правильное решение своих проблем, а не у нарративного или какого-либо другого практика.

Чем отличается нарративный подход

Отличия нарративного подхода от других, принятых в привычной нам классической психотерапии слишком кардинальны. Наверное, в этом основная причина критики со стороны мастодонтов психологии человека и психиатрии.

Во-первых, задача врача-психотерапевта заставить ваше бессознательное работать на вас. Классическая «наука о человеческой душе» считает, что ваше бессознательное все «знает», именно в нем кроется проблема. В нарративной же практике считается, что вам прежде всего помогают ценности, знания, умения и навыки, а также прошлый опыт, а не нечто абстрактное, сидящее в голове. В новом подходе особый взгляд на человека. Здесь считается, что у него есть все, что нужно, чтобы справиться со своей проблемой, так как он активный, реагирующий на притеснение своих ценностей.

Во-вторых, в обычной психологии человек с проблемами считается как бы «больным», с ним что-то не так, у него «плохой характер», «шизофрения», «мании» и так далее. Нарративный практик воспринимает собеседника здоровым. В целом сам по себе он в порядке, просто к нему иногда приходят проблемы в виде Паники, Истерики, Плохого Настроения… и настойчиво начинают портить жизнь. И вот тогда человеку просто нужна дополнительная помощь, чтобы справиться со всем этим. Кстати, «нормальное» отношение нарративного практика к своему пациенту очень воодушевляет и вдохновляет последнего. Человек чувствует, что его не осуждают и не оценивают, в связи с этим сразу возникает доверие, что в итоге приводит к более быстрым результатам в терапии.

В-третьих, обычного психолога в основном интересует то, что человек в данный момент чувствует. Нарративные практики всегда отталкиваются от действий человека. Их основной вопрос: что вы делаете? Используя нарратив, специалист определяет основные ценности, надежды, чаяния человека и помогает ему заново переписать свою историю, в которой проблемы под контролем или вовсе исчезают.

С чем работает нарративный подход

Нарративный подход решает практически все проблемы, даже «неизлечимые»:

— Семейные: проблемы отношений в паре и семьях.

— Внутриличностные: проблемы личной самооценки и плохой эффективности, потеря смысла жизни и отсутствие целей, убирается стыд, чувства вины, обиды.

— Организационные: проблемы договоренностей и выстраивания связей внутри организации или сообщества.

— Социальные: проблемы с притеснениями и несоблюдениями прав человека, а также насилия, ведется работа с пострадавшими от стихийных бедствий, оказывается помощь маргинализованным слоям населения — потерявшим кров, работу, родителей и близких.

Смертельно больным людям нарративная практика тоже помогает. Здесь болезнь отделяется от человека, особенно если он чувствует, что может как-то с этой болезнью взаимодействовать, например, договориться с ней, если невозможно избавиться от нее.

Нарративный подход хорошо показал себя и в работе с подростками. Здесь очень эффективно и относительно быстро решаются проблемы неуспеваемости, выбора профессии, взаимоотношений с родителями, нехватки времени, первой любви и другие, характерные для юного возраста.

В применении нового подхода каких-то ограничений и противопоказаний нет — он доступен любому.

Нарративная практика очень веселая и легкая, может быть поэтому самые неразрешимые проблемы человеческой психики лопаются здесь, словно мыльные пузыри.

В этой статье мы рассмотрели так сказать теоретическую часть нарративного подхода. Узнать больше вы сможете Обязательно прочтите публикацию Нарративный подход в психологии. Часть 2, где на примере из жизни описываются основные принципы новой практики.

Отзывы и комментарии

Если остались вопросы, поделитесь ими в комментариях к этой статье. Также с удовольствием примем ваши аргументы в пользу или против нарративного подхода.

Источник

Нарративный подход.
Стать автором своей истории

Рассказываем про нарративную психотерапию, которая помогает переписывать и переформулировать целые жизни.

Что такое нарративный подход?

Нарративная терапия — метод, который позволяет отделить человека от его проблемы и выработать альтернативный взгляд на события, происходящие с ним.

Наши переживания становятся нашими историями. Мы придаем этим историям смысл, высоко ценим их, со временем они становятся частью нашей идентичности. Нарративная терапия использует силу историй, чтобы помочь людям сформулировать их истинные цели и ценности. При этом человек начинает чувствовать себя «рассказчиком», автором собственной жизни.

Авторство нарративной терапии принадлежит Майклу Уайту и Дэвиду Эпстону, специалистам из Австралии и Новой Зеландии. Уайт занимался социальной работой и каждый день видел все те сложности социального характера, с которыми сталкиваются угнетенные группы. Его мысли занимало желание создать систему, которая поможет работать с целыми сообществами людей, угнетенных или испытывающих страдание. долго думал над тем, как им помочь. Встретив единомышленника в лице Эпстона, также талантливого молодого терапевта и ученого из Новой Зеландии. В конце 1970-х они были пионерами, продвигавшими системно-семейный подход в Австралии и Новой Зеландии. При этом они разрабатывали собственные идеи для будущего нового подхода.

Первая книга авторства Уайта и Эпстона Narrative Means to Therapeutic Ends, излагавшая основы нового нарративного подхода, вышла в 1990 году. В течение следующих 10 лет нарративная терапия завоевала популярность по всему миру – в том числе и благодаря запуску веб-сайта Narrative Approaches, который информировал о подходе людей по всему миру. Мировым центром нарративной терапии считается The Dulwich Centre в Австралии, основанный Уайтом.

«Истоки нарративного подхода — в системной семейной терапии. Но она в большей степени ориентирована на процессы, происходящие внутри семьи. Уайт же вышел за границы семьи, стал смотреть на человека, как на элемент большой системы, всего общества, с которым он постоянно взаимодействует. Многие его идеи опираются на философию Мишеля Фуко – например, представления о роли власти в формировании мышления человека. В последние годы он изучал труды нашего отечественного психолога Льва Выготского, часть его теорий была привнесена в практику нарративного подхода.

Нарративная практика не представляется чем-то абстрактным, она имеет большую теоретическую базу, основана на психологических трудах и философских идеях. При этом Уайт и Эпстон сразу проверяли на практике те методы, которые разрабатывали.

Сегодня у представителей нарративного подхода нет официальной международной ассоциации, и все же специалисты по всему миру уделяют большое внимание общению в профессиональном сообществе, которое помогает развивать метод. Формирование сообществ является одной из его ключевых ценностей».

Одним из ключевых элементов нарративной методики является практика пересочинения: поиск уникального эпизода и создание предпочитаемой истории.

Наша идентичность выстраивается из историй, которые мы о себе рассказываем. Благодаря им мы понимаем, кто мы такие. Чтобы создать историю, мы должны осмыслить и описать конкретные события в нашей жизни. Те же самые события можно описать и другим образом. Например, в сказке про Красную Шапочку мы можем представить, что Красная Шапочка злая, а Волк – ее жертва. Мы можем сделать это, опираясь на те же самые факты.

«Когда человек приходит с проблемной историей, все его события подчинены какой-то логике, смыслу, который является для него некомфортным. Возьмем девушку, она рассказывает: у меня затяжные проблемные отношения с мужчиной, они меня фрустрируют, ничего не получается, все плохо. Переписывая эту историю в процессе терапии, мы находим альтернативное, или предпочитаемое видение.

Например, история с молодым человеком — история не о крахе отношений и беспомощности, а о девушке, для которой важны близкие отношения и чувства, которая была готова инвестировать в них, бросать вызов проблемам. Это помогает поверить, что в будущем человек сможет реализовать то, что не удалось в силу разных обстоятельств сделать в прошлом. Это и есть предпочитаемая история.

Первым шагом к тому, чтобы сформулировать предпочитаемую историю, является поиск уникального эпизода. Уникальный эпизод – очевидный момент, который не вписывается в проблемную историю. Например, девушка вспоминает момент, когда она стала инициатором консультации у семейного терапевта, привела молодого человека к психологу вместо того, чтобы ввязываться с ним в ссору, а потом плакать по ночам. Она заняла активную позицию, решила что-то изменить.

Девушка переформулирует историю. Она понимает, что оставалась в отношениях не из-за собственной слабости, а потому, что это было ее ценностью – выстроить счастливую жизнь с любимым человеком.
Когда мы добираемся до уровня ценностей и до того, что человек делает исходя из этих ценностей, создается новая история. История о том, как он преодолевает проблему, и о том, что он может делать дальше, чтобы жить в соответствии со своими ценностями».

Как и в большинстве терапевтических подходов, примерный план появляется после первой сессии, когда выясняется запрос клиента. Нарративная терапия считается не очень длительной, для многих проблем хватает 10-20 сеансов.

Человек рассказывает о себе, о проблеме. Задачей является понять, что именно ему некомфортно и что он хочет изменить, затем отделить проблему от личности. Проблемой может быть идея, представление или симптом, недомогание. Дальше происходит изучение проблемы: как она влияет на человека, как человек влияет на нее, как он относится к происходящему.

«Подход уделяет большое внимание проблеме власти: власти мнений, взглядов, доминирующих представлений, которые существуют в обществе. Большую работу он проводит с меньшинствами и маргинализируемыми сообществами, к примеру, ЛГБТ+. Доминирующие идеи очень мешают им жить. Они запирают их от собственной идентичности. Люди хотят определять себя определенным образом, но не могут, у них возникает внутренний конфликт в связи с тем, что это осуждается.

Тут видна диспропорция власти мнений: она принадлежит большинству, все мы находимся под влиянием сильных идей большинства. Те же представления можно найти в теме красоты. Много работы происходит с женщинами, многое связано с идеями феминизма. Подход сам по себе новый, поэтому он впитал в себя все актуальные социальные контексты».

«У метода нет ограничений по тому, с какими запросами работать. Мы работаем со всем, кроме большой психиатрии. В сложных случаях – совместно с врачом и при поддерживающей медикаментозной терапии. Нарративная терапия в значительной степени направлена на работу со смыслами и ценностями, будучи когнитивной дисциплиной, и в меньшей – на эмоции.

Человек приходит в эмоционально сфокусированные подходы (такие как гештальт или психодрама), чтобы прожить эмоции, которые на него давят. В нарративном же подходе нужно разбираться в установках, в массиве установок, идей и представлений, которые влияют на клиента. Нужно вычленять ценности и быть готовым говорить о них. Подобная работа доступна практически всем, вопрос в намерении. Если хочется выразить свои эмоции, лучше идти к гештальт-терапевту. Если хочется говорить про детство и услышать интерпретации – это психоанализ. Если же они готовы заниматься раскруткой идей и прочей работой ума – то стоит идти к нарративному терапевту».

По итогу курса нарративной терапии человек удостоверяется в том, что он способен иметь дело со своей жизнью, управлять ей. Он не является заложником проблем, а руководит их разрешением. Он начинает с вниманием относиться к тому, что приходит в информационном поле, к идеям, которые на него влияют, лучше понимает мотивы собственных поступков и соотносит их со своими ценностями.

Безусловно, основной задачей каждого курса является реализация запроса, сформулированного на первой сессии. Что делать после окончания университета? Как строить отношения? Терапевт и клиент находят необходимые ответы благодаря обновленному нарративу. Если основной запрос клиента — высокая тревожность или сниженное настроение, основным (но не единственным) результатом будет избавление или значительное уменьшение частоты и интенсивности этих симптомов.

«Девушка 25 лет обратилась с высокой тревожностью, страхом смерти, агорафобией и неуверенностью в себе. На первой встрече клиентка рассказала, что в возрасте 17 лет она потеряла дедушку, и через некоторое время после этого у нее появились страхи. Сейчас она живет с родителями, окончила университет и работает по специальности. Работа ей нравится, но она сильно устает. К 25 годам у нее не было длительных отношений, из-за этого она чувствует себя неуверенно. Она задает себе вопросы: «что со мной не так?», «способна ли я на серьезные отношения?». Она тревожится за жизнь близких (особенно когда кто-то долго не отвечает по телефону, едет за рулем долгое время), боится ездить в общественном транспорте и большом скоплении людей (дискомфорт, учащенное сердцебиение, мысли о том, что может случиться теракт).

На первой встрече клиентка сформулировала свои запросы: избавиться от высокой тревожности, страха смерти, стать более уверенной в себе и готовой к отношениям.

На второй встрече состоялась беседа о страхе смерти и потере дедушки. Благодаря технике re-membering стало понятно, что дедушка занимал значимое место в жизни клиентки, давал ей много любви, хвалил и делал комплименты. Рядом с ним она чувствовала себя уверенно, и его поддержка очень помогала ей. Она же дарила ему много радости и уважения. Эти отношения помогли ей стать той, кто она есть, выбрать специальность, понять ценность семьи и доверия в отношениях, научиться справляться с трудностями.

После разговора о дедушке клиентка восстановила контакт с этим опытом отношений и на неделе чувствовала себя лучше. Тревога немного уменьшилась. В следующие несколько встреч мы исследовали влияние тревоги на жизнь клиентки и то, как она противостоит ей (экстернализация). Оказывается, тревога приходит, когда клиентка ощущает себя счастливой и радуется жизни. Тревога как бы предупреждает: «все не вечно, будь осторожна!». В ответ клиентка может сказать ей: «Да, ты права это все не вечно, но если я не буду радоваться жизни, то и не смогу ее ощутить во всей полноте. То, что ты приходишь, говорит о том, что для меня важна мои жизнь и мои близкие, но тебя слишком много». К этому разговору она может пригласить ту детскую часть себя, которая ощущала себя хорошо и безопасно, которая могла находиться в моменте. Сближаясь с этой частью клиентке становится спокойнее.

После проработки взаимоотношений с тревогой состояние клиентки значительно улучшилось. В те моменты, когда тревога все-таки приходила, ей удавалось быстро от нее избавиться. Однако осталась неразрешенной другая часть запроса – отношения.

Оказалось, что на клиентку влияет много различных идей про отношения. «К 25 уже должен быть опыт длительных отношений», «после 30 ты уже никому не будешь интересна, мужчинам нравятся молодые», «женщина без мужчины считается неполноценной». Проанализировав, как влияют эти идеи на жизнь клиентки (деконструкция) и подходит ли ей это влияние, она выяснила, что не разделяет эти убеждения. Ей не нравится то, что они заставляют чувствовать себя неуверенно. По ее словам, эти идеи были выгодны патриархальному обществу, они помогали ему поддерживать господствовавший сотнями лет уклад. Сейчас они отходят на задний план. Клиентка решила, что сейчас будет отдавать свое время и энергию профессии и карьерному росту, поскольку ей важно уверенно стоять на ногах, реализовать себя и заводить семью, будучи зрелым и самостоятельным человеком. Ее определенно поддержал бы в этом ее дедушка. Он всегда подкреплял ее уверенность в себе и правильность ее жизненных выборов.

За 12 встреч нам удалось ослабить влияние тревоги на жизнь клиентки, она научилась вступать с ней в диалог, использовать мыслительные и поведенческие техники работы с ней. Клиентка стала больше радоваться. Ей удалось почувствовать себя более уверенно в сфере отношений, завести аккаунт в тиндере, начать ходить на свидания. Она нашла поддержку в лице подруги, которая тоже была без партнера. Вместе девушки стали больше выбираться в люди, вести активную социальную жизнь. Она часто вспоминает дедушку, представляет, чтобы он ей сказал в той или иной ситуации. При этом ее наполняют теплые чувства с нотой грусти. Иногда она начинает волноваться, когда папа долго не берет трубку, но быстро понимает, что бывают разные ситуации, и он может быть просто занят».

Источник

Журнал Практической Психологии и Психоанализа

Действительность второго порядка, являющаяся не чем иным, как нашим мировоззрением, мыслями, чувствами, решениями и поступками, порождается в результате, так сказать, наложения нами некоторого определенного порядка на калейдоскоп и фантасмагорическое многообразие мироздания; таким образом, она не является результатом постижения какого-то «действительного» мира, а сама конструирует совершенно определенный мир (один из миров). Конструирование осуществляется бессознательно, мы же наивно полагаем, что его продукт существует независимо от нас.
П. Вацлавик

Нарративная терапия: интерпретация авторов

Нарративная терапия помогает людям разрешить их проблемы:

Краткое описание подхода

Все мы состоим из множества историй: о том, кем мы являемся и кем не являемся, то есть о наших «Я», о наших способностях и достижениях, о неудачах и поражениях, об интересах и намерениях, о работе и карьере, об отношениях и связях, о поступках, желаниях, планах и т.д. Какими именно будут эти истории, зависит от того, на какие события мы обратили внимание, как связали их между собой и какой смысл им придали.

Жизнь любого человека состоит из значительно большего количества событий, чем те которые он отбирает для своих историй. То, какие из вновь поступающих событий будут включаться в истории, определяется уже сконструированными доминирующими историями данного человека.

Например, кто-то может иметь доминирующую историю о том, что он альтруист. Эта история сложилась из множества эпизодов его прошлого, где он вел себя, чувствовал и думал в соответствии с принятым в его обществе и разделяемым им описанием альтруистического поведения и установки. Он мог перевести старушку через дорогу, помочь отстающему ученику в классе, испытывать сострадание к убитому таракану, присоединиться к движению в защиту редких видов животных и пр.

Истории прошлого и настоящего формируют истории будущего: увидев тонущего человека, человек знающий, что он альтруист, пойдет его спасать и спокойно впишет этот эпизод в свою доминирующую историю. Более того, такой человек даже будет искать ситуаций, в которых сможет проявить себя как альтруист. Так же, как человек, в чьей истории говорится, что он склонен к семейной жизни, будет искать ситуаций, которые постепенно приведут его к созданию семьи.

В действительности наши жизни мультиисторичны. Каждый момент содержит пространство для существования многих историй, и одни и те же события в зависимости от приписываемых им смыслов и характеров связей могут сложиться в разные нарративы. Любая история не лишена некоторой степени неопределенности и противоречивости. И ни одна история не может вместить все жизненные обстоятельства.

С этой точки зрения в каждый момент нашей жизни, каждым своим жизненным актом мы осуществляем взаимодействие между нашими доминирующими и альтернативными историями, вновь и вновь придавая смысл нашему опыту.

В любом случае, работая в рамках нарративного подхода, терапевт встречается с обратившимися за его услугами людьми, для того чтобы объединить с ними усилия по исследованию историй их жизней и отношений, смыслов и влияний этих историй, а также контекстов, в которых они были «написаны» и приняты как свои.

Некоторые самые общие характеристики нарративной терапии:

Теоретические контексты нарративной терапии и нарративные практики

И, наконец, обобщающая эти две идеи концепция неотделимости текста от контекста, где контекст понимается как точка отсчета, относительно которой совершается интерпретация событий, действий и т.д. В зависимости от контекста один и тот же текст (поведение, действие, мысли, слово, теория) может оцениваться по-разному.

Таким образом, и нарративную терапию, разделяющую эти идеи, мы будем рассматривать в единстве с контекстами ее существования.

О конструктивизме, радикальном и социальном, подробно будет сказано ниже. В самом общем виде в обоих случаях это междисциплинарный дискурс, основное положение которого сводится к тому, что так называемая объективная реальность является продуктом человеческого общения и что знание не обретается пассивным образом, а активно конструируется познающим субъектом.

Теперь посмотрим на различные измерения контекстуального пространства, в котором существует нарративная терапия и, соответственно, на нее саму.

1. Время

Модернизм 7) : установка на линейность времени.

Пригожин: «В традиционном понимании законы природы были законами, описывающими замкнутую, детерминистическую Вселенную, прошлое и будущее которой считались эквивалентными» (Пригожин, 1994: стр.11)

В архитектуре: все существующее градостроительство должно быть разрушено для создания великолепных утилитарных городов с прямыми линиями и домами-ячейками.

В психотерапии: аналитический и бихевиоральный подходы. Поиск объективных причин и предсказуемых поведенческих схем. Если нам дано будущее, мы можем «рассчитать» прошлое, и наоборот.

Постмодернизм: нелинейность, взаимозависимость и непредсказуемость. Отказ от идеи прогресса.

Наука: теория хаоса. Согласно одному теоретику, «там, где начитается хаос, заканчивается классическая наука» (Gleick, 1987. p. 57).

Появление квантовой теории, «теории неопределенности, недетерминизма и тайны» ввело новое мировоззрение. Теория хаоса, имеющая отношение к нелинейности, взаимозависимости и непредсказуемости динамических систем, выражает это новое мировоззрение.

Пригожин: «Теперь мы понимаем, что детерминистические, симметричные во времени законы соответствуют только весьма частным случаям. Они верны только для устойчивых классических и квантовых систем, т.е. для весьма ограниченного класса физических систем. Что же касается несводимых вероятностных законов, то они приводят к картине «открытого» мира, в котором в каждый момент в игру вступают все новые возможности» (Пригожин, 1994: с. 11.).

Радиальный конструктивизм

Литература: Гипертекст. Картасар. Эко. Борхес «Сад расходящихся тропок».

Равноправное многообразие ходов в каждой точке истории. Сюжет не линейный, а развертывающийся, с бесконечной возможностью выбора. Это отменяет идею о конечной блистательной цели.

Время открывается шаг за шагом. Каждый, кто движется во времени, обживает его по-своему и метит на карте времени то, что важно для него.

Борхес. Внутренние диалоги.

Идею уникального эпизода, некоего опыта (поведенческих актов, коммуникативных актов, переживаний, мыслей и пр.), несоответствующего, выбивающегося из логики и смыслов проблемно-насыщенных историй, рассказывая которые, люди описывают себя и свою жизнь, сформулировал Майкл Уайт.

Например, для супружеской пары, которая в качестве проблемы заявляет постоянные конфликты, уникальным эпизодом будет час, день, месяц, период/периоды их совместной жизни, когда конфликтов не было.

Узнав о существовании таких эпизодов, терапевт на следующем шаге выясняет, является ли этот уникальный эпизод предпочтительным опытом для этих клиентов. Затем спрашивает об аспектах прошлого, в которых есть что-то общее с уникальным эпизодом или смыслом уникального эпизода (Кто из вашего окружения мог предсказать, что в отпуске вы не будете ссориться? Случалось ли до отпуска, что вы вдруг замечали в себе эту терпимость (термин клиента)?). Далее терапевт задает вопросы, связывающие прошлый опыт с настоящим (Когда вы думаете об этом отпуске или о ваших мирных отношениях до рождения сына, это что-нибудь меняет в том, как вы воспринимаете тот опыт, который пережили в этом месяце?). И, наконец, терапевт задает вопросы, распространяющие историю на будущее (Учитывая ваши взгляды на события, которые мы сегодня обсуждали, как вы думаете, какой для вас будет следующая неделя (месяц, год)? Если Вы вновь начнете использовать ваши способности к терпимости, как вы это делали в отпуске, как вы думаете, на это может отреагировать ваша дочь?).

Нарративные терапевты применяют деконструктивное выслушивание. В отличие от роджерианского терапевта, чье активное слушание направлено на то, чтобы отражать историю клиента, как зеркало, без искажения, нарративный терапевт ищет скрытые смыслы, пространства и разрывы, признаки конфликтующих историй.

Такая практика позволяет:

Заметим, что, вопреки заявленной релятивистской позиции, некоторые установки относительно того, что для человека лучше, у нарративных терапевтов все-таки имеются. Это установка на позитивную историю и на активную позицию человека.

Например, в обществе, где существует доминирующее знание (со статусом истины) о том, что психотерапией лучше всего заниматься женщинам до 25 лет; властью определять, что такое психотерапия и кто может ею заниматься, будут наделены женщины до 25 лет, а, скажем, мужчины после 45 лет окажутся лишенными голоса и власти в этой особой области дискурса.

«Люди приходят в терапию или когда доминирующие нарративы не позволяют им прожить свои собственные предпочтительные нарративы, или когда человек активно участвует в воплощении историй, которые он находит бесполезными» (Фридман, Комбс, 2001: с. 65).

Таким образом, подчиняясь власти этих доминирующих для нарративных терапевтов дискурсов Фуко и Уйта, эти терапевты и стремятся побудить человека занять активную позицию по отношению к бесполезным для него дискурсам и метанарративам, что позволит ему противостоять их власти и переписать свой локальный нарратив так, как ему удобно.

Оставляют ли нарративные терапевты человеку право на выбор быть (описывать себя) жертвой? Что будет делать нарративный терапевт, если выяснит, что описание себя как жертвы является предпочтительным для данного человека?

Что будет с нарративным предприятием, если человек откажется выступать как автор своей истории?

Понятно, что, прими нарративные терапевты идею равноправия всех стилей жизни и способов конструирования реальности во всей ее парализующей полноте, любое психотерапевтическое предприятие превратилось бы в излишество или, в терминах деконструктивизма, маргинальный элемент на поле взаимодействия людей.

Что делать терапевту и клиенту в одной комнате, если, в конце концов, любая конструкция реальности так же хороша, как все остальные? Или все они одинаково ни хороши, ни плохи.

Еще до того как термин «постмодернизм» был популяризован, У. Перри заметил парализующий эффект релятивизма и предложил преодолевать его с помощью того, что он назвал обязательством и определил следующим образом:

Таким образом, практикуя вид терапии, сформировавшийся в процессе включения психотерапии в конструктивистский контекст, нарративный терапевт выступает для клиента как некий временный профессиональный сопровождающий в процессе выборов, совершаемых клиентом на основе его личных предпочтений, принятия им ответственности за эти выборы, описания им своей, устраивающей его идентичности и ориентации клиента в мире с доминирующим дискурсом релятивизма.

Практическая часть

Уникальный эпизод

Итак, уникальными эпизодами является все то, что не вписывается в проблемно насыщенную историю и не поддерживает проблему. К уникальным эпизодам могут относиться намерения, планы, действия, заявления/высказывания, убеждения, качества, желания, мечты, мысли, взгляды, способности, решения и пр. Уникальные эпизоды могут находиться в прошлом, настоящем и будущем. Спрашивая об уникальных эпизодах, терапевту следует начинать с тех, которые еще очень свежи в памяти клиента. На такие вопросы проще отвечать, и они с наибольшей вероятностью приведут к созданию богатого описания.

Вместе с клиентом терапевт старается проследить историю уникальных эпизодов, оживить их, сделать более наглядными и заметными, вплести в новую нарождающуюся историю. По мере того, как все больше уникальных эпизодов найдено, связано и наделено смыслами, проявляется новый сюжет, и альтернативная история становится все более насыщенной и полно описанной.

Привлекая с помощью вопросов внимание к уникальным эпизодам, терапевт помогает клиентам переместить эти события с периферии истории к центру, сделать их осознанными и видимыми. Когда эти события наделены смыслом и связаны во времени, новая история начинает жить.

Вынесение этих ресурсов на передний план помогает людям восстановить связь с их истинными предпочтениями, надеждами, мечтами и идеями, что, в свою очередь, должно оказать эффект на их поведение в будущем. В ходе этого процесса терапевт постоянно консультируется с клиентами по поводу того, насколько возникающая история соответствует их жизненным предпочтениям.

Исследование и проявление деталей уникальных эпизодов

Обнаружив какое-то событие, мысль, чувство, выбивающиеся из проблемно-насыщенной истории, терапевт пытается узнать о них как можно больше. Его вопросы часто начинаются с «Кто», «Что», «Когда», «Где», и уникальный эпизод, таким образом, насыщается деталями. Терапевт пытается выявить и понять все мельчайшие подробности, касающиеся уникального эпизода. Такого рода вопросы исследуют так называемый ландшафт действия (этот термин был впервые предложен Джеромом Брюнером и введен в терапию Майклом Уайтом).

Вопросы, направленные на исследование ландшафта действия

Таким образом, вопросы ландшафта действия направлены на выявление не только деталей самого уникального эпизода, но и на его связи с другими событиями и их детали.

Вопросы могут касаться любых событий, которые привели к уникальному эпизоду, последовали за ним, или произошли в отдаленном прошлом, но могут быть с ним связаны.

Исследование смыслов уникального эпизода

Далее терапевт предлагает клиентам исследовать или приписать смыслы описанным уникальным эпизодам. В таком исследовании выявляется, что уникальные эпизоды значат в терминах человеческих желаний, намерений, убеждений, надежд, ценностей, качеств, планов, решений, способностей, целей и пр. Задаваемые при этом вопросы называются вопросами ландшафта идентичности (он же ландшафт смыслов, или ландшафт сознания).

«Когда люди говорят об определенных событиях, они также сообщают о своих соображениях по поводу того, как эти события отражают характеры, мотивы желания и пр. различных людей, принадлежащих к их «социальной сети». Они также размышляют о том, что эти события говорят о тех или иных отношениях, об их качествах. Таким образом, ландшафт идентичности, или смыслов, содержит интерпретации, возникающие в результате рефлексии по поводу событий, разворачивающихся на ландшафте действия» (White, 1995).

Вопросы, направленные на исследование ландшафта идентичности:

Желания и предпочтения:

Способности и компетенции:

Намерения, мотивы, планы, цели:

Убеждения и установки:

Вопросы могут задаваться в любо порядке, в зависимости от ситуации и хода беседы. Терапевт «дрейфует» между ландшафтами действия и смысла и переключается с одного на другой. Кроме того, он не забывает постоянно задавать вопросы предпочтения, уточняя, является ли разносторонний опыт уникального эпизода и его смыслы действительно предпочтительными для клиентов.

Примеры вопросов предпочтения:

«В процессе перерассказывания историй мы предлагаем людям двигаться по обоим ландшафтам (действия и смысла), размышляя над тем, что могут означать альтернативные события на ландшафте действия, и решая, какие из этих событий в наибольшей степени совпадают и отражают предпочитаемые характеристики, мотивы, убеждения и пр. Таким образом рождаются альтернативные ландшафты действия и идентичности» (White, 1995: 31).

2. Наблюдатель

Модернизм.

Позитивистский подход: возможен идеальный наблюдатель, который не влияет на наблюдаемое.

Голос с периферии: «Именно квантовый хаос, а не акт наблюдения опосредствует наш доступ к природе». (Пригожин, 1994:стр.8)

Фильм: Куросава «Расемон».

Конструктивизм.

Радикальный конструктивизм.

Основные фигуры: У. Матурана, Ф. Варела, Х. Фон Ферстер, Э. фон Глазерсфельд.

Психотерапия: Терапевт не может быть отстраненным «объективным» наблюдателем.

Развитие кибернетики второго порядка позволило нарративным терапевтам занять более оценочную позицию по отношению к своему мышлению и практике и поместить терапевта и других профессионалов внутрь системы. Это допущение пришло на смену распространенной ранее идее о том, что терапевт имеет дело с проблемами, локализованными в системе/семье, оставаясь при этом как бы над этой системой или вне ее.

Терапевты стали стремиться делать свои предположения, допущения и практику прозрачными для клиентов. Одним из средств реализации этого проекта стали рефлексивные команды, которые могли состоять из профессионалов разного уровня, включать студентов и вольнослушателей и в разных вариациях обсуждали различные аспекты семейной истории (проблемы, целей) на глазах у этой семьи или в диалоге с ней. Это позволило семье задавать терапевтам вопросы по поводу тех вопросов, которые были заданы им.

Главное изменение состояло в полном исчезновении концепта сопротивления из нарративной терапии и замене его идеей сотрудничества. Если человек/семья/система «сопротивляются» терапии, значит, терапевт предлагает им то, что им не подходит.

Терапевты начали спрашивать людей о том, какие задания, ритуалы, способы организации терапии они считают для себя полезными. Эти ритуалы, стратегии и т.д. часто разрабатывались совместно с семьей, и если семья их затем не выполняла, то это также обсуждалось в контексте поиска более эффективных путей. Для нарративных терапевтов, как и для профессионалов, практикующих BSFT, все это не является манипулятивными приемами, способами преодолеть или обогнуть сопротивление. «Сопротивления» нет. Есть коэволюционный процесс системы, которая включает и терапевта (и рефлексивные команды) и, пробуя разные формы сотрудничества, пытается измениться.

3. Знание / Истина / Язык / Смысл

Модернизм.

Знание: Знание как интернализованная репрезентация внешней, независимой реальности.

Для модерниста мир познаваем.

Постмодернизм.

Знание: Неоднозначность познанного. Вероятностность. Микромир является вероятностным. Например, электрон переходит с одной орбиты на другую случайно. Расходящаяся, равновероятностная модель.

Постмодернизм стремится к плюрализму, равноправию разнообразного.

Конструктивизм.

Поппер: «Знание происходит из чистого наблюдения, так как каждый акт наблюдения нагружен теорией».

Социальный конструктивизм.

Истина: Вместо истины теперь можно говорить об интерпретации, теории или взгляде на что-либо. Все интерпретации, естественно, равноправны. В социальном конструктивизме есть идея, что в каждом обществе отдельные интерпретации, разделяемые большим количеством его членов, со временем приобретают статус «истины» и следующими поколениями воспринимаются как нечто «само собой разумеющееся». Никто уже не помнит, что возникли эти «законы жизни» в результате переговоров их предков. Переговоры же осуществлялись посредством языка.

Для социального конструктивиста язык не отражает истину, язык создает известные нам истины.

Некоторые релевантные теории.

Идея социального конструирования реальности. Четыре постулата:

1) Мир не предстает человеку объективно, человек постигает реальность через опыт, а опыт находится под влиянием языка.

2) Языковые категории формируются в социальном взаимодействии в конкретном социуме, следовательно, имеют социальную природу.

3) Понимание действительности в данный момент зависит от того, что сформировалось в социуме (от действующих норм социальных конвенций).

4) Формируемое социально понимание действительности определяет многие стороны человеческой жизни.

Экологический подход Гибса: Не так важно, что у человека в голове, как то, в чем это голова (Umwelt). Человек во взаимодействии с окружающей средой.

Витгенштейн: Три идеи (потом отсюда развились теории речевых актов):

2) Когда человек говорит, он действует.

Теория лингвистической относительности. Создана Эдвардом Сепиром и Бенжамином Уорфом. Почти сто лет назад этих американских антропологов, как и многих мыслителей, интересовал вопрос о силе влияния языка на мышления. Суть их гипотезы состояла в том, что язык, как минимум, предрасполагает к выбору определенных форм поведения и мышления, или даже полностью определяет мышление.

Социальная ответственность (Шоттер): 1. Человеческий опыт неотделим от коммуникации 2. Центральное звено связи между коммуникацией и опытом состоит в процессе объяснения (через язык). Отсюда социальная ответственность = человек обязан объяснить свое поведение, и это объяснение строится в терминах правил общества. Планирование поведения осуществляется в свете последующего объяснения. Наше понимание в большой степени определяется тем, как мы говорим.

Нарративная психотерапия основана на идеях социального конструктивизма. Причем для нарративных терапевтов существенным оказался сдвиг от конструктивистской сосредоточенности на биологии наблюдателя в сторону социально-конструктивистского интереса к взаимодействию между наблюдателями.

Нарративные терапевты полагают, что реальности конструируются людьми через язык и организуются и поддерживаются через истории.

Акты выражения опыта имеют культурный контекст и наполнены культурно заданными знаниями и практиками. То, как люди интерпретируют свой опыт, конституирует их жизнь: мир, в котором они живут, самих людей, их отношения, способы переживания и т.д. Интерпретации, выражение опыта находятся в постоянном производстве, и это меняет жизнь.

Между этой теоретической посылкой и прагматической целью располагается позиция терапевта. Нетрудно догадаться, что называется она «не-знание«.

Нарративные терапевты испытывают искренний интерес к историям своих клиентов, всегда готовы и рады услышать нечто удивительное и уникальное.

Итак, ключевые слова в позиции нарративного терапевта: отказ от роли эксперта, не-знание, уважение, интерес, сотрудничество, прозрачность.

По мнению нарративных терапевтов, многие способы, которые изначально были созданы, чтобы помочь людям успешно справляться с проблемами, на самом деле скрытым образом удерживают их в этих проблемах и увеличивают силу проблемы и ее власть над человеком. Причина этого в том, что язык, который мы унаследовали в наших (особенно в западных) культурах, способствует тому, чтобы мы осмысляли себя и наши отношения с миром определенными способами (теория лингвистической относительности и социального конструирования реальности).

Экстернализация также исключает эффект «приклеивания ярлыков» и способствует тому, чтобы вся семья сплотилась и направила свои усилия на борьбу с проблемами, а не с людьми (с алкоголизмом, а не с мамой-алкоголичкой; с невнимательностью, а не с ужасно (и будто назло родственникам) невнимательным ребенком и т.п.). Это уменьшает количество обвинений в семье, снижает чувство вины у ее членов и повышает эффективность их усилий.

Практическая часть

Чтобы самому нарративному терапевту, начинающему практиковать экстернализирующие беседы, было легче увидеть проблему отдельно от сидящего перед ним человека, он может для начала прямо во время разговора представлять ее как отдельную «сущность», сидящую, скажем, на плече у клиента или на другом стуле. Как вы уже поняли, критическим моментом в экстернализирующей беседе является построение фразы терапевтом.

Названная и отделенная проблема сначала тщательно исследуется и персонифицируется. Терапевт интересуется ее уловками, тактиками, способами действовать и разговаривать с человеком, намерениями, идеями, планами, предпочтениями, правилами, желаниями, мотивами, мечтами, союзниками и противниками и пр.

Чем больше проблема персонифицируется, тем больше она отделяется от человека.

В ходе экстернализирующей беседы человек пересматривает свои отношения с проблемой. Терапевт может спросить: «Могли бы вы рассказать, как развивались ваши отношения с Перфекционизмом? Как бы вы охарактеризовали эти отношения на сегодняшний день? Это благополучные или неудовлетворительные отношения? Они приносят больше радости или огорчений?» Люди могут описывать эти отношения как конфликтные, дружеские, противоречивые, утомительные и пр.

Когда существующие на данный момент отношения описаны, терапевт может начать спрашивать человека о том, каких бы изменений в этих отношениях он хотел. Тогда у человека появляется возможность исследовать и сформулировать свое собственное, отделенное от проблемы мнение по поводу этих отношений и определить дальнейший путь их развития. Человек может захотеть завершить отношения с проблемой или сделать их более спокойными и регулируемыми. Например, в определенных ситуациях человек хотел бы по собственной воле вступать в дружеские отношения с Перфекционизмом и брать у него энергию для работы. А в личных отношениях, во время развлечений и отдыха он может обойтись без Перфекционизма.

Техника, включающая в себя и экстернализацию, и уникальный эпизод, называется прослеживание истории проблемы. Когда проблема первично названа, терапевт, не забывая перепроверять название проблемы, начинает интересоваться ее историей, задавая соответствующие вопросы:

Когда вы впервые заметили проблему (встретились с ней)?

Я бы хотела уточнить, когда Депрессия обладала наибольшей силой и влиянием на вашу жизнь? А когда она была наиболее слабой? В какие моменты, периоды жизни Вы в наибольшей степени чувствовали, что способны противостоять Депрессии?

Пример 1.

Графическое изображение истории проблемы и изменения ее влияния на жизнь человека:

Пример 2. Снижение влияние проблемы на жизнь человека с помощью исследования истории этой проблемы. (по Morgan, A. (2000)

Рауль страдал от жестокой депрессии. Большую часть своей взрослой жизни он провел в одиночестве, почти не общаясь с людьми. Депрессия была его спутницей с юных лет. Он был многократно госпитализирован и пришел на консультацию к терапевту, чувствуя, что готов покончить жизнь самоубийством.

Отследив историю Депрессии и восстановив момент, когда она вошла в его жизнь, Рауль смог говорить о том, как он жил с матерью, когда в отношениях присутствовала взаимная любовь и забота. Он сумел также отследить стратегии и тактики Депрессии и то, какую роль в них играл абъюз, который поддерживал Депрессию и позволял ей долгие годы доминировать в его жизни.

Помещение Депрессии в рамки определенного сюжета, распространенного во времени и обладающего собственной историей, позволило Раулю восстановить способы противостояния Депрессии, к которым он прибегал за эти годы (некоторые из них были успешными). Обнаружив эти истории сопротивления проблеме, признав их и восстановив связь с образом матери, Рауль значительно изменил соотношение сил между собой и Депрессией в своей жизни.

Еще одной смежной техникой, которая может использоваться в любой момент в ходе беседы, является исследование эффектов проблемы.

Терапевт может интересоваться, каким образом и какими способами проблема повлияла и влияет:

Как Булимия повлияла и влияет на Ваше настроение?

Как Страх меняет ваше восприятие других людей и мира?

Вспышки агрессии каким-то образом повлияли на вашу профессиональную жизнь?

Без такого исследования людям будет сложно ощутить, что терапевт действительно понимает их проблему и вообще слушает их. В процессе семейного консультирования, когда каждый член семьи расскажет о влиянии проблемы на его жизнь, можно увидеть сходство и различия в опыте. Исследование влияний непременно должно проходить в ходе экстернализирующей беседы, в противном случае оно может только усилить власть проблемы. Такое исследование часто способствует обнаружению уникальных эпизодов.

Обнаружив эффекты проблемы, полезно предложить людям оценить их. Терапевт никогда заранее не знает, что тот или иной эффект означает для конкретного человека.

Вопросы могут быть такими:

С точки зрения нарративных терапевтов, проблемы могут сохраняться только в том случае, если они поддерживаются определенными убеждениями, идеями и установками. Например, такие неврозы, как анорексия и булимия, могут существовать только в тех культурах, где ценится худоба, где об успехе и компетентности могут судить по размерам тела и где поддерживается индивидуализм и самонаблюдение. Такие идеи, исходящие из культуры и поддерживающие проблему, часто обладают большой властью и воспринимаются людьми как «законы жизни» и «вечные истины». В процессе деконструктивной беседы терапевт предлагает клиентам исследовать эти идеи и практики, определить их, подвергнуть критическому анализу и проследить их историю. Во время такой беседы терапевту интересно выяснить:

Деконструктивная беседа помогает людям «распаковать» доминирующие истории, посмотреть на них с новых точек зрения и увидеть, как они были сконструированы.

Пример 3.

Деконструкция отношений Люси с «Концентрацией» (Цит. по Morgan, A. (2000), стр. 47-49)

Голос проблемы оказался довольно критичным и злобным. Вооружившись сарказмом, он убеждал Люси, что ей никогда не закончить текст.

Он пытался многое ей внушить: «У тебя в принципе неверный подход к задаче», «Ты выбрала неверные методы», «Тебе надо было бы делать больше в течение каждого дня», «Если бы ты не потеряла столько времени, ты бы уже давно все написала», «Текст должен получиться идеальным и точно соответствовать тому, что хочет увидеть преподаватель».

Люси рассказала, что проблема критикует ее за каждый перерыв на чашку кофе или звонок другу, говоря, что она пытается «спрятаться от задачи» и что «так ей никогда не закончить».

Я спросила Люси, что для проблемы означает «быть продуктивной». В ходе беседы мы обнаружили, что у проблемы на этот счет довольно строгие критерии. Проблема полагала, что Люси должна сидеть на стуле и работать определенное количество времени каждый день. Проблема считала, что в течение этого времени Люси обязана думать только о содержании текста и либо читать, либо печатать, либо делать комментарии, либо редактировать.

Разговор об источниках, из которых проблема обогатилась этими идеями, я начала с вопроса о том, что такое «продуктивные занятия». Это привело к исследованию историй этих идей в жизни Люси.

Люси рассказала, что идеи о «продуктивном обучении» поддерживались на протяжении всего ее пребывания в школе и университете. Самое раннее воспоминание относилось к шестому классу школы. Она была тогда 11-летней девочкой. Начиная с этого времени, идеи про «продуктивное обучение» подкреплялись стишками и статьями, которые ей задавали читать, специальными беседами про «навыки хорошей учебы», которые она посещала в школе, и разговорами про учебу с друзьями.

Далее мы исследовали, что Люси переживала, когда не испытывала влияние этих идей. Оказалось, что в такие моменты она знала: «У меня все получится. Это немного сложно, но весело и интересно, и это закончится». Люси чувствовала уверенность: «Мои поиски увенчаются успехом». Люси сообщила, что когда она вырвалась из-под власти идей проблемы по поводу обучения, она увидела, что важным было вовсе не «Как». Это повлекло за собой детальное обсуждение того, что именно для Люси означает «не важно Как» («не важно как» стало альтернативной историей, выстроившейся в ходе нашей дальнейшей беседы). Мы вместе поговорили о том, что нам обеим известно о способах «работы» художника. Здесь у нас с Люси были сходные впечатления: часто художник просто сидит и думает, пьет много кофе, звонит друзьям, исследует комбинации цветов и экспериментирует с их сочетаниями на палитре. Может пройти много дней, прежде чем художник прикоснется кистью к холсту. Для художников неважно, как организован процесс, и они часто достигают прекрасных результатов.

После того как я спросила Люси об идеях проблемы относительно продуктивности и непродуктивности, она почувствовала облегчение и смогла посмеяться над многими из этих идей. Этот переломный момент в беседе помог Люси вырваться из круга доминирующих проблемных идей и направиться в сторону альтернативной истории, сконцентрированной вокруг ее способностей, знаний и компетенций как студентки.

Таким образом, деконструкция может привести к расшатыванию «само собой разумеющихся идей» и открыть пространство для альтернативных историй, которые помогают людям вырваться из-под власти проблемы и восстановить связи с собственными предпочтительными идеями, мыслями и способами жизни».

Упражнения

Упражнение экстернализирующая беседа 25)

Первая часть

Участники распределяют роли и называют проблему. Человек, исполняющий роль проблемы узнает, что проблемы бывают довольно надменными и хвастливыми и с охотой говорят про свои успехи и про то, как они их достигли. Они так самоуверенны, что выдают свои секреты и тем самым губят себя. Поэтому человек, который играет Проблему, полностью сотрудничает с репортером во время интервью.

Важно, чтобы Репортер занимался исследованием влияния проблемы и ее особенностей, а не пытался ее как-то менять или лечить. Иногда это трудно дается человеку, который играет Репортера-исследователя. Порой ему приходится сознательно сдерживать желание быть полезным.

Темы, на которые Репортер задает вопросы в первой части:

а) В какие сферы жизни Субъекта проблема уже проникла, где ее влияние особенно сильно? Влияет ли она на взаимоотношения субъекта с другими людьми, на его чувства, вмешивается ли в его мысли, как она изменила представление Субъекта о самом себе и об истории его жизни? И т. д.

б) Как именно Проблема манипулирует Субъектом: к каким стратегиям, методам и хитростям она прибегает, пытаясь руководить его жизнью?

в) Какие способности и качества проблемы помогают обесценивать те или иные способности, знания и умения Субъекта? Например, может быть, Проблема очень энергичная и настойчивая, никогда не расслабляется и все время талдычит одно и то же, достигая эффекта за счет повторений, и у Субъекта просто не хватает энергии и времени засомневаться в том, что она твердит, а вместо этого он сомневается в себе. Репортер тут же расспрашивает Проблему о том, какими способами она сообщает субъекту о себе, как заявляет о своем влиянии на его жизнь.

г) Какие у Проблемы цели? Чего в итоге она хочет добиться, влияя на жизнь Субъекта, как она представляет его идеальное будущее? Какие у нее надежды и мечты?

д) Кто поддерживает проблему? Какие силы с ней заодно? Это могут быть и другие Проблемы или особенности Субъекта (например, Лень может быть в союзе со Страхом), и Люди, и социальные институты, и идеи, и пр.

е) Какие стратегии выживания будет использовать проблема, если ее доминирование окажется под угрозой? Какие «ударные методы» у нее припасены на крайний случай?

Вторая часть

Влияние проблем на человеческую жизнь и отношения никогда не бывает безоговорочно успешным. Однако Проблемы обычно не хотят говорить о своих неудачах, предпочитают их скрывать. Поэтому Репортеру важно заранее ознакомиться с фактами таких неудач, которые просто невозможно скрыть. Это необходимо для того, чтобы во второй части упражнения, Проблемы начали пусть неохотно, но исповедоваться и в своих неудачах.

У Репортера есть много возможностей разузнать о неудачах проблемы:

а) На какие сферы жизни Субъекта Проблема еще только планирует распространить свое влияние, что ей еще неподконтрольно? Куда Субъект пока не пустил Проблему?

б) Как он ей противодействует? Изобрел ли Субъект какие-то техники, стратегии, хитрости, которые мешают Проблеме руководить его жизнью?

в) Какие у Субъекта есть качества, умения, способности, которые Проблеме все еще трудно обесценить? Каким образом Субъект сообщает проблеме, что не будет подчиняться?

г) Какие у Субъекта есть планы, цели и мечты, которые совсем не нравятся Проблеме, так как противоречат ее собственным планам на его счет?

е) Какие у Субъекта есть способности, делающие его сильнее Проблемы и помогающие ему вытеснять ее даже с завоеванных территорий?

Третья часть

В этой части упражнения участники делятся полученным опытом. Если групп было несколько, то все объединяются и вначале говорят Репортеры, затем Субъекты, затем Проблемы. Если группа одна, то сначала говорит Субъект, потом все обмениваются комментариями.

Упражнение на деконструкцию 1

Выберите какую-либо сферу жизни или историю. Возьмите пять или более бумажек и напишите на них утверждения или стереотипные высказывания, доминирующие в вашей культуре (это могут быть и цитаты, и пословицы, и поговорки, и просто расхожие фразы и мнения), касающиеся этой сферы жизни. Сформулируйте какое-либо событие или историю вашей личной жизни из этой сферы. Теперь поочередно берите бумажки, читайте написанные на них утверждения и смотрите, как меняется смысл вашего события или ваша история в контексте этих утверждений (другими словами, попадая в эти интерпретативные рамки). Затем оцените, подходит вам такое осмысление события вашей жизни или нет.

Ваше событие: я женился.

И далее: я женился, а мужчины любят свободу, а женщины зависимость. Получается, я пожертвовал тем, что ценю, а моя жена обрела счастье. Такой смысл моего события мне не нравится (или нравится).

Интереснее делать это упражнение в группах по три-шесть человек. Тогда каждый пишет по три бумажки, потом все они складываются в кучку, и затем первый человек называет событие, и последовательно тянет три бумажки, по очереди вписывая свой опыт в разные смысловые рамки, и наблюдая, как он от этого меняется. Затем второй человек делает то же самое и т.д.

Упражнение на деконструкцию 2

Это упражнение хорошо выполнять в группах по три-шесть человек. Один человек формулирует некую идею, установку, знание, жизненную практику, под влиянием которой он находится и которая в данный момент либо вызывает у него некое сомнение, либо не кажется такой однозначной, либо откровенно ему мешает, либо ему просто хотелось бы ее исследовать. После того как идея озвучена, он задает другим участникам вопрос: «Откуда я это узнал?». И они рассказывают ему о социальных практиках идеях, институтах, людях, народных мудростях и т.п., которые его мысль поддерживают.

Носитель идеи при этом просто слушает. Во второй части те же люди, с тем же энтузиазмом рассказывают альтернативные этой установке истории, то есть те социальные практики, истории, стереотипы и пр., которые не поддерживают эту идею. В данном случае вспоминают Клеопатру, Екатерину Вторую и Кандализу Райс; тот факт, что женщины с детства более ориентированы на отношения и более экспертны в них, а также имеют более развитые лингвистические способности, а значит, могут лучше управлять людьми, понимать что происходит, договариваться, делать рабочую атмосферу менее конфликтной и более продуктивной; вспоминают страны победившего феминизма, их парламенты и экономические успехи и пр.

Упражнение на деконструкцию 3

Во второй части исследуются взаимоотношения Идеи с данным конкретным Носителем. Интервьюер спрашивает Идею (носитель по-прежнему молчит):

1) об истории взаимоотношений Идеи с Носителем: когда его встретила, как он к ней сначала отнесся, как развивались отношения;

3) о последствиях влияния этого Убеждения на жизнь Носителя, то есть к чему практически приводит наличие у данного человека этой Идеи;

4) об отношениях этой Идей с другими практиками, установками, убеждениями, с которыми Носитель связан;

5) о том, какие методы убеждения использует данная Идея, чтобы объяснить Носителю, что она для него очень ценная.

В третьей части, если групп было несколько, все объединяются и по очереди своим опытом делятся Интервьюеры, затем Идеи, а затем Носители. Если группа одна, то обмен происходит внутри нее, начиная с Носителя.

В реальном психотерапевтическом процессе подобные вопросы задаются самому клиенту, реальная персонификация идеи не производится, но эффект такой же как и в упражнении.

Упражнение на уникальные эпизоды

Вспомните и сформулируйте уникальные эпизоды нескольких типов для какой-либо доминирующей истории вашей жизни. Укажите, к какому времени относятся эти эпизоды.

Например: Поступок: я сижу и читаю эту книжку, несмотря на то, что моя Лень крайне настойчиво убеждает меня включить телевизор (настоящее). Проблемно-насыщенной историей, из которой выбивается этот эпизод, будет «Я ленивый и не могу с этим справиться». Придумайте название для альтернативной истории, открывающейся благодаря этим эпизодам.

Вариант для работы в парах/группах: А формулирует уникальный эпизод, Б называет стоящую за ним проблемную историю, время и тип. Затем А и Б вместе придумывают возможные названия для альтернативной истории: «Я человек, способный преодолеть Лень» или «Я заинтересованный студент» и пр.

Подумайте или обсудите, что изменилось в вашей истории, как эти изменения могут повлиять на какие-либо другие сферы вашей жизни и другие истории, кто в вашем окружении заметит эти изменения, какой воздействие это может оказать на ваши взаимоотношения с другими.

Упражнение на историю проблемы и уникальный эпизод

Выполняется в группах по три человека. Роли: Интервьюер, Клиент, Проблема. Клиент формулирует тему или проблему, с которой ему хотелось бы поработать, и вместе с Интервьюером уточняет ее название. Когда название уточнено, Проблема записывает, как она называется. Далее Интервьюер беседует с клиентом по следующей схеме:

1) Выясняет историю развития проблемы, говоря при этом о ней в экстернализационном ключе. Вместе с Клиентом Интервьюер графически зарисовывает историю развития проблемы, при это выявляются уникальные эпизоды, то есть периоды, когда власть проблемы в той или иной форме ослабевала или когда ее вообще не было.

2) Интервьюер подробно расспрашивает клиента об уникальных эпизодах, задавая вопросы ландшафта действия и ландшафта идентичности, описанные выше.

На протяжении всей беседы Проблема молчит, слушает и записывает моменты, когда ей становилось особенно хорошо, что именно в текстах Клиента делало ее сильной и радовало, и наоборот, когда она чувствовала угрозу, когда ей становилось плохо.

После завершения беседы Интервьюера с Клиентом Проблема, пользуясь своими записями, рассказывает о своих ощущениях. Затем, если групп было несколько, все объединяются и по очереди своим опытом делятся Интервьюеры, Клиенты, Проблемы. Если группа одна, то обмен происходит внутри нее, начиная с Клиента.

Упражнение на деконструктивное восприятие и зарождение альтернативной истории с помощью исследования уникальных эпизодов.

Потренируйтесь в деконструктивном восприятии текста и создании альтернативных историй с помощью описанных выше типов вопросов на основе какой-нибудь хорошо известной вам сказки или другой истории.

Например, представьте, что к вам на прием пришел небритый и усталый Колобок, через несколько лет после памятной встречи с лисой. Это событие глубоко потрясло его и дало начало развитию новой истории, которая на данный момент является доминирующей и проблемно-насыщенной. Колобок рассказывает вам, что его проблема в том, что окружающие постоянно стремятся поглотить его, лишив воли и индивидуальности. И им это удается. Он чувствует себя потерянным, неспособным сопротивляться многочисленным влияниям, да в общем-то, он и не знает, нужно ли им сопротивляться.

Теперь задайте Колобку вопросы, ориентированные на выявление уникальных эпизодов. Чередуйте вопросы ландшафтов действия, смысла и вопросы предпочтения.

Всегда ли Колобок чувствовал себя потерянным? Всем ли встреченным персонажам удавалось его «съесть»? Когда он ушел от волка, каким колобком он себе виделся? Это ощущение, что он свободен и независим, соответствует ли в точности тому, как он хотел бы себя чувствовать или каким себя видеть (в зависимости от терминологии Колобка)? И.т.д. Придумайте как можно больше вопросов.

Когда будете придумывать вопросы, у вас, скорее всего, возникнет множество собственных интерпретаций истории Колобка. Эти интерпретации будут порождены огромным объемом профессиональных знаний и всем многообразием вашей личной истории. Например, у вас может актуализироваться интерпретативная модель Мюррея Боуэна, и вы мгновенно увидите, что Колобок низкодифференцирован и до эпизода с Лисой просто иллюзорно «решал» проблему эмоционального слияния путем бегства (разрывов).

Заключение

Нарративная практика становится все более популярной во всем мире и привлекает она, прежде всего своей гармоничной для современности этикой и сотрудничающей, уважительной позицией терапевта. Работа в этом подходе подойдет тем, чьи личные предпочтения совпадают с нарративной этикой и кто готов к встрече с уникальным и непредсказуемым в своей ежедневной практике.

Примечания

Представим теперь, что камень из общества падающих камней пришел к психотерапевту, выходцу из племени камнящих (этот психотерапевт скорее всего называл бы себя «психотерапевтирующий»), с проблемой страха падения.

Озвучивая постмодернистский подход, мы могли бы здесь задать такие вопросы: кто определяет, что значит в порядке и не в порядке, что правильно, а что неправильно? Какой эффект это производит на человека, когда ему говорят, что он должен подчиниться экспертизе другого? На каких основаниях, с какой стати один человек имеет право на то, чтобы его знания рассматривались как более серьезные/лучшие, чем чьи-то еще? Язык действует в согласии с научным методом так, что это приближает нас к контакту с подлинными фактами природы, с истинным положением вещей? Или язык более конструктивистская вещь и сам создает и поддерживает некоторые проблемы?» (Jenny Pinkus, August 1996).

1. Будинайте Г.Л. Классическая системная семейная терапия и постклассические направления: свобода выбора // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 3.

2. Вацлавик П. Конструктивизм и психотерапия // Вопросы психологии, 2001, № 5.

3. Жорняк Е.С. Нарративная психотерапия: от дебатов к диалогу // Московский психотерапевтический журнал, 2001, № 3.

4. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

5. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.

6. Ильин И.П. Постмодернизм: словарь терминов. М., 2001.

7. Кузнецов С. Лекции по культурологии. М.: РГГУ, 1995.

8. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994.

9. Семейная психотерапия., С.-П., 2000.

10. Современная западная философия. Словарь. М., 1991.

11. Фридман Дж., Комбс Дж. Конструирование иных реальностей: Истории и рассказы как терапия. М.: Независимая фирма «Класс», 2001.

12. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Имя Розы. М., 1994.

13. Botella, L. (1997). Personal Construct Psychology, Constructivism, and Postmodern Thought.

14. Combs, G. & Freedman, J. (2002). Narrative therapy with couples… and a whole lot more! A collection of papers, essays and exercises. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia.

15. Deconstructing Psychotherapy. (1999). Edited by Ian Parker. Sage Publications Ltd. London. Thousand Oaks. Delhi.

16. Gleick, J. (1987). Chaos. New York: Viking.

17. Hart, B. Re-authoring the stories we work by: Situating the narrative approach in the presence of the family of therapists. // Australian and New Zealand Journal of Family Therapy, 1995, vol. 16, No. 4, pp. 181-189.

18. Morgan, A. (2000) What is narrative therapy? An easy-to-read introduction. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia.

19. Shotter, J. (1990) Toward a third revolution in psychology: from inner mental representations to dialogical social practices. // First draft of chapter for David Bakhurst and Stuart Shanker (Eds.) Culture, Language, Self: the Philosophical Psychology of Jerome Bruner, Sage Publications, London.

20. VanderVen, K. (1998). Play, Proteus, and Paradox: Education for a Chaotic and Supersymmetric World. // Play from birth to twelve and beyond: Contexts, Perspectives, and Meanings. Garland Publishing, Inc., NY & London.

21. White, M., & Epston, D. (1990). Narrative means to therapeutic ends. New York: Norton.

22. White, M. (2000) Reflections on narrative practice: essays and interviews. Dulwich centre publication. Adelaide, South Australia

23. White, M. (1989) ‘The process of questioning: A therapy of literary merit.’ In The Selected Papers of Michael White. Dulwich Centre Publications, Adelaide.

24. White, Michael. (1995) Re-Authoring Lives: Interviews and Essays. Adelaide: Dulwich Centre Publications.

Источник