Нарушение прав третьих лиц что это
Статья 403. Ответственность должника за действия третьих лиц
Должник отвечает за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено исполнение, если законом не установлено, что ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо.
Комментарий к ст. 403 ГК РФ
1. Должник может возложить исполнение лежащей на нем обязанности на третье лицо (см. коммент. к ст. 313 ГК), с которым он состоит в гражданско-правовых отношениях, возникших на основании договора или иного юридического факта, если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично. При возложении исполнения обязательства на третье лицо должник не выбывает из обязательства, поэтому перед кредитором он отвечает за действия третьего лица, которое не состоит с кредитором в гражданско-правовых отношениях.
На практике наиболее часто встречающимися случаями ответственности должника за действия третьих лиц являются: ответственность подрядчика за действия (последствия ненадлежащего исполнения обязательств) субподрядчиков (ст. 707 ГК); ответственность абонента по договору энергоснабжения за действия субабонентов (ст. 539 ГК); ответственность покупателя по договору купли-продажи (поставки) за фактических получателей (адресатов) товара. Ответственность должника за действия третьих лиц наступает на общих основаниях. Должник, возместивший убытки или уплативший неустойку своему кредитору за действия третьего лица, вправе предъявить регрессное требование к последнему, не исполнившему или ненадлежащим образом исполнившему обязательство.
Судебная практика по статье 403 ГК РФ
При утрате переданного на хранение или под охрану имущества заинтересованное лицо имеет право на иск о возмещении вреда за счет казны Российской Федерации, поскольку судебный пристав-исполнитель несет ответственность за действия третьих лиц, на которых он возложил свою обязанность по сохранности арестованного им имущества (статья 403 Гражданского кодекса Российской Федерации).
Пунктом 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. N 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» разъяснено, что исходя из взаимосвязанных положений пункта 6 статьи 313 и статьи 403 Гражданского кодекса Российской Федерации в случае, когда исполнение было возложено должником на третье лицо, за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства этим третьим лицом перед кредитором отвечает должник, если иное не установлено законом.
Принимая обжалуемые судебные акты, суды первой и апелляционной инстанций, руководствуясь положениями статей 309, 310, 333, 401, 403, 421, 431 Гражданского кодекса Российской Федерации, учитывая преюдициальные судебные акты по делу N А31-2360/2017, доводы сторон относительно нарушения сроков исполнения обязательств подрядчиком, период просрочки, пришли к выводу о том, что в рамках заявленных требований истцом не доказаны обстоятельства, свидетельствующие о наличии оснований для снижения неустойки.
Оценив представленные доказательства в их совокупности и взаимной связи по правилам статьи 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, руководствуясь положениями статей 15, 393, 403, 784, 785, 793, 796 Гражданского кодекса Российской Федерации, пунктом 27 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26.06.2018 N 26 «О некоторых вопросах применения законодательства о договоре перевозки автомобильным транспортом грузов, пассажиров и багажа и о договоре транспортной экспедиции», суды пришли к выводу об отсутствии правовых оснований для удовлетворения иска.
Удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции руководствовался положениями статей 10, 313, 403, 454, 522, 539, 544 Гражданского кодекса Российской Федерации, статей 155, 157, 162 Жилищного кодекса Российской Федерации, Правилами предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 06.05.2011 N 354, Основными положениями функционирования розничных рынков электрической энергии, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 04.05.2012 N 442, и исходил из доказанности факта поставки в спорный МКД коммунального ресурса и наличия задолженности по его оплате.
Исследовав и оценив в совокупности и взаимной связи представленные в дело доказательства по правилам главы 7 АПК РФ, установив факт просрочки исполнения истцом принятого на себя обязательства, проверив и признав правомерными действия ответчика по начислению неустойки (пени) в соответствии с условиями контракта, руководствуясь положениями статей 332, 403 Гражданского кодекса Российской Федерации, Федерального закона от 05.04.2013 N 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок, товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», постановления Правительства Российской Федерации от 25.11.2013 N 1063 «Об утверждении Правил определения размера штрафа, начисляемого в случае ненадлежащего исполнения заказчиком, поставщиком (подрядчиком, исполнителем) обязательств, предусмотренных контрактом (за исключением просрочки исполнения обязательств заказчиком, поставщиком (подрядчиком, исполнителем), и размера пени, начисляемой за каждый день просрочки исполнения поставщиком (подрядчиком, исполнителем) обязательства, предусмотренного контрактом», не установив оснований для применения положений статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также освобождения общества «Орелтекмаш» от ответственности за нарушение срока поставки, суд первой инстанции отказал в удовлетворении иска.
Принимая обжалуемые судебные акты, суды, руководствуясь положениями статей 15, 309, 310, пунктом 1 статьи 328, статьями 393, 401, 403, пунктом 3 статьи 405, пунктом 1 статьи 406 Гражданского кодекса Российской Федерации, пунктами 22, 22.1 Правил приема грузов к перевозке железнодорожным транспортом, утвержденных приказом Министерства путей сообщения Российской Федерации от 18.06.2003 N 28, разъяснениями, изложенными в пункте 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 N 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» и пункте 59 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22.11.2016 N 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении», исследовав и оценив в порядке статьи 71 АПК РФ представленные в дело доказательства, установив, что, произведя своевременную выгрузку товара на путях необщего пользования, ответчик объективно не мог произвести возврат порожних цистерн по причине позднего распоряжениями ими собственником, не являвшимся его контрагентом, отсутствия у ПАО «Кузбасская топливная компания» полномочий, необходимых для отправки порожних цистерн, пришли к выводу об отсутствии в действиях ответчика признаков противоправности действий.
Делая вывод о невиновности Волковой О.А. в ненадлежащем хранении переданного ей имущества со ссылкой на часть 3 статьи 61 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, суд второй инстанции оставил без внимания то обстоятельство, что предметом рассмотрения Арбитражного суда Саратовской области был спор между ООО «Аквамастер» и Российской Федерацией в лице УФССП России по Саратовской области и ФССП России о взыскании убытков в силу положений статьи 403 Гражданского кодекса Российской Федерации (ответственность должника за действия третьих лиц). Вопрос о виновности Волковой О.А. в ненадлежащем хранении переданного ей имущества предметом рассмотрения арбитражного суда не являлся.
При утрате переданного на хранение или под охрану имущества заинтересованное лицо имеет право на иск о возмещении вреда за счет казны Российской Федерации, поскольку судебный пристав-исполнитель несет ответственность за действия третьих лиц, на которых он возложил свою обязанность по сохранности арестованного им имущества (статья 403 Гражданского кодекса Российской Федерации).
Суды в пределах компетенции квалифицировали правоотношения сторон по договору как поставку, включающую обязанность продавца (истца) по доставке продукции в качестве составляющей обязательства по передаче товара, в соответствии со статьями 403, 421, 422, 431 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Доводы рассматриваемой кассационной жалобы повторяют доводы, заявленные суду кассационной инстанции округа и получившие его правовую оценку.
Мониторинг правоприменения
Нарушение прав и законных интересов других лиц как основание для отказа в утверждении мирового соглашения
Представленные материалы мониторинга правоприменительной практики посвящены исследованию нарушения законных интересов других лиц как основания для оспаривания мирового соглашения. Отмечается, что правоприменительная практика отходит от чисто материально-правового понимания этого феномена, и начинает признавать заслуживающим охраны процессуальный интерес других лиц в получении судебного решения по делу (чему препятствует мировое соглашение). Данная тенденция рассматривается в свете принципов диспозитивности и состязательности.
Цель проведения мониторинга:
Выявление и анализ правовых проблем, возникающих при предоставлении судебной защиты правам и законным интересам лиц, не участвующих в мировом соглашении, в форме отказа в утверждении мирового соглашения или отмены определения суда о его утверждении.
Исследование направлено на выявление тенденций, формирующихся в правоприменительной практике, несогласованности, противоречий в контексте поставленного вопроса.
Нормативно-правовые акты, их положения, по которым проводился мониторинг:
Статья 141 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (АПК РФ).
Методика проведения мониторинга:
Объектом исследования являются правоприменительные акты по вопросам, обозначенным в цели исследования, принятые Верховным Судом РФ, Высшим Арбитражным Судом РФ и окружными арбитражными судами на всей территории России за последние 10 лет.
Выбор указанных судебных органов обусловлен: широкой доступностью и репрезентативностью выборки принимаемых ими судебных актов в системе «Картотека арбитражных дел» и справочно-правовых системах; существованием в системе арбитражных судов правовых позиций ВАС РФ, оказывающих воздействие на практику по поставленным вопросам.
Судебные акты, принятые арбитражными судами первой и апелляционной инстанции, в объем исследования не включались, поскольку большинство из них сводятся к утверждению мирового соглашения и не содержат какой-либо представляющей интерес спорной ситуации. Напротив, поскольку определения арбитражных судов об утверждении мировых соглашений, в том числе по мотиву нарушения ими ч. 6 ст. 141 АПК РФ, обжалуются в кассационном порядке (ч. 11 ст. 141 АПК РФ, в ранее действовавшей редакции — ч. 8 ст. 141 АПК РФ), анализ практики окружных арбитражных судов позволяет достичь цели исследования.
Период исследования обусловлен возможностью выявления тенденций в правоприменительной практике в длительной динамике (изменение позиции судов со временем или, напротив, ее стабильность).
Для сбора материалов судебной практики использовалась СПС «КонсультантПлюс» (раздел «Судебная практика»). Поиск осуществлялся по ссылке на ч. 4 ст. 141 АПК РФ и производным терминам («нарушение законных интересов» и т. п.)
По предварительной оценке, объем доступной судебной практики исходя из заданных параметров превышает 7 тыс. единиц. Для целей исследования эксперт отобрал 50 судебных актов. Критерием отбора служило наличие в мотивировочной части правовой позиции, носящей полемический характер в контексте поставленных вопросов; отражение в судебном акте той или иной тенденции, складывающейся в правоприменительной практике. Не включались в анализ судебные акты, механически повторяющие уже устоявшиеся в практике позиции и выражения, а также не содержащие обоснования принятой судом позиции по спорному вопросу.
В соответствии с ч. 4 ст. 141 АПК РФ, арбитражный суд не утверждает мировое соглашение, если оно противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц.
Вышесказанное вполне справедливо и для критерия нарушения прав и законных интересов других лиц: поскольку при утверждении мирового соглашения суд располагает лишь ограниченной информацией о потенциальном воздействии такой сделки на отношения сторон с другими лицами, на этой стадии он, как правило, не может корректно определить ни состав таких заинтересованных лиц, ни соотнести их интересы с вытекающим из мирового соглашения правоотношением. Вследствие этого, а также устоявшегося в судебной практике взгляда на определение об утверждении мирового соглашения как на полноценный судебный акт, преодоление законной силы которого возможно лишь посредством кассационного обжалования[3], центр тяжести в применении ч. 4 ст. 141 АПК РФ смещен на судебный контроль ex post.
Между тем, нельзя сказать, что в правоприменительной практике сложилось единообразное представление о том, до каких пределов следует учитывать интересы третьих лиц при решении вопроса о допустимости мирового соглашения. Требование ч. 4 ст. 141 АПК РФ в этой части входит в конфликт как с принципом диспозитивности, так и с относительным характером порождаемых мировым соглашением обязательств: коль скоро мы признаем мировое соглашение сделкой, оно порождает правовые последствия лишь для его сторон и, на первый взгляд, в принципе не может нарушать права и законные интересы третьих лиц.
Остается неясным и то, какой интерес третьего лица в принципе может быть признан заслуживающим внимания для целей применения ч. 4 ст. 141 АПК РФ. Р. Е. Гукасян определял законный интерес как «социальную потребность, не субстанцированную конкретным субъективным правом, но охраняемую законом путем предоставления лицу права прибегнуть к судебной или иным правовым формам защиты»[4]. Однако на практике суды при решении вопроса об оспаривании мировых соглашений учитывают в том числе интересы третьих лиц, собственными исками не обеспеченные.
Так, в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 27.03.2017 № 305-ЭС16-17204 рассматривалось мировое соглашение между банком и страховой компании по делу о взыскании в пользу банка страхового возмещения в связи с гибелью застрахованного предмета залога. Общество — должник банка оспорило мировое соглашение, полагая согласованный в нем размер страховой выплаты недостаточным. Судебная коллегия удовлетворила жалобу общества, определив его заслуживающий внимания интерес как «максимально возможную минимизацию его задолженности перед банком по кредитным договорам за счет возмещения убытков в подлежащем определению размере посредством страховой выплаты» — интерес, самостоятельной исковой защиты не имеющий.
Определение № 305-ЭС16-17204, однако, не содержит универсальной правовой позиции по рассматриваемому вопросу. В этих условиях большое значение приобретают сложившиеся в правоприменительной практике тенденции. В настоящем исследовании мы рассмотрим их, сгруппировав по нескольким категориям.
Наиболее распространено в судебной практике оспаривание мирового соглашения в связи с нарушением интересов третьих лиц по основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве. Глава III 1 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (Закон о банкротстве) предусматривает инструментарий для оспаривания сделок, совершенных в предбанкротном состоянии и причиняющих вред интересам кредиторов, в том числе подозрительных сделок и сделок с предпочтением. Законодатель предназначал эти механизмы для применения в производстве по делам о банкротстве (ст. 61 8 Закона о банкротстве). Однако, поскольку оспаривание мирового соглашения в общеисковом или банкротном порядке не допускается[5], в практике сформировалась позиция о необходимости обжалования мирового соглашения с признаками подозрительности или предпочтения в кассационном порядке, на основании ч. 4 ст. 141 АПК РФ.
Ее первоисточником является постановление Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «»О некоторых вопросах, связанных с применением главы III 1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», в пункте 1 которого отмечается, что «если конкурсные кредиторы или уполномоченные органы полагают, что их права и законные интересы нарушены мировым соглашением, утвержденным судом по другому делу в исковом процессе, в частности если такое соглашение обладает признаками, указанными в статьях 61 2 или 61 3 Закона о банкротстве, то на этом основании они, а также арбитражный управляющий вправе обжаловать определение об утверждении такого мирового соглашения».
Данный подход получил широкое распространение и был поддержан Верховным Судом РФ в ряде судебных актов, в том числе в определении от 15.10.2018 № 305-ЭС18-6771 (включено в Обзор практики Верховного Суда РФ №1 за 2019 год). Признавая мировое соглашение должника нарушающим законные интересы кредиторов, суды исходят из следующих критериев:
Суды отказывают в оспаривании мирового соглашения по банкротным основаниям в случае установления положительного экономического эффекта соглашения для должника, например, отмены обеспечительных мер (постановление АС Волго-Вятского округа от 15.07.2019 по делу № А17-2765/2016).
Кроме того, заключение мирового соглашения может быть признано нарушающим интересы кредиторов и в случае его заключения конкурсным управляющим в ходе дела о банкротстве (постановление Президиума ВАС РФ от 16.04.2013 № 13596/12).
Традиционно признаются нарушающими права третьих лиц мировые соглашения, по которым подлежит передаче имущество, обремененное правами третьих лиц. В частности, к ним относятся:
К этой группе можно отнести и некоторые другие ситуации, которые, с точки зрения судов, ограничивают право стороны мирового соглашения распорядиться его предметом в связи с конфликтующими интересами других лиц:
Представляется, что во всех рассмотренных случаях, как и при оспаривании по банкротным основаниям, ч. 4 ст. 141 АПК РФ получает содержательное наполнение через те или исковые способы защиты, предусмотренные материальным правом — как правило, иск об оспаривании сделки. Суды удовлетворяют жалобы третьих лиц на определения об утверждении мировых соглашений, если интерес этого лица находит свое выражение в субъективном гражданском праве или, по классификации Р. Е. Гукасяна, не субстанцирован таким правом, но защищен конкретным иском. Содержательного наполнения, отличного от определяемого на основании материального права, категория интереса здесь не приобретает.
Проанализированная в предшествующих разделах правоприменительная практика в полной мере соответствует традиционному представлению о мировом соглашении как о гражданско-правовой сделке sui generis, природа которой определяется исходя из конкретного материального содержания[6]. В контексте этого подхода мировой сделке может быть противопоставлен лишь материально-правовой интерес третьего лица, и ч. ч. 4, 11 ст. 141 АПК РФ лишь задают процессуальную форму его реализации (через отказ суда в утверждении соглашения или кассационное обжалование определения о его утверждении). Однако за последние годы в практике проявилась новая тенденция — придавать правовое значение интересам других лиц, не имеющим непосредственного материально-правового содержания, однако влияющим на их процессуальные возможности.
Первым примером такого подхода служит уже упомянутое во введении определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 27.03.2017 № 305-ЭС16-17204. Интерес общества в «максимально возможной минимизацию его задолженности перед банком по кредитным договорам за счет возмещения убытков в подлежащем определению размере посредством страховой выплаты» оказался не защищен самостоятельным иском — ранее суд отказал в нем со ссылкой на отсутствие у общества права на страховое возмещение (поскольку выгодоприобретателем по договору страхования являлся банк). Поэтому интерес общества, как его идентифицировала Коллегия, сводился к тому, чтобы (а) быть допущенным к доказыванию в споре между банком и страховой компанией и (б) избежать уничтожения результатов его доказательственной деятельности мировым соглашением, получить определенность правоотношения, доставляемую судебным решением. Хотя реализация такого интереса и приведет к определенным материальным последствиям, его можно охарактеризовать как процессуальный.
Другой чрезвычайно интересный пример — определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 06.08.2018 № 308-ЭС17-6757(2,3). Рассмотренное Коллегией дело представляло собой обособленный спор в банкротстве — привлечение к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц по заявлению конкурсного управляющего. Суды трех инстанций удовлетворили заявление; уже в Верховном Суде управляющий и компании — ответчики ходатайствовали об утверждении мирового соглашения. Ответчики были готовы уплатить уже взысканную судами сумму, увеличенную на треть; иные условия мирового соглашения предусматривали отказ сторон от оспаривания установленных судами обстоятельств и непризнание иностранным ответчиком юрисдикции российских судов в отношении иных споров. Отказывая в утверждении мирового соглашения, Коллегия посчитала, что настоящей целью мирового соглашения являлась отмена состоявшихся по делу судебных актов и лишение установленных судами фактов преюдициального значения, в том числе касающихся статуса ответчиков как контролирующих должника лиц (за что ответчик и соглашался уплатить дополнительную сумму). Очевидно, что таким образом Коллегия защитила процессуальный интерес других лиц, участвующих в деле о банкротстве, заключающийся в сохранении для них возможности ссылаться на установленные судами факты.
Указанная позиция Верховного Суда была воспринята нижестоящими судами (см. постановление Арбитражного суда Уральского округа от 18.04.2019 № Ф09-1562/19 по делу № А60-70300/2017 и др.)
Таким образом, во всех рассмотренных в этом разделе ситуациях суды при разрешении конфликта между условиями мирового соглашения и интересами других лиц признали превалирующим интерес лица, не являющегося стороной по делу, в том, чтобы определенность в спорном правоотношении сторон была достигнута посредством решения суда, а не кулуарной договоренности сторон. Интерес этот дополнительно обеспечивается привлечением такого лица к участию в деле и допуска его к доказательственной деятельности. Этот подход представляет собой некоторое отступление от принципа диспозитивности — стороны не являются полновластными хозяевами процесса там, где его результаты представляют интерес для третьих лиц. Более того, он обнажает конфликт между принципом формальной истины, подразумевающим право сторон заключить мировое соглашение, не соответствующее настоящему содержанию спорного правоотношения, и желанием третьих лиц достичь материальной правды и провозгласить ее от имени государства в судебном решении. Как показал вышеприведенный анализ, суды признают этот интерес заслуживающим охраны и обеспечивают ее посредством допуска этих лиц к состязанию. Подход этот, как представляется, вполне соответствует назначению принципа состязательности: по верному замечанию Е. В. Васьковского, состязательность обеспечивает лучшее выяснение судом фактических обстоятельств дела и, как результат, достижение материальной правды[7]; если же стороны от состязания уклонились, следует обеспечить допуск к нему иного лица, заинтересованного в выяснении истины.
Таким образом, при индивидуализации заслуживающего внимания интереса другого лица, могущего препятствовать утверждению мирового соглашения, суды придерживаются двоякого подхода:
Второй подход, как представляется, являет собой очередной шаг на пути признания процессуальных прав экономическими благами наряду с правами материальной природы. Свобода распоряжения процессуальными правами, воплощенная в принципе диспозитивности, оказывается ограничена не только в связи с ее материальными последствиями, но и в связи с конфликтующим интересом другого лица, носящим процессуальный характер.
Список проанализированных правоприменительных актов:
[1] Шварц, М. З. К вопросу о пределах обязательности вступивших в законную силу судебных актов. Комментарий к постановлению Президиума ВАС РФ от 14.10.2008 № 7920/08 // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. № 3. С. 97.
[2] Яблочков, Т. М. «Суд правый, милостивый…» (К. Р. 15 окт. 1914 г., д. Волощенко) // Юридический вестник. 1915. Кн. X. С. 223.
[3] Пункт 21 постановления Пленума ВАС РФ от 18.07.2014 ; 50 «О примирении сторон в арбитражном процессе»
[4] Гукасян, Р. Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве. Саратов, 1970. С. 21.
[5] Пункт 21 постановления Пленума ВАС РФ от 18.07.2014 № 50 «О примирении сторон в арбитражном процессе»
[6] Гукасян, Р. Е. Цит. соч. С. 138-140; Зинченко, А. И. Мировые соглашения в гражданском судопроизводстве: автореф. дисс. … к.ю.н. Саратов, 1981. С. 21; Советский гражданский процесс / под ред. М. С. Шакарян. М., 1985. С. 220 (автор главы — М. А. Гурвич); Давыденко, Д. Л. Мировое соглашение как средство внесудебного урегулирования частноправовых споров: дисс. … к.ю.н. М., 2004. С. 35-36; Рожкова, М. А. Мировая сделка: использование в коммерческом обороте. М., 2005. С. 118; Особое мнение судьи ВАС РФ С. В. Сарбаша по делу Арбитражного суда Свердловской области № А60-62482/2009-С7 от 22 марта 2011 г.; Егоров, А. Доктрина окончательного урегулирования правового спора // Журнал РШЧП. 2019. № 3. С. 83, 89.
[7] Васьковский, Е. В. Курс гражданского процесса. М., 2016. С. 356.