Не значит что за вами не следят

Если у вас нет паранойи, то это ещё не значит, что за вами не следят

Очередной шпионский скандал разразился в США

Американцы, кстати, в этом плане делятся на две противоположные категории. Как-то один из моих соседей, умудрённый жизненным опытом и военной службой, искренне покрутил у виска, когда узнал, что я хочу установить систему «умного дома» с удалённым доступом к домашнему видеонаблюдению. Вердикт соседа был не из приятных: «Впервые вижу такого идиота, который самолично готов преподнести на блюдечке все подробности своей жизни любому начинающему хакеру. Разве ты не знаешь, что подключиться к системе «умного дома» проще, чем включить кофеварку?»

Но есть и другие американцы. Такие типичные жители страны «непуганых оленей» (в Америке олени вообще ничего и никого не боятся, из-за чего частенько становятся причиной тяжких ДТП).

Зашёл, помнится, на общественную ФБ-страницу городка McLean, что в штате Вирджиния и 15 минутах езды от столицы США. Городок примечателен тем, что помимо милых ресторанчиков и торговых центров есть в нём район Langley, где размещается штаб-квартира ЦРУ. Это общедоступная информация, её в Wikipedia найти можно. Но я наткнулся, скажем так, на другой прикол.

На публичной ФБ-страничке отображаются посты самых разных пользователей, если они сделали геолокационный “check in” в городке. И что смешно, среди постов было немало селфи молодых идиотов (если следовать вокабуляру моего соседа), которые радостно селфились аккурат на фоне главного офиса главной американской разведки, сопровождая фотку текстом следующего содержания: «Меня приняли на работу. «

Прямо как в анекдоте. Штирлиц залез на телеграфный столб и, чтобы не привлекать внимания прохожих, развернул газету.

Нет, ну серьезно, любой иностранной разведке даже напрягаться не надо на хлопоты по взлому отдела кадров ЦРУ. Секретные агенты сами радостно себя сливают. )) А потом Конгресс обеспокоено заявляет об иностранном вмешательстве и вынужден запускать руку в карман налогоплательщиков для выделения многих миллиардов долларов на усовершенствование систем cyber security.

Сеть LinkedIn стала шпионской

Арестованный в ноябре прошлого года, Ео Цзюнь Вэй на прошлой неделе официально признался в сборе информации для разведки КНР из правительственных и военных источников США, используя сеть LinkendIn. Приговор Ео Цзюнь Вэю будет вынесен в октябре, ему грозит десять лет тюрьмы. В Вашингтоне называют это дело примером того, как Пекин использует «некитайских граждан для нападения на США», пользуясь «открытостью американского общества».

Пользуясь тем, что бывшие американские госслужащие и военные размещают в сети подробную информацию о своей трудовой деятельности, чтобы получить высокооплачиваемую работу в частных компаниях, предприимчивый сингапурский политолог и его китайские заказчики превратили LinkedIn в настоящую золотую жилу. При этом кураторы из Пекина призывали его обращать особое внимание на тех, кто не только имел доступ к конфиденциальной информации, но и испытывал финансовые трудности, считая такие контакты наиболее перспективными.

Источник: страница Тимура Сейтмуратова в Facebook. Публикуется с разрешения автора.

Источник

Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят

Книга «Безумие ли?» молодого врача-психиатра Александра Границы, вышедшая в издательстве АСТ, посвящена будням его профессии. Как психиатр ставит диагноз? Где границы нормы? Как лечить пациента. Indicator.Ru публикует отрывок из книги.

Будучи и психиатром, и психологом, каждого пациента я стараюсь рассматривать с обеих точек зрения. Но вопрос, который очень часто решается однобоко, — психиатрами в пользу болезни, психологами, наоборот, как вариант нормы, — у меня всякий раз вызывает сомнения и внутренний диалог. В этой главе, открывающей данную книгу, мне хотелось бы показать, какие этапы рассуждений проходит врач-психиатр, когда к нему обращается пациент. Здесь и в последующем будут перемежаться истории из практической жизни моего литературного героя — молодого врача-психиатра, на примере которых я постараюсь проиллюстрировать специфику клинической работы, особенностей заболевания и его диагностики, с комментариями научного и клинического характера. И первую историю мне хотелось бы озаглавить так:

Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.

«Мне очень нравится работать по субботам. С одной стороны, в субботние дни тихо и спокойно: нет большого количества выписок, консультаций, врачебных комиссий и других медикосоциальных вопросов. И потому утро наполнено размеренностью и какой-то доброжелательностью. С другой стороны, порой оно может радовать неординарными случаями.

Пролистав историю болезни поступившего прошлой ночью пациента, первое впечатление о нем у меня сложилось привычное. Соседи вызвали скорую помощь и участкового, жаловались, что пациент их «травит уайт-спиритом», обвиняет в преследованиях и мстит за «надуманное вредительство». Такие истории случаются часто, в основном с возрастными пациентами шестидесяти-восьмидесяти лет. Живущие в одиночестве или редко общающиеся со своими родственниками, на фоне снижения возможностей памяти, они становятся подозрительными и могут винить окружающих в попытках причинения им ущерба.

Я пригласил пациента на беседу. В ординаторскую, медлительной и осторожной походкой, вошел высокий, худощавый, седой мужчина (ему было чуть больше шестидесяти). Нос его прикрывали опалового цвета очки, пуговицы пижамы были аккуратно застегнуты. Смотрел он выжидательно и несколько раздраженно. Сев на предложенный стул, он отвечал на мои вопросы, прерывая их собственными замечаниями. Его манера речи выдавала в нем хорошее образование и склонность к интеллектуальному труду. Уже много лет он жил один: родители скончались, и он остался в той же квартире, где началось его детство. У него было два высших образования в сфере инженерии и экономики. До пенсии и еще два года после он работал в разных организациях инженером-экономистом. А последние пару лет подрабатывал тем, что писал обзорные статьи по проблемам экономики и управления для интернет-журналов. Жил он замкнуто и не создавал впечатление конфликтного человека. Все это заставляло задаться вопросом, как же он очутился в психиатрической больнице.

Чего и он до конца не понимал сам. Из его слов выходило, что он вызвал участкового полицейского к себе домой, а вместе с ним «почему-то приехала психиатрическая бригада». Он рассказал, что уже несколько лет у него имеется конфликт с жильцами квартиры нижнего этажа. Предыдущий владелец, с его слов, периодически пытался ему «вредить»: отключал электричество, пускал неприятные запахи через щели в полу. Был период, когда пациент даже видел дым из половых щелей, словно кто-то намеренно накуривал сигаретный дым в них, приходилось заливать пол водой, чтобы это прекратить. У них с соседом были неоднократные конфликты по этому поводу. Но полгода назад наступило некоторое облегчение — тот сосед переехал и вселился другой. Но и с ним, пациент искренне разводил руками в этот момент, началась та же катавасия: стуки в дверь, громкая музыка, инородные запахи в полу.

На этом история не остановилась. В течение двух последних недель начали происходить пугающие вещи. Сначала это были громкие стуки в дверь. Пациент боялся подходить, так как половицы скрипели, а выдавать своего присутствия не хотелось. Затем после таких стуков ему отключили электричество через подъездный щит. «Видимо выманить меня из дома хотели», — прокомментировал он. А однажды на дверном глазке обнаружилась налепленная жевательная резинка.

«Понимаете, доктор, был бы я моложе или жил не один, я бы может и открыл, но так — мне боязно», — говорил он. Далее он рассказал, что эпизод со жвачкой стал последней каплей, и он решил вызвать участкового полицейского. Но когда тот пришел, а пациент начал ему объяснять текущую ситуацию, полицейский вызвал бригаду скорой помощи.

Такая история заставляет сомневаться. Отчасти это похоже на правду. Уже немолодому, одинокому человеку в таких условиях действительно стоит опасаться открывать двери незнакомцам. Если, конечно, источники стука были реальны. Тогда я спросил про «уайт-спирит» и попытки мести.

«Я затеял ремонт, — ответил он. У меня стены и двери в комнатах покрашены масляной краской. Местами краска облупилась, надулись пузыри. Вот и приходится их оттирать. Я беру «уайт-спирит» и скребком оттираю».

Опять же, бывает и такое. Соседские отношения не всегда доброжелательные. Какие-то мелкие недовольства могут копиться, могут иметь реальную основу, и когда не способны разрешиться самостоятельно — идут обращения к участковому. Мы договорились с ним, что я постараюсь разобраться в сложившейся ситуации, но ему придется потерпеть до понедельника, когда придут заведующий отделением и заместитель главного врача. Он был не против.

Я снова открыл историю болезни. Из рапорта участкового следовало, что его вызвали соседи моего пациента по лестничной площадке. Значит, это не те, на конфликт с которыми грешил он. Причина вызова психиатрической бригады была в «неадекватности поведения и агрессивности». А кому же понравится, когда ты вызываешь полицейского, чтобы он тебе помог, защитил, а он зовет санитаров?

Далее были приклеены два заявления от соседей. Как я понял, с той же лестничной площадки. Из заявлений выходило, что уже несколько месяцев он их «травит уайт-спиритом», а на контакт при просьбах это прекратить не идет. К счастью, в обоих случаях были указаны номера телефонов соседей. Я позвонил по первому из них. Трубку сняла пожилая женщина, отвечавшая с татарским акцентом.

Она рассказала, что знала еще его родителей, когда они переехали в этот дом. Дом был старый, а половицы — и вправду деревянные. По характеру она описывала его замкнутым и необщительным. Особенно после смерти родителей он практически ни с кем из жильцов не разговаривал, а старался отвернуться или прошмыгнуть, если все же попадался навстречу на лестнице. Порой она замечала, что он разговаривал на улице без собеседника. Сквозь тонкие стены иногда слышалась нецензурная брань, но только его же собственным голосом. И в короткие редкие беседы он жаловался на квартиру снизу. Именно поэтому, считала она, пациент разливал «уайт-спирит», пытаясь отомстить. Когда терпение лопнуло, она вызвала участкового полицейского.

Участковый приходил не единожды. Он стучал в дверь, но ему никто не открывал. Он пытался застать пациента дома, но всякий раз наталкивался на запертое и молчаливое дерево. Ему предложили отключить электричество в подъездном щите — выманить из квартиры для разговора. Но никто не вышел, никто не открыл, никто не подходил к порогу. Может быть, уехал? Чтобы проверить эту версию полицейский решил прилепить жевательную резинку на глазок — если он здесь, то отлепит. И правда, жвачки уже не было на прежнем месте — она оказалась в следующий день на дверном глазке соседей снизу. А в квартиру его так и не пускали. В конце концов, сам любитель «уайт-спирита» пригласил участкового принять меры и наконец прекратить эти «злоумышленные долбежки» в его квартиру. Вместе с ним-то и приехала бригада.

Я положил телефонную трубку. И смех и грех, как говорится. Выходил каламбурный случай, когда природная мнительность встретила реальные поводы. И что мне было делать? С такой точки зрения делать ему в психиатрической больнице нечего. Однако были небольшие шероховатости, которые требовалось изучить.

С точки зрения феноменологического подхода в психиатрии одно и то же явление можно интерпретировать либо как симптом, либо как вариант своеобразной нормальности. Опасения — фобии, подозрительность — паранойя, грусть — депрессия. С одной стороны, можно усмотреть вполне объяснимые действия и рассуждения в истории моего пациента: одинокий, некрепкий мужчина, склонный к опасениям и страхам, преувеличению конфликтности и злого умысла действий других людей — соседей. И его реакции вполне объяснимы в таком случае. Как однажды сказал заместитель главного врача, который курирует наше отделение: «если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят». Однако его устойчивая настроенность и тенденция к объяснению ситуации как проявления недоброго отношения к нему со стороны жильцов одной и той же квартиры, а также указание на склонность беседовать без собеседника предлагали иную интерпретацию.

В беседах он рассказал, что соседи на двух этажах — сверху и снизу — являются «наркоторговцами», что они занимаются производством наркотиков, и дым, который он видел у себя в квартире, на самом деле был от их «производства». С его точки зрения, именно это и стало причиной конфликтного отношения с ним. Он называл их «синдикатом», считал преступной группой. Когда уехал первый сосед снизу, сменивший его человек тоже был включен пациентом в этот «синдикат». Хотя со слов других соседей (я тоже расспросил их по телефону), это были обычные семьи, которые снимали жилье в этом доме. Он считал, что они создали устройство, способное отключать электроприборы. Правда оно было слабым и отключало только его старый радиоприемник, на компьютер и телевизор «мощности не хватало». «Несколько лет назад я придумал его, написал чертеж, и он был только у меня на компьютере. Они как-то смогли выкрасть и построить его и направили против меня». Наши попытки разубеждения, демонстрации сложности таких действий, нелогичности вводили его в некоторое замешательство, но все равно от этих идей он не отказывался. В то же время ответить, почему они делают это именно с ним, а не с другими соседями, в чем его исключительность, он не смог. Это было похоже на бредовые идеи — стойкие ложные убеждения, которые невозможно преодолеть. Такая бедная симптоматика указывает на проявление паранойяльного синдрома.

Дополнительное обследование у невролога, ЭЭГ, ЭхоЭГ не выявили серьезных нарушений. Медицинский психолог обнаружил склонность к формированию латентных связей между явлениями и мнительность как черту личности. Затем мы провели врачебную комиссию, где изучали этот случай с заместителем главного врача и заведующим отделением. Его замкнутость, подозрительность, холодность мы стали рассматривать через призму проявлений болезни. Ложные идеи преследования со стороны соседей как проявление психотической бредовой продукции. Тем не менее не было галлюцинаций, не было развернутых идей преследования, которые бы поражали своей нереалистичностью и вычурностью (то, что характерно для параноидного синдрома). Это было близкое к границам нормы психическое расстройство — паранойяльная шизофрения. И хотя было искажение реальности, все-таки не все события этой истории были вымышленными. Через две недели лечения его негативный настрой в адрес соседей стал меньше. И хотя его мнительность никуда не делась, но теперь он уже не хотел продолжения конфликта».

Источник

Если у вас паранойя, то это еще не значит, что за вами не следят

Слежку можно разделить на две подгруппы — собственно наружное наблюдение (скрытое) и психологическое давление. Психологическое давление вычислять не надо — они сами объявятся. Их задача именно напугать: «Мы знаем про тебя, инквизиция не дремлет». В моем случае, например, это были два крупных парня, поджидавшие меня на лестничной площадке, у дверей моей квартиры. Потом следили за окнами.

Со скрытым наблюдением сложнее. Вычислить можно как по прямым признакам, так и по косвенным. Косвенные: кто-то спрашивал соседей про вас. Принесли странную курьерскую доставку. Странно ошиблись домофоном. Странный звонок по телефону. Вообще что-то непонятное, выходящее за рамки логичного поведения людей.

Прямые признаки понятны: один и тот же человек в двух разных местах, наблюдение из машины и так далее. Главный же признак — взгляд и выражение лиц. Если вы встречаетесь со следящим за вами опером глазами — вы обязательно зацепитесь за его взгляд. Что-то в нем… Какая-то напряженность, неестественность. Как будто он смотрит телевизор. Вы для него не человек, не личность — задание. Это чувствуется. У новичков же во взгляде еще и неловкость.

Например, на одной встрече мы вычислили слежку следующим образом. На входе в кафе мое внимание привлек молодой парень, куривший около крыльца. Привлек именно вот этим растерянно-неестественным взглядом. Заказали чай. Подошел официант. С таким же растерянным взглядом поставил перед нами пустое блюдце. Для чего — ответить не смог. Зачем официанту делать две ходки и приносить сначала одно пустое блюдце, а потом чайник, две чашки и еще два блюдца? Позже выяснилось: именно этот парень у входа велел официанту принести нам это блюдце, но ни при каких условиях не ставить на него горячее — чайник или чашку. Возможно, оно было пластиковым, возможно — с начинкой.

Но, как правило, работают проще и прямее. В основном просто подсаживается пара человек за соседний столик, и если микрофоны их мобильников повернуты в вашу сторону, значит, пишут. Это стандартно: два мужика, сидят долго, не пьют, почти не разговаривают. Если переместиться за другой столик — эти уйдут, а придут другие.

Опера все однообразны, типичны. Одинаковая манера одеваться — как-то по-провинциальному: куртка, брюки, борсетка, спортивная шапочка и… темные остроносые ботинки. Это классика жанра. Я не знаю почему, но почти все шпики от Калининграда до Владивостока носят черные остроносые ботинки. Проверено неоднократно. На встрече тела Александра Долматова* в Шереметьево было несколько групп по три-четыре человека, все — в остроносых ботинках.

Барнаульсике эшники. Фото «Нью-Таймс»

Второй важнейший идентификационный признак — видеокамера. Держат, как правило, в руке, наготове. Как только начинается действие — бросаются снимать. На вопросы не отвечают, не представляются.

Могут работать и «под дурачка». То есть просто под видом журналистов взять интервью: «Скажите, что вы думаете по поводу происходящего и действующей власти?» При этом могут быть даже с большой камерой на штативе, вдвоем — оператор и «корреспондент» — с микрофоном и бейджиком. Это уже уровень повыше.

Есть среди них и засвеченные. Александр Черный, Леша-Улыбка, Алексей Окопный, Кирилл Ревяков. Те, кто бывал на Триумфальной, знают их в лицо. Остальные могут посмотреть на шпик.инфо.

Вообще оперативники работают на всех акциях. Написали в мероприятии в Фейсбуке, что завтра встречаетесь с единомышленниками в полтретьего у памятника Пушкину? Они будут там. Христос сегодня сказал бы так: где двое соберутся во имя мое — там обязательно будет опер.

Конспирация спасает не всегда. Даже при всех принятых мерах безопасности шанс утечки информации остается. Главный принцип — чем меньше людей знает о предстоящем мероприятии, тем лучше (предел — шесть-десять человек) — тоже работает не всегда. Например, об одной акции прямого действия, которая готовилась со всеми мерами предосторожности (участвовали в ней всего пять человек, и проходила она в пять утра на окраине Москвы), оперативники были осведомлены и уже ждали активистов на месте. Как вычислили — неизвестно. Вероятно, через прослушку телефонов.

Так что при выборе — действовать открыто или заниматься конспирологией — лично я теперь выбираю первый вариант. По крайней мере, не припаяют организацию тайного сообщества.

Главное техсредство для дистанционного слежения — «подводная лодка»: машина наблюдения на базе микроавтобуса «Форд» или «Мерседес». Я видел две — синюю и белую. На крупных акциях они бывают часто. Стоят неподалеку от центра событий. Обвешаны камерами и микрофонами направленного действия. На крыше перископ метра три высотой также с камерой на макушке. Судя по оснащению, аппаратура там высшего качества.

Это уже серьезно. Это уже абы к кому не посылают. Это уже признак, что по вам работают по-настоящему. Можно гордиться. У моих знакомых «подводная лодка» двое суток ночевала во дворе.

Слежка может использоваться и для превентивных задержаний перед акциями. Могут заблокировать замок спичками или жвачкой: при высыхании она станет твердой, как бетон. Могут задержать по надуманному поводу на три часа. В крайнем случае могут и избить. Рецепт против этого один: за два-три дня до намеченного мероприятия переехать на конспиративную квартиру, телефон не брать, в сеть не выходить, до места действия добираться окольными путями и желательно на машине. Естественно, не на своей.

Я понимаю, все это звучит, как «Семнадцать мгновений весны», но поверьте — это не байки. Одно время я и мои товарищи жили именно в этом режиме.

Места повышенного риска — ОВД, акции, пикетирования и проч. Самый опасный момент — расхождение по домам. Юрия Червочкина* убили именно так: из ОВД увезли на окраину города, а когда он пошел через лес к станции, за ним увязались четверо. Он их вычислил, зашел в кафе, откуда успел позвонить и сказать, что за ним следят. Через полчаса его нашли без сознания, избитого битами. Поэтому — при первых признаках слежки по одному не расходиться. Держаться группами. Зайти на пару часов в кафе. Чаще крутить головой по сторонам. Если есть возможность — лучше уехать на машине.

Если вы только подозреваете, что за вами следят, но до конца не уверены, можно попробовать это вычислить. Например, назначить через соцсети липовую встречу и посмотреть, кто придет. Или подложить печенье под коврик у входной двери. Или незаметно опломбировать дверь. Проверить электрощиток на площадке — нет ли там звукозаписывающих устройств.

Если да, пасут — стоит принять необходимые меры предосторожности. Тут важно понять два момента. Первое — кто за вами следит, штатные сотрудники органов или нанятые кем-то гопники, и второе — с какой целью и каковы пределы их деятельности. Если это оперативники и собирают информацию — лучше. Если гопники — хуже. Потому что непонятно, хотят ли они просто попугать или у них уже заготовлена «арматурка» в цветочном букете.

В первом случае обращать особого внимания на них не стоит. У них свое дело, у вас — свое. Но поскольку телефон с большой долей вероятности уже прослушивается, а почта просматривается, имеет смысл начать выбирать выражения. От прямых слов перейти к иносказаниям. А всю личную информацию передавать либо в gmail, либо в Скайпе. Этого достаточно. Ведь все равно о важных вещах — например, рецепте пельменей — вы же будете разговаривать только при личной встрече, верно? Из телефона при этом, кстати, рекомендуется вытаскивать аккумулятор. Есть версия, что разговор можно прослушать даже через выключенный телефон. Не знаю, так ли это, но предосторожность лишней не будет.

Если же субъекты и цель слежки непонятны, тогда следует действовать более радикально. Не ходить одному темными переулками. Не встречаться с непонятными людьми. При входе в подъезд просить близких выглянуть на площадку или посмотреть в глазок. Из лифта выходить не на своем этаже. Приобрести средства самообороны и самозащиты — скажем, «Осу» и бронежилет второго класса защиты. В подъезд заходить наготове. Желательно найти человека, который в острых ситуациях мог бы проводить вас до дома. В метро стоять подальше от края платформы, боком к путям, с выдвинутой вперед опорной ногой. Парковаться в разных местах. Почаще оглядываться. Перед выходом смотреть в окно.

Все это непросто, согласен, но, во-первых, не отнимет много времени, через две-три недели все уже станет понятно и можно строить тактику на новой информации, а во-вторых, такая игра в шпионов будет все же нелишней. Не надо облегчать им работу.

Если вы точно выяснили, что следят сотрудники спецслужб, то тогда лучшая мера противодействия — глумление. Они очень боятся публичности. Поэтому: увидели, достали телефон — и вперед: снимать лица, номера машин, задавать людям вопросы. В этом случае у оперов происходит разрыв шаблона. Они кормятся только нашим страхом — помните об этом. Привыкли, что жертва ведет себя по алгоритму жертвы. Ломайте этот алгоритм. Перехватывайте инициативу. Навязывайте свои правила игры. Как это произошло на дне рождения Ольги Романовой, куда приехали две машины оперативников: угрожали, снимали на видеорегистраторы, а когда мы вышли и стали снимать их в ответ со смехом и подколками — просто сбежали.

Также не давайте согласия на фотографирование и дактилоскопию. При административном задержании вы имеете полное право отказаться. Вот и отказывайтесь. Несмотря даже на давление или попытки снять отпечатки или сфотографировать силой. Лицо вниз, пальцы в кулак и как можно больше крика и требований вызвать адвоката. Это, как правило, работает.

Главное же — не паниковать. Не усложнять себе жизнь излишней конспирологией. Не подцепить паранойю. Помните, что это одна из их задач — вывести вас из равновесия, заставить совершить ошибку.

Уясните главное: вы не делаете ничего противозаконного. Да, мы с вами живем в авторитарном кагэбэшном государстве, где посадить человека — вообще не проблема. Любого и по любому поводу. И если вас действительно захотят посадить — вас посадят. Со слежкой или без слежки. Примите это как данность и… успокойтесь. И делайте дальше, что должны. У них своя работа — у нас своя.

Аркадий Бабченко
Специально для «The New Times»
На фото: «Подводная лодка» на митинге в Новопушинском сквере
Автор Виталий Рагулин dervishv

Источник