Как говорит мичман криворучко уходим по одному если что
Мы не такие
Уходим по одному, если что – мы геологи!
мичман Криворучко
Середина полевого сезона. Часть площадей геологи уже отработали и вылетели на базу партии. Готовят снаряжение, продукты, подбирают необходимые топоматериалы и т.д. Одним словом, «гоношатся» к продолжению полевых работ и вылету на другой участок. Состояние немного расслабленное. Такие «маневры» не очень приветствуются, т.к. выбивают из рабочей колеи. Можно и части контингента не досчитаться. Полевая жизнь не всем по плечу.
На базе первым делом надо помыться, а то и в баньку городскую сходить, попариться, привести себя в порядок после тундры, отдохнуть душой и телом. Не мешает посидеть вечерком «за рюмкой чая» с коллегами по нелегкому геологическому ремеслу.
На дворе вторая половина 80-х годов. С алкоголем наблюдались некоторые трудности. В Игарке с этим делом было полегче. Вот и решили побаловать себя немного винцом. Взяли рюкзачок (не ходить же два раза) и отправились в магазин, который находился аж в Северном городке – поселке, где жили сезонные рабочие. На выбор магазинчика повлиял вероятный ассортимент винной продукции.
Добрались быстро. Страждущий народ толпился у прилавка. Дебелая девица с уже пожелтевшим фингалом под глазом сноровисто отпускала бутилированный товар. Позвякивали бутылочки с живительной хмельной влагой. Очередь продвигалась без задержек. Отоварившись, мужики время зря не теряли. Наиболее болящие и нетерпеливые употребляли прямо у магазина.
Продавщица, взяв деньги, брякнула на прилавок сильно запыленные бутылки вина. Один из геологов возмутился этим фактом: «Вы их протерли хотя бы!». Девица долго не думала, так как уже давно привыкла общаться с пьющей публикой и изрекла бессмертную фразу: «Как под заборами валяться, так ничего, а здесь бутылки им протирай!». Оно и понятно, видок у геологов был бичеватый: полевые «энцефалитки», сами все обросшие и давно небритые. Они мало чем отличались от окружающей публики Северного городка.
Слова эти несколько покоробили коллег. Один все-таки МГУ закончил и другой не без высшего образования с красным дипломом, да и к нашему славному ВМФ ранее имели отношение, а здесь такое неуважение. Были еще случаи, когда работники магазина относились с недоверием к такого рода покупателям. Например, как-то кассирша попросила отойти подальше от кассы, опасливо посматривая на одного из них.
Что делать? Сложили бутылки в рюкзачок и отправились к себе на базу.
21 октября 1945 года, 75 лет назад, родился Никита Сергеевич Михалков
Журнальной полосы не хватит, чтобы перечислить все должности, государственные награды, звания и регалии Никиты Сергеевича Михалкова. Выдающийся русский кинорежиссёр и актёр, общественный деятель и телеведущий. Народный артист РСФСР. Председатель Союза кинематографистов России с 1998 года. Обладатель «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля (1991) за фильм «Урга – территория любви». Лауреат премии «Оскар» (1995) в категории «Лучший фильм на иностранном языке» и Гран-при Каннского кинофестиваля (1994) за фильм «Утомлённые солнцем». Обладатель «Специального льва» Венецианского кинофестиваля (2007) за вклад в киноискусство. И – ещё многое другое.
Родился юбиляр в знаменитой творческой семье. Прадед по материнской линии – великий русский художник Василий Суриков. Дед по материнской линии – художник Пётр Кончаловский. Отец – Сергей Михалков – представитель старинной дворянской фамилии, знаменитый детский писатель, многолетний руководитель Союза писателей России, автор всех трёх редакций Гимна СССР и России. Мать – поэтесса, переводчица Наталья Кончаловская, автор стихотворной книги «Наша древняя столица».
В 1963 году Никита Михалков поступил в театральное училище имени Щукина; в 1966 году, будучи студентом четвёртого курса, принял участие в киносъёмках, за что был исключён (студентам в то время это запрещалось). Перешёл на второй курс режиссёрского факультета ВГИКа. В 1971 году закончил режиссёрский факультет ВГИКа (мастерская Михаила Ромма). Дипломной работой стал фильм «Спокойный день в конце войны», сценарий которого был написан Михалковым совместно с Рустамом Ибрагимбековым. В возрасте 27 лет совершил неординарный поступок – добровольно пошёл на военную службу, в 1972–1973 годах проходил её на Камчатке на флоте, на крейсере «Михаил Кутузов». До сих пор заканчивает свою острую телевизионную программу «Бесогон» словами: «Как говорил наш мичман Криворучко: расходимся по одному, если что, мы – геологи».
В кино Михалков начал сниматься в 14 лет. В 1960 году сыграл роль школьника в фильме Василия Ордынского «Тучи над Борском», в 1961 году – в фильме Генриха Оганесяна «Приключения Кроша». В 18 лет сыграл главную роль в фильме Георгия Данелия «Я шагаю по Москве» и спел там одноимённую песню, после чего получил широчайшую известность.
В 1974 году Михалков снял свой первый фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих». Это был оглушительный успех отечественного боевика, который мало кто развил. Десятилетие с 1974 по 1984 год прошло для Михалкова очень плодотворно. Почти ежегодно на экраны страны выходили его фильмы; многие из них получили международное признание, завоевали множество призов на международных и всесоюзных фестивалях. На рубеже 1980-х годов Михалков много и успешно снимался в кино: «Сибириада» (1979), которую поставил Андрон Кончаловский, «Собака Баскервилей» (1981) Игоря Масленникова, фильмы Эльдара Рязанова «Вок-зал для двоих» (1982) и «Жестокий романс» (1984). В 1984 году Никите Михалкову даже с запозданием было присвоено звание народного артиста РСФСР.
В 1992 году Михалков выпустил авторскую телевизионную программу «Перекрёсток», которая сразу же была запрещена. Снимали с эфира и его недавнюю программу «Бесогон» за критику главы Сбербанка Грефа или американского мультимиллиардера Гейтса – у нас не поймёшь. Ясно, что просчитались: программа в сети набрала миллионы просмотров, вызвала небывалый ажиотаж, многим раскрыла глаза.
В 1998 году Никита Михалков избран председателем правления Союза кинематографистов России. Много пахал на этом посту, но родной Союз в декабре 2008 года не избрал Михалкова делегатом на свой VII съезд. Пресненский суд Москвы признал итоги VII съезда СК незаконными. Никита Сергеевич продолжает это хлопотное дело…
Что бы ни говорили о Михалкове его недоброжелатели, наш юбиляр вошёл в историю советского и российского кинематографа, остаётся крупнейшим русским художником, общественным деятелем, в главное – народным любимцем. Михалков пел в кино своим сипловатым голосом нечасто, но все песни в его исполнении стали широко известны, полюбились простым людям. В фильме «Я шагаю по Москве» молодой актёр исполнил песню на слова Геннадия Шпаликова («Над лодкой белый парус распущу…»). Спустя два десятилетия популярность получил романс на стихи Редьярда Киплинга («А цыган идёт»), который Михалков исполнил в фильме «Жестокий романс». В своём фильме 2014 года «Солнечный удар» Михалков исполняет романс «Не для меня» с Государственным академическим Кубанским казачьим хором под руководством Анатолия Арефьева. В его исполнении великая казачья песня пережила второе рождение.
В октябре этого года сайт Никиты Михалкова «Бесогон» взломали неизвестные хакеры, которые мало того что сорвали выпуск очередной программы, так ещё и уничтожили архив выпусков, начиная с апреля нынешнего года. На следующий день Никита Сергеевич вышел на ютуб-канале программы с видео-обращением по этому поводу: «Мы, конечно же, сможем всё восстановить. А вы, дорогие зрители, делайте выводы сами, кому это могло быть выгодно. »
Понятно, что выгодно это бесам, которых корёжит от передачи «Бесогон», как от святой воды. Ведь за что ни берётся Никита Михалков – по самому крупному счёту – это всегда творческая и гражданственная удача во имя России и русского народа. Мичман Криворучко поблагодарил бы за выполнение любого задания. С чем его и поздравляет «Русский Дом»!
Александр Александрович ВЯЗЕМСКИЙ
Как говорит мичман криворучко уходим по одному если что
Не любит наше общество сильных. Они становятся одинокими. Маленькие мыши — неталантливые, злые — кучкуются для того, чтобы порвать большого зверя… Боятся сильных около себя, боятся идущих впереди, решающих вопросы, боятся страшно… Коллективная безответственность… теплее, чем индивидуальная ответственность: можно разделить между всеми и тихо проскочить, тихо, тихо уткнуть пятачок в кормушку и сколько получится, столько и съесть. Поднимающийся и говорящий «Я беру на себя…» — он страшен. И тогда в лучшем случае его сначала забывают, гнобят, не слышат, не видят и тихо за спиной говорят про него гадости, в худшем — поступают как со Столыпиным: просто убивают…
ТВ- проект «Имя Россия», https://youtu.be/ngC4iGEUc8w
Мичман Криворучко тихо сказал: «Уходим по-одному: если что — мы геологи»
Всё откуда-то вырастает.
Русский человек свободным себя чувствует только в окопе!
Зависть не только грех, зависть — это движущая сила зла! Зависть может быть движущей силой для того, чтобы сделать лучше, а может быть губительной силой для того, чтобы истребить того, кто делает лучше тебя.
Никогда не суди о своей жизни по жизни тех, кто живёт лучше тебя. Суди по жизни тех, кто живёт хуже… их всегда больше, и у тебя отпадут проблемы.
Не путайте белое с острым.
Радость замечательна нечаянно.
Мне важна власть над тем, что я делаю.
Сочувствие — это удовлетворенная зав…
… показать весь текст …
Способности… — не гарантия того, что человек состоится.
Альтернатива
Если что – мы геологи
Ироничный Никита Михалков, видимо, чтобы несколько снизить пафос своих видеосюжетов, заканчивает их фразой своего давнего наставника-мичмана: «Расходимся по одному. Если что – мы геологи». Наставление по своей форме относится к жанру военного абсурдизма. Но меня неизменно цепляет. И доказывает, что абсурд (нечто алогичное, нелепое, противоречащее здравому смыслу – по «Википедии») часто глубже проникает в суть жизни, чем любая логистика. Просто один абсурд раскрывается лишь другим абсурдом. Но хватит гегельянщины.
Вот из его-то рассказов я и проникся особым отношением к этой то ли касте, то ли расе. Да и время было такое. Песня «Держись геолог» была чуть ли не национальным союзным гимном. Точнее, национальной мечтой. В этой мечте тогда еще не присутствовали пармезан и хамон, но маячила «сырая палатка и почты не жди».
Да, День геолога в начале апреля отмечали как всенародный праздник. Я тогда как раз был под абсолютным влиянием романа Олега Куваева «Территория». Там, наверное, впервые эта профессия была показана не как способ заработка, а как стиль бытия, не как нормированная работа, а как развернутая в пространстве и времени захватывающая авантюра. Уже тогда я пришел к мысли, что все это дико созвучно глубинному архетипу русского человека. Если по-честному, есть в этом архетипе неприязнь к рутинной «пахоте», ненависть к монотонной, предсказуемой и размеренной деятельности. И есть наивная жажда приключений, вечного поиска, бессмысленного риска. Мы – кладоискатели по натуре: чтобы сразу и все – золотой самородок и струнный оркестр! Да, гунны мы.
Хотя мой тогдашний кумир Куваев ушел, точнее, сбежал из геологии, посчитав, что она из вольного приключения гуннов превращается в регламентированное производство работяг. Даже попытался оправдать себя, набросав заметки под общим названием «Правила бегства». Но не получилось у него. И перед уходом в мир бесконечных залежей всех богатств он изрек: «Убегая – ты предаешь». Это в чужих странах убегают от других. И у них иногда получается. А русские всегда убегают от себя. И у них никогда не получается – не любят быть предателями.
Когда-то я подстерег Олега в маленьком гастрономе на Старом Арбате, где он всегда покупал кофе. (Был страстным и привередливым кофеманом.) Кстати, сейчас в этом помещении магазин украинских сувениров. Спросил у него про редкую розовую чайку, которую он вроде видел в верховьях Индигирки, про мифического камчатского медведя кайнын-кхутхо. Он сказал, что все это правда. И я тогда уехал с геологами (точнее, с геофизиками, как сам Куваев) в Восточную Сибирь. Ничего от производства там не было. Бесконечные переходы в снегу по пояс. Двухпудовая ручная колотуха для сейсморазведки. Водка, замерзающая до половины бутылки. Благодатное тепло на базе с всезнающим поваром. От него я узнал не меньше, чем из специальных справочников.
Например, что в Союзе выпускали 69 сортов колбасы. Не знали мы тогда, что это число станет позднее символом изысканного сексуального участия, а сама колбаса, точнее её отсутствие, поучаствует в развале страны. А повар еще рассказывал, что лучший подарок американским, аляскинским геологам как раз является томас (палка) «московской» – ну нет у них такого качества. (Я не удивлялся, мы ведь с амерами настолько похожи, что взаимоотталкиваемся, как одинаковые магнитные полюса.) Но это отдельная колбасная история, а я сейчас о геологии.
Так вот, мир безусловно на пороге особых испытаний. У меня много друзей – политиков и философов – в различных странах. Все они алармируют про грядущий кризис. Политиков я не слушаю. У них всегда все плохо, когда они не у власти. А к философам по корпоративной солидарности прислушиваюсь.
По их пророчествам, симптомы будущих потрясений вовсе не предстоящий распад западной политсистемы, не выхолащивание демократии и бесплодность либерализма, не грядущий вариант жесткого брексита, даже не гибель классической партийной модели в лице увядающей старейшей в мире партии тори. Нет. Они говорят о том, что «те, кто работают в офисе», оказались слабее «тех, кто работал в поле». Обыватели не заменили искателей приключений. Романтика странствий была более сильным стимулом открытий, чем прагматизм, комфорт и сытость. Поэтому мы не можем бродить по Луне, как сорок лет назад, или летать через океан за три часа, как тридцать лет назад. А все достижения Apple или Теслы – это всего лишь доработки идей прошлого века. «Сырая палатка, и почты не жди. ».
Лихорадит весь мир. Трусит благодатный Запад. Но я не боюсь. Если, что – мы геологи!
Если что – мы геологи. Р. Дервиш
Ироничный Никита Михалков, видимо, чтобы несколько снизить пафос своих видеосюжетов, заканчивает их фразой своего давнего наставника-мичмана: «Расходимся по одному. Если что – мы геологи». Наставление по своей форме относится к жанру военного абсурдизма. Но меня неизменно цепляет. И доказывает, что абсурд (нечто алогичное, нелепое, противоречащее здравому смыслу – по «Википедии») часто глубже проникает в суть жизни, чем любая логистика. Просто один абсурд раскрывается лишь другим абсурдом. Но хватит гегельянщины.
Вот из его-то рассказов я и проникся особым отношением к этой то ли касте, то ли расе. Да и время было такое. Песня «Держись геолог» была чуть ли не национальным союзным гимном. Точнее, национальной мечтой. В этой мечте тогда еще не присутствовали пармезан и хамон, но маячила «сырая палатка и почты не жди».
Да, День геолога в начале апреля отмечали как всенародный праздник. Я тогда как раз был под абсолютным влиянием романа Олега Куваева «Территория». Там, наверное, впервые эта профессия была показана не как способ заработка, а как стиль бытия, не как нормированная работа, а как развернутая в пространстве и времени захватывающая авантюра. Уже тогда я пришел к мысли, что все это дико созвучно глубинному архетипу русского человека. Если по-честному, есть в этом архетипе неприязнь к рутинной «пахоте», ненависть к монотонной, предсказуемой и размеренной деятельности. И есть наивная жажда приключений, вечного поиска, бессмысленного риска. Мы – кладоискатели по натуре: чтобы сразу и все – золотой самородок и струнный оркестр! Да, гунны мы.
Хотя мой тогдашний кумир Куваев ушел, точнее, сбежал из геологии, посчитав, что она из вольного приключения гуннов превращается в регламентированное производство работяг. Даже попытался оправдать себя, набросав заметки под общим названием «Правила бегства». Но не получилось у него. И перед уходом в мир бесконечных залежей всех богатств он изрек: «Убегая – ты предаешь». Это в чужих странах убегают от других. И у них иногда получается. А русские всегда убегают от себя. И у них никогда не получается – не любят быть предателями.
Когда-то я подстерег Олега в маленьком гастрономе на Старом Арбате, где он всегда покупал кофе. (Был страстным и привередливым кофеманом.) Кстати, сейчас в этом помещении магазин украинских сувениров. Спросил у него про редкую розовую чайку, которую он вроде видел в верховьях Индигирки, про мифического камчатского медведя кайнын-кхутхо. Он сказал, что все это правда. И я тогда уехал с геологами (точнее, с геофизиками, как сам Куваев) в Восточную Сибирь. Ничего от производства там не было. Бесконечные переходы в снегу по пояс. Двухпудовая ручная колотуха для сейсморазведки. Водка, замерзающая до половины бутылки. Благодатное тепло на базе с всезнающим поваром. От него я узнал не меньше, чем из специальных справочников.
Например, что в Союзе выпускали 69 сортов колбасы. Не знали мы тогда, что это число станет позднее символом изысканного сексуального участия, а сама колбаса, точнее её отсутствие, поучаствует в развале страны. А повар еще рассказывал, что лучший подарок американским, аляскинским геологам как раз является томас (палка) «московской» – ну нет у них такого качества. (Я не удивлялся, мы ведь с амерами настолько похожи, что взаимоотталкиваемся, как одинаковые магнитные полюса.) Но это отдельная колбасная история, а я сейчас о геологии.
Так вот, мир безусловно на пороге особых испытаний. У меня много друзей – политиков и философов – в различных странах. Все они алармируют про грядущий кризис. Политиков я не слушаю. У них всегда все плохо, когда они не у власти. А к философам по корпоративной солидарности прислушиваюсь.
По их пророчествам, симптомы будущих потрясений вовсе не предстоящий распад западной политсистемы, не выхолащивание демократии и бесплодность либерализма, не грядущий вариант жесткого брексита, даже не гибель классической партийной модели в лице увядающей старейшей в мире партии тори. Нет. Они говорят о том, что «те, кто работают в офисе», оказались слабее «тех, кто работал в поле». Обыватели не заменили искателей приключений. Романтика странствий была более сильным стимулом открытий, чем прагматизм, комфорт и сытость. Поэтому мы не можем бродить по Луне, как сорок лет назад, или летать через океан за три часа, как тридцать лет назад. А все достижения Apple или Теслы – это всего лишь доработки идей прошлого века. «Сырая палатка, и почты не жди. ».
Лихорадит весь мир. Трусит благодатный Запад. Но я не боюсь. Если, что – мы геологи!