Как пахнет той весною это все что есть
Текст песни Михаил Круг — Не гаснет огонек
Оригинальный текст и слова песни Не гаснет огонек:
Как только солнце скроется за горизонт,
Как только ветер стихнет в роще нашей,
По улице пройду и напою музон —
С Жемчужными его исполнил Саша.
Как пахнет той весною! Это всё, что есть:
Желанная моя мечта — свобода.
Листва шуршит; не верится, что снова здесь —
Как подфартило! — тёплая погода.
Ведь я иду к тебе. Не гаснет огонёк:
Глаза закрыв, найду к тебе дорогу.
Вот только как ты встретишь очень долгий срок!
Ну, ничего, привыкнешь понемногу.
А помнишь, как к тебе я бегал пацаном?
Ты томик Пушкина читала в сквере,
И мне поэзия тогда казалась сном
И как же я в тебя, мальчишка, верил!
Ты рядом, будет вечно так, казалось мне,
Но соловьи замолкли в роще нашей.
Я напеваю песню в этой тишине,
С Жемчужными её исполнил Саша.
И пусть она звучит, поёт и слёзы льёт,
И правда это — как без веры тошно!
А я в душе с надеждой жил за годом год
И с верой, Саш, без веры разве можно?
Перевод на русский или английский язык текста песни — Не гаснет огонек исполнителя Михаил Круг:
As soon as the sun disappears behind the horizon,
As soon as the wind dies down in a grove of ours,
The street will go and I will make Mouzon —
He played with a Pearl Sasha.
As the smell of the spring! That’s all there:
Zhelannaya my dream — freedom.
Leaves rustled; I can not believe that here again —
How lucky! — Warm weather.
Because I’m coming for you. Do not flame goes out:
Eyes closed, you’ll find a way.
That’s just how you will meet a very long time!
Well, nothing, get used to it gradually.
Do you remember how I ran to you kid?
You read in the volume of Pushkin square,
And then my poetry seemed a dream
And how am I to you, boy, believed!
You’re next, will be forever, so it seemed to me,
But the nightingales were silent in our grove.
I sing a song in the silence,
With pearl fulfilled her Sasha.
And let it sounds, singing and tears pouring,
And the truth is — as the sick without faith!
And I in my heart with hope lived year after year
And with faith, Sash, without faith is it possible?
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Не гаснет огонек, просим сообщить об этом в комментариях.
Как пахнет той весною это все что есть
Но когда подрос на годик или на два,
От старшого брата я узнал,
Почему не водит в баню мама папу,-
На вопрос мой папа громко хохотал,-
Тетя Зина обомлела как хохлушка,
Покраснела и сказала: «Боже ж мой. »
А мамины подружки, мамины подружки
Долго хохотали в бане надо мной.
Я давно забросил детские игрушки,
И теперь мне снится только лишь во сне,
Как мамины подружки, мамины подружки
Трут меня мочалками по всей спине.
Маминых подружек голенькие дочки
Трут меня мочалками по всей спине.
Был вечер так тих и волны наполнены грустью.
Играл где-то вальс и светила большая луна.
А на берегу, где тихо безлюдно и пусто,
Сидела медам и скучала в беседке одна.
А наш Маравихер, красавец фартового вида,
Как раз в этот час любовался прибрежной волной.
Увидя её ожерелья, кольцо и прикиды
Подумал: «Она этот вечер пробудет со мной».
Она же плыла и всё нюхала белую розу,
На море глядя через модный голландский лорнет.
И он ей сказал, как поэт, сочиняющий прозу,
Ему бы в театре читать за Шекспира сонет.
«Мы с Вами пойдём до заката, что на горизонте,
От туда плывут серебряные облака.
Жемчужным дождём вдруг прольются на шёлковый зонтик,
Который сжимает нежная с перстнем рука».
Зовёт и молит: «Проводите до дома, мне плохо,
Кружит голова и ветер холодный не стих».
Ахипа на кон на хамлежку такая пройдоха
о вор её пас, он крутил на Твери не таких.
Прошёл где-то год и спалили вора под Ростовом,
На очной её просили вора опознать.
Он думал: «Кранты. По этапу, на нары по новой.
Спалили, волки, снова мне о свободе мечтать».
Сидел писарчук и калякал, паршивец, дознанье.
Она, как вошла, так без чувства прижалась к стене.
Он кинулся к ней, поднял на руки, как в то свиданье.
Легавым сказал: «Расколюсь! Только, что б не при ней».
Масть крестовая ложилась на кону
И стоял дымок болгарских сигарет
Надо стоп сказать, а я ещё одну
И конечно перебор, сомнений нет
А валил тогда в Твери пушистый снег
И укутывал на церквях купалах
Еще двадцать лет продлился этот век
С той поры как ты меня не дождалась
Сколько горя мне с любовью принесло – сколько бед
Сколько счастья я с любовью потерял – не сберёг
Шли года, и было так же тяжело – не легко
Да только, что это никак не понимал
А это падала осенняя листва
А это чувство пустоты в моей душе
А это все тобой забытые слова
А это то, что не воротится уже
Я любил тебя в свои семнадцать лет – так любил
И не знал, что трефа выпадет в кону – а кто бы знал
А тебе веры с той поры в помине нет – точно нет
Да и молодость обратно не вернуть
А я люблю чаёк в купе и стук колес – стук, стук, стук
И девчоночью взаимность в городах – ай, яй, яй
На концертах от мадам букеты роз – и поцелуй
И мамулю мою ждущую всегда
А я люблю чаёк в купе и стук колес – стук, стук, стук
И девчоночью взаимность в городах – ай, яй, яй
На концертах от мадам букеты роз – и поцелуй
И мамулю мою ждущую всегда.
Милый мой город печали и слез
Старой России надежная твердь
Ты засыпаешь под шепот Тверцы и Волги
Ты засыпаешь под шепот берез
Спи моя добрая матушка-Тверь
И до утра еще так далеко так долго
Пусть этот вечер будет как вечность
Шум Миллионной пусть помолчит
Вам под часами назначены встречи
Значит гуляйте мои тверичи
Двор Пролетарки казармы Париж
Где-то ямщик едет там за углом
Пьяных цыган развозя по домам да с песней
Что же ты милая девочка спишь
Сны интересные будут потом
Едем с цыганами с ними еще интересней
Пусть этот вечер будет как вечность
Шум Миллионной пусть помолчит
Вам под часами назначены встречи
Значит гуляйте мои тверичи
Чавкает тихим прибоем волна
И Афанасий спускает ладью
Наши мечты пусть уносит она в дорогу
Слушай мой город пока тишина
Я тебе тысячи песен спою
И полуночный мой тост за тебя ей-богу
Пусть этот вечер будет как вечность
Шум Миллионной пусть помолчит
Вам под часами назначены встречи
Значит гуляйте мои тверичи
Значит гуляйте мои тверичи
Значит гуляйте мои тверичи
Мне тебя не понять
Мне тебя не понять и по мне это видно,
Что я так одинок, даже рядом с тобой.
И мне так нелегко и до боли обидно,
Что же ты не смогла дать тепло и покой?
Просьба «Не уходи!» ничего не исправит,
И прощаясь со мной, все обиды прощай.
Мне тебя не забыть, Бог тебя не оставит,
Всё прошло, унеслось, лишь осталась печаль.
Мне тебя не понять, и как глупы вопросы,
Почему нас судьба разлучила с тобой.
Только помню я всё: счастье, горькие слёзы,
И как сон унесло тишину и покой.
Так храни тебя Бог и твой ангел-хранитель,
Но я верю в мечту, что когда-нибудь вновь
Я открою ту дверь в золотую обитель,
Где душевный покой, тишина и любовь.
Мадам, без вас убого убранство.
Мадам, вам мало в Париже пространства
Мадам, вы так безумно красивы
Мадам, вы далеко от России.
Мадам, без вас убого убранство.
Мадам, вам мало в Париже пространства
Мадам, вы так безумно красивы
Мадам, вы далеко от России.
Как помнит мать, черты лица
И похоронку на отца,
И как в шестнадцать убежал на фронт с Витюхой,
Как Витька крикнул: «Вперёд, за. »
И разорвало на глазах,
А хоронила незнакомая старуха.
И как лежал в госпиталях,
Комбат как умер на руках
И как контузило в апреле под Берлином.
Как в детстве змея запускал,
В войну с мальчишками играл
И как зимой крючком цеплялся за машины.
Он вспоминал, когда пришёл,
Мать приготовила на стол
Два огурца солёных, сахар и горбушку.
Как плакала в пустой рукав
И всё смотрела, губы сжав,
Как он одной рукой пил из отцовской кружки.
Потом пришла Витюхи мать,
И Витьку стали поминать,
Как ей отдал витюхин старенький кисет.
Она ушла домой в слезах,
Кисет к груди рукой прижав,
И всё горел в её окне полночный свет.
И уложив его в кровать,
Всю ночь сидела рядом мать,
Потом пошла стирать на речку гимнастёрку.
Хлыстом хлыстнул вдали пастух,
За речкой сипло пел петух,
Взлетев на ржавый бензобак тридцать четвёрки.
Зачем же пьёт уж столько лет
Безрукий ветеран-сосед,
И нафталином пахнут звёзды и медали?
Стоит у Волги обелиск,
На батьку похоронный лист,
И улыбается на фото главком Сталин.
Я бы мало в жизни что понял
И без понта бы не пел с грустью.
У кого душа в вине тонет,
У кого так в ней вообще пусто.
Я бы Родину свою, Волгу,
Не любил так глубоко, страстно,
Не сбивали бы меня с толку
Этим флагом, от крови красным.
Пролетарские дворы детства
Общежитием давно стали,
Там по меркам нынешним тесно,
Но мы жили там, так всех знали.
Мысль о прошлом теребит душу,
Я в окно, где жил, смотрю с грустью:
Кто-то лифчики свои сушит,
Да из форточки несет дустом.
Знать, клопов напривезли кучу,
А при нас, так ни одной гниды,
Да не помню я такой случай,
Чтоб кто гнал, да не подал вида.
а положишь на ломоть сала,
Выпьешь кружку, аж в кулак крякнешь.
Хороша, да жалко, что мало,
И на «чекушку» мелочью звякнешь.
Было время для ребят пьяным,
И кафе-экспресс давал жару,
Мне, юнцу еще, Витек Базанов
Подарил тогда свою гитару.
Помню, он входил в подъезд темный
В своих шлепанцах, смотря в ноги.
Я его таким сейчас помню,
Дал бы Бог, так пережил многих.
Ты просто Мышка,
Ты просто тень.
Ты прожитый вчерашний будний день.
Мелькнувшая за поворотом шаль,
А жаль.
Как жаль.
Какая ненавязчивая боль
Холодная как изумруды глаз,
Прошедшая уже сама собой,
И сладкая как будто в первый раз.
Ты просто листик,
Упавший вниз.
Ты выигранный в детстве мячик приз.
И ускакавший по ступенькам в даль,
А жаль.
Как жаль.
А я тебя когда-то так любил,
Тебе стихи и песни посвящал.
B разлуке по тебе одной грустил
И обижать другим не позволял
Ты просто Мышка.
Ведь ты не та,
Чье имя первая любовь и красота.
А имя твое горькая печаль,
А жаль.
Как жаль.
Как жаль.
Как жаль!
Итак, на бывшей Новой снегопад.
Тверской уже затих к закату дня.
Уж полночь, и закаты не звенят,
Какое им всем дело до меня?
Я припозднился нынче с посошком,
Неужто здесь никто не подберёт?
Нет, «воронок» подъехал за углом,
Сейчас квартал до «правды» довезёт.
Какая-то девчонка на Тверской
На Староворобьёвскую зовёт.
Влекут народ к себе юга
На золотые берега.
Где можно целый день лежать
И кверху задом загорать.
И едут толпами туда
Поздороветь и скинуть вес,
Омолодить свои года,
Увидеть тысячу чудес,
Спешит доярка и главбух,
Писатель, повар и доцент
А также толпы наших шлюх
И уголовный элемент.
Спешит доярка отдохнуть
С разбега в море бултыхнуть,
Забыться от своих коров,
От пьяных мужьих кулаков,
А также от своих забот,
Которых вечно целый дом,
Вздохнуть от тысячи хлопот,
Чтобы вернуться к ним потом,
Хоть месяц в жизни отдохнуть
И лежа принимать загар,
Без мужа пьяного уснуть,
Его не нюхать перегар.
Спешит винца попить главбух,
Он от бумаг своих опух,
Он слишком много воровал,
Он о югах своих мечтал,
Чтоб покататься на такси,
Весь вечер в покер проиграть,
Швейцар чтоб кепку подносил
И чтоб с молоденькой поспать,
Чтоб есть и пить один коньяк,
Шашлык и прочее ням-ням,
Позавтракать на четвертак
И на ночь пропустить сто грамм.
За вдохновением своим,
За мыслью творческой вперTд,
Юг красотой неповторим,
Душа играет и поёт
Поэт калякает стихи
Пегас храмает, вот балван
Когда ль услышит ночью стих,
Где он засядет за роман.
Доценты, с ними повара,
Ну, им на юг давно пора,
Дать мозгу отдохнуть от дней
От кухни, и рвануть к другим.
И едут в Сочи, Туапсе
И всречи в Лазаревском ждуд
И даже эти, ни как все
Ну те, что про луну поют
И может быть когда-нибудь
Поеду с «ля» на ноту «ми»
Не в жанре петь, а отдохнуть
С женой любимой и детьми.
Как только солнце скроется за горизонт,
Как только ветер стихнет в роще нашей,
По улице пройду и напою музон,
Жемчужный мне его исполнил Саша.
А помнишь, как к тебе я бегал пацаном,
Ты томик Пушкина читала в сквере?
И мне поэзия тогда казалась сном,
И как же я в тебя, мальчишка, верил!
То лето будет вечно, так казалось мне,
Но соловьи замолкли в роще нашей.
Я напеваю песню в этой тишине,
Жемчужный мне ее исполнил Саша.
И пусть она звучит, поет и слезы льет,
И правда это, как без веры тошно.
А я в душе с надеждой жил за годом год,
Без веры, Саш, без веры разве можно?
Леха, чьих Фармазон, подогнал фуфеля,
Скрасить вечер за стирами в очко.
Она круто вошла, ножки груди оля,
Я всю жизнь с ней сидел в одиночке.
Веня лепень одел, и расплавился весь,
Пальцы веером, Здрасте гражданка,
Вам наверно еще не сказали, что здесь
Сейф лохматый ваш вскроют как в банке.
Слышь с такого начала, не делают дел,
Ты же с виду не катишь по масти.
Леха чьих прохоря через край насадил,
А тебе дырку зделать как здрасте.
Завтра авторитет просит в гости в Москву,
Есть дела, да малина подсела.
С их ней тварей в бега, с Венй только в тюрьму,
А тверским мол не в кипеше дело.
Надо людям помочь, собрались на гастроль,
Взяли вместе с мешками карету.
А делить стали филки, заныла мозоль,
Я за Веню был с авторитетом.
Я всю долю свою оставляю в общаг,
Мне не надо не много не мало.
Дай красючку свою, попахать с ней ништяк,
Ту что Веню в Твери рассчитала.
Вор достал портсигар, папироски скомкал,
Он слегка приподнялся с трамвая.
И сквозь зубы, с такою тоскою сказал:
«Забирай, я тверских уважаю»
Вор как видно ее больше жизни любил,
Только чувства не выдал поднялся.
И не глядя в нее, барабан разрядил.
Начал что-то толкать, но сдержался.
А в тверском оперу, молодой оперок,
Шил дела с пролетарским размахом.
На столе у него я прочел микролог,
И кольнуло в груди под рубахой.
«Была зверски застрелены бандой в Москве»
«На заданье Савина Мила».
На ментов ведь работала, дым в голове,
А вора не спалила, любила.
Ни в чём не виноватый
Осень вновь небо выжала на старые дворы
И по лужам побежала детвора.
Я когда-то тоже бегал до поры
И дразнил тебя – ты плакала в платок,
А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»
И дразнил тебя – ты плакала в платок,
А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»
Один раз, тот, когда я заступился за тебя,
Ты сказала: «Все мальчишки дураки».
Я ответил: «Крошка, это ведь любя»,
Убежала ты домой со всех ног,
А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»
Убежала ты домой со всех ног,
А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»
Помнишь ты неуверенный наш первый поцелуй?
Я в торговый двор на крыльях прилетел.
Взял конфет, а мне сказали: «Не воруй».
Вот так за разом раз я попадал на срок,
Но я не переживал, ништяк, браток.
Вот так за разом раз я попадал на срок,
Но я не переживал, ништяк, браток.
Время шло. Время часто убегало в тишину,
И доверчивость, с какой ты веришь мне,
Вдруг вернула ту далёкую весну,
Где я любил тебя, жить без тебя не мог:
И пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»
И я люблю тебя, и отзвенел звонок,
И у нас уже всегда ништяк, браток
Новый год, порядки новые
Новый год, порядки новые
Колючей проволокой наш лагерь обнесен
И все глядят на нас глаза суровые
И каждый знает, что на гибель обречен.
И все глядят на нас глаза суровые
И каждый знает, что на гибель обречен.
Я буду пить вино-шампанское
За очи карие, что сделали со мной
Что б жизнь казалась все больше лучше нам
И за веселым за шампанским умереть.
Ностальгия о будущей любви
Я не старый но поверь уже седой.
В нашей жизни ничему не удивляюсь.
Вдруг припал к девчонке всей своей душой.
И что случилось ничего не понимаю.
И она мне со слезами рассказала.
Потому что не могла уже молчать.
Я за дверью целый вечер простояла.
Плакала и не решалась постучать.
О том, как женщины ходили жаловаться на мужчин к Богу
Возле леса слышно стоны,
Буйный возглас «Вошь ядреный!»,
Неприличное рыданье,
Завыванье на мужчин,
Лепет женский, причитанья
И сплошные обзыванья
Вследстве гнусного обмана
Сплошь без видимых причин.
Друзей осудили и дали с запасом,
Лишили свободы на десять и пять,
А меня посчитали для жизни опасным,
И вынесли приговор меня расстрелять.
И вот я сижу, дожидаюсь расстрела,
И думаю думу на нарах свою:
Увидеть старушку мать мою перед смертью | 2 раза
И девочку эту о которой пою. |
Косой осенний дождь мне смоет боль сердечную.
Ах, как оно болит! В нем радость и тоска
И входит тихо в дом одна душа беспечная,
К другой душе родной придя издалека.
А девочка моя не встретила как прежде
И радости в глазах хватило на три дня.
Лишь три забытых дня и восемь лет надежды
Остались навсегда на сердце у меня.
Стало так грустно вдруг,
Лишь снег и Луна за окном.
Звонит мне как то друг:
«Приезжай, посидим, попьем?»
Я поехал гитару взял,
Там девчонки и песен хотят.
И попал с корабля на бал,
И увидел в гостях тебя.
В городском саду падал снег.
Я по снегу к тебе иду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
В каждом есть свой секрет.
Да трудно в душе прочесть.
Есть оно счастье, нет?
Да где то наверное есть.
И вот, улетела грусть,
В прошлом она уже.
Я не с тобой, но пусть,
Ведь ты у меня в душе.
В городском саду падал снег.
Я по снегу к тебе иду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
Снег шел тогда густой,
Вечер смотрел в окно.
Помнишь? А мы с тобой
Говорили и пили вино.
Снегом все замело
И закружило судьбу.
Мне без тебя тяжело.
Я без тебя не могу.
В городском саду падал снег.
Я по снегу к тебе иду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
В городском саду падал снег.
Я по снегу к тебе иду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду.
Как под музыку падал снег,
В городском саду
Погибают пацаны утром солнечным
Когда все вокруг живет пробуждается
Когда как слеза роса струйкой тонкою
По траве и по цветам разлевается
Когда птицы запоют песни звонкие
И влюбленные проснувшись целуются
Погибают пацаны утром солнечным
Когда все рассветом любуются
Погибают пацаны днями светлыми
Когда там над головой небо чистое
Днями зимними осенними летними
Когда осень занесет землю листьями
Погибают пацаны днями хмурыми
Когда солнце пропадет за туманами
Когда ветер сумашедший беснуется
И рыдают днем тучи рваные
Припев: Пацаны прошепчет ветер
Пацаны заплачут тучи
Пацаны на этом свете
Нам когда-то станет лучше
Пацаны пусть талым снегом
Наша боль уйдет ручьями
Пацаны ведь там на небе
Все равно вы вместе с нами
Погибают пацаны ночью черную
Когда люди не выходят на улицы
Когда кружит тишина черным вороном
И на небе крест из звезд нарисуется
Ты нежно гладишь теплою рукой
Письмо мое последнее к тебе,
Письмо мое нечастое домой
И думаешь, наверно, о судьбе,
Ты думаешь, как встретимся опять,
Я как всегда куплю тебе цветы,
Я знаю, мама, ты устала ждать
А ждать меня умеешь только ты.
Прости меня, прости,
Прости меня, прости,
Мамуля мама мам,
Мамуля мама
За слезы твои, милая моя,
За письма под подушкой в три строки,
За сына своего прости меня,
За приговоры в большем от руки,
За праздники на кухне у плиты,
Посылку с перевесом в триста грамм,
Которую не приняли менты,
И за малявы тайные друзьям.
Мама-мама, прости, я себя загубил,
Свою молодость под ноги бросил,
Я как в детстве тебя по щенячьи любил,
А под старость по волчьи забросил.
Где ты, мама теперь? Напиши, отзовись,
Пред тобой я хоть ныне покаюсь:
Пролетает бездарно беспутная жизнь,
Не живу я на свете, а маюсь.
Ты меня родила, и упала звезда
В лагеря, где не знают свободы.
Я ищу ту звезду, только, думаю, зря,
Эти долгие, долгие годы.
Выйду я, а на воле не будет тебя,
И тогда, с неотъемлемой силой
По- щенячьи, как в детстве, потянет меня
К твоей, мама, заросшей могиле.
По- щенячьи, как в детстве, потянет меня
К твоей, мама, заросшей могиле.
Я пел под гитару, а ты в этот миг по карманам
И руки по локти, да пусто до самого дна.
Я пропустил через горло глоток окаянной,
Сплюнул с презреньем и рявкнул: «Живи, мол, одна!»
Ты мою жизнь от рубля распустила по ветру,
Сердце в осколки разбила в воскресную рань,
Этим внесла в свою жизнь препозорную лепту.
Душу хоть Богу отдай, а ты все-таки дрянь!
Вроде, иду я один босиком по Советской,
Где три березы, где небо подпер обелиск.
Чувствую взгляд твой назад, обернулся я резко
И лишь увидел как кружит осиновый лист.
Лист пожелтевший под ноги прохожим ложится
В самую грязь, под подошвы обшарпанных ног,
Словно, меня приласкавшая ночью, девица
Просит: «Мой милый, останься еще на часок!»
После третьей ходки
После третьей ходки вот беда,
Нервным стал я и не по годам,
Всё по кичам, шизнякам та сшибал рога быкам,
Та Магаданской вилкой по шнифтам.
Я цинкую фуфели в щегол,
Нам по фене ставит он прикол,
Мол на пику залетим, но скидняк его жим-жим,
Сам уже не рад что подошёл.
Наши есть, пардон, а ваших нет,
Мне майло тьфу, не авторитет,
Так сказал щеглу Андрюха и заделал ему в ухо,
Тот сложился, как велосипед.
Да! Педали быстро он крутил,
Но через час обратно превентил, ЭХ
С ним какой то бык колхозный, кемель набок, папироской-
Говорит чтоб дрюня угостил.
Я таких нахалов не видал,
Тут Андрюха плюнул на пол, встал
Кулащища у Андрюжки не пролазали в катушку,
Дрюня беспредел не допускал.
Бык конечно сделал стрекача,
В глушаки наделал сикача,
Он в тухляк без мыла лез, фраернулся так под прес,
Коли ты у нас права качал.
А по весне моя душа летает на закате дня,
Над белой церковью кружа, зовет за облака меня,
Туман над озером плывет, а сердце аж заходится,
Зовет душа меня, зовет, а мне сто граммов хочется,
А мне сто граммов хочется.
Постой, душа моя, постой,
Я за тобой, я за тобой,
Махну сто граммов не спеша,
И полечу с тобой, душа,
И полечу с тобой, душа.
А по весне, эх, благодать, цветочки распускаются,
Душа изволит полетать, во всех грехах покаяться,
Зовет душа меня, зовет, а сердце аж изводится,
То в гости к девочкам зайдет, а то в кабак попросится,
А то в кабак попросится.
Постой, душа моя, постой,
Я за тобой, я за тобой,
Махну сто граммов не спеша,
И полечу с тобой, душа,
И полечу с тобой, душа.
Приходите в мой дом
Я закрою глаза, я забуду обиды,
Я прощу даже то, что не стоит прощать,
Приходите в мой дом, мои двери открыты,
Буду песни вам петь, и вином угощать.
И тогда я спою до слезы, до рассвета,
Будет время дрожать на звенящей струне,
А я буду вам петь и надеяться где-то,
Что не скажете худо никогда обо мне.
Я закрою глаза, я обиды забуду,
Я прощу все, что можно, и все, что нельзя,
Но другим никогда, видит Бог, я не буду,
Если что-то не так, вы простите меня.
А мне так не хочется долго глядеть
На этот чужой горизонт.
Палящее солнце зашло за мечеть,
В Россию уехал Кобзон.
А я после боя заплакал, не смог,
И руки тряслись прикурить.
Я видел как <Вицкина>в цинковый гроб
Останки несли хоронить.
Но глупая пуля пробила висок,-
И Колька кивнул головой.
А мать ведь просила: «Николка, сынок!
Скажи, что вернешься живой. «
Про Таню Сытину и всех остальных
Ректор к ужину не притронулся,
Даже сто грамм не тяпнул для тонуса,-
Ну попробуй тут не расстроиться:
Они ж спали с Танюхой на Троицу!
У завкафа лицо неопрятное,
И глаза под бровями попрятаны,
И сказал он, вздохнув, с многоточием:
«Значит, братья с тобой мы молочные!»
В воскресение телефон звонит,
И инкогнито в трубку говорит,-
Ректор на ногах еле выстоял,-
Таня Сытина, сказали,- девка чистая!
Он в институт, бегом, да все насвистывал,
И завкафу коньяк на стол выставил.
Таньку Сытину снова приняли,-
И все пятерки в зачетке по линии.
Прогулка с месяцем
Я брел по осенней дороге домой
Под взглядом неоновых ламп,
И в сумерках ели тянулись за мной
Пушистыми тенями лан.
Колючая изморось, злая судьба,
Какая-то старая боль.
И месяц окликнул и тихо позвал:
«Пойдем, погуляем с тобой!»
И в памяти всплыли забытые песни
И скромный родительский стол,
Где в праздники наши сидели все вместе,
Все вместе, никто не ушел.
И близится он, одиночества вечер,
Уже не забыть никогда
Ту с первой любовью далекую встречу
Одну для меня навсегда.
Мы долго бродили по старой Твери,
Где детство осталось мое,
Где на кон жетоны я ставил по три,
Жалея, что первым не бью.
Где службу стоял сын и крестная дочь,
Простить я себя умолял.
Вот белая троица в звездную ночь
И дом, где крестили меня.