Казанский феномен что это
Казанский феномен или как «мотались» пацаны
Кодекс пацана
Само слово «моталка» в значении «боевая команда», «банда» произошло от выражения «С кем мотаешься?» (то есть кто твои друзья, кто за тебя может вступиться?). Так подростки интересовались друг у друга при знакомстве на улице.
Молодёжные группировки были чётко поделены по территориальному принципу и назывались в соответствии с улицей или районом проживания. Например, «Мебелька» — квартал, где находился мебельный магазин; «Ботинки» — такой же жилищный массив, но с магазином обуви; «Перваки» — микрорайон Горки-1; «Тяп-Ляп» — район Теплоцентраль; «Хади Такташ» — по названию соответствующей улицы и т.п.
Общее число банд составляло несколько десятков. Но все они были очень похожими друг на друга.
Прежде всего, в сознание молодёжи внедрялся главный принцип: кто не пацан (то есть не входит в «моталку») — тот чушпан. Подросток должен быть членом какой-либо из банд, иначе он попадает в категорию отверженных, его не только может, но и обязан обидеть и унизить любой другой.
Участники криминальных сообществ разделялись по возрасту: «шелуха» (до 13 лет), «супера» (14-15 лет), «молодые» (15-18 лет), «старшаки» (от 19 лет), «авторы» (20-30 лет) — наиболее авторитетные лидеры группировок, как правило, уже отсидевшие в местах заключения. Младшие были обязаны безоговорочно подчиняться старшим.
Численность активных членов каждой «моталки» составляла примерно 200 человек. Стать участником мог любой подросток, проживавший на данной территории. Но, чтобы выйти из группировки (например, при переезде в другой город или желая «завязать»), необходимо было заплатить выкуп от 300 до 1000 рублей — учитывая, что средняя зарплата тогда составляла 120 рублей в месяц. В то же время «старшаки» могли безнаказанно отходить от дел — считалось, что они заслужили право действовать так, как считают нужным.
В «моталках» действовала железная дисциплина. Проводились регулярные проверочные сборы, в том числе и ночью. Не прийти или даже опоздать на них являлось серьёзным проступком, за которым следовало наказание.
Рядовые участники группировки в обязательном порядке должны были дежурить на «точках» — в местах скопления людей в своём районе. Их задачей было не пропустить ни одного чужого подростка на контролируемую территорию, не взяв с него дани или не оказав физического воздействия. Кроме того, «мотальщики» регулярно выезжали в другие города (в основном в Москву и Ленинград). Целью поездок был грабёж, при их подготовке всегда обговаривалось, какую сумму необходимо добыть.
Все деньги отдавались «авторам» (авторитетам). Из этих средств оплачивались отпевания и пышные похороны погибших в кровавых драках бойцов, а также проводы в армию или свадьбы участников группировок.
Война против всех
Вопросы любви решались однозначно. Пацан мог иметь подругу, которая утешала бы его в перерывах между разборками, дежурством и тренировками. Но слово старшего по иерархии было гораздо весомее нежных чувств. По приказу с девушкой следовало расстаться или передать её товарищам.
Взаимоотношения между группировками строились по принципу войны против всех. Иногда банды объединялись, но такие соглашения были временными и быстро заканчивались.
Любопытно, что в «моталках» не было никаких национальных разногласий. Русские и татары (представители основных диаспор Казани) всегда действовали сообща — согласно криминальной статистике в 1970-1980-х годах ни в группировках, ни между ними не произошло ни одного столкновения на национальной почве.
Внешний вид «мотальщиков» был очень схожим. Подростки носили недорогую просторную одежду, в которой удобно драться, — широкие штаны, свитеры, куртки или телогрейки. Джинсы считались признаком западной моды, их никто не надевал. «Старшакам» позволялись спортивные костюмы (обычно фирмы «Адидас»), которые отличали их от рядовых бойцов. Длинные волосы исключались — все ребята имели короткие волосы или стриглись наголо.
Участники банд должны были заниматься каким-нибудь из силовых видов спорта — боксом, карате, дзюдо и т.п. Курить и употреблять спиртное разрешалось только «старшакам» и «авторам». Время от времени внутри сообществ устраивались тренировочные бои — «хомутки», организованные по приказу старших. Во время этих «учений» запрещалось применять прутья или палки, а также бить по голове.
У «моталок» существовали свои учебные заведения — даже расположенные на чужой территории. ПТУ и техникумы были распределены: в каждом могли учиться только подростки из определённых группировок, остальных путём угроз и избиений заставляли прекратить посещение. Банды вербовали будущих участников ещё в младших классах школ: ученики брались под защиту, каждый из них знал, что в случае надобности за него вступится вся группировка. Таким образом, проблема смены поколений перед «моталками» не стояла.
Куда шли деньги?
Раз в месяц со всех членов банды собирались деньги — от трёх до пяти рублей в зависимости от возраста участника. Рядовым бойцам объясняли, что такие вклады будут «греть» тех, кто попадёт в лагерь. Но за эти деньги никто никогда не отчитывался. Казанские оперативники того времени утверждают, что немалая часть наличности вывозилась из города. Вот только куда и для какой цели?
Продуманная система «моталок» до сих пор вызывает ряд вопросов — ведь такие уличные группировки вряд ли могли возникнуть стихийно. Этим процессом явно кто-то руководил, преследуя сразу несколько целей: держать в страхе огромный город, иметь целую армию уличных бойцов и, наконец, получать большие деньги.
Но кто же мог быть причастным к созданию «моталок»? Исследовавшие казанский феномен журналисты и социологи неоднократно пытались установить это. К примеру, причинами массового возникновения уличных банд называли то, что в Казани издавна существовала традиция кулачных боёв, что вокруг города много лагерей, что досуг подростков был совершенно не организован, а милиция бездействовала. Однако точно такие же факторы действовали на территории практически всей страны.
В книге журналистки Любови Агеевой «Казанский феномен: миф и реальность» (1991 год) высказано мнение, что «моталки» породило бескультурье — в Казани того времени один кинотеатр приходился на 150 тысяч жителей. Кроме того, очень плачевно выглядели многие другие социологические показатели: большое число неполных семей, массовый переезд в город выходцев из сельской местности. Но опять же все эти проблемы были характерны и для большинства других городов.
Некоторые исследователи пытаются связать «моталки» с деятельностью КГБ или даже ЦРУ. В первом случае ссылаются на странное отношение властей к казанскому феномену. Местные правоохранители до поры практически не препятствовали деятельности уличных группировок — возможно, боясь признать наличие организованной преступности в городе. А когда в 1986 году из Казани в Москву было отправлено коллективное письмо, которое подписали несколько сотен родителей с просьбой разобраться в проблеме, никакие меры не предприняли. Это вполне могло произойти из-за того, что «моталки» находились под крылом КГБ и в группировках воспитывались бойцы, которые пригодились бы на случай дестабилизации обстановки в государстве.
Примерно тем же объясняют и влияние ЦРУ: политические структуры не только СССР, но и его противников уже предчувствовали возможность распада страны — и понимали, что в таких условиях армия подростков будет грозной силой.
По указке воров в законе
Наиболее верной представляется версия писателя и журналиста Андрея Константинова (автора цикла очерков «Бандитский Петербург»). Он считает, что молодёжные банды в столице Татарстана были организованы по указанию главарей воровского мира. Это подтверждает тот факт, что впоследствии все казанские группировки, действующие в других городах, жили по воровским законам.
Получается, что криминальные авторитеты СССР, предчувствуя смутные времена, готовили свою армию. Причём это происходило не только в Казани, но и ещё в двух городах страны — подмосковных Люберцах и украинском Кривом Роге. Координация действий осуществлялась в московском кафе «Метелица», где встречались лидеры казанских, криворожских и люберецких банд.
Позже, когда Советский Союз распался, вчерашние подростки, прошедшие суровую школу выживания, превратились в наиболее кровавых бандитов.
Казанский феномен. Как в Советской Татарии было построено государство пацанов. Интервью
В 1980-х годах столица советской Татарии Казань была наводнена молодежными группировками. Тысячи подростков оказались «пришиты к улице» — пополнили ряды банд, организованных по территориальному признаку. Подростки «сражались за асфальт», делили город в кровавых драках. Битвы стенка на стенку с использованием арматур и металлических шаров стали обыденным явлением, как и пробитые черепа (на казанском сленге нанести такую травму называлось «сделать копилку»).
Группировки отличались возрастной иерархией: в самом низу находились младшие («скорлупа» или «шелуха»), за ними шли парни постарше («супера»), следом «старшаки». В крупных бандах насчитывалось до шести «возрастов». Члены «улиц» в любой момент должны были быть готовы к боевым действиям, поэтому в этой среде котировался ЗОЖ, было запрещено курение и употребление алкоголя. Послушание достигалось через коллективную ответственность: в случае нарушения табу старшие избивали весь «возраст». Группировщики носили определенную одежду, придерживались собственного кодекса чести и, по сути, создали параллельное СССР квазигосударство, граждане которого (пацаны) обладали определенными правами и выполняли ряд обязанностей (участие в сборах и «войнах»). Тех, кто не был «пришит к улице», называли чушпанами: у них не было прав, их могли избить, отнять деньги или вещи.
Книга «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х», вышедшая в издательстве Individuum, — это исследование «казанского феномена», которое охватывает 40-летний период эволюции группировок. Автор книги Роберт Гараев сам несколько лет состоял в младшем «возрасте» одной из «улиц». В своей работе он дал слово участникам событий, среди которых и крупные авторитеты, и раскаявшийся наемный убийца, и рядовые бойцы, и ловившие их милиционеры.
Мы поговорили с Робертом о государстве татарских пацанов, о теориях рукотворного создания группировок, о причинах их возникновения и о советских временах, ностальгия о которых так сильна в наши дни.
«Проект КГБ»
— В конце 80-х, в 90-х годах в любом советском/российском городе улицы были заполнены гопотой, которая делила территорию, спрашивала: «Ты откуда?», била лохов и отбирала деньги. В чем принципиальное отличие казанских гопников от остальных? И почему появилось это словосочетание «казанский феномен»?
— В Казани была большая плотность группировок, больше, чем где-либо. В моем паблике «Казанский феномен» мы с участниками насчитали около 150 «улиц», которые действовали в Казани в 80-х. Это не считая самых мелких. Было такое сильное дробление, что буквально каждый двор хотел драться с другим двором. Плюс Казань город-миллионник, столица Татарии. В Москве и Ленинграде улицы тоже дрались и многие говорят: «У нас то же самое было», — но это лишь на первый взгляд.
Когда начинаешь задавать наводящие вопросы: сколько было «возрастов», какое количество членов, где собирались, были ли запреты на курение, — ты понимаешь разницу.
Везде была какая-то компашка, готовая подраться. За территорию боролись все, это была важная история для Советского Союза в целом. Но признаков дисциплины (про которую подозревают, что она была привнесена извне) особо нигде не наблюдалось, разве что в Набережных Челнах — это такой город-побратим, город-спутник Казани. Челнинская история была с казанской наравне в плане жестокости, в плане количества группировок, их плотности и т. д.
— Ролик НТВ был вообще одним из первых материалов про книгу. К тому времени она вышла только в электронном виде, мало людей ее прочитало. НТВ решили метнуться, нашли этого диванного эксперта. Они его пихают куда угодно, он любит высказываться на любую тему, чтобы засветиться в телевизоре. Мне потом рассказали, что этот эксперт и сам состоял в группировке в Набережных Челнах.
Я впервые столкнулся с тем, как работает машина пропаганды. Причем даже смысла не было никакого в действиях этого журналиста, он все сделал «for fun», просто придумал. В итоге обошлось. Никакая прокуратура со мной не связывалась. Наоборот, получился подарок свыше: бесплатная хорошая реклама. Это работает: если хотят что-то запретить, то, наверное, это что-то стоящее.
— Были ли, по вашим данным, попытки собрать официальную статистику по числу группировщиков, количеству совершенных ими преступлений в 80-х? Есть ли вообще такая статистика, какие-то архивы МВД, КГБ СССР?
— Да. Она тогда была. Естественно, не открытая. Когда я разговаривал с людьми из органов, которые в 80-е занимались группировками, они говорили, что к 1986 году были посчитаны все лидеры, были известны основные авторитеты, был список из 3,5 тыс. человек, причастных к улице. У меня также есть архив советской прессы, в которой упоминается количество группировок, это число гуляет: то 70, то 65, то 75.
Были данные МВД и ВЛКСМ, они разнились. Комсомол считал, что было около 80-90 группировок, а МВД немножко занижало эту цифру. Я выдергивал эти цифры из прессы, но если бы где-то в одном месте найти брошюру, в которой была бы вся статистика, она бы стала моей библией. Очень интересно мне, конечно, знать. Наверняка, данные где-то есть. Но силовым ведомствам, видимо, не показалось, что со мной надо дружить, когда я готовил книгу.
— В книге вы упоминаете теорию, что группировки — это проект, который придумали в КГБ. То ли в виде социального эксперимента, то ли для троллинга МВД, с которым якобы комитет тогда был не в ладах. Насколько распространена эта версия среди самих группировщиков?
— Есть такие воспоминания, что в 80-х ходили некие «мужики» в штатском, они подходили к группировщикам, о чем-то беседовали. Можно предположить, что если вас берет в разработку КГБ, то вас будут ловить на каком-то мелком криминале и дальше уже раскручивать, делать информатором. Несмотря на всю эту пацанскую историю (пацанский кодекс чести запрещал сотрудничество с правоохранительными органами. — Ред.), ложка дегтя все-таки была. Каким-то образом составлялись списки участников группировок, информация доходила до органов. Если задуматься, то понятно, что источники были внутри.
Про 90-е годы говорят, что тогда у каждой крупной группировки был куратор из спецслужб. Но эта история была не для младших «возрастов». Когда ты ходишь на сборы и тебе 14, 16 или 18 лет, такой информацией с тобой никто не поделится, насколько бы ты ни был авторитетным. Кто-то из числа лидеров крупных группировок, возможно, об этом знал, но эти люди либо не дожили до сегодняшнего дня, либо не помнят, либо не хотят об этом вспоминать. Но я жду, я терпеливый. Книга прозвучала, так что вдруг кто-то, прочитав, подумает: «А что, я ведь все знаю, пойду-ка все расскажу».
Поэтому свое исследование я делал сразу прозрачным, завел паблик, чтобы было понятно, кто я такой, что я не из силовиков.
— Остается факт: кем-то придуманная или сложившаяся в процессе эволюции средняя казанская группировка обладала строгой иерархией, воинским порядком, ориентировалась на ЗОЖ и на патриотизм. И этим правилам следовали все группировки Казани. Почему так быстро распространилась сама эта военизированная структура? Почему она оказалась такой привлекательной?
— Влияние тоталитаризма. В общем-то, ребята не видели ничего другого. Кстати, если эта структура была привнесена извне, то вполне возможно, что из армии, из мест заключения.
Советский человек мыслил иначе, он немножко другой был. Иногда смотришь старый советский фильм и задумываешься о взрослых 50-60-летних людях, которые там есть. Они такие странные: как будто немного романтики, при этом они во многом заблуждаются. Не особо задумываются и действительно многому верят.
Мой товарищ, который меня на 10 лет старше, поверил Брежневу, что в 1980 году в СССР будет построен коммунизм. Прямо ждал, когда наступит 1 января 1980 года, чтобы пойти в магазин и забрать бесплатно велосипед.
И эта наивность осталась в прошлом. Сейчас на людей посмотришь — другие. Капитализм делает из нас всех немножко хищников. А в то время управляемая толпа была как пластилин в руках у пропагандистов, идеологов. И долго ведь прожили таким образом, 70 лет.
— Мне просто кажется, что строгая дисциплина и одинаковое устройство как раз косвенный признак внешнего влияния. В дальнейшем по похожим принципам строились неонацисткие группировки в Москве, в Питере, про которые тоже говорят, что за ними видна рука спецслужб, покровительство и направляющая сила.
— Да. Рядовые члены, возможно, этого не замечали. У кого-то сверху был такой важный мотив, о котором сейчас просто неизвестно.
От субкультуры к ОПГ
— А если сравнивать пацанов со скинхедами, с панками, металлистами? Это была субкультура или нет?
— Все признаки субкультуры есть. Общее идеологическое мировоззрение — понятия, пацанский кодекс. Объединяющая одежда — широкие штаны, фернандельки (шапки особого фасона. — Ред). Совместное прослушивание музыки… тут хуже было, попсу слушали. Но, тем не менее, что-то было. Манера поведения, язык — есть.
Когда пришло время трансформироваться, то трансформация произошла в силовое предпринимательство, в бизнес, в рэкет, в криминал. Система есть, крепкие ребята есть, а тут появилась новая прослойка — коммерсы и барыги, с которых можно иметь процент.
Истории 80-х и 90-х — это две разные истории. В 80-х бегали просто так, с палками, в спортивных костюмах, без особой цели, как в фильме «Бакенбарды». А в 90-х появился материальный смысл. Это значит, что твоя семья на тебя рассчитывает, ты уже сам привык получать деньги. И войны перестали быть символическими. Во время «асфальтных войн» убивали часто случайно — ну, забили в драке, но цели такой не было, никто не говорил: «Пойдем кого-нибудь убьем».
В 90-х же начали появляться наемные убийцы, киллеры при группировках. Появился большой финансовый рынок, за который дрались по-настоящему. И это уже была настоящая преступность.
— И у пацанов, как и у любой субкультуры, были какие-то враги? Комсомольские комиссары, которые на улицах пытались с этим бороться?
— Их считали конъюнктурщиками, комсомольскими карьеристами?
— Нет, почему, для группировщиков они были настоящими врагами. Часто в БКД шли приезжие, у которых не было знакомых для защиты. И в идеалы комсомола, в светлое будущее тогда верили вполне искренне. Но вообще публика была разношерстная, мотивы были у всех свои. Например, бывший группировщик, которого исключили за проступок, а он крепко затаил обиду. И что он может сделать? «А пойду-ка я в ОКОД, оперативный комсомольский отряд имени Дзержинского, и буду бороться со своими бывшими друзьями». Еще по комсомольской линии можно было карьеру сделать хорошую. Кто стал миллиардерами в 90-х? Комсомольцы. Хороший был карьерный рост.
— О группировках и власти. Признавала ли партийная номенклатура существование «улицы»? Были ли среди группировщиков дети партийной элиты? И почему члены банд никогда не были «антисоветчиками», несмотря на явный, кричащий антисоветизм самого явления?
— Партия знала о группировках где-то с 1984–1986 года, ее информировали — через комсомол, конечно.
Дети партийных боссов, как ни странно, тоже состояли в группировках. Чаще всего, конечно, такие банды в СССР были для ребят с окраин, где частный сектор, который мало чем отличается от сельской местности. Но в Казани группировки были на каждом сантиметре и даже в тех домах, где селились члены обкома КПСС, была такая группировка под названием «Сквер», которая позднее влилась в «Калугу».
Мажоров там было достаточно. Там были, по моим сведениям, сын министра культуры, сын замминистра МВД Татарской ССР.
Родители ходят на партсобрания, а дети проламывают друг другу головы, так и было.
Если ты мажорик, то тебе все равно хотелось быть частью коллектива. Кровь молодая кипит: «Хочу драться, хочу быть сильным, хочу иметь авторитет». Это такая была заразная история. Потому что ты другого пути не видишь, когда ты школьник, тебе мало лет, и ты смотришь: весь город такой, все такие, и правила странные. Казалось, что это навсегда, на всю жизнь.
Уродливый институт «пацанства»
— Один из рецензентов вашей книги, Марк Галеотти (британский политолог, автор книги «Воры. История организованной преступности в России») назвал уличные группировки «свидетельством утраты связей в обществе». Что это значит? Разве не являются, наоборот, группировки подтверждением существования таких связей?
— Когда нет нормальных иерархий в обществе, то возникают псевдо- или символические иерархии. Что такое наличие «возрастов» в группировках? Это возможность подняться по иерархической лестнице, которая возникла, потому что нет другого социального лифта. И в какой-то степени это работало. Можно было через участие в группировках подняться, приблизиться к ресурсам и к связям. А социальные связи у банды были широкие. Группировка — это человек 100–200, у кого-то есть родственники, знакомые, которые что-то решают. Казань, она вся такая, наполненная родственниками. Кто-то в милиции, кто-то в мясном отделе, а где-то можно сапоги достать.
Советский человек жил такими низовыми социальными иерархиями.
Круто было не то, что у тебя много денег. Их примерно у всех было одинаково. А вот если есть связи, ты мог куда-то пролезть и приблизиться к ресурсам. И это явно свидетельствует о нездоровье общества.
— Это если сравнивать с какой-нибудь страной первого мира, с институциональной западной демократией?
— В принципе, да. Но мы знаем, что демократия не помеха криминалу, этническому в том числе. Лос-анджелесские банды самые крупные, долговечные и кровавые.
Почему «запрет АУЕ» — плохая идея: мнения силовиков, воров, правозащитников
АУЕ назвали экстремистским движением, потому что оно якобы нарушает основу конституционного строя Российской Федерации. То есть, представляете, какая опасность исходит от шестиклассников.
А на самом деле это очень выгодно силовикам, они пенсионерами рано становятся, уже ревматизм, неохота по улице бегать: вот компьютер, вот «ВКонтакте», сиди, лови оргпреступность, получай медали, отчетность. Мы в 2021 году очень во многом пришли к практике Советского Союза: показуха, плановая отчетность. Силовики живут в этом Советском Союзе.
Ну, а подписчики группы «Казанский феномен» вообще угорают: «АУЕшники? Это же клоуны!» Криминал есть в любой стране, даже в самой благополучной, потому что это привлекает — из запретного. Но что произошло, если ты написал на стене «АУЕ»? Это то же самое, как если бы ты написал…
Город против деревни
— Когда я читал «Слово пацана», мне пришло в голову сравнение с романом «Повелитель мух» Уильяма Голдинга. Там оставшиеся без присмотра подростки довольно быстро строят на необитаемом острове жестокое иерархическое общество. Можно роман трактовать как поучительную историю о том, что детям нужен пастырь и присмотр. И в книжке появляется в конце концов внешняя сила — взрослые, которые останавливают безумие, «закрывают проект», всех увозят по домам, и дети снова из монстров становятся обычными. В Казани этого не случилось, не появилось взрослых. Почему?
— В стране был идеологический кризис, который потом превратился в экономический. Подростки в 80-х не боялись милиционеров. Ну драка, а ты несовершеннолетний. Тебя даже на 15 суток не посадят, никакой специальной статьи нет. Мы же живем в Советском Союзе, здесь нет организованной преступности, какая статья? Есть статья «бандитизм», по которой сажали «Тяп-ляп» (первую казанскую группировку, образовавшуюся еще в 60-х) и все.
Тогда и каждому взрослому нужен был кто-то еще более взрослый. Времена меняются, люди растеряны, во взгляде читается непонимание: что происходит? Ладно, что такое «плюрализм», что такое «гласность», мы разберемся, а как жить, когда ты с детства поклонялся Ленину и вдруг приходит капитализм?
— А в семьях почему не справились?
— Советская семья как институт не была патриархальной, она была в процессе разрушения в то время.
Твои дедушка с бабушкой, а может быть, и папа приехали из деревни строить какой-нибудь большой город или завод в 80-х годах. Ты привыкаешь к новому месту, обрастаешь социальными связями, но разрыв между тобой и родителями очень велик. Твои родители приехали из татарской деревни, в которой особо русский язык не был нужен, и говорят с сильным татарским акцентом, который в то время ужасно высмеивался. Притом не на национальном уровне, во всяком случае в Казани. Смеялись: «А, ну этот деревенский!» Мол, мы тут местные, мы уже нормально на русском разговариваем, а вы приезжие.
Это была для СССР очень важная тема — противостояние города и деревни. Все творчество Василия Шукшина было на ней построено, вот эти «Печки-лавочки». Деревенский парень приехал в город, и он такой озлобленный. Вы посмотрите на Шукшина, вы увидите этого деревенского озлобленного парня из Алтайского края, приехал, в литературном институте учится и там Белла Ахмадулина ходит. Он такой злой, ершистый, у него свой внутренний мир.
Таких одиночек было в советское время много, которые катались по стране на стройки коммунизма, социализма, строили БАМ, гидроэлектростанции.
А когда ты приезжаешь туда, ты разрушаешь прежнюю структуру общественных связей, и возникает какая-то новая. Если нет взрослых, она молодежная. Суть даже не в феномене группировки, а в том, как возникали эти структуры на том месте, где разрывались старые.
Любой социолог, когда ты у него спрашиваешь, что может служить первой причиной появления группировок, отвечает: «Достаточное количество молодежи». Много молодежи — будет много группировок.
Пацан — это воин и аристократ
— В вашей книге упоминается, что «слово пацана» — это магическая формула, сильнее которой ничего нет.
— Как клятва на Библии, да.
— Я недавно прочитал такую новость, позвольте процитировать.
«В Чувашии школьник спрыгнул с 25-го этажа. Перед прыжком мальчик оставил записку, где просил родителей не плакать и объяснил свои мотивы:
«Я сброшусь с крыши, потому что я Андрею сказал: если ты поженишься с Соней, то я сброшусь с крыши, и если ты ей расскажешь, то я точно сброшусь. Андрей не поверил в мои слова, посчитал их шуткой и сказал ей, а я пошел на 25-этажку спрыгивать с крыши. Вы потом скажете, зачем ты сбросился с крыши, а я вам скажу — я дал слово пацана!»
Почему так щепетильно относятся к «слову чести» в мужском комьюнити? Причем, по некоторым наблюдениям, это работает только до армии. Я слышал даже такую теорию, что в армии как раз специально учат, что в России жить «по чести» нельзя, что очень многое здесь неточно, расплывчато, называется не тем, чем является.
— Любые боевые сообщества, где самое главное — это наличие силы, где вы ее открыто презентуете, всегда себя противопоставляют торговцам. Потому что есть воин, а есть торгаш. И если ты из воина становишься торгашом, то в ответ получаешь: «Мы также с тебя будем иметь».
В 90-е пацаны, которые начинали заниматься бизнесом, сталкивались с этим сразу: «А че это ты? Мы с таких имеем. Ты коммерс, все, ты больше не пацан».
У пацанов было понятие чести — они были уличной аристократией, доминантными представителями территории. Те, кто не входил в состав группировки, вообще были не совсем люди, не граждане. У аристократии было слово чести, у военных и вот у пацанов тоже…
— Я могу понять, откуда это у аристократии, у военных. Это воспитание, это другая культура просто-напросто. А тут гопота, казалось бы, что они могут понимать о чести. Откуда у них это представление? Из советских мультиков?
— Вы говорите «гопота», а такого самоназвания не было, это кто-то «снаружи» так назвал. Пойди скажи ему, что он гопник. Он пацан. Он себя презентует как пацана, как участника боевого коллектива, в котором есть такая же иерархия, как у аристократии и у военных.
— В книге есть упоминание, что группировки и по сей день не мертвы окончательно. А что можно сказать об их будущем? Могут ли возникнуть условия для их ренессанса?
— Говорят, сейчас в казанских группировках стало много участников из центральной Азии: таджики, узбеки. Для них это работает сейчас как социальный лифт. Нормальный современный ребенок все-таки, не знаю, в компьютере будет разбираться, найдет себе дело по душе.
Смотришь из нашего 2021 года в то время и вспоминаешь, что ты был очень часто предоставлен сам себе. Родители приходят в шесть-семь вечера, а ты бродишь весь день по двору без всякого контроля.
А сейчас детей в школу водят. Мне, например, до школы надо было идти полчаса. И меня первого сентября отчим отвел на линейку, и все, потом я всегда ходил один. Советские жители не были напуганы Чикатилами.
Все-таки это был мирок такой, фэнтезийный, немножко из утопии. То что там было, больше не вернется никогда. Этот эксперимент пройден и доказано, что он не работает.