Маленькая жизнь книга о чем
Из недавно прочитанного: Маленькая жизнь
“Маленькая жизнь” Ханья Янагихара, 2015
Может ли жизнь быть маленькой? Может ли жизнь ребенка, внезапно умершего в детстве, быть меньше жизни человека, дожившего до 90 лет? Или маленькой может быть жизнь маленького человека у Достоевского, Гоголя и Чехова?
Эту книгу стоит читать тогда, когда вы точно знаете, что у вас будет с кем поговорить о ней после. Она требует безотлагательного обсуждения. Это книга для разговоров. Что в принципе чудесно. Если же никто в вашем окружении не намерен обременять себя более 800-страничным текстом, то вы рискуете заработать головокружение от закрепощённых и невысказанных мыслей и идей.
Итак, что же скрывается за обложкой, на которой крупным планом изображено лицо человека, скованного болью? (По крайней мере, эту фотографию на обложке американского издания книги я воспринимала именно так, но после прочтения выяснила, что она называется Orgasmic Man, и про неё говорят, что в ней смешались агония, экстаз, удовольствие и боль, вон оно как!)
Если определить роман в формате атакующих мир хештегов, то я бы использовала следующее: #дружба, #боль, #стыд, #самодеструкция, #потеря, #NYC, #жизнь …
Понятно, что Янагихара хотела нарисовать портреты абсолютно непохожих друг на друга личностей с индивидуальными историями. Она спотыкается на том, что все четыре друга становятся ультра успешными каждый в своей сфере. Получается утрированный кивок в сторону американской мантры о rags to riches. Один становится художником-фотографом, чьи работы выставляются в Whitney и MoMA. Второй становится продвинутым архитектором, в чьих услугах нуждаются по обе стороны континента. Третий делает головокружительную карьеру в кино. Четвёртый становится непобедимым адвокатом в престижной юридической фирме.
Затем она выбирает из четырёх одного, которого награждает целым букетом травм из детства. Только ты переводишь дыхание, как она снова добивает тебя невыносимо жёсткой подробностью из прошлого героя или изматывающими порывами к самодеструкции.
Если говорить просто, она забывает про чувство меры. Всё у неё избыточно: и когда хорошо, и когда плохо. Между мраком и светом нет полутонов.
Ощущение безнадёжности усугубляется тем, что книга затянута. Пожалуй, это тот минус, который кочует из отзыва в отзыв. У меня даже было впечатление, что роман не видел редакторской правки, так как объективно в нём много повторений. От сокращения в 2 раза произведение бы только выиграло.
Но не обходится и без удачных аспектов. Например, мне понравилось, как Янагихара описывает богемную жизнь в NYC, как кинематографично она воссоздаёт студенческие будни главных героев, мотельные беспросветные эпизоды из жизни Джуда, какое внимание она уделяет знакомству читателя со спецификой работы каждого из героев. Её описания легко визуализировать. Её персонажи очень выпуклы. Под конец книги мне казалось, что со многими я словно находилась в одном помещении, слышала их речь, переживала вместе с ними, разделяла опустошение и отчаяние, радовалась любому намёку на белую полосу.
По роману будет снят фильм. Пока результаты кастинга не объявлены, но в американской редакции журнала GQ решили пофантазировать и предложить кандидатов. Их вариант с Реми Малеком на роль Джуда меня абсолютно покорил. (Знаю, что неравнодушные к роману пользователи интернета также представляют в этой роли Эдди Редмэйна.)
Но вот Пол Джамати, предложенный ими на роль Гарольда, мне показался абсолютным мискастом, хотя актёр он замечательный. Я бы рассматривала Колина Ферта, Альфреда Молину и даже Ричарда Гира. Из Кайла Маклахена получился бы замечательный Доктор Трейлор, а вот Пол Джамати или Стенли Тучи могли превосходно подойти на роль Отца Люка. Короче, пока нет более подробных деталей о съёмках, фантазировать и делать ставки можно на полную катушку.
Какие бы слабые стороны не были у этой книги, я однозначно мечтаю увидеть этот фильм. Что-то мне подсказывает, что роман был создан с прицелом на экранизацию.
Маленькая жизнь
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 330
Янагихара – это лучшее, что случилось с мировой литературой со времен (не столь отдаленных) «Щегла» Донны Тартт и «Не отпускай меня» Кадзуо Исигуро. Если вы давно не переживали катарсис при чтении книги, вам на первую страницу.
Помните Сартра и его «Ад – это другие»? Сегодня других можно с успехом заменить на нас самих.
Все критики в голос повторяют, что «эта книга не для всех, подумайте и взвесьте, кому именно стоит её порекомендовать!»
А я вот вспомню под Новый Год принцип #книгалучшийподарок и от души закуплюсь экземплярами на трех языках. Просто потому, что её нужно читать ради того самого катарсиса, очищения, перерождения сути своей.
И если кому-то станет легче, то литература все еще существует, все еще вершит свое почти медицинское ремесло латания душ.
Янагихара – это лучшее, что случилось с мировой литературой со времен (не столь отдаленных) «Щегла» Донны Тартт и «Не отпускай меня» Кадзуо Исигуро. Если вы давно не переживали катарсис при чтении книги, вам на первую страницу.
Помните Сартра и его «Ад – это другие»? Сегодня других можно с успехом заменить на нас самих.
Все критики в голос повторяют, что «эта книга не для всех, подумайте и взвесьте, кому именно стоит её порекомендовать!»
А я вот вспомню под Новый Год принцип #книгалучшийподарок и от души закуплюсь экземплярами на трех языках. Просто потому, что её нужно читать ради того самого катарсиса, очищения, перерождения сути своей.
И если кому-то станет легче, то литература все еще существует, все еще вершит свое почти медицинское ремесло латания душ.
Я не понимаю, как могло случиться, что здесь до сих пор нет ни одного отзыва. Книга настолько очевидно талантлива и значительна, что, наверное, все прочитавшие просто оглушены. Я вполне консервативна и традиционна в своих взглядах, именно поэтому широта взглядов автора, ее кругозор, смелость, выход за все рамки, при том, что соблюдены все моральные нормы и во всем превалируют самые нравственные понятия, – потрясают. Я пересела в метро, стала с радостью просыпаться ночью – только бы как можно скорее заглотнуть этот материал, только бы как можно чаще возвращаться в этот такой далекий от меня, но ставший таким близким мне мир. Сказать, что я рекомендую, неправильно. Я настаиваю на прочтении этой книги. Вопреки отзывам на других ресурсах, я не нашла там сцен насилия и грязи. Нет, ну, то есть, у меня есть глаза и читаю я с включенным сознанием, но они, эти сцены, не вываливаются из сюжета, не торчат оттуда колючим колом, не оскорбляют вас так, как оскорбляют самих героев. Это все не из разряда «Заводного апельсина», где автор хочет сознательно вас шокировать и покоробить. Здесь ваша чувствительность не страдает, потому что за вас страдает герой. Великолепный масштабный проект очень талантливого человека.
Я не понимаю, как могло случиться, что здесь до сих пор нет ни одного отзыва. Книга настолько очевидно талантлива и значительна, что, наверное, все прочитавшие просто оглушены. Я вполне консервативна и традиционна в своих взглядах, именно поэтому широта взглядов автора, ее кругозор, смелость, выход за все рамки, при том, что соблюдены все моральные нормы и во всем превалируют самые нравственные понятия, – потрясают. Я пересела в метро, стала с радостью просыпаться ночью – только бы как можно скорее заглотнуть этот материал, только бы как можно чаще возвращаться в этот такой далекий от меня, но ставший таким близким мне мир. Сказать, что я рекомендую, неправильно. Я настаиваю на прочтении этой книги. Вопреки отзывам на других ресурсах, я не нашла там сцен насилия и грязи. Нет, ну, то есть, у меня есть глаза и читаю я с включенным сознанием, но они, эти сцены, не вываливаются из сюжета, не торчат оттуда колючим колом, не оскорбляют вас так, как оскорбляют самих героев. Это все не из разряда «Заводного апельсина», где автор хочет сознательно вас шокировать и покоробить. Здесь ваша чувствительность не страдает, потому что за вас страдает герой. Великолепный масштабный проект очень талантливого человека.
Маленькая жизнь
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Университетские хроники, древнегреческая трагедия, воспитательный роман, скроенный по образцу толстых романов XIX века, страшная сказка на ночь – к роману американской писательницы Ханьи Янагихары подойдет любое из этих определений, но это тот случай, когда для каждого читателя книга становится уникальной, потому что ее не просто читаешь, а проживаешь в режиме реального времени. Для кого-то этот роман станет историей о дружбе, которая подчас сильнее и крепче любви, для кого-то – книгой, о которой боишься вспоминать и которая в книжном шкафу прячется, как чудище под кроватью, а для кого-то «Маленькая жизнь» станет повестью о жизни, о любой жизни, которая достойна того, чтобы ее рассказали по-настоящему хотя бы одному человеку.
Содержит нецензурную брань.
Отношения никогда не могут дать тебе все. Они дают тебе что-то. Представь себе все, что ты хочешь от человека: чтобы он был сексуально привлекательным, например, чтоб был интересным собеседником, чтобы обеспечивал тебя материально, был наделен высоким интеллектом, добротой, верностью — ты можешь выбрать три пункта из этого списка. Три — и все. Может быть, четыре, если очень повезет. Все остальное тебе придется искать где-то еще. Это только в кино бывает иначе, но мы не в кино. В реальном мире надо решить, какие три качества для тебя важнее всего, и их искать в человеке, чтобы прожить с ним жизнь. Вот что такое реальная жизнь. Это ловушка, понимаешь? Если ты будешь искать все сразу, то останешься ни с чем.
Отношения никогда не могут дать тебе все. Они дают тебе что-то. Представь себе все, что ты хочешь от человека: чтобы он был сексуально привлекательным, например, чтоб был интересным собеседником, чтобы обеспечивал тебя материально, был наделен высоким интеллектом, добротой, верностью — ты можешь выбрать три пункта из этого списка. Три — и все. Может быть, четыре, если очень повезет. Все остальное тебе придется искать где-то еще. Это только в кино бывает иначе, но мы не в кино. В реальном мире надо решить, какие три качества для тебя важнее всего, и их искать в человеке, чтобы прожить с ним жизнь. Вот что такое реальная жизнь. Это ловушка, понимаешь? Если ты будешь искать все сразу, то останешься ни с чем.
Единственная хитрость дружбы — это найти людей, которые лучше тебя — не умнее, не круче, а добрее, благороднее, снисходительнее, — и ценить их за то, чему они тебя учат, и прислушиваться к ним, когда они говорят что-то о тебе, какими бы ужасными — или прекрасными — ни были их слова, и доверять им, а это труднее всего. Но и прекраснее всего тоже.
Единственная хитрость дружбы — это найти людей, которые лучше тебя — не умнее, не круче, а добрее, благороднее, снисходительнее, — и ценить их за то, чему они тебя учат, и прислушиваться к ним, когда они говорят что-то о тебе, какими бы ужасными — или прекрасными — ни были их слова, и доверять им, а это труднее всего. Но и прекраснее всего тоже.
Мне никогда не казалось — тебе, я знаю, тоже не кажется, — что любовь к ребенку выше, осмысленнее, значительнее, важнее любой другой. Мне так не казалось ни до Джейкоба, ни после. Но это особенная любовь, потому что в ее основе не физическое влечение, не удовольствие, не интеллект, а страх. Ты не знаешь страха, пока у тебя нет детей, и, может быть, именно это заставляет нас считать такую любовь более величественной, потому что страх придает ей величие. Каждый день ты просыпаешься не с мыслью «Я люблю его», а с мыслью «Как он там?». Мир в одночасье преображается в вереницу ужасов. Я держал его на руках, стоя перед светофором на переходе, и думал: как абсурдно считать, что мой ребенок, любой ребенок может выжить в этой жизни. Такой исход казался столь же невероятным, как выживание какой-нибудь поздней весенней бабочки — знаешь, такие маленькие, белые, — которых мне иногда доводилось видеть в неверном воздухе, вечно в нескольких миллиметрах от столкновения с лобовым стеклом.
Я скажу тебе, какие еще две истины мне открылись. Во-первых, не важно, сколько лет ребенку, не важно, когда и как он стал твоим. Как только ты назвал кого-то своим ребенком, что-то меняется, и все, что тебе в нем раньше нравилось, все твои прежние чувства к нему теперь в первую очередь окрашиваются страхом. Это не про биологию, это нечто большее — когда страстно хочешь не столько обеспечить выживание своего генетического кода, сколько доказать свою несокрушимость перед лицом уловок и нападок вселенной, победить те силы, которые хотят уничтожить твое.
И второе: когда твой ребенок умирает, чувствуешь все, что должен чувствовать, все, о чем столько раз писало столько людей, поэтому я даже не стану ничего перечислять, а только замечу, что все написанное о скорби одинаково, и одинаково оно не случайно — от этого текста по большому счету некуда отступать. Иногда что-то чувствуешь сильнее, что-то слабее, иногда — не в том порядке, иногда дольше или не так долго. Но ощущения всегда одинаковые.
Но вот о чем никто не говорит: когда это случается с твоим ребенком, часть тебя, крошечная, но неумолимая часть испытывает облегчение. Потому что тот момент, которого ты ждал, страшился, к которому готовил себя с первого дня отцовства, наконец наступил.
Ага, говоришь ты себе. Оно случилось. Вот оно.
И после этого тебе больше нечего бояться.
Мне никогда не казалось — тебе, я знаю, тоже не кажется, — что любовь к ребенку выше, осмысленнее, значительнее, важнее любой другой. Мне так не казалось ни до Джейкоба, ни после. Но это особенная любовь, потому что в ее основе не физическое влечение, не удовольствие, не интеллект, а страх. Ты не знаешь страха, пока у тебя нет детей, и, может быть, именно это заставляет нас считать такую любовь более величественной, потому что страх придает ей величие. Каждый день ты просыпаешься не с мыслью «Я люблю его», а с мыслью «Как он там?». Мир в одночасье преображается в вереницу ужасов. Я держал его на руках, стоя перед светофором на переходе, и думал: как абсурдно считать, что мой ребенок, любой ребенок может выжить в этой жизни. Такой исход казался столь же невероятным, как выживание какой-нибудь поздней весенней бабочки — знаешь, такие маленькие, белые, — которых мне иногда доводилось видеть в неверном воздухе, вечно в нескольких миллиметрах от столкновения с лобовым стеклом.
Я скажу тебе, какие еще две истины мне открылись. Во-первых, не важно, сколько лет ребенку, не важно, когда и как он стал твоим. Как только ты назвал кого-то своим ребенком, что-то меняется, и все, что тебе в нем раньше нравилось, все твои прежние чувства к нему теперь в первую очередь окрашиваются страхом. Это не про биологию, это нечто большее — когда страстно хочешь не столько обеспечить выживание своего генетического кода, сколько доказать свою несокрушимость перед лицом уловок и нападок вселенной, победить те силы, которые хотят уничтожить твое.
И второе: когда твой ребенок умирает, чувствуешь все, что должен чувствовать, все, о чем столько раз писало столько людей, поэтому я даже не стану ничего перечислять, а только замечу, что все написанное о скорби одинаково, и одинаково оно не случайно — от этого текста по большому счету некуда отступать. Иногда что-то чувствуешь сильнее, что-то слабее, иногда — не в том порядке, иногда дольше или не так долго. Но ощущения всегда одинаковые.
Но вот о чем никто не говорит: когда это случается с твоим ребенком, часть тебя, крошечная, но неумолимая часть испытывает облегчение. Потому что тот момент, которого ты ждал, страшился, к которому готовил себя с первого дня отцовства, наконец наступил.
Ага, говоришь ты себе. Оно случилось. Вот оно.
«Слишком тяжело»: спор критика и редактора о «Маленькой жизни»
«Маленькая жизнь» уже успела сформировать вокруг себя небольшой культ — на родине и за рубежом: издание Pollen Fanzine даже посвятило книге и ее автору целый номер. С разрешения редакции «Афиша Daily» публикует перевод дискуссии, развернувшейся в американской прессе в связи с романом.
«Маленькая жизнь» вышла в марте 2015 года, и с тех пор о ней не говорил только ленивый. Мнения критиков, как это обычно бывает в случае с великими романами, разделились — порой в рамках одного материала. Например, в Vox не стали бы никому рекомендовать книгу, тут же назвав ее «лучшим романом года». По схожему принципу идут и в The Guardian, где через прилагательные вроде «травмирующий» и «мучительный» пытаются объяснить, почему «Маленькую жизнь» обязан прочитать каждый». А вот в The Observer обещают, что от «изматывающего, опустошающего чтива» ваше «сердце вырастет в несколько раз, словно у Гринча». В The New Yorker роману дали такую оценку — «фундаментальный, тревожный, темный, несмотря ни на что не лишенный красоты».
Сама Янагихара предпочитает не читать рецензии на свои книги, у нее нет ни фейсбука, ни твиттера, говорят, что даже нет мобильного телефона. Если ты — автор самого обсуждаемого романа последних лет, такой медиааскетизм кажется единственным способом абстрагироваться от внешнего шума.
Поэтому когда колумнист The New York Review of Books Дэниел Мендельсон назвал книгу «бесконечной и бессмысленной цепочкой оскорбительных и насильственных сцен», которая «бросает вызов правдоподобности, отталкивая разумного читателя», и буквально обвинил автора в банальном «разводе» читателя на эмоции, защищать их — и роман и автора — вызвался редактор Джеральд Говард.
Дэниелу Мендельсону
Обычно я говорю авторам, что письма в ответ на негативные рецензии пишут только дураки, но вот я решил сам стать дураком.
Я не против того, что Дэниелу Мендельсону не понравился роман «Маленькая жизнь» моего автора Ханьи Янагихары. Критика — это лотерея, а эта книга особенно серьезная и требует от читателя немало терпения и выдержки перед лицом некоторых страшных (выдуманных) фактов. Однако я против его мнения, что мой автор, как он утверждает, «разводит» читателей на чувства жалости и ужаса, печали и сострадания.
В первую очередь, как нам всем известно и как неоднократно нам напоминал Набоков, искусство по сути своей — сложный обман, но благодаря его техникам мы испытываем неподдельные эмоции и эстетическое удовольствие, и потому этот обман оправданный. Когда я чуть не плакал над романом Чарлза Диккенса (любым) или, чтобы привести пример из совсем другого регистра, «Стоунером» Джона Уильямса — «развели» меня эти авторы? Если да, с нетерпением жду, что в будущем меня разведут еще много, много раз.
Мендельсона также заносит на очень странную социологическую территорию, когда он предполагает, что «Маленькую жизнь» каким-то образом специально написали так, чтобы книга нравилась студентам и недавним выпускникам, которые из-за тепличной и бесконечно заботливой университетской культуры стали «видеть в себе не самостоятельных личностей, а потенциальных жертв». Мужайся, юный читатель Америки! Видимо, теперь нужно не забыть наклеить на копии «Маленькой жизни» для университетских магазинов новые модные предупреждения.
Его мнение ошибочно по двум причинам. В первую очередь, сомневаюсь, что при цене в 30 долларов «Маленькая жизнь» нашла так уж много покупателей среди ограниченной в средствах молодой аудитории. Во-вторых, меня едва не захлестнул просто необыкновенный поток имейлов от читателей, кхм, зрелого возраста, людей, которые повидали жизнь и, вероятно, сделаны из другого теста, нежели эти предположительные нюни, с рассказами о том, какое мощное впечатление оставила у них эта книга.
Судя по всему, Мендельсон просто составил неверное представление о целевой аудитории «Маленькой жизни». А это обидная ошибка, недостойная критика, который славится своей проницательностью.
Джеральду Говарду
Вряд ли Джеральду Говарду приятно или легко защищать книгу автора, уже снискавшую славу и признание, от претензии, которую он озвучил сам еще во время ее написания: нелепое количество унижений и страданий, которые обрушивает на голову несчастного протагониста автор (а также невероятное количество компенсирующих знаний и умений персонажа), отрицает правдоподобие и отталкивает чувствительного читателя. Вот слова из Kirkus Reviews: «Наверное, при работе над «Маленькой жизнью» было не обойтись без нескольких, как их называет Говард, «перепалок» между ним и Янагихарой. В основном они касались страданий, которые переживает Джуд. «Для читателя это слишком тяжело, — говорил ей Говард. — Ты уже вполне адекватно описала этот момент, по-моему, нет нужды лишний раз повторяться». Также Янагихара говорит, что Говард считал, будто Джуд чересчур талантливый. Но большая часть спорных отрывков в итоге остались в книге».
Я имел в виду то, что размазывание Янагихарой травмы — в итоге только грубый и неэстетичный способ выдавить эмоции из читателя. Этот повторяющийся ужас с трудом можно назвать «техниками, благодаря которым мы испытываем неподдельные эмоции и эстетическое удовольствие», которые Говард совершенно справедливо называет показателем подлинного художественного достижения.
Именно по этой причине я уверен, что мисс Янагихара достигает своего эффекта нечестным путем, о чем я, очевидно, и говорил, когда писал, что она «разводит» читателей на слезы и что мистер Говард теперь расхваливает как признак эффективности книги, но базис этой реакции у читателя любого возраста кажется мне скорее терапевтическим, чем эстетическим. Я с радостью предложу синонимы для неприятного слова «развела»: Обманула? Эксплуатировала? Пусть мистер Говард сам выбирает. Остается только пожалеть, что он не был так же строг со своим автором во время редакторской работы, как с ее рецензентом.
Ханья Янагихара «Маленькая жизнь»
«Маленькая жизнь» — большой, сложный структурно и тяжелый эмоционально роман, который стал потрясением для американской литературы, переведен на основные мировые языки и с 2016 года доступен на русском. Книга собрала самые противоречивые отзывы: единственное, что однозначно — это не ослабевающая популярность, для которой не помеха ни объем текста, ни мрачные (душераздирающие не будет преувеличением) темы, затронутые автором.
Второй роман Ханьи Янагихары, словно некий недобрый магический артефакт, показывает каждому то, что он готов увидеть и воспринять. Отсюда и полярные оценки:
За внешней простотой текста скрывается механизм, приводящий в движение глубоко личные ассоциации, выталкивающий из зоны эмоционального комфорта, заставляющий задуматься о том, что долгое время удавалось игнорировать.
Об авторе
45-летняя писательница — весьма неординарная личность с шокирующими увлечениями и необычной карьерой до литературы.
Эффект от ее книг в своем роде сродни вскрытию, они выводят на поверхность чувства и мысли, запечатанные под слоем каждодневной рутины; развенчивают внешнюю респектабельность, за которой нередко кроются старательно подавляемые разрушительные импульсы.
«Маленькая жизнь» сюжет
Действие роман происходит в Нью-Йорке, но автор нарочно избегает любых упоминаний, указывающих на время — ни политиков, ни премьер фильмов, ни мировых катастроф. Янагихара привязывает повествование только к личной хронологии персонажей: в начале им по 25 лет, в последствии сюжет развивается нелинейно, то отбрасывая происходящее в болезненные воспоминания главного героя, то устремляясь в будущее. Таким образом, Слушайте онлайн роман «Маленькая жизнь» — это история вне времени, напоминание, что подобное могло произойти когда угодно и с кем угодно. Мрачная сказка, которую нужно прочесть, чтобы разбудить в себе человечность.
С привычными ярлыками для описания героя Янагихара поступает так же, как с индикаторами времени, то есть отказывается от них начисто. Читатель не узнает почти ничего о внешности персонажей, все они мужчины, но их поведение далеко от гендерных стереотипов. Самой большой загадкой остается Джуд: с неустойчивой самоидентичностью, словно оголенный нерв, комок боли. Его загадочная безличность поднимает проблему над уровнем одного человека