Мама а правда что будет война я не успею вырасти

24.10.202313.06.2023 admin 0 Comments

«Охота! Настала охота. «

Охота!
Настала охота.
Раздолье
неравной игры.
Забава.
Мужская работа
еще с допещерной поры,
В душе,
оглушенной азартом,
почти что звериный инстинкт.

Как лихо
над озером завтра
веселая дробь засвистит!
Какая потеха начнется!
Какая удача придет.
И лес
от удара качнется.
И лось
на колени падет.
И будут
кровавые перья
беспомощно плыть по реке…
И станет
сплошным нетерпеньем
двустволка
в счастливой руке.
Эгей, сапоги-скороходы!
Догнать!
обнаружить!
добыть.

«Хочу, чтоб в пожизненной теореме. «

Хочу,
чтоб в пожизненной теореме
доказано было
судьбой и строкою:
я жил в эту пору.
Жил в это время.
В это.
А не в какое другое.
Всходили
знамена его и знаменья.
Пылали
проклятья его и скрижали…
Наверно,
мы все-таки
что-то сумели.
Наверно,
мы всё-таки
что-то сказали…
Проходит по ельнику зыбь ветровая…
А память,
людей оставляя в покое,
рубцуясь
и вроде бы заживая,—
болит к непогоде,
болит к непогоде.

Из объятий моды
не уйдешь, не вырвешься.
Мир заштамповался!
он сошел с ума!
Это —
наказание,
это —
вроде вируса:
модные лекарства,
брюки
и дома.
Стали вдруг похожими
центры и окраины,
сумрачные будни,
грохоты торжеств…
Женщина экранная
волосы поправила,—
все земные женщины
повторили жест…
Ты танцуешь бодро
то, что мир танцует,
и покорно носишь
то, что носит он.
Мода отвергает,
мода указует,
шепчет и подсказывает
с четырех сторон.
Обладает мода
силою убойной.
Украшает время.
Ослабляет боль.
Ты по телевизору смотришь матч футбольный,
и сидит полмира
рядышком с тобой!
И какая разница,
грек ты иль испанец,
финн или малаец,
серб или индус!
Есть еще различия
в отпечатках пальцев,
нет почти различий
в отпечатках душ!
Все твои желания
модой предусмотрены,
превратилась мода
в Книгу Бытия…

Хорошо, что есть еще
женщина немодная.
Милая.
Усталая.
Навсегда моя.

— Снова дралась во дворе.

— Aга!
Мама,
но я не плакала.
Вырасту —
выучусь на моряка.
Я уже в ванне
плавала.

— Боже,
не девочка, а беда!
сил моих больше нету…

— Мама,
а вырасту я когда.

— Вырастешь!
Ешь котлету…

— Мама,
купим живого коня.

— Коня?!
Да что ж это делается.

— Мама,
а в летчики примут меня.

Примут.
Куда они денутся?!
Ты же из каждого,
сатана,
душу
сумеешь вытрясти.

— Мама,
а правда, что будет
война
и я не успею
вырасти.

«Мир мечется без сна. «

Мир
мечется без сна
в смертельных
передрягах.
И вся надежда
на
космических варягов.
Я слушал,
что они
должны предстать пред нами
в сверкании брони
и в ореоле знаний.
В особый час
прийти,
в последний миг
примчаться
и шар земной
спасти
от страшного несчастья.
Все сложности Земли
решить
легко и быстро…
Ах, если бы смогли!
Ах, если бы так было.
Но лики звезд
мертвы,
там не найдешь спасенья.
Варягов нет —
увы.

А Землю,
эту Землю
с ее мельканьем дней,
с ее разливом вешним
и всем,
что есть на ней,
то — вечным,
то — невечным,
с березкой на пути,
полями
и лесами,—
обязаны спасти
и защитить
мы сами…
Над вечностью склонясь,
большая и цветная,
Земля
глядит на нас,
любя
и проклиная.
Укор —
в глазах озер
и грусть —
в безбрежной шири…

А если не спасем,
зачем тогда
мы жили?

«Я писал и пишу по заказу. «

Я писал и пишу
по заказу.
По заказу
дождей и снегов.
И дороги,
бегущей к закату,
и висящих над ней
облаков.
Я пишу по заказу
осенних
черных гнезд
и нахохленных птиц.
И распахнутых настежь
газетных
обжигающих руки
страниц!

По заказу
и часа, и мига.
Боли в сердце.
Дрожанья струны.
По заказу
орущего мира
и смертельной его
тишины.
И нежданно ожившей
строки
на пределе
последнего круга.
И бездонной
щемящей тоски
позвонившего за полночь
друга.
Гула памяти.
Скрипа дверей…
Я писал и пишу
по заказу
горьковатой улыбки твоей,
не разгаданной мною
ни разу…

Лишь бы день
над землею не гас.
Лишь бы колос
под небом качался.
Только б он не кончался —
заказ.
Лишь бы этот заказ
не кончался.

Достопочтенное ретро,
благо ты
или зло?
Вздохом
какого ветра
к нам тебя
занесло?
Что за изгибы моды?
Время
сошло с ума:
бабушкины комоды
в блочные
лезут
дома!
Вещи
нездешней формы,
люстры,
шкатулки,
бра.
Медные
прателефоны,
чайники —
тоже «пра».
Сотни диковин разных,
полупонятный быт.
Вновь
граммофонный раструб
нам про любовь
хрипит…

За частоколом вех
достопочтенным ретро
станет
и этот век.
Этот —
шальной,
подробный,
загнанный, будто конь,
атомный,
электронный
или еще какой.
…Кто-нибудь —
между прочим —
скажет о наших годах:
«Все тогда было
проще…
Господи,
нам бы так. »

Источник