Маскулинность что это в моде
Стиль без правил: 20 образов знаменитых женщин в маскулинной одежде
Кажется, что по-настоящему сильный виток стиля унисекс мы переживаем прямо сейчас. Так и есть: цивилизованный мир стремительно освобождается от стереотипов, новые лейблы genderless fashion появляются все чаще, а граница мужского и женского в гардеробе все больше размывается.
Но не стоит забывать, что еще в прошлом столетии женщина в мужском костюме была для общества совершенно непривычным явлением. Эту ситуацию взялись исправить смелые и знаменитые женщины: актрисы, певицы, модели, дизайнеры – каждая из них увидела в маскулинном стиле способ громко заявить о своей личности и показать себя настоящую с новой стороны, при этом пренебрежительно отбрасывая стереотипы.
От Марлен Дитрих до Мадонны, от Брижит Бардо до Кары Делевинь – в нашей подборке вы найдете двадцать самых запоминающихся случаев, когда одежда впервые за долгое время перестала определять гендер, а образы знаменитостей от этого превратились в волевые fashion statements.
Марлен Дитрих, 1940
Кэтрин Хепберн, 1935
Джоди Фостер и Вайнона Райдер, ранние 1990-е
МнениеКак мужская мода избавляется от культа маскулинности
Разбираемся в процессе освобождении мужчин от гендерно окрашенного дресс-кода
Текст: Анастасия Веричинская
Современная история знает не так много разных образов «общепризнанно модных мужчин». Молодой Джонни Депп в его расстёгнутых рубашках. Дэвид Бекхэм и Дэниел Крейг в туго сидящих пиджаках. Можно перечислять и дальше, но суть в том, что массовая культура очень долго транслировала: хорошо одетый мужчина — это мужчина в пиджаке и при галстуке, реже без него. В редких случаях — в джинсах и белой майке, как Марлон Брандо или Брэд Питт в молодости. То есть кто-то очень мужественный, с подчёркнутыми мышцами, в мужественно-элегантной или мужественно-бунтарской одежде. Этот гипертрофированно маскулинный образ был для мужчин эталоном стиля, замешанным не столько на самой одежде, сколько на символике гендерных ролей. И хотя эти роли уже успели сто раз поменяться, образцовый мужской гардероб меняться не спешил.
Гипертрофированно маскулинный образ был для мужчин эталоном стиля, замешанным
не столько на самой одежде, сколько
на символике гендерных ролей
Посмотрите на любую красную ковровую дорожку последних двадцати лет — визуальный маркер массовой культуры: за спинами Бьорк в её платье-лебеде, принцессы Дианы в ночнушке, Вупи Голдберг в мужском костюме колышутся ряды и ряды мужчин в чёрных смокингах. У девушек была определённая свобода выбора и разнообразие ролевых моделей по части внешнего вида, а сейчас их стало ещё больше — хоть необычная Эми Шумер, хоть богиня из богинь Тильда Суинтон, хоть та же Кристен Стюарт в кутюрных платьях под кеды. Тем временем мужская одежда продолжала неловко топтаться где-то в зоне классического костюма — выверенного до миллиметра и до боли в зубах скучного.
А потом стало происходить то, что не могло не произойти. Да, мода для мужчин отреагировала на гендерные перестановки с опозданием, но всё же отреагировала, и размывание патриархальных ролевых моделей обрело вполне реальное воплощение в виде брюк, рубашек и прочего. Попытки осмыслить разные грани мужской сексуальности через одежду уже были: вспомните хотя бы обтягивающие брюки клёш и облегающие трикотажные кофты семидесятых. Но то была лишь примета времени — по-настоящему фундаментальные изменения стали происходить лишь в последние несколько лет. Во многом сказать спасибо за это стоит фем-движениям: они продолжают высвобождать женщин из красивой, но неудобной одежды, делают гардероб функциональным и первыми стали выступать за отказ от какой бы то ни было гендерной символики. Это значило, что и мужчинам вовсе не обязательно хранить верность консервативному гардеробу, на визуальном уровне доказывая свою мужественность. Здесь как с платьями Herve Leger: никто не запрещает их носить, однако образцом «сексуальности» их уже считают далеко не все. С костюмами история примерно та же. Конечно, процесс десакрализации мачизма на всех уровнях проходит не так явно и не так громко, как процесс женской эмансипации, но тоже достигает удивительных результатов. В частности, превращает мужскую одежду в средство самовыражения, которым она уже стала у женщин.
Мы долго наблюдали планомерное повышение градуса хайпа вокруг модной индустрии вообще. Показы стали масштабными, модели обзавелись миллионами фолловеров, коллекций выпускают больше и больше. Примечательно, что всё это касалось только женской моды. Мужские недели тихо проходили дважды в год, обсуждались в изданиях типа GQ и Vogue Homme и забывались, оставаясь лишь в памяти парочки профессионалов и собственно мужчин-покупателей, которые за подобными мероприятиями следили и понимали разницу между почти одинаковыми двубортными пиджаками. Но если вы будете постоянно наращивать скорость, однажды неизбежно врежетесь в столб — это и случилось с женской модой. Ничего критичного или особо кризисного не случилось, просто в последние годы её трансформации перестали восприниматься как нечто из ряда вон выходящее (и ничего плохого в этом нет). А вот трансформации мужской — да.
Во многом этому поспособствовал феномен стритстайла. Десять лет назад в Сети стали появляться фотографии идеально одетых мужчин в ярких костюмах из сарторий, и внезапно они понравились публике не меньше, чем снимки Ульяны Сергеенко в кутюре. Это были фотографии с Pitti Uomo — крупнейшей выставки мужской одежды, которая дважды в год собирает вокруг себя самые интересные марки. И вот эти ребята в костюмах всерьёз повлияли на то, что мы имеем в моде для мужчин сегодня. Из их стритстайл-снимков мир узнал, что ботинки можно носить на босу ногу с синими/красными/жёлтыми брюками, открывающими щиколотки. Что забытые детали вроде шейных платков и шёлковых перчаток — это по-прежнему красиво. Специально или нет, публика Pitti Uomo всерьёз расширила представления о том, что могут носить мужчины — правда, пока ещё подчёркнуто мужественные и в неизменных костюмах. Их одежду стали копировать не только большие марки, но и масс-маркет-бренды. И если до разговоров вокруг Pitti мало кто решился бы на условный розовый костюм, то после их появления стереотипное представление о правильной мужской одежде стало постепенно расшатываться и исчезать.
Вот только тема классического костюма (даже самого необычного и перегруженного деталями) — очень даже исчерпаемая. А главное, этот вид одежды по-прежнему существует как бы в отрыве от реальности, где люди носят удобные функциональные вещи и не хотят выпячивать конвенциональную мужественность. Да и стритстайл-фотографиям никто больше не верил — на той же Pitti Uomo стали появляться «павлины», которые одевались специально для фотографов и не имели ничего общего с живой и подвижной современной модой.
В итоге всё сошлось одно к одному: «модники» привлекли внимание к мужскому наряду вообще, а дизайнеры отреагировали на запрос потребителя, который больше не хотел, чтобы его гардероб выглядел как шкаф инспектора Гаджета. Получилось так классно, что даже девушки стали одеваться в мужских отделах, которые теперь предлагают красивую и технологичную одежду, очень уместную в наш век гендерной амбивалентности.
В мужском гардеробе теперь всего так много, всё такое необычное и непривычное, что это хочется покупать вне зависимости
от пола
Так чтó именно происходит в консервативных мужских шкафах? Начнём с того, что они больше не консервативные. Александр Фьюри, модный обозреватель Vogue.com, верно заметил: прошедшие недавно недели мужской моды доступно объясняют, что мужчины наконец-то могут выглядеть как угодно. Раф Симонс придумал подчёркнуто гомоэротичную коллекцию, у Prada модели ходят в ярких дождевиках с сандалиями, Гоша Рубчинский продолжает развивать тему субкультур и спортивных ретрокостюмов, у Hermès — цветные теннисные комплекты, а у Thom Browne можно было и вовсе наблюдать эксперименты, которые несколько лет назад казались немыслимыми.
Самым большим прорывом в вопросе сноса шаблонов стали, конечно, Gucci под руководством Алессандро Микеле — его субтильные юноши в лакированных плащах, шёлковых халатах и розовых шортах с гольфами транслируют совсем новый тип самоидентификации, в рамках которого никто не обязан выпячивать женственность или мужественность, потому что этот тип придуман для самовыражения. Одновременно появилась масса молодых отличных марок, чьи создатели, кажется, никогда и не считали маскулинных мужчин ролевыми моделями. Возьмите хоть марку британца Крейга Грина, хоть Тиграна Аветисяна и его агендерную одежду, хоть бодрую Off-White с вещами, которые не требуют какой-то принадлежности к гендеру и на мужчинах выглядят так же круто, как и на девушках. В контексте этого многообразия герои вроде Бена Кобба — истинные дети своего времени. На прошедших неделях мужской моды Бен, взрослый усатый редактор с причёской цыганского барона, появился в тонкой шёлковой рубашке, через которую просвечивали соски, и выглядел он по-настоящему круто.
Пришло время признать: в мужском гардеробе всего теперь так много, всё такое необычное и непривычное, что это хочется покупать вне зависимости о пола. И люди готовы за одежду платить: по статистике, поколение миллениалов — целевая аудитория всех сегодняшних марок — тратит на одежду существенно больше, чем старшее поколение (женщина — на 36 %, мужчины — в два раза). Всем нравится наряжаться, и не по принципу «платья-футляры — для девочек, смокинги — для мальчиков», а в соответствии с собственными представлениями о прекрасном. Конечно, нельзя требовать мгновенных изменений. Пару недель назад корреспондент Business of Fashion поговорил на Pitti Uomo с адептами стиля «для настоящих мужчин», которые по-прежнему не хотят слышать о разных оттенках гендера и сурово отвечают: «Парни хотят выглядеть как парни». Но в таких материалах уже обозначен конфликт, уже есть диалог, а значит, появились разные варианты.
Мода без правил: маскулинность в женском образе
Весомую роль в продвижении идеи маскулинности в женский гардероб сыграли Коко Шанель, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Кэтрин Хэпберн и другие представительницы мира моды и кино. Отдавая предпочтение костюмам «с мужского плеча», они на максимум использовали возможность обратить на себя внимание, заявить о себе во всеуслышание, показать себя настоящую, отбросив стереотипы о том, что должны и не должны носить женщины.
С уверенностью можно сказать, что одежда и обувь стала настоящим fashion statements, и во многом помогла представительницам прекрасной половины донести до мужчин главное послание – они способны на что-то большее, чем им веками предписывалось гендерными ролями.
Идею сильной и независимой женщины в своих коллекциях поддерживал Ив Сен Лоран. Он был первым из мужчин-дизайнеров, кто переосмыслил классический смокинг, предназначенный для джентльменов, и создал аналогичную женскую модель. Сказать, что модники и критики того времени (1962 год) были удивлены и поражены – не сказать ничего. Дефилирующие по подиуму женщины в смокингах произвели модную революцию, навечно вписав имя французского дизайнера в хроники мировой моды. Позднее идею Сен Лорана поддержали многие дома моды, среди которых также были Givenchy, Christian Dior и Alexander McQueen.
Конечно, тот факт, что за одеждой последовала обувь, никого не удивил. Разнообразный ряд женской обуви, который раньше состоял преимущественно из туфель-лодочек, сандалий, босоножек, ботильонов, полусапог и сапог разбавился несколькими стильными и комфортными моделями. Так, в обувной коллекции современных модниц появились лоферы, слипоны, броги, топсайдеры, слиперы, дерби. Отсутствие каблука в каждой из перечисленных моделей – ещё одна победа маскулинности над феминностью в женском гардеробе. Эти изделия подарили женщинам не только свободу самовыражения, но и свободу передвижения с максимальным комфортом.
Сегодня проявления маскулинности в женском гардеробе встречается настолько часто, что она уже перестала быть чем-то вызывающим и необычным. Главное, на что делается ставка в современной моде – актуальность, практичность и удобство. Если вы стремитесь добавить эти свойства своим outfit’ам – выбирайте обувь Antonio Biaggi. В ассортименте бренда представлены перечисленные выше модели по привлекательным ценам.
Новая маскулинность: почему мир завоевали утонченные парни, а здоровяки больше никому не нужны
Чуть больше двух веков назад мужчины носили каблуки выше, чем у женщин, и надевали больше украшений. Что-то похожее повторилось в свободные 60-е. В XXI веке мода и одежда все чаще теряют гендерную принадлежность, открывая возможности для экспериментов и женщинам, и мужчинам. InStyle Man посмотрел на новые примеры для подражаний и выяснил, что же такое новая маскулинность.
Гламур, блеск и рок-н-ролл — это теперь не только про женскую моду. Актеры и рок-звезды нового поколения (хотя началось все еще с Дэвида Боуи) на своем примере показывают, что означает сегодня маскулинность. И дело порой не только в экстравагантной одежде и слегка странноватой манере поведения.
Откуда ноги растут
В ноябре 2019 года на обложке американского GQ появился Фаррелл Уильямс в длинном пальто-одеяле от 1 Moncler by Pierpaolo Piccioli, а вокруг него курсивом: The New Masculinity Issue («Издание о новой маскулинности»).
Почему именно Фаррелл? Он, возможно, первым из американского хип-хопа надел более узкие джинсы, более узкую скейтерскую футболку, а затем и вовсе заказал себе крокодиловую Hermes Birkin и выпустил капсульную коллекцию с Chanel. Бренд, к слову, не имеет мужской линии, но певец по приглашению Карла Лагерфельда стал его лицом.
Можно сказать, именно Фаррелл стал первопроходцем и активно начал транслировать новую маскулинность не только со сцены. «Я начал с идеи, что я могу это осуществить, — говорит Фаррелл в интервью, отвечая на вопрос о том, что он начал одеваться «не так» еще до того, как об этом заговорили. — У меня много вещей Chanel и Celine просто потому, что это одежда, которая мне идет. Когда ты слушаешь себя, когда ты чувствуешь себя комфортно, ты носишь то, что хорошо сидит на тебе, в чем ты хорошо выглядишь. И это все».
Чуть ранее i-D представили фотопроект под названием What does it mean to be a man in 2019 («Что значит быть мужчиной в 2019 году»). Основная идея: неважно, кто ты: панк, гопник, драг-квин или просто современный подросток с тонким психическим укладом, — будь собой. И это, пожалуй, main statement всего «движения» новой маскулинности.
Феминизация мужской моды стала возможной благодаря всемировой феминизации. Женщины все больше стали отстаивать свои права на силу, почему бы тогда и мужчинам не заявить права на слабость, да и разве это слабость? Если девочкам с детства твердят, что вы можете быть такими, какими хотите, то для мальчиков паттерн по-прежнему один: «Будь как мужчина».
Но что это значит теперь? Как это распространяется на стиль? Зачем быть как кто-то? Все эти вопросы все чаще задаются в мужской индустрии моды. В конце концов, желание носить одежду, которая нравится, еще никогда не было настолько осуждаемым и обсуждаемым.
Запрос был услышан. Неделя мужской моды в Париже в январе прошла под эгидой новой маскулинности. Дизайнеры во главе с Кимом Джонсом (Dior), Рафом Симонсом, Джонатаном Андерсоном (J.W. Anderson и Loewe) и Дрисом Ван Нотеном показали: романтизм и инфантилизм теперь присущи не только «женским» коллекциям. На мужских брюках появился цветочный принт, жесткая ткань пиджаков сменилась на шелк и бархат, розовый перестал быть цветом Barbie.
Christian Louboutin выпустил мужские казаки на 6-сантиметровом прозрачном пластиковом каблуке, модели на показе Gucci выходили на подиум в туфлях «Мэри Джейн», Fendi и Rick Owens поставили мужчин на платформы. Модные СМИ впервые единогласно объявили о новом курсе в мужской моде.
Одежда, которую мы видим сегодня на подиумах, по-прежнему балансирует на грани табу, пытаясь угодить и старому патриархальному миру с его токсичной маскулинностью, и новому — более свободному, более думающему, более равному. Однако это уже большой шаг вперед.
Современная мужская мода открывает возможность самовыражения намного больше, чем еще пять и тем более десять лет назад. Возможно, в будущем исчезнут не только модные сезоны, но и гендерные границы. Кроме Фаррелла сегодня носят то, что нравится, а не то, что нужно, и молодые звезды: Гарри Стайлс, Роберт Паттинсон, Тимоте Шаламе и другие.
Герои в России
Не все происходит за океаном. Только кажется, что российским мужчинам все эти телячьи нежности не интересны, что у нас не найдутся смельчаки среди знаменитостей, которые позволят себе маникюр как у Эзры Миллера (привет Егору Криду) или пиджаки как у Гарри Стайлса.
Пожалуй, роль Фаррелла и его принцип носить то, что тебе идет, вне зависимости от гендера коллекции, могли бы разделить Иван Дорн и Александр Гудков.
Первый одинаково стильно и органично выглядит в джинсовом комбинезоне с вышивкой и в строгом костюме. Дорн — «парень из соседнего двора», но он делает и для музыки, и для моды в России и СНГ больше, чем может показаться. Экспрессия идет рука об руку со стилем, который ни в коем случае не продиктован глянцем и не навязан стилистами.
Для одного из авторитетных украинских журналов, впрочем, Дорн снимался уже в 2017 году в розовом костюме с тонким шарфом в горох на шее. Тогда он только выпускал свой первый англоязычный альбом и провел довольно много времени в США.
В недавней рекламной кампании Polaroid Eyewear Дорн не изменяет своему стилю: костюм из денима цвета индиго, ярко-лимонное поло с обтягивающими рукавами, зачесанные на манер 60-х волосы — доказательство того, что нашим не слабо быть собой.
Другой герой — Александр Гудков. Розовый кардиган от Gucci на нем смотрится так же уместно, как и oversize-худи Vetements. В своих видео он мастерски перевоплощается и может примерить и платья, и каблуки. Именно Гудок в феврале 2019-го (еще до Эзры Миллера и Гарри Сайлса!) снялся для журнала «Собака.ru» в тюлевой юбке Ermanno Scervino и, внимание, в капроновых колготках со стрелкой-швом! Для нее же он, наверняка первым в России, примерил кружевной топ от Dior Homme.
И ведь так не только в кадре или на экране. Автор самых вирусных клипов последних лет не прячется за образом «как нужно», а делает лишь то, что хочет.
А что, если…
. вы почувствовали, что новая маскулинность — это про вас, но при этом вся романтика, мягкость и тем более каблуки — нет. Делайте то, что вам нравится. Можно начать с простого и перестать прятаться в бесформенные рубашки, джинсы и свитшоты. Надеть костюм с брюками slim fit, заменить пиджаки на кардиганы, научиться носить ярко-розовый и оранжевый. Выглядеть красиво — это теперь не только женская прерогатива. Не нужно навязывать себе образ мачо, если ради этого приходится быть слишком искусственным. Эскапизм в тренде. Самое время это принять.
Переосмысляя красоту: как изменились наши представления о маскулинности и феминности
О переменах в мужском и женском
Архитектор Адольф Лоос, автор знаменитого «Орнамента и преступления», был большой любитель порассуждать о костюме. Его эссе об одежде — это рассуждения, по тональности располагающиеся где-то между социальной критикой и легкомысленными глянцевыми статейками. Вот их названия: «Обувь», «Белье», «Мужские шляпы».
А вот цитата из его статьи «Женская мода»:
Они действительно исчезли, и о них мы помним почти благодаря одним лишь вечерним платьям. Женский костюм сегодня, хоть и испытывает отчаянное тяготение к девичьей нежности, все же в массе своей весьма прост и неказист. И под стать ему костюм мужской — скорее, городская униформа, чем собственно костюм.
Современная одежда обоих полов удивительно десексуализирована и похожа на удобные детские вещи, в которых хоть сейчас можно отправиться в песочницу:
Индустрия вокруг мужского тела
Размышления об идеалах красоты — только на первый взгляд эстетская безделка в духе видеороликов «Женский макияж за 1000 лет». Но все, конечно, куда глубже, ведь сама рефлексия понятия красоты — явление элитистское. Красота, какой мы ее знаем по истории искусств, — это по большей части красота глазами богатых. В огромной степени она есть отражение социального запроса на отдельность и инаковость, красота-стигма.
В «Истории красоты» — масштабной монографии, вышедшей под редакцией Умберто Эко, — подробно выписаны мельчайшие изменения идеала в его связи с эпохой. Интересно не только то, как меняется «модное тело» в зависимости от обстоятельств, но и то, как оно живет и двигается: так, женщин XVII века как будто бы расколдовывают — они «начинают» не только добродетельно сиять красотой, но и проявлять индивидуальный характер. Причины? Как минимум одна: укрепление женской монархии. Женщины начинают масштабно действовать — и это действие немедленно приковывает к себе внимание.
Причины наших игр в переодевание в огромной степени социальные, и было бы наивно полагать, что распределение гендерных ролей в современном мире никак не влияет на наш внешний вид. Конечно, влияет. Правда, сегодня человек любого пола — это прежде всего работающий человек; консервативность в распределении гендерных ролей очень хорошо заметна в костюме элит — пожалуй, это та область, в которой перемены происходят медленнее всего: вспомним хотя бы наряды Мелании Трамп или Кейт Миддлтон, которые традиционно принято обсуждать больше, чем поведение их носительниц, известных в первую очередь как жены своих мужей.
От того, как выглядит эйдос мужчины сегодня, зависит, что будут шить для отделов мужской одежды и ставить на «мужские» полки в магазинах косметики. А ведь мужская репрезентация тела всегда неразрывно была связана с его социальной значимостью, считает социолог Брайан С. Тернер. (Один из авторов понятия «социология тела» и пионер исследований телесности. — Прим. Forbes Life). Вот только в наше странное время само понятие социальной значимости трансформировалось так, что, кажется, едва ли не вывернулось наизнанку.
Традиционный «успех» в виде увесистых благ как-то подрастерял свою привлекательность, стоило им стать доступными и для женских отрядов тоже. Что мы знаем о социально успешном мужчине сегодня? Довольно мало, и то от противного: что он не злоупотреблял своими полномочиями и не ущемлял кого-нибудь потенциально уязвимого. Что может быть сегодня более отталкивающим эстетически, чем пресловутый «сильный лидер»? Нет, мужская «красота» сегодняшнего дня явно куда как более феминна в том смысле, что позволяет себе чуткость и мягкость. Более того: обязана позволять, поскольку решения о ее успешности или неуспешности принимаются не одним лишь мужским кругом.
Что это значит для ее нового внешнего облика — быть может, мужское тело ждут (наконец-то) платья, а лица — арт-макияж? Появятся ли «мужские» шопперы, в которые можно будет уместить памперсы, бутерброды и ребенка? Быть может, нас ожидает нечто прямо противоположное «великому мужскому отказу»? (Радикальная революция в мужском костюме рубежа XVIII-XIX веков, обусловившая отказ от декоративной избыточности, дорогих тканей, драгоценных камней в пользу минималистичного мужского стиля, — прим. Forbes Life).
О мужской телесности и чувствительности
Разговор о мужском теле и одежде (шире: мужской красоте), как и о женском теле и одежде (также и о макияже и украшениях, шире — женской красоте), следует вести отталкиваясь от социального. Во-первых, потому что о внешней красоте вообще можно говорить лишь в контексте социального (превосходящего единичное). А во-вторых, потому что иначе не получается: самая громкая современная дискуссия о теле — это разговор о его взаимодействии с другим телом и о последствиях такого взаимодействия.
Социальное выясняют в социуме, чтобы узнать о стандартах современной мужской красоты, мы провели опрос в сети. Разнообразные женские предпочтения удивили в меньшей степени — главным откровением стали комментарии мужчин. Кто-то мудро подписался на комментарии и ничего не сказал. Кто-то сразу сильно обиделся (кто-то всегда сильно обижается, притом сразу). Кто-то высказался в том духе, что, мол, «мужиков портит пиво». (И это была не женщина)
Но главным сокровищем, преподнесенным в тот вечер мужчинами, была растерянность. Автор растерянного комментария робко признался: он понял, что чувствуют девушки, которые постоянно с такими обсуждениями сталкиваются, — и подвел лаконичный итог: «Довольно ужасные ощущения».
Мужчинам сегодня действительно не всегда просто воспринимать себя и как тело тоже. Краса ногтей, а вместе с ними и прочих заметных частей, — это «традиционно» удел женский, украшательный. Мужская же красота — это красота соответствия. Соответствия — по эпохам: божественному идеалу, идеалу универсального человека, человека просвещенного — или, наконец, человека, лишенного привычной телесности, переставшего замечать свое тело — как, скажем, академик Сахаров в любом из своих скульптурных воплощений. Или роденовский Бальзак. Это соответствие идеальному образу мужественности — относительно, понятно, идеального же образа женственности.
О женской сексуальности
Еще недавно идеальный образ женственности пережил большое потрясение. На некоторое время его стали определять исключительно через тождественность мужественности, тождественность во всем: даже порностудии обильно пополнили свой ассортимент видео со страпонами.
И костюм заблудился, формы поплыли. Когда-то похожим образом они уже плыли — в 1920-е годы. Но если тогда 1920-е они поплыли, превращая взрослую женщину в мальчика-подростка (наиболее подходящий парадигматический аналог образа мужчины на женском материале) — долой талия, долой волосы, долой подол! — сейчас эта внешняя оплавка происходит уже где-то на совсем других планах. Потому что равноправие, в сущности, было завоевано с брюками; женщины, надев штаны, получили формальную свободу движения в той же степени, в какой она была доступна мужчинам. Но одно дело юридическая свобода, совсем другое — свобода тела.
Переживания недавнего прошлого — это еще и попытка переосознания женской сексуальности. Она дошла до своего карикатурного расцвета в образе условной Ким Кардашьян — женщины-тела, которое полностью и даже в движении видели все (включая тех, кто не собирался этого делать).
Популярность этого образа лишена сложных причин (человечество по-прежнему ценит идеалы каменного века, и кто мы, чтобы себя за это осудить), но в нем, как и в любом хорошем образе, интересен не он сам, а то, что за ним скрывается. Неприкрытая и живая сексуальность все той же условной Ким Кардашьян (Саши Грей, Джессики Стоядинович) стала достоянием миллионов — и тут-то и вышла странность. Женщинам на экране как будто вообще не было стыдно. Хуже того — кажется, им нравилось происходящее. (Важно: речь идет именно об образе, а не о реальных условиях жизни женщин, работающих в порноиндустрии).
В недалеком прошлом женская сексуальность — конструкт, существующий в тесных рамках семьи. Не «патриархата», потому что, честно говоря, важен не доминант, а само устройство системы. Системы из мужчины, женщины и их потомства — неизбежного и неотвратимого, как антитела к SARS-CoV-2. И потому женский идеал всегда вращался вокруг ее возраста: идеальным, «красивым» возрастом женщины всегда была юность, изобилие.
В этом смысле история к женщинам беспощадна: быть красивой и желанной якобы можно было лишь в юности или в почтенном замужестве (в приемлемых рамках). Образ женщины зрелой — это всегда образ старухи, образ Деметры, тоскующей по утраченной дочери-юности. Образ грустной осени. Радикальное отличие современной женственности от любой другой — это ее необязательная детность. А это кое-что меняет.
О новой женственности и мужественности
Что делает вещи, образы или детали кроя «актуальными»? То, что мы решили на них смотреть больше, чем на другие, а почему мы это решили, надо спросить у нас самих. Причины всегда разные.
Почему сегодня так современно выглядят женщины в длинных платьях? Почему так хороша и свежа эта «девственная» женственность эдакой Gibson girl— одетой очень по-взрослому, но все-таки остающейся «девушкой»? Это ведь еще и образ прекрасной дамы, заправляющей сотней рыцарей и носящей при этом все то же длинное платье. Это, вероятно, невинность, неуловимый и древний белый кит.
Это и, как ни пародоксально, образ матери. Если это так, то и вывести идеал современной мужской красоты тоже несложно. Как и у феминности, распадающейся вполне ожидаемо на «вульгарную» и «возвышенную», у маскулинности тоже есть свои проявления. «Низким», земным здесь будет очевидно образ ребенка — те самые джинсы-футболка, шорты, кепка, классная заметная цацка на шее и Очень Большая Машинка.
Что же до возвышенного сияющего идеала, то это, безусловно, тело йогическое. По аналогии с женским зрелым телом, вышедшим из замкнутого круга самовоспроизведения, мужское идеальное тело — тело аскета, устремившегося прочь от ипотеки и престижной частной школы в интеллигентном районе. Тело, стремящееся к опыту, который превосходит предначертанный, «природный», условно-нормальный, — опыт встречи с собой.
Рассуждения о такой материи, как тело, невероятно сложны. И дело не в мужчинах и женщинах, а в самой попытке разговора на эту тему в публичном пространстве: где тело, там всегда кто-то обижен, ущемлен, оговорен или подвергся харассменту. Но тело — не только сексуальность и скандал. Это еще и полотно для творчества, и предмет для удовольствия, и духовный инструмент, и единственное, благодаря чему мы в принципе способны валяться на траве и смотреть в небо. Тело — хорошее. Не замечать его нельзя. Говорить о нем — можно.