Матросская тишина спектакль о чем спектакль

Матросская Тишина16+

Длительность: 1 час 40 минут

Жанр: Драма

Театр Олега Табакова второй раз за свою историю обращается к «Матросской Тишине» Александра Галича — одному из шедевров советской драматургии. Когда-то эта пьеса могла открыть театр «Современник», но была запрещена. Более двадцати лет она по цензурным соображениям была недоступна ни режиссерам, ни актерам, ни зрителям.

Молчание «Матросской Тишины» прервал Олег Табаков, поставив в 1990 году в подвале на улице Чаплыгина спектакль, который сразу стал «хитом» театральной Москвы. «Матросская Тишина» в режиссуре Олега Табакова и оформлении Александра Боровского побывала на гастролях в двух десятках городов России и десятке городов мира, всегда вызывая горячий отклик зрителей. В ней играли все «звезды» «Табакерки» 90-х: Владимир Машков, Евгений Миронов, Сергей Безруков, Александр Марин — и сам Олег Табаков.

«Матросская Тишина» — капитальное возобновление постановки 1990 года. Снова история отца и сына — Абрама и Давида Шварцев — попадает в самый центр проблем современной жизни.

Спектакль Олега Табакова — не об истории или политике. В первую очередь это история человеческих судеб. Безграничная любовь Абрама Шварца к своему сыну, из которого он мечтает вырастить великого скрипача. Блистательный мир консерватории, в котором нет места несчастному старику из маленького города Тульчина. Санитарный поезд, в котором сыну в последний раз в его жизни предстанет образ отца.

«Матросская Тишина» Театра Олега Табакова — гимн великой, беспредельной отцовской любви.

Источник

«Матросская Тишина» — спектакль про бесконечную жизнь

Московский театр Олега Табакова возвращает на сцену спектакль «Матросская Тишина» с обновлённым актёрским составом.

Пьеса Александра Галича «Матросская Тишина» состоит из трёх актов, спектакль идёт всего полтора часа, в которых уместилась вся жизнь Давида Шварца, молодого человека из еврейского местечка. В этом многослойном пироге есть и первая любовь, и конфликт поколений, и война, и Холокост. Не случайно премьера обновлённой постановки назначена на 27 января — день освобождения Освенцима, провозглашённый ООН Международным днём памяти жертв Холокоста. А в советские годы «Матросская Тишина» была запрещена по идеологическим мотивам.

Некоторые современные исполнители ролей в этом спектакле ещё не родились, когда «Матросская Тишина» впервые была показана студентами в Театре-Студии Олега Табакова. Пьеса Александра Галича оказалась актуальной и в девяностые годы, и остаётся таковой в наши дни. В возрождённом спектакле заняты актёры разных поколений: Владимир Машков, Сергей Беляев, Сергей Угрюмов, Андрей Смоляков, Владислав Миллер, Яна Сексте, Арина Автушенко, Ангелина Пахомова, Никита Уфимцев и совсем юные Ростислав Бакланов и Алина Петрова. По признанию актёров, играть в таком искреннем и честном спектакле — это счастье. И дань памяти, и поклон учителю — Олегу Павловичу Табакову.

Владимиру Машкову было 23 года, когда он начал репетировать с Табаковым роль Абрама Шварца:
«Когда-то некоторые вещи были для меня непостижимы, но я стал на тридцать лет старше, приближаюсь к возрасту любимого мною Абрама Ильича Шварца и жизненный опыт даёт о себе знать. Некоторые знания мои умножили печали, но осталось самое главное — радость и счастье жизни. Я очень хочу, чтобы спектакль продолжал жить, мы планируем подготовить ещё один состав актёров. Мы очень плотно работали, чтобы добиться правды жизни человеческого духа. В театре каждый спектакль, каждая встреча со зрителями уникальна и в этой пьесе мы сделали немало открытий.

Тема любви и прощения, история блудного сына мучает людей с момента осознания, что они люди. Всегда будет большая битва поколений и большое открытие, что есть люди, любящие нас ни за что, просто любящие. Несмотря на всю тяжесть этой истории и желание драматурга Александра Галича вызвать сострадание, мы хотели бы рассказать о светлом, о непобедимости человеческого духа ни при каких обстоятельствах. Человек смертен и смертен внезапно, но это не останавливает нашу жизнь, только память и любовь к близким людям будет двигать нас вперёд. «Матросская Тишина» это очень оптимистическая история, это родник свободы.

Театр — это место, требующее от тебя полной реализации здесь и сейчас, в эту минуту, в эту секунду. Я не могу ничего поправить, не могу вмешаться, я должен жить. Жить вместе с вами, со зрителями. Это школа переживаний — секрет, который открыл Константин Станиславский. Наш театр строится вокруг актёра, мы идём по пути открытия собственных талантов и дарований. У нас самое раннее профессиональное театральное образование — набираем курс в нашу школу, поедем проводить отбор девятиклассников сначала в Тулу, потом в Кемерово, Новокузнецк, Владивосток, Санкт-Петербург, Севастополь.

Олег Табаков был невероятно требовательным, он мечтал чтобы наш, как он говорил, Маленький театр, был живым. И всегда надо ставить высокие амбициозные задачи и даже если что-то не удастся, во всяком случае будем движение. Помимо премьеры спектакля «Матросская Тишина», готовим ещё несколько премьер и с нетерпением их жду. Хочу, чтобы на нашу сцену вернулся уникальный спектакль «Ревизор» по классической и невероятно современной пьесе».

Спектакль идёт в новом здании Московского театра Олега Табакова на Сухаревской площади. С афишей можно ознакомиться на сайте.

Текст и фото: Евгений Чесноков

Источник

Шварцы из Тульчина. История самого долгожданного спектакля Олега Табакова

Путь пьесы Александра Галича «Матросская Тишина» к зрителю был непростым: в советское время она была под запретом. В 1990 году поставленный по ней спектакль прославил «Табакерку» — Театр-студию под руководством Олега Табакова, располагавшийся в небольшом подвале, — на всю страну. Главные роли сыграли молодые ученики Олега Табакова. На следующий день после премьеры они буквально проснулись звездами.

Смелое решение

Осень 1990 года, подвал на улице Чаплыгина, с которого начиналась «Табакерка». Олег Табаков — режиссер, актер, педагог — волнуется как никогда. Идет премьера спектакля «Матросская Тишина» по пьесе Александра Галича. Основания для переживаний действительно были — это была постановка с непростой историей и этой премьеры лично он, Табаков, ждал не одно десятилетие.

Впервые за пьесу в конце 1950-х взялась Студия молодых актеров, которая через какое-то время станет «Современником». Одним из главных принципов студии была актуальность: ставить стремились только современных авторов. Пьесой Александра Галича заинтересовался один из основателей студии Олег Ефремов. Галич начал работать над ней еще во время войны, в 1945 году, но потом отложил в стол. Пьесу он предлагал многим режиссерам, но потенциал в ней разглядели только в Студии молодых актеров.

Спектакль, который должен был называться «Моя большая земля», поставили на сцене МХАТа. Но зрители его так и не увидели. После первого худсовета постановку запретили — пьеса касалась остро в то время стоявшего еврейского вопроса.

В главных ролях в запрещенном спектакле были заняты Игорь Кваша и Евгений Евстигнеев. Небольшая роль была отведена и молодому Олегу Табакову. Он очень расстроился, когда стало понятно, что спектакля не будет, но повлиять на решение никто не мог. Даже автор пьесы, которого студийцы просили переубедить членов комиссии.

Забыть историю о еврейском юноше Давиде Шварце и обожающем его отце Абраме Олег Табаков не мог и спустя почти 30 лет. Он снова и снова возвращался мыслями к характеру одаренного скрипача Давида, отправившегося на фронт, и Абрама, который оказался в оккупации в своем родном городе Тульчине, и в конце концов решил поставить пьесу. В конце 1980-х — на учебной сцене Школы-студии МХАТ как выпускную работу студентов своего курса, а вскоре в «Табакерке». После этого пьеса начала свое триумфальное шествие по другим театрам страны.

Критика и зрители назвали «Матросскую Тишину» одной из лучших работ Табакова, она надолго заняла свое место в репертуаре театра. В спектакле завораживало все: и сюжет, и самые простые, незамысловатые деревянные декорации Александра Боровского, и игра талантливых молодых артистов.

«Наша “Матросская тишина” явно заслуживает жизни, а не забвения», — так писал Табаков в своей книге «Моя настоящая жизнь».

Машков, Марин и другие

Роль Абрама Шварца досталась Владимиру Машкову, который в то время только что окончил Школу-студию МХАТ. Олег Павлович был очень доволен своим учеником и не сомневался, что он справится с ролью пожилого человека, хотя Машкову было всего 24 года. Сам Табаков, которому исполнилось уже 55 лет, не стал браться за эту роль, хотя многие говорили, что он лучшая кандидатура.

Этой работой Машков заявил о себе как о большом артисте. Позже он рассказывал — к этой роли он готовился в синагоге, где наблюдал за молящимися, искал глазами мужчин, похожих по возрасту на Абрама, на рынках, а еще думал о своем отце, которого потерял незадолго до этого.

Давида сыграл Александр Марин. Потом эту роль подхватили Евгений Миронов, Сергей Безруков. Женские роли играли Марина Зудина, Анастасия Заворотнюк, Ольга Блок-Миримская — ученицы Табакова, а также Александра Табакова. Дочь Олега Павловича, с которой, кстати, он спрашивал чуть ли не больше, чем с остальных, играла Людмилу, влюбленную в Давида.

Иногда появлялся на сцене и Олег Павлович — он играл коммерсанта Вольфа Меера, который вернулся в Тульчин, город, где разворачивался сюжет.

Все началось с уборки

В 1990 году «Табакерке» было всего 12 лет. Молодой театр был главным детищем Олега Табакова, его обожали как актера, уважали как педагога Школы-студии МХАТ, заслушивались его голосом, который он подарил коту Матроскину в мультфильмах про Простоквашино.

Когда под театр ему выдали подвальчик на улице Чаплыгина, он, засучив рукава, самолично приступил к уборке в компании верных учеников. Привести в порядок бывший угольный склад — дело нешуточное, но они с этим справились. А 29 октября 1978 года в чистое и очень уютное помещение с деревянными лавками со спинками позвали первых гостей — на спектакль «…И с весной я вернусь к тебе…». Театралы были впечатлены. За Театром-студией под руководством Олега Табакова закрепилось прозвище «Табакерка».

Деятельность коллектива некоторое время была под запретом — немилость заслужила одна из постановок, но артисты продолжали держаться вместе, репетировали в свободное время. В 1986 году ситуация улучшилась, и замминистра культуры подписал приказ о создании Театра-студии под руководством Олега Табакова. Официальный статус он получил в первый день весны 1987 года. Событие отпраздновали премьерой спектакля «Кресло» по повести Юрия Полякова. Получение званий народных артистов, премий «Золотая маска», появление одной сцены на Сухаревской — все это было еще впереди.

Новая старая «Матросская Тишина»

В 2019 году в театре, который сегодня называется Московский театр Олега Табакова, показали возобновленную «Матросскую Тишину». К роли Абрама Шварца спустя почти 30 лет вернулся Владимир Машков — теперь уже художественный руководитель театра. Мысли о пьесе Галича все это время не оставляли и его — в 2004 году он экранизировал ее. В фильме «Папа» он также сыграл Абрама.

Режиссеров новой версии «Матросской Тишины» двое — Владимир Машков и Александр Марин, в 1990-м сыгравший в премьерном спектакле роль Давида. Создатели спектакля подчеркивают важность этой постановки для театра: в «Матросской Тишине» были сосредоточены мысли и чувства Олега Табакова, которые он пронес через половину своей жизни.

Источник

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА

«МАТРОССКАЯ ТИШИНА». ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ

А. Галич. «Матросская тишина». Московский театр Олега Табакова.
Режиссеры восстановления Владимир Машков, Александр Марин, художник Александр Боровский

Этот спектакль на сегодняшний день проживает свою третью жизнь. В 1990 году Олег Павлович Табаков поставил пьесу Александра Галича. Его выбор не был случайным: в конце 50-х годов только что написанная «Матросская тишина» подверглась резкой критике, и в конце концов был убит спектакль, которым тогдашние молодые студийцы намеревались открывать театр «Современник». Табаков все это помнил, и, имея уже собственных студийцев, наверное, хотел восстановить историческую справедливость. Однако он еще и все понимал. В частности, то, что за стенами его «подвала» на улице Чаплыгина, прозванного «Табакеркой», шел тогда девяностый год. А он был куда более жесткий по сравнению с оттепельными пятидесятыми. Он предъявил куда более объемный и достоверный «пакет» разоблачений — и периода Великой Отечественной войны, и сталинского режима. Да и тема Холокоста уже звучала в полный голос. В конце концов, уже и театр в России был совсем другим: смело рефлексировал российскую действительность, жадно впитывал достижения мировой сцены.

И все же Табаков взялся за «Матросскую тишину» и занял в ней своих питомцев с еще тонкими шеями, звонкими голосами и упругой походкой. Роль Абрама Шварца дал Владимиру Машкову, его сына Давида играли и Александр Марин, затем оформившийся в режиссера, и Евгений Миронов, и Сергей Безруков. Играли в спектакле и Марина Зудина, Анастасия Заворотнюк, Ольга Блок-Миримская. Дочь Табакова Саша была Людмилой, девушкой-поэтом, безответно влюбленной в молодого талантливого скрипача Давида Шварца. Спектакль пользовался бешеным успехом у публики.

В. Машков (Абрам Шварц). Фото К. Бубенец

Сладкий финал со счастливой молодежью, который еще сам Галич под давлением цензуры вынужденно приписал к пьесе, Табаков убрал. Давид в спектакле умирал от ранения на госпитальной койке, уходил вслед за своим отцом. Наверное, Олег Павлович видел несовершенство пьесы. Но видел в ней и одно достоинство, покрывавшее все грехи. Он всегда, даже будучи руководителем МХТ, особенно ценил именно это, именно в это верил безоговорочно — в человеческую историю. А ее в «Матросской тишине», помимо эпизодов истории отечественной, изложенных достаточно (на слух людей девяностых годов) наивно, хоть отбавляй!

Уже на первых спектаклях той Табакерки многих посещала догадка, что гражданский пафос пьесы сегодня уступает ее пронзительному человеческому содержанию. Табаков же больше всего хотел, чтобы театр рассказывал зрителям — да, правдивые, да, общественно значимые, но главное — психологически и эмоционально насыщенные драматические истории. Хотел, чтобы актеру доставалось сыграть такую историю, прожить ее на сцене сполна. Он был убежден, что именно это публика и любит больше всего. А публику, в свою очередь, сам Табаков нескрываемо любил. Зато пустые залы презирал еще более откровенно.

Третья жизнь спектакля «Матросская тишина» началась уже после ухода Табакова. В промежутке же была вторая. В 2016 году Олег Павлович еще раз вернулся к любимому спектаклю, когда наконец-то Табакерке отстроили новое здание на Сухаревской. Машков тогда был в стране наездами, и Абрама Шварца, весь, как говорится, «цимес» и пьесы, и любого спектакля на ее основе, хорошо сыграл Федор Лавров. Все вроде бы было на месте, но общее ощущение — зачем дважды входить в одну реку? — не покидало. Вот именно тогда, вскоре после нулевых, когда язык российского театра изменился до неузнаваемости, а общественная жизнь страны тем временем лишилась последних романтических иллюзий, вся затея показалась анахронизмом. И этот смачный еврейский отец со своими штучками; и стайка подростков, которых изображали хоть и молодые, но взрослые уже люди; и декорация Александра Боровского, эти деревянные нары-ячейки и зависшая в «поднебесье» композиция из нотных пюпитров и букетов цветов — все это, как пальто старого фасона, казалось, уже «не носили».

В. Машков (Абрам Шварц). 1990 г. Фото из архива театра

Сегодня и страна, и ее театр изменились еще больше. Однако ставший худруком Владимир Машков в еще раз обновленной, сплошь увешенной зеркалами Табакерке на Сухаревской опять восстанавливает «Матросскую тишину» и опять играет Абрама Шварца. В память об учителе? Из желания сыграть роль, которая когда-то сделала его, двадцатилетнего, знаменитым? Как бы то ни было, но вслед за Олегом Павловичем образца 1990 года сегодня выигрывает его любимый ученик Владимир Львович образца 2019-го. На спектакль невозможно достать билеты. Люди в зале плачут, аплодируют стоя и кричат «спасибо», Машков же в ответ после пятнадцатого поклона всех участников спектакля благодарит публику и желает ей беречь своих близких.

Скажете, что ж тут удивительного, когда Машков — большой артист и люди рвутся на него посмотреть? Вот именно, большой артист! Скажете, ну, Абрам Шварц, да после телесериала «Ликвидация», где он был такой фантастический Гоцман? Вот именно, после «Ликвидации»! Впрочем, погодите, как говаривал наш герой, не морочьте голову, не так все просто.

Машков теперь возрастом близок к своему персонажу. В давнем спектакле у него была буйная нечесаная шевелюра, нынче — седоватые и редковатые патлы. И то и другое, наверное, парики, но они разные. Раньше глаза Абрама Шварца горели каким-то невероятным, угольным жаром. Глаза артиста Машкова от природы имеют такое свойство. Но в нынешнем спектакле жар приглушен. Приглушены и интонации, весь строй, вся мелодика речи более камерные. Как прежде, нет никакого «еврейского анекдота», национальная особенность героя вкупе с особенностями его взрывчатого нрава и игрались, и играются на глубоком внутреннем ощущении, не на внешней характерности. Но выговор теперь стал мягче. После Гоцмана. И после множества других ролей, давших опыт.

В. Машков (Абрам Шварц). Фото К. Бубенец

Текст, конечно, колоритный, Галич знал людей, о которых писал. Сцена, когда Абрам приезжает к сыну в московское общежитие консерватории и обрушивает не только на него, но и на окружающих все свои местечковые замашки, — это фантастический пример того, как можно, не скрывая жанрового смака, сыграть глубинную ситуацию, ее второй и даже третий план. Абрам возбужден, он обожает сына, он наконец-то в Москве, где сроду не бывал, Абрама, как обычно, много, и его мысль скачет галопом. Давид (Владислав Миллер) стыдится провинциального отца и в этот момент его ненавидит. Абрам это чувствует, но он не обозлен — ему неловко перед окружающими за сыновнюю резкость, за собственные оплошности, но все это для него не главное, а главное, что он увидел сына и сын, как мечталось, стал хорошим скрипачом. Тончайшая партитура сцены разыграна так, что перед нами разворачивается настоящая библейская притча о деспотичной и одновременно самоотверженной отцовской любви. И никаких постановочных усилий, никакого намека на сакральный сюжет, все изнутри, на чистой, простите, жизни человеческого духа.

В этой партитуре очень важна и тема, которую ведет Андрей Смоляков, играющий Чернышева, секретаря партийного бюро консерватории. Он сосредоточен и молчалив, этот человек в военной гимнастерке и в сапогах. Он будто находится и здесь, неплохой мужик, жалеющий и студента Лебедева (Никита Уфимцев), ставшего в одночасье сыном врага народа, и папашу Шварца, которого гонит собственный сын. Но будто бы он и далеко, смотрит на происходящее из будущего, в котором безвременно сгинут и сын врага народа Лебедев, и еврей Абрам со своими штучками. Это позднее знание простого, мужественного человека Смоляков играет филигранно.

В. Машков (Абрам Шварц), В. Миллер (Давид Шварц). Фото К. Бубенец

Впрочем, едва уловимая рефлексия на слишком прямо и предсказуемо скроенные ситуации и диалоги пьесы, отчетливый флер нашего позднего знания ощущаются в спектакле постоянно. Вот убитый Абрам Шварц является сыну в предсмертном сне (Гамлетова тема, многим нашим художникам-шестидесятникам она не давала покоя, вспомнить хоть картину Марлена Хуциева «Застава Ильича» с ее финальной сценой!), рассказывает, как крикнул перед смертью предателю Филимонову: «Придут наши и повесят тебя на первом суку!», а тут невольно и подумаешь: «Филимонов-то получит по заслугам, но тебя за пребывание на оккупированной территории наверняка в лагерь отправят». Вот стайки девочек-студенток щебечут, мечтают о великих стройках, читают стихи (Людмила — Арина Автушенко, Таня — Ангелина Пахомова, Хана — Наталья Попова), и тут приходит на ум начало пьесы Тадеуша Слободзянека «Наш класс», много сейчас идущей в наших театрах. В ней-то как раз есть позднее знание, есть беспощадное исследование ситуаций, в которых вчерашние щебечущие и мечтающие молодые люди принимаются убивать друг друга по национальным и политическим мотивам. Первую сцену «Нашего класса», где одноклассники еще более или менее безмятежны, играют, к слову, в той же манере: воодушевление, счастье мечтать и не ведать.

Пьеса «Матросская тишина», конечно, олдскульная по сравнению и с «Нашим классом», и с рядом более поздних драматургических сочинений — о Холокосте, о Совдепии, о Второй мировой войне, о сложнейших взаимоотношениях между детьми и родителями, о желании юного человека вырваться из тесных рамок провинциального мирка на просторы большой жизни, о взрослении и переоценке ценностей. Но какую тему ни возьми, все они так или иначе присутствуют и в «Матросской тишине». Спектакль тоже олдскульный, даже в декорации: древесные опоры, образ-символ вверху — сам сценограф Александр Боровский уже давно мыслит другими художественными категориями. Однако, когда в финале композиция из пюпитров с цветами и зажженными свечами опускается вниз, становясь не местом музыкального триумфа, но надгробием, понимаешь, как сценическое пространство в свое время организовало сугубо актерскую режиссуру Табакова, как придало спектаклю образ и объем. То же самое понимание приходит и сейчас, ведь образ сохранен в неприкосновенности, как, в сущности, и весь строй спектакля.

Так отчего же эта по всем параметрам старомодная театральная история работает сегодня так прицельно? Отчего даже видавшие виды знатоки современного театра сидят на ней, раскрыв рты и утирая слезы?

Не оттого ли, что Машков еще менее, чем в свое время Табаков, акцентирует в ней политические моменты и еще более внимателен к человеческой составляющей? Наверное, так. А теперь придется повториться.

В. Машков (Абрам Шварц), Я. Сексте (Роза Гуревич). Фото К. Бубенец

Ведь уже в девяностом году, на первых представлениях «Матросской тишины» становилось понятно, что заложенная в пьесе человеческая история более живуча, чем ее общественный заряд. А Табаков настаивал именно на человеческих историях и верил, что зрителям именно это и интересно в наибольшей степени. Табаков знал, как вложиться в артиста, как взрастить в нем мощную силу воздействия. Табаков взрастил Машкова. Машков, верный методе учителя, решил теперь идти тем же, крайне непростым путем. Сам-то он в «Матросской тишине» и есть этот невероятно сильный притягательный человеческий центр, организующий всю историю. Не было и нет такого зрителя, которого бы подобное не пронимало более всех других, самых умных, красивых и технологичных средств воздействия. Если, конечно, драматическому театру предстоит еще долгая и счастливая жизнь, то так будет и впредь. Вот только товар очень уж штучный, мало кому удается его изготовить.

Источник