Меньше чем ничто жижек

Новый Жижек	30 янв, 2012 @ 19:42

Новая 1200-страничная книжка жижека еще в продажу не поступила, а на нее уже пишут рецензии:

Славой Жижек. Меньше, чем ничто. Гегель и призрак диалектического материализма. (Slavoj Zizek Less Than Nothing: Hegel and the Shadow of Dialectical Materialism. Verso, 4/04/2012. 1200 pp.)

Есть одна старая философская шутка о том, что аналитические философы обвиняют континентальных в том, что те пишут недостаточно ясно, тогда как континентальные обвиняют аналитиков в том, что те пишут просто недостаточно. В долгожданной книге Славоя Жижека «Меньше, чем ничто. Гегель и призрак диалектического материализма» (Less Than Nothing. Hegel and the Shadows of Dialectical Materialism) утверждается, что, возможно, и те и другие правы. Этот тезис пожалуй что вполне подходит для книги о спекулятивной диалектике, материализме и трансценденции. Именно эти темы рассматриваются в 14 главах разделенной на две части книги – о Гегеле и о Лакане соответственно, и в которой речь идет о немецком идеализме, Ницше, Марксе и Фрейде, квантовой физике, необходимости и случайности и вообще обо всем, что можно помыслить в контексте посткантианской философии. Сам по себе текст, хоть местами сложный и вызывающий, разбавлен традиционным для Жижека копрологическим юмором, отчего его становится еще легче читать.

Источник

Меньше чем ничто жижек

Славой Жижек. Гегель в подключенном мозге. СПб.: Скифия-принт, 2020

В новом импланте Neuralink в три раза меньше электродов, чем в прошлогодней версии (1 024 против 3 072), они расположены на нитях в четыре раза тоньше человеческого волоса. Размер импланта — с монету (2,3×0,8 см), радиус действия — до 10 м. Предусмотрена синхронизация со смартфонами и другими устройствами по bluetooth, зарядка беспроводная, «держит» сутки. Теоретически уже можно разрабатывать мобильные приложения (правда, пока только для свиней и крыс — именно этих животных подвергают экспериментальному апгрейду).

Так и до создания нейронета (беспроводной сети с подключением напрямую «мозг в мозг») недалеко — многие доживут.

«Самое время читать Гегеля», — говорит Жижек.

Но сначала — об «изнасилованных» пациентах Фрейда.

Невыносимая феноменология травмы

По одной из ранних гипотез основателя психоанализа, истерия и невроз — это результат пережитого в раннем детстве сексуального насилия. Фрейд сделал шокирующие выводы: явление это чрезвычайно и даже аномально частое (в репрезентативной выборке растлению якобы подвергались все до единого — и мужчины, и женщины).

При этом собственное отношение Жижека к Гегелю совсем иное. « Если вы спросите меня под дулом пистолета, что я хотел бы сделать, я отвечу мне хотелось бы актуализировать Гегеля Все мои разбирательства с психоанализом — это лишь способ подобраться к Гегелю », — говорит он.

Диалектика котика и рекурсия розы

Рассуждая о четырех антиномиях Канта (о конечности/бесконечности мира, делимости/неделимости его объектов и т. д.), Гегель подчеркивал их колоссальную важность, но при этом называл «нежничанием с мирскими вещами» способ мышления, в рамках которого всех собак вешают на ограниченный человеческий разум.

Расмус Угилт пишет, что Гегель в этом смысле не идеалист, не реалист, не субъективист и не объективист. А монист (то есть тот, кто все многообразие объектов сводит к единому ) — « диалектика Гегеля охватывает одно и всё ».

Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Вот как это делает Гегель — он:

К оротко о диалектическом методе Гегеля. Часто его описывают как «тезис → антитезис → синтез ( снятие — одновременно негация и сохранение)».

«Она: не хочешь подняться ко мне выпить кофе?

Он: я бы с удовольствием, но я не пью кофе.

Она: никаких проблем — у меня нет кофе».

Жижек приводит в пример эту историю о приглашении на романтическую встречу, иллюстрируя «двойную фигуру гегелевского отрицания» с ненулевым, а, наоборот, позитивным эффектом.

Ну и хрестоматийное. Герой фильма «Ниночка» Эрнста Любича заходит в кафе и заказывает кофе без сливок. Официант говорит: «Извините, но у нас закончились сливки. Могу я принести вам кофе без молока?» Это тоже пример отсутствия с ненулевым значением.

Жижек говорит, что Гегель в этом смысле вполне себе «философ любви»: когда это чувство завладевает кем-то, вся предшествующая жизнь может восприниматься как подготовка к «самому главному» — и такая деконструкция нисколько не обесценивает чувственность.

Жижек напоминает высказывание Борхеса о Кафке: у всякого значимого писателя есть предшественники, но по-настоящему великие писатели сами творят своих предшественников. Да, на Кафку повлияли По, Блейк и другие, но, если бы не было Кафки, не было бы и названной линии преемственности.

В этом смысле прошлое буквально переизобретается.

В целом соглашаясь с высказыванием Тодда МакГоуэна («если бы Гегель имел доступ к концепции бессознательного Фрейда, он мог бы более прямо апеллировать к диалектическому противоречию ( contradiction ) как для себя, так и для своих читателей»), Жижек утверждает, что Гегелю вполне доставало концептуального умения описать не менее тонкие вещи.

Молоко в кофе без молока

Каким же при обозначенных раскладах представляется человеческий субъект? В гегельянско-лакановской перспективе субъект возникает как результат дисбаланса между родом и его видом, причем разделение идет первым — оно предшествует тому, что разделено.

« Давайте вспомним типичное отношение истеричного субъекта, который жалуется на то, как его эксплуатируют, манипулируют, преследуют другие, сводят к объекту обмена. Лакан отвечает, что эта субъективная позиция пассивной жертвы обстоятельств никогда просто не навязывается извне, но должна быть хотя бы минимально им одобрена. Субъект, конечно, не осознает своего активного участия в собственной виктимизации — это и есть „бессознательная” истина сознательного опыта субъекта, являющегося простой пассивной жертвой обстоятельств Для Лакана „субъект бессознательного” — это пустая точка самоотношения », — пишет Жижек.

А что такое бессознательное? Нечто дорефлексивное, темное, сокрытое и поднимающееся из глубин в рациональное сознание? Нет.

Нельзя сказать, что бессознательное где-то субстанциально присутствует и до поры прячется, чтобы выскочить, как черт из табакерки. Но нельзя и сказать, что бессознательного нет — оно проявляется, оно действует, причем воздействие это столь фундаментально, что его можно назвать определяющим. Бессознательное виртуально, это «молоко» в «кофе без молока». Это не содержание желания, а «бессознательная рефлексия» по отношению к некоему сознательному содержанию.

«Гегель в сексе недостаточно гегельянец»

« Что-то идет ужасно неправильно (по меркам простого инстинктивного спаривания), но эта неудача одобряется и культивируется как источник новых сексуальных удовольствий. Можно ли представить себе что-нибудь более глупое (с точки зрения успешного воспроизводства рода), чем традиция куртуазной любви, в которой завершение полового акта бесконечно откладывается? Как же куртуазная любовь могла стать образцом высокого эротизма? » — рассуждает Жижек.

По Лакану, желанным объект становится не в силу своих качеств, а будучи помещенным в поле фантазии (ранее «Горький» делал краткий обзор лакановских понятий). Динамику желанию задает объект а — это может быть локон, родинка, тембр голоса, по сути — что угодно. Но дело не собственно в локоне, родинке или тембре — это лишь символическая «одежда» объекта а.

Что останется от всего этого, когда наши умы будут общаться друг с другом напрямую «мозг в мозг», а тела будут сведены лишь к внешней оболочке?

Да, в обычной жизни нередко бывает, что относительно помыслов «все всем и так понятно». Но человеческая сексуальность тем и уникальна, что порождает излишек: ненужное усложнение, препятствующее прямому доступу к цели. И находит в этом смысл, удовольствие, а зачастую и самоцель.

« Когда двое влюбленных бесконечно откладывают завершение полового акта, они не ограничиваются только разговорами и мягкими предварительными формами взаимодействия. Вся их деятельность положительно определяется как сексуальная активность без полового акта », — пишет Жижек. И отмечает, что в отношении секса Гегель был не прав, он в этом вопросе «недостаточно гегельянец», когда говорит о « низменных животных потребностях, приобретающих все более утонченные формы с развитием культуры (раньше просто кидались друг на друга, а потом стали слагать поэмы) ». По приведенным выше причинам человеческая сексуальность именно что не животная (как бы кто ни старался) — и в этом отношении в ней ничего никогда не изменится.

И это отлично понимали еще в начале прошлого века.

«Великий мастурбатор» Андрея Платонова

В «Культуре пролетариата» Андрей Платонов прямо заявляет: « Пол — душа буржуазии Сознание победит и уничтожит пол и будет центром человека и человечества. И перед этим интеллектуальным поворотом мы сейчас живем и к нему готовимся ».

Это были не сугубо частные мысли и личные фантазии, а программное продолжение крупного советского эмансипаторного проекта. В первые десятилетия прошлого века в СССР идеи трансгуманизма звучали сильной долей, а планы по преобразованию общества и переделке «ветхого человека» в «нового» были грандиозными.

« Добрался я, наконец, до тебя, многоуважаемый homo sapiens, теперь возьму я тебя, любезный, в работу », — писал Лев Троцкий.

Троцкий говорил, что человек должен относиться к себе как к сырому материалу — в лучшем случае как к полуфабрикату: « Мы можем провести железную дорогу через всю Сахару, построить Эйфелеву башню и разговаривать с Нью-Йорком без проволоки, а человека улучшить неужели же не сможем? Нет, сможем! Выпустить новое, „улучшенное издание” человека — это и есть дальнейшая задача коммунизма ».

Мысль о том, что на пути к постчеловечеству будет преодолена сексуальность (как последний оплот буржуазной идеологии), сочеталась с идеей возможности общения посредством прямой связи между умами — что это, если не прототип нейронета?

Тот же Андрей Платонов в повести «Эфирный тракт» пишет об ученом Матиссене, создавшем устройство по передаче мыслей на расстоянии: машина преобразовывала генерируемые мозгом электромагнитные волны, отдавая команды другой машине, человеку и даже природе.

А в «Антисексусе» Платонов рисует антиутопию «великого мастурбатора» — машины, реализующей всякую половую потребность каждого советского гражданина. Без страха, упрека и лишних промедлений.

В своей новой книге Жижек продолжает ранее начатый разбор этой темы и того, как «Антисексус» фактически сбылся в XXI веке, к чему это привело и может привести в дальнейшем.

«Антисексус» Андрея Платонова. Черновой автограф, вторая половина 1925 года

Toská возникает в редкие моменты отдохновения от дел — это буквально пустота, образованная недостатком труда, экзистенциальное переживание о тотальном порабощении бедноты. Причем toská относится не только к человеку — она пронизывает всю реальность и присутствует даже в инерции заброшенных полей.

« Отчего, Никит, поле так скучно лежит? Неужели внутри всего света тоска, а только в нас одних пятилетний план? » ( Андрей Платонов. « Котлован » )

Есть фильм Ларса фон Триера, который так и называется — «Меланхолия Ларса фон Триера» (а не просто «Меланхолия»). Там в аллегорической форме представлен, как нам кажется, именно этот феномен: ожидание и катастрофическое столкновение с планетой Меланхолия.

Славой Жижек считает Андрея Платонова одним из главнейших писателей XX века — вместе с Францем Кафкой и Сэмюэлем Беккетом.

Погружение в сингулярность

Уже с позиции обывательской логики очевидно, что мы свободны в своих мыслях настолько, насколько они далеки от реальности — в том смысле, что они не влияют на условно «внешнее» (хотя тут есть, о чем подискутировать). Если же наша внутренняя жизнь напрямую (через мозг) подключена к сети и, соответственно, прозрачна для других обитателей нейронета, то она уже никакая не «наша».

Жижек говорит о «неслыханных ранее режимах социального контроля», которыми чреват «цифровой коммунизм»:

« Если мы можем непосредственно регулировать процессы в реальности с помощью наших мыслей — например, я просто думаю, что моя кофеварка должна приготовить латте макиато, и это случается, — причинно-следственная связь работает и в обратном направлении. Те, кто управляет цифровой машиной, „читающей мои мысли”, могут управлять и моим сознанием ».

И это своеобразная ответка Гегелю от Фихте, прошедшая через века. В своей новой книге Жижек пишет, что Фихте часто называют предвестником современного тоталитарного государства, поскольку он ратовал за общественное житие, где «все идет по струнке, полиция замечает [каждое] необычное движение и сразу же проявляет внимание к нему».

Гегель осуждал Фихте как помешанного на контроле, но теперь, говорит Жижек, Фихте взял реванш, поскольку сегодняшняя «несвобода ощущается как свобода», а цифровая сеть задает новый смысл старому лозунгу «личное — это политическое».

Сбывается то, о чем Гегель даже думать не мог, ведь для него не существовало «царство духа» (что бы под этим ни подразумевалось) без человеческой культуры и языка — среды существования.

Илон Маск говорит, что технологии Neuralink сделают «язык устаревшим всего за пять лет». С позиции же психоанализа без языка нет человеческого субъекта. Бессознательное структурировано как язык, в «символическую купель» которого рождается всякий — иного просто не дано. Поэтому у животных и нет бессознательного, хотя система знаков для условной «коммуникации» у многих видов есть. Однако функция сообщительности — не единственное (и вовсе не первое) предназначение человеческого языка.

Переводчик лакановских семинаров Александр Черноглазов изобрел термин « слов енин», русский аналог неологизма Лакана parlêtre — спайка франц. parlêr (говорить) и être (быть). Все мы «субъекты говорящие» — в этом смысле у всех нас одна родина и одна судьба.

А поскольку наше появление («рождение») в Символическое происходит благодаря удалению от Реального, наше погружение в сингулярность можно назвать равносильным отмене нашего «рождения».

« То, что фактически находится под угрозой со стороны подключенного мозга, — это наше обычное переживание себя как свободных людей, имеющих прямой доступ к нашей внутренней жизни. Это лишение того, что в нашей повседневности мы считаем основным продуктом нашей личности », — пишет Жижек.

В сингулярности от нас, конечно же, что-то останется: например, чистое cogito «первого мыслителя-антигуманиста» Декарта, которое «следует отличать от того, что мы называем „личностью” и „богатством внутренней жизни”». Но было бы ошибкой думать, что мы останемся прежними, войдя в сингулярность, — Жижек подчеркивает это и перефразирует комика Граучо Маркса :

«Они говорят о появлении чего-то Нового и действуют так, будто представляют что-то Новое. Но это не должно вводить вас в заблуждение: они говорят о чем-то действительно Новом ».

Источник

• ← Маленький принц я пью потому что
• Масталгия молочной железы что это →