Мы люди свободные что нам скажут то мы и захотим картинки
Мы люди свободные что нам скажут то мы и захотим картинки
Лидия Гинзбург как-то заметила, что каждое страдание сопровождается непредставимостью его конца. Потому что представить себе конец страдания — значит избавиться от страдания. О счастье мы, напротив того, знаем, что оно пройдет, в каждой радости затаился страх конца.
Эккерман ходил за Гете и записывал его высказывания, получилась замечательная книга. Гете об этом знал и помогал ему, думая вслух. К тому же Эккерман его понуждал своими расспросами, приходилось отвечать, находить свою точку зрения. Эккерман не только записывал, он извлекал мысли из него. Гете творил для него. Ходит за тобой не охранник, а секретарь с записной книжкой, приходится что-то произносить. Думаю, что если бы было побольше Эккерманов, то больше было бы и Гете. Конечно, Гете велик, Гете гений, но, допустим, нашелся бы у нас такой самоотверженный человек и стал бы ходить за Виктором Борисовичем Шкловским, или за Эрдманом, или за Ильфом, за Бахтиным, да мало ли. Многое можно было бы записать. Причем это не упущенные высказывания, это мысли, которые появились бы на свет на интерес, на ожидание.
Литературовед Борис Михайлович Эйхенбаум умер во время вечера Мариенгофа в Доме писателя в Ленинграде. Сошел с трибуны, сел в первый ряд, тихо склонился набок. Сразу и не заметили, что случилось. Был инфаркт. Замечательно он жил, замечательно и умер.
Знать, что недоступное нам на самом деле существует, то, что нам кажется невероятным, возможно, что мои личные способности могут быть не способны воспринимать новое, — это необходимое и очень трудное качество в науке.
Мы люди свободные, что нам скажут — то мы и захотим.
К Петру I обратилась с жалобой одна молодая женщина на мужчин: не хотят жениться на ней, поскольку она не девица. И так она была убедительна в своем негодовании, что он велел выдать ей бумагу, где объявлял ее девицей, и скрепил своей подписью.
Для Д. С. Лихачева Петр был человек нервный, мистический, рвущийся.
Лихачев считал, что в России не было Ренессанса, сразу началось барокко. Оно пришло с Украины. Как архитектурный стиль. Вместе с ним церковные руководители. При Петре они все были с Украины. Барокко означало интернационализм.
Аввакум был за национализм, за узкорусскую Церковь, за русский язык, в этом смысле он был шовинист — против расширения русской Церкви, которая в то время включала в себя украинскую и белорусскую Церкви.
Царь Алексей Михайлович вовсе не был тишайшим, он разгромил разинщину. При нем началась немецкая слобода, и курс на просвещение, и то, что монарх — это труженик.
Петр не есть счастливый случай, я убежден — появление его можно считать логичным, петровское как бы появилось до Петра. Но что в нем удивительно, таинственно — это его способность переходить из одного состояния в другое. Это переходы от человека к монарху и обратно. Замечательно то, как подчиненные улавливали и приспосабливались к этим переходам. Он и за границей продолжал так себя вести: то плотник, то царь, то матрос.
Петр Великий был великим мечтателем. Каким-то образом в мальчишеской его голове зародилась мечта о плавании на корабле. Она росла по мере того, как он поплыл по озеру на шлюпке, с парусом против ветра! А когда увидел море, попал в бурю, то мечта его населялась кораблями, большими и мелкими. Она образовала флот, он хотел, чтобы мечта эта охватила страну, эту пешеходную Россию. Оснастить ее парусами и отправить в море. Воображение, оно не рисовало, оно немедленно воплощалось на верфях, мечта генерировала в нем яростную энергию. Он видел Россию морской державой. Это была его собственная, не ведомая еще никому страна, обставленная только ему известными подробностями, ежедневно пополняемая, исправляемая. Порты, верфи, каналы. Мечта была грандиозной, но еще грандиозней то, что стало, он принялся ее осуществлять, во всем размахе российских морей, от Севера до Балтики, от Балтики до Каспия.
Мы люди свободные что нам скажут то мы и захотим картинки
Мы люди свободные, что нам скажут — то мы и захотим
Как бы человек ни был счастлив, оглядываясь назад, он вздыхает!
Супружество как закон сообщающихся сосудов — что ни делаешь, отражается на другом, любое решение, настроение…
Жизнь спешит, если мы сами медлим.
Русский стол — это почти смертельно. Это кошмар — эти пироги, винегреты, эти рыба и мясо. И так во всём: мы ни в чём не знаем меры. Я учил свою дочь древнегреческому правилу: во всём должна быть мера. Искусство и культура — это всегда соблюдение меры.
Чтобы сказать много, надо мало говорить.
Детство редко дает возможность угадать что-либо о будущем ребенка. Как ни пытаются папы и мамы высмотреть, что получится из их дитяти, нет, не оправдывается. все они видят в детстве предисловие к взрослой жизни, подготовку. На самом же деле детство — самостоятельное царство, отдельная страна, независимая от взрослого будущего, от родительских планов, она, если угодно, и есть главная часть жизни, она основной возраст человека. Больше того, человек предназначен для детства, к старости вспоминается больше всего детство, поэтому можно сказать, что детство — это будущее взрослого человека.
( «Все было не совсем так»)
Мое правило: сегодняшний день — мой самый счастливый день в жизни. Потому что большую часть жизни мы живём или вспоминая хорошее, или надеясь на хорошее.
« Сегодня — самый счастливый день в моей жизни…» — заявляла она…
« Но позавчера ты говорила то же самое…»
« Позавчера уже нету… и завтра нету… есть сегодня… и надо прожить его так, чтобы оно было самым счастливым…»
Жизнь — это прежде всего любовь. Научиться можно только тому, что любишь, и понять можно только то, что любишь.
Пока тебя любят — все переносимо. Мудрей этой мудрости никто никогда не выдумает.
Одно из самых сладких чувств при чтении — это момент узнавания — Боже мой, это же и про меня, и я это чувствовал, и я так думал, об этом плакал!
Непонимание опасности не есть ещё храбрость.
Я редко вижу женщин в платьях. Платье — это очень красиво.
Трудно привыкнуть к человеческой неблагодарности, но и жаловаться на нее глупо, это всё равно что хвастать своими благодеяниями.
Казалось бы, все усилия современного человека направлены на то, чтобы сберечь Время. Для этого создаются электрическая бритва и эскалатор; для этого мы летаем на скоростных самолетах, для этого мы мчимся в метро или по автостраде. А Времени становится все меньше! И нам « не хватает уже Времени для того, чтобы читать, для того, чтобы писать длинные письма, которые писали люди когда-то друг другу; нам не хватает времени любить, общаться, ходить в гости, любоваться закатами и восходами, бездумно гулять по полям… Куда исчезает Время? Откуда этот нарастающий цейтнот?! Мы его сберегаем, а его все меньше и меньше! И человек не успевает быть человеком. Человек не успевает проявить себя как человек, — не успевает осуществить ни заложенного в нем природой, ни реализовать свои способности, свои замыслы, свои мечты.
«Эта странная жизнь»
Несправедливость сразу привлекает сочувствие.
Вспомнил свой первый приезд в Германию, это было году в 1955-м. Когда я шел по улицам Берлина, видел людей своего возраста и старше и думал: «Боже мой, это же встреча промахнувшихся!»
Гениальность — это как раз то, что не укладывается ни в какие правила.
В любви выигрывает тот, кому она доставляет больше счастья.
Последние записи в этом журнале
Вирусолог бьет тревогу: спайковый белок токсичен
Коллаж изображений: Report24, состоящий из 3D-моделей белка-шипа, 3D-модели кровеносного сосуда, созданной @ Vladdeep / pixabay, и портрета…
Американская разведка: Кремль планирует наступление на Украину с нескольких фронтов
Американская разведка предупредила о том, что Кремль планирует наступление на Украину с нескольких фронтов. Газета The Washington Post со…
Про «пандемическое соглашение»
Многие люди (по привычке?) опять питаются паническими слухами и сплетнями из интернета и распространяют их. Попробуем это исправить. Разгон…
Бывший министр обороны Израиля Моше Яалон
Бывший министр обороны Израиля Моше Яалон: 🔹Ядерная сделка 2015 года, которая была исторической ошибкой, была лучше, чем односторонний выход…
Инфографика мутаций генома коронавируса
Инфографика мутаций генома коронавируса. На графиках видно, что геном коронавируса с течением времени расширяется, приобретая новые мутации и…
Вирусолог Никифоров рассказал, почему вакцинация не может быть чипированием
О том, может ли вакцинация быть чипированием населения, рассказал вирусолог Владимир Никифоров. Он сообщил, что российские вакцины созданы с…
Шафалинов: QR-коды дадут нам только ощущение ложной безопасности
Доктор медицинских наук Владислав Шафалинов является противником введения системы QR-кодов в любом ее виде. Профессор уверен: ничего, кроме…
Хальт! Цурюк! Их верде шиссен!
Германия. Франкфурт сегодня, после объявления локдауна для непривитых.
Немцы раскрыли путинский план
Такой борзости от Кремля, пожалуй, никто не ожидал, даже в самом бункере Путина. Чтобы Кремль диктовал условия Западу!? Но, если честно…
Мы люди свободные что нам скажут то мы и захотим картинки
Перед разлукой мы все трое встретились позади Петровского дворца за спиной одной мраморной богини с ее древнеримской задницей. Там было наше излюбленное местечко. Там мы назначали свидания своим девицам. Там была тенистая прохлада, солнечные пятна лениво шевелились на стриженой траве Летнего сада.
Бен попал в зенитную часть, Вадим — в береговую артиллерию. Они хвалились своими пушками, оба имели лейтенантское звание, полученное в университетские годы, красные кубари блестели в петличках новеньких гимнастерок. Офицерская форма преобразила их. Особенно хорош был Вадим, лихо сдвинутая фуражка, «фуранька», как называл он, его тонкая талия, перетянутая ремнем со звездной пряжкой. Весь начищенный, блестящий. Бен выглядел мешковатым, штатское еще не сошло с него, штатской была его печаль, никак он не мог одолеть печаль предстоящей нашей разлуки.
Я не шел ни в какое сравнение с ними, гимнастерка — б/у, х/б (бывшая в употреблении, хлопчатобумажная), на ногах стоптанные ботинки, обмотки, и в завершение синие диагоналевые галифе кавалерийского образца. Так нарядили нас, ополченцев. Спустя много лет я нашел старинную, потемневшую фотографию того дня. Замечательный фотохудожник Валера Плотников сумел вытащить нас троих из тьмы забытого последнего нашего свидания на свет божий, и я увидел себя — в том облачении. Ну и вид, и в таком, оказывается, наряде я отправился на фронт. Не помню, чтобы они смеялись надо мною, скорее они возмущались: неужели меня, как назвал Вадим, вольноопределяющегося, не могли обмундировать как следует! Они сердито цитировали призыв, тогда он звучал на всех митингах: «Грудью встать на защиту Ленинграда!». Грудью, выходит, ничего другого у нас нет? Грудью на автоматы, танки. Идиотское выражение, но, судя по обмоткам, прежде всего — грудью!
Я сказал, что спасибо и за обмотки, я с трудом добился, чтобы с меня сняли бронь и зачислили в ополчение.
То есть рядовым в пехоту, спросили они, на кой мне ополчение, это же необученная толпа, пушечное мясо. Война — профессиональное дело, доказывал Бен.
Меня растрогала их участливость. Они оба были для меня избранниками Фортуны. В университете на Вадима возлагал большие надежды сам академик Фок, один из корифеев теоретической физики. Считалось, что Вадим Пушкарев предназначен для великих открытий. А Бен отличался как математик, его опекал Лурье, тоже знаменитость.
Я гордился их дружбой, тем, что допущен, на меня, рядового инженера, никто не возлагал, в их компании я всегда выглядел чушкой, они по сравнению со мной аристократы, во мне плебейство неистребимо. Но они меня тоже за что-то любили.
Вадим достал из кармана фляжку с водкой, отцовскую, пояснил он, времен первой империалистической, мы по очереди приложились, сфотографировались. У Бена была маленькая «лейка». Попросили какого-то прохожего. Блестящий зрачок объектива уставился на нас, оттуда вдруг дохнуло холодком, на миг приоткрылась мгла, неведомое будущее, что ожидало каждого. Вадим посерьезнел, а Бен обнял нас, уверяя, что мы должны запросто разгромить противника, как только пройдет «фактор внезапности», мы их сокрушим могучим ударом, поскольку:
Мы расстались, уверенные, что ненадолго. Так или иначе мы их раздолбаем. Очень скоро нас постигло разочарование, оно перешло в отчаяние, отчаяние — в злобу, и на немцев, и на своих начальников, и все же подспудно сохранялась уверенность, угрюмая, исступленная.
Мы уходили по главной аллее, древнеримские боги смотрели на нас, для них все уже когда-то было — война, падение империи, чума, разруха.
В ноябре я получил письмо от Бена с Карельского фронта, он командовал зенитной батареей, только в самых последних строках, видимо, никак не решался, было про гибель Вадима под Ораниенбаумом, подробности неизвестны, передавали через университетских однополчан. «Но я не верю», — закончил Бен. К тому времени я уже привык к смертям, но в эту я не поверил. Всю войну не верил, да и до сих пор не верю.
В первую разведку повел нас Володя Бескончин. Было это в конце июля 1941 года. Ни он, ни мы никогда в разведку не ходили, надо было выяснить, куда немцы движутся, не заходят ли к нам во фланг. Воевать мы не умели, связи с соседями не установили, кто справа, кто слева, не знали.
Бескончину даже пистолета не дали, предложили ручной пулемет, с этой дурой, значит, в разведку.
Пошли ночью. Идет по шоссе немецкая колонна. Чего они шли, непонятно. Но когда свернули на проселок, стало ясно, что они в тыл нам заходят. И тогда Бескончин велел пристроиться к немцам. Отчаянный был, подначил, и мы с ними зашагали в хвосте. Бескончин послал двоих предупредить, что так, мол, и так. Послал к командиру батальона Чернякову, но тот испугался и дал команду отступать. Тем временем Бескончин стал шухер в колонне наводить. Гранаты швыряем. Вперед и назад. И вбок. Немцы никак не разберутся. Паника началась. Побросали они свои пулеметы, рацию, и бежать. Мы всё в кучу, подожгли. Вернулись. Чернякова вызвали в особый отдел. Потребовали для показаний Бескончина. Он стал темнить, мол, сообщил комбату, «смотря по обстоятельствам, можешь, поддержи, не можешь, отходи». Чтобы его не расстреляли. К тому шло. Кое-как вытащил его, все же они с одного цеха. Вечером пришел Черняков к Бескончину благодарить. Володя, говорит, давай выйдем на воздух. Потом Бескончин вернулся. Объясняет — поговорили. Устыдил ты его? А как же, морду набил, искровянил всего так, чтобы закаялся.
Жаль, что мы не видели.
При вас, говорит он, нельзя, все же командир он, не положено.
Посмеялись. Такие мы были. Потому что не понимали, не было опыта, шел июль 1941 года, в сентябре бы уже побоялись такие номера выкидывать.
Вот с каким идейным обеспечением мы отправились на войну.
Молотов вещал, что Германия стремится к миру, а Англия и Франция за войну, это средневековье.
Заблуждался? Кое-как объяснимо. Мог так думать, да еще политика заставляла. Историки старались оправдать и его, и других.
Немцы все кричали «ура!» Гитлеру, доносили гестаповцам, потом в ГДР стали доносить Штази на тех, кто смотрит западное TV. Теперь они требуют выяснить, кто из новых депутатов был связан с КГБ.
Немец, молодой, веселый, сказал мне: «Какая у вас плохая туалетная бумага, как вы живете, я взял кусок показать у нас в ФРГ, чем вы подтираетесь».
В ГДР было 85 000 штатных сотрудников Штази.
Как одинаково распадались режимы в Болгарии, ГДР, Чехословакии, и как глупо вели себя при этом правители.
Карл Т. вступил в компартию, чтобы сделать карьеру, теперь вышел, чтобы опять продвинуться.
Как хороши поначалу были слова Ольги Берггольц на памятнике Пискаревского кладбища: «Никто не забыт, ничто не забыто».
Картинки со смыслом (34 фото)
В настоящее время в интернете в моду прочно вошли прикольные, смешные и красивые картинки. Способ передачи своего эмоционального состояния через изображения с надписями, адресуемые близким людям и друзьям, максимально приближен к действительности. И нам это нравится! Картинки со смыслом — очередная наша классная подборка.
Мы так боимся быть навязчивыми, что кажемся равнодушными.
Я всегда ищу в людях только хорошее. Плохое они сами покажут. В. Высоцкий.
Лучше говорить истину, которая причиняет боль и затем исцеляет.
Кто не стучится — тому не открывают.
Если вам скажут, что вы стали каким-то не таким, то вы просто стали не таким удобным, как были раньше.
Если вам срочно надо сделать умное лицо, попытайтесь умножить в уме 385 на 294.
Спасибо тем, кто рядом. Я ценю.
Не случайно в жизни происходят такие ситуации, в которых ты начинаешь видеть истинное отношение людей к себе.
Главное, чтобы оно того стоило.
К некоторым людям надо относится холодно. Они гниют от теплого отношения.
Бог никогда не опаздывает, поэтому никогда не торопи Его!
Все надоело… Пойду брошусь под одеяло.
Время бесценно. Хорошенько подумай, на что ты его тратишь.
Улыбка — идеальная иллюзия. Никто и никогда не узнает, что на самом деле под ней скрывается.
Иди к своей цели, и мир пойдет к тебе навстречу.
Сегодня ты помог человеку. А завтра он не помог тебе.
В каждой женщине есть загадка… Обидится… И хрен разгадаешь на что!
Жестокость — это черта характера добрых людей. Она возникает, когда об твою доброту начинают вытирать ноги.
В принципе, если ничего не покупать, то цены нормальные.
Иногда лучше побыть в одиночестве.
У меня самый лучший в мире мужчина!
Мужчина никогда не отпустит ту, которая ему дорога. И никогда не даст ей уйти… Остальное — пустые слова.
В том краю, где не берегут честь девушки, не вырастают настоящие мужчины.
Дуракам везет. Мне не везет. Все, значит я не дурак.
Можно простит человеку все. Кроме отсутствия.
Я прощаю людей, но это не значит, что я по прежнему им доверяю.
Бывает и так: молчишь, а тебя уже неправильно поняли…
Живи так, чтобы люди, столкнувшиеся с тобой, улыбнулись. А, общаясь с тобой, стали счастливей.
Взаимная любовь — наивысшее счастье.
Хороший фотограф — на вес золота!
Продлить мгновение… Всего лишь остановив время…