На чем основываются книги бориса акунина
О творчестве так называемого «Бориса Акунина»
Пару лет назад я сделал вывод, что распиаренный советский писатель Борис Акунин остро нуждается в ударе арматурным прутом ночным горшком по голове. Как же у меня родилось это, не лишенное бесспорности умозаключение? Попробуем восстановить ход моей мысли и расставить векторы в нужных направлениях.
. Поскольку, он, в отличие от своего отца не является кадровым сотрудником ГБ и не может легально простреливать русским головы, свою деятельность по садированию титульной нации наш герой перенес на страницы. И здесь есть смысл пройтись по его творчеству.
Цикл о Фандорине – интересная литературная провокация. Шоколадная конфета с помадкой из цианида. С аппетитом разгрызаешь, тут же понимаешь, что съел что-то не то – но уже поздно. Как в годы моего золотого детства пела знатная группа «Технология»:
Скорая помощь летит на красный, но все напрасно, уже напрасно…
Можно пройтись просто по порядку. В «Азазеле» с помощью героя громят секретную, но хорошую организацию. Организация эта, виновато закатывая глаза, рассылает налево и направо киллеров, но автором ей выписана индульгенция: ведь она обеспечила технический прогресс и смягчение нравов в мировом масштабе. Плюс, злые русские обидели детей…
Или другой популярный сериал – про монахиню Пелагию. Там расставлены примерно те же акценты. Монахи – алкаши и педерасты. Священники – юдофобы даже на Святой Земле. Чиновники Святейшего Синода – интриганы и убийцы. Его глава, Победоносцев – сумасшедший маньяк-изувер, обожающий мочить в сортире. А в целом, русские, по Акунину – глупое и нетолерантное быдло, массово записывающееся в черносотенцы из иррационального страха перед евреями. Читаешь и понимаешь: этот народ созрел для уничтожения.
Ну и так далее, можно подробно проанализировать подтекст каждого романа, но общим выводом будет – невиданный градус злобы и жестокости в адрес России и русских, нескрываемая симпатия и одобрение к их врагам, небывалые наглость и упорство в утверждении, будто белое это черное, а черное – это белое. Дополнением идет лубочная картинка Японии с верными до гроба самураями, опасными и отважными ниндзя, презрением к смерти и честью возведенной в культ, которая имеет к реальности не большее отношение, чем образ России как средоточия зла.
Но это ладно. Смешно другое: литератор по образованию вроде как историк. Но в приличных странах таких «историков» бросают с Бруклинского моста с ногами, зацементированными в жестяном тазике. Профессионал, взявшийся составлять более или менее подробный список акунинских ляпов в любой его книге, очень скоро начинает грезить о том, как набрасывает на писательскую шею [макаронную] удавку и как следует ее затягивает. Честное офицерское: число фактических ошибок, небрежностей и прямого вранья практически в каждом романе можно измерить трехзначным числом. Азиат Акунин, кстати, в курсе, поэтому совершает не особенно сложный маневр: объявляет, что книжки его не исторические, а «по мотивам реальных событий». Но нас не проведешь. Недостаточно намазать лицо гуталином, чтобы стать негром.
Ну, хорошо, хорошо. Пусть фанатичный азиат мечтает извести все 150 миллионов русских на этой планете. Пока он не взялся претворять это в жизнь, по закону он чист. Пусть по всем дисциплинам, кроме марксизма-ленинизма в дипломе у Акунина стоят неудовлетворительные оценки – если бы мы стали карать по этому критерию, пришлось бы перебить пол-России. Но, может, хотя бы беллетрист он отличный, и на страницах его дивных книг пестрят красоты стиля, мудрые житейские наблюдения и гениальные словосочетания? Никак нет. Успешность в продажах тут не показатель – век Донцовой и «Санта-Барбары» навсегда ликвидировал возможность делать выводы о качестве продукта исходя из спроса на него.
Литературных достоинств лично я не обнаружил. В заимствованиях из Гиляровского, Пикуля, Лескова, каких-то японских бумагомарателей Акунина уже уличали – я повторяться не стану. Вспомню какой-нибудь образчик совсем уж адового ламерства. Например, в романах о Пелагии Чхартишвили изначально пытается как-то подделываться под классику, но ближе к концу попытки стилизации заканчиваются. Ну, как заканчиваются? Автор пытается выжать из себя сочинение на заданную тему «Как говорили в России 100 лет назад», со стереотипными «бабоньки», «как-с», «право, голубчик» и непременным «органичным» вворачиванием иностранных словечек: «ну это же, Антон Михалыч, прямо frappant!». Выглядит все это на уровне школьной художественной самодеятельности. Там, где азиат пытается подражать европейцам целенаправленно – в «Ф.М.», например, выходит что-то совсем жалкое и неутешительное.
So long, дорогие читатели.
Мой комментарий: этот пост господина русского офицера является идеальным образчиком «пещерного антисемитизма» на борьбу с которым мировое еврейство тратит ежегодно миллиарды долларов США. Поэтому, вполне вероятно, что столь резкая, но местами бесспорно правдивая статья появилась в ЖЖ не случайно.
«Я любил читать детективы, пока не начал их писать». Правила жизни Бориса Акунина
К выходу новой книги Бориса Акунина «Просто Маса» Букмейт провел прямой эфир с писателем ВКонтакте, где он ответил на вопросы читателей. Мы выбрали самые интересные ответы — о том, какой на самом деле задумывалась серия романов об Эрасте Фандорине, чем плох «Доктор Живаго» и чем хорош разумный эгоизм, зачем изучать писателей и их самоубийства и почему лучшими правителями России были женщины.
О писательских инструментах
Я начинал в 1997 году, но компьютер у меня тогда уже был, под 386 Norton Commander — это что-то такое синенькое. Был у меня и игольчатый принтер, который больше стрекотал, чем печатал. Что изменилось — сам процесс работы с материалами. Как раз в 1997 году я подключился к интернету, Рунет был совсем убогий, да и в мире было не так много ресурсов. Сейчас я с помощью интернета могу найти 99% всего, что мне нужно. Если не бесплатно, то в платном контенте: журналы, архивы, библиотеки.
Я гораздо реже стал пользоваться помощью специалистов, которые по моему заданию ходили в архивы и подбирали материалы. А когда-то, очень хорошо помню, я ходил туда сам — и истекал слезами, потому что у меня аллергия на книжную пыль. На айпэде в дороге работать не могу — мне надо, чтобы клавиатура кликала. Голосом не работаю. Интернет бы только всегда был.
О писательских ритуалах
Никаких ритуалов у меня, кроме утренней чашки кофе, нет. Но есть правило: я рассматриваю писательство исключительно как удовольствие (Федор Михайлович со мной бы точно не согласился). И поэтому, когда я чувствую, что перестал получать удовольствие, я останавливаюсь и ни строчки больше не пишу. Но не ухожу в запой — есть и такое ноу-хау, которым пользуются некоторые мои знакомые, — а вместо этого перемещаюсь в другое место, беру книгу, над которой работаю параллельно и по которой соскучился, и продолжаю работать уже с ней. Такой у меня постоянный производственный цикл.
О темах для начинающих писателей
Начинающим писателям я бы дал совет писать о том, что им по-настоящему интересно и что их заводит, а не ждать каких-то социальных заказов извне. Никогда по социальному заказу ничего путного не напишешь. Я-то, когда первоначально про это думал [про серию об Эрасте Фандорине], не собирался писать романы сам — я хотел быть, что ли, организатором процесса: приобщить к делу своих друзей, талантливых литераторов, а самому быть чем-то вроде режиссера. Но получилось иначе: я сам этим всем увлекся.
Если говорить о темах — мне, например, кажется очень интересной и недоработанной тема, к которой чуть-чуть прикоснулся Виктор Пелевин много лет назад, когда написал замечательную новеллу «Принц Госплана». Про клерка, который играет в компьютерные игры и как бы живет в них. Было бы интересно написать про молодого парня, проводящего наиболее интересную часть жизни в компьютерных играх, которые он путает с реальностью: он существует скорее там, чем здесь.
Однажды я услышал поразительную историю от знакомого психиатра, я даже вставил ее потом в измененном виде в один из своих романов. История была о пациенте, который каждую ночь во сне видел продолжающийся сон. В этом сне он был солдатом армии Ганнибала, который идет на Рим. Он сообщал про эту армию Ганнибала такие подробности, которых никто знать не мог; говорил, как потом выяснилось, на древнекарфагенском языке, который только сейчас стал частично известен. Самое интересное в его жизни происходило там, когда он шел на Рим с Ганнибалом, а не здесь, где он был человеком вполне тривиальной профессии. Вот этот стык разных миров и жизнь между ними кажутся мне беллетристически очень перспективной идеей.
О писателях и самоубийствах
Я в этой теме пытался разобраться — прежде всего, чтобы понять, выход ли это. Это допустимый выход, когда человек добровольно уходит из жизни, или это какое-то шулерство? Нечестная игра? Поступок малодушного человека? Чтобы получить ответ, пришлось написать целую книжку. Я для себя ответ как бы сформулировал и с тех пор отношусь к этой теме как ко всем другим: ну да, бывает и такое. Но что точно недопустимо — самоубийство по слабости. Это преступление.
О сказках
Вот только вчера читал сказки Шарля Перро. Я сейчас пишу сборник сказок — это, видимо, какие-то первые симптомы впадения в детство и деменции, но мне доставляет большое удовольствие. Я изучаю механизм сказок разных культур и народов, и собираюсь написать собственные сказки народов мира — такие, какими они должны быть на самом деле, о чем народы мира без меня не подозревали.
О детективах
Я любил читать детективы до тех пор, пока не начал их писать. Я вообще перестал читать художественную литературу, потому что это в моей профессии вредно. Но если все же говорить о детективах, для меня есть две основные партии: партия Агаты Кристи и партия Конан Дойла. Партия Агаты Кристи построена на мастерстве сюжета — никогда не угадаешь, кто убийца; главная задача здесь — удивить читателя. Партия Конан Дойла построена на атмосферности, на том, чтобы ты попадал в некий мир и существовал в нем. Я, конечно же, за партию Конан Дойла, я стараюсь писать именно такие детективы — с той корыстной целью, чтобы люди могли их перечитывать потом, даже зная, кто убийца.
В этом смысле я больше всего люблю детективы Роберта ван Гулика про судью Ди, действие которых происходит в Китае времен династии Тан [VII–X вв. до н. э.]. По части детективной фабулы они довольно неказисты — совсем не Агата Кристи. Но, когда их читаешь, попадаешь в очень гармоничный, безусловно утопический, выдуманный мир идеального Древнего Китая, где все устроено по-конфуциански, по справедливости, в соответствии с внутренней гармонией. Это ощущение порядка, противостоящего хаосу, доставляет лично мне большое удовольствие. Вообще, ведь смысл детектива или, например, викторианского детектива — это противопоставление упорядоченного мира твердых правил дикому, стихийному миру зла, которого все мы — ну или по крайней мере большинство из нас — боимся.
О переоцененной классике
Когда речь идет о художественной литературе, любые оценки субъективны, более того — как только они перестают быть субъективными, они утрачивают всякий смысл. Потому что чтение художественной литературы — я не беру сейчас несчастных школьников — дело необязательное, мы делаем это для собственного удовольствия. Хорошая книга — это то, что лично мне, здесь и сейчас дает что-то важное. Если эту книгу ценят все, но мне она ничего не дала — для меня это плохая книга.
Я, например, не люблю и считаю сильно переоцененным роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. С моей точки зрения, это очень вязкое, нескладное и неумное произведение. Если бы не ореол страдания, который его окружает — потому что из-за этого романа Пастернака затравили, — если бы не Нобелевская премия, которую ему дали (опять-таки в значительной степени чтобы вставить шпильку советской власти), думаю, не было бы у этого романа той ауры, которая его окружает.
О лучших правителях России
Самыми удачными правителями в истории России были женщины: Елизавета и Екатерина II. Елизавета — потому что она была ленива, ничего не делала, окружила себя такими же, в общем, ленивыми министрами, которые ни во что не вмешивались и не мешали людям жить. И без зоркого взгляда строгой власти Россия как-то зашевелилась, ее население увеличилось за это время чуть ли не вдвое, развились города, ремесла, торговля.
Екатерина Великая, с одной стороны, тоже любила пожить в свое удовольствие. Но с другой — она ввела в российскую политическую практику очень правильную новацию: она показала, что управление при помощи пряника эффективнее, чем при помощи кнута. Она не столько карала, сколько поощряла. Не наказывала тех, кем была недовольна, а просто отдаляла их от себя. И возникло представление о власти как о каком-то сияющем солнце: чем ближе к нему находишься, тем теплее и светлее. Чиновники и генералы старались не потому, что боялись — как они боялись Петра I, — а потому, что хотели, чтобы государыня-матушка их наградила и приласкала. Это первый в российской истории опыт использования мягкой силы, которая оказалась весьма эффективна.
О герое, которого сейчас не хватает
Сейчас, да и во все времена, не хватает литературного героя, который знал бы ответы на все трудные вопросы жизни. Чтобы он был не занудным китайско-японским гуру с бородкой, таким скучным старичком, — а нормальным живым человеком, который бы излучал внутреннюю уверенность и знание, вселял бы в читателя мужество и оптимизм, делал бы человека не слабее, а сильнее.
Я, например, очень люблю роман Чернышевского «Что делать?». Думаю, сейчас его в школе уже не проходят, а в мои времена проходили. Там замечательные молодые нигилисты 60-х годов XIX века, новые русские люди, которые излучают уверенность, энергию, силу, называют себя разумными эгоистами. Разумный эгоист — это человек, которому бывает хорошо, только когда всем вокруг хорошо. Он говорит: «Я делаю это не из любви к человечеству — я делаю это из эгоизма, чтобы мне было хорошо». Это очень правильная мотивация. Потому что, когда человек говорит: «Мне ничего не надо, я все делаю ради других», становится немножко боязно. А если человеку хорошо, когда всем вокруг хорошо, он старается ради себя, и мне такая постановка вопроса нравится.
О том, стоит ли японцам читать роман «Просто Маса»
В первую очередь роман написан, конечно, для читателей неяпонских. Там довольно много всяких шуток по поводу японцев, их привычек, национального характера. А нации, по моему опыту, делятся на те, которые любят обижаться и которые обижаться не любят. Японцы, так же как и русские, обижаться любят. И если усматривают какую-то насмешку, пускай даже добрую, им это обычно не нравится, я с этим уже сталкивался. Из наций, которые вообще никогда не обижаются — потому что им в голову не приходит, что кто-то может над ними смеяться, — например, какие-нибудь англичане или французы. Они вообще не понимают, когда над ними шутят, или смеются вместе с вами. Завидное качество.
О том, почему Маса не остался в России
Если бы вы оказались примерно в 1920 году в России, да еще с деникинской стороны, на которую несется красная конница Буденного, думаю, вы бы тоже поспешили скорее уплыть на пароходе и не возвращаться лет 70, пока все более-менее не устаканится. Вот почему Маса не остался в России. И, кроме того, у него были связаны с Россией всякие трагические воспоминания — об этом роман «Не прощаюсь».
О продолжении романа «Просто Маса»
Я человек планового хозяйства, мыслю большими проектами, под тяжестью которых потом сам начинаю сгибаться. А роман «Просто Маса» мне захотелось написать потому, что я соскучился по Японии, где давно не был. Мне захотелось окунуться в этот океан, развлечься. Так что этот роман вообще появился безо всякого плана — и планов на продолжение у меня пока нет. Захочется — может быть, напишу.
О вере во взаимную любовь
Понимаете, вера — это категория, не подразумевающая опыта. Поэтому люди верят в Бога, в рай, в ад. Они или верят, или не верят — доказательств у них нет. Здесь же речь идет не о вере, а об опыте. Поэтому я точно могу сказать, что любовь есть, не сомневайтесь. Не все, правда, умеют любить: кого-то не так научили, кто-то путает любовь с другими похожими магнитами — будь то самолюбие, сексуальное влечение или еще что-то подобное. Любовь намного богаче и интереснее. У меня есть толстый нудный роман, посвященный теоретическому изучению природы любви, называется «Другая жизнь». Кто всерьез интересуется любовью, прочитайте — там прямо все по полочкам разложено.
О псевдонимах
Псевдоним — тот или другой — нужен мне, чтобы писать по-другому, в другой системе координат. Одно дело, когда я пишу как Борис Акунин, и другое дело, когда я пишу как Чхартишвили, под своим настоящим именем. У меня еще были другие псевдонимы, где я тоже писал по-разному — это очень освежает. Похоже на то, что актер выходит на сцену в ином гриме, в ином костюме, в иной пьесе — и становится другим человеком, хотя внутренне это все тот же, например, Данила Козловский. В реальной же жизни мои имена путают постоянно. Я привык и на все откликаюсь, хоть на Бориса Шалвовича — не проблема.
О том, может ли книга изменить жизнь человека
О другой профессии
Если бы я сейчас был молодым человеком и думал, какой творческой работой заняться, скорее всего, я бы стал программистом, а не писателем. Придумывал бы программы, которые бы делали жизнь интереснее и помогали людям не тратить свое время на ерунду.
Борис Акунин: спаситель российской литературы
Наверное, вы не раз слышали о детективах Эрасте Фандорине и Пелагии. Может, вы читали серию книг «История Российского государства»? Все эти книги признанная классика российской литературы. Но знаете ли вы, кто есть Борис Акунин? Как в нем проснулся талант писателя? В каких жанрах он пишет? Все это я постараюсь описать в моем посте, посвященному этому потрясающему автору.
Из всех наслаждений, отпущенных человеку, самое изысканное — шевелить мозгами.
С 1998 года Григорий Чхартишвили пишет художественную прозу под псевдонимом «Борис Акунин». Японское слово «акунин» не имеет адекватного перевода на русский язык. Приблизительно его можно перевести как «злой человек», «разбойник», «человек, не соблюдающий законов». Подробнее об этом слове можно узнать в одной из книг Б. Акунина «Алмазная колесница». Однако, документальные и критические работы Григорий пишет под настоящим именем.
Первое апреля 1997 года — это день дураков, в который я вдруг понял, что буду писать роман. Я хорошо запомнил этот день, потому что в тот момент я расстался с серьезной профессией литературного переводчика и перешел в несерьезную профессию писателя
После успеха Фандорина, Борис решил отойти от этой серии и перейти к новой части своей библиографии – Пелагии. В 2001 году, Акунин выпускает книгу «Пелагия и белый бульдог». Книга повествует о приключениях монахини Пелагии. Пелагия наделена необычайной интуицией, позволяющей успешно расследовать жуткие преступления. Всего, про монахиню вышло три книги и одна экранизация. Благодаря оригинальному сочетанию детектива, приключений и религиозной тематики, эта работа получила множество положительных отзывов и попала в список бестселлеров.
Что за времена настали. Эпоха немногословных решительных женщин и говорливых рефлексирующих мужчин.
Нет ничего лучше на свете, чем любить одиночество… Если владеешь искусством одиночества, это делает тебя сильным, свободным и бесстрашным
В 2007-2011 годах Борис Акунин создал десять небольших зарисовок, объединенных в цикл “Смерть на брудершафт”. Сам автор охарактеризовал эту работу как роман-кино. Цель создания этой эпопеи — включить воображение читателя, чтобы он представил все происходящее в виде киноленты у себя перед глазами. Историческое время, охватываемое книгами — Гражданская война и революция 1917 года. В каждой главе показана та высокая степень отчаянья, трагичности, жестокости, которая была присуща времени гибели великой империи. В повести «Операция «Транзит»» рассказывается об отправке в Россию в знаменитом запломбированном вагоне личности, призванной изменить ход русской истории. «Батальон ангелов» посвящен трагической истории первого в России женского батальона смерти.
11 января 2012 года Борис Акунин в своём блоге в «Живом журнале» подтвердил, что именно он является автором, скрывающимся под псевдонимом Анатолий Брусникин и Анна Борисова. Брусникин является автором исторических произведений “Девятный Спас”, “Герой иного времени” и “Беллона”. Псевдонимом с женским именем Григорий подписал свои романы с оттенками мистики, фантастики и психолого-философского реализма “Там…”, “Креативщик”, “Vremena goda”. Эксперимент оказался не провальным, но и не блестящим, и в начале 2012 года Акунин завершил его — чтобы начать еще более масштабный и амбициозный. С 2012 года, автором была придумана еще одна серия книг под названием «Семейный альбом». Книги данной серии показывают уже иного Акунина – философа, мыслителя, повзрослевшего автора. Работы представляет собой сложную связь философских размышлений с художественной прозой. Хотелось бы, конечно, какого-нибудь позитива, но это серия является более осмысленным творчеством автора.
Судьба любит подшутить над теми, кто слишком заботится о своём достоинстве.
С недавних пор, Григорий осовременил свое творчество, создав свой блог посвященный истории. Главным плюсом блога, автор считает: живое общение с поклонниками, возможность публикации кратких рассказов и статей. Сейчас в его блоге уже более 150 тысяч подписчиков. Специально для заинтересованных, я оставляю ссылку. Подпишитесь – не пожалеете.
Григорий Чхартишвили неоднократно критически высказывался против действующей системы российской власти. Так, в частности, в одном из своих интервью он назвал Владимира Путина императором Калигулой, «которые предпочитает, чтобы его больше боялись, чем любили». Кроме того, он неоднократно говорил о своем негативном отношении к идее «вечного правителя». В последние годы, впрочем, писатель принимает участие и в некоторых общественно-политических акциях. В 2011 году он выступил с критикой фальсификации выборов в Госдуму, в 2012 становится одним из учредителей Лиги Избирателей. Акунин публично поддерживает оппозиционера Алексея Навального. В 2012 году вместе с писателями Быковым и Улицкой подписывает открытое письмо с протестом против закрытия иностранного фонда «Династия».
Секрет успеха Акунина — выбор момента. Россиянам всегда недостает середины — центристской силы в политике, среднего класса, литературы, рассчитанной на обывателя. Недостаток стабилизирующего центра привел к некоторым драматическим «заносам» в их истории, но теперь они уже по горло сыты театральными моментами и яркими цветами и предпочитают экспериментировать, по крайней мере сейчас, с такими экзотическими вещами, как зарабатывание денег и обычная повседневная жизнь. Сюда входит и чтение, но лишь как способ отвлечься и развлечься, а не для поисков «истины», каковую им раньше обещали как правящий режим, так и подпольный самиздат. А еще россияне, по самым разнообразным причинам, стремятся воссоединиться с дореволюционным прошлым, образ которого был столь искажен советской пропагандой. Романы Акунина удовлетворяют всем этим потребностям. Их действие происходит в России, которой правят цари, в смысле языка они пародируют стиль XIX века. Каждая глава снабжена подзаголовком (например, глава первая, «в которой описывается некая циничная выходка»), а сыщика, стоящего в центре повествования, автор постоянно называет «наш герой» — элементы, которые или позабавят, или будут раздражать, в зависимости от вкуса читателя.
Акунин пишет о том, что Христос гомосексуалист
ПОЩЕЧИНА ХРИСТИАНСТВУ, или cлон в посудной лавке
О высокооплачиваемой литкритике
Борис Акунин – один из тех, кто смог сделаться из мухи слоном, из переводчика модным писателем. А виноваты в этом псевдокритики, которые пишут положительные рецензии за деньги издательств, они формируют настроения читающей публики, особенно той безмозглой её части, которая желает говорить при случае о своём тонком вкусе и о том, что читает правильные книги. Как правило, это женщины, окончившие гуманитарный вуз, чуть эмансипированные, которые играют в высшее общество, творческая провинциальная молодёжь, домохозяйки с институтским образованием. Одни из корыстных целей стали размахивать Акуниным, как флагом: – Наконец-то… – говорили они, – …явился писатель! – другие согласно кивали, и читали, не замечая исторической безграмотности и небрежности автора к фактам, деталям, а также они не замечали презрения к себе – читателям.
Кто-то оправдывал неряшливость Б.А. тем, что его тексты – это обдуманная игра, кто-то откровенно не видел погрешностей по причине своей низкой эрудированности.
Так Акунин стал единственным правильным, модным беллетристом.
И я тоже пытался читать первый, второй роман Б.А. – на меня дохнула пустота, она зияет со страниц его детективов. Буквы, слова, фразы, предложения – ни о чём. Возможно, я испорчен хорошей литературой, возможно, просто привык к полезному чтению. Понял сразу – читать этого автора у меня нет ни времени, ни желания.
Читая Акунина, стесняешься, что ты русский
Однако одолеть его труды полностью пришлось позже, когда стал работать книжным обозревателем в одном глянцевом высокооплачиваемом журнале. И тут я столкнулся с тем, что хочешь не хочешь, а писать о Б.А. нужно если не с восхищением, то уж хотя бы нейтрально, потому что так требовала редакторша, потому что за это издательства платили журналу деньги и, соответственно, часть их шла мне на зарплату. Я писал обычно нейтрально (каюсь) – и об Акунине, и о Лукьяненко, и о Головачёве, и о Донцовой…
Положение вынуждало следить за всеми новинками коммерческой литературы, – и я до сих пор не могу понять, чем особенно отличается Акунин от Донцовой. Да, пограмотней в стиле и вообще пограмотней. На этом весомые различия заканчиваются.
Донцова пишет о семейном счастье, где есть озорные племянники, большой дом, собаки, автомобили, достаток. Её героиня асексуальна и разбавляет своё благополучие адреналином расследований, проще говоря, от сытой скуки лезет не в свои дела и получает от этого удовольствие. Корни персонажей Донцовой произрастают в текстах Агаты Кристи, как и корни персонажей Акунина.
Акунин пишет о XIX веке, об имперской России не потому, что считает своим долгом расставить точки над «ё» в прошлом нашей Родины, а просто эта тема была до него целиной невозделанной.
В нашей стране принято читать исторические романы. Особенно склонны потреблять такую литературу мужчины после сорока с брюшком и высшим, уже забытым за давностью лет, прошедших с момента окончания вуза, образованием, должности этих мужчин предполагают много свободного времени, которое они посвящают чтению.
Детективы же – это чтение больше для женщин. Особенно в том виде, в каком они существуют на данный момент в России.
Акунин соединил исторический роман и детектив в одном флаконе. Причём он даже не старается придумать оригинальный сюжет или достоверно отразить историческое прошлое России. Собственно говоря, тот же донцовский ширпотреб, только чуть качественней – швы не такие кривые, и молнии не отпарываются, но сделано с той же экономией рабочего времени и творческой силы.
Акунин берёт сюжет, например, у Кристи, переносит его на нашу почву в 19-й век, и, основываясь на своих туманных впечатлениях о той эпохе, пишет очередной роман. Потом заявляет, что его тексты это игра с читателем – поймёт или нет, что тут, тут и тут фактическая ошибка.
И зачем Б.А. играть в такие игры?
Потому что так проще и быстрее писать.
Одно дело изучить эпоху до самого малозначительного пустяка и не ошибаться, а другое дело списать всё на игру. Мол, я умный и всё знаю, а ошибки делаю для того, чтобы узнать, глупые вы или нет.
На одном форуме в интернете прочитал комментарий – человек восхищается талантом Акунина и утверждает, что стал интересоваться историей Отечества только благодаря его книгам (. ). Наверно, таких легковерных читателей немного, я надеюсь, но это не умаляет вреда, который несут псевдоисторические романы Акунина – они деформируют представление о прошлом. Более того, Акунин не только небрежен с фактами. Он в некоторых случаях намеренно опошляет прошлое нашей страны. После прочтения его книг начинаешь стесняться того, что ты русский.
Слуга читательского вкуса
Многие патриотически настроенные писатели считают, что Б.А. выполняет чей-то заказ. Что писатель едва ли не член масонской ложи, который намеренно подрывает авторитет Родины у граждан. На самом деле он делает всё, что делает, исключительно по коммерческо-ремесленным соображениям. Потому что у него такая техника выполнения работы – а удачливого коммерческого писателя она должна вести коротким путём к интересному тексту. Понимаете, о чём я.
Акунин занят зарабатыванием денег, и ни о чём другом он просто не думает. Если нужно было бы воспевать Россию, СССР, царя, генсека, президента, он бы воспевал, но сейчас выгодней писать именно так…
Есть такое слово «конъюнктура» и талант предвосхищать все её изменения. Этот дар даёт возможность быть на шаг впереди: хозяин только подумал, слуга уже сделал. Есть очаровательный пример многочисленных сталинских-ленинских лауреатов… Однако служить можно кому угодно. Например, широкому кругу читателей. Помните, на книгах раньше писали, и иногда сейчас пишут: «Для широкого круга читателей».
Борис Акунин всего лишь предвосхищает вкусы этого круга. И не нужно его демонизировать. Он подыскивает темы и так предъявляет свою позицию в том или ином вопросе, чтобы у доли людей вызвать раздражение, у другой доли, самой многочисленной и глупой, – восхищение.
Беллетрист, который хочет, чтобы его книги расходились огромным тиражом, не должен быть оригинальным, напротив, ему необходимо прислушиваться к потенциальным читателям и подавать их же мысли, чуть изменив форму. Тогда он будет понятен.
Массовый читатель глупым быть не хочет: не поймёт, покрутит пальцем у виска, положит книгу в шкаф, а об авторе навсегда забудет.
Круг читателей Акунина, Донцовой, Дашковой, Устиновой и Марининой в целом разный, но фрагментами пересекается. И Акунин в сознании общества стоит намного выше. Ведь огромное количество современных читателей искренне считают Б.А. классиком современной литературы, которому нет равных. Донцовой, Марининой, Дашковой, Улицкой такого титула никто не давал, а они работать на читателя умеют тоже. Но Акунин ко всему имитирует интеллектуальность, подавая всем известные, модные в среде интеллигенции идеи в художественной форме.
Б.А. именно нацелен на умеренно образованную интеллигенцию. Труды женщин-детективистов обращены к простым людям, особенно книги Дарьи Донцовой. Если сказать образно, среди её читателей большинство – это «кухарки». В широком смысле.
Акунин работает на потребителей, которые в целом примитивней и дальше от жизни, чем поклонницы Донцовой: его почитатели – люди, не привыкшие думать глубоко, но с претензией на это, которые имеют багаж прочитанного-перемешанного: всё лежит в памяти, как на свалке, не поймёшь, что к чему, откуда. Гонора больше, чем знаний, прочитанного и забытого, чем – ума.
Акунин их писатель. Тем более, сам он находится где-то на том же скорбном уровне. Я не утверждаю, что он бездарен. Напротив скажу, по-своему очень талантлив.
В 2000 году России нет
Акунин использует элементарные литературные приёмы. Я бы их даже назвал литературно-пропагандистскими. По крайней мере, так это выглядит с первого взгляда.
Например, Акунин сначала выводит, что данное положение вещей – благолепно, потом заставляет всё это читателя полюбить, а потом через развитие сюжета заставляет разочароваться, показывая, что всё, что мы полюбили, на самом деле очень, плохо, а не хорошо, – а автор, и персонажи, и читатели глубоко заблуждались.
Пример. В первом из цикла «о сыщике Фандорине» романе «Азазель» Эраст Фандорин служит жандармом. Он патриотичен, любит государство, где живёт, последовательно борется против масонов, шпионов, террористов, врагов традиционного русского уклада. Ключевые слова Фандорина первого периода такие: «Если живём в государстве, надобно либо его беречь, либо уж уезжать – иначе получается паразитизм и лакейские пересуды». А когда ему возражают и говорят, что несправедливое государство можно разрушить и построить справедливое, он возражает: «К сожалению, государство – это не дом, а скорее дерево. Его не строят, оно растёт само, подчиняясь закону природы, и дело это долгое. Тут не каменщик, тут садовник нужен».
В «Статском советнике» Фандорин разочаровывается в России, а с ним и все читатели. После долгой борьбы с террористами выясняется, что их поддерживают самые высокие лица в государстве, которые на волне борьбы с терроризмом хотят установить тоталитарную диктатуру. Фандорин уходит с государственной службы. После этого его отъезд за границу – вопрос времени.
Дальше Акунин пишет о гомосексуалистах XIX века (роман «Коронация»). Читатель-обыватель такую Россию непременно начнёт презирать. В романе описаны гомосексуальные притоны под великокняжеским покровительством. Фандорин – обречён уехать за границу… Полное разочарование.
В следующей книге Акунин идёт дальше. Для того чтобы удивить читателя, беллетрист просто изничтожает нашу российскую реальность и наше историческое прошлое. В 2000 году Николас Фэндорайн (правнук сыщика) возвращается на родину – «Алтын Толабас». От этого «необдуманного» поступка его отговаривает отец: «Никакой России не существует. Понимаешь, Никол, есть географическое пространство, на котором прежде находилась страна с таким названием, но всё её население вымерло. Теперь на развалинах Колизея живут остготы. Жгут там костры и пасут коз. У остготов свои обычаи и нравы, свой язык. Нам, Фандориным, это видеть незачем. Читай старые романы, слушай музыку, листай альбомы. Это и есть наша с тобой Россия».
Всё. Как нации, в этом романе нас нет, а, судя по второй линии, и не было.
Страна варваров и уголовников
Во второй линии романа «Алтын Толабас» описывается приезд в Россию предка Фандориных, немецкого дворянина Корнелиуса фон Дорна. А было это в веке XVII. Обстоятельства въезда Николаса и Корнелиуса одинаковые. Та же безнадёга вокруг, и грабят их одинаковыми способами и т.д. И вообще Россия XVII века ужасное место: «В шахматы играете? – спросил Либенау. – Иногда. Не очень хорошо, но когда нужно скоротать зимний вечерок. – Запрещено, – отрезал полковник. – За эту богомерзкую забаву бьют кнутом. А табак нюхаете? – Нет, у меня от него слёзы – не остановишь. – А вы как-нибудь понюхайте прилюдно – просто из интереса, – предложил полковник. – Вам за это по закону нос отрежут, так-то! С собаками играть нельзя, на качелях качаться нельзя, смотреть на луну с начала ее первой четверти нельзя». А также нельзя слушать музыку на инструментах, нельзя проезжать через улицы, на которых стоят боярские дома, потому что ограбят.
Похожий беспредел творится и в России XXI века. И Николасу Фандорину приходится принять варварские правила нашей страны: «Николас положил проводнику руку на плечо, сильно стиснул пальцы и произнёс нараспев: – Борзеешь, вша поднарная? У папы крысячишь? Ну, смотри, тебе жить, – Николас никогда не видел, чтобы человек моментально делался белым, как мел, однако же проводник действительно вдруг стал совсем белым, даже губы приобрели светло-серый оттенок. – Братан, братан. – зашлёпал он губами и попытался встать, но Фандорин стиснул пальцы ещё сильней. – Я ж не знал. В натуре не знал! Я думал, лох заморский. Братан!
Тут вспомнилась ещё парочка уместных терминов из блокнота, которые Николас с успехом и употребил: – Сыскан тебе братан. – Щас, щас, – засуетился проводник и полез куда-то под матрас. – Всё целое, в лучшем виде.
Отдал всё, похищенное из кейса: и документы, и портмоне, и ноутбук».
То есть вот какие мы – страна варваров и уголовников.
Техника написания бестселлера
На самом деле, говорить о том, что Акунин осознанно пытается влиять на умы читателей, что беллетрист ведёт пропаганду, – нельзя. Так могут думать только те, кто не имеет представления о том, что такое серия романов, и о технике поддержания интереса к серии.
Мы забываем, что Борис Акунин – это не писатель, это бренд, в рекламу которого издатели вложили деньги, и он, бренд, вопреки всему, обязан работать, а прибыль от него должна увеличиваться. При таких условиях человек, пишущий под брендом, лишь наёмный работник, и он должен придумывать, как и чем свои книги сделать более продаваемыми, чем предыдущие. Иначе уволят.
Как правило, автор, подобный Акунину, живёт от книги к книге. Он написал первый роман серии, точно зная, почему его будут читать, – потому что неожиданно хорошими становятся жандармы, а плохими – революционеры. После 70 лет, в течение которых мы читали-смотрели о революционерах-героях и маниакально-подлых, с клыками во рту и когтистыми лапами, алчущих человеческой крови нежитях-жандармах, – этот поворот, согласитесь, даже на уровне подсознания вызывает интерес. Они люди!
О романе скажут: «Так Россию, ещё никто не показывал».
Художественную книгу для широкого круга читателей о хороших жандармах тогда ещё не создали, хотя читатель был к этому готов, то есть ниша была пуста!
Но вот деньги за книгу получены, истрачены, и уже нужно творить следующий роман. Что делать? Как заставить покупать новую продукцию, да так, чтобы ждали продолжения? Патриотизмом читателей уже не удивишь: а если показать полюбившегося героя разочарованным в том, за что он боролся и чем восхищался в первой книге? Эта простая, но золотая идея пришла Б.А. за письменным столом, когда он продумывал новый сюжет.
Он написал «Статский советник». Книга разошлась огромным тиражом.
Но над беллетристом-подёнщиком висит страшное проклятие. Писать следующий роман ещё сложнее – ну, разочаровался в России, ну, коррупция. Ну, даже неожиданно вдруг подумали читатели, что автор намекнул на современную коррупцию. А дальше как? Чем удивить? И тут Акунину приходит в голову действительно добавить современности – пусть героями будут гомосексуалисты.
Естественно, я схему творческих озарений Б.А. упрощаю, но в целом хочу сказать главное: он пытался для своего постоянного читателя каждый следующий роман смастерить удивительней предыдущего, а это сложно. Необходимо найти короткий путь. Тем более, что сроки издательство ставит минимальные. А самый лёгкий ход изготовить роман скандальным и неожиданным – это топтать святыни, и с каждым шагом делать это всё злее, циничней – так, чтобы дыхание захватывало, чтобы слёзы душили!
В конце концов, Акунин добрался до Евангелия.
Демон, которого создали мы
Этого следовало ожидать. После того как Акунин растоптал достоинство Российского государства, он принялся за религию. Так диктовал закон динамичного развития. Другим удивить читателя, привыкшего к его номерам, было бы очень сложно. Мысль о том, что гомосексуалисты достойны прощения или даже вообще невинны перед Богом, не новая, – это модная идея в среде нынешней, особенно столичной, интеллигенции. Акунин просто посмел придать ей такую форму.
Сам по себе цикл о Пелагее был с первой книги оскорбителен для православного человека, монахиня все время нарушала завет, переодевалась в светскую одежду. Верующий в Христа не станет даже в шутку задирать подол монахине и писать о каком-то апокрифическом Евангелии, которое способно разрушить христианство. То, что написано об её поведении – как «монахини», – настолько кощунственно, что и обсуждать не хочется. Это оскорбляет каждого, кто хоть немного знаком со смыслом монашества, аскетизма, христианской духовной жизни, – и только людям, далёким от христианства, может показаться, что автор изобразил смышленую продвинутую монашку, которой море по колено – и бедные они, бедные, если их представление о монашестве хоть как-то будет ассоциироваться с этой востренькой легкомысленной девицей. Увы нам, это многие читают.
Я прочитал много реплик по поводу романа «Пелагея и красный петух» на иностранных форумах. Люди удивляются, как это так – ни одна живая душа в России не заметила, что Акунин дошёл до крайнего кощунства?? Почему никто и не пытался призвать автора к ответу.
Краткое содержание романа: по России бродит странный пророк Мануйла. Заинтригованная его проповедями монахиня Пелагея проводит собственное расследование. И устанавливает: Мануйла — это Иисус Христос. Оказывается, вместо Него распяли совсем другого (!). А Он, попав в волшебную пещеру, перенёсся в Россию XIX столетия. Христос из романа Акунина оспаривает многие устои современной церкви. Кроме того, автор намекает на возможную бисексуальность мессии (!!). Вот цитата – это когда Мануйла попал в Новый Содом. С ним беседует транс Иродиада: «Что, Божий человек, обрушит на нас Господь огонь и серу за эти прегрешения? – насмешливо спросила транс, кивая в сторону Лабиринта, из которого доносились хохот и дикие вопли. – За это навряд ли, – пожал плечами «пророк». – Они ведь друг друга не насильничают. Пускай их, если им так радостней. Радость свята, это горе – зло. – Ай да пророк! – развеселилась Иродиада. – Может, ты тоже из наших?» В этом отрывке унижение христианства в целом доходит до крайней точки. Акунин делает вывод через Пелагею – за таким Богом она хочет идти следом, и она отправляется за Мануйлой туда, где на следующий день после казни ей предстоит «омыть Его тело слезами».
В интернете многие называют роман «Пелагея и красный петух» Евангелием от Бориса Акунина. Другие пишут, что это кощунство написано демоном. Согласен, что похоже… Только этого демона породили мы своим воображением. Бориса Акунина патриоты нарекли масоном, либералы крупным писателем, верующие демонизировали его. Такие вещи смертному циничному человеку нравятся, появляется желание поддерживать людей в заблуждении. Это ведь сладко, когда тебя считают сверхъестественным…
Так можно сделать из мопса волка-оборотня.
Неразборчивый в средствах достижения цели, Акунин медленно и цинично растоптал Россию. А потом, войдя во вкус, дал пощёчину христианам. Любых направлений и конфессий. Возможно, по незнанию, точнее, просто из коммерческих соображений (и я на этом настаиваю!) он написал романы о Пелагее, – однако хотел он или нет, а пощёчину дал! Звонкую, хлёсткую. Подставят ли вторую щёку православные люди? Простят ли. За всех не скажу… Хотя это когда поймут. А пока имеющие глаза не видят…