На что ориентирована практическая психология как психологическая практика

Практическая психология и психологическая практика

Отечественная психология так резко изменилась за последнее десятилетие[2], что кажется принадлежащей к другому «биологическому» виду, чем психология образ­ца 1980 года.

Происходящие «мутации» заметны даже в сонной ат­мосфере официальной академической психологии, а уж в стихии социальной жизни от них просто рябит в глазах: появился массовый рынок психологических услуг — ин­дивидуальное консультирование и психотерапия, детская и семейная терапия, развитие памяти и воображения, тренинга сензитивности и коммуникативных навыков, психологическая подготовка менеджеров и депутатов и прочее, и прочее.

Множащиеся сейчас психологические службы — это не просто еще одна ветвь практической психологии, наряду с названными. В них и через них отечественная психология наконец-то становитсясамостоятельной практической дисциплиной. Это историческое для судьбы нашей психоло­гии событие. В 1920-х годах, когда психология впервые столкнулась с высокоорганизованной практикой — про­мышленной, воспитательной, политической, военной, — Л. С. Выготский увидел в этом факте источник такого зна­чительного обновления психологической науки, что пси­холог, по его словам, мог бы сложить гимн новой практической психологии. Но если это было справедливо для практической психологии, то есть для включения пси­хологии в существующие виды социальной практики, то это трижды справедливо для произошедшего на наших гла­зах рождения собственно психологической практики. Значе­ние психологической практики для психологии трудно переоценить. Психологические службы не просто «важны» для психологии, она обретает в них свое тело, не больше и не меньше. Психологические службы для психологии — то же, что школа для педагогики, церковь для религии, клиника для медицины. Психологическая практика — ис­точник и венец психологии, альфа и омега, с нее должно начинаться и ею завершаться (хотя бы по тенденции, если не фактически) любое психологическое исследование.

В чем же отличие психологической практики от практи­ческой психологии? В том, прежде всего, что первая — «своя» для психологии практика, а вторая — «чужая», точ­нее — участие в «чужой» практике. Различие кардинальное. Цели деятельности психолога, подвизающегося в «чужой» социальной сфере, диктуются ценностями и задачами этой сферы. Это во-первых. Во-вторых, главное практическое воздействие на «объект» (будь то личность, семья, коллек­тив) оказывает не психолог, а врач, педагог или другой специалист. Если же психолог и вовлечен в непосредствен­ную практическую работу, то лишь как вспомогательный персонал, как своего рода «орган» главного субъекта дан­ной практики, и действует он, естественно, лишь постоль­ку, поскольку ему определены задачи и делегированы полномочия, то есть действует не от лица психологии, а от лица медицины, педагогики и пр. В-третьих, критерии оценки результатов деятельности психолога определяются ценностями данной социальной сферы, а они могут по­рой входить в противоречие с ценностями, которым хоте­ла бы служить психология. Понятно, что и ответственность за конечные результаты несет не психолог, а другой спе­циалист. Одним словом, практический психолог обслужи­вает не нуждающегося в психологической помощи человека, а деятельность другого профессионала[3]. При всей значимости практической психологии, нужно признать, что в ней психолог оказывается отчужденным от живой сердцевины практики, и это ведет к его отчуждениюот собственно психологического мышления.

Не вспомнить ли здесь одну из главных аксиом марк­сизма: «Бытие определяет сознание»? Реальное бытие прак­тического психолога в сфере той или другой практической деятельности определяет его профессиональное сознание, вынуждает мыслить так, как этого требуют задачи, цели и традиции этой сферы: образуется мощная тенденция к ут­рате специфики психологического мышления. Эта тенден­ция хоть и не всесильна, но неуклонна и неизбежна: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Например, патопсихолог лишается в области психиатрии одной из важнейших прерогатив полноценного научного исследо­вания — самостоятельности в выделении из реальности предметов изучения. Он вынужден довольствоваться лишь психологическим исследованием и оправданием психиат­рического расчленения реальности, которое диктуется медицинской практикой. Лишенный, таким образом, в психиатрии «эфферентного поля», он лишается и катего­риальной специфики своего восприятия

С появлением самостоятельных психологических служб, собственно психологической практики принципиально меняется социальная позиция психолога. Он сам формирует цели и ценности своей профессиональной деятельности, сам осуществляет необходимые воздействия на обратив­шегося за помощью человека, сам несет ответственность за результаты своей работы. И это резко изменяет и его отношение к людям, которых он обслуживает, и его от­ношение к самому себе и участвующим в работе специа­листам другого профиля, и, главное, сам стиль и тип его профессионального видения реальности.

Источник

Практика. У Л.С. Выготского было понятие «практической пси­хологии», но не было еще понятия «психологическая прак­тика»

У Л.С. Выготского было понятие «практической пси­хологии», но не было еще понятия «психологическая прак­тика». На первый взгляд, это синонимы, но по существу между ними пропасть, радикальный сдвиг, отделяющий две исторические эпохи в развитии психологии (ср. Пузы­рей, 1986).

Практическая психология — это приложение и разви­тие психологических знаний в какой-либо сфере обще­ственной практики — педагогике, медицине, обороне и т.д. Виды практической психологии получают соответству­ющие ведомственные имена — педагогическая психоло­гия, медицинская, военная и т.д. Каждая разновидность практической психологии включает в себя частную при­кладную психологическую теорию, реализующую обще­психологические принципы в материале данной сферы социальной практики и для решения ее задач.

Психологическая практика — это самостоятельная прак­тическая деятельность психолога, где он выступает «ответственным производителем работ», непосредственно удовлетворяющим и обслуживающим социально оформлен­ные жизненные потребности заказчика. Психологическая практика обслуживает «первичного потребителя», а не профессионала, представителя той или другой социаль­ной сферы деятельности. Одно дело — консультирование пациента, обратившегося за психологической помощью, другое — консультирование того же пациента по заказу его лечащего врача. Хотя процессы могут быть очень похожи, но их внутренний смысл, форма осмысления результатов, сам способ мышления и типы отношений, складывающиеся в этих деятельностях, разительно отличаются друг от друга. Наиболее «чистыми» видами психологической практики являются индивидуальное и семейное консультирование и различного рода «личностные» психологические тренинги.

Вернемся к поставленному выше вопросу. Почему, в самом деле, Л.С. Выготский при всей гениальности ума, при всем ясном понимании, что психотехника является краеугольным камнем новой психологии, что только она может вывести психологию из кризиса, не создал все-таки полноценной психотехнической системы? Потому, что у него не только не было, но и не могло быть понятия психологической практики. Не в том, разумеется, дело, что он чего-то не додумал, и даже не в том, что социально-политические условия тогдашней жизни в стране не по­зволили бы психологической практике как таковой осуществляться в сколько-нибудь массовом масштабе, а по­тому, что психологической практики при жизни Л.С. Вы­готского вообще не существовало как сложившейся социальной реальности, она еще только рождалась из недр практической психологии, которая сама в ту пору не до­стигла совершеннолетия.

Первой, и даже отчасти переходной, формой был ран­ний психоанализ. Психоанализ осуществлялся уже как самостоятельная психологическая практика, но осозна­вал себя в начале как своего рода лечебную, медицин­скую деятельность, оправдывающуюся ценностью здоровья. Однако это была уже не вполне медицина: слиш­ком большой вес для психоаналитика имело раскрытие истины по сравнению с обычным медицинским прагма­тизмом, слишком много внимания уделялось душевным состояниям в процессе этого странного «лечения разго­вором», слишком всерьез для материалистической евро­пейской медицины признавалась решающая роль психических процессов в этиологии заболевания. Меди­цинский миф и антураж долгое время удерживался, но всем было понятно, что это уже не медицина, что психо­анализ — это какая-то психология. Но какая? Психоана­лиз совершенно не напоминал теоретическую и экспери­ментальную психологию того, да и нынешнего, времени. Это не была и «практическая», а именно медицинская психология, поскольку медицинский психолог как тако­вой обслуживает деятельность врача, а психоаналитик оказывал самостоятельную помощь пациенту. Это не была и «прикладная» психология, ибо психологические зна­ния черпались не из научных психологических систем, чтобы затем быть использованными в психоаналитичес­кой работе, а складывались в опыте самой этой работы. Рождалась новая форма психологии.

Событие произошло, психоанализ дал небывалый еще в истории психологии и даже в истории культуры фено­мен собственно психологической практики как самостоятель­ной социальной сферы, живущей по своим законам, а не обслуживающей какую-либо иную сферу социальной жизни. Правда, этот феномен не был явлен еще, как сказано выше, в чистом виде, это был еще, быть может, не более чем «неандерталец» будущей психологической практики, несущей на себе зримый отпечаток своего происхождения из медицинской практики и естественнонаучного мышле­ния. Возможно поэтому Л. С. Выготский, казалось бы, бо­лее всех других гроссмейстеров психологической мысли подготовленный своими же теоретическими построения­ми к восприятию методологического значения психоана­лиза, не успел полностью оценить масштаба события, произошедшего с выходом психоанализа на сцену куль­турной жизни.

Начало века изобиловало грандиозными научными открытиями, философскими прозрениями, художествен­ными свершениями. Но даже на этом фоне психоанализ по своему влиянию на европейскую, а через нее и миро­вую культуру предстает одной из первых, если не первой вершиной. Уже к 1960-м годам XX века чуть ли не в каж­дом втором литературном произведении, фильме или спектакле, философской доктрине и бытовом разговоре, а то и в сновидении образованного европейца можно было обнаружить следы влияния, отголоски образов, схем и по­нятий психоанализа. Он в тех или других своих вариантах буквально пронизал и изнутри реформировал культуру. От­влечемся пока от вопроса, хорошо это или дурно, сейчас речь лишь о реальности факта и масштабах явления.

Разве мог кто-нибудь в конце XIX, да и в началеXX века предположить, что психология, только-только по­явившаяся на свет как самостоятельная наука и находив­шаяся на периферии как научной, так и культурной жизни, вдруг так быстро и так громко заявит о себе?

Но чему, собственно, психоанализ обязан своей головокружительной карьерой? Разве не было научных психологических теорий такого же ранга, разве гештальт-психология, генетическая эпистемология Ж. Пиаже или та же культурно-историческая психология Л.С. Выготско­го были менее мощными психологическими концепция­ми? Разумеется, нет. Волшебная сила психоанализа, собственно, в том и состояла, что он, несмотря на все естественнонаучные установки своего создателя, не был в строгом смысле слова научной психологической теорией. Ни научной, ни психологической, ни теорией. Он был первой психотехнической системой, поставившей «камень, который презрели строители», — психологическую прак­тику — во главу угла.

И именно то обстоятельство, что ставка была сделана на свою, психологическую практику, определило как внутренние теоретические достижения психоанализа — развитие принципиально нового стиля и типа мышле­ния, так и его внешние социальные продвижения.

И Г. Мюнстерберг, и Л.С. Выготский мечтали о новой, сильной, жизненной, реальной психологии, оказывающей влияние на человеческую жизнь, на культуру, но они предполагали, что психология войдет в город современной цивилизации через ворота существующих социальных прак­тик педагогики, промышленности, медицины, юриспру­денции и т.д. как надежный и дельный оруженосец этих практик. Процесс этот начинался тогда и продолжается до сих пор. Но психоанализ избрал другой путь. Он обошелся безо всякого покровителя, сам прорубил в городской сте­не для себя ворота и въехал в город с невозмутимым ви­дом «право имеющего». Без небольшого скандала, разумеется, не обошлось. Но с тем большим энтузиазмом новый пассионарий вскоре был принят в свете. Начался небывалый процесс психологизации культуры.

Если таким оказалось культурное значение первой, еще не до конца оформившейся и осознавшей себя психотех­нической системы, то какую роль может сыграть развитая психотехника для судеб цивилизации, об этом можно пока только догадываться. Сомневаться не приходится только в одном, что эта роль, по крайней мере, не меньше, чем роль открытий в области ядерной физики[12].

Чем же, повторим, можно объяснить такой неслыхан­ный «карьерный рост», который благодаря психоанализу совершила психология в первой половине XX века, за­няв одну из самых влиятельных позиций в культуре? Не­ужели так сильны и масштабны были прямые результаты психоаналитических сессий, и с психоаналитической кушетки поднялся новый европейский человек? Вовсе нет. С точки зрения развиваемого здесь представления о пси­хотехнике все социальные и культурные успехи психо­анализа являются, так сказать, наградой за то, что он создал новую сферу культуры — самостоятельную психо­логическую практику.

Что до его научных заслуг перед наукой психологией, то главная из них состоит не в развитии категории бес­сознательного или теории влечений, а в реализации принципиально новой методологии, в психоанализе практика стала методом научного познания, в то же время психоло­гическое познание (анализ) стало методом практики.

Итак, фундаментальный методологический вклад пси­хоанализа в психологию состоит в создании и разработке категории психологической практики Если категория со­знания, разработанная Л.С Выготским, включила в себя категории практики и культуры как внутренне присущие ей, то развитая в психоанализе категория психотехни­ческой практики вобрала в себя категории культуры и сознания. Мы говорим сейчас не о понятиях и терминах, имевших обращение в самом психоанализе, а о внутрен­ней категориальной их сути.

Психоаналитическая практика была, прежде всего, практикой работы с сознанием, сознание по существу и рассматривалось здесь не как отдельный натуральный объект, а как элемент системы «работа-с-сознанием». Та­кой подход принес, как известно, щедрые плоды в пони­мании человеческого сознания.

Что касается категории культуры, то впервые за исто­рию психологии в психоанализе культурные, мифопоэтические формы (не только об «Эдипе» речь) стали не просто метафорой, а объяснительным принципом пси­хологических феноменов. С другой стороны, в лице пси­хоанализа впервые возникла такая психологическая система, которая сделала психологические интерпрета­ции культурных явлений достаточно вескими и серьез­ными[13]. Словом, психология впервые стала культурно конвертируемой: психоаналитические построения легко включались в культурную жизнь, впитывались в симво­лику искусства, становились предметом философских ин­терпретаций, входили в поры каждой сферы культуры и, наоборот, сами впитывали в себя разного рода культур­ные влияния.

Таким образом, не просто сам факт психологической практики как новой социальной сферы, но развитие идеи этой практики, включившей в себя как необходимые орга­ны сознание и культуру, — вот чем объясняется столь масштабное влияние психоанализа на европейскую ци­вилизацию.

Подведем итоги. Расщепление, грозящее расколоть психо­логию на две дисциплины, может быть преодолено развити­ем психотехнического подхода, вводящего психологическую практику внутрь психологической науки, а науку — внутрь практики. Принципиальная категориальная схема психотех­нического подхода — «сознание—практика—культура» со­держалась, пусть в недостаточно отрефлектированном виде, уже в труде Гуго Мюнстерберга (1924), инициатора психо­технического проекта. Понадобились выдающиеся мысли­тели, которые, ощущая начавшиеся тектонические сдвиги в глубинных основаниях психологии, смогли переосмыс­лить эти фундаментальные категории и тем помочь рожде­нию новой психологической парадигмы.

Л.С. Выготский в культурно-исторической психоло­гии развил такую теоретико-методологическую трактовку категории сознания, которая включила в его внутреннюю структуру категории культуры и практики, благодаря чему удалось создать принципиально новый (психотех­нический) тип психологического эксперимента. 3. Фрейд в психоаналитическом учении разработал другой, цент­ральный, блок общей схемы — категорию практики, включающей в себя категории сознания и культуры, — и благодаря этому дал первый образец психотехнической системы. В соответствии с этой логикой наиболее акту­альной задачей, замыкающей создание психотехничес­кого подхода, является формирование категории культуры с психотехнической точки зрения.

Контуры новой психологии, которая на наших глазах завершает период своего становления, уже достаточно четко обозначились. Не отказываясь от задач объяснения, она выдвигает на первый план категорию сознания и по­тому становится феноменологической и диалогической, то естьпонимающей психологией, способной профессиональ­но относиться к предмету исследования не только как объекту, но и как к живому Ты. Не отменяя своих позна­вательных задач, она станет, прежде всего,деятельной,изменяющей психологией, ставящей психологическую практику во главу угла не только своего социального функционирования, но и своей исследовательской методоло­гии. Не отбрасывая своих почтенных естественнонаучных традиций, она станет, наконец, и полноценнойгуманитарной дисциплиной, способной понимать человека в культуре и культуру в человеке и взаимодействовать с ним с учетом этого понимания.

Итак, в рождающейся психологии выделяются три магистральных и взаимосвязанных подхода: категории практики соответствует «деятельный» подход, катего­рии сознания — понимающий подход, категории культу­ры — гуманитарный подход. Следовательно, новая психология есть психологияпонимающая — деятельная — гуманитарная.

Обсуждение актуальных проблем, которые встают пе­ред психологией в связи с психотехнической разработ­кой категории культуры, выходит за пределы задач этой главы, но одну из них — не столько психологическую проблему, сколько проблему психологии — необходимо назвать. Это проблема культурной ответственности. Чем далее развивается психология как социальная практика, тем более психологизируется культура. В то же время идет встречный процесс «культуризации» психологии, насы­щения ее культурными содержаниями. Зачастую не осоз­навая философские, этические, религиозные источники своих идей, психология становится агентом, проводни­ком, а благодаря совершенствованию техники психоло­гической работы, и «сверхпроводником» различных содержаний из культуры в человеческое сознание. Мно­гие внимательные наблюдатели процессов, происходящих в современной культуре, с тревогой смотрят на то поло­жение, которое заняла психология в жизни европейского человека[14]. И в самом деле страшно сознавать, что через канал психологии в человеческую душу под профессио­нально благовидными предлогами «эмоциональной поддержки», «расширения сознания», «устранения невро­тических симптомов» и т.д. вводятся чудовищные смеси мотивов, образов, идей из совершенно несовместимых культур и культов от шаманизма до бахаизма. Спасение от «идеологии» вовсе не в идеологической всеядности психологии (это замена рабства на худшее — быть слугой многих господ) и не в доморощенной антропологии, а в свободе. В свободе совести, в частности. Выбор культурной позиции, осуществляемый на основе этой свободы, — за пределами профессии. Но у нас нет свободы от свободы совести. Игнорировать саму ситуацию ценностного выбо­ра культурной позиции для современного психолога уже не позволительно. Исследовательские проекты преврати­лись в реальность, психология стала культурно-истори­ческой в полном смысле слова. У нас теперь такая профессия, что мы в ответе за то, будет ли человек ис­кать в своей душе Эдипа или Христа.

Источник

Часть I. Предмет и методы психологии

Глава 1. Человек и его познание

Глава 2. Предмет психологической науки

Глава 3. Методы психологического познания человека

3.4. Методы практической психологии. (психологической практики)

Понятие о практической психологии ее предмете, задачах, методах. Методы психологической практики

Понятие о практической психологии: ее предмете, задачах, методах

Практическая психология в наиболее распространенном ее понимании представляет собой психологическое обеспечение различных социальных сфер — здравоохранения, образования, производства, спорта, права и др. Так понимаемая практическая психология представлена совокупностью отраслей психологии, получивших свое наименование в соответствии с той сферой, в которую они включены: медицинская, педагогическая, инженерная (труда), спортивная, юридическая и т. д. психология. Эти отрасли психологии называются прикладными. Таким образом, одно из определений практической психологии — это понимание ее как прикладной дисциплины.

Особенностью прикладных отраслей психологии является их ориентация на академическую исследовательскую психологию естественнонаучного типа. Каждая из прикладных отраслей психологии представляет собой научно-психологическое обеспечение и обслуживание соответствующей практической сферы. Прикладные отрасли психологии заимствуют у академической психологии объективно-научные методы: наблюдение, эксперимент, тесты, опрос и т. д.

Другое понимание практической психологии связано с трактовкой ее как особой психологической практики. Психология здесь не включается в существующие сферы практической деятельности, а создает особую сферу психологической помощи другому человеку.

Практическая психология как психологическая практика ориентирована не на исследование психики, сознания, а на работу с внутренним миром человека, с его сознанием; на способы работы психолога с представлениями другого человека о мире, о других, о самом себе; с его ценностными ориентациями, с формами общения и характером его взаимоотношений с другими людьми. В психологической практике, по сути, непригодны те методы, которые используются в академической психологии. Здесь нужны не методы исследования психических особенностей человека, а способы практической работы с субъективной реальностью. Такие методы в практике непосредственной работы с человеческой субъективностью были найдены, апробированы и описаны.

Еще одной особенностью психологической практики, отмеченной ранее, является то, что человек в ней предстает целостно, в единстве своих специфических процессов, качеств, способностей. Поэтому психолог-практик вынужден использовать совокупность различных методов, сложившихся в разных школах и направлениях психотерапевтической практики.

Во вступительной статье к книге известного американского психотерапевта К. Рудестама «Групповая психотерапия» Л.А. Петровская пишет: «Если же обратиться к ситуации оказания психологической помощи, то здесь человек предстает перед психологом целостно, в единстве своего поведения, когниций, мотивации и т. д. Это предъявляет особые требования к психологической компетентности практика. Он порой не может ограничиться строгими рамками одного подхода. И дело отнюдь не в методологической беспринципности. Психолог здесь объективно нуждается в задействовании комплекса подходов и средств. Возможный выход — в обращении ко всему накопленному, но достаточно разрозненному потенциалу»[52].

Методы психологической практики

Психологическая практика по своим задачам, методам, формам представляет собой многообразные виды практик. Основными среди них являются психотерапия, психологическая консультация, психокоррекция, психотренинг и др. (см. рис. 5). Психологическая практика включает в себя работу с людьми, имеющими психические отклонения или проблемы, с педагогически запущенными школьниками; она ориентирована на работу с представителями коммуникативных профессий, людьми различных возрастов. Невозможно описать все методы и методики, использующиеся в психологической практике; их арсенал непрерывно пополняется. Мы приведем обобщенную характеристику наиболее известных методов психологической практики. Укажем, что освоение методов практической психологии предполагает особые формы обучения и подготовки.

Рис. 5. Методы практической психологии

Основной формой психологической практики является психотерапия, воспринимаемая нередко как вся эта практика. Различают клиническую и личностно ориентированную психотерапию.

Клиническая психотерапия — это комплексное лечебное психологическое воздействие на человека при психических, нервных, психосоматических, наркологических заболеваниях.

Личностно ориентированная психотерапия ставит задачу содействия пациенту в изменении его отношений к социальному окружению и собственной личности. Жесткого разделения методов клинической и личностно ориентированной психотерапии не существует; одни и те же методы могут с успехом использоваться и здесь и там.

Основой многих форм психотерапии, а также самой психологической практики стал психоанализ, разработанный 3. Фрейдом. Напомним, что психоанализ как способ работы с психологической реальностью у 3. Фрейда применялся в форме анализа свободных ассоциаций, сновидений, ошибочных действий, невротических симптомов.

Однако наиболее старым методом психотерапии, с которого 3. Фрейд начинал свою психотерапевтическую практику, является гипноз, или внушение. Гипноз — это временное состояние сознания, характеризующееся сужением его объема и направленностью на содержание внушения. Гипноз позволяет воздействовать на сознание индивида с целью достижения психотерапевтического эффекта. Как метод работы с пациентами гипноз используется в различных по своей ориентации школах психотерапии.

Наибольшую популярность в современной психотерапии завоевали групповые формы терапии и коррекции. Существует различное наименование таких групп: «групповая терапия», «психокоррекционные группы», «группы встреч», «тренинг-группы» и др.

Психокоррекционными группами называют небольшие временные объединения людей, обычно имеющие руководителя, общую цель межличностного исследования, личностного научения и роста. Потенциальное преимущество групповой терапии перед индивидуальной состоит в возможности получения обратной связи и поддержки от людей, имеющих общие проблемы или переживания с конкретными участниками группы. В процессе группового взаимодействия происходит принятие ценностей и потребностей других.

В группе человек чувствует себя принятым и принимающим, пользующимся доверием и доверяющим, окруженным заботой и заботящимся, получающим помощь и помогающим. Реакции членов группы друг на друга облегчают разрешение межличностных конфликтов вне группы. В поддерживающей и контролируемой обстановке человек может обучаться новым умениям, экспериментировать с различными стилями отношений среди равных партнеров.

Наблюдая происходящие в группе взаимодействия, участники могут идентифицировать себя с другими и использовать установившуюся эмоциональную связь при оценке собственных чувств и поведения. Значимая обратная связь оказывает влияние на оценку личностью своих установок и поведения, на формирование представления о себе. Группа может облегчить процесс самосознания и самооценки. Осознание самого себя начинается, как только человек узнаёт свои сильные и слабые стороны, которые лучше проявляются при групповой работе.

Т-группы (группы тренинга) основаны К. Левиным. Он исходил из убеждения, что большинство эффективных изменений в установках личности происходит под воздействием других. Чтобы выработать новые формы поведения, люди должны учиться видеть себя такими, какими их видят другие. Эти группы ориентированы на: а) развитие умений для более эффективной организационной (управленческой) деятельности; б) обучение участников межличностному поведению и изучение процессов, происходящих в малых группах, сознанию вклада каждого участника в групповой процесс; в) выявление жизненных ценностей и развитие личности (группа сензитивности). В Т-группах выражена ориентация на применение научно-психологических знаний и объективных методов.

Группы встреч ориентированы на личностный рост участников, на их самовыражение и самораскрытие. Встреча понимается как способ установления отношений между людьми, основанных на открытости, честности и ответственности, на осознании самого себя, на внимании к чувствам и переживаниям, возникающим «здесь и теперь». Группы встреч реализуют на практике основные положения гуманистической психологии. Выдающимся теоретиком и практиком движения групп встреч был К. Роджерс. Он разработал «клиент-центрированную психотерапию», или недирективную терапию. Терапия или консультирование, центрированные на клиенте, имеют дело главным образом с наблюдающимися в данный момент ситуативными конфликтами в группе. Терапевт рассматривается не столько как специалист, лечащий клиента, сколько как партнер. Методики и упражнения, используемые терапевтом, приводят участников встречи к эмоциональному познанию собственной жизни, к самоосознанию, способствуют их психологическому развитию.

Гештальттерапия была создана Ф. Перлзом. В отличие от Т-групп и групп встреч, которые вовлекают в работу всех членов групп и поощряют взаимодействие между ними, гештальттерапия по способу работы представляет собой договорное общение группового лидера и отдельного участника. Один из участников группы добровольно соглашается стать пациентом и работать с терапевтом. Остальные члены группы без комментариев наблюдают за терапевтическим процессом, взаимодействием терапевта и клиента. Каждый член группы, наблюдая за поведением работающего пациента, начинает лучше понимать себя и собственные проблемы. Предполагается, что наблюдение само по себе способствует изменению личности.

Психодрама — это терапевтический групповой процесс, в котором используется метод драматической импровизации для изучения внутреннего мира. Психодрама отражает актуальные проблемы клиента, которые становятся содержанием разыгрываемых сцен. Психодрама основывается на предположении, что изучение чувств, формирование новых отношений и моделей поведения более эффективно при использовании действий, реально приближенных к жизни по сравнению со словесным обсуждением проблем. Основателем психодрамы является Я. Морено. В качестве основного метода в психодраме используется ролевая игра. Исполняя роли в психодраме, индивид творчески работает над личностными проблемами и конфликтами. В отличие от театра в психодраме, участник исполняет роль в импровизированном представлении и активно экспериментирует с теми значимыми для него ролями, которые он играет в реальной жизни.

Группы телесной терапии ориентируют на знакомство участников с собственным телом, на расширение сферы сознания индивидуума глубинными телесными ощущениями, на исследование того, как потребности, желания и чувства кодируются в разных телесных состояниях, на обучение разрешению конфликтов в этой области. Ключевым понятием телесной терапии является понятие энергии: тело здесь воспринимается через протекающие в нем энергетические процессы. Для участников группы оптимальное отношение к телу означает развитие спонтанного течения энергии, охватывающего весь организм. Энергетический запас у людей различен: некоторые люди, особенно депрессивные и замкнутые, обладают небольшим уровнем энергии.

Телесная терапия направлена на повышение их энергетического уровня. Невротики расходуют большую часть своей энергии на включение механизмов психологической защиты, направленных на то, чтобы избавиться от травмирующих мыслей, чувств, внешних событий. Определенные дыхательные упражнения для поощрения течения энергии могут помочь снизить повышенную эмоциональную возбудимость. Телесные терапевты утверждают, что свободно текущая естественная жизненная энергия является основой функционирования здоровой личности.

В группах танцевальной терапии танец служит коммуникацией посредством движения. Назначение танцевальной терапии многопланово: использование возможностей тела для повышения физического и эмоционального здоровья, повышение самооценки путем развития более положительного образа тела, совершенствование посредством группового опыта социальных умений, в первую очередь коммуникативных, терапевтическое освобождение сдерживаемых чувств, приобретение опыта групповой работы. Танцевальный терапевт создает в группе благоприятную эмоциональную среду для исследования себя и других и работает над отражением спонтанных движений членов группы и расширением репертуара движений. Терапевт применяет специальные упражнения на расслабление, дыхание, размещение, управление и движение в пространстве. Фундаментальным для танцевальной терапии являются взаимоотношения между телом и разумом, спонтанными движениями и сознанием, а также убежденность в том, что движение отражает личность.

Терапия искусством как метод основывается на предположении, что внутренние переживания, трудности, конфликты человека имеют представительство на образном, символическом уровне и могут получить выражение в изобразительном искусстве: рисовании, лепке, аппликации и т. п. Терапия искусством незаменима для пациентов, у которых затруднено словесное выражение мыслей и чувств в общении с терапевтом, она может служить способом освобождения от конфликтов и сильных переживаний, средством развития внимания к чувствам, усиления ощущения собственной личностной ценности и повышения художественной компетентности.

Группы тренинга умений основываются на поведенческой терапии и направлены на обучение приспособительным умениям, полезным при столкновениях со сложными жизненными ситуациями. Терапевты имеют дело непосредственно с поведенческими проблемами и не касаются внутренних, психологических причин неуспешного поведения. Целью групп тренинга умений является развитие такого поведения, которое рассматривается как желательное либо членом группы, либо обществом в целом. Группы стараются помочь участникам выработать и развить важнейшие эмоциональные и межличностные умения.

К видам умений, которым обучают в группах, относятся: управление тревогой, планирование карьеры, принятие решений, родительские функции, коммуникативные умения и тренинг уверенности в себе.

Особое место в психотерапии занимает логотерапия, созданная австрийским психологом и терапевтом В. Франклом. Его терапия основана на убеждении, что фундаментальной потребностью человека является потребность в смысле жизни. Поиск смысла жизни, реализация смысла жизни является признаком подлинно человеческого бытия. Отсутствие смысла жизни порождает у человека состояние, которое В. Франка называет экзистенциальным вакуумом. В таком состоянии человек ощущает бесцельность своего существования, скуку, испытывает тяжелые переживания. Логотерапия есть терапия смыслом жизни. Логотерапевт не может сообщить человеку его смысл жизни. Каждый человек должен сам найти, отыскать его. Логотерапия ставит целью расширение возможностей клиентов видеть спектр смыслов, которые может содержать в себе любая ситуация. Основной метод, которым пользуется логотерапевт, – метод диалога. С его помощью он побуждает пациента к открытию уникального личного смысла жизни.

В заключение приводим сводную таблицу направлений психологии, предметов изучения, научных парадигм и методов (см. табл. 1).

Источник