На привязи у взлетной полосы сюжет чем закончится
На привязи у взлетной полосы сюжет чем закончится
«Подлинная история веры и преданности. На привязи у взлётной полосы».
«Мы в ответе за тех, кого приручили…»! Эту фразу вспоминаешь на протяжении всех 69-ти минут, которые длится фильм. О чем картина? Вроде бы все просто, но пересказать сложно из-за нахлынувших эмоций и потока слез…
Человек оставляет свою собаку у трапа самолета, так как на овчарку не было документов. Брошенный пес остается ждать хозяина. Каждый раз, когда приземляется ТУ-134, собака прибегает встречать друга, но тот, увы, не прилетел. Овчарку замечает стюардесса, которая не пустила ее когда-то в самолет. Девушка в исступлении, она никак не ожидала, что пес окажется настолько преданным. Ее мучает совесть, она пытается помочь Найде (новое имя собаки) устроить свою судьбу.
А ведь это реальная история! Была такая овчарка и был такой нерадивый хозяин. Но дело даже не в том, что животное бросили, а в том, как пес ждал возвращения друга!
Преданность, верность – вот о чем фильм! А еще о том, что животное так же, как и человек обладает сердцем и умом. Как можно оставить товарища одного в аэропорту, зная, что ты не вернешься? А ведь он, четвероногий друг, смотрит на тебя вопрошающим печальным взглядом, спрашивая: « Когда ты вернешься за мной? Я буду ждать…»
И Найда ждала! Она научилась различать даже звук двигателя самолетов и выбегала на взлетную полосу только, когда прилетал Ту-134.
Режиссеру Владимиру Хмельницкому прекрасно удалось передать
историю о верном псе. Скорее всего, работа с животным далась нелегко, но результат ошеломляющий! Все крупные кадры Найды – это стопроцентные слезы, иначе просто нельзя, даже хладнокровный зритель не выдержит эмоционального напряжения, наблюдая за овчаркой, которая бежит «со всех лап» навстречу самолету в ожидании чуда.
Это ведь живое существо в одиночестве пытается выжить и дождаться хозяина, который просто отказывается от друга и присылает записку с просьбой устроить пса. Найда почувствовала и ее глаза стали еще грустней, в них отразилась боль и безнадега…
Но к счастью, не все люди жестоки, Найда найдет друзей среди работников аэропорта, ее уважают… за преданность! Собака смогла лучше любого человека рассказать о дружбе, о том, что значит ценить близкого.
Душераздирающая история, рассказанная простым, понятным для зрителя языком, смогла затронуть самые глубокие человеческие чувства, а для некоторых открыла удивительный мир животных.
Когда Найда бежит по взлетной полосе возникает только одно желание – каким-то образом попасть в экран и забрать это животное к себе: отогреть, накормить и доказать, что люди тоже умеют ценить верность и дружбу…
Стоит отметить, что в жизни все так и произошло, собака нашла нового хозяина, а в фильме, Найда осталась «На привязи у взлетной полосы»… Скорее всего авторы фильма поставили своей целью достучаться до людских сердец, заставить их оглянуться и возможно спасти четвероногого или по крайней мере не обижать тех, кто может в ответ на твою доброту одарить тебя истинной любовью!
Советский Хатико: Реальная история овчарки Пальмы
В середине 70-х в московском аэропорту появилась собака, о которой вскоре узнал весь СССР.
Фото: Поддубный А. / Фотохроника ТАСС
В марте 2021-го в прокат выходит новая экранизация истории об овчарке Пальме. Судьба собаки перекликается с жизнью пса Хатико — примера преданности для Японии. Жизнь нашей овчарки Пальмы не менее удивительна. 5-tv.ru выяснил, какой была реальная история собаки, которую хозяин оставил во Внуково в 1974-м.
Уехал и не обещал вернуться
На дворе стоял 1974-й. Пассажиры толпились в очереди на посадку в самолет Ил-18. Среди них был мужчина с собакой, который не торопился на борт, наоборот, пропускал всех вперед. Когда наконец подошла его очередь зайти в самолет, бортпроводник попросил ветеринарную справку на собаку. Билет на овчарку был, но без справки от врача пропустить на борт с животным не могли. Мужчина долго спорил с сотрудником аэропорта, но в итоге сдался. Он обнял овчарку, снял с нее ошейник и… отпустил.
Собака, решив, что ее выпустили погулять, весело побежала вокруг самолета. А когда вернулась на место, где в последний раз видела хозяина, там было пусто. Самолет начал взлетать, овчарка побежала за ним. Потом она долго смотрела вслед Ил-18.
Два года на взлетной полосе
Следующие два года безымянная собака прожила на аэродроме. Но хозяина овчарка больше никогда не увидит. В какой-то момент она перебралась к стоянке и стала наблюдать за летным полем издалека. А если видела Ил-18, то бежала на аэродром. Неравнодушные сотрудники Внуково подкармливали овчарку, но в руки собака не давалась. Она ночевала под открытым небом и, глядя в небо, ожидала прилета хозяина.
Неизвестно, как бы сложилась судьба собаки, не заметь ее пилот одного из «Илов» Вячеслав Валентэй. Завидев блуждающую по летной полосе овчарку, мужчина передал диспетчерам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Пилот решил, что пес кого-то из сотрудников, и скоро его заберут домой. Но животное так никто и не забрал, а Валентэй часто видел овчарку на аэродроме.
Два года собака прождала хозяина на аэродроме во Внуково. Фото: Globallookpress.com © Komsomolskaya Pravda
Вячеслав Валентэй поспрашивал о собаке у рабочих. А потом и сам познакомился с псом поближе. Прошедший Великую Отечественную войну мужчина заметил во взгляде собаки что-то «знакомое». На следующий день он пришел в редакцию «Комсомольской правды», чтобы рассказать историю о собаке, живущей во Внуково. К орреспондент Юрий Рост не сразу поверил в историю про собаку, которая высматривает в небе «Илы». Но водители тягачей и заправщики, с которыми позже поговорил журналист, подтвердили слова Валентэя.
Юрий Рост написал небольшую заметку «Два года ждет» в «Комсомольскую правду», чей тираж в 70-е доходил до девяти миллионов экземпляров. Материал вызвал резонанс: в редакцию пришло 20 мешков писем. До этого никому не нужная собака стала знаменитостью. Однако ее известность не всегда шла на пользу. В какой-то момент овчарку, прозванную Пальмой, пытались поймать и отдать в приют. Но она просто так не далась.
Новый друг
Пилот Вячеслав Валентэй не мог взять собаку себе из-за постоянных разъездов. Но и без него желающих приютить пса оказалось достаточно. Настойчивее всех была киевлянка Вера Котляревская — родственница классика украинской литературы Ивана Котляревского. Пальма могла не даться в руки постороннему человеку. Даже к «Илам» она приближалась настороженно, а около самолетов стояла, в любой момент готовая рвануть прочь. Зная о недоверчивости собаки, Вера Котляревская взяла отпуск и на месяц поселилась во Внуково. Женщина завоевала доверие Пальмы. Однако животное предстояло перевести в Киев. Котляревская дала псу снотворное, а затем села с ним на рейс до украинской столицы.
Пальма окончила свой век, окруженная любящими ее людьми. Фото: Globallookpress.com © Komsomolskaya Pravda
Очнувшись в квартире Котляревской, Пальма не стала проявлять агрессию, но постоянно пыталась сбежать. Новой хозяйке пришлось держать закрытыми балкон и окна. Через полгода Пальма свыклась с новым жилищем. Позже она ощенилась и перестала убегать.
А что хозяин?
Фильмы про Пальму
В 1978-м про Пальму сняли документальный фильм «Маленький случай о человеческой доброте». Через десять лет на экраны вышла художественная кинолента о судьбе овчарки «На привязи у взлетной полосы». В марте 2021-го состоится премьера ленты «Пальма» режиссера Александра Домогарова-младшего.
Утраченная человечность: история из СССР 40 лет спустя
19 сентября 1976 года «Комсомолка» напечатала заметку, ставшую абсолютным рекордсменом по количеству полученных откликов. Это была история собаки, которая два года дожидалась в аэропорту Внуково бросившего ее хозяина.
Заметка была небольшая, а реакция читателей во всем мире обвальной. Газеты на всех континентах печатали о внуковской овчарке. Редакция КП была буквально завалена письмами.
Люди ездили во Внуково смотреть на диковинного пса. Многие хотели взять его себе. Десятки лжехозяев признавались в неблагородном поступке и обещали исправиться, приняв Пальму (так прозвали верного пса летчики) в свою семью. Ветеринарная служба тем временем металась вдоль взлетной полосы, пытаясь поймать собаку. Страна, имевшая немало других забот, следила за собачьей жизнью, похожей на сказку, ожидая счастливого конца.
После публикации в «Комсомолке» объявился и настоящий хозяин. Он написал в письме, что летел-де на похороны и хотел взять овчарку с собой, но ветслужба не дала разрешения, потому что у нее слезился пораненный глаз.
Тем временем собаку спасла киевлянка Вера Котляревская. Она буквально жила на аэродроме, пытаясь приручить овчарку. Лишь через две недели ей удалось приблизиться к Пальме. Потом ей вкололи снотворное и с помощью пилотов переправили в Киев. Все лето семья Котляревских не открывала окон, опасаясь, чтобы собака не выпрыгнула с четвертого этажа. А когда у Пальмы появились щенки, она успокоилась вовсе.
24 мая 2000 года на празднике КП самая трогательная сказка 70-х получила продолжение: Вера Котляревская подарила Юрию Росту праправнучку всесоюзно знаменитой овчарки Пальмы.
Я жду, возвращайся
Эта история началась в 1974 году, а в 76-м вышла публикация в «Комсомолке» «Я жду, возвращайся». После статьи в редакцию газеты в аэропорт Внуково посыпались письма со всех концов СССР, даже из-за границы Франции, Германии. Люди присылали деньги на содержание собаки и старались помочь найти хозяина. Время шло, но хозяин не отозвался. Опять публикация и вновь поток писем, где люди осуждали хозяина и предлагали забрать собаку. История этой овчарки легла в основу художественного фильма «На привязи у взлетной полосы», который снял режиссер Владимир Хмельницкий. Через 20 лет автор вернулся к теме, чтобы рассказать о том, что стало с собакой, правда уже в документальном жанре.
По фильму, то, что собаку зовут Пальмой, стало известно после переданной через экипаж записки от бывшего хозяина. Он отказался от собаки. К тому моменту, собака уже три года жила на аэродроме, кормилась у строителей, которые возводили дальнюю полосу. Пальму несколько раз пытались отловить, она болела. На самом деле хозяин от трапа отпустил ее побегать, а сам быстренько поднялся на борт. Она потом бежала за самолетом, повредила себе все.
После публикации педагог и очень добрая женщина Вера Котляревская приехала из Киева в Москву за собакой. Через 20 лет после событий, вот как она описывала свое знакомство и начало дружбы с Пальмой.
«Я пыталась ее приучать к себе, я положилась на свою любовь к ней. Я семь дней ездила к ней в аэропорт. На первый день, я уехала, когда собака перестала от меня убегать. На следующий день она позволила подойти ближе. Потом я заметила, что она меня ждет. Ей не хватало общения с человеком, она хотела стать чей-то собакой. Я ей говорила, слова, которые, может быть, она слышала раньше: «Пальма у тебя будет дом, место, мы пойдем гулять». Потом она разрешила сесть возле себя, на следующий день, я к ней прикоснулась. Причем, когда я к ней прикоснулась, я поняла, что без нее не уеду. А тут должна была приехать какая-то делегация, и руководство аэропорта сказало, что собаку нужно убрать или ее застрелят. Мне все очень помогали, я несколько часов пыталась надеть на нее ошейник, и я надела на нее ошейник».
Приживалась Пальма в новой семье сложно, она лежала в комнате, боялась дверей, лестниц. В семье Котляревских тогда была еще одна собака и несколько кошек, и они будто чувствовали ее горе и старались помочь справиться с ним.
Этот документальный фильм скорее не о Пальме, а об удивительном человеке Вере Котляровской и о том, что животные иногда любят нас сильнее, чем мы их. Недавно я поискал в Интернете и нашёл публикацию, где пишут, что у Пальмы появились щенки, и она успокоилась. Я не знаю, правда ли это, но верить, что у этой истории все-таки был хэппи-энд, очень хочется.
Вот выписки из самой статьи:
Что было дальше?
Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала.
Он и наступил, правда, совсем другой. Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации.
Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский. Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной. Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Фотоальбом
—Музыка
—Видео
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Статистика
На привязи у взлетной полосы
Есть предательство, которое не прощают.
Есть удары, после которых очень трудно
кому-либо поверить заново.
Любой живой душе.
За этим художественным фильмом стоит реальная история.
19 сентября 1976 года «Комсомолка» напечатала заметку, ставшую абсолютным рекордсменом по количеству полученных откликов. Это была история собаки, которая два года дожидалась в аэропорту Внуково бросившего ее хозяина.
Юрий Рост. Статья про собаку, которая 2 года ждала хозяина в аэропорту Внуково, 1976 год.
Вот какая история произошла когда-то в московском аэропорту «Внуково». Шла посадка на самолет «Ил-18», отлетающий куда-то на Север. Люди суетливо семенили за дежурной, спеша первыми сесть на тихие места в хвосте. Лишь один пассажир не торопился. Он пропускал всех, потому что летел с собакой. Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека на собаку билет был, но овчарку в самолет не пустили — не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал. Не уговорил.
Тогда во «Внуково» он обнял пса, снял ошейник, пустил на бетон, а сам поднялся по трапу. Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран. Она стояла и смотрела на закрытую дверь. Это была какая-то ошибка. Потом побежала по рулежной дорожке за гудящим «Илом». Она бежала за ним сколько могла. Самолет обдал ее горячим керосиновым перегаром и ушел в небо. Собака осталась на пустой взлетной полосе. И стала ждать. Первое время она бегала за каждым взлетающим «Ильюшиным» по взлетной полосе. Здесь ее и увидел командир корабля «Ил-18» Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с бортом собаку, и хотя у него во время взлета было много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом со аэродромом.
Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «Илы». Позже, спустя некоторое время, она, видимо, сообразила, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу, и перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие «Ил-18». Едва подавали трап, собака приближалась к нему и, остановившись на безопасном от людей расстоянии, ждала.Прилетев из Норильска, Валентэй снова увидел овчарку.
Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам «Ил-18». «Послушай, друг, — обратился командир к заправщику, — ты не видел здесь собаку?» — «Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет». — «У кого она живет?» — «Ни у кого. Она в руки никому не дается. А иначе ей бы и не выжить. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято. Но она с аэродрома никуда. Ни в снег, ни в дождь. Все ждет». — «А кто кормит?» — «Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить».
Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, подозревая в нашем визите неладное, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал: «Вон рулит 18-й, значит, сейчас придет». «Как вы ее зовете?» — «Зовем Пальма. А так, кто на аэродроме знает ее кличку?» «Ил-18», остановившись, доверчивал винты. От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака — восточноевропейская овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь. «Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, — сказал Валентэй. — И каждый командир в порту взял бы ее на борт. » Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли новых пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь.
Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала. Он и наступил, правда, совсем другой.
Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации. Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский.
Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной. Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.
————————————————
Вот как через 20 лет после событий Вера Котляревская описывала свое знакомство и начало дружбы с Пальмой.
«Я пыталась ее приучать к себе, я положилась на свою любовь к ней. Я семь дней ездила к ней в аэропорт. На первый день, я уехала, когда собака перестала от меня убегать. На следующий день она позволила подойти ближе. Потом я заметила, что она меня ждет. Ей не хватало общения с человеком, она хотела стать чей-то собакой. Я ей говорила, слова, которые, может быть, она слышала раньше: «Пальма у тебя будет дом, место, мы пойдем гулять». Потом она разрешила сесть возле себя, на следующий день, я к ней прикоснулась. Причем, когда я к ней прикоснулась, я поняла, что без нее не уеду. А тут должна была приехать какая-то делегация, и руководство аэропорта сказало, что собаку нужно убрать или ее застрелят. Мне все очень помогали, я несколько часов пыталась надеть на нее ошейник, и я надела на нее ошейник».
Приживалась Пальма в новой семье сложно, она лежала в комнате, боялась дверей, лестниц. В семье Котляревских тогда была еще одна собака и несколько кошек, и они будто чувствовали ее горе и старались помочь справиться с ним.
————————————————
История этой овчарки легла в основу художественного фильма «На привязи у взлетной полосы», который снял режиссер Владимир Хмельницкий в 1989 г.
В Интернете есть информация, что через 20 лет автор вернулся к теме, чтобы рассказать о том, что стало с собакой, правда уже в документальном жанре. Я не смогла найти этот фильм, буду благодарна, если кто-то подскажет ссылку
————————————————
Cобака как государство (Комментарий спустя годы)
Ну да! Она охраняет дом, защищает хозяина, хранит верность. У нее и конституция поведения есть, неизменная и выполняемая. Собаке как государству все равно, какой веры человек, богат он или беден, знаменит или безвестен. Она друг человеку и не нападает на него, если не бешеная. Похоже на идеальное, то есть нормальное, государство. А нашему уступает. В цинизме, вероломстве и способности быстро и выгодно приспособиться к новому хозяину. Что поделаешь — животное все-таки. Бескорыстно привязывается. И навсегда. Сорок примерно лет назад, осенью 74-го года, некий человек покинул на взлетном поле Внуковского аэропорта товарища (овчарку), потому что был воспитан в таком государстве. И улетел. А она осталась ждать. Два года зимой и летом, и в дождь подходила она к трапу прилетавших самолетов «Ил-18», на котором убыл ее подданный, и встречала его. Она соблюдала нравственный закон, хотя человек его нарушил. Не важно. Это был ее закон. Я написал об этой истории, миллионы читателей у нас и в мире всплакнули над судьбой Пальмы (как ее звали аэродромные работники и пилоты), и тысячи прислали деньги на поддержание жизни собаки, и тысячи хотели улучшить судьбу овчарки, враз ставшей мировой знаменитостью. Очень хотелось присоединиться к истории чужой любви и верности. Похвально. Между тем эти тьмы сочувствующих драматической жизни и желающих принять в ней немедленное участие могли бы удовлетворить свой гуманизм, обратив взор на жизнь тех, кто окружает их повседневно и нуждается в помощи. Но там необходимо было поведение, а они готовы были лишь к поступку. Вскрикнуть-то мы всегда в состоянии. Вскрикнуть и затихнуть до следующей остановки. Не готовы к проявлению чувств на протяжении всего пути. Посмотрите на собаку, на животное, исполненное достоинства, постоянства и верности. Этому «государству» с умными глазами мы нужны. А тому, с холодными, зачем? Зачем и они нам, верные Русланы, натасканные на тех, кто выходит из организованной колонны? Они и своих порвут за власть и богатую хавку. Пальма ждет на аэродроме, а мы бросили ее и боимся вернуться. Вернись, вернись, гражданин, в свою страну — она нуждается в тебе! Не бросай ее на произвол. Вы, что так переживали, сострадали и надеялись, остановите тех с петлями, крючьями и клетками. Пока можно. Найдитесь, как нашлись Вера Котляревская, терпением и любовью завоевавшая доверие овчарки, аэродромные техники и пилоты, спасшие когда-то собаку — как государство. Ей-богу, между государством и собакой есть общее: охранять дом, защищать хозяина и не воровать со стола.
24 мая 2000 года на празднике КП самая трогательная сказка 70-х получила продолжение: Вера Котляревская подарила Юрию Росту праправнучку всесоюзно знаменитой овчарки Пальмы.
И в сердце боль, и по спине мурашки,
Жестокость… извините, я рыдаю.
Откуда вы берётесь, «потеряшки»?
И как вас можно бросить? Я не знаю.
Ну кто посмел холодною рукою,
Вас оттолкнуть и вычеркнуть из жизни?
Кто и за что всех вас лишил покоя?
Мои вопросы в воздухе повисли….
Кому своей любовью насолили?
О ком скулите жалобно под дверью?
Вы всех уже заранее простили,
Вы человечней многих, хоть и звери.
Вам одиноко и порою страшно,
Но вы готовы вновь лизать нам руки,
Вилять хвостами, вам уже не важно,
Кто и зачем вас обрекал на муки.
Бросают вас из страха и от лени.
Мне хочется пожать вам вашу лапу.
Глаза в глаза, и морду на колени,
И я снимаю перед вами шляпу!
Но снова боль, и по спине мурашки..
Жестокость… извините, я рыдаю….
Откуда ж вы берётесь, «потеряшки»?
И КАК вас можно бросить,
я не знаю…
Составлено по статьям в Интернете
P.S. А вот еще одно повествование от Юрия Роста на эту же тему. Это уже не заметка, а скорее рассказ с коротким повествованием о дальнейшей судьбе Пальмы (первая часть «Два года ждет» почти повторяет заметку в начале поста).
РЕПОРТАЖ О ВЕРНОСТИ
Вот какая история произошла в московском аэропорту Внуково.
Шла посадка на самолет Ил-18, отлетающий куда-то на Север. Люди суетливо семенили за дежурной, спеша первыми сесть на тихие места в хвосте. Лишь один пассажир не спешил. Он пропускал всех, потому что летел с собакой.
Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека был на собаку билет, и он спокойно дожидался очереди. Но овчарку в самолет не пустили — не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал…
Он не остался вместе с собакой, и мы надеемся, что причина была серьезной. Тогда, во Внуково, отчаявшись улететь, он обнял пса, снял ошейник, отпустил собаку, а сам поднялся по трапу.
Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран.
Потом собака побежала по рулевой дорожке за гудящим «илом». Ошибка была и в том, что дом двигался. Дом двигался уже по взлетной полосе. Она бежала за ним, сколько могла.
Самолет обдал ее горячим керосинным перегаром и ушел в небо. С закрытой для нее дверью.
Собака осталась на пустой взлетной полосе.
О чем она «думала» тогда — не знаю. Может быть, она опасалась за человека: как он там без нее, один?
Она стала ждать. Первое время она бежала за каждым взлетающим «илом» по взлетной ленте до места, где человек оторвался от земли.
Здесь впервые ее и увидел командир корабля Ил-18 пилот первого класса Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с самолетом собаку и, хотя у него во время взлета бывает много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом с аэродромом. Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «илы».
Позже, спустя некоторое время, она поняла, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу. И перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие Ил-18. И едва подавали к самолету трап, бежала к нему и, остановившись на некотором расстоянии, ждала.
Как-то раз Валентэй прилетел из Норильска и снова увидел овчарку. Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. Расспросил техников о ее судьбе.
Это было вечером, а утром он был в редакции «Комсомольской правды».
На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам Ил-18.
— Послушай, друг, — обратился командир к заправщику, — ты не видел здесь собаку?
— Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет.
— У кого она живет сейчас?
— Ни у кого. Она в руки никому не дается. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято, но она с аэродрома никуда, ни в снег, ни в дождь. Все ждет. Своего.
— Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить.
Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, полагая, что мы с суровыми целями, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал:
— Вон рулит восемнадцатый, значит, сейчас придет.
— Никак. На аэродроме никто ведь не знает ее клички.
Ил-18, остановившись, доверчивал винты… От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака. Немецкая овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь.
— Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, — сказал Валентэй, — и каждый командир в порту взял бы ее на борт…
Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь и не отчалила от странного дома странная лестница. Обо всем этом и было напечатано в «Комсомольской правде». А заканчивалась заметка так:
«Вот пока и вся история о верности и любви. Пока, потому что, может быть, эту заметку прочтет человек, когда-то улетевший на Ил-18 и, вероятно, решивший, что та, которую он по несчастью оставил, уже забыла его. Пусть этот человек срочно возьмет отпуск и летит в Москву.
Потому что во Внуковском аэропорту его ждут. Уже почти два года».
ВСЕ ЕЩЕ ЖДЕТ
А через две недели «Комсомолка» вернулась к этой теме опять. Потому что две недели без перерыва тысячи читателей газеты писали и звонили в редакцию. Письма еле умещались на столе. Люди спрашивали, советовали, предлагали свои услуги, присылали деньги. Всех их интересовала судьба собаки, которая два года живет на аэродроме, встречая и провожая самолеты Ил-18, на одном из которых осенью, семьдесят четвертого года, по утверждению очевидцев, улетел ее хозяин.
Мы надеялись, что, прочитав заметку, человек бросит все дела и прилетит в Москву, чтобы, как писала инженер из Кемерова О. Карасева, «завершить историю счастливым концом».
Ожидающий — достоин встречи.
До публикации единственным заинтересованным лицом была собака и несколько ее аэродромных друзей. Теперь заинтересованы были сотни читателей. Все мы ждали его.
— Наделали вы дел, — сказал начальник московского транспортного управления Министерства гражданской авиации Юрий Алексеевич Луговой, — все спрашивают, звонят, работать мешают. Мы приняли меры.
— Да нет, все в порядке. Просто мы решили создать ей нормальные условия, пусть живет, пока хозяин не найдется. Дом ей построили, вольер сделали… Поезжайте, посмотрите.
Дом-будка и вольер на Внуковском аэродроме были данью Аэрофлота измучившейся овчарке. Кормушка была полна сырого и вареного мяса, поилка — чистой водой. Летчики хотели помочь собаке (действительно сухо и сытно, а если придет хозяин, сможет подойти к вольеру и окликнуть), но именно здесь едва не разыгралась трагедия…
В вольер собака вошла с большой опаской. Она доверилась Н. В. Володину, но, когда он ушел, занервничала и до утра не прикоснулась к мясу и воде. Она нервничала и с тоской смотрела на закрытый выход. Но выхода не было, она должна была ждать.
Первый хозяин появился в порту на следующее утро после публикации. Девочка-девятиклассница из Ногинска. Ее отец, уезжая на Север, увез собаку, но, может быть, не увез?… Девочка подошла к загону и позвала: «Верна!» Собака повернула голову, посмотрела и не пошла.
А в это время в редакции обрывали телефон, и телеграфный аппарат принимал депеши:
В. А. Соловьев из Саратова: «Если хозяин не найдется, я возьму. Ко мне пойдет, я понимаю «язык» животных. С котятами и собаками «разговариваю» запросто».
— Моя фамилия Бочаров Федор Хрисанович, это моя собака. Ее зовут, Аста. Она меня увидит и сразу узнает.
И вот мы в редакционной машине, захватив корреспондента радио Владимира Михайленко, едем во Внуково, где в вольере ждет хозяина собака. Аста?
У Бочарова тяжело заболела жена, и он вынужден был на время отдать собаку в питомник; когда спустя месяц он пришел за ней, оказалось — овчарку отдали: кажется, человеку, улетающему на Север…
Мы подъехали к проходной порта, а навстречу нам медленно двигался фургон с синим крестом.
— Ну и ну, — сказал Михайленко, — собаководы!
Мы выскочили из машины и наткнулись на человека в форме Аэрофлота. Он стоял у проходной и зло ругался вслед уходящему фургону.
Он посмотрел на нас, неожиданно улыбнулся и сказал:
— Убежала. К полосе. Вы откуда?… А я Окинин Николай Степанович, старший инспектор службы безопасности полетов… Вокруг Внуково полно бездомных собак, так они не ловят. А тут отреагировали. Лечить приехали с проволочной петлей. Они у меня в поселке из будки спаниеля так вытащили. Три дня пороги обивал. С концами… Но эта поумней оказалась. Прямо из фургона выскочила… Пулей. Теперь ее долго не найдешь. Напугали.
(Старший инженер аэродромной службы Н. В. Фефелов был свидетелем инцидента. Он, как и все, кто видел машину с синим крестом, решил, что собаку освидетельствуют и дадут рекомендации по уходу в вольере, но вместо этого ее поймали за шею и на стальной удавке втащили в машину, а когда она, уж не знаю каким чудом, вырвалась на волю, чуть не крикнул «ура»).
— Вообще-то это непорядок — собака на полосе, — добавил Окинин, — но эту жалко, мы уж смотрим сквозь пальцы. Умнейший пес.
— Это Аста, а если и нет, я ее заберу.
— Теперь она выбирает, — сказал инспектор. — Поехали к строителям рулежной дорожки, где она поселилась.
К вагончикам мы подъехали одновременно с рабочим автобусом.
— Вы по поводу Пальмы? Мы ее Пальмой зовем.
Под одним вагончиком стоял крепкий ящик, одна вертикальная доска вынута — вход. Внутри картон и старый ватник.
— Только она здесь не живет. Осторожничает. Видно, напугали ее. Ей надо, чтобы все видно. Какой человек идет или какой самолет рулит. Она на земле устраивалась, так мы ей сиденье от старого автобуса положили — мягче оно, и теплей.
— Что приносим, то и ест. Из рук берет, но осторожно. Бумага зашуршит — она уже за десять метров.
— А у самолетов ее не кормят?
— Нет, да кто? Пассажиры думают, что она чья-то. А техники по полю с завтраками не ходят. К буфету она подходит.
— Она гладкая была, блестела, когда только появилась.
— Когда, — спросил Бочаров, — год назад?
— Нет, два. Мы только начинали строить, и тут была куча песка. Она, может месяц прошел, как появилась, щенков на песке родила. Двух. Породистые. Их потом забрал к себе кто-то из поселка.
— А после уже щенков не было. Наверно, этот хозяин ее тяжелую оставил, хорош…
— Нам не хорош, а ей был хорош, раз она ни к кому не идет. Пусть бы прилетел хоть какой, лишь бы не страдала.
— А может, она и не ждет уже, просто привыкла у самолетов?
— Это вам важно? Или ее беда от этого меньше?
— Добрая. Играет с женщинами, на дистанции, правда. Один раз мы дверь не захлопнули, так она с полкилометра бежала за автобусом, пока не вернулись и не закрыли. Так, вроде, дружба, но в руки не идет.
Бочаров слушал. Потом отошел от рабочих. Он шел по желтой, побитой первыми заморозками траве и кричал в пустоту: «Аста! Аста!»
А в это время по трапу из самолета рейса Донецк — Москва сходила старушка в косынке горошком и в летних тапочках. У нее не было багажа, а только ручная кладь — небольшой узелок. Старушка не пошла к автобусу в город. Она спросила в справочном, где служебный ход, и скоро стала в будочке за проходной.
— Чего тебе, бабушка? — спросили ее вахтеры, Алиса Павловна Сапожникова и Екатерина Петровна Подгурская.
— Не пойдет она к тебе. Она ни к кому, кроме хозяина, не пойдет.
— Наверное, вы ее обижаете.
— Нет, что ты, не волнуйся. Ее здесь не обидят теперь.
— Ну ладно, — сказала старушка. Она развязала узелок, достала расфасованное, в целлофане, рагу и отдала вахтерам.
— Прибежит если — накормите. — Завязала узелок и пошла к вокзалу.
У входа ее встретила предупрежденная вахтерами Клавдия Георгиевна Ивлева — начальник службы транзита:
— Куда же это ты прилетела, горе мое? Пошли-пошли, матушка. — Она перевела кого-то на другой рейс, освободив бабушке место в ближайшем на Донецк самолете (с этого момента став опекуном всех прилетающих к собаке людей), и пошла на почту давать телеграмму.
Тот печальный для собаки день Клавдия Георгиевна помнит хорошо. День, потому что это было днем. И знает, в чью. смену, и знает, что самолет летел в Норильск, и помнит, как они бегали на летное поле смотреть на красивую овчарку, которая ни к кому не подходила. Клавдия Георгиевна дала в Норильск на комбинат и местное телевидение телеграмму с просьбой сделать передачу (мало ли, вдруг «Комсомолку» не прочтут) на весь Норильский куст. И норильчане, зная Ивлеву, такую передачу сделали…
Печатая заметку, мы предполагали: на нее откликнется несколько человек, так или иначе связанных с судьбой овчарки, но оказалось, что собака с порванным ухом, живущая на летном поле, объединила тысячи людей в проявлении доброты. Уже за одно это встречающаяся у трапа собака достойна памятника, как замечает в письме председатель комитета плавсостава Азовского морского пароходства В. Г. Янда. Он даже предложил в качестве взноса 50 рублей. На памятнике можно было бы выбить: «За воспитание чувств».
Что ж, можно предположить, что приезд агронома из Белой Церкви Анатолия Мусиенко с целью помочь собаке, телеграфный перевод 5 рублей на еду овчарке от третьеклассницы из Львова Беаты Чаговец продиктованы тем же чувством, которое заставило Александра Т. из Москвы позвонить в редакцию и сообщить, что после истории с внуковской собакой он поехал на дачу и забрал домой щенка, взятого им летом для забавы ребенка и брошенного после отъезда, как многие десятки зверенышей в дачном поселке. Это чувство — чувство пробудившейся ответственности за чужую судьбу.
Эта история все не оканчивалась. И теперь, когда все меньше вероятности было, что хозяин вернется за Пальмой, когда надежда на счастливый конец осталась в нашем сердце мечтой, когда становилось очевидным, что внуковская собака обречена на вечное ожидание (даже если ее приютит другой хороший человек), когда она из обычной овчарки превращалась нами в символ верности, она становилась еще и упреком. Тому человеку и другим людям, завоевавшим любовь, доверие и привязанность и оставивших на долгие страдания у трапа, у дачной калитки, у подъезда верящих им теплых, мучающихся, живых существ…
… Нет, все-таки не осталась Пальма вечной сиротой. Такая преданность не могла не заставить людей задуматься о судьбе верного создания… Мы уже не говорим о том, что в адрес Пальмы или, точнее, Внуковского аэропорта, посыпались денежные переводы от взрослых и детей, переводы поступали даже из-за границы, и там тревожились о собаке. И вот нашелся человек, к которому изверившаяся Пальма вдруг почувствовала полное неодолимое доверие, подошла сама, позволила погладить… и так однажды оказалась в самолете, совершающем рейс по маршруту Москва — Киев, прилетела в столицу Украины и поселилась в семье Котляревских.
История, рассказанная «Комсомольской правдой» об овчарке Пальме, которая два года ждала своего хозяина на Внуковском аэродроме, взволновала многих. Вере Арсеньевне Котля-ревской, которой удалось приручить собаку, и поныне продолжают приходить письма. Многие от ребят. На конвертах пишутся иногда самые невероятные адреса. Например: «Тете, которая взяла Пальму», «Пальме из Внуковского аэродрома». И Киевский почтамт доставляет эти депеши точно по адресу. «Привет Пальме», «Как чувствует себя сейчас Пальма?» — так заканчиваются короткие и длинные послания.
Передаем слово самой Вере Арсеньевне Котляревской — кандидату биологических наук, председателю Киевской секции Всесоюзного общества охраны природы.
Пальма попала в дом, где уже жили собака Бетти, попугаи, кошки. Понадобилось время, чтобы гостья окончательно поверила в то, что ей не угрожает опасность, перестала бояться закрытых дверей, громких голосов. Из многих человеческих слов самую большую радость вызывает слово «гулять». Если говорить о знании специальных команд, которым учат служебных собак, то Пальма или не знала их вовсе, или успела забыть. Команду «Апорт!» она долго не хотела выполнять: летящая палка вызывала у нее страх.
Юным киевлянам не терпелось поскорее увидеть собаку, за судьбой которой они внимательно следили. Первыми пришли к нам одноклассники дочери Оксаны. Потом вместе с Пальмой мы побывали в школах. Сама этого не зная, Пальма делала важную работу. Она стала помогать спасать других животных и птиц.
Я не открою вам секрета, если скажу, что Пальма не единственное животное, нуждающееся в нашей защите. Приходится слышать, увы, что в одном дворе мальчишки били кошку, а в другом разорили гнезда. Мне случалось самой останавливать школьников, которые кидали камнями в жаб, вылавливали из луж головастиков или отбирали у белки орешки.
А вот еще одно происшествие. Группа школьников ночами угоняла лошадей из расположенного рядом совхоза. Мальчишки мчались на них по лесам и лугам, а потом взмыленных лошадей бросали, когда пропадал интерес. Были случаи — коней загоняли. Ведь рабочая лошадь к бешеным скачкам непривычна, от такого кросса у нее может разорваться сердце.
Цена жестокости… Оказалось, что ее можно вычислить на счетах. Один из таких набегов принес совхозу семь тысяч рублей убытка. Но есть ущерб, который в цифрах не вычислишь. Жестокость обезображивает человеческую душу. Чтобы совершить жестокий поступок, не нужно ни большого ума, ни силы, ни знаний.
Ребята в своих письмах спрашивают: «Мы тоже хотим помочь Пальме. Что можно сделать?» Ответ на это у меня готов. Немало вы можете сделать для таких, как Пальма. После того как мы с овчаркой побывали в гостях в пионерской комнате при ЖЭК № 1101 в районе Борщаговки, там ребята организовали отряд «Верные друзья».
Что же в планах отряда? Сейчас он поставил задачу: собрать сведения о полезных существах, обитающих рядом с нами в городе. К ребятам из такого отряда смогут приходить за консультацией жители, прежде чем взять в дом животное: ведь в отряде знающие люди.
Кстати говоря, в дружбе человека и собаки много еще для науки неизвестного. Между тем появился в медицине термин — анимотерапия: общение с животными лечит, особенно нервные заболевания у детей.
Ученым также интересно знать, какие формы принимает взаимное влияние человека и собаки, какие есть возможности передачи информации от человека животному. Как собака может угадывать отношение к ней, если человек ни жестом, ни голосом не обнаруживает его.
Наша доброта, знания, наблюдательность откроют нам завесу неизвестного.