Набережная неисцелимых бродский о чем книга
Несколько слов об эссе Иосифа Бродского “Набережная неисцелимых”
Несколько слов об эссе Иосифа Бродского “Набережная неисцелимых”
О чем бы не писал Поэт, он всегда пишет о нас, читателях. Этим Поэт отличается от Историка. Задача Историка внести ясность в определенную сферу знаний. Особенности повседневной жизни людей, причины и следствия череды исторических событий чрезвычайно интересны и увлекательны. Однако, к читателю, как правило, личного отношения эти подробности не имеют. То, что пишет Поэт, касается каждого, даже если речь идет о личных впечатлениях автора от встреч с городами или людьми. Историк дает ответы и проясняет картину мира, Поэт, напротив, задает вопросы, придавая этой картине объем и многозначность.
Эссе “Набережная неисцелимых” напрочь размывает привычку к категорическим суждениям, оно провоцирует вопросы, порой не имеющие ответов, хотя речь идет всего лишь о впечатлениях одного человека от некоего города, в котором этот человек, впрочем, бывал довольно часто. Быть может, все дело в том, что город о котором идет речь — Венеция, а пишет о нем Иосиф Бродский. “Я не праведник… и не мудрец; не эстет и не философ. Я просто нервный, … но наблюдательный человек” — так определяет свою позицию автор “Набережной…”. С этой точки зрения он и описывает свой страстно любимый город. “Мой ромaн с этим городом… нaчaлся … зaдолго до того, кaк я … смог позволить себе эту стрaсть”. Автор точно знает, кем является, и как относится к тому, о чем пишет. А у читателя появляется шанс спросить самого себя: а кто я в этой жизни — наблюдатель, судья, мудрец или эстет? И как я сам отношусь, к тому, с кем или с чем сводит меня течение времени?
Как ни странно, именно демонстративная субъективность придает описанию Венеции неотразимую убедительность. Ты безусловно веришь, что “это город для глаз”, что любой попавший сюда человек, в других местах вполне равнодушный к своему гардеробу, здесь бессознательно становится щеголем, ибо к щегольству его толкают “… мрaморные кружевa, мозaики, кaпители, кaрнизы, рельефы, лепнинa, обитaемые и необитaемые ниши,… девы, aнгелы, херувимы, кaриaтиды, фронтоны, бaлконы, оголенные икры бaлконных бaлясин, сaми окнa, готические и мaвритaнские”. Именно здесь становится очевидным, что вода — это не просто образ времени, но она и есть время. Ее назначение — отражать, удваивать красоту, на которой только и отдыхает глаз в своих постоянных поисках безопасного места. И это место, безусловно, Венеция, где так легко думается о том, что в других местах даже в голову не придет.
Например, осознает ли пространство свою неполноценность по сравнению со временем? Чем пространство на эту свою неполноценность отвечает? И что время, которое есть вода, делает с этим ответом? Когда и где еще можно себя об этом спросить? Никогда и нигде, кроме как здесь и сейчас, читая это эссе, которое само по себе уже есть произведение искусства, стоящее над временем как венецианские здания над заливом. Собственно, и само название, “Набережная неисцелимых”, содержит в себе вопрос: от чего не исцелимых? Быть может, от размышлений о том, где же моя собственная “возлюбленная глаза”, как называет Бродский свою Венецию? И почему так важно, чтобы такое место непременно было?
Видимо, стремление к безукоризненной красоте присуще каждому из нас. А прекрасные города, как и великие Поэты, для того и существуют, чтобы нам, читателям, созерцателям и путешественникам, напоминать: где-то непременно должна быть моя личная линия, лучшая из тех, “которую где-либо нa земной тверди остaвило время — оно же — водa”, как говорится в “Набережной…” о кружеве венецианских фасадов. И в момент созерцания красоты, созданной талантом и усилиями другого человека, тебе, возможно, захочется этой красоте, хоть в малой степени, соответствовать.
И в голову вдруг придет простая мысль, что эстетика, предшествует этике только потому, что глаз работает постоянно, а мысль — нет. Меж тем, основа хоть эстетического хоть этического совершенства — гармоничное сочетание принятых на себя ограничений. И Венеция Бродского — город, который обращается к лучшему в человеке. Чем ответим мы на это обращение? Откуда вообще берется способность к такому отклику?
Возможно, она вырастает из посещения прекрасных городов, чтения произведений настоящих Поэтов, размышлений об увиденном и прочитанном без боязни быть непонятым, но с надеждой, что кто-то еще задумается о тех местах, где
“Стынет кофе. Плещет лагуна, сотней
мелких бликов тусклый зрачок казня
за стремленье запомнить пейзаж, способный
обойтись без меня.”
И. Бродский. Венецианские строфы.
Справка:
Впервые Бродский приехал в Венецию в 1973 году. С тех пор он 17 раз возвращался в этот город непременно зимой. Поэт скончался в январе 1996 г в Нью Йорке. В июне 1997 года во исполнение его воли, был перезахоронен на острове Сан-Микеле в Венеции.
И. Бродскиий. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)
Удивительно, но чтя Бродского, как поэта, зная, как он любил и понимал Венецию, а также, что именно за «Набережную Неисцелимых» он получил Нобелевскую премию, само эссе не читал. Ну а раз уж все равно смотрю все написанное по Венеции, решил что пора и эссе Бродского прочесть.
«Набережная Неисцелимых» эссе о себе, ну, в смысле о Бродском. И если Скарпа в эссе «Венеция — это рыба», рассказывая о себе, рассказывает о Венеции, то у Бродского все ровно наоборот. Да и сам образ «набережной» (даже он), на мой взгляд, у Бродского всего лишь способ символического представления свой судьбы. И уехав из СССР, поэт попал на такую вот «набережную», где перед смертью у него появилась возможность «погреться на солнышке», посмотреть на «водичку». О чем он, на мой взгляд, и пишет со скрытой горечью в своем эссе. Как всегда у Бродского, в тексте много всего намешано: и великого, и смешного, и неловкого.
Я совершенно не понимаю за что, в литературном плане, «Набережная Неисцелимых» получила Нобелевскую премию. На мой взгляд, ничего в этом эссе нет. Мемуары и размышления, с претензией на изысканность. Тот случай, когда частности по отдельности дают больше, чем их объединение в единый текст. Оканчиваешь читать с легким недоумением, как вроде бы глубокое «частное» смогло породить такое пустое «целое»? Ну и за что тогда, собственно, премия? Хотя, у нас «приличные» люди Бродского любят по определению. Но если начнешь спрашивать почему, так оказывается, что основные их впечатления находятся в рамках лимбической системы, и, как правило, самого поэта не касаются:
Савельев С.В. Двойственность поведения приматов, из сборника “Как человек заселил планету Земля”, стр.99
У Бродского есть об этом состоянии:
На мой же взгляд, его тексты все же скорее не столько чувственны, сколько рациональны, интеллектуальны и содержательны. Я даже не знаю, кого из современных поэтов можно поставить рядом. А вообще, образ Бродского для меня загадка, едва ли его можно назвать гением, но и сравнивать — особо не с кем. Для меня он, в хорошем смысле, похож на пушкинский образ «Сальери»:
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет — и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребенком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался — слезы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
А.С. Пушкин. Моцарт и Сальери
Я Бродского воспринимаю как интеллектуального юродивого, через которого, «нечто» говорит с миром. При этом между Бродским и «нечто» такие сложные взаимоотношения и страсти, что Гамлет вспоминается. Правда, Гамлет, который в итоге выбрал не дуэль, а писать стихи и смотреть на водичку в Венеции.
Иосиф Александрович Бродский родился в 1940 году в Ленинграде, первые годы его жизни пришлись на военное время. С ранней юности будущий поэт активно ищет свое место в литературе, знакомится с Булатом Окуджавой, Сергеем Довлатовым, Анной Ахматовой, Лидией Чуковской, путешествует по стране. Первым опубликованным произведением Бродского стала «Баллада о маленьком буксире», и уже через год начались преследования (за «паразитический образ жизни», «тунеядство»), приведшие к скорому аресту и ссылке в Архангельскую область. Знаковой стала публикация в иностранной прессе материалов суда над поэтом, что положило начало правозащитному движению в СССР. За судьбой Бродского активно следили за рубежом, на родине стартовала кампания в защиту молодого литератора. В 1965 году ему разрешили вернуться в Ленинград. К этому времени 25-летний Бродский был уже сложившийся, признанный поэт.
Спустя 7 лет в 1972 году Бродского настоятельно попросили покинуть страну. Примечательно, что сам поэт не был склонен драматизировать неприятные события своей жизни, будь то арест, ссылка, принудительные медицинские осмотры в психбольницах или просьба покинуть СССР. Бродского решительно не устраивал образ борца с режимом, напротив – он стремился, по словам его близких, к созданию имиджа self-made man и считал, что в чем-то ему повезло больше, чем остальным.
После отъезда из СССР Бродский поселился в США, где активно печатался, преподавал, занимался переводами. Американская писательница и близкий друг поэта Сюзан Зонтаг однажды сказала: «Я уверена, что он рассматривал свое изгнание как величайшую возможность стать не только русским, но всемирным поэтом». В 1987 году Бродский становится Нобелевским лауреатом по литературе «за всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии». На его творческом счету также — Стипендия Макартура и звание поэта-лауреата Библиотеки конгресса США. «Я — еврей, русский поэт и американский гражданин,» – неоднократно говорил Бродский о самом себе.
С конца 1980-х творчество Бродского постепенно возвращается на Родину, однако сам он неизменно отклоняет предложения приехать в Россию. В то же время в эмиграции он активно поддерживает и пропагандирует русскую культуру.
Поэта не стало в 1996 году, он скончался от инфаркта в Нью-Йорке, но похоронен в Венеции – самом любимом после Санкт-Петербурга городе. (Из справки РИА Новости)
PS По ссылке на РИА очень инетерсная инфографика о творчестве Бродского. Рекомендую посмотреть.
3. Чем и кому полезна
Сложно сказать. Поклонникам Бродского и фанатам Венеции, читать будет интересно. Мне же хотелось бы послушать объяснение гениальности «Набережной» от филологов, но, увы, пока не встречал такого. Лишь восторги, которые, кстати, очень забавно пресекаются после моего упоминания «Оды на независимость Украины»:
Мне даже на полном серьезе доказывали, что это — фейк. Ну а после того как я показал видео:
. то я просто был удален из «друзей».
«Человеческое слишком человеческое», иногда определенных особенностей любимого автора просто хочется не знать. Ну а «Набережная», в этом смысле — очень личная, там от «лишних» деталей, никуда не деться, увы.
Для фанатов и филологов. И пусть Венеция в «Набережная» стала всего лишь задником для образа поэта, но задник получился очень венецианским. Быть может, лишь Ипполитов выдерживает сопоставимый уровень «духа» города. Поэтому, уж если про Венецию читать, то я бы рекомендовал именно Ипполитова. А если про Бродского, то фильм посмотреть: